Текст книги "Серый Человек"

Автор книги: Марк Грени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Oui, monsieur.

Масштаб изображения изменился и сосредоточился на мосту Пон-Нёф, тянувшемуся через реку к собору. Одинокая черная фигура, спотыкаясь, брела вперед, потом остановилась и сгорбилась в середине моста. Человек явно был ранен и уходил от преследования, пытаясь добраться до Ситэ, крошечного острова посреди Сены, где стоит собор Нотр-Дам.

– Посмотрите на него! – торжествующе воскликнул Ллойд. – Он уже труп! Кто у нас поблизости?

Техник ответил прежде, чем Ллойд закончил свой вопрос.

– Казахи в тридцати секундах от него. Вы видите, как они выходят на мост с юга. Ботсванцы наступают им на пятки, а боливийцы находятся к северу от Сены. Шриланкийцы все еще в десяти минутах к западу от моста.

Изображение расширилось так, что можно было видеть дома на набережной Гран-Огюстен, огибавшей левый берег Сены. Несколько мужчин промчались по набережной и повернули на мост. Один из них поскользнулся на мокрой булыжной мостовой и упал, но остальные побежали вверх по мосту.

– Вот оно! – победно возгласил Ригель. – Скажите, чтобы они прикончили его, положили тело в автомобиль и доставили на вертолетную площадку. Там мы заберем его и предъявим мистеру Феликсу.

– Благодарю вас, мистер Ригель, это будет весьма удовлетворительно, – сказал Феликс, стоявший как статуя за группой взволнованных людей перед мониторами.

Камера наблюдателя вернулась к Джентри. Он развернулся и смотрел на казахов, которые теперь находились не более чем в сорока метрах от него. Раненый американец стоял прямо, несмотря на боль. Потом он оглянулся через плечо на другой конец моста.

– Тебе крышка, Корт, – радостно произнес Ллойд. – Ты никуда оттуда не убежишь. Сейчас тебя прихлопнут, как муху.

Но Ригель процедил сквозь зубы:

– Вот дерьмо…

– Что такое? – спросил Ллойд.

– Scheisse, – повторил Ригель по-немецки.

В этот момент Серый Человек поднялся на бетонный парапет моста. Он посмотрел на ближайшую группу преследователей, до которой оставалось двадцать пять метров.

– Нет! – выкрикнул Ллойд, осознавший причину беспокойства Ригеля. – Нет, нет, нет…

Курт Ригель взял микрофон со стола Техника, нажал кнопку передачи и закричал:

– Schiest ihn sofort! – он поймал себя на том, что от возбуждения заговорил по-немецки, и повторил: – Застрелите его немедленно!

Но было слишком поздно. Корт Джентри шагнул с парапета, пролетел десять метров и упал в мерцающую воду, поверхность которой безмолвно взорвалась, приняв вес его тела, а потом его темная фигура исчезла, когда течение снова превратилось в переливчатое зеркало.

Ллойд отвернулся от монитора и потрясенно обхватил голову руками. Потом он повернулся к Феликсу, молча стоявшему позади.

– Вы это видели? Вы видели, как он упал! Он мертв!

– Падение в воду не убивает человека, друг мой. Сожалею, но мне нужно подтверждение для президента.

Ллойд повернулся спиной к Технику и завопил так громко, что его должны были услышать во всем замке.

– Черт побери! Скажи им, чтобы тащили свои задницы в воду! Нам нужен труп!

Изображение на плазменном экране показывало, как казахи вышли на тот отрезок моста, где не более пяти секунд назад находилась их добыча. Все они перегнулись через парапет. Потом двое из них прыгнули в темную, холодную воду, а трое побежали обратно на левый берег.

Ригель повернулся к Технику:

– Он тяжело ранен, и падение ему не поможет. Направьте ботсванцев на набережную; пусть боливийцы и шриланкийцы сделают то же самое с другой стороны. Путь добудут моторную лодку на тот случай, если тело не вынесет на берег в скорейшем времени. Велите всем обыскать оба берега. Направьте всех наблюдателей вниз по течению, чтобы они нашли его, когда он всплывет. Нам нужно как можно быстрее получить его тело!

Глава 30

В половине третьего пошел мягкий снег. Деревья в саду Тино Росси на левом берегу Сены в пятистах метрах к восток-юго-востоку от собора Нотр-Дам, чуть слышно поскрипывали безлиственными ветвями в темноте. Там, между деревом и стеной, на спине лежал человек с полусогнутыми ногами и раскинутыми руками. Любой, кто подошел бы к насквозь мокрому телу, догадался бы, что оно побывало в реке. Возможно, собрав последние силы, он прополз на руках от края воды, пока не уткнулся в мягкую, влажную траву; возможно, он даже попытался встать, но потом руки и ноги полностью отказали ему, и тело рухнуло на землю.

Тело не двигалось и не издавало ни звука, пока не послышался тихий электронный писк, приглушенный мокрой одеждой.

Тело шевельнулось не сразу. Сначала дернулось плечо, и голова слегка повернулась в сторону, словно оценивая незнакомую обстановку. После очередного звонка рука медленно полезла в карман, достала пластиковый футляр и зашарила по нему пальцами. Футляр раскрылся, и спутниковый телефон упал в траву. Глаза человека продолжали смотреть в небо.

Спрыгнув с моста, Джентри сильно ударился о воду. Холод отобрал последние следы дыхания, остававшиеся в легких после удара. Он погрузился глубоко в воду. Когда он всплыл на поверхность, течение уже несло его под Пон-Нёф и дальше на запад. Около минуты он барахтался в воде, глотая ее пополам с воздухом, пока не заметил маленькую баржу с домом на ней, плывущую к нему вверх по течению. Несмотря на слабость, близкую к потере сознания, Корт уцепился рукой за нижнюю перекладину трапа, свисавшего с борта маленького судна, когда оно проплывало рядом с ним. Он цеплялся одной рукой и низко держал голову в пенистом кильватерном следе, пока баржа увлекала его под мостом, с которого он только что упал. Он слышал крики людей в воде, нырявших в надежде обнаружить тело или освещавших фонариками опоры моста.

Через десять минут Корту больше не угрожало немедленное обнаружение. Собрав последние силы, он попытался забраться на трап, чтобы подняться на борт судна, но не смог. Ослабевшие ноги, боль в животе, мокрые туфли и леденящий холод, – все это работало против него, и он упал обратно в воду. Он потянулся к барже, но его пальцы не зацепились ни за что, кроме воды, пока черное суденышко продолжало плыть вверх по течению.

К счастью для Джентри, он находился недалеко берега. Он смог выбраться из воды на мостовую, поднялся на ноги, но снова упал в сырую траву рядом с деревом в саду Тино Росси.

Здесь он двадцать минут пролежал с открытыми глазами, но расфокусированным взглядом под тихим дождем со снегом.

Телефон снова зазвонил, и он поднял аппарат, продолжая глядеть на невероятно низкие кучевые облака, подсвеченные городскими огнями.

Его голос был слабым и как будто отделенным от тела.

– Да?

– Добрый вечер. Это Клэр Фицрой. Пожалуйста, мистер Джим, можно мне поговорить с вами?

Джентри заморгал. Его глаза вдруг наполнились слезами вместо дождевых капель. Он, как только мог, постарался совладать со своим голосом и скрыть свою боль, изнурение, отчаяние, опустошенность и ощущение полного провала.

– Тебе давно пора спать.

– Да, сэр. Но дедушка Дональд сказал, что я могу позвонить вам.

– Ты еще помнишь меня?

– О да, сэр! Я помню, как вы отвозили нас в школу. Вы спали на маленькой койке в коридоре, но мама говорила, что вы на самом деле не спали, а присматривали за нами. Вы пили кофе, и вам нравилось, как мама готовит яйца.

– Правильно. С сыром.

Тазобедренная кость Джентри была поцарапана, стенка брюшной полости проткнута. Он не думал, что нож вошел достаточно глубоко, чтобы проникнуть во внутренности, но жгучая боль в центре его существа была неописуемой. Он полагал, что раны все еще кровоточат. Прошло около часа с тех пор, как он упал в реку, и он до сих пор никак не пытался остановить кровь.

Сирены «Скорой помощи» завыли справа от Джентри и унеслись прочь. Он был скрыт за каменной стеной и темнотой.

– Мистер Джим, дедушка Дональд сказал, что вы приедете и спасете нас.

Слезы струились по лицу американца. Он не умер, но чувствовал себя так, как будто находился при смерти. Он знал, что не сможет добраться до Байё, но даже если бы и смог, – что толку, если он истечет кровью перед дверью замка?

– Где твой дедушка?

– Он в спальне. Сейчас он не может ходить. Он сказал, что упал с лестницы, но это неправда. Здешние люди избили его. Он дал мне телефон, велел спрятаться в уборной и позвонить тебе, – она немного помедлила. – Поэтому я говорю шепотом. Ты придешь, да? Пожалуйста, скажи мне, что ты придешь. Если ты не придешь… ты наш единственный шанс, потому что папа улетел в Лондон. Мистер Джим… вы меня слышите?

Типичная уловка Фицроя. Если бы сэр Дональд позвонил сам, то Корт сказал бы ему, что все пропало. Но хитроумный ублюдок знал, что сейчас Джентри находится в отчаянном положении, и кто мог лучше убедить его продолжать борьбу, чем маленькая девочка?

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Вы обещаете?

Корт лежал в темноте. Его мокрый костюм скособочился на туловище, холодная грязь давила на шею и бритую голову.

– Я скоро буду, – медленно сказал он.

– Честное слово?

Корт посмотрел на рану у себя на животе и надавил на нее ладонью свободной руки.

– Обещаю, – немного громче ответил он. – А когда я приду, ты тоже должна мне кое-что пообещать.

– Да, сэр?

– Когда ты услышишь громкий шум, я хочу, чтобы ты пошла в свою комнату, залезла под кровать и оставалась там. Можешь сделать это для меня?

– Какой шум? Вы имеете в виду стрельбу?

– Именно стрельбу.

– Хорошо.

– Оставайся там, пока я не приду. Пусть твоя сестра сделает то же самое, ладно?

– Спасибо, Джим. Я знала, что вы придете.

– Клэр, – голос Джентри зазвучал с новой силой. – Мне нужно, чтобы ты тайком передала телефон твоему дедушке. Сделай это сейчас: мне нужно задать ему очень важный вопрос.

– Хорошо, Джим.

– И еще, Клэр. Спасибо, что позвонила. Было очень приятно слышать тебя.

* * *

Шестнадцать минут спустя Джентри брел по улице Кардинал-Лемуан. Дождь набирал силу, и вокруг никого не было, что можно было считать удачей для Серого Человека, поскольку он шел, прижимая руки к левой части живота и жестко выбрасывая вперед правую ногу. Примерно через каждые двадцать пять метров он останавливался, прислонялся к стене, к автомобилю или фонарю, сгибался пополам от боли и приходил в себя через несколько секунд, чтобы сделать небольшое количество шагов и снова прислониться к чему-нибудь от изнурения и потери крови.

Он нашел адрес, полученный от Фицроя. Как он и ожидал, дверь была закрыта и заперта на засов, поэтому он нашел темную нишу через несколько дверей, забился туда, уселся на картонке, словно нищий бродяга, и склонил голову. Вдали завывали полицейские сирены. Теперь все копы, убийцы и соглядатаи запрудили берега Сены, стараясь найти его, но их поиски были сосредоточены ниже по течению, и он надеялся, что они будут только мешать друг другу.

Он почти задремал, прижимая кулак к окровавленному животу, когда услышал какой-то шум в доме по адресу, который Фицрой дал ему. Выглянув из ниши, он увидел, как запертая дверь медленно приоткрылась. Он ожидал, что кто-то приедет на автомобиле, но очевидно, кто-то жил и работал на верхнем этаже дома.

На мостовой появилась женщина, едва различимая в свете уличного фонаря в двадцати метрах от него. Корт поднялся на ноги и побрел вперед.

– Allez! – тихо крикнула она. – Скорее!

Хромая, он прошел мимо нее и оказался в длинном коридоре. Хватаясь руками за стены, он сразу увидел, что оставляет за собой кровавые следы. Женщина быстро сунула голову ему под руку и поддержала его. Она была худой и высокой, но сильной. С каждым шагом он все больше отдавался ее власти.

Они вошли через дверь в темную комнату. Прежде, чем она успела включить свет, обремененная его весом, Корт вздрогнул от собачьего лая, раздавшегося совсем близко. Потом залаял другой пес, третий, пока десять собак или еще больше не принялись лаять вокруг него.

Когда включился яркий свет, Корт сразу же понял, что экстренная клиника, куда его направил Фицрой, на самом деле была ветеринарным кабинетом. У него подогнулись колени, и он тяжело привалился к женщине, поддерживавшей его. С мальчишеским кряхтением она выпрямила его и усадила на маленький стул.

– Parlez vous français? – спросила она, глядя на него сверху вниз. Он посмотрел на нее и не очень уместно отметил, что она была довольно хорошенькой.

– Parlez vous anglais? – спросил он.

– Да, немного. Вы англичанин?

– Да, – солгал он, не пытаясь имитировать английский выговор.

– Послушайте, мсье. Я пыталась объяснить мсье Фицрою. Доктора нет в городе, но я позвонила ему, и сейчас он едет сюда. Он будет здесь через несколько часов. Мне жаль, но я не знала, как тяжело вы ранены. Я не смогу вам помочь. Я вызову «Скорую помощь». Вам нужно в больницу.

– Нет. Вы из «Сети» Фицроя. По крайней мере, у вас есть лекарства, кровь и бинты.

– Простите, но не здесь. У доктора Лепэна есть доступ в соседнюю клинику, но у меня нет. Я всего лишь работаю с животными. Вам нужна экстренная помощь. Mon Dieu, вы совсем холодный. Я найду вам одеяло.

Она вышла из комнаты и вернулась с толстым шерстяным одеялом, от которого разило кошачьей мочой. Она набросила одеяло на плечи Джентри.

– Как вас зовут? – тихо, почти бессильно спросил Джентри.

– Жюстин.

– Послушайте, Жюстин. Вы ветеринар. Этого достаточно. Мне нужна только кровь, и…

– Я помощница ветеринара.

– Этого почти достаточно. Мы сможем. Пожалуйста, помогите мне.

– Я купаю животных! Я держу здесь собак для доктора! Я не могу вам помочь. Доктор уже в пути, но вы не можете ждать его. Вы совсем бледный. Вам нужна кровь. Жидкости.

– У меня нет времени ждать. Слушайте, я знаю боевую медицину. Я могу рассказать и показать вам все, что будет нужно. Нам понадобится кровь, кое-какие антибиотики и ваши руки. Если слабость и боль одолеют меня, я не смогу сделать то, что надо сделать.

– Боевая медицина? Но здесь не поле боя. Это Париж!

Корт закряхтел.

– Скажите это парню, который сделал это, – он откинул одеяло и отнял руку от ножевой раны. Его кровяное давление понизилось настолько, что кровь больше не вытекала толчками, но сочилась и блестела в резком освещении смотровой комнаты.

– Выглядит очень плохо, – прошептала Жюстин.

– Могло быть гораздо хуже. Лезвие прошло через мышцы, много крови, но все будет в порядке, если мне вольют немного первой положительной. Если сможете помочь, я уеду. Фицрой заплатит за труды вам и вашему врачу.

– Мсье, вы не слушаете меня! Я работаю с собаками!

Он прикрыл глаза и на мгновение погрузился в дремоту, но сказал:

– Представьте, что я собака.

– Как вы можете шутить? Вы истекаете кровью.

– Только потому, что мы спорим друг с другом. Где эта клиника? Мы можем поехать туда и взять все необходимое. Я не могу ехать в больницу. Только так, и никак иначе.

Она глубоко вздохнула, кивнула и завязала каштановые волосы в конский хвост.

– Давайте, я наложу повязку, чтобы вы больше не теряли кровь.

Собачий лай начал стихать.

* * *

В маленьком хирургическом кабинете в ветеринарной клинике было грязно. Там не убирались после закрытия в пятницу вечером.

– Извините, мсье. Если бы я знала о вашем приходе…

– Все в порядке.

Корт попытался забраться на металлический стол в центре комнаты, но Жюстин остановила его, взяла бутылку с чистящим спреем и наскоро протерла алюминиевую поверхность, пока ее пациент прислонился к полке с бинтами. Она выбежала за дверь и принесла подушку с дивана в приемной.

– Вам нужно свесить ноги с этой стороны. Этот стол не предназначен для людей.

– Хорошо.

Из последних сил он рванул воротник рубашки, чтобы распахнуть ее. Пуговицы запрыгали по кафельному полу. Жюстин стащила с него промокшие туфли и ножницами разрезала брюки, оставив его в одних трусах.

– Я… у меня мало опыта в лечении людей, – сказала она.

– У вас отлично получается.

Поборов робость, она осмотрела Джентри с головы до ног.

– Что с вами случилось?

– Пару дней назад я был ранен в ногу.

– Из пистолета? – она посмотрела на трехдневную рану в мякоти бедра, потом на окровавленный бок, и быстро натянула резиновые перчатки. – Mon Dieu.

– А потом я поранил колени и ступни битым стеклом.

– Вижу.

– Потом сломал ребро, когда катился с горы в Швейцарии.

– С горы?

– Да. Потом я потянул запястье, когда освобождался от наручников.

Жюстин промолчала. Ее рот слегка приоткрылся.

– А живот?

– Ножевая рана.

– Где?

– Здесь, в Париже. Думаю, около часа назад. А потом я упал в Сену.

Она покачала головой.

– Не знаю, чем вы зарабатываете себе на жизнь, мсье, да и не хочу знать. Как бы то ни было, вам нужно найти себе другую работу.

Корт слабо рассмеялся, разбудив боль в колотой ране.

– Мои навыки не способствуют честному труду.

– Прошу прощения. Я не понимаю эти слова.

– Не обращайте внимания. Жюстин, мы можем перевязать ножевую рану бинтами, но если мне не вольют немного крови, то я потеряю сознание.

– Клиника рядом, но она закрыта.

– Тогда мы откроем ее, – сказал Корт. – Давайте начинать. Мне нужно быть на ногах меньше чем через час.

Жюстин накладывала компрессионную повязку вокруг талии Корта, чтобы удержать толстый квадрат марли, который она положила на колотую рану.

– На ногах? Вам вообще нельзя двигаться, хотя бы несколько дней! Разве вы не понимаете, как тяжело ранены?

– Это вы не понимаете. Есть место, куда я должен попасть! Нужно лишь подлатать меня, чтобы я мог уехать отсюда.

Она стиснула зубы и широко распахнула глаза.

– Мсье, я не врач, но могу поклясться, что для вас сейчас нет другого места, кроме больницы. Иначе вы умрете через час.

– Со мной все будет в порядке. Должно быть.

Жюстин опустилась на колени, открыла низкий шкафчик и стала доставать оборудование.

– Это невозможно! Если мы сделаем вам переливание, кровь будет вытекать у вас из живота при каждом движении. Вам нужно наложить швы. Но и швы разойдутся, если вы будете двигаться.

Корт задумался. Он посмотрел на наручные часы и увидел, что было уже три часа ночи.

– Я… мне нужно попасть в Байё, в Нормандию.

– Сегодня ночью? Это безумие!

– Это дело жизни и смерти, Жюстин.

– Да. Вашей смерти, мсье.

Корт вытащил из кармана конверт Мориса, набитый деньгами. Деньги намокли, но чудо, что конверт вообще пережил падение в реку, как и ключи от автомобиля. Он протянул Жюстин влажный конверт.

– Сколько там? – спросил он, пока она вынимала деньги.

Она посмотрела на него.

– Очень много.

– Все это ваше, только помогите мне добраться до Байё до восьми утра.

– Как вы собираетесь попасть туда, если не в состоянии вести машину?

– Я могу вести автомобиль, но мне нужна ваша помощь, чтобы штопать и бинтовать меня на ходу. Мы можем организовать переливание по пути.

Она медленно выпрямилась.

– Швы? Прямо в машине? – каждое слово было пронизано недоверием.

Корт кивнул.

– Пока вы будете вести автомобиль?

– Да.

Она пробормотала что-то непонятное по-французски. Корт разобрал слово «собаки» и предположил, что из-за таких моментов она предпочитает иметь дело не с людьми, а с четвероногими пациентами.

Жюстин помогла ему натянуть на плечи влажную рубашку. Она не отрывалась от работы, пока говорила.

– Что такое должно произойти в Байё рано утром в воскресенье, чего вы не можете пропустить?

– Вы поверите, если я скажу, что мне нужно петь в церковном хоре?

Она покачала головой, но не улыбнулась.

– Нет.

– Хорошо. Тогда я расскажу вам.

И он рассказал. Его история изобиловала дырами, через которые мог бы пролететь аэробус, но общий смысл был понятен. Он рассказал ей о похищенных девочках и об отце, который погиб, пытаясь защитить их. Он рассказал о группах иностранных оперативников, которые охотились на него. Уже ощущая, как усталость и шок от потери крови туманят его разум, он рассказал ей о звонке Клэр и снова сказал о маленьких детях, которых он должен защитить.

Ее реакцией на его рассказ об убийцах и убийствах, о смертельной опасности, которой подвергались две маленькие девочки ради спасения репутации бандитского концерна, был нескрываемый ужас. Да, Жюстин работала помощницей уважаемого ветеринара, который иногда приходил по ночам и принимал странных и подозрительных пациентов. Доктор достаточно много рассказал ей о Фицрое и «Сети», и она умела не задавать лишних вопросов, но она не могла и представить, что люди могут быть такими жестокими и черствыми, как в истории этого незнакомца.

– Итак… что вы думаете? – спросил Корт.

– Почему вы доверяете мне?

– Отчаяние. Я был почти мертв на речном берегу сорок пять минут назад. С этого момента вы стали моей единственной надеждой. Если вы предадите меня, то я с таким же успехом мог бы остаться на берегу.

– Как насчет полиции?

– Ллойд сказал, что он убьет заложников, если к дому приблизится кто-то еще, кроме меня. Я знаю подобных людей. Если они угрожают, то выполняют свои угрозы. Мне придется выехать одному, но с вашей помощью. Я оставлю вас в Байё. Мой пункт назначения находится в нескольких километрах от городка. Вы сможете вернуться в Париж первым утренним поездом. Обещаю, что вы будете далеко от любой опасности.

– Как мне вас называть? – спросила она.

– Джим.

– Ну ладно, Джим. Мы поедем при одном условии.

– Что за условие?

– Разрешите дать вам немного обезболивающего, просто ради процедуры. Мы найдем в клинике что-нибудь подходящее для вас, когда ваше кровяное давление придет в норму после переливания. Мы возьмем мой автомобиль. Я отвезу вас на вокзал Сен-Лазар, чтобы забрать ваш автомобиль. Когда мы выедем из города, на дороге не будет пробок. Я буду обрабатывать ваши раны, пока вы будете управлять автомобилем.

Корт задумался над ее словами. Каждая клеточка его существа восставала против любых препаратов, которые могли затуманить разум и притупить реакцию, нарушить его сосредоточенность на текущей задаче. Он чувствовал, что может справиться с болью.

Ему не нравился замысел Жюстин, но по какой-то причине он действительно верил ей. И когда он смотрел на долговязую миловидную девушку, стоявшую перед ним, по-прежнему хорошенькую, несмотря на растрепанные после сна волосы, отсутствие макияжа и пот, выступивший над верхней губой от усилий, которые она приложила, чтобы спасти опасного незнакомца, то решил, что не имеет права спорить с ней.

Жюстин помогла Корту подняться на ноги, и они вдвоем медленно вышли из хирургического кабинета и заковыляли по коридору к задней части клиники. Джентри морщился от боли на каждом шагу. Один раз его голова свесилась на грудь, как будто он был готов отключиться.

Во дворе Жюстин прислонила его к стене, пока возилась с ключами.

– Это что еще за хрень? – спросил Джентри.

– Это мой автомобиль.

– Это автомобиль?

– Что в нем плохого?

– Он очень маленький.

– Когда я покупала его, то не знала, что мне придется перевозить пациентов на пассажирском сиденье.

– Справедливо. И кстати, ваш автомобиль точно не привлечет внимания.

Они улыбнулись друг другу, но улыбки быстро растаяли, когда она попыталась усадить его внутрь. Корт вскрикнул от боли и часто задышал, чтобы не упасть в обморок.

Жюстин понадобилось около минуты, чтобы завести маломощный двигатель. К этому времени Корт заснул, и она опустила его сиденье в почти горизонтальное положение. С некоторым усилием она смогла пристроить его ноги выше головы, чтобы у него не начался травматический шок. Когда она повернула на север по улице Монж, то увидела вдалеке вертолеты, кружившие над рекой.

Жюстин припарковала автомобиль за несколько дверей от входа в клинику на улице Эколь. В половине четвертого утра вокруг не было ни души. Корт пошевелился, огляделся по сторонам, потом попросил ручку и листок бумаги. Она покопалась в сумочке и передала ему конверт и карандаш.

– Я хочу, чтобы вы нашли еще одно лекарство. Оно должно быть среди педиатрических препаратов.

– Одной из девочек нужно лекарство?

– Нет, это для меня, – он что-то написал и протянул конверт Жюстин.

– Декстростат?[19]19
  Декстростат используется для лечения и профилактики синдрома дефицита внимания и нарколепсии (прим. пер.).


[Закрыть] Что это за лекарство?

– Оно поможет мне. Это очень важно. Найдите его.

Она пожала плечами и пообещала поискать. Не добавив ни слова, она вышла из своего крошечного «Уно» и направилась к багажнику. Джентри не мог повернуться и посмотреть, что она делает. Через несколько секунд она подошла к стеклянной двери здания и быстро оглянулась в обе стороны. Размахнувшись монтировкой, она разбила стекло и протянула руку между выступавшими осколками, чтобы открыть дверь изнутри. Пока Корт беспомощно наблюдал за ней, она исчезла в темной клинике, и тут же зазвучал пронзительный сигнал тревоги.

Несмотря на грозившую опасность, Корт снова заснул. Он проснулся в крошечной двухместной машине, когда она рывком тронулась с места. В свете уличных фонарей, мелькавших над ними, пока они уносились от звуков тревоги, он уловил выражение лица молодой женщины: напряженность и решительность.

– Что вы достали? – спросил он.

– Три пакета первой положительной группы, два пакета декстрозы, морфин, викодин, оборудование для переливания крови, антисептики и комплект для наложения швов.

– И?

– И лекарство, о котором вы просили.

– Отлично.

– Да, – сказала она с легкой улыбкой. – Это было забавно.

В гараже на подземной парковке вокзала Сен-Лазар Жюстин и Корт пересели в большой «Мерседес». Джентри уселся за руль, ощущая головокружение и кривясь от боли. Жюстин приступила к переливанию крови и питательных веществ, пока они сидели вдвоем в темном и пустом гараже. Она прицепила мешки к плафону освещения наверху для непрерывной подачи раствора, и черный кожаный интерьер автомобиля словно расступился перед движениями молодой француженки, когда она склонилась над Кортом и обильно полила антисептиком его живот, чтобы жидкость впиталась в его рану и повязки.

Жюстин велела Корту лежать и расслабиться, а сама вышла из автомобиля. Она исчезла из его поля зрения, пока он думал о предстоящей задаче. Он понимал, что из-за этих задержек он может не добраться до замка раньше шести утра. У него практически не оставалось времени на разведку территории и получения тактической информации. Судя по тому, как обстояли дела, времени хватало лишь на то, чтобы подъехать к парадной двери и атаковать… если он хотел это сделать под прикрытием темноты. Проклятье. Корт сознавал, что его шансы на успех никогда не были особенно велики, но после ножевого ранения они стали ничтожно малы.

Тут вернулась Жюстин со свежей выпечкой и двумя большими порциями кофе. Корт выхватил из ее рук одну пенистую чашку и глотал, пока не обжег рот.

– Arrêt! Стоп! – скомандовала она. – Пейте медленно.

Корт схватил круассан и жадно вгрызся в него. Жюстин попыталась намазать круассан маслом, пока он ел, но он просто взял ломтик масла у нее из рук и проглотил.

– Ваша мать не гордилась бы вами, – строго сказала Жюстин. – Успокойтесь. Вы получаете необходимые жидкости и питание через капельницу. Слишком много еды в сочетании с морфином, и вас вывернет наизнанку. Пейте кофе медленно. Вы сможете вести автомобиль?

– Скоро выясним, – с мрачной решимостью сказал Корт. Покончив с едой, он медленно выехал из подземного гаража и покатился в ночь.

Он поехали по шоссе A15, уходившему на север от города; как и обещала Жюстин, в четыре часа воскресного утра движения практически не было. Она громко выругалась, когда заметила, что мешок с кровью опустел через несколько минут после выезда из города, поменяла его на второй литровый мешок и заменила декстрозу, чтобы жидкость поступала в капельницу с максимальной скоростью.

Шоссе A13 было самым прямым маршрутом в Байё, но Корт избегал его. Он знал, что за главным маршрутом к замку легко было установить наблюдение. Вместо этого Корт выбрал несколько окольных дорог, что прибавляло еще полчаса к его поездке.

В течение часа они откладывали неизбежное. Жюстин рассказывала о своей семье, друзьях и шести кошках. Судя по сбивчивой речи, Корт заметил, как она нервничает. Когда осталось меньше часа езды до замка, Жюстин притихла и аккуратно ввела крошечную дозу морфина в капельницу Джентри. Если бы его кровяное давление оказалось слишком низким, как это было в ветеринарной клинике, то морфин мог бы остановить его сердце. Но после двух с половиной пакетов крови она решила, что маленькая порция сильного обезболивающего стоит риска, – особенно с учетом того, что ему предстояло.

Пока они ехали в темноте, Корт почувствовал себя лучше: свежая кровь, обезболивающее и декстроза подкрепили его силы и дух. Они обсудили дальнейшие процедуры, и Жюстин потратила несколько минут на подготовку шовного материала и повязок, разложив их на приборной доске перед собой. Она съежилась, когда продела шовную нить в ушко бритвенно-острой изогнутой иглы, окунула ее в бутылочку антисептика и положила на стерильную марлю. Потом она раскрыла его рубашку, сняла повязки, вылила полбутылочки ему на живот, и он вздрогнул от жгучей боли.

Оба отстегнули ремни безопасности, и она встала на колени на пассажирском сиденье. Джентри положил руки высоко на руль, чтобы облегчить ей доступ к животу. Он допил последние несколько глотков остывшего кофе и бросил стакан через плечо на заднее сиденье. Жюстин воспользовалась лейкопластырем, чтобы прикрепить маленький фонарик Корта к нижней части руля для освещения операции. Ей нужно было только быть достаточно аккуратной, чтобы не заслонять обзор и не создавать тени.

– Раньше я никогда не делала этого на людях, даже в нормальных условиях, но мне приходилось зашивать кошек.

– Вы отлично справитесь, – заверил Корт. Он понимал, что они просто стараются успокоить друг друга. Но решимость Жюстин пошатнулась первой.

– Вы уверены? – спросила она и тревожно посмотрела на американца. – Мне придется глубоко проколоть мышцу, чтобы закрыть рану. Если я ограничусь подкожным слоем, то швы разойдутся даже от легкого движения.

Корт кивнул, мысленно сосредоточившись на предчувствии боли.

– Жюстин, – тихо сказал он. – Что бы я ни сказал или ни сделал… не останавливайтесь.

Она кивнула, набираясь решимости.

– Вы готовы?

Он коротко кивнул в ответ, снял с груди ремень безопасности, положил в рот и закусил зубами.

Дорога впереди была прямой, как стрела, и фары освещали путь.

Жюстин пронзила кожу пациента в сантиметре от кровавой ножевой раны. Изогнутая игла глубоко вошла в брюшную мышцу. Она прошла через разрез, и новая кровь запузырилась в свете фонарика. Кривизна медицинской иглы вывела ее из-под кожи в полудюйме от другой стороны раны.

Корт захлебывался тихим криком в ремень, зажатый между зубами.

Жюстин взяла нить рукой в перчатке, нацелила инструмент в обратную сторону и снова заправила ушко иглы. Она чувствовала, как слезы ее пациента падают ей на руку, несмотря на морфин в его крови. Она наложила второй шов, рядом с первым.

Пока продолжалась операция, автомобиль проехал еще десять километров. Жюстин не отрывалась от работы, но все время утешительно обращалась к пациенту на воркующем французском языке, как будто говорила с раненой собакой. Ей казалось чудом, что он продолжал вести машину и при необходимости совершал плавные повороты, а один раз даже притормозил. Жюстин пришла к выводу, что дорога впереди и необходимость сосредоточиться на езде были единственными стимулами, удерживающими его в сознании.