Текст книги "Хранитель волков"

Автор книги: Марк Даниэль Лахлан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Глава 33
ОБЪЯСНЕНИЕ

Путешествие на север казалось Адисле каким-то сном. Солнце не заходило даже ночью, зависая над самым горизонтом и превращая морские воды в кровь, а поднимаясь снова, рассыпало искры по нежно-голубому небу. Морские туманы надвигались и уходили, на берегу возникали горы и исчезали вдали – мимолетные видения, несмотря на свою массивность. Чем дальше они шли, тем холоднее становилось – это был не мороз, хотя вершины гор были покрыты ледниками, а просто серый, вгоняющий в оцепенение холод.

И настоящей ночной темноты не было, как не было спасения от злобных ухмылок данов. Кажется, только таинственный чужестранец с заточенными зубами и бубном не подпускал их к ней. Адисла не работала веслами, не поднимала парус, а только мерзла, испуганно сжавшись в комок на носу судна. Старик с бубном пытался ей помочь, но все его попытки вызывали неприязнь. Он был уродливый, страшный, от него разило рыбой, хотя в его жестах не было и намека на похоть. Он просто обнимал ее и прижимал к себе.

Адисла пыталась вырваться из его объятий.

– Все хорошо, – говорила она. – Просто холодно.

Старик приносил ей еду: рыбу из общего котла и вареную оленину – воины охотились, причаливая к берегу на ночлег. Сам чужестранец поразительно метко стрелял из маленького лука, нелепого и какого-то сплющенного оружия. Когда он принес на корабль оленя, в животном была только одна стрела – торчала из-за уха. Олень не страдал перед смертью, поэтому мясо было мягкое и необыкновенно вкусное.

На ночных стоянках этот чудной старик спал рядом с Адислой под наскоро сооруженным навесом. Сон не шел, когда он смотрел на нее странными голубыми глазами, зато ей нечего было опасаться, пока он сторожил ее, потому что у него на поясе висел широченный клинок.

Скоро полуночное солнце висело уже не сбоку, а за кормой. Они проходили между островами, которые больше напоминали скалы, выступающие из воды, оставляли позади огромные заливы и широкие берега, покрытые серебристыми песками, где под сияющими небесами кружили морские орлы. Необозримые горные склоны были покрыты сосновыми лесами, и в тех местах, где горы на миг расступались, за ними виднелись бескрайние зеленые равнины.

Край земли, как считалось, находится где-то в этих местах, и когда туманы окутывали судно, Адисла невольно задавалась вопросом, уж не дорога ли это на Нифхельм, туманный ад, о котором она слышала едва ли не с младенчества. Земли людей именовались Мидгардом, Серединными землями, по вполне понятной причине. Существовали и иные края, царства богов и великанов, куда был запрещен вход смертным. Но вдруг этот драккар стремится именно туда?

Подошел Хаарик и уселся рядом с ней. За все время пути он не сказал ей ни слова, но теперь ему было скучно. Корабль шел под парусом, ветер дул попутный, почти вся команда спала, и ему нечем было заняться. Конунг взял Адислу за подбородок и развернул к себе лицом. Затем оглянулся на своих спящих воинов. Никто не смотрел в их сторону. Хаарик отпустил Адислу.

– Я скучаю по жене, – пояснил он.

В другое время Адисла сочла бы его сильный акцент и искаженные слова смешными. В Эйкунд как-то приезжал балагур, который здорово изображал данов, и Хаарик, произносящий норвежские слова нараспев, сейчас напоминал его. Но конунг казался Адисле только нелепым, а вовсе не смешным.

– Тебе лучше позвать своих телохранителей. Без борьбы ты меня не возьмешь, а сам ты старый и слабый.

Конунг рассмеялся.

– Поговорить, – пояснил он. – Хочу поговорить. Славно побыть в кругу воинов, но мужчинам иногда хочется услышать и нежный женский голос. Мне лично хочется. Ты знаешь, почему оказалась здесь?

– Я думала, вы хотите меня продать.

– Тебя, в принципе, уже продали, – сказал он, – точнее, обменяли, хотя мне кажется, что сделка несправедливая.

Адисла внимательно посмотрела на него. Хаарик не был человеком грубым или неприятным, на самом деле в нем чувствовалось даже что-то отеческое – он не был похож на ее отца, он был похож на того отца, какого бы ей хотелось. Но она все равно ненавидела его. Хаарик – точнее, его воины, – убил ее брата, увез ее из родного дома, обрек на смерть ее мать. Однако Адисле хотелось узнать, что ждет ее впереди, а для этого надо было держаться как можно учтивее, поэтому она просто промолчала.

– Тебя обменяют на моего сына, – пояснил конунг, – хотя я уже сомневаюсь, стоило ли затевать все это. Может, лучше было назвать моей наследницей тебя? Ты сможешь провести корабль по морю? Владеешь мечом?

– Все это не входит в число моих талантов, – ответила Адисла.

– Значит, ты нисколько не хуже его. Его отправили в набег на острова на Краю Света. Там он и остался. Для этого воистину надо быть непревзойденным глупцом. Я сказал ему: «Отправляйся на запад». Он же оказался на востоке, причем забраться дальше уже просто невозможно.

– Его взяли в плен?

– Ага, те, которые не простужаются. Его схватили люди из китового народа, представляешь? Они вооружены всего-навсего ножами из заточенной оленьей кости, и вдруг они берут его в заложники. По пути на север он потерпел кораблекрушение. Поднялся слишком высоко, воспользовался не тем течением. Один из двух выживших – самый здоровый берсеркер, какого мне только доводилось видеть, – явился ко мне с мечом моего сына и этим китовым шаманом. Я спросил берсеркера, Бодвара Бьярки: разве возможно, чтобы ученика Одина, воина в медвежьей шкуре, схватила кучка сборщиков сосулек, но он только бормотал что-то о колдовстве. Сказал, до них дошли слухи о золоте колдунов, они отправились его искать, хотя в подобные россказни верят только круглые дураки.

– И ты сам едешь за сыном? – удивилась Адисла. – Неужели у тебя нет верных воинов, которые могли бы сделать это вместо тебя?

Хаарик засмеялся:

– Я такой старомодный правитель, не то что нынешние – они окружают себя закапанными чернилами священниками и поклоняются новому богу, а сами не умеют держать меч. Нет, я сам решаю свои проблемы. Кроме того, я боюсь, что мальчик скажет что-нибудь не то, когда его явятся спасать. И опозорит себя еще больше.

– Неужели он настолько глуп?

– А разве он оказался бы там, будь он умнее? Золото колдунов! Если бы я получал по серебряной монете за каждый слух о золоте колдунов, который до меня доходил, мне уже не понадобилось бы никакое золото. У этих дикарей нет даже гребней для волос, какое там золото! Но даже если бы оно существовало, разве в самом названии не угадывается предостережение? Золото колдунов! Не золото детей, не золото крестьян, а золото колдунов! Не удивлюсь, если они просто развязали мешочек с ветром и сдули корабль на скалы. Ну, как бы там ни было, берсеркер сказал, что они провезли моего парня через полмира, и теперь эти истребители китов хотят получить кое-что взамен.

– Что?

– Тебя. Если б не позор, я бы оставил паршивца у них лет на десять, чтобы как следует остудил себе мозги.

– Но откуда они вообще узнали обо мне?

Хаарик кивнул на устроившегося рядом шамана, который время от времени поглядывал в их сторону.

– Спроси у него. Мне он не сказал, но тебе, может, скажет. Суть сделки такова: я доставляю его в Рогаланд, он находит тебя. Я везу тебя на север и получаю назад сынка-идиота. Все счастливы.

Хаарик посмотрел на Адислу.

– Все, кроме одного.

Шаман закрыл глаза и захрапел.

Конунг взглянул на него с презрением.

– Они просто слабоумные, эти китовые люди. Они платят дань трем королевствам, по землям которых бегают в поисках оленей, – ничего удивительного, что они беднее грязи. Но разве они стараются как-то улучшить свое положение? Устраивают ли они набеги, сражаются ли, чтобы сохранить свое добро? Ничего подобного. Вот что я тебе скажу: любой финн или швед, который постучит ко мне в дверь, требуя дани, отправится восвояси не только с гребнем из китового уса.

– И все же, когда шаман китового народа приходит к тебе, ты, рискуя развязать войну с ригирами, оставил двор на дружинников и отправился на край земли, потому что он тебя попросил?

– Сын все-таки, – пояснил Хаарик, – какой бы он ни был.

Адисла поглядела в сторону берега. Местность здесь была уже не такая холмистая. Только вдоль серого моря поднимались ржавые горы, а за ними тянулась зеленая полоса равнины.

Хаарик продолжал:

– В любом случае, когда вернем моего парня, мы обагрим клинки их кровью, потом пару дней попируем, если у них есть что пить, а потом отправимся домой. Ты симпатичная девушка, я сделаю тебя своей рабыней. Если получится, никому не позволю тебя трогать.

– Как великодушно, – заметила Адисла.

– И предусмотрительно. Отдать тебя дружине еще хуже, чем не отдать, – они будут драться, как псы за кость.

Хаарик был довольно приятным человеком. Он искренне верил, что оказывает ей любезность, обещая объявить своей добычей. Адисла сглотнула комок в горле и посмотрела на море. Ей уже не хватало храбрости, чтобы лишить себя жизни, поэтому она решила принять все, что будет. Она вспомнила о разрушенном Эйкунде и не удержалась от того, чтобы не поддразнить конунга.

– Будем надеяться, что китовый народ не такой воинственный, как ригиры, – заметила она. – У тебя всего шестьдесят воинов. А ты не смог захватить наши дома даже с восемью десятками.

Хаарик густо покраснел.

– Там была замешана магия, – заявил он, – и нас предупреждали, что так будет. Поэтому-то мы забрали тебя, а не князя.

– Та же магия, о которой рассказывал берсеркер?

Хаарик улыбнулся.

– Очень похожая.

Адисла видела, что ему понравилась шутка, он принял ее за чистую монету. Она с трудом верила, что конунг не ощущает исходящей от нее ненависти.

Корабль приближался к острову, к вытянутому черному холму, который выступал из моря. Солнце как будто тянуло к нему по воде огненный язык, и они двигались по этой алой дорожке.

Хаарик продолжал:

– Неведомая сила оберегает князя Вали. – Он кивнул на шамана. – Он хотел забрать князя, но как будто знал, что не сможет. Поэтому забрал тебя.

Над водой вдруг раздался гул, шум, не похожий ни на скрип корабля, ни на удары весел. Звук был далекий, но настойчивый, и Адисла узнала в нем гул бубна, которым шаман китового народа выманивал ее из воды. Ритмичный грохот толчками доходил до них, разносясь над водой, словно удары сердца какого-то громадного зверя.

– Зачем я ему нужна? Я же простая девушка.

Шаман поднял голову и устремил на нее голубые глаза, белые острые зубы сверкнули, когда он улыбнулся и нацелил на нее палец:

– Приманка для волка, – сказал он.

Глава 34
ИЗ ТУМАНА

Падая на дощатый настил, Вали уже лихорадочно соображал. У них есть один свободный волкодлак и четыре не столь смертоносных, но все-таки не совсем бесполезных руки. Конечно, сражаться против Бодвара Бьярки и его команды дело хлопотное, однако если они не дадут себя связать или лишить подвижности каким-нибудь иным способом, то шансы не так малы.

Браги сыпал проклятиями, стоя рядом со своим бочонком. Он двигался, словно старик, очнувшийся от долгого сна. Волкодлака нигде не было видно. Велес улыбался так, будто улыбку вырезали на его лице ножом, и пожимал плечами, словно прося его понять. Вали ощущал себя преданным и клокотал от гнева. Он смотрел на купца, жалея, что не удался в отца характером. Ни Аудун, ни Хаарик, ни даже Двоебород не спустили бы Велесу подобного обмана.

– Связать их! – приказал Бодвар. Кто-то двинулся к Вали с веревкой.

Время как будто замедлило ход. Один из воинов Бьярки заглянул в бочку Фейлега, и тут Вали услышал, как Браги пришел к тому же выводу, что и он сам, и выразил свое мнение по-военному просто:

– Черта с два!

На негнущихся ногах Браги шагнул вперед и снес голову человеку с веревкой. «У Браги меч», – успел подумать Вали. Невероятно, но он умудрился залезть в бочонок с мечом.

Послышался странный звук, как будто кто-то или закричал, или его стошнило, после чего слева от Вали раздались утробный рык и хруст. Тот, кто искал Фейлега, нашел его.

Бодвар Бьярки был без оружия, но не успела голова его товарища упасть на дно драккара, как он уже вступил в бой. Браги растянулся на досках, как будто его тело внезапно лишилось всех костей. В следующий миг Вали увидел, что великан-берсеркер надвигается на него. Он хотел увернуться, однако Бодвар Бьярки напоминал медведя не только силой и размерами, он и двигался с проворством дикого зверя. Берсеркер схватил Вали за руку и за ногу и швырнул на настил с высоты своего роста.

Вали упал неудачно, сильно ударившись плечом, но тотчас же вскочил на ноги. Бьярки снова надвигался на него.

Молодой князь понял суть происходящего. Его везут к врагу, а к Двоебороду или Хаарику, не имеет значения. Он просто дорогой товар. Бьярки потянулся к нему, но Вали откатился в сторону и перебежал на корму. Поставив ногу на борт, он обернулся к берсеркеру.

– Отзови своих людей, или я…

Он не успел договорить. Бьярки бросился на него. У Вали не оставалось выбора – он прыгнул за борт. За спиной прозвучало проклятие – Бьярки промахнулся всего на волосок.

Холодная вода стиснула Вали, выжимая воздух из легких. Он успел глотнуть соленой жидкости, и его охватил ужас. Вали сейчас же вспомнил трясину – теперь он очень боялся утонуть. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы успокоиться и поплыть, вместо того чтобы удариться в панику. Но это было нелегко. Конечности затекли от долгого сидения в бочке, однако приступ панического страха разогнал кровь, и Вали поплыл.

Боковая качка означала, что время от времени борт корабля возносится над ним на два человеческих роста, а в следующий миг уходит на то же расстояние вниз. Корабль приближался, развернувшись к нему бортом. Поднимаясь вместе с волной, Вали постарался рассуждать здраво; он увидел, что перед ним снеккар, не такой изящный и быстрый, как драккар, зато с двадцатью парами весел, способный везти еще и сменную команду. Конечно, с такой толпой сражаться невозможно, однако у него имеется одно преимущество. Он как раз обдумывал, сумеет ли вообще воспользоваться им, когда с корабля закричали:

– Возвращайся на борт, ты, козья башка!

Это был Бьярки, берсеркер скинул за борт веревку. Конец упал в воду рядом с Вали, но он не схватился за веревку, хотя ему очень хотелось.

Он закричал в ответ во всю мощь своих легких:

– Сначала поклянись, что не станешь связывать нас и не попытаешься убить!

– Ты не можешь требовать с меня клятву!

– Еще как могу, – возразил Вали. – Если я утону, как ты получишь выкуп?

– Ну так тони!

Бьярки развернулся, чтобы отойти, но рядом с ним появился Велес. На несколько мгновений Вали потерял корабль из виду, но затем берсеркер снова прокричал ему:

– Ладно, клянусь, исполню то, что ты требуешь!

– И ты убьешь любого, кто попытается связать меня или моих товарищей, пока мы находимся на корабле!

Вали не понял, действительно ли Велес пожал плечами, но, кажется, пожал.

– А ты научился торговаться, князь! – прокричал купец.

– Клянись! Никто не посмеет поднять руку ни на меня, ни на моих друзей!

– Ладно! – прокричал в ответ Бьярки.

От холода конечности Вали больно сводило судорогой, ему пришлось сосредоточиться, чтобы схватиться озябшими руками за веревку. Затем его подтянули наверх и перетащили через борт. Браги сидел там, где упал, моргая и потирая челюсть. Фейлег стоял, скалясь на трех воинов с копьями, которые не решались к нему приблизиться.

Бьярки подошел и проговорил низким, едва ли не задушевным голосом:

– Все, что ты требуешь, князь, будет исполнено. Все равно никто из вас пока не умрет. Уговор распространяется даже на старика, а волкодлака я и сам приберегу, чтобы убить его при всем честном народе.

– Куда мы направляемся? – спросил Вали.

– Обратно к Двоебороду, – ответил берсеркер. – Ты – цена моей свободы, ты и порядочный выкуп.

– Ты согласился на бесчестную сделку, – пробурчал Браги.

– Я рожден, чтобы умереть в бою, – возразил Бьярки, – а не в петле.

– Конунг имеет право на компенсацию за любого выкупленного им заложника, – сказал Велес. – И сумма будет немалая, потому что ты узник Хемминга, конунга данов.

– Мы ведь сбежали, – сказал Вали.

– Ты правда так думаешь? – удивился Велес. – Или все-таки это заслуга лазутчиков? Таким способом Хемминг всего лишь продал тебя Двоебороду, а все остальные считают, что ты просто уехал. Ловко придумано, как ты считаешь?

– Я убью тебя, Велес, – пообещал Вали, – можешь не сомневаться.

Купец пожал плечами.

– Мне кажется, ты сражен собственной глупостью. Нечего винить меня, вини себя самого. Я купец, деловой человек. Я покупаю и продаю то, что имеет хоть какую-то цену. Ты сам отдал себя в мои руки, явившись в Хайтабу безо всякой защиты.

– Ты же был моим другом, – сказал Вали.

Торговец хмыкнул.

– Моя дружба с вашим народом закончилась, когда вы сожгли мой дом в Рерике, – отрезал он.

Бьярки вмешался в разговор:

– Мне его убить или скажешь ему, чтобы вел себя прилично? – спросил он, кивая на Браги, который уже поднимался на ноги. – За него тоже обещали заплатить, поэтому было бы обидно его потерять.

Вали жестом велел Браги сидеть тихо.

– Что-то ты больно заботишься о выгоде, – заметил Вали. – Неужели купец заразил тебя корыстолюбием?

Берсеркер сплюнул.

– Ничего подобного, – заявил он. – Пока я сыт, пока мне тепло и сухо, богатства меня не волнуют. «Скот умирает, родственники умирают, но я знаю, что не умирает никогда – слава великих деяний». Разве не так говорил нам господин Один? Смысл моей жизни – слава и исполнение обетов, вот потому я, когда мы высадимся на берег, и убью волкодлака. Он могучий воин, и тот, кто убьет его, прославится навеки.

– Меня не волнует судьба волкодлака.

– Тогда что тебя волнует? Девчонка? Забудь о ней. Хаарик везет ее к китовому народу, чтобы обменять на своего сына.

– О чем это ты?

Бьярки поглядел на Вали и засмеялся:

– О том, что теперь она невеста Домена.

– Объясни.

– Китовый народ собирается использовать ее в магическом обряде. Но с чего бы мне рассказывать тебе подробности? Я поклялся лишь защищать тебя на борту, а утешать тебя я вовсе не обязан.

– Если ты ее найдешь, получишь награду, – сказал Вали, уже зная, что ответит берсеркер.

– А где в том слава? – спросил Бьярки и отвернулся.

Вали охватило непонятное воодушевление. Первый раз он услышал что-то о судьбе Адислы. Уже от одного этого он стал немного ближе к ней. Он окинул взглядом судно. Некоторые лица были ему знакомы, остальные – совершенно чужие. Была здесь и пара берсеркеров; по случаю жаркого дня они разделись до пояса, но были так густо покрыты татуировками, что казалось, будто они и не снимали своих мехов. Он увидел несколько воинов, судя по лицам, с реки Гроа, что в десяти днях пешего пути от Хордаланда. У них были обычные для тамошних жителей бороды, заплетенные в косы. Значит, Двоебород использует наемников. Неужели готовится к войне? Или же просто оставил своих воинов охранять земли ригиров, а чужаков нанял, чтобы они выполнили его поручение?

Вали видел, что воинам с Гроа происходящее вовсе не нравится. Браги с Фейлегом убили их товарищей, и лишь страх перед Бодваром Бьярки не позволял им отомстить. Пока что они лишь косились на обидчиков и бормотали угрозы себе под нос, но держались на расстоянии. Браги они нисколько не смущали, он глядел на воинов с улыбкой, которая сообщала, что он готов ответить им в любой момент – пусть только захотят попытать счастья.

Вали отошел на корму и сел рядом с Браги.

– Ну что?

– Понятия не имею. Похоже, пока нам ничто не угрожает.

– Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь? – пояснил Вали. – Он здорово тебе врезал.

– Пары зубов я недосчитался, – признался Браги, – но бывало и хуже. – Он заговорил громче: – Кроме того, я привык иметь дело с крупными воинами, а не с этими тощими берсеркерами.

Вали показалось, что Бодвар Бьярки засмеялся, отвязывая от борта веревку.

Князь сменил тему, возвращаясь к насущной проблеме:

– Как думаешь, что нам делать?

Браги пожал плечами.

– Вдвоем мы не сможем управлять кораблем. Если они не собираются нас убивать, я бы предложил пока с ними не расставаться. А когда на горизонте появится земля, мы нападем.

– У меня нет оружия.

– Тюр, бог сражений, поможет тебе его раздобыть.

– Он поможет мне умереть молодым, – возразил Вали.

– А я прожил долгую жизнь, – сказал Браги. – И мечтаю уже не о жизни, а о славе.

На борту было почти шестьдесят воинов, двое держали наготове боевые топоры, еще трое не выпускали из рук копья, и на их лицах было написано нечто среднее между гневом и страхом. Фейлег смирно сидел на корме, уставившись себе под ноги. Вали вспомнил, что человек-волк не любит путешествовать под парусом, хотя и не понимал, откуда взяться морской болезни на таком большом остойчивом корабле.

Он огляделся. Земли не было видно. Вали понял, что они, скорее всего, отправились из Хайтабу в сторону, противоположную той, откуда прибыли. Их довезли до города и погрузили на другое судно, которое двинулось в обратный путь. Вот почему они так долго выбирались в открытое море. Браги рассказывал, что узкий проток, доходящий до поселения Хемминга, соединяется с рекой Эдьерен, которая, в свою очередь, соединяется с Северным морем через искусственный канал. И сейчас, понял Вали, они двигаются, ориентируясь только по солнцу и звездам, что чревато опасностью сбиться с пути. В этом и заключается их шанс. Если корабль собьется с пути и причалит к чужому берегу, они, вероятно, сумеют убежать. Он сел, привалившись спиной к борту.

– Поспи, если хочешь. Я пригляжу за этими негодяями, – предложил Браги.

И Вали заснул, точнее, провалился в неприятное состояние между бодрствованием и сном.

На море стоял полный штиль, и корабль некоторое время шел на веслах. В полусне ритмичные удары весел казались Вали биением сердца какого-то зверя. Этот ритм вошел в его сознание, захватил его разум, а потом как будто несколько изменился. Он был уже не таким неспешным и простым, а сделался быстрее, безумнее. Вали задремал – то есть, так ему показалось, – и увидел Адислу с Фейлегом и ту странную руну. Она словно пульсировала и двигалась, вибрировала и вздрагивала, и Вали понял, что ритмичные удары производят вовсе не весла, а эта самая руна. И она уже не была бестелесной и воздушной, как казалась ему раньше, она стала осязаемой, она была нарисована на поверхности чего-то. Он сделал вдох и ощутил запах шкуры и дров, точнее, костра. Руна дрожала. Она была нарисована на коже бубна. Кто-то бил в бубен с этим вселяющим жуть символом. Вали поглядел сквозь руну и увидел Адислу – но где она? Она стояла в центре круга, окруженная дикими зверями: волками, медведями, оленями, был даже громадный орел. Но в следующий миг в голове у Вали прояснилось, и он понял, что это за звери – люди в звериных масках. Они били в бубны с бесчисленными изображениями руны, которые как будто отрывались от кожи при каждом ударе и улетали в ночь. Он знал, куда они летят, – к нему. Они словно омывали его, окутывали собой со всех сторон. Вали решил, что эти люди в масках нарочно показывают ему, что Адисла у них. Они призывают его, даже прокладывают для него путь, чтобы он пришел. И было там нечто еще, нечто древнее, жаждущее, оно парило на задворках его сознания, наблюдая. От его присутствия казалось, что стоишь на краю темной шахты, пропасти в никуда, и еще от него веяло тем же пронизывающим холодом, который Вали ощущал, пока Диза творила свой обряд.

Гул бубнов заполнил его сознание.

Обернувшись, он увидел того человека, с которым встретился в клине, – высокого, бледнокожего, с копной рыжих волос.

– Помоги мне найти ее, – попросил Вали.

– Ты найдешь ее, – пообещал рыжий, – и потеряешь себя. Прими подарок от колдуна. Твой гнев – ворота для него, и он слышит, как они отворяются. Впусти этих крошек.

Он нагреб горсть изломанных рун и высыпал Вали на голову.

– Чего хочет от меня этот шаман?

– Чтобы ты познал самого себя.

– Кто я?

Рыжий обнял Вали и поцеловал в лоб.

– А ты хочешь узнать?

– Я хочу узнать.

– Тогда узнай.

Вали снова тонул, мутная вода мешала смотреть, заполняла легкие, душила до потери сознания. Бубны гремели у него в голове, и на фоне их гула он слышал, как Джодис приказывает опустить его ниже. Он видел себя в пещере, где была руна, которая, как он знал, обозначает его самого, Адислу и Фейлега, он знал, что они втроем – неделимое целое. И до него дошло, что он упустил в прошлый раз: он не понимал, откуда сам смотрит на происходящее. Он ощутил боль во рту, как от укола булавки, почувствовал стягивающие его веревки, запах крови и огня, и понял, что внутри него все клокочет от гнева, вызванного несправедливостью.

Вали попытался произнести свое имя, но сумел издать только болезненный вой, рев оскорбленного чувства справедливости. Он был волком!

– Вставай! Клянусь мошонкой Тора, нам выпал шанс! Просыпайся же. Да что с тобой? Что случилось?

Голос, громкий, настойчивый, принадлежал Браги. Вали слышал и другие голоса – воины выкрикивали оскорбления и угрозы.

Он поднялся. Происходило что-то странное. Купец Велес с громким топотом промчался мимо Вали, размахивая руками, словно пытаясь оттолкнуться от воздуха. В следующий миг он с неожиданной ловкостью схватился за одну из веревок, которыми были привязаны к бортам большие бочки, подтянулся и нырнул внутрь, проворно, словно кролик в нору.

Вали огляделся вокруг. Громадная полная луна обратила воду в жидкий металл, и всего лишь на расстоянии полета стрелы от них расстилалась широкая полоса густого тумана, поблескивающего в лунном свете. Слышался шум дождя – во всяком случае, что-то очень похожее, – и все старались как-то укрыться от него: прятались под щитами или вжимались в борта корабля.

Вали присмотрелся. Два драккара, самые настоящие военные корабли с драконьими головами, надвигались на них, осыпая их судно дождем черных стрел. И откуда они взялись?

– Хаарик! Хаарик! – нараспев скандировали голоса.

На них шли викинги из Аггерсборга. Если Хаарик на борту, то Вали желает увидеть, какого цвета у него кровь.

В ярком свете луны вырисовывался берег. Они слишком близко подошли к владениям Хаарика и теперь расплачивались за оплошность. Но Вали даже был бы рад стать пленником Хаарика. Ведь тогда он оказался бы ближе к Адисле. Правда, сейчас Вали было не до логических рассуждений. Его что-то терзало. О чем это ему говорил человек в плаще из перьев? Он не мог сосредоточиться. В голове до сих пор гудели те бубны. А в следующий миг разум окончательно покинул его. Нынешние противники – родичи тех, кто похитил Адислу, убил маленького Манни, выгнал его из дома и оторвал от людей, которых он считал своей семьей. Вали закашлялся. Точно так же он кашлял в трясине. Горло сжалось и пересохло, в голове звенело, в ушах стоял непрерывный гул. Вали не мог упорядочить свои мысли, не мог понять, в какую сторону движется.

«Даны, даны Хаарика, воры и убийцы! Растерзать, уничтожить. Убить всех до единого. В живых никого не оставлять. Никого! Клянусь убивать их. Рвать и кусать, кусать и рвать!»

Что это с ним происходит? Вали дрожал всем телом и кашлял. Ему было нестерпимо холодно, так же холодно было, когда Браги вытащил его из трясины.

– Морские разбойники! Князь, сейчас или никогда! Надо с ними договориться. Мы сможем снова стать свободными! – Это говорил Браги, но Вали никак не мог сосредоточиться на его словах. Голова кружилась. Ему казалось, что тот мир, который он видел во сне, мир из-под темных вод, ожил вокруг него.

Некоторые воины Бьярки стреляли в нападавших, но большинство все еще пытались достать оружие из бочонков. Вали как будто брел в облаке страха и злости, словно люди вокруг исторгали из себя эти чувства вместе с потом.

Один драккар прошел впритирку к их борту, враги втянули свои весла, с треском ломая корпусом корабля весла противника. От удара люди попадали на дощатый настил, всего трое остались стоять на ногах: сам Вали, Фейлег и Бодвар Бьярки, который ухмылялся и похохатывал, прикрываясь огромным щитом и сжимая в руке отличный меч.

В борт вонзились абордажные крюки. Грохот битвы стоял в ушах Вали, вокруг разило страхом. Ему казалось, что руна вонзилась ему в горло и тащит его навстречу ужасной судьбе. Пульс громыхал в ушах, как будто что-то силилось выбраться наружу. И в следующий миг выбралось – слово, которое было больше чем слово, оно походило скорее на черный водоворот, в котором Вали быстро потерялся.

– Фенрисульфр.

Слово показалось верным, как будто он впервые в жизни произнес свое настоящее имя.

– Они связали меня, как связали моего отца, – услышал Вали собственный голос.

– О чем ты говоришь? Нам надо перебраться на тот корабль! – Это снова был Браги.

– Я умоюсь кровью богов!

– Князь, ты бредишь. Хотя бы пригнись. Тебя подстрелят.

– Фенрисульфр.

Вали шагнул вперед, упиваясь ароматами битвы. Все казалось ему невероятно вкусным: тяжкий запах страха и ярости, а еще крови, крови, заглушавший остальные запахи там, где изящная стрела находила цель, где сверкающий меч разил, а чудесный топор рубил.

– Привязь не выдержала! – провозгласил он.

А в следующий миг его разум погрузился в кровавую трясину.