Текст книги "Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Этому младенцу сейчас было бы лет тридцать, давно бы уже объявился, если б был жив. Так что о Цзюэ нам напомнят едва ли, а вот Чжэны… Как-никак, мы им присягнули, в этом шиди Доу совершенно прав.

– Мы неплохо жили и без императоров, – Баовэнь поморщился. – В любом случае, решать будет глава, а он ещё не сказал своего слова.

Это было правдой – как-то так получилось, что из всех советов Ши Чжаньцюн выполнил совет Ли Ломина: выждать месяц, прежде чем решать окончательно. В этом не было ничего удивительного, ведь до недавнего времени никто не мог сказать наверняка, а понадобится ли вообще что-то решать, или проблема в лице И Гусуня и его сторонников рассосётся сама собой благодаря действиям Мэй Хайтана. Даже сам Линьсюань, услышав о взятии Инчжоу и предполагаемой гибели вождя восставших, засомневался – а ну как… Здешний сюжет – не застывшая константа, кому, как не ему, знать об этом, возьмёт претендент на трон, да и проиграет. И что тогда? Да ничего, жизнь пойдёт своим чередом, Хэн Линьсюань останется жить, как жил, только уже безо всяких знаний о будущем, сравнявшись со всеми остальными. С необходимостью разгрести то, что сам наворотил; но, впрочем, ничего фатального пока ещё не случилось. Ну, поймут Мэи, что он им не друг, рано или поздно это всё равно бы произошло.

Линьсюань допил вино и поставил опустевшую чарку на перила. Снегопад уже прекратился, но мокрый снег облепил ветви деревьев, задержался на склоне, на крышах, скрыл под собой пожухлую траву. Наверняка он скоро растает, но сейчас вид из беседки походил на нарисованный тушью монохромный пейзаж. Чёрный поток внизу пересекал долину, серое небо нависло над вершинами гор, деревья там, где их не покрывал снег, поблёскивали тёмной корой, словно в мире и правда остались только две краски и переходы между ними. Два Ли за спиной замолчали, отдавая должное вину и тому, ради чего они тут собрались – любованию пейзажем.

Идиллию прервал старший ученик Чжаньцюна.

– Шишу**, – поклонился он, остановившись у порога беседки.

– Что такое? – откликнулся за всех Баовэнь.

– Учитель велел передать шишу Ли Ломину и шишу Хэну приказ завтра с утра сопровождать его в обитель Шэнхуа.

– Зачем? – удивился Ломин.

– Этот ученик не знает.

– Что ж, передай главе, что приказ будет исполнен.

– Зачем Линшань понадобился монахам? – удивился Баовэнь, когда ученик ушёл. – Или монахи нам?

– Ты меня спрашиваешь? У нас с ними никаких споров нет.

– Может, они хотят уладить какой-то другой спор? Обитель Шэнхуа традиционно берёт на себя роль посредников в переговорах. Может, они хотят помирить нас с Гу?

– Зачем гадать? – вмешался Линьсюань, отворачиваясь от перил. – Можно просто пойти и спросить.

– У кого?

– У главы Ши, разумеется.

Ли переглянулись. Кажется, бесцеремонность Линьсюаня их несколько покоробила. Ну да, ну да, как же можно требовать отчёта у главы?

– Ну, как хотите, – Линьсюань пожал плечами. – А я спрошу.

Чжаньцюн, похоже, был не в духе, однако шиди принял и отвечать не отказался.

– Это будет большое экстренное собрание, и созывают его Мэи, – коротко проинформировал он. – Шэнхуа – просто нейтральная территория, где быстро могут собраться все, невзирая на противоречия. Насколько я понял, речь пойдёт о восстании и Чжэн Жуйине.

*Полулегендарная битва XI в. до н.э., в результате которой династия Шан-Инь сменилась династией Чжоу.

** Младший соученик(и) учителя.

Глава 14

– Эти негодяи не ведают ни страха, ни стыда! – глава Инь возмущённо фыркнул. – Она нападают на сборщиков налогов, убивают чиновников и наместников! Никакого житья от них не стало.

– Очень хорошо вас понимаю, глава Инь, – кивнул глава Мэй. Позади и слева от него с постной физиономией сидел Мэй Шанвэнь. Справа расположился Чжун Ханьюй. Вообще-то глава Чжун мог бы рассчитывать представлять на этом собрании самого себя, а не сидеть за спиной главы Мэя в числе прочих свитских – как-никак, клан Чжун, хоть и был вассальным, но силой не уступал иным независимым. А многих и превосходил. Но, видимо, Мэй Цзыдянь решил иначе.

– Они разграбили управу Цзянчэна, убили градоначальника и его подчинённых! Сожгли дом брата моей жены, и я до сих пор не знаю, жив ли он! Что будет дальше? Признаться, до сей поры я думал, что волнения в округах не представляют особой угрозы. Но Цзянчэн – это не шутки!

– Мятежники становятся нашей общей проблемой, – глава Мэй обвёл взглядом ряды столиков, за которыми расположилась верхушка заклинательского сословия. – Пока бунтовала только Чжунъюань, мы считали это нашей внутренней бедой и не тревожили собратьев. Но теперь, полагаю, кланы должны объединиться, пока не стало слишком поздно!

Глава Инь закивал, демонстрируя трогательное единодушие со своим недавним противником. Похоже, взбунтовавшийся город испугал его не на шутку, заставив отодвинуть прежние заботы и амбиции. Линьсюань хмыкнул про себя. Интересно, как там в Цзянчэне было с отрубленными головами и переполненными тюрьмами? Люди не звереют без причин. Хотя… бунт есть бунт, даже если он начинался как праведное возмущение, не нужно многого, чтобы он перешёл в бессмысленную и беспощадную стадию. Кто поручится, что цзянчэнские чиновники и заклинатели не были добросовестными и честными и не пали невинными жертвами нерассуждающей ненависти, порождённой не ими?

Но джин уже выпущен из бутылки, стараниями самого же Линьсюаня в том числе. Продолжит ли он гулять или окажется загнан обратно, без крови не обойдётся в любом случае.

– При всём уважении к главам Мэй и Инь, я бы всё же не стал утверждать, будто это касается всех нас без исключения, – раздался звучный голос с другого конца обширного зала. – Безусловно, те, в чьих землях расплодились разбойники и мятежники, могут объединиться, чтобы сообща покончить с этой напастью. Это будет разумным шагом. Но у нас за Цзяном всё тихо, и я не вижу необходимости для наших кланов лезть в чужую смуту.

– Когда такая необходимость возникнет, глава Вэй, уже может быть поздно! – возмутился глава Гу. До сих пор он редко открывал рот, но кивал не менее энергично, чем глава Инь.

– Если возникнет, – хмыкнул в ответ обладатель звучного голоса, незнакомый Линьсюаню за-клинатель, выглядевший пожилым и, в отличие от большинства господ бессмертных, тяжеловесным, даже грузным. – Кстати, насколько мне известно, в ваших владениях беспорядков нет.

– Пока нет, – в тон ему откликнулся глава Гу. – Но, если мы не задавим смуту в зародыше, кто знает, как далеко она зайдёт?

– Ваша предусмотрительность делает вам честь. Что ж, если смута перекинется на юг, мы, конечно, будем с ней бороться. Но пока то, что происходит к северу от Цзяна, нас не касается.

Глава Гу открыл рот, но его опередил глава Мэй:

– Что ж, глава Вэй может позволить себе смотреть на пожар с другого берега реки. Для нас честь уже то, что он приехал сюда, в наши бедные земли и, надеюсь, не откажет нам в добром совете. Наша же первоочередная задача – решить, как вытащить дрова из-под этого котла и не допустить распространения бунта. А после и погасить его. Быть может, кто-то хочет что-то сказать?

– Древняя мудрость гласит, что начинать надо с главаря, – высказался кто-то, сидевший недалеко от главы Инь.

– Увы, это не так-то просто. Главарь, как и его прихвостни, прячутся среди гор и рек, и мы даже не знаем, где они сейчас находятся.

– Тогда остаётся метод главы Чжуна. Он, насколько мне известно, весьма решительно расправился с выступлениями в Чэнлине. Неужели прославленный Мэй Хайтан не может последовать его примеру?

– Глава Лян, должно быть, считает себя весьма сведущим в военном деле, но я имел возможность убедиться, что это не так, – холодно произнёс глава Инь.

– Глава Инь, тогда, быть может, вы явите нам своё знание искусства войны и расскажете, как победить эту напасть?

– Все здесь собравшиеся – прославленные мужи, многократно доказавшие свою доблесть, – снова поспешил вмешаться глава Мэй. – Давайте не будем судить поспешно.

– Моя ситуация отличается от той, что была в Цзянчэне, – добавил глава Чжун. – Мятежники не ворвались в Чэнлин, внутри городских стен бунта тоже не случилось. Мне удалось разбить разбойничьи шайки на подходе к городу, это легче, чем уличные бои.

– Я слышал, что вы расставили колья с головами бунтарей вдоль дороги на несколько ли, – сказал ещё кто-то таким тоном, словно делал комплимент.

– Заслуги главы Чжун велики, – кивнул глава Мэй.

– Глава Мэй меня перехваливает. Мои заслуги были б больше, если бы я вовсе не допустил бунта.

– Уважаемые главы, позволю себе вернуться к обсуждению насущного вопроса, – вклинился глава Гу. – Если уж доискиваться до корня и исследовать истоки, то слова главы Лян не лишены смысла. Чтобы надёжно покончить с волнениями, надо найти и устранить их причину. А это значит – бросить все силы на поиски главаря разбойников.

– Если уж доискиваться до корня и исследовать истоки, то сперва следует верно определить эту самую причину, – заметил глава Вэй. – Если причина в недовольстве простолюдинов, то устранение главаря ничего не даст. На его месте появится новый, только и всего.

– И чем же, вы полагаете, недовольны простолюдины?

– Глава Гу, ну откуда же мне знать? – развёл руками глава Вэй. – Ваш слуга всего лишь старался не обижать слабых, заботиться в вдовах и сиротах, не позволять чиновникам брать лишнего, приближать достойных и карать лиходеев, пренебрегающих законами. Искусство вызывать бунты среди своих подданных этому Вэю не знакомо.

Глава Гу поджал губы и посмотрел на главу Мэя. Однако тот остался невозмутим.

– Мудрость и добродетель главы Вэй широко известны, однако он знает не всё. Предводитель смутьянов – самозванец, выдающий себя за чудом спасшегося сына императора Чжэна. Уверен, что многие, следующие за ним, тешат себя надеждой на восстановление императорской власти и обогащение с прочими выгодами для себя. Остальные же ими просто обмануты.

– Почему же, я слышал об этом, – кивнул глава Вэй. – Самозванство – не такой уж редкий случай во времена смут. Кстати, а вы уверены, что он самозванец?

– Разумеется. Единственный сын императора погиб вместе со своей матерью во время взятия Линъаня.

– А даже если и не самозванец – это не имеет значения, – вдруг добавил глава Инь. – Император Чжэн лишился трона и жизни за свои злоупотребления. Небеса отвернулись от него и его рода.

– Мальчишка, возглавляющий этот сброд – определённо самозванец, – с нажимом произнёс глава Мэй. – Этот Цзыдянь своими глазами видел тело принца Жуйина.

– Мальчишка? Он молод?

– Да, глава Вэй, причём молод настолько, что я практически не сомневаюсь – этот так называемый предводитель лишь марионетка в чужих руках. А вот в чьих именно – это вопрос. И если мы на него ответим, полагаю, мы сделаем большой шаг к успеху.

Сидевший рядом с Линьсюанем Ли Ломин наклонился вперёд, к занимавшему передний столик Чжаньцюну.

– Глава, – шепнул он, – у вашего подчинённого подозрение, что именно ради этого всё и затевалось.

Чжаньцюн чуть повернул голову, показывая, что слышит, но больше никак не отреагировал.

– А что нам вообще известно про этого предводителя? – задумчиво спросил тем временем глава Инь.

– Доподлинно – практически ничего. Вероятно, ему ещё нет двадцати, его настоящее имя нигде не называлось. Но… я поручил провести расследование. Полагаю, результаты уже есть. Шанвэнь, тебе есть что сказать по этому поводу?

– Да, отец, – Мэй Шанвэнь поднялся с места. – Если почтенное собрание не возражает, я оглашу то, что мне стало известно.

И твой отец сейчас услышит всё впервые, потому что родной сын до самого собрания не нашёл времени с ним поделиться, ядовито хмыкнул про себя Линьсюань. Вполне возможно, что остальные присутствующие тоже мысленно потешались над спектаклем, но внешне все сохраняли подобающие выражения лиц.

– Прошу вас, молодой человек, – благосклонно кивнул глава Вэй.

– После того, как в Инчжоу, с которого начались волнения, вернулась законная власть, мы, разумеется, опросили горожан и просмотрели записи в книгах, где фиксируются все приезжие в город. Благодаря этому мы выявили многих мятежников, но нас, как вы понимаете, интересовал главарь. Поскольку, как уже было сказано, предводитель мятежников очень молод, мы отмечали юношей от пятнадцати до двадцати лет. Среди приезжих издалека таковых оказалось немного, а потому мои подчинённые без труда нашли подозреваемого. Чуть больше, чем за неделю до начала волнений, в Инчжоу пожаловал некто, назвавшийся в воротах И Гусунь и указавший началом своего путешествия город Цзюяньцзин. Уцелевший после погромов мятежников стражник подтвердил, что именно этот юноша впоследствии начал называть себя Чжэн Жуйином.

Мэй Шанвэнь сделал паузу, но никто ничего не переспросил. Несколько заклинателей мельком взглянули на главу Ши, и только.

– Что интересно, этот И Гусунь приехал в Инчжоу не один, – снова заговорил Мэй Шанвэнь. – С ним был ещё один человек, и здесь-то начинается самое интересное. В привратной книге этот человек записан как заклинатель Хэн Линьсюань из ордена Линшань.

Вот теперь по рядам заклинателей пронёсся ропот, и все взгляды обратились на Ши Чжаньцюна и его подчинённых. Лицо Ли Ломина выразило всю гамму чувств, испытываемых им к собрату, не догадавшемуся прибегнуть к элементарной конспирации.

– Разумеется, мы не могли не проверить эти сведения. И вот что нам стало известно. До этого лета среди внешних учеников ордена Линшань действительно числился юноша по имени И Гусунь. Но в пятом месяце он был сослан на северную заставу за клевету на одного из учителей – что интересно, всё того же мастера Хэна. Эта застава находится недалеко от Цзюяньцзина. В скором времени мастер Хэн тоже покинул Линшань и предпринял путешествие в наши земли, добравшись до Фэнчэна. Этот Мэй даже встречался с ним лично, Хэн Линьсюань не делал тайны из своего визита в наш город. Признаться, мы никак не думали, что мастер Хэн окажется замешан во всю эту историю.

Мэй Шанвэнь сел. Некоторое время было тихо, потом раздался голос главы Инь:

– Глава Ши, вы ничего не хотите нам сказать?

Сидя сбоку и позади, Линьсюань плохо видел лицо Чжаньцюна. Помедлив секунду, глава Ши спокойно поднялся и ещё раз оглядел ряды столиков. Обдуманно или нет, но ему безусловно удалось полностью завладеть общим вниманием.

– Я понимаю, что вы хотите спросить, уважаемые главы, – наполнившим весь зал голосом, начал он. – Имеет ли Линшань какое-то отношение к поднявшемуся в Инчжоу восстанию, готовили ли мы И Гусуня или Чжэн Жуйина к его роли, нарочно ли отправили его в Инчжоу с Хэн Линьсюанем. Ответ на все эти вопросы – нет. К сожалению.

– К сожалению, глава Ши? – переспросил Мэй Цзыдянь.

– Да, потому что долг любого верноподданного – поддержать своего государя, чего мы до сих пор не сделали. И я намерен исправить эту ошибку немедленно. Предвосхищая ваши вопросы: да, орден Линшань не сомневается в подлинности принца Чжэн Жуйина и в том, что он законный наследник своего отца. Орден Линшань был создан для служения империи и императорам, мы присягали династии Чжэн, и мы обязаны выполнить эту присягу. Так же, как и вы, господа. Объявляю всем в присутствии всех глав и их вассалов, что орден Линшань отныне всеми силами поддерживает законного императора в его законных притязаниях. А поскольку это собрание посвящено изменническому противодействию, то больше нам здесь делать нечего. Призываю всех одуматься и последовать нашему примеру, и я уверен, что император вас простит. Откланиваюсь.

Чжаньцюн отвесил поклон в сторону Мэй Цзыдяня, вышел из-за стола и направился к выходу. Линьсюаню и Ломину ничего не оставалось, кроме как встать и последовать за ним. За всё то время, что они пересекали зал, никто не проронил ни слова. Это была подлинно немая сцена.

* * *

– Прошу прощения, глава, но… вы хорошо всё обдумали? – спросил Ли Ломин, когда за ними захлопнулись массивные створки. – Теперь Линшань противопоставил себя всем остальным.

– Ну, не всем, – возразил Чжаньцюн. – Многие, как вы слышали, не спешат примыкать к союзу, предложенному Мэями.

– Однако нам они тоже не помощники. Они просто глядят на пожар с другого берега реки, как верно заметил Мэй Цзыдянь. А Мэи и Гу теперь открыто сплотятся против нас, и Ини, скорее всего, к ним примкнут. И, боюсь, не только они.

– Что ж, если император Чжэн победит, это не будет иметь значения.

– А если НЕ победит?

– Тогда мы умрём, исполняя свой долг.

Ли Ломин поджал губы.

– Вы – наш глава, – сказал он. – Разумеется, мы последуем за вами. Откланиваюсь.

Он отвесил очень вежливый поклон, не выше и не ниже, чем предписывал этикет, и ушёл в сторону выделенных им гостевых покоев. Оставшиеся на перекрёстке коридоров Чжаньцюн и Линьсюань посмотрели друг на друга.

– Не замечал за тобой раньше склонности к… эффектам напоказ, – сказал наконец Линьсюань. – Сначала объявить о своём решении другим, и только потом своему ордену…

– Стыдно сказать, шиди, но я принял окончательное решение только сейчас. Хотя ты прав, надо было сделать это давно. Все эти заклинатели… Они думают только о свой власти. О том, что будет лучше для Поднебесной, никто и не заикнулся.

– И что ты теперь собираешься делать? – спросил Линьсюань, помолчав.

– То, что надлежит верноподданному. Отправлю его величеству прошение об аудиенции и заверю в нашей преданности.

– А… Тогда я пойду.

– Ты присоединишься к нам за трапезой, шиди? Мы уезжаем завтра с раннего утра, нам нужно лечь спать пораньше.

– Конечно.

Трапеза прошла в мрачном молчании: Ли Ломин, даже смирившись, всем своим видом демонстрировал неодобрение, Линьсюань не знал, что говорить, а Чжаньцюн пребывал в каких-то своих мыслях, тоже, видимо, не слишком весёлых. Отдав должное завершившим ранний ужин вину и фруктам, заклинатели уже собирались расходиться, когда в дверь кто-то осторожно поскрёбся.

– Входите! – крикнул Чжаньцюн.

– Глава Ши? – в комнату заглянул заклинатель средних лет. – Вы позволите этому слуге войти?

– Разумеется, – Чжаньцюн поднялся. – Проходите, глава Шан.

– Кто это? – шепнул Линьсюань Ломину, тоже поднимаясь.

– Вассал Гу, – шепнул Ломин в ответ. Все четверо раскланялись, потом глава Шан выглянул в коридор и плотно закрыл за собой дверь.

– Этот Шан… – он замялся. – Этот Шан хотел спросить…

– Да, глава Шан? Присаживайтесь. Желаете вина?

– Спасибо, – кивнул гость, садясь к столу. – Конечно.

Он пригубил налитую ему чарку, глубоко вздохнул и всё-таки решился:

– Глава Ши, вы действительно настолько высоко оцениваете шансы этого маль… юноши занять трон?

– Скажем так, – спокойно отозвался Чжаньцюн, – такие шансы есть.

– И?

– И дальше – всё в воле Неба, – Чжаньцюн пожал плечами. – Поддержка народа у государя уже имеется. С Линшанем появится и регулярная армия. Возможно, этого окажется достаточно.

– Но ведь вы же… – глава Шан пристально смотрел в лицо Чжаньцюна, выискивая там что-то. – Вы решились его поддержать, значит…

– Значит, нам остаётся только разбить котлы и потопить лодки.

– Но ведь у вас же есть какой-то план⁈

– Есть – сражаться и победить. Глава Шан, вы же слышали, что я сказал на собрании. Это была чистая правда. Линшань не замышлял этого восстания и никак к нему не готовился. У меня даже нет уверенности, примет ли его величество нашу помощь.

– Но почему тогда… – взгляд главы Шана метнулся к Линьсюаню. – Почему тогда именно он привёл Чжэн Жуйина в Инчжоу?

– Потому что, к стыду своему должен признать, что мой подчинённый оказался более верным подданным, чем я.

Разочарование гостя, казалось, можно было потрогать руками. Опустив разом потухшие глаза, он помолчал, а потом залпом допил то, что было у него в чарке.

– Я вынужден попросить вас сохранить эту встречу в тайне, – сказал он. – И вас, глава Ши, и ваших подчинённых. Если о ней прознает глава Гу, этому недостойному несдобровать.

– Разумеется, глава Шан. Ручаюсь вам, что ни одно слово не выйдет за пределы этой комнаты.

– И всё же… Я вас не понимаю. Вы ведь догадываетесь, что было после того, как вы оставили собрание?

– Линшань обвинили во всех грехах, я полагаю, – спокойно сказал Чжаньцюн.

– Именно так. Против вас решено немедленно начать боевые действия. Мэи, Гу, Ини, Ляны… Вы окажетесь зажаты с трёх сторон. Сможете ли вы выстоять в таких условиях?

– У Мэев уже земля горит под ногами, владения Инь тоже закипают. Как бы там ни было, им придётся тратить много сил на решение внутренних проблем, едва ли они выставят против нас все свои армии. А к войне с Гу мы давно готовы. К тому же не исключено, что и у них в скором времени начнутся проблемы. Мне доносили, что их подданные очень недовольны произволом, который вершат любимчики главы, да и ваш визит сюда достаточно красноречив. Словом, я бы не торопился хоронить Линшань. И, кстати, глава Шан, вы могли бы помочь правому делу и тем самым приблизить нашу – и вашу – победу.

Глава Шан отвёл взгляд.

– Ох, глава Ши, я бы и рад, – он со вздохом покачал головой. – Но в моём положении восставать против Гу всё равно, что бить камень яйцом. Мой клан не настолько силён, чтобы бросать им вызов. Если б мы хотя бы находились рядом с вами и могли рассчитывать на вашу помощь…

– Что ж, тогда вы можете побыть мудрой обезьяной и посмотреть на схватку тигров с горы. Я вас не осуждаю, глава Шан. Ещё чарочку?

От второй чарки гость не отказался, но ушёл сразу после неё, вежливо распрощавшись и ещё раз попросив никому о нём не говорить. Его снова заверили в сохранении тайны, после чего заклинатели разошлись по своим комнатам.

Следующее утро встретило их настоящим морозцем, выбелившим инеем крыши обители, перила галерей и ступени лестниц. Иней сверкал под ярким утренним солнцем и не думая таять, и Линьсюань мысленно поёжился, заранее представляя долгий путь на мечах под пронизывающим высотным ветром. Через двор к храму двигалась вереница бритоголовых монахов в шафрановых одеяниях, откуда-то монотонно звучал колокол, который тут не дёргали за язык, а били колотушкой. Над большими корытами на ножках, или как они там назывались, что рядком стояли перед храмовыми дверями, поднимался густой дым благовоний.

Чжаньцюн отправился попрощаться к настоятелю, который демонстративно даже не присутствовал на вчерашнем совещании, заявив, что хоть и предоставил место для переговоров, но война служителей Будды никак не касается. Ломин дисциплинированно остался ждать главу на галерее, а вот оставшийся без присмотра Линьсюань отправился немного побродить по внешним дворам. Они действительно встали рано, так что больше никого из заклинателей видно не было. И хорошо, никого из них встречать и не хотелось. Монахи тоже втянулись в храм, так что заклинатель пребывал в гордом одиночестве.

Стены монастырских построек были выкрашены в бело-красный цвет, черепичные крыши цвета мокрого асфальта контрастировали с пронзительно-голубым небом. Обитель Шэнхуа была красива, и Линьсюань задирал голову, осматривая здания и пагоду, лишь мельком виденные вчера во время прибытия. И потому у самой стены едва не налетел на другого человека, заметив его лишь в последний момент. Чжун Ханьюй тоже оказался ранней пташкой.

– Мастер Хэн, – светским тоном сказал он, наклонив голову в знак приветствия.

– Глава Чжун, – Линьсюань вежливо поклонился и собрался пройти мимо, но глава Чжун неожиданно остановил его.

– Хоть мы отныне и стали врагами с Линшанем, но, признаться, этот Чжун о том сожалеет, – сказал он. – Глава Ши сделал неправильный выбор, однако его твёрдость и принципы заслуживают восхищения. Он выдающийся совершенствующийся и достойный глава, и мне будет жаль стать свидетелем его конца.

– Я передам ему ваши слова, – сдержанно пообещал Линьсюань. И, не удержавшись, добавил: – Но не стоит жарить гуся раньше, чем подстрелишь.

– Что ж, преданность подчинённых главе Ши ещё пригодится, – Чжун Ханьюй улыбнулся. – Ну а этот охотник пойдёт готовить свои стрелы. Доброго вам пути.

* * *

Около управы Гаотая царило небывалое оживление: горожане читали и обсуждали вывешенное объявление о выступлении ордена на стороне императора Чжэна. Доску для объявлений окружила плотная толпа, грамотные зачитывали вслух для не умеющих читать, только что подошедшие пытались протолкнуться поближе, хотя многие из них, судя по возгласам, уже отлично знали содержание. Но всё равно считали своим долгом удостовериться своими глазами. Линьсюаня, с утра прогулявшегося до рынка, уже несколько раз останавливали, со всем почтением спрашивая, правда ли сказана в вывешенном указе.

– Разумеется, – неизменно отвечал Линьсюань. – Неужели глава Ши стал бы шутить с такими вещами?

– А-а, – глубокомысленно кивали почтенные горожане. А один простодушно вопросил:

– И что же теперь будет?

– Война, – сказал Линьсюань и пошёл дальше.

На рыночной площади была своя доска объявлений, и там творилось то же самое. Толпа выросла такая, что мешала пройти покупателям и чуть не сносила прилавки торговцев, но никто не жаловался.

– Это что же, теперь новый набор рекрутов будет? – громко спросил кто-то практичный и трезвомыслящий.

– Эй, привяжи-ка язык!

– А чего? Бои-то теперь наверняка затянутся…

Линьсюань поспешил свернуть в другую сторону, опасаясь, что его опять привлекут в качестве эксперта. Мимо потянулись прилавки овощного и фруктового ряда. Горы поздних овощей: капусты, моркови, лука, редьки-дайкона, топинамбура – громоздились на досках и прямо на утоптанной земле. Празднично желтели пирамиды тыкв, а чуть дальше выстроились пирамидки мандаринов, словно те же тыквы в миниатюре, только поярче. Рядом продавали столь же оранжевую хурму, вёдрами и корзинами предлагали айву, бочонками – маслины, впечатляли своими размерами зеленоватые плоды помело. Из соседнего ряда доносился умопомрачительный запах копчёной рыбы, перебивая аромат цитрусовых и будя аппетит. Линьсюань засмотрелся на прилавок с гранатами, прикидывая, не купить ли парочку, или уж не подвергать светлый шёлк риску запачкаться соком, а дотерпеть до дома и оттуда сгонять ученика за покупками. И тут его окликнули:

– Мастер Хэн!

Линьсюань обернулся – и не сразу поверил своим глазам. От соседнего прилавка ему улыбалась сквозь длинную вуаль Сун Жулань.

– Вы! – заклинатель подошёл к ней, чувствуя, как рот сам собой растягивается в дурацкой улыбке. – Это вы!

– Рада вас видеть, – женщина поклонилась, и Линьсюань, спохватившись, поклонился в ответ.

– Откуда?..

– Прямиком из Фэнчэна. Откуда же ещё?

– И правда. Давно вы приехали?

– Да как раз сегодня. Вот, – она указала на слугу с двумя объёмистыми корзинами, наполненными продуктами. – Как раз на вечернюю трапезу. К нам придут соседи, они хотят познакомиться с моими родителями.

– Так вы не одна приехали?

– Мы получили ваше письмо и решили, что встречаться с моим мужем не хотим, а если встреча всё же состоится, то пусть лучше нас рассудит глава Ши. Учитывая обстоятельства, едва ли глава Мэй благосклонно отнесётся к нашему прошению о разводе. Так что отец отпросился со службы, чтобы навестить родных, и мы выехали.

– И где вы остановились?

– В моём доме.

– Действительно, зачем тратиться на гостиницы, когда есть дом, – рассмеялся Линьсюань, представляя, какая рожа будет у Е Цзиньчэна, когда он узнает, что пока он ловит беглую жену в Фэнчэне, та преспокойно обитает в его жилище в Гаотае.

– Надеюсь, путешествие прошло благополучно? Времена нынче неспокойные…

– Да, нам повезло, мы выехали раньше, чем начались бои, и потом выбрали южную дорогу. Так что с нами всё хорошо, спасибо. Мастер Хэн… вы нас не навестите? Сегодня у нас будет многолюдно, но вот завтра…

– Да я и сегодня могу, – уверил Линьсюань. – Если, конечно, вам будет удобно.

– Мы вас с радостью примем, – ослепительная улыбка Жулань была ему наградой. – Батюшка с матушкой будут счастливы вас видеть.

Линьсюань проводил её до самого дома, и на ходу они болтали обо всём на свете, а потом довольно долго стояли перед воротами, к досаде переминавшегося с ноги на ногу, но не смевшего их торопить слуги. Прохожие оглядывались, так что едва ли кто-то сильно удивиться сегодняшнему визиту Линьсюаня, слухи пойдут раньше. Ну и пусть. Надо только дождаться развода, авось юный император не откажет в маленькой услуге первым поддержавшим его заклинателям. А уж когда Жулань станет свободной…

Она не из тех женщин, кто ищет необременительных связей, ей нужны серьёзные намерения. Эта мысль вызывала не досаду, а уважение и уверенность в правильности выбора. Если уж любить женщину, то только такую, которая пойдёт за тобой на край света. Ради которой не жаль ничего. Хорошо, что устав ордена не запрещает браки, хотя обычно мастера предпочитали не заводить семей – берегли себя для будущего бессмертия. Но он и без бессмертия обойдётся.

А ведь долгое время Андрей был искренне уверен, что мужчины женятся только потому, что уступают женскому желанию свить гнездо. Что штамп в паспорте – потребность исключительно прекрасного пола. Так и пребывал в этой уверенности лет до тридцати. А в тридцать он встретил Татьяну. И вот тогда-то осознал, что это такое: желание встать перед всем миром и провозгласить – это моя женщина. И только моя. Я хочу пройти с ней рука об руку всю оставшуюся жизнь, вырастить общих детей и вместе встретить старость.

Увы, этому мешало одно обстоятельство – Татьяна уже была замужем. И хотя, по её словам, мужа не любила, но уважала и жалела, была ему многим обязана и не хотела бросать. Словно речь шла о ребёнке, а не о взрослом мужике, ей богу. Пару лет Андрей кружил вокруг неё, как голодная акула вокруг затонувшего корабля, пока наконец Татьяна всё же не дозрела до мысли о разводе. Но когда он радостно разлетелся с бог весть каким по счёту предложением руки и сердца, то услышал в ответ, что к новому браку она пока не готова и хочет пожить для себя. Тут-то Андрей и сообразил наконец, что хоть он вполне устраивал любимую в качестве любовника, для мужа, видимо, был недостаточно хорош. Психанув, он с ней расстался, о чём быстро пожалел – крутило его тогда знатно. Но гордость не позволила приползти к ней на коленях за прощением, а сама Татьяна шагов к примирению так и не предприняла.

И постепенно любовь ослабла, тоска и отчаяние отпустили. Андрей смог отвлечься сперва на работу, потом съездил в отпуск с друзьями, а там и новая девушка появилась… И тут как гром среди ясного неба грянуло известие о болезни. И всё остальное отошло на второй план. Грузить девушку своим состоянием Андрей не захотел, а потому быстро свёл общение на нет, отговариваясь делами. Она сперва обижалась, потом просто исчезла. Теперь уже и имя её не сразу вспомнишь.

Интересно, узнала ли Татьяна о его смерти? Была ли на похоронах?