Текст книги "Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Звучало многообещающе, но Гусунь почему-то ощутил себя ещё более неуверенно. Мастер Хэн притащил его сюда, как поклажу, и отправился по своим делам, перекинув тем, кто повезёт новоявленного принца дальше. А сам Гусунь? Сможет он теперь когда-либо что-нибудь сделать своей волей, или так и будет позволять себя везти, довольствуясь ролью пассажира в чужой повозке?

Все вокруг него знали, что делать, и были готовы. И только он один совершенно не представлял, за что схватиться, куда ступить и даже что сказать. Хорош будущий государь. Если ему вообще удастся стать государем и всё не окажется гибельной, бессмысленной авантюрой.

Но, по крайней мере, теперь не придётся отчитываться за пропавшую казённую лошадь, с усмешкой сказал он себе.

Лесная тропинка бежала вниз, перевалив через отрог в соседнюю долину. Гусунь кинул взгляд на небо – уже вторая половина дня. Замечтался… Надо либо сразу же поворачивать обратно и тогда, если поторопиться, можно успеть до темноты на постоялый двор, что советовал господин Ань. Либо начинать искать место для будущего ночлега. В долине наверняка есть деревня, и теперь, когда рядом не будет заклинателя, ночёвка там, вероятно, не опасна.

Деревня действительно оказалась на месте, и, подходя к домикам, Гусунь услышал людей раньше, чем увидел. Источником ора был краснолицый усатый крепыш, распоряжавшийся десятком солдат, что бесцеремонно потрошили дома и амбары с сараями. Очередные сборщики… Гусунь остановился у крайнего дома, с отвращением наблюдая за происходящим. Ладно собрать причитающееся у крестьян, но вещи-то на улицу зачем выкидывать? Или они опять чего-то недоплатили? Тогда можно сказать, что эти сборщики – само милосердие: людей не заковывают, дома не жгут…

Крестьяне, толпившиеся тут же, по большей части угрюмо молчали, но иногда кто-то вскрикивал, когда какая-то вещь билась или ломалась, либо оказывалась закинута на телегу, кто-то всхлипывал, одна из женщин недалеко от Гусуня прижимала к себе отчаянно ревущую девчонку лет трёх-четырёх на вид. Ребёнок, видимо напуганный до истерики, даже не рыдал, а подвывал, но мать не пыталась его успокоить – просто стояла с отрешённым лицом, и когда Гусунь разглядел её выражение, по его спине пробежал холодок.

– А ну, заткни её! Что она у тебя орёт⁈ – вдруг напустился на женщину красномордый. – Пусть заткнётся, я сказал!

Женщина вздрогнула и прижала к себе девочку ещё крепче. Один из проходивших мимо солдат вдруг развернулся и с силой ударил её тупым концом копья, сбив с ног. Девочка закричала ещё громче, кидаясь к матери, красномордый выругался и шагнул к ним, берясь за висящий на поясе кнут… Но тут на другом конце улице зашумели, отвлекая его от матери и дочери. Там двое солдат вели корову, а за ними бежала пожилая женщина с растрепавшимися полуседыми волосами. Гусунь вздрогнул – вдруг издалека на мгновение показалось, что за солдатами спешит его мать. Женщина, которую он считал своей матерью на протяжении большей части жизни.

Конечно, этого не могло быть, матушка уже несколько лет лежит в могиле. Но она тоже рано поседела, и у неё было такое же серое платье, только без заплат… И точно так же она бежала навстречу Гусуню, когда он возвращался после побега с приятелями на рынок, или когда управляющий господина Пуяна собирался отлупить Гусуня за стащенный из сада недозрелый персик…

Сама матушка ни разу не подняла на него руку. Даже когда он вёл себя как непочтительный сын. Раньше Гусунь думал, это потому, что она была очень доброй.

– Смилуйтесь! Это наша единственная корова!

Солдаты, не отвечая, принялись привязывать корову к задку одной из телег. А седая женщина кинулась к красномордому:

– Господин! Мой сын служит в ваших войсках!

– И что? – буркнул тот, кинув на неё беглый взгляд.

– Он проливает кровь за наших господ! Господин… у меня невестка… внуки… Мы не сможем пахать без коровы! Как мы будем жить⁈

– Платить надо вовремя, – красномордый сплюнул. К нему подвели лошадь, и он вскочил в седло. Женщина с плачем кинулась к нему, попыталась схватить за ногу, падая на колени, и тогда он сильно и метко хлестнул её кнутом.

Гусунь шагнул в сторону, к стене, когда мимо него проплыл лошадиный бок и загромыхали телеги, сопровождаемые пешими солдатами. Когда кнут свистнул в воздухе, его пальцы сами собой сжались на новеньком луке, и ничего он в этот момент не хотел так, как выхватить стрелу и послать её в эту лужёную глотку. Так, чтобы наконечник вышел из затылка, чтобы кровь отхлынула от этого красного лица и выхлестнулась через горло! Показалось, все те несправедливости, которые он тут видел, на мгновение воплотились именно в этом сборщике.

Разжать пальцы удалось лишь неимоверным усилием воли. Один из проходящих мимо солдат в упор посмотрел на него, и Гусунь отвёл глаза. Потом перевёл взгляд на женщину, что после удара так и осталась лежать на земле. Кто-то из односельчан нагнулся над ней, но большинство продолжали смотреть в спины людям, увозившим их добро, бессильно сжимая кулаки. Юноша подошёл к одному из них, мужчине по виду на несколько лет старше его самого.

– Что, так и будете стоять и ждать, пока ваше добро увозят?

– Чё? – не понял тот.

– Куда они едут, говорю? Где остановятся на ночлег?

– А тебе чего?

– А ничего. Хотите подыхать зимой от голода, а следующей весной ничего не посадить – оставляйте всё как есть. Но если дорожите домом и семьями, если хотите жить – хватит стоять и смотреть, как вас грабят!

– Ты кто такой будешь? – поинтересовался крестьянин, и стоящие рядом теперь тоже посмотрели на Гусуня.

– Зовут этого И, имя моё Гусунь, и я солдат армии его величества. Теперь у Поднебесной снова будет император, а орденам и кланам придётся потесниться!

Теперь на него уставились так, словно у него выросли рога. Не обращая внимание на шокированные взгляды, Гусунь широким шагом вышел на середину деревенской площади и обвёл взглядом толпящихся людей.

– Слушайте все! Император вернулся. Сын государя Чжэна Чжэн Жуйин выжил, и всё это время прятался среди добрых людей. Но теперь он повзрослел, вернулся к своему народу и готов подхватить знамя своего отца. Так что, если вы мужчины – хватит терпеть и ждать, пока вас всех погубит жадность заклинателей! Хватит терпеть беззаконие! Императору будут нужны люди, и он ждёт вас всех. Я сказал, а вы услышали!

Глава 13

Гадать, как именно его встретит Ши Чжаньцюн, смысла не имело, так что Линьсюань старался гнать от себя мысли, чем будет оправдываться. А по прибытии в Линшань к тому же выяснилось, что оправдания откладываются ещё на какое-то время. Встретивший Линьсюаня Синь Гуйфэн сообщил, что глава, не дождавшись шиди, отправился вместе с Доу Сюем инспектировать западную армию. Пока Линьсюань носился с востока на север и обратно, Линшань, не дождавшись от клана Коу затребованной компенсации за убитых и ограбленных купцов, действительно нанёс визит соседям. Зачистил несколько селений и крепостей, служивших базами разбойникам, отрубил сотни четыре голов, выгреб клановую казну и пригрозил, что, если набеги продолжатся, в следующий раз в расход пойдёт сам уважаемый глава Коу. Глава Коу бросился с жалобой к Гу, те подняли шум, но пока всё ограничивалось рассылкой возмущённых писем и попыткой сколотить коалицию против Линшаня. Тем не менее вероятность войны всё ещё оставалась не нулевой, а потому войска стояли на западной границе в полной готовности.

Впрочем, дипломаты Линшаня тоже не сидели, сложа руки. Ли Ломин отбыл на юг, в Линнань, к тем самым беспокойным соседям Гу, набеги которых якобы не давали этому клану навести порядок в своих северных областях. Как там у Ломина продвигались дела, Синь Гуйфэн не сказал, ограничившись выразительным: «шиди может спросил у главы Ши сам». Но встревоженным при этом не выглядел.

– Мы ждали тебя раньше, шиди Хэн, – добавил Синь Гуйфэн. – Глава Ши был недоволен, когда ты не вернулся с шиди Доу.

– У меня были дела.

– Ах, вот как… Но знаешь, шиди, не думаю, что Ши Чжаньцюн будет к тебе суров, – неожиданно добавил Гуйфэн. – В конце концов, если б не ты, мы бы уже воевали. Полагаю, глава больше тревожится за тебя, чем злится.

Линьсюань кивнул. Проявление дружелюбия было приятно.

– Шисюн Синь, ты не знаешь, как продвигаются развод Е Цзиньчэна?

– А он разводится? – удивился Гуйфэн.

– Э… Во всяком случае, его жена собиралась просить развода.

– Надо же, – шисюн покачал головой. – Я слышал, что она уехала в Фэнчэн к родне, и сам Е Цзиньчэн отправился за ней туда же, но чтобы уже и до развода дошло… Видать, уродина ему надоела.

Линьсюань с огромным трудом удержался от разъяснения, кто там на самом деле урод и кто кому надоел, но попрощался с Синь Гуйфэном суше, чем намеревался.

Между тем глава Ши не спешил обратно. Инспекция вышла вдумчивой, охватив не только армию, но и приграничные крепости, так что прошла пара недель, прежде чем Линьсюань узнал, что Чжаньцюн возвращается. Всё это время они друг другу не писали. Заклинатель лишь однажды взялся за писчую кисть, отправив послание семье Сун: спросить, как у них дела, а заодно предупредить о скором прибытии дорогого мужа и зятя. Письмо уже должно было дойти, но поскольку Жулань и её родные заклинать не умели, когда дотащится ответ, если он вообще будет, можно было лишь гадать.

– Что-то случилось, учитель? – спросила на одном из занятий Сяо Ми.

– А?

– Вы в последнее время выглядите рассеянным.

– Да, нет… Ничего не случилось. Просто на душе неспокойно.

– Эти Гу и Мэи только и думают, как бы навредить нашему ордену, – авторитетно сказал присутствующий тут же Бай Цяо. – Неудивительно, что учитель встревожен.

Линьсюань промычал что-то утвердительное. Ученики встретили его возвращение радостно, и это тоже грело душу. Учитель скорее для проформы, чем действительно желая узнать, как они справлялись без него, устроил им небольшой экзамен, похвалил успешных, слегка пожурил отстающих. Казалось, что жизнь вошла в привычную колею.

Чжаньцюн и Доу Сюй вернулись хмурым осенним днём. Вообще-то местные уже считали это время началом зимы, но на самом деле стояла осень, прохладная и солнечная. Однако именно в этот день небо заволокли тучи и начал накрапывать дождь, который, казалось, всё никак не мог определиться – припустить ему во всю мочь или перестать совсем. Темнеет в этом время года рано, а из-за низких туч сумерки сгустились почти сразу после полудня. Если на улице было ещё терпимо, то, когда Линьсюань зашёл в дом главы, ему показалось, что там совсем темно. Свечей Чжаньцюн почему-то зажигать не стал, только приоткрыл створку выходящего на обрыв окна. И теперь стоял рядом, глядя наружу, пока Линьсюань вежливо кланялся его спине.

– Шиди, ты ничего не хочешь мне сказать? – не оборачиваясь, спросил Чжаньцюн.

– Этот Хэн готов ответить на любые вопросы главы, – осторожно подбирая слова, произнёс Линьсюань.

– Уже главы? – Чжаньцюн наконец обернулся, хотя его лицо на светлом фоне окна казалось тёмным пятном. – Раньше ты не был так формален.

– Мне передали, что шисюн был мной недоволен.

– Можно и так сказать. Ты слышал последние новости из земель Мэев?

Линьсюань покачал головой.

– Говорят, там бунт. В этом не было бы ничего удивительного, вот только мне донесли, будто бунтовщиков подстрекает некто, выдающий себя за чудом спасшегося Чжэн Жуйина, сына последнего императора.

Он сделал красноречивую паузу. Линьсюань набрал в грудь воздуха:

– А если не выдаёт?

– Не выдаёт? Ты в это веришь?

– Да.

Чжаньцюн наконец отошёл от окна и опустился на своё место. Линьсюань сделал шаг вперёд и остановился, потому что его сесть никто не пригласил. Глаза уже привыкли к полумраку, но распознать выражение, с которым друг смотрел на него, он всё ещё не мог.

– Похоже, шиди знает больше, чем говорит, – констатировал Чжаньцюн.

– Да. Это я нашёл этого человека. Как принца его опознал тот, кто лично знал его отца. Но шисюну он тоже известен. До недавнего времени Чжэн Жуйин носил имя И Гусунь и обучался в нашем ордене.

Ещё одна пауза.

– И каким же образом шиди его, как ты выражаешься, нашёл?

– Шисюн помнит, как в прошлом году нам пришлось арестовать этого ученика из-за предъявленных им обвинений против меня? Тогда он оказал сопротивление, и этот Хэн нашёл в траве выпавший у него знак: медальон из белого нефрита. Юноша сам не подозревал, что носит, но этот Хэн знал: такие знаки с номерами во времена династии Цзюэ императоры выдавали своим сыновьям, по старшинству. Вероятно, император Чжэн перенял эту традицию.

– Но ты никому не рассказал о своём открытии.

– Я сам не был уверен, это могло оказаться совпадением. Нужен был кто-то, способный подтвердить или опровергнуть мою догадку. Я нашёл такого человека, это евнух, когда-то служивший императрице Инь и знавший Чжэн Жуйина ещё младенцем. Он живёт в Инчжоу, я отвёз И Гусуня на встречу с ним. Тот евнух узнал сына своего отца с первого взгляда. Юноша остался с ним, а я вернулся Линшань.

Чжаньцюн наклонился вперёд и наконец зажёг стоящую на столе свечу.

– Инчжоу уже покорился мятежникам, говорят, там их лагерь, – задумчиво произнёс он. – Соседний Лан тоже открыл им ворота, не знаю, своей волей или заставили. По разным оценкам у мятежников от трёх до десяти тысяч человек, включая конный отряд. Точно подсчитать трудно, количество прибывающих к ним постоянно растёт. Конечно, десять – это завышенная цифра, но тысяч на пять я бы поставил.

Линьсюань едва удержался, чтоб не присвистнуть. Оперативно они.

– Выступление явно спланированное, – вторя его мыслям, продолжил Чжаньцюн. – Самое вероятное объяснение – это дело рук клана Инь и его вассалов. Им выгодны беспорядки у Мэев. Скажи, шиди: ты сносился с кем-нибудь из клана Инь? Или с какими-либо ещё кланами и орденами?

– Нет, – подавив желание облизнуть пересохшие губы, ответил Линьсюань.

– Это правда?

– Ни с кем, кроме Мэев. Клянусь.

– Сядь, шиди, – помолчав, попросил Чжаньцюн, и Линьсюань сел. – Ты понимаешь, как выглядит твоё поведение? Ты догадываешься, что в нашем ордене, возможно, находится наследник императора – и ни с кем этим открытием не делишься. Находишь доказательства – и опять молчишь. Если ты не лжёшь и этот юноша действительно тот, за кого себя выдаёт, то мы, вероятно, стоим на пороге великих событий и можем лишь смотреть в спину тем, кто оказался расторопнее нас.

– Шиди не подумал, – выдавил Линьсюань, опуская глаза.

– Или шиди мне по-прежнему не доверяет.

– Чжаньцюн…

– Но раз уж ты сегодня откровенен, я бы хотел знать – что ещё ты делаешь или намерен сделать за моей спиной?

– Ничего.

– Это правда?

– Шисюн, ты прав, я всё понял. Отныне я ничего не буду делать, не поставив тебя в известность. И буду делиться всеми своими подозрениями и догадками.

Чжаньцюн поджал губы, вытащил из какой-то папки клочок бумаги и протянул Линьсюаню.

– Прочти. Пришло сегодня утром от моего человека у Мэев. Честно говоря, не знаю, верить этому или нет.

Линьсюань развернул покрытую иероглифами бумажку. Неведомый осведомитель сообщал главе Ши, что клан Мэев следует Тёмному Пути и успешно создаёт лютых мертвецов и злобных призраков с целью использовать их как оружие. Подробности осведомитель обещал предоставить в следующем докладе.

Заклинатель смял донесение, потом спохватился и разгладил. Никаких подробностей этот человек уже не пришлёт.

– Учитывая, как Мэи обошлись с гарнизоном Янгуаня, думаю, этому можно верить. Тёмный Путь им не в диковинку.

– Шиди это предполагает или знает точно?

– Что ты имеешь в виду?

– Помнится мне, что уже год назад ты в разговоре с Ли Ломином и Синь Гуйфэном высказал догадку, будто Мэи могут использовать лютых мертвецов в качестве оружия.

– Это была только догадка, – мысленно проклиная свой длинный язык, а заодно длинные языки названных заклинателей, твёрдо сказал Линьсюань.

– В самом деле? Шиди, я вынужден спросить тебя ещё раз. Не важно, из какого источника ты черпаешь сведения, важно, что от них может зависеть судьба всего ордена. Что ты знаешь о Тёмном Пути и делах Мэев?

– Мне неизвестно ничего, кроме самого факта. Никаких подробностей. И, шисюн… – Линьсюань глубоко вздохнул и поднялся, но только для того, чтобы опуститься на колени, сложив руки в жесте почтения. – Я клянусь тебе жизнью, душой и посмертием: что бы я ни делал, что бы ни говорил, о чём бы ни умалчивал – у меня нет и не было намерения как-либо повредить нашему ордену, тебе или кому-либо из наших товарищей или учеников. Если из-за меня им был или будет нанесён какой-то вред, то это результат моего недомыслия, а не злого умысла. Так обстоит дело сейчас, так будет и впредь.

Чжаньцюн помолчал.

– Сядь, шиди, – устало попросил он наконец, и Линьсюань сел. – Что тебе известно о планах этого принца?

– Он намерен бороться за трон своего отца.

– Шиди… – глава вздохнул. – Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Прости, шисюн, – покаянно развёл руками Линьсюань, – но я правда тут ничем не могу быть полезен. Я уехал раньше, чем дошло до обсуждения конкретных шагов. То, что Чжэн Жуйин уже успел зайти так далеко, для меня не меньший сюрприз, чем для тебя.

Ещё одна пауза. Чжаньцюн не высказывал вслух своего недоверия к словам Линьсюаня… Но его молчание было красноречивее слов.

– Ты не думал принять новых учеников? – вдруг спросил он.

– Что?..

– Будущей весной я намерен провести новый набор, – объяснил Чжаньцюн. – Несколько уважаемых людей попросили меня посмотреть их сыновей, наверняка кто-то окажется годен. Да и внешние ученики вырастают, нам нужны новые. Ты примешь участие?

– Не знаю, – растерянно отозвался сбитый с толку резкой сменой темы Линьсюань. – Надо будет посмотреть на кандидатов.

– То есть, ты не против?

– Нет, конечно.

– Хорошо, – кивнул глава и поднялся. – Уже довольно поздно, я хочу отдохнуть перед ужином. Да и тебе тоже пора.

Линьсюань поднялся. Чжаньцюн, как всегда, проводил его до двери, и заклинатель вышел за порог, пребывая в смешанных чувствах. С одной стороны, глава ясно дал понять, что выгонять его из Линшаня не собирается и ссориться тоже, по крайней мере, открыто. И это, безусловно, радовало. А с другой… Кто знает, что он там себе надумал, и какие выводы сделал. Как-то до сих пор Линьсюань, занятый приведением в порядок сюжета, не задумывался, как всё это должно выглядеть со стороны. А ведь простор для подозрений и версий и правда открывается широчайший…

Но что теперь поделаешь. Оставалось надеяться, что впредь Линьсюаню не придётся делать ничего, что он не сможет объяснить. А заодно трижды думать, прежде чем щеголять своей осведомлённостью.

Остаток дня прошёл без происшествий. А на следующий день Линьсюаня снова позвали к главе Ши. Войдя в дом, первым, кого он увидел, помимо Чжаньцюна, был и вернувшийся чуть раньше главы Ли Ломин. А чуть позже подошёл и Доу Сюй. Оба заклинателя удивлённо поглядели на Линьсюаня, Доу Сюй нахмурился, но в присутствии главы никто высказываться не стал.

– Вы все уже знаете, что происходит у наших соседей, – сказал Чжаньцюн, когда трое гостей расселись по своим местам. – А теперь нам нужно обсудить, что в связи со всем этим надлежит делать Линшаню.

Теперь удивился Линьсюань – прежде его на подобные совещания не приглашали ни разу. Ли Ломин снова покосился на него, но, видимо, решив, что главе виднее, взял слово первым:

– Я не думаю, что нам стоит вмешиваться. Конечно, это восстание крупнее, чем обычные бунты… Но всё же оно не выглядит по-настоящему опасным для Мэев. Этот Ли считает, что достаточно понаблюдать со стороны. Что из себя представляет этот самозванец, можно будет сказать где-то через месяц, не раньше.

– Согласен, – кивнул Доу Сюй. Чжаньцюн посмотрел на Линьсюаня:

– Что скажешь, шиди?

– У меня нет причин что-то возразить.

Чжаньцюн помедлил, словно ожидая, что Линьсюань добавит что-то ещё, но тот молчал, и глава продолжил:

– Предположим, что за этот месяц восстание не было подавлено, а лишь расширилось. Ваши соображения?

– Разобраться с Гу, пока Мэи заняты, – рубанул Доу Сюй. – Глава, вам известно моё мнение. Даже если они не нападут сейчас, рано или поздно воевать нам всё равно придётся. Может, сейчас и не лучшее положение, но потом оно станет ещё хуже. Гу готовятся, и лучше ударить пока они не завершили подготовку.

– Можно будет помочь восстанию у Мэев, – добавил Ли Ломин. – Деньгами, оружием… Тайно, разумеется. Уверен, Ини так и поступают. Чем дольше оно будет тянуться, тем больше сил и средств придётся потратить Мэям на подавление. Нам это на руку.

– А ты что думаешь, шиди Хэн? – Чжаньцюн упорно смотрел на Линьсюаня.

– Если бы главой Линшаня был я, – медленно произнёс Линьсюань, кожей чувствуя взгляды соучеников, – то я бы предложил восставшим помощь не тайно, а открыто, и не через месяц, а прямо сейчас. Причина главе Ши известна. Но решать, разумеется, будет глава Ши.

– Шисюн сошёл с ума? – поинтересовался Доу Сюй.

– Отнюдь.

– Тогда как это понимать?

Линьсюань посмотрел на Чжаньцюна. Их глаза встретились. Потом глава отвёл взгляд.

– Шиди Хэн нашёл свидетельства, что предводитель восстания не самозванец, – глядя в сторону, объяснил он.

– Не самозванец? – переспросил Ли Ломин. – Но, постойте, тогда, выходит, он…

– Чушь, – отрезал Доу Сюй.

– Нет, шиди Доу, не такая уж чушь. Этого юношу признали соратники покойного императора. Кстати, вы видели когда-нибудь, как выглядел император Чжэн? Вчера вечером я попросил Лоу Жунъи поискать его потрет, не из числа парадных. Сегодня утром он принёс мне вот это.

Глава Ши вынул пожелтевший бумажный свиток и бросил его на стол. Три заклинателя наклонились над сделанным грифелем рисунком. В отличие от большинства здешних художников, рисовавших всех людей на одно лицо, автор этого рисунка честно попытался передать характерные черты. Причина становилась очевидна, стоило вчитаться в иероглифы по краю бумаги: объявление о поиске разбойника и мятежника Чжэн Гуана и солидная сумма, назначенная за его голову. А также сумма поменьше за любые правдивые сведения о нём. Очевидно, потрет был нарисован ещё в те времена, когда будущий император только рвался к трону.

– Это же… – произнёс Доу Сюй.

– И Гусунь, – буднично закончил Линьсюань. – Точнее, его родитель. Шиди, у тебя ещё есть вопросы по поводу этого «самозванца»?

Доу Сюй перевёл взгляд с Линьсюаня на рисунок, потом снова посмотрел на мастера Хэна.

– Ах ты черепаший сын! – с чувством высказался он.

– Шиди! – одёрнул его Чжаньцюн.

– Прошу прощения, глава, но других слов у меня нет.

– Глава, я тоже прошу прощения… – Ли Ломин притянул рисунок к себе и снова всмотрелся в изображение. – Сходство, конечно, поразительное… Но оно может быть и случайным.

– Шиди?

– У И Гусуня, он же Чжэн Жуйин, совпали и другие приметы, – объяснил Линьсюань. – Его осмотрел человек, знавший принца ещё во младенчестве.

Повисло молчание. Оба заклинателя переваривали услышанное, и особого восторга на их лицах заметно не было.

– Однако мало родится принцем, – наконец произнёс Ли Ломин. – В сложившихся обстоятельствах даже не особо важно, действительно ли он сын императора. Лишь Небо решает, кому и когда вручить свой Мандат.

– Но шисюн Хэн, похоже, убеждён, что этот воробей непременно обернётся фениксом, – язвительно вставил Доу Сюй.

– О, кстати, о фениксах. Говорят, что в начале прошлого месяца в Линьане на площадь перед императорским дворцом спустилась пара этих птиц. Якобы это произошло на глазах у множества свидетелей. Песнь фениксов была невообразимо прекрасна, они исполнили величественный танец, а потом снова поднялись в небеса. Разумеется, люди шепчут, что их явление предвещает возвращение императора.

– Да они сами эти слухи и распускают, – буркнул Доу Сюй.

– Фениксы? – не удержался Линьсюань.

– Повстанцы!

– Ты не докладывал о слухах, шиди, – Чжаньцюн утомлённым жестом потёр переносицу.

– Простите недостойного, глава, я тогда не поверил слухам, и потому не стал заострять на них внимания, приобщив к общему перечню происшествий. Но теперь даже не знаю, что и думать.

– Но с учётом новых знаний твой совет не поменялся?

Ли Ломин поколебался, затем кивнул:

– Да, глава. Я советую выждать.

– А ты, шиди Хэн, советуешь поддержать восстание принца Жуйина.

– Это не совет, – запротестовал Линьсюань. – Это моё частное мнение.

– Шиди Доу, что думаешь ты?

Шиди некоторое время молчал, пристально рассматривая свои руки.

– Если… Если всё же этот юноша действительно сын и наследник покойного императора… – медленно произнёс он. – Глава Ши в это верит, и есть доказательства… То Доу Сюй согласен с шисюном Хэном.

Все, включая Линьсюаня, изумлённо уставились на него.

– Это довольно неожиданно, – сказал Чжаньцюн. – Что же заставило тебя принять такое решение?

– Линшань был создан императорами для нужд империи, – Доу Сюй наконец оторвался от разглядывания своих пальцев и поднял глаза. – Для того, чтобы служить Поднебесной и её народу. Не для того чтобы повелевать, не для того чтобы тешить свои амбиции и состязаться с другими кланами, в чьём очаге пламя выше. Если император вернулся, наш долг его поддержать, и никак иначе.

Ломин молча покачал головой. Линьсюань сидел неподвижно, стараясь удержать на лице нейтральное выражение.

– Что ж, я вас всех выслушал, – Чжаньцюн поднялся, и остальные тоже встали. – Благодарю вас за помощь, шиди. Своё решение я объявлю позже.

Заклинатели разошлись молча. Линьсюань был не прочь обсудить с собратьями совещание, однако Ломин и Доу Сюй молчали, и он не стал к ним лезть.

Решения Чжаньцюна пришлось ждать довольно долго. Прошёл день, и два, и три, а глава Ши вёл себя так, словно ничего не произошло. И только однажды, возвращаясь ночью из дома Матушки Гу, Линьсюань увидел горящий в доме Чжаньцюна одинокий огонёк.

А на четвёртый день от соседей пришли важные новости. Предсказание Линьсюаня сбылось, Мэи действительно отправили против восставших племянника главы. Мэй Хайтан действовал стремительно и решительно: совершив рекордный по скорости марш-бросок, он сумел выйти к не ожидавшему этого Инчжоу, окружить и взять штурмом за какие-то сутки. Информатор сухо сообщил, что взятие города обернулось повальной резнёй – мятежный Инчжоу явно было решено показательно покарать, чтоб другим неповадно было.

Казалось, вся Центральная равнина затаила дыхание… Но новая птичка скоро принесла на хвосте весть: истребить вождя восстания и его ближайших приближённых Мэй Хайтану не удалось. Всё решил его величество случай – буквально за день до штурма Чжэн Жуйин выехал в Лан. Понимая, что раз уж Инчжоу пал, то оборона маленького Лана смысла не имеет, претендент на трон собрал всех, кто был при нём, и ушёл в ближайшие горы. Туда к нему потянулись и немногие уцелевшие при штурме.

Положение повстанцев выглядело очень незавидным. Первое же столкновение с войсками заклинателей обернулось сокрушительным поражением и потерей базы. Мэй Хайтан ясно показал, что миндальничать не намерен, и всякого, кто сочувствует бунтарям, ждёт печальная участь. Но именно в этом заключалась ошибка. Потому что люди не испугались. Или, напротив, испугались слишком сильно, поняв, что резня теперь ждёт всю провинцию, в которой повстанцы до сих пор чувствовали себя достаточно вольготно.

Окрестности разорённого Инчжоу закипели. Лан действительно не стал искушать судьбу и покорно открыл ворота перед Мэями, зато сразу несколько других городов их демонстративно захлопнули и объявили себя подданными законного Сына Неба, а не каких-то там заклинателей. И откуда только храбрость взялась у, казалось бы, вечно запуганных подданных могучего клана? И Гусунь и до того не испытывал недостатка в добровольцах, а теперь они и вовсе потекли полноводной рекой. Целые деревни снимались с места и уходили в горы и леса со стариками, женщинами и детьми, не оставляя армии заклинателей ни зёрнышка, ни цыплёнка. Мэй Хайтан метался от селения к селению, расправляясь с теми, кого мог поймать, но эффект получался обратный – восстание лишь ширилось. Сперва от Мэев просто прятались, потом стали огрызаться. Слухи ходили самые разные: самые правдоподобные повествовали об уничтоженном отряде, который неосмотрительно откололся от основной армии. Другие говорили о большом сражении, приводя подробности одно красочнее другого. Иные договаривались до того, что мятежники якобы сразили самого Мэй Хайтана и насадили его голову на пику. Нет, это Мэй Хайтан в поединке сразил принца-самозванца и насадил его голову на пику. Да нет же, они взаимно уничтожились в грандиозной битве, что превзошла саму битву при Муе*!

Восстание стало основной темой для разговоров во всей школе и Гаотае. В других городах в эти дни Линьсюань не бывал, но подозревал, что там творится то же самое. Судачили везде: на рынке, в борделе, в чайных и просто на улицах. Чаще всего как о чём-то занимательном, но далёком – вон, мол, что творится на свете, в удивительные времена живём! – но нередко в суждениях проскальзывало осторожное: а если принц настоящий, то что тогда? А Линшань тогда как? А мы?..

– Зараза расползается, – сказал как-то Ли Баовэнь, наливая себе подогретого вина. В тот день несколько учителей Линшаня собрались в беседке на склоне горы, чтобы полюбоваться свежевыпавшим снегом.

– Говорят, волнуется вся Чжунъюань, выступления начались уже и под Чэнлином. Да что там под Чэнлином! Говорят, что волнения начались в Уху и чуть ли не за Цзяном! Сначала я, как и многие, полагаю, думал, что это Ини решили пограбить, пользуясь пожаром на заднем дворе Мэев. Но теперь гляжу – как бы у них самих не заполыхало.

– Ты считаешь это заразой, шисюн? – Ли Ломин зябко спрятал кисти в набитые ватой рукава зимнего одеяния.

– Чем ещё это можно считать? Того гляди и на нас перекинется.

– Не думаю, что всё так просто.

– Хм?

– До тех пор, пока Чжэн Гуан не постучался в ворота Линьаня, его тоже называли заразой, разбойником, князем демонов, которому нет прощения ни на Небесах, ни на Земле. Потом он стал Сыном Неба.

– А потом снова волком и тигром.

– В несчастье живёт счастье, а чрезмерная радость влечёт печаль, – Ли Ломин пожал плечами. – Никто не знает воли Неба. Но, может статься, сын окажется удачливее отца.

– Ты тоже веришь, что этот якобы принц – тот, за кого себя выдаёт?

– Практически не сомневаюсь.

Линьсюань молча стоял у перил, прихлёбывая вино. Когда речь заходила о восстании вообще и об И Гусуне в частности, он старался беречь слова как золото. А учитывая, что большинство разговоров так или иначе скатывались к этой теме, мастер Хэн в последнее время сделался на диво молчалив.

– Ну, не знаю, – Ли Баовэнь пожал плечами. – Что-то как-то сомнительно. Этак мы дождёмся воскрешения и кого-нибудь из Цзюэ. А что, императрица Хуан тоже пыталась сбежать из дворца с младенцем.