Текст книги "Девушка и смерть(СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Я с вами скоро совсем заработаюсь, – Энрике улыбнулся. – Представляете, иду тут как-то по коридору и слышу музыку. Откуда – совершенно непонятно, час поздний, никого из музыкантов уже нет. Как вы думаете, может, надо отдыхать побольше?

– Может быть, – я пожала плечами. – Знаете, я эту музыку тоже регулярно слышу. Говорят, это призрак Файа играет, как тогда, при Ренате Ольдоини. Как вы думаете, могут призраки играть?

– Почему бы и нет, если призрак при жизни был композитором? А вообще-то вы правы, странные вещи у нас тут иногда происходят. Вспомнить хотя бы регулярные пропажи писем из директорского стола. Или онемевшее пианино.

– Это как – онемевшее?

– А вот так – не играет, и всё. Внутрь полезли – и струны и в порядке, и всё остальное тоже, а не играет. На следующий день заработало, как ни в чём не бывало. Видно, не хочет наш призрак, чтобы кого-то нового брали.

– А что, кого-то берут?

– А вы не слышали? Орнелла Бенисимо уходит, последний сезон дотанцует, и всё. Собралась замуж. Хотят взять кого-то на её место, да всё не получается. Пригласят кого-нибудь – письмо пропадёт, на показ одна явилась – рояль отказал. Пошли в другую комнату – так она на первом же фуэте свалилась. Сами понимаете, таких мы не берём, даже если они в своих театрах числятся первыми номерами.

– Бедная, – посочувствовала я.

На прощание Энрике спросил, не проводить ли меня, но я отказалась. Упоминание о фуэте напомнило мне, что у меня самой в прошлый раз с этим вышло не очень, и я решила немного потренироваться для себя. На этот раз всё получилось если не идеально, то близко к тому. Вот если бы на сцене всё выходило так же! Во время выступлений я то и дело замечала за собой мелкие, но досадные огрехи. С другой стороны, на репетиции есть возможность исправиться, подогнать темп к своим особенностям и потребностям, а на сцене, хочешь, не хочешь, а следуй за дирижёром. Неудобно всё-таки, что мы занимаемся, как правило, без музыки.

Меня словно услышали. Музыка возникла, как всегда, сперва почти незаметно, так что мне пришлось напрячь слух, чтобы убедиться – да, она действительно играет. Но постепенно мелодия становилась громче, богаче, захватывая и зачаровывая меня. Я не знала её, но она была хороша, и я, как обычно, заслушалась, забыв обо всём. Почему-то на этот раз я не испугалась, даже когда в самой сердцевине музыки родились слова:

– Анжела, Анжела, скверная девчонка… Почему ты не слушаешься? Разве тебе не запретили говорить о том, что ты слышишь? Но я прощаю тебя. Пойдём. Пойдём со мной.

– Куда? – спросила я.

– Сюда. Пойдём…

Голос, как мне показалось, доносился из-за двери. Я подошла и открыла её, но за ней никого не было.

– Пойдём, – позвал голос дальше по коридору. – Иди за мной.

По-прежнему не боясь и не задумываясь, я вышла из класса и пошла на зов. Голос вывел меня на лестницу, свёл по ней вниз, мимо площадки первого этажа, к двери, ведущей в подвал. Она была открыта.

– Сюда, – позвал голос из-за двери. – Сюда.

Даже темнота подвала не испугала и не отрезвила меня. Я шла как во сне, а может, это и было сном. Сначала я ничего не видела, и удивительно, как я ухитрилась ни разу не споткнуться, а потом где-то впереди забрезжил слабый свет. Голос вёл меня в том же направлении, я по-прежнему не видела того, что находилось вокруг меня, но, кажется, я куда-то спускалась. Постепенно мои глаза различили что-то вроде широкой арки, под которой начиналась пологая лестница, ведущая вниз. Её конец терялся где-то вдали, она была слишком велика для оперных подземелий, пусть даже славящихся своей обширностью, но я не подумала об этом. Я вообще ни о чём не думала, просто начала спускаться по ступенькам, словно отлитым из тёмного стекла. Голос умолк, но музыка стала громче, она накатывалась волной и вновь отступала, она влекла меня за собой, как влечёт поток попавшую в него щепку.

Я спускалась. Не знаю, сколько прошло времени, наверное, вздумай я оглянуться, и начало лестницы точно так же затерялось бы вдали, как и её конец. Становилось всё светлее, над головой на равном расстоянии друг от друга висели роскошные люстры, словно выкованные из серебра, с многочисленными хрустальными подвесками, но свет, как мне показалось, давали не они. Вдоль стен выстроился длинный ряд колонн, между ними на темных стенах вспыхивали ослепительным блеском то ли камни, то ли стёкла, сложенные в подобия созвездий. А потом лестница неожиданно кончилась, я так и не уловила момента, когда миновала последнюю ступень и оказалась в огромном зале. И тут я остановилась, потрясённая увиденным. Потрясение оказалось настолько велико, что я ощутила его даже в том зачарованном состоянии, в котором находилась.

Стены зала терялись во тьме, я даже не могу сказать наверняка, были ли они вообще. Гладкий, но не скользкий пол под ногами слабо фосфоресцировал, отражая сияние высокого, как небо, неровного потолка. Он весь топорщился щёткой грандиозных сталактитов разной длины, как в пещере, но эти сталактиты были мутновато-прозрачными, словно ледяными, и светились бело-голубым светом. Из пола тут и там вставали такие же ледяные колонны, тонкие и стройные, заметно сужающиеся в середине, и расширяющиеся вверху и внизу. Они тоже светились, но свет не мог наполнить этот колоссальный зал. В середине очерченного колоннами ровного квадрата, размером с нашу сцену, было светло, как днём, дальше колонны стояли реже, а потом и вовсе исчезали, и за ними царствовал непроглядный мрак.

Я не сразу осознала, что музыка изменилась, и теперь я отлично знала её – это было па де де из "Рождественской сказки". Торжественные аккорды невидимой арфы как нельзя более подходили этой величественной обстановке. А потом из-за колонн мне навстречу вышел человек. Он подошёл ко мне, встал в позу танцовщика и протянул руку. Не секунды не колеблясь, я оперлась на неё.

Мы танцевали молча, не обменявшись ни единым словом – я и мой таинственный партнёр, затянутый в чёрное, в маске, скрывающей всё лицо. Его руки в чёрных перчатках были жесткими, словно вырезанными из дерева, и уверенными, он не разу не ошибся и не заколебался, перехватывая меня в самых сложных поддержках, на которые рискнул бы далеко не каждый. Обтягивающий, но всё же не как балетное трико, костюм был сшит из кожи, но явно не стеснял его движений. Длинные тёмные волосы метались по плечам, его маска, единственное светлое пятно, с чёрными провалами глазниц и рта, всё время была обращена ко мне. Музыка несла нас на своих волнах, музыка и танец делали слова излишними. В его движениях было всё: любовь, нежность, преклонение – и в тоже время властность, непререкаемая и безжалостная. И я подчинялась ей, добровольно и охотно, зная, что нигде я не буду так надёжно защищена от всего, как в этих руках. Они были твёрдыми и надёжными, они никогда не уронят меня, не причинят мне вреда неловким движением… А вырваться из них всё равно невозможно, лучше и не пытаться.

По маске пробегали голубоватые тени, словно по лицу, меняющему выражение. Мы танцевали не так, как в спектакле на сцене нашего театра, но у меня ни разу не возникло сомнения, как надо выполнять тот или иное па, или как выходить из этих сложных поддержек. Мой партнёр вёл меня, полностью контролируя каждое наше движение. И когда наконец прозвучал последний аккорд, я повисла у него на руках, чувствуя себя полностью опустошённой, как физически, так и душевно.

***

– Анжела! Анжела, проснись!

Кто-то тряс меня за плечо. Я приоткрыла глаза, ничего не понимая.

– Ты откуда здесь взялась? – спросила стоявшая передо мной Стефания, одна из наших корифеек. За её спиной толпились ещё несколько человек.

Я приподнялась, поняв, что лежу на диване, стоявшем в углу гримёрной. Под головой у меня была диванная подушка, сверху меня укрывал лёгкий клетчатый плед.

– Ты как сюда попала? – повторила Стефания. – Ведь гримёрная была закрыта! Ты что, так здесь и ночевала?

– Выходит, что так, – я села, спустив ноги с дивана. На мне было только трико, пачка лежала на подлокотнике дивана у меня в ногах, пуанты – на полу, рядом с диваном.

– Ну ты даёшь! – с чувством сказал Стефания.

Я была с ней полностью согласна – я таки действительно даю. Улечься спать в театре, прямо в гримёрной! Как я в неё попала, кстати? Мы с Энрике вчера открыли репетиционную, потом он ушёл, а я… А что было со мной? Мне приснился дивный сон… Или это был не сон?

Я потрясла головой и потёрла пальцами виски, пытаясь освежить память. То, что в ней хранилось, было слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но не могла же я заснуть прямо на ходу! И когда это случилось – в классе, или позже? Приснился мне тот таинственный голос, или нет? Нет, неладное что-то со мной творится… Я фыркнула про себя. Какой глубокий и оригинальный вывод!

Девушки разошлись готовиться к утреннему занятию, продолжая поглядывать на меня. Я поднялась. Под пачкой обнаружилась висящая на ручке дивана сумка, с которой я приходила на занятия. Я села на своё место и начала готовиться, чувствуя себя достаточно неловко. Казалось, что на мне сосредоточено внимание всех присутствующих, а возможно, что и не казалось. Поэтому я выскочила в коридор одной из первых, не дожидаясь остальных.

В этот день у нас был прогон последнего акта "Замка снов". Стоя за кулисами после его окончания, я терпеливо дожидалась задержавшегося Энрике, который что-то обсуждал с сеньором Флоресом. Наконец они вместе направились к выходу.

– Энрике, можно вас на пару слов? – окликнула я.

– Да, конечно, – танцовщик остановился. – Что-то случилось?

– Да, в общем-то, ничего, но… Скажите, когда вы уходили вчера, вы не заметили ничего необычного?

– Нет.

– Вы сразу ушли, не задерживаясь?

– Сразу, – в глазах Энрике стояло удивление. – А нужно было задержаться?

Я заколебалась. Сказать, не сказать? Вряд ли он мне поверит, но может, он когда-нибудь слышал о чём-то подобном, хотя бы в театральных легендах.

– Энрике… – нерешительно начала я.

Трах!!

Мы оба вздрогнули от неожиданности и обернулись на грохот. В двух шагах позади Корбуччи лежали осколки гипсовой колонны, из тех, что используются в сценических декорациях.

– С колосников упало, – Энрике с опаской глянул вверх. – Давайте-ка уйдём отсюда.

Я согласно кивнула, и мы пошли. Я прикидывала, как бы заново начать оборвавшийся разговор, словно падение колонны лишило меня решимости, и теперь приходилось набираться её заново. Но рассказать Энрике о происходящих со мной странностях мне было не суждено. Нам навстречу уже спешил помощник режиссёра.

– Сеньор Корбуччи! – издалека крикнул он. – Там в вашей гримёрной дверь открыта и всё вверх дном перевёрнуто. Вам надо посмотреть, не пропало ли чего, не надо ли полицию звать!

– Ну, что за день сегодня такой! – с досадой сказал Энрике. – Не одно, так другое. Извините, Анжела.

Он ускорил шаг, обогнал меня и скрылся за поворотом. Помощник поспешил за ним, и я осталась одна.

– Анжела.

Я крутанулась на месте – вокруг никого.

– Анжела, в который раз говорю тебе – не рассказывай никому о том, что видишь и слышишь. Это касается только тебя, и больше никого.

– Вы где? – я обшарила взглядом стены и потолок темного коридора. – Вы кто?

– Я здесь, – отозвался бесплотный голос, я и, впервые имея возможность вслушаться в него, поняла, что не могу определить, высокий он или низкий, мужской или женский. – Я всегда с тобой, где бы ты не была.

– Кто вы? – требовательно повторила я.

– Я – твой ангел, Анжела. Ангел-хранитель.

Признаться, я несколько опешила.

– В прямом смысле, или в переносном?

Молчание. Я снова оглядела коридор, но спрятаться в нём было негде, разве что за поворотом вдалеке, но тогда я не смогла бы слышать голос с такой отчётливостью.

– Эй, вы меня слышите? Эй!

– Никому не говори обо мне, Анжела, – выдохнул голос, как мне показалось, прямо у меня над ухом. – Иначе мне придётся уйти. Я послан, чтобы охранять тебя и помогать тебе, и твоё будущее зависит от твоей сдержанности. Позови меня, если я тебе понадоблюсь, и я услышу тебя повсюду.

– Анжела! Вот ты где! – мне навстречу спешила Бьянка. – Я её ищу, а она ещё даже не переоделась! Что ты тут делаешь?

– Иду в гримёрную.

Весь день я размышляла над словами таинственного голоса. По всему выходило, что это и впрямь какое-то сверхъестественное существо, раз оно невидимо и неслышимо для окружающих. Имеет ли оно какое-либо отношение к тому человеку, с которым я танцевала в моём то ли сне, то ли яви? Скорее всего, да. Но на ангела тот не слишком походил, разве что на падшего. Кто это может быть? Призрак? Разве призраки являются среди дня? До сих пор все происшествия такого рода происходили со мной в темноте или в сумерках, но сейчас на дворе был белый день. Жаль, что Бьянка не дала мне расспросить этого "ангела" поподробнее, и я не узнала, имеет ли он какое-либо отношение к тем необъяснимым событиям, которыми в последнее время так богата моя жизнь. Впрочем… что мне мешает сделать это в следующий раз? Хотя бы и сегодня вечером. Сегодня в нашем театре идёт опера "Хайфис" в которой мы, корифейки, участвуем в качестве жриц, танцующих в древнем храме. Там у нас только один выход, уйдём мы рано, и ничто не помешает мне задержаться дольше всех, позвать этот таинственный голос и как следует расспросить. Если он захочет откликнуться, конечно.

Весь вечер я была молчалива и задумчива, но поскольку это моё обычное состояние, никто и внимания не обратил. За мной уже было замечено столько странностей, что никто не удивлялся, если меня приходилось окликать дважды. Я же старалась продумать вопросы, которые собиралась задать своему таинственному покровителю. И в первую очередь – что ему от меня надо. Ангелы и в ветхозаветные времена кому попало не являлись, а я не пророк, не подвижница, меня даже особо религиозной назвать нельзя. Верую, конечно, хожу в церковь, регулярно исповедуюсь, читаю все положенные молитвы… Но при этом мне кажется, что у Господа и святых есть дела и поважнее, чем снисходить к какой-то там девчонке с её мелкими радостями и горестями. Может, ангел для того и послан мне, чтобы доказать, что это не так, и укрепить в вере? В конце концов, многие из тех, кому они являлись, судя по Писанию и житиям святых, тоже поначалу не верили в свою избранность…

Ага, а цветы, а шампанское, а серебряная тарелка? Тоже ангел присылал?

Но все мои планы оказались спутаны. Я исполнила свой танец, постаравшись на время выбросить посторонние мысли из головы, а когда сцена в храме закончилась, и я вышла за кулисы, меня окликнул Андрес ди Ногара.

– Мне сказали, что вы танцуете сегодня, вот я и пришёл.

– Здравствуйте, сеньор ди Ногара.

– Просто Андрес. Вы же не возражаете, когда я зову вас Анжелой, – он протянул мне пять длинных красных роз. – Это вам.

– Мне? Спасибо, – я прикинула, куда я их поставлю. В гримёрной обязательно должна найтись хоть одна ваза.

– Анжела, – Андрес спрятал руки за спину и выглядел чуть смущённым. – Я хочу пригласить вас в кафе "Райская птица". Это тут, недалеко. Вы не против?

– А почему я должна быть против? – улыбнулась я.

– Ну… – Андрес замялся и даже, как мне показалось, слегка покраснел, хотя в полутьме было плохо видно. – Я слышал, что танцовщицы сидят на жёсткой диете…

– Верно. Но одно пирожное мне не повредит.

Это была правда – мне не вредили ни одно, ни два, ни даже больше пирожных, тем более, что есть их мне приходилось весьма редко. В отличие от большинства балерин, считавших каждый кусок, мне не приходилось прикладывать значительных усилий для поддержания себя в форме. Конечно, объедаться сладким не стоило, но и полностью от него отказываться я тоже не собиралась, к вящей зависти моих коллег.

Я вошла в гримёрную, условившись с Андресом, что он будет ждать меня внизу, и только тут вспомнила, что собиралась поговорить с голосом. Я заколебалась. Спуститься вниз, извиниться и сказать Андресу, что у меня появилось срочное дело? Но когда он ещё захочет поговорить со мной, а мне и в самом деле хотелось порасспросить его об его житье-бытье. Ладно, решила я, с голосом можно будет побеседовать и попозже. Он объявлялся уже трижды, объявится и в четвёртый раз.

Я спустилась на улицу и села в поджидавшую меня коляску.

***

– А кто это тебя там дожидается? – таинственно понизив голос, спросила Стефания.

– Знакомый, – ответила я.

– А-а, – кивнула Стефания с таким понимающим видом, что мне немедленно захотелось сказать ей какую-нибудь гадость. Но с ходу мне ничего придумать не удалось, а Стефания тут же отошла к своему столу, где принялась шушукаться с подругами. Может, их беседа и не имела никакого отношения ко мне, но мне представилось, как они во всех подробностях обсуждают моего, как они думают, кавалера.

На самом деле в коридоре меня ждал Андрес. В прошлый раз мы очень мило посидели с ним в кафе, перебирая общие воспоминания, потом он подвёз меня к пансиону. Я думала, что этим всё и закончится, ведь больше нам, собственно, говорить было не о чем, но после следующего спектакля он опять пришёл и принёс очередной букет. В первый момент, увидев его, я решила, что он пришёл к Мачадо, и даже успела сказать, что она сегодня не танцует. "Я знаю, – ответил он. – Это вам".

Девушки заметили мои цветы и тут же зашипели друг дружке на ухо, как гуси в камышах. "Наконец-то" – разобрала я. С их точки зрения такое внимание могло объясняться только одним. Разубеждать их было бесполезно, их разгорячённого воображения не остудил даже тот факт, что Андрес после этого исчез больше чем на неделю. И вот сегодня я встретила его у дверей репетиционной. Как он мне объяснил, по своему обыкновению, слегка смущаясь, он гулял по городу и, проходя мимо театра, решил зайти, спросить, как у меня дела. И если у меня нет каких-либо планов на сегодня, может, я соглашусь составить ему компанию? Планов у меня до вечера не было, и я согласилась.

Я постаралась поскорей закончить сборы и выскочила из гримёрной раньше всех. Андрес сказал дежурную любезность, что я, мол, прекрасно выгляжу, галантно предложил мне руку, и свёл вниз.

– А куда мы идём? – спросила я, когда мы вышли на улицу.

– Не знаю, честно говоря. Куда-нибудь. Может, просто прогуляемся по парку?

Я согласно кивнула. Мы миновали ограду и медленно пошли по дорожке, беседуя о каких-то пустяках. Андрес расспрашивал о театре, о моей работе, подругах. Потом вопросы кончились, и мы замолчали. Бывает такое неловкое молчание, когда не знаешь, что говорить, и, будучи не в силах ничего придумать, чувствуешь, как всё возрастает и возрастает взаимное напряжение. Зря я согласилась на эту прогулку, подумала я. Никакой темы для беседы в голову не приходило, и я решила переложить эту заботу на плечи моего спутника.

– Ну а теперь вы мне что-нибудь расскажите, Андрес.

– Что рассказать?

– Не знаю, что-нибудь. Я рассказывала вам о своей жизни, а вы расскажите о своей.

– Понимаете, Анжела, – Андрес смущённо потёр нос. – Я просто не знаю, о чём рассказывать. Моя жизнь событиями не богата, о своём путешествии я вам уже рассказал, а с тех пор не происходило ничего интересного.

Я увидела идущего нам навстречу Энрике. Поравнявшись с нами, он поклонился. Андрес ответил на его поклон, а я сказала:

– Здравствуйте, Энрике.

– Это кто? – спросил Андрес, когда мы отошли на несколько шагов.

– Энрике Корбуччи. Слышали о нём?

– Слышал, конечно. Так это он? – Андрес обернулся вслед удаляющемуся танцовщику. – Надо же, а я его и не узнал.

Я усмехнулась: немудрено, что не узнал. На сцене Энрике был сказочно прекрасным принцем, но вне её, без грима, в повседневном костюме, он становился просто красивым мужчиной, одним из многих.

– Анжела, – неожиданно спросил Андрес, – что вас с ним связывает?

– Простите?

– Ну… насколько близко вы знакомы?

– Мы танцуем в одном театре, – я пожала плечами. – Иногда вместе занимается, он помогает мне готовиться к сцене. А что?

– Да ничего, – Андрес отвёл глаза. – Так просто.

Мы достигли конца аллеи и повернули обратно.

– Анжела, – спросил Андрес, – вы позволите мне иногда встречаться с вами? Приходить к вам на спектакли, приглашать куда-нибудь?

– Андрес, а разве я могу вам это запретить?

– Вы можете не захотеть.

Я посмотрела в его серые глаза. Они были очень серьёзны.

– Приходите, я буду рада, – немного удивлённо сказала я.

– Правда? – спросил он, напомнив мне ребёнка, заглядывающего в глаза взрослому: "А ты правда возьмёшь меня в цирк?"

– Конечно.

Мы снова замолчали. Я поглядывала на его лицо, обращённое ко мне в профиль, и думала, что мой приятель детских лет превратился в красивого юношу. Этот профиль очень хорошо смотрелся бы на медали… Интересно, как обстоят его дела в свете? Он родовит, сын богатых родителей, хорошо образован, умеет поддержать интересную беседу, наверное, неплохо танцует… Хорошо должны обстоять. Интересно, маркиз ди Ногара не присмотрел ещё для сына подходящую невесту?

Впереди показались парковые ворота. Подойдя к ним, я остановилась.

– Вы извините, Андрес, но мне пора.

– Что ж… Тогда не смею вас задерживать, – Андрес развернулся ко мне лицом и взял меня за руку. – До свидания. Было очень приятно с вами встретиться.

Я улыбнулась и сделала шаг назад, но он не выпустил моей руки, и я вынужденно остановилась.

– Скажите, Анжела, вы сегодня вечером танцуете?

– Да.

Андрес глубоко вздохнул.

– Можно пригласить вас после спектакля… ну, скажем…

– Нет, – я качнула головой, не дожидаясь, пока он придумает место. – Я рано ложусь, потому что рано встаю. Да и устаю после спектаклей. Если хотите меня пригласить, то делайте это днём, или хотя бы в вечер пятницы. По субботам у меня выходной.

– А-а… Ну ладно. Тогда я надеюсь просто поздравить вас сегодня вечером с окончанием спектакля. Можно?

– Боже мой, ну конечно! – я невольно улыбнулась. – До вечера, Андрес.

– До вечера, Анжела, – Андрес наконец выпустил мою руку, и я пошла прочь.

Вечером он и впрямь появился с неизменными цветами. После того, как мы обменялись приветствиями, и я взяла протянутые розы, Андрес что-то вынул из кармана.

– Я хочу сделать вам маленький подарок. Только не подумайте, что это вас к чему-то обязывает… Просто, мне показалось, что он вам подойдёт.

В его руке был маленький золотой медальончик на тонкой цепочке с изображением ветки шиповника в круге, изящный и не очень дорогой. Подумав, я взяла. Будь это что-то помассивнее или с драгоценным камнем, я отказалась бы, но такая вещица и впрямь была скорее символическим подарком.

– Спасибо, Андрес. Очень красивый медальон.

– Рад, что вам понравилось. Надеюсь, завтра увидеть вас ещё.

Сразу после ухода Андреса мне навстречу попался Энрике с такой блаженной физиономией, что мне невольно вспомнился пресловутый кот со сливками.

– Она приехала, – сообщил он мне.

– Кто?

– Рита… Сеньорита Мариньо. Представляете, а я и не знал, она мне не слова не написала. А сегодня получаю от неё записку – оказывается, она в зале!

– Неужели одна приехала?

– Да нет, конечно, с тетушкой.

Я вспомнила сварливую Розу, ворчавшую по поводу Ритиной неловкости. Она не показалась мне человеком, которого легко уговорить поехать в незнакомое место. Но, может, первое впечатление было обманчиво, и в племяннице она души не чает, поварчивая только для порядка? К тому же судьбу девушки действительно надо устраивать, а тут вполне приличная партия намечается…

Поздравив Энрике с долгожданным свиданием, я отправилась переодеваться. Переоделась, вышла из комнаты, и направилась к лестнице. По Опере всё ещё ходили люди, но когда я вышла на лестничную клетку, на мгновение осталась одна.

– Анжела, – прошелестел рядом со мной бесплотный голос, – на втором этаже одна из комнат открыта. Зайди туда…

С верхней лестничной площадки раздались голоса, и по ступенькам сбежала стайка девушек. Я посторонилась, пропуская их. Мой "ангел" хочет поговорить без свидетелей. Как я уже давно убедилась, сам он умел делать так, что никто, кроме меня, его не слышал, но вот ответы приходилось произносить вслух. Мысли он читать не умел.

Я уже перестала его бояться, хотя по-прежнему удивлялась, что такая чудесная вещь произошла именно со мной. В его небесное происхождение я так и не поверила, но он упорно продолжал именовать себя моим ангелом. Про себя я строила разные версии его происхождения, и однажды прямо спросила его: вы призрак? Ответ был кратким и категоричным:

– Нет.

Общались мы мало. Пару раз мне удавалось его немного разговорить, в частности, он подтвердил, что те таинственные подарки – его рук дело. "Мне захотелось сделать тебе приятное", – сказал он. Но в основном он появлялся во время моих занятий, давая советы практического свойства. Как и раньше, их частенько сопровождала неслышимая другим музыка, но только в тех случаях, когда я была одна. При Энрике или ком-то другом он обращаться ко мне не рисковал, и недаром – я частенько вздрагивала от неожиданности, всё ещё будучи не в силах привыкнуть к раздающемуся из ниоткуда голосу.

Искать открытую дверь на втором этаже не пришлось – распахнутая створка, за которой горел свет, бросилась в глаза, как только я шагнула в коридор. Вот чего мне так и не удалось – это добиться от него ответа, имеет ли он материальное тело, или пользуется исключительно силой мысли. Вообще-то, мало вероятно, что то же шампанское прилетело на почту по воздуху. Либо сам "ангел" при желании может являться в человеческом обличье, либо у него есть помощник-человек. И если последнее верно, то на чьи деньги, интересно, покупались подарки?

Я вошла в маленькую пустую комнату и закрыла дверь за собой.

– Вы хотели со мной поговорить?

– Да, – ответил голос. – Кто для тебя этот человек, что сегодня сделал тебе подарок?

– Это Андрес ди Ногара, мы дружили в детстве. А теперь вот встретились.

– Ты хорошо его знаешь?

– Настолько, насколько можно знать человека, с которым не виделась много лет. А что?

– Я просто хотел, чтобы ты как следует подумала: стоит ли этот Андрес ди Ногара твоего искусства и твоей карьеры?

– В каком смысле? – озадаченно спросила я.

– Ты прекрасная танцовщица, Анжела. Ещё немного – и столица упадёт к твоим ногам. Но лишь в том случае, если ты без остатка отдашь себя танцу. Ты не должна превращаться в рядовую балеринку, угождающую очередному покровителю, ты достойна большего. И романы, пусть даже с друзьями детства, тебе помешают.

– Но я и думать не думала ни о каком романе! Андрес мне друг, и только.

– Ты, быть может, и не думала, зато он думал. Этот молодой человек испытывает к тебе интерес совсем не дружеский.

– Вы преувеличиваете.

– Анжела, вспомни его сегодняшнее поведение. Неужели ты действительно думаешь, что приходил к тебе по дружбе или от нечего делать?

Я подумала, восстановив в памяти и дневную прогулку, и только что полученный подарок. И отрицательно мотнула головой, скорее из упрямства, чем из-за того, что осталась при своём мнении.

– Нет, это просто смешно. Не хотите же вы сказать, что он в меня влюблён?

– Не вижу в этом ничего невозможного. Впрочем, даже если любовью здесь и не пахнет, он вполне может выбрать тебя для развлечения.

– Только не Андрес!

– Сдаётся мне, Анжела, ты всё же знаешь его недостаточно хорошо, чтобы утверждать это столь категорично. С годами люди сильно меняются. В любом случае, ты не можешь себе позволить отвлекаться на него. Я пришёл к тебе, чтобы помогать, направлять и предостерегать тебя, и теперь я предостерегаю – не разменивай блестящее будущее на минутное удовольствие в настоящем, о котором сама же потом будешь горько жалеть. Если же ты будешь упорствовать в своих ошибках, я ничего не смогу для тебя сделать. И если ты не готова посвятить танцу всю жизнь, мне не останется ничего другого, кроме как уйти.

– То есть, – медленно сказала я, – вы хотите, чтобы я выбрала между вами и им?

– Не между мной и им. Между ним и балетом.

Я помолчала и тихо сказала:

– Я подумаю.

– Здесь не о чем думать, Анжела. Или да, или нет. Отбрось наносное и несущественное, загляни в себя, и спроси – чего я хочу: танцевать, воплощать на сцене прекрасные образы и бессмертные чувства, творить красоту на радость людям? Или поменять свой талант на житейское благополучие и бедные радости плоти? Жить обыденностью, зависеть от каприза любовника, видеть в глазах людей не восхищение и благодарность, а сдержанное презрение и мужскую похоть? Стоит ли ради этого продавать себя?

Я молчала.

– Стоит ли, Анжела? Ты хочешь танцевать? Стать Девой-Птицей, Джильдой, Жозефиной?

– Хочу, – прошептала я.

– Я и не ждал другого ответа. Всего, чего ты добьёшься, ты добьёшься своими силами и моей помощью, а не покровительством богатого любовника. Ты сможешь гордиться собой, Анжела, сможешь сохранить чувство собственного достоинства. Искусство не терпит компромиссов. Не зря в древности говорили, что боги ревнивы, и лучше не приходить к ним вообще, чем пытаться отдать лишь половину себя.

На следующий день я отказалась пойти гулять с Андресом. И ещё через день – тоже. На решительный разговор я отважилась далеко не сразу, мне не хотелось его огорчать, да и моя вечная стеснительность мешала. Но, в конце концов, я решила, что чем дольше я стану тянуть, тем труднее мне будет начать. И я сказала, что прошу его больше не приходить ко мне и ничего не дарить, что мне дорого воспоминание о нашей детской дружбе, но нельзя войти в одну и ту же воду дважды. На его вопрос, почему я не хочу попробовать подружиться заново, я почти буквально процитировала слова моего "ангела" о ревнивых богах. Андрес посмотрел на меня взглядом побитой собаки и ушёл, и больше, как и просила, я его не видела.

Сначала мне было немного грустно из-за этого, и я поняла, что в глубине души надеялась, что он проявит больше настойчивости. Всё же голос полностью меня не убедил, и я отнюдь не была уверена, хочу ли я по-прежнему быть объектом его неусыпного внимания. Однако, коль скоро Андрес так легко от меня отказался, значит, никаких серьёзных чувств ко мне у него и впрямь не было, а раз так, то и сожалеть не о чем. И постепенно воспоминания о нём отодвинулись на задний план, заслонённые новыми событиями и впечатлениями.

Энрике Корбуччи женился. О предстоящем бракосочетании я узнала от него самого, когда он пригласил меня на свадьбу. Впрочем, приглашён был весь театр. Свадьба вышла не очень богатой, зато весёлой, невеста от смущения напоминала хорошенький помидорчик, но выглядела совершенно счастливой, а жених так просто светился. В подруги невесты, как я втайне надеялась, меня не позвали, но и без того праздник удался. В финале молодожён вдруг поднял ахнувшую новобрачную на вытянутых руках над головой, да так её и унёс под общие аплодисменты. А чуть раньше я отпраздновала своё девятнадцатилетие. На этот раз я пригласила только Бьянку и Энрике с Ритой, и не к себе, а в кафе.