Текст книги "Моя пушистая проблема (СИ)"

Автор книги: Мария Вельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11. Маленький волчонок

В который раз убеждаюсь, что лучшее применение оборотня – это грелка под ноги, пушистый пуфик или шкурка у камина. Да, я жестокая и бессердечная женщина! Но за этот день я оборотней “наелась” на все оставшееся время! Холеные, высокомерные морды!

Чувствуя, что меня уже буквально потряхивает от злости, я прислонилась лбом к стеклу. За весь день во рту ни краюхи хлеба не было. Две грымзы явно задались целью меня извести. Они просто не знали, что деваться мне некуда. С рабской меткой не набегаешься. Да сдался мне этот их облезлый Жнец! Волчара снежный! Чувство собственной значимости родилось вперед него! И зачем такой? Коллекционировать? На полочку поставить?

Несу чушь, потому что устала. Даже храбрым девочкам бывает пусто и горько. Здесь у меня нет друзей – так, приятели из прислуги, которые не пойдут против своих альф, против стаи и Клана.

Где же Тай? Неужели не пустили? Друг мне нужен, как никогда.

Каблук и танкетку я уже сменила на удобные мягкие туфли на толстой подошве. И все равно ноги ныли. А скоро ещё отправляться искать эту треклятую брошь. Уверена, волчица уронила её специально. Вот только что особенного в том, что я выйду из здания замка с наступлением сумерек или даже ночью? Даже не было времени опросить толком своих знакомых, а остальные делали морду кирпичом. Дружная атмосфера хорошего коллектива, нечего сказать.

Оборотни совершенно не похожи на людей. Глупы те, кто считают их иной формой человека. Вспомню эти передачи – смешно. Они звери. Стайные звери – и готовы растерзать любого непохожего.

Сглотнула вязкий ком. Надо пойти поесть. Грымзы утомились и угомонились. Вроде бы милостиво отпустили меня до завтра.

Эту часть замка я ещё не видела – народу здесь не было от слова совсем – как вымерли. Тихо. Пустые коридоры, яркий свет огненных светильников – вон как бьются внутри шаров магические искры огня.

Мягкие ковры.

И… это что, плач? Надрывный, горький, отчаянный. Плакал ребенок. Так, как будто у него и сил больше не было плакать, а он просто захлебывался слезами, забившись в какую-нибудь щель. Такой плач мне был хорошо знаком. Из детства.

Плохо соображая, что делаю, я бросилась вперед.

До конца коридора, по винтовой лестнице наверх, ещё один уютный тихий коридор. И вот она. В конце коридора – массивная дверь из светлого дерева. А за ней – тот самый всхлипывающий звук, больше напоминающий сейчас подвывание.

Дернула ручку – заперто.

– Малыш, что с тобой? Ты кто, почему ты плачешь? У тебя закрыто, я не могу войти. Малыш, одному реветь скучно, давай за компанию? Тебя кто обидел?

Только сейчас, неся первую попавшую в голову чушь, я поняла, что ни разу ещё не видела здесь волчат. Тьфу, то есть детей.

За дверью воцарилось настороженное молчание.

– Я тут новенькая, работаю секретарем господина Вайре. Почему ты здесь один? Я ещё не видела в замке детей.

Не умею обращаться с детьми. Сопение. Тихое, натужное.

– Сейчас тоже обижусь и зареву, – бормочу, пытаясь открыть проклятую дверь.

– Не надо, – раздается тихое, – женщина не должна плакать!

Ох, ты ж мой рыцарь! С полом определились. Голос серьезный, сорванный плачем. Кажется, ребенку лет пять-шесть.

– Чего только женщина и не должна! Сам-то чего ревешь? – знаю по себе, если, когда тебе хреново, тебя начинают жалеть – раскиснешь ещё сильнее.

– Арра Надина заперла меня здесь со вчерашнего вечера в наказание. Я устал, кушать хочется. И пить. И страшно одному, хотя папа говорит, что настоящий альфа не должен бояться! Но арра говорит, что я не настоящий, а просто маленький выродок, взятый из жалости, и мне все равно никогда не стать альфой, – доносятся глухо через дверь отвратительные слова, сказанные спокойным детским голосом.

Нет, сначала я просто не могу толком осмыслить. Мол – то есть как с вечера? Маленького ребенка заперли одного? Где его мраков папаша? Хвост ему оторвать! И…

– Что ещё за арра Надина? И почему тебя не выпустили? – спрашиваю, прикидывая, можно ли вскрыть замок. Но нет – похоже, он защищен магией – пальцы уже покалывает. Придется кого-то звать.

– Арра Надина – няня, – тихий всхлип, – но она меня не любит. Она очень строгая бета, из древней уважаемой семьи. Это честь, что она согласилась стать моей воспитательницей, папе пришлось долго её уговаривать…

– А кто твой папа, малыш? И как тебя зовут?

Есть у меня неприятное подозрение. И так холодно становится от него – словами не передать!

– Мой папа – великий Белый Жрец, проводник воли Госпожи!

Вот так. Раскатала губу уже, а, Мая?

– А где твоя мама? – уточняю, чувствуя, что душонка противно трепещет.

Вот же хвост драный, он что же, меня заинтересовал? Откуда это проклятая тяга снова увидеть? Из глубины души идет? Откуда ощущение, что я забыла что-то важное? Прямо как после той проклятой ночи в клубе. Тогда я тоже проснулась в постели с незнакомцем – и сбежала куда подальше. Что было той ночью – так и не вспомнила, да и сам факт происшедшего постепенно сгладился, исчез.

– Мама далеко. Она ушла в Волчьи Поля Госпожи, когда я родился. В ночь Госпожи она была с моим отцом – и поэтому родился я. Но я слабый и никчемный, господин Вайре взял меня к себе из милости.

За дверью снова тяжко вздохнули и тихо всхлипнули. Так, я уже ничего не понимаю. Они не были женаты? Что ещё за Ночь Госпожи? Кто забил голову ребенка такой дрянью?

– Зовут-то как, слабый? Когда мальчишки жалуются, у них потом шерсть растет неправильно, – поддразниваю, пытаясь отвлечь.

Сажусь на пол рядом с дверью.

– Миррим Вайре.

– Ну а я Майари Вольфрам. И знаешь, точно тебе скажу – я вот уже мечтаю с тобой дружить.

– Правда? – и столько надежды в детском голосе, что мне хочется поджарить на медленном огне и незадачливого папашу, и неизвестную мне, но уже омерзительную няню-бету.

– Точно тебе говорю. И шикарное имя – Мир. Давай-ка я схожу и заставлю кое-кого выпустить тебя отсюда. Маленьким волчатам нужно хорошо питаться, чтобы вырасти в большого и сильного волка!

– А вы вернетесь? – робкое.

Ведьмин котел, да кто же его так запугал? Господин рабовладелец что, за своим ребенком вообще не смотрит? Его больше интересуют наложницы и клыкастые невесты?

Злость кипит в крови, разъедая душу. Слишком знакомо мне такое поведение, слишком ненавистно.

– Конечно, милый… – не успеваю договорить.

За дверью раздается вдруг испуганный вскрик.

– Мир, что?!

– Ой, а окно в учебном классе открыто почему-то… – тихий испуганный шепот.

– А что такое? Тебе холодно? Подожди чуть-чуть! – уговариваю.

– Нет, а вы что… не знаете? – я напрягаюсь. Сейчас, чую, придет гадость.

Ну а раз её зовут – гадость не заставляет себя ждать.

– В Северном Крае по ночам опасно. Появляются порождения колдовства и нечисть. Их истребляют, но они все равно иногда проникают на территорию замка. Им нужно живое тепло. Кровь, – мальчик за дверью явно дрожит от страха, – поэтому ночью нельзя выходить на улицу. И окна открывать не стоит… И…

Раздается истошный, пронзительный визг, от которого у меня чуть не лопаются барабанные перепонки.

И вслед за ним – испуганный детский вопль. Кажется, в этот момент я просто перестаю соображать. Мир взрывается слепящим светом, меняется. Изнутри меня охватывает нестерпимый жар, от которого, кажется, кожа едва не горит и не лопается.

С утробным, угрожающим, резким рыком выламываю замок, походя сбрасывая с себя проснувшуюся магию замка. Влетаю в комнату – и едва успеваю закрыть собой худенького светловолосого воробушка со льдистыми глазами Эренрайте Вайре. Закрыть от твари, напоминающей обожравшуюся летучую мышь-переростка.

Я готова. Мне не страшно и совершенно не больно – тело переполняет энергия. Вообще кажется – я горы сейчас своротить могу.

Удар. На кончиках моих пальцев сверкают длинные острые когти. Мне не страшно, у меня есть сила, есть цель, есть осознание – ради чего все это. Впервые запертая глубоко, на самые прочные замки, частичка моей души свободна.

Я хватаю тварь за шею одним рывком, сдавливая. Я вижу каждое её движение. Вижу жажду и безумие в маленьких красных глазках. Неразумная тварь. Забыла, на кого можно нападать, а на кого – нет. Что ж, это только её проблемы. Моя рука сжимается чуть сильнее, туша обмякает – и я просто вышвыриваю её назад в окно, тут же захлопывая и запирая его. Все происходит так быстро, что я едва успеваю прийти в себя. По замку вдруг разноситься тягучий громкий вой. Сигнализация? Зверь?

Я вздрагиваю, инстинктивно прижимая к себе дрожащего мальчонку, который выглядит ещё младше своих лет.

– Все хорошо, Мир, все закончилось. Эта твар-ррь сдохла. Туда ей и дорога. Пусть охраннички ваши похоронят, – в моем горле тает рык. Когти исчезают – медленно, слишком медленно, чтобы принять их снова за глюк.

Тело наполняет слабость, отчаянно хочется прилечь – но я не могу себе это позволить. Коридор наполняется топотом, криками, чьим-то рычанием. Никак вспомнили?

Я успеваю вытереть кровь твари с пальцев, понимая, впрочем, что от оборотней запаха не скрыть, да и развороченная дверь весьма красноречива.

Мысли несутся с такой скоростью, что едва успеваю структурировать каждую и разложить по полочкам.

– Мелкий, ты ничего не видел и не слышал, ладно? Не знаешь, кто тебе выломал дверь. У тебя вообще полное состояние аффекта.

А он знает, что такое аффект? А то аффект, похоже, у меня самой.

– Арро Майари, не бойтесь, я никому не скажу о том, что вы альфа-самка. Только ваш запах силен, хорошо, что его сейчас перебил аромат этой мыши. Уже почти незаметно, – вдруг серьезно заявил мелкий. И погладил меня по руке. Защитник!

Не очень поняла, признаться, почему он принял меня за альфу, даже если принять, как должное, что во мне есть какая-то частичка крови оборотней, но…

– Что тут происходит? Миррим, объяснитесь! Что за грохот и шум? Разве вам не велено было…

Оборотница, влетевшая в комнату, осекается. Она высокая, с длинной толстой косой светлых волос, в изящном модном брючном костюме и легкой тунике. Резкие правильные черты лица. Холодные. Неприятные. Почти злые. Острый нос – вот, пожалуй, главный недостаток. В остальном – красавица, кто бы спорил. Неужели та самая арра Надина?

За ней вваливается группа поддержки – несколько оборотней из клана и высокие дубы-охранники с нижнего этажа. И такая злость меня берет – потому что вижу по их глазам – прямо сейчас готовы во всем обвинить меня, жалкую человечку.

– Господа, вы очень вовремя. Прошу не толпиться, ребенок устал, голоден, истощен и напуган. Если бы я случайно не прошла мимо – был бы ещё и покусан какой-то тварью. Боюсь, у вас какие-то проблемы с безопасностью помещений, – я уговорила уверенно, холодно и спокойно, ни на миг не выдавая спрятанного в глубине волнения. Нет. Я не дам им повода обвинить или напасть.

Воробушек жмется ко мне, и в сердце вползает давно забытое тепло. Давно забытое ощущение – когда нужно позаботиться о ком-то куда более беззащитном.

– Что вы делаете в комнате ребенка, госпожа… секретарь? – эти слова гадина почти выплевывает мне в лицо. Недовольна? Зла? Из-за чего конкретно?

Я ощущаю от неё угрозу. А интуиция никогда меня не подводила – жаль лишь, что я не всегда к ней прислушивалась.

– Я как раз собиралась выполнить задачу, порученную мне уважаемой гостьей замка, аррой Виолой Лартье. Шла к выходу из замка, но с непривычки немного заблудилась, и вдруг услышала оглушительный треск – и крик. Я поспешила на звук – и увидела – махнула рукой в сторону двери, стараясь взять свои чувства под контроль. Я говорю только правду, ни слова лжи. Только правду. Я верю в это, – снесенную дверь – за ней – плачущего ребенка и распахнутое окно, в которое пыталась влезть какая-то тварь. Она была уже кем-то ранена, поэтому мне удалось захлопнуть окно вовремя. А тут и вы подоспели. Быть может, мне объяснят, что здесь происходит? Боюсь, лорд Вайре не знает, насколько небезопасно стало в его замке…

Я чеканила это ровным, спокойным голосом, ловко прикрыв своим телом ребенка и спрятав его за спину. Не доверяю я им. Всем, кто пришел с этой стервозиной.

– Какие гарантии у меня, что вы говорите правду? – Стервь выгнула бровь. Смотрит жестко, давит взглядом. – Уж простите, но слово людей ничего не стоит…

По хребту пробежал огонь. Захотелось ринуться на неё, потрепать отступнице шерсть, вцепить в холку, если не в горло, приучая к послушанию.

– Мое слово дорого стоит, арро. Не стоит забывать, что люди не рабы, а такие же жители нашего государства, как и другие расы. Мне стоит расценивать ваши слова, как обвинение в чем-либо?

– Вы слишком смелы для …

Она осеклась. Оборотень, стоявший рядом с так называемой няней, вдруг что-то тихо прошептал ей на ухо. Самое странное – я услышала четко, как будто стояла рядом:

– Не связывайся пока с девчонкой. У неё браслет – покровительство Песчаных. Пока они тут, не стоит, мы все успеем…

– Тварь, – говорили глаза оборотницы.

Но она гордо выпрямилась.

– Миррим Вайре, извольте вести себя, как подобает. Что это за вид? Что за слезы? Вы что, девица? Ваш отец будет крайне недоволен вашим поведением. Немедленно идите в соседнюю комнату и выберете сами, какую из ваших игрушек мы теперь подарим в благотворительный фонд из-за вашего недостойного поведения!

Я видела, как напряжение, азарт, скрытый восторг уходят с лица малыша, уступая место покорной тоске и отчаянию. Он тянется к этой женщине, как крыса за дудочкой крысолова. Мне это не нравится, но что я могу? Сейчас?

– Ребенок устал, он хочет есть и ему страшно одному. Мне кажется, что ваш долг, как той, кто заботится о юном наследнике Лорда, обеспечить его всем необходимым, а не наказывать за чью-то вопиющую халатность, – я знаю, что наживаю сейчас опасных врагов. Знаю, что нужно молчать – нужно было…

Многие оборотни недовольны. Глаза их ярко вспыхивают во тьме, мохнатики ощериваются, провожая меня взглядами. Хочется сжаться, спрятаться – но я не имею права отступить.

Я сжимаю зубы и коротко киваю собственным мыслям.

– Полагаю, нужно прежде всего позволить охране обыскать здесь все и выяснить, почему было открыто окно и каким образом выломали дверь. А, главное, зачем? Хотя, похоже, что это спасло юному господину Вайре жизнь, – говорю спокойно.

Переключить их внимание.

– Этим займутся и без ваших подсказок. Полагаю, не секретарю нас учить, – чуть насмешливо говорит смуглый темноволосый оборотень – тот самый, что шептался с этой “няней”. – А вы идите в таком случае по своим делам.

– Непременно, Рейт. Арра Майари обязательно пойдет по своим делам, но не тебе распоряжаться моим секретарем, – в чужом голосе обломками хрустели льдинки.

Такой оборотень был знаком и незнаком мне.

Эренрайте как будто стал выше, шире в плечах. От него волнами расходилась давящая огромная аура. Настолько сильная, что я с трудом удержалась от того, чтобы не согнуться в поклоне, как это сделали многие оборотни.

По телу пробежала дрожь. Сильный, опасный альфа.

Жесткий взгляд пылающих серебристыми углями глаз было невозможно выдержать.

– Господин…

– Милорд, позвольте… – бета буквально пожирала лорда Жнеца глазами. Не оставалось сомнений – она, безусловно, имела на него виды. И сдаваться не собиралась.

…и его отец.

– Ты мне подробно объяснишь, Надина, почему мой сын шатается на ветру, бледный, заплаканный и уставший. Почему он подвергся опасности, а тебя не было рядом с ним! И почему ему на помощь приходит слабая человеческая женщина, а ты поспеваешь как раз к разбору полетов! – последние слова мужчина уже прорычал.

От него волнами разошелся вдруг ослепительно белый свет. Обжигающе ледяной. Пугающий. Я инстинктивно обняла застывшего Мира за плечи, прижимая к себе. Над человеческим телом Эренрайте проступила тень огромного белоснежного зверя. Зверя, который, кажется, был мне уже знаком…

– Майари, заберите сегодня моего сына к себе. Позаботьтесь о нем, вам принесут и еду, и все необходимое. Я разберусь. Любые другие поручения на сегодня отменяю своей властью, – рыкнул мужчина.

И я вдруг отчетливо поняла, почему именно его так боялись. Эта сила. Эта властность. И жесткость, которая в любой момент могла обернуться жестокостью.

– Как прикажете, аро Вайре. Все будет сделано, – я коротко склонилась и потянула за собой испуганного мальчугана, который после появления отца совсем заледенел, – пойдешь со мной, Мир?

Как же я пожалела в эту секунду, что вообще связалась с ним, что решилась спорить и заключать какие-то сделки! Люди боятся оборотней, да. Но, похоже, они просто не понимают, чего именно должны бояться.

– Майари мой друг. Я пойду с ней, потому что доверяю. Это мое право! – вдруг резко вскинув голову, заявил мой волчонок отцу.

Мой?!

– Вас проводят.

Тот только кивнул, но мелькнуло в сияющих серебром глазах нечто, от чего перехватило дыхание. Беги от него, Мая. Беги, пока не поздно. Ещё неизвестно, чем обернется это расследование!

– Идите, – рыкнул лорд.

И мы поспешили выйти мимо посторонившихся оборотней в знакомый коридор. С ужасом я проводила взглядом раскуроченный замок на двери. Это сделала я? Точно я? Но как?!

В этот момент от стены отделились две тени – два поджарых, не запоминающихся на первый взгляд сильных оборотня с острыми ледяными глазами. Они последовали за нами. То ли охрана, то ли конвой. И хорошо, что я все-таки вспомнила, куда именно идти. И вопрос с заколкой пока решился сам собой. Хотя бы на время.

Но желание оборотниц вот так запросто избавиться от маленькой помехи в моем лице немного обескуражило. Они знают что-то, чего не знаю я? И как доказать, что они желают мне зла? Без доказательств любые мои слова будут смехотворны.

В глубоких раздумьях, крепко сжимая ладошку мальчишки, я добрела, наконец, до… О, а где это мы? Совершенно другой этаж, другая дверь – из дерева, светлая, лакированная.

– Простите? – обернулась, надеясь на подсказку охраны. И она не заставила себя ждать.

– Ваши новые покои, госпожа секретарь, – голос у стража был такой же невыразительный – шелестящий, бесцветный, спокойный.

– А мои вещи? – только и спросила, радуясь, что в каморку пока возвращаться не придется. Там точно не защитишься, если что.

– Уже на месте. Проходите.

– А вы? – не хотелось бы иметь надсмотрщиков над душой.

– Не беспокойтесь, мы останемся здесь, – мне показалось – или волчара усмехнулся?!

– Благодарю, аро, – заметила искренне, – ну что, Мир? Идем знакомиться? – ласково улыбнулась ребенку, – и кушать, конечно! Я готова съесть маленького слона, – заметила доверительно.

– Да-аа, – зачарованно замотал головой ребенок, впервые робко улыбнувшись одними глазами.

– Ужин в покоях, – заметил один из стражей, – чтобы попасть в покои, вам теперь достаточно приложить ладонь к панели, – мне показали на почти невидимый светлый выступ на стене, – чужаку дверь не откроется.

– А экономке? – уточнить было необходимо.

– Госпожа Рагор не имеет права открывать комнаты личных гостей лорда Вайре и тех, кто проживает на последних двух этажах. Это апартаменты для вассалов Рода.

Надо же, меня повысили, – хмыкнула едко про себя.

– Благодарю за разъяснения, аро. Сейчас, с вашего позволения, мы пойдем. И я, и Миррим устали.

Мы раскланялись – и зашли внутрь.

Что сказать? Уютно, красиво и удобно. Это вам не комнатушка! Целый комплекс из трех комнат, ванной, туалета и даже, похоже, чего-то вроде общей гостиной и библиотеки. В гостиной был накрыт стол – поэтому, помыв руки и приведя себя более-менее в порядок, мы устремились к нему.

“Жра-ать” – истошно вопил желудок, намекая, что ещё немного, и он в самом деле кого-нибудь погрызет. А вот нечего растущим организмам диеты устраивать!

– Приятного аппетита, Мир! – пожелала, накладывая волчонку запечённое мясо, каких-то овощей, мягкой рассыпчатой картофы и венчая это дело бутербродом.

Ну да, может, не слишком полезно. Но без бутерброда – какая еда? Облизнулась, представив себе маслице с сыром и колбаской.

И накинулась на еду. Не сразу поняла, что что-то не так, а, когда поняла – так и застыла с вилкой в одной руке.

Волчонок… плакал. Беззвучно, тихо, горько. И не сводил жадного взгляда с тарелки. Но почему-то не ел.

– Мир? – позвала встревоженно. Сердце бешено колотилось. – Что случилось? Тебя что-то не нравится? Скажи, мы потребуем другой еды! Мир?

Отложила приборы, поспешно подходя к мальчику и крепко его обнимая.

– Что случилось, мой хороший?

– М-мне не разрешали есть мя-ясо, – расслышала я невероятное, – арра Надина говорила, что тогда я вырасту толстым, неповоротливым и уродливым и совсем опозорю отца-ааа.

Я ей хвост выдеру! Дрянь, какая же дрянь!

До этого я хотела помогать Миру втайне. Влезать в конфликт со старым кланом оборотней в мои планы не входило – тут как бы всем не навредить, да и поверил ли бы мне альфа? Но теперь…

С огромным трудом мне удалось заверить ребенка, что кушать мясо – это замечательно. И вообще все волчата должны питаться сытно, и папа его мясо ел, ест и будет есть, а у няни просто обычные женские заблуждения на этот счет, плохо она разбирается в диетах.

Уже была почти полночь, когда мне удалось уложить неугомонного волчонка спать – и то мелкий никак не хотел от меня отлепиться.

Еле передвигая ноги, все-таки приняла ванную, не зная, что будет завтра с утра. Гадать бесполезно. Нянька, волчицы, странная тяга к вожаку, магия, чье проявление я впервые увидела так близко, так ярко… Все перемешалось.

Сон оказался таким же – сумбурным, полным отрывочных видений, то неприятных, то просто тревожных. Что-то постоянно жгло, мешалось, заставляя крутиться на простынях, а потом, в какой-то момент, вдруг вылилось в короткий сумбурный сон, похожий больше на ролик из сети.

Степь. Золотая степь от горизонта до горизонта. По ней струится темно-алая в свете заката лента. Не сразу я понимаю, что это – коты. Огромная стая золотых хищников, что идут куда-то целеустремленно, не останавливаясь. Они везде. Они стекаются к огромному силуэту здания на другом конце степи.

Изображение резко приближается, и я буквально слышу тихую тревожащую душу песню флейты, рокот барабанов, перезвон чего-то, напоминающего кастаньеты.

Я уже в здании, внутри.

Оно пусто – ни фресок, ни статуй, ни украшений, венков, узоров и любых других рисунков. Хотя… нет. Кое-что есть. Статуя. Огромная статуя женщины, чье лицо закрыто вуалью. Она подавляет. От неё веет холодом. Не враждебным, но… неуютным. И неподалеку от статуи я вижу нечто, до боли напоминающее алтарь. Простой, деревянный, украшенный лозами и узорами трав.

Я не успеваю моргнуть – и осознаю себя уже лежащей на этом алтаре.

Во сне я точно знаю, зачем и почему здесь оказалась. Меня переполняет предвкушение, азарт, восторг и… страсть. Да, страсть.

Я обнажена. Мое тело касается теплого дерева, а губы горчит от напитка. Священная жидкость, которая очищает разум и помогает раскрыться в преддверии важнейшего дня для каждого оборотня. Вернее, оборотницы…

Мое тело изнывает. Жар скапливается в кончиках пальцев, пробегает по груди, ползет по низу живота. Жар заставляет облизывать губы и прикусывать то и дело нижнюю, чтобы не застонать. Нельзя.

Где же ты, где?..

Сжимаю пальцы в кулаки.

Шаги. Уверенные, быстрые. Сердце стучит так, как будто сейчас вырвется из груди.

Он тут. Тут!

Я это точно знаю. Чувствую всем сердцем, ощущаю каждой клеточкой тела.

Я вдруг понимаю, что сейчас не вижу – на глазах появилась повязка. Вроде не такая уж плотная, но… все чувства мгновенно обострились.

Никто не говорит ни слова. Нельзя.

Тихое касание. Едва уловимое. Легкое. Его дыхание на коже. Пальцы пробегают по бедру. Касаются щеки, легонько гладят живот, вызывая острую вспышку жара. Кажется, я пытаюсь развести ноги шире, пытаюсь добиться хоть какого-то облегчения… Кожа пылает, выступают капельки пота.

Чужие губы прокладывают дорожку по бедру вверх. Чужие зубы легонько прикусывают кожу, все-таки вырывая долгожданный для нас обоих стон.

Быстрее! Острее! Ярче! Ближе!

Кожа к коже, так, чтобы захлебнуться ощущениями, чтобы в полной мере почувствовать, каково это – любить, жить, отдаваться тому, для кого бьется сердце. Таять от ласк чужих сильных рук, всхлипывать беспомощно, когда он вылизывает шею, намечая место для укуса. Брачной метки.

Но он медлит. Медлит, почему? Доводит до исступления, сводит с ума ласковыми медленными ласками. Пальцами, что дразнят, касаясь груди, что легко танцуют ниже, вырывая крики, всхлипы, отчаянные сладкие звуки нашего наслаждения.

Царапая отросшими когтями его спину, вслушиваясь в довольный рык, я дрожу, чувствуя, как он двигается, как дарит мне ни с чем не сравнимое удовольствие, как убыстряется, доводя до грани, до вспышки, до ответного рыка!

Как острые крепкие зубы смыкаются на плече, даря боль и наслаждение, как я, уже готовая сорваться в бездну наслаждения…

Просыпаюсь в собственной постели. Снова вся мокрая, возбужденная, дрожащая от, проклятье его подери, неудовлетворения! И оттого, что рабскую печать на спине ощутимо припекает, заставляя резко подскочить.

Что происходит? Почему она активировалась и чем это грозит?