Текст книги "Лунный пёс. Антология"
Автор книги: Мария Семенова
Соавторы: Андрей Николаев,Мария Галина,Юлия Андреева,Ника Ракитина,Григорий Панченко,Нина Чешко,Елена Анфимова,Юрий Купрюхин,Элин Таш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
Философ скорчил возмущенную мину и промолчал, а расторопный охранник вынул из его рук книгу, расстегнул латунные застежки и начал перелистывать толстые пергаментные страницы, испещренные непонятными знаками. Что-то этот телохранитель учуял неладное и листал книгу до самого конца, испытывая терпение юного короля. И вот, когда он перевернул предпоследнюю страницу, в воздух взвилась желтая пыльца. Дотошный телохранитель вдохнул ее, чихнул и повалился замертво.
Понятное дело, мудрец отрицал злой умысел. По его словам, редкую книгу ему подарил хранитель королевского архива в столице Хартайна, и, может статься, так оно и было. Тем не менее разгневанная Арлетта повелела отвести философа в Музыкальный подвал, где старец рассказал совсем иную историю. Какая из них соответствует истине, теперь уже не установить – мало ли каких баек может напридумать человек в Музыкальном подвале, чтобы поскорее взойти на плаху.
Как бы то ни было, после случая этого восьмерых оставшихся телохранителей стали всерьез уважать и побаиваться, а слухи об их преданности и удивительных способностях стали просачиваться сквозь стены дворца и обрастать, как это часто случается, самыми неправдоподобными подробностями.
Говорили, например, что «стоглазые» за версту чуют приближение колдунов, посланных извести молодого короля, и трое из них были схвачены: на городской ярмарке, подле лавки ювелира и в загородном дворце Гельмара, успевшего скрыться и чудом избежавшего Музыкального подвала. Ходили слухи, что дважды на Эрлена были совершены вооруженные покушения, и во второй раз наемные убийцы были схвачены и даже сознались, что посланы Акбилаком IV. И, очень может статься, дело кончилось бы войной, но тут, на счастье обоих королевств, долго хворавший властитель Ичкалора скончался. А его преемник – Акбилак V – письменно заверил Эрлена в своих братских чувствах и послал в дар великолепный воинский доспех, изготовленный лучшим ичкалорским оружейником.
Между тем годы шли, король взрослел, вдовствующая королева старела, число «Эрленовых псов» сокращалось, поскольку наемные убийцы были мастерами своего дела и обезвредить их оказывалось подчас очень и очень непросто. Худо было то, что пополнять их маленький отряд приходилось из незаговоренных гвардейцев, – Препедигал Ольс отправился в очередное путешествие, и несколько лет в столице Гвинерии о нем не было ни слуху ни духу.
После того как подаренный одним из придворных конь понес и Эрлен едва не сломал себе шею – остановить взбесившегося скакуна удалось с превеликим трудом и это стоило жизни еще одному «стоглазому» из числа ветеранов, – королева не на шутку разволновалась. Еще больше ее тревога усилилась, когда один из новоявленных телохранителей напал на молодого короля, выходившего из бассейна. Рана Эрлена оказалась пустяковой, в отличие от смертельной раны, полученной «стоглазым», успевшим остановить второй удар убийцы. Пса-то подсыл съел, да хвостом подавился. Так, исполнив свой долг, ушел из жизни один из семи оставшихся «псов Эрлена», несмотря на старания самых опытных столичных лекарей, призванных к его ложу.
Препедигал Ольс все не появлялся, а между тем до совершеннолетия короля оставалось всего три года, и вдовствующая королева была уверена, что жизни его угрожает смертельная опасность. Трон Гвинерии по-прежнему оставался мечтой соседних королей. Да и в самом королевстве проживало по меньшей мере трое могущественных вельмож, имевших основания претендовать на корону и готовых затеять междоусобицу. Разумеется, Арлетта Энья Импарато понимала, что покушения не прекратятся и после того, как сын станет полновластным правителем, но почему-то ей казалось, что именно эти три года будут для молодого короля самыми опасными. И Арлетта то проклинала невесть куда запропастившегося чародея, то молила Всевышнего поскорее направить стопы Искусника Ольса в Гвинерию, ведь она так нуждалась в его помощи!
Опасения вдовствующей королевы были не напрасны. Еще одному «стоглазому» суждено было погибнуть по глупой случайности. А точнее, из-за вспыльчивости Эрлена. Дэвы бы ввергли в свою огненную обитель всех смазливеньких девиц, в присутствии которых самые рассудительные юноши теряют головы! Именно из-за желания покрасоваться перед госпожой Миленой король, принимавший специально для него приготовленную пищу и напитки из рук личного отведывателя блюд, велел тому убираться вон и пригрозил содрать с живого кожу, если тот прикоснется к кубку, переданному очаровательной девой.
– Разве ты, безмозглая скотина, не видел, что госпожа уже пригубила этого вина? Не смей осквернять своим ртом бокал, к которому прикасались ее сладостные губки! – заорал Эрлен, будучи уже изрядно навеселе.
Стоящий за его спиной «стоглазый» выбил кубок из рук молодого короля и тотчас же поплатился за это. Вскочивший из-за стола Эрлен вырвал из ножен кинжал с украшенной изумрудами рукоятью и ударил телохранителя в сердце. Кинжалом, равно как и мечом, гизардой и моргенштерном, он владел в совершенстве – «стоглазые» были превосходными учителями.
Госпожа Милена умерла в полдень следующего дня. Бедняжка не ведала, что вино в ее кубке было отравлено. На могилу убитого Эрленом «стоглазого» возложили прекрасную плиту из розового мрамора, на которой была выбита эпитафия, написанная самим Тинтаглем.
После этого случая, справедливо рассудив, что воздух столицы вреден молодому королю, вдовствующая королева позволила ему отправиться в Еванфию – провинцию, охваченную крестьянским восстанием, в подавлении которого он давно рвался принять участие. По мнению одних, совершенное на королевский отряд нападение было инспирировано Янгром Вульсовером, одним из претендентов на трон Гвинерии. По мнению других, могущественный вельможа был ни при чем и ночная атака мятежников была спровоцирована жестокостью, с которой молодой король расправлялся с захваченными в плен бунтовщиками и их семьями. Как оно было в действительности, сказать трудно. Еванфия – отдаленная провинция, однако песни о юном, прекрасном, справедливом и добром короле странствующие менестрели петь перестали, а Тинтагль, учивший Эрлена грамоте, стихосложению и музыке, стал сторониться его.
С Тинтаглем, к несчастью, была связана гибель очередного «Эрленова пса», породившая множество пересудов и кривотолков, невзирая на то что случилась эта история в столице, в королевском дворце.
Официальная версия событий такова: подкупленный королем Надином Тинтагль принес Эрлену сборник стихов, страницы которого были пропитаны столь ядовитым составом, что достаточно было полистать их, как яд через кожу проникал в кровь и мгновенно убивал почитателя знаменитого поэта. Заподозривший неладное «стоглазый» умер, не закончив листать смертоносную книгу, а охваченный праведным гневом Эрлен зарубил предателя-менестреля. Злые языки рассказывают эту историю по-другому. Обсуждая с Тинтаглем стихи, юный король не в меру разгорячился, разгорелся спор, в результате которого о поэзии было забыто. Тинтагль крикнул Эрлену, что тот не оправдал его надежд и ведет недостойный образ жизни, порочащий королевское достоинство. Король впал в ярость и обнажил меч. Стоявший поблизости «стоглазый» попытался урезонить его, был обвинен в дерзости, измене и предательстве и зарублен. Вслед за тем король заколол Тинтагля, по вине которого он якобы впал в гнев и убил своего верного телохранителя.
Так или иначе, это печальная история, и мало у кого возникло желание докапываться до истины. Хорошо лишь то, что Эрлен не стал обвинять короля Надина в попытке убить его, поскольку война с Хартайном унесла бы тысячи жизней, а вдов и сирот в обоих королевствах и без того хватало. Да и где их, спрашивается, нет?..
Королева была в ужасе. Она умоляла Эрлена беречь четырех оставшихся, заговоренных чародеем «стоглазых» пуще зеницы ока. Беречь так, как они берегли его, ибо лучших телохранителей ему не сыскать. Хотя бы пока не вернется Препедигал Ольс. Однако подросший король с каждым годом все меньше прислушивался к словам матери. Характер его стремительно портился, и это неудивительно, если учесть, что в каждом придворном он вынужден был видеть предателя и денно и нощно опасаться удара в спину. К тому же приближалось его двадцатилетие, и он полагал, что вполне может обойтись без советов вечно квохчущей над ним королевы.
Новое покушение едва не стоило ему жизни – он чудом не угорел из-за преждевременно закрытой печной заслонки. А последовавшее за ним привело к смерти еще одного «Эрленова пса». Невеста из лежащего за горами королевства, о браке с которой хлопотал еще Танг Уорн Эркенджин, прислала Эрлену дивный сундучок, в котором находились ее портрет и самоцветные каменья для свадебного наряда. К письму и подарку прилагался ключ от сундучка, который вместо молодого короля вызвался открыть один из доживших до этого дня «стоглазых». По замыслу тех, кто благодаря немалым деньгам сумел получить доступ к этому ключу, оцарапавшийся об имевшийся на нем отравленный заусенец жених должен был неминуемо умереть, но участь эта постигла телохранителя.
А несколькими днями позже люди, специально приставленные следить за жилищем чародея, известили Арлетту Энью Импарато о возвращении Препедигала Ольса.
* * *
– Заговоренные тобой гвардейцы уберегли короля, но их осталось всего трое. Пришло время попросить тебя пополнить их ряды, – сказала королева, разглядывая сидящего напротив чародея.
Он загорел, обзавелся короткой бородкой и ничуть не постарел за минувшие десять лет. А вот Чика из худосочной девчонки превратилась в фигуристую женщину – по виду всего на пару лет моложе Препедигала Ольса. Черные волосы ее были тщательно вымыты и уложены в сложную прическу, поверх белой рубахи – блескучая приталенная безрукавка. И в довершение всего бордовые шелковые шальвары, из-под которых виднелись туфельки с острыми, круто загнутыми носами.
Теперь она чувствовала себя в доме чародея хозяйкой и, принеся на серебряном подносе кубки с черно-красным вином и вазочку с печеньем, не ушла, а опустилась в кресло, стоящее в дальнем углу библиотеки. Так, чтобы и внимания не привлекать, и ничего из сказанного не пропустить.
– Пришли через семь дней семерых новых гвардейцев, и я заговорю их, – сказал Препедигал, в свой черед приглядываясь к королеве, с горечью сознававшей, что она-то, в отличие от него, изрядно подурнела со времени их последней встречи.
На мгновение ее захлестнула волна обиды, раздражения, злобы. Это было чудовищно несправедливо – почему время обтекало чародея, как река – валуны, не оставляя на нем следов?
Она поджала тонкие, бледные губы, сознавая, что кожа ее лица похожа на тщательно отбеленное и скверно проглаженное полотно. И роскошное, темно-фиолетовое, с серебряной отделкой платье не может скрыть, как погрузнело и одрябло ее некогда стройное, сильное тело. Теперь она часто и подолгу прихорашивалась перед зеркалом, готовясь выйти к придворным, но в расточаемых ими комплиментах все отчетливее проскальзывали фальшивые нотки. Треволнения дворцовой жизни не прошли для королевы даром, и даже в глазах любовников она стала замечать порой холодок отчужденности и тщательно скрываемое презрение.
Прихлебывая из кубка, Искусник Ольс не спешил нарушить затянувшееся молчание, но и нетерпения не проявлял. Он ждал: о чем еще намерена попросить его королева Гвинерии? И спокойствие чародея тоже раздражало, напоминая о том, что ему-то, в отличие от нее, спешить некуда.
Арлетта Энья Импарато чуть сдвинула брови, чувствуя, что молчание затянулось и пора переходить к главному. К тому, что беспокоило ее не в пример больше, чем убыль «стоглазых». Вот только как половчее коснуться этой болезненной темы…
– Мой мальчик… – начала королева и тут же поправилась: – Наш король, король Эрлен, перестал пользоваться любовью подданных. Недруги распускают о нем гнусные сплетни. Это скверно, но естественно. Значительно хуже, что порой им даже не нужно клеветать. С каждым годом он совершает все больше поступков, которые нельзя оправдать юностью и легкомыслием… – Королева вцепилась в подлокотники, чтобы скрыть волнение, и, с трудом сдерживая дрожь в голосе, закончила: – Мне больно говорить худое о моем сыне. И все же я должна признать, что временами он ведет себя недостойно. У него злобный нрав. Он вспыльчив, неоправданно жесток и ни во что не ценит чужие жизни. Сейчас он еще как-то умеряет скверные наклонности, но через год мое опекунство кончится, и тогда…
Высказав наконец все, что хотела, она откинулась на спинку кресла. Но чародей, по-видимому, ожидал еще чего-то, пристально глядя на Арлетту поверх кубка с вином.
О, как она ненавидела эту его независимость! На этот раз он переоделся к ее приходу и встретил Арлетту в темно-зеленом, богато украшенном позументами камзоле, но продолжал вести себя не как придворный или хотя бы просто почтительный подданный, а как торговец, обговаривавший условия сделки. Причем сделки, в которой он не слишком-то заинтересован. Но тут Искусник Ольс ошибается. В достойном короле заинтересованы все обитатели страны, и чародей, каким могущественным он ни был бы, не является исключением.
– Можешь ли ты повлиять на характер короля? – спросила Арлетта Энья Импарато и, видя, что Препедигал все еще не желает понимать ее, добавила: – Полагаю, другая королева на моем месте попросила бы у тебя молодильных яблок или эликсира вечной юности, но мои желания куда скромнее. Я хочу, чтобы моей страной правил достойный король. И я желаю, чтобы мой сын стал достойным человеком, а не чудищем, которым пугают детишек. Не делай вид, будто ты меня не понимаешь. Это ведь и в твоих интересах тоже. Тем более что за ценой я не постою.
Арлетта стиснула зубы и потянулась за отставленным кубком. Больше ей уже точно добавить было нечего. И, судя по тому, как изменился взгляд Искусника Ольса, смотревшего сквозь нее в неведомые дали, он понял, чегождет от него королева Гвинерии. После всего сказанного вопрос, захочет ли он изменить характер молодого короля, отпал. Осталось узнать, сумеет ли он это сделать?
– Хорошо, – сказал Препедигал Ольс после недолгого молчания, – Если через пять дней Эрлен навестит меня, чтобы полюбоваться коврами, статуэтками и прочими украшениями, привезенными мной из путешествия, я успею подготовиться к встрече. И сделаю все, чтобы впредь деяния короля Гвинерии радовали вас.
– Но ты… ты не причинишь вреда моему мальчику?
– Нет, встреча со мной пойдет на пользу ему, вам и всему королевству.
– Тогда поговорим о твоем вознаграждении, – предложила королева, чувствовавшая себя как путник, добравшийся до вершины горы.
– Получив возможность оценить мою работу, ваше величество вознаградит меня по достоинству. Я сознаю, что хороший король нужен мне не меньше, чем остальным вашим подданным, и рад, что вы прибегли к моей помощи при решении этой щекотливой задачи.
– Ты очень вовремя вернулся из путешествия. – Заставив себя улыбнуться, королева поднялась из кресла и направилась к выходу.
Опередив ее, Препедигал Ольс галантно распахнул перед гостьей дверь библиотеки.
– Зажги желтые свечи, – бросил он Чике, и та, проводив королеву и чародея взглядом, поспешила в комнату, где Искусник Ольс установил магический портал.
Чтобы инициировать его, смуглокожая женщина зажгла желтые свечи, стоящие по углам начертанной на полу голубым мелом пентаграммы. Задернула тяжелые портьеры, мельком подумав, что надобно будет поручить Сигрелу выбить из них пыль. А еще лучше – выстирать. Кинула в курильницы с благовониями извлеченные из переносной жаровни тлеющие угольки, после чего по комнате поплыл голубоватый дымок и резко запахло смолой аалаты.
Бесшумно появившийся в комнате Препедигал Ольс прикрыл глаза и несколько минут стоял молча, наслаждаясь ароматами далеких южных лесов. Потом, очнувшись от навеваемых ими грез, с хрустом потянулся и сказал смуглокожей женщине:
– Я отправляюсь к Мераглу. Если повезет, к вечеру вернусь от него с собаками. Приготовь для них место и все необходимое для работы. Пошли Сигрела на рынок купить все необходимое. Для них и для короля. Ты слышала разговор и знаешь, что нужно сделать.
– А если у Мерагла не окажется подходящих псов? – спросила Чика.
– Придется отправиться к другому собачнику. Но надеюсь, до этого не дойдет. Он – мастер своего дела и берет на воспитание самых лучших щенков.
– Ты действительно рискнешь заменить душу Эрлена?..
Чика подала чародею кошель с золотыми и серебряными монетами, и он пристегнул его к поясу.
– Чем король лучше гвардейцев? И каким способом еще я могу исполнить желание королевы?
Чародей перекинул через плечо дорожную сумку, мало гармонировавшую с нарядным камзолом, прицепил к поясу кинжал, глянул в зеркало и потянулся к берету, украшенному пером птицы фай.
– А его и впрямь необходимо исполнить?
– Разумеется. Арлетта умна, и это лучшее из того, что она могла пожелать для сына и королевства. Глупо изводить отборных псов ради охраны недостойного короля. Не зря ведь говорят: каков хозяин, таковы и собаки. Если бы она не попросила изменить характер короля…
Чародей сдвинул берет на левое ухо, еще раз взглянул в зеркало и остался доволен своим двойником.
– Что бы ты сделал?
– Изготовил семерых убийц, чтобы прикончить этого мерзавца.
Смуглокожая женщина вздрогнула. Она так и не сумела привыкнуть к тому, что Препедигал Ольс говорил и действовал совсем не так, как обычные люди. Она любила и боялась его, хотя прекрасно знала, что уж ей-то он никогда не причинит зла. Да и никому другому, без крайней необходимости, тоже.
– А что станет с душой короля, когда ты изымешь ее из тела Эрлена, дабы поместить туда собачью душу?
– То же, что произошло с душами гвардейцев. У тебя короткая память, – усмехнулся чародей. – Десять лет назад я при тебе переместил их в магические кристаллы. Вон, кстати, шкатулка, в которой они лежат. – Он указал на одну из длинных полок, заставленных всевозможными ларцами, сундучками, шкатулками, бочонками и сосудами самой разнообразной формы. – Подай мне ее, и ты убедишься, что ничего плохого с ними не произошло.
Для того чтобы достать нужную шкатулку, Чике пришлось подняться по маленькой приставной лесенке, и чародей залюбовался ею, легко представив свою подругу обнаженной. Когда-то он любил ее за угловатость движений и робость, теперь же наслаждался зрелыми формами и плавными, расчетливо-точными движениями женщины, превзошедшей его в искусстве любви, поскольку сам он был занят совсем другими искусствами…
– Взгляни на них, – сказал он, открывая поставленную Чикой на стол шкатулку, в которой на черном бархате покоилось десять хитро ограненных кристаллов. – Помнишь, до перемещения в них душ они были похожи на брошки из белого янтаря? Потом каждый из них окрасился в свой цвет. Семь кристаллов почернело, когда души убитых гвардейцев отправились к Всевышнему. А оставшиеся три – ты видишь? – стали прозрачными и бесцветными.
– Вижу, но не понимаю, что это значит, – ответила Чика. – Прости, я не понимаю многое из того, что ты мне показываешь и рассказываешь. И многое забываю. Я не замечаю, как летит время, но, взглянув сегодня на королеву…
– Не понимаешь, потому что, слушая меня, думаешь о другом! – нетерпеливо прервал ее Препедигал. – Смотри на кристаллы. Они просветлели и обесцветились, став похожими на капли застывшей воды. Верность и бескорыстие «Эрленовых псов» очистили души гвардейцев от накопившейся скверны. Они уйдут к Всевышнему безгрешными, чего нельзя сказать о душах всех прочих обитателей дворца. Та же участь постигнет и короля, если он ухитрится прожить достаточно долго.
– А память, прежние привязанности, все то, что отличает Эрлена от других людей? Что будет с ними?
– Я же не заменю его мозги собачьими! Изменятся угол зрения и шкала ценностей, но, разумеется, он не позабудет имя матери и будет ходить по нужде как человек, а не как собака.
В голосе чародея Чика различила нотки досады и, легонько обняв его за талию, прижалась к нему и тихонько промурлыкала:
– Не сердись, мой несравненный! О таком короле можно только мечтать. Арлетта была права – ей повезло, что ты здесь и разделяешь ее заботы о благополучии Гвинерии.
– Ну, этого, положим, она не говорила… – пробормотал Препедигал Ольс, прижимая к себе смуглокожую женщину и целуя ее в приоткрытые губы.
Прошло немало времени, прежде чем он отстранил ее от себя и, проведя ладонью по лицу, словно снимая невидимую паутину, промолвил:
– Мы заболтались, а время не ждет. Спрячь шкатулку и приготовься к появлению новых «Эрленовых псов». Да проследи, чтобы Сигрел вытер скопившуюся здесь пыль. А если ему одному не справиться, пусть наймет в помощь мальчишку из деревни. Или двух.
Чародей щелкнул пальцами, и в руке его оказалась белоснежная роза. Он протянул ее Чике и шагнул в центр пентаграммы. Голубые линии на полу вспыхнули нестерпимо ярким светом, Искусник Ольс истаял в воздухе, а смуглокожая женщина поднесла к лицу розу, лепестки которой казались хрупкими, как отменно накрахмаленное белье.
«О Всевышний, теперь мне придется перерыть весь дом в поисках подходящей вазы», – подумала она, глядя на медленно гаснущие линии пентаграммы…
