Текст книги "Слезы (СИ)"
Автор книги: Мария Шматченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Глава 11. Призрак
На могиле Алиссии… Так долго?! Почти весь день?!
Констанция заплакала. По её щекам покатились слезы.
– Дорогая, что с тобой? – сочувственно спросила Фелиция.
– Почему он такой? Наверное, он меня никогда не любил…
– Да нет же… Конечно, любил, и до сих пор любит… Просто он так любовь проявляет странно… Сейчас это всё обострилось… Воспоминания. Поместье. Письмо. Решение признаться. Это всё его измучило. Потерпи. Скоро он опять станет прежним.
– Кому-кому… А уезжать отсюда надо ему… – произнесла Конни.
– Нам всем надо отсюда уезжать… Нехороший это дом.
– Мой муж таким не был! Я помню, когда мы познакомились, Джерри был другим! Да, конечно, был очень робким, но это всё равно лучше, чем такой… А сейчас нервный, злой, жестокий стал… Родного сына не жалеет!
– Меня всегда раздражала эта его нерешительность! Но мне жаль его, было жаль, а сейчас нет. Я больше Адриану сочувствую, а ни ему!
– Да, бедняжка столько вытерпел.
– Ребёнок-раб… Я помню его таким. И это зрелище, дорогая, не то, что жалкое, а страшное!
– Да он и сейчас, хоть взрослый, но ребёнок.
– Наверное…
Меж тем Адриан по возрасту был всё же не ребёнком. Он юный, а ни маленький.
Договорить Фелиция не успела, ибо с прогулки вернулись их сыновья: один приёмный для одной, другой родной для второй. Фил вошёл с такими словами:
– Всё-таки я пришёл к выводу, что он дебил!
Адриан его не услышал, так как Люсинда просилась к нему на руки, бегая вокруг его ног, виляя хвостом, не давая и шагу ступить. Это всегда означало у неё: «Возьми меня на ручки».
Мать поинтересовалась у Фила, про кого он говорит. И сын ответил, что о дяде Джеральде. Вчера юноша винил себя в попытке родственника покончить собой, а вот теперь думает, что это – чисто его решение. Фелиция согласилась с кровиночкой в этом. И не потому, что просто хочет поддержать сына, как ещё вчера сказала Конни. Но сейчас она попросила оставить эту неприятную тему. Молодой человек, радостно улыбнувшись, согласился:
– С удовольствием! Вот могу поделиться с вами своим счастьем: мне пришло письмо от Мэрбл! Я ей писал, не надеясь на её ответ, а она ответила! – он сел, потом опять встал. – Адриаша! Садись! Опять тебя Люсинда заграбастала!
Конни нежно улыбнулась, сказав, что собачка любит Адриана, что и удивительно, ведь раньше признавала только свою хозяйку.
– И что Мэрбл пишет, Фил, милый? – спросила тётушка, которая про себя изумлялась.
Кажется, племянник влюбился в свою знакомую, а раньше ведь пытался добиться взаимности от Эйлин. Констанция сама не ожидала, но это малость обидело её: лучше бы он и дальше добивался её дочери! Теперь, узнав его получше, поняв, какой он замечательный, великодушный и смелый человек, то, наверняка бы, Эйлин ответила ему взаимностью! Её мать догадывалась о её симпатии к Адриану, но почему-то не воспринимала такой возможный брак всерьёз: всё-таки он бывший раб, а девушка воспитывалась, как принцесса, и им будет сложно друг с другом. Меж тем Филипп ответил, что у его подруги всё хорошо, что она нашла в книжке своей бабушки рецепт каких-то плюшек, и сейчас они пользуются большим успехом у покупателей. Мэрбл очень счастлива за Филиппа, что он со всеми помирился.
– Надо ей обязательно ответить, – закончил молодой милорд. – Как ты думаешь, мама, написать, что я скучаю по ней, или ещё рано?
Фелиция, сцепив руки, спросила, а скучает ли он. Ей пришлось вовсе не по душе, что сын, аристократ, влюбился, кажется, в простую продавщицу, у которой имя-то даже придуманное, и понятно, какое низкое образование у её родителей, если оно у них вообще имеется! Лишь Адриан смягчал сердце тётушки, будучи в прошлом рабом… Но всё же ответ сына на её вопрос показался просто плевком в душу:
– Да! Безумно скучаю по Мэрбл!
– Ты ей намекни, что скучаешь, – улыбнулась тётя Конни, тоже в душе преодолев себя. Он забыл воспитанную, богатую Эйлин и переметнулся к какой-то продавщице! Нервно сглотнув, женщина снова заставила себя улыбнуться и добавила: – И прямо не скажешь, и не промолчишь. В случае чего не покажется, что ты навязываешься.
Лицо юноши озарилось радостной улыбкой, и показалось на миг, что от неё даже стало светлее на душах.
– Точно! Спасибо тебе огромное, дорогая тётушка!
Констанция улыбнулась племяннику, ответив, что не стоит благодарности. Она в отличие от золовки не видела ничего такого в любви сэра и простолюдинки, будучи сама не из аристократического семейства. Правда, они были богаты, ни как, судя по всему, отец возлюбленной Филиппа, но женщина об этом не подумала. Она старалась относиться ко всем одинаково, но вот то, что он решил соединиться с продавщицей, а ни продолжить ухаживать за её дочерью, малость обижало.
За весь вечер они впервые не вспомнили о проблемах. Что делает любовь с людьми! Вспомнив Мэрбл, Фил так раздобрел, что стал почти таким же мягким, как Адриан, что у него ни разу не появилось в мыслях «набить морду» дядюшке.
А Джеральд до позднего вечера не выходил из комнаты. Он спал, потом спустился поесть, а Конни сидела рядом и умилялась. С виду, но что было у неё на душе, супруг не догадывался…. Ему было невдомёк, что жена решила, будто б тот всю жизнь любил лишь Алиссию…. Она ревновала Джерри к его прошлому….
– Ты меня боишься? – скорее сказал, а ни спросил Джеральд.
Сердце Адриана забилось в груди от ужаса. Этот вопрос…. Однажды он его уже слышал…
– Простите, мой господин, умоляю, простите…
– Отвечай! Скотина!
– Я… я… я вас почитаю и уважаю!
– Ты врёшь! Ты меня боишься! Эй! Идите сюда!
Тут внезапно из-за спины хозяина возникли братья-живодёры из большого дома на окраине ранчо. Они злобно ухмылялись.
– Мы здесь! – сказали палачи, засучивая рукава.
Сейчас это опять начнётся… Из глаз Адриана хлынули слезы, и он упал на колени перед господином.
– Умоляю вас, не делайте этого! Лучше убейте меня…
Джеральд пнул его ногой.
– Ребята, за дело!
Один кровопийца поднял его за горло и снова поставил на колени, другой надел на него кандалы. Адриан почувствовал холод на шее от метала – на него что-то надели, холодное и тяжёлое… Потом всё погрузилось во тьму для него.
Кто-то погладил его по щеке, и юноша открыл глаза. Да, это был только страшный сон.
– Тебе что-то приснилось? – внезапно раздался незнакомый, мужской голос.
Адриан вскочил и сел в постели: он думал, что рука ему только пригрезилась. Вглядевшись в темноту, юноша увидел чью-то фигуру, сидящую с краю его кровати, облокотившись о столбик для балдахина. В горле пересохло от волнения и страха, и он осторожно спросил незнакомца:
– Кто вы?
– Прости, у меня не было намерения будить и пугать. Я хотел только посмотреть на тебя… Но тут тебе, видимо, приснился кошмар.
Глаза привыкли к темноте, и Адриан увидел мужчину в годах. Уже седого… Благородное, чисто выбритое лицо, но ночью его черты разглядеть было тяжело, да и ещё тот сидел спиной к окну… Юноша не мог узнать своего гостя. Кто этот странный незнакомец? И как сюда попал?
– А зачем вам на меня смотреть? – робко спросил молодой человек.
– Ты не узнаёшь меня?
– Нет…
– Понятно тогда… А я-то лелеял надежду, что ты сразу меня узнаешь…
– Простите, пожалуйста, но нет, я не могу вспомнить, где мы встречались. Может, потому что здесь темно…
– Потому что мы мало общались. Ты как? Отошёл от ночного кошмара?
Мужчина в волнении выпрямился, чуть поменяв позу, и сложив руки на коленях.
– Да, спасибо, что избавили меня от него, разбудив.
– Жаль, что я не смог избавить тебя от кошмара наяву, которому тебя подвергли. Но я не хотел мешать тебе спать, мне хотелось только посмотреть на тебя.
– Но… но зачем?
– Ещё скажи, что я не имею права смотреть на своего внука! – шутя, сделал вид, что обиделся, мужчина. – Я твой дедушка, Адриаша!
Честно говоря, Адриан очень не любил эту уменьшительно-ласкательную форму своего имени, но от такого неожиданного ответа, даже внимания не обратил. Юноша аж отпрянул в шоке:
– Дедушка?!
– Да! – важно кивнул он с таким видом, будто бы говорил: «Да, я властелин мира!».
– Но как такое возможно?
– Как? Ну, ты родился у моего сына… Нет, тут ничего сверхъестественного…
– Вы отец моего отца? Но мне, кажется, он… он… был не такой. Я его видел, но помню уже очень смутно – я был ещё совсем ребёнком, когда он исчез… Но всё же мне кажется, дедушка был не похож на вас…
– Делать вид, что ничего не понимаю, я не буду. Я прекрасно понимаю, о чём ты. Скрывать от тебя что-то даже не собираюсь. Говоря: «отец», ты имеешь в виду Даррена? Но Даррен тебе не отец. Твой отец – Джеральд, а я – сэр Гарольд. Ты был маленьким, когда… когда я… умер, к тому же мы редко общались с тобой, о чём теперь жалею. А ещё тогда я был моложе, а сейчас я… ну, как бы такой, каким бы был, если бы меня эта гадина не отравила! Пусть камнем ей будет земля!
– Вас отравили? – сердце Адриана вздрогнуло в груди, даже при таких странных обстоятельствах он прежде всего подумал о другом. – Какая гадина?
– Бабка твоя, Лилиан.
– Мне очень жаль…
– А мне-то как жаль! Если бы ни она, мне бы ещё восьмидесяти не было! Я молодым… умер.
– Вы так странно говорите… Так вы… хотите сказать, что… вы…призрак сэра Гарольда? – осторожно спросил Адриан.
– Ну, конечно! Призрак твоего дедушки!
– А за что же вас отравили?
– Чтобы не дать мне тебя усыновить.
– Усыновить меня?
– Да… Меня страшно раздражал мой собственный сын, твой подлый папаша. Адриаша, послушай… – он придвинулся к нему ближе, накрыл его руку своей ладонью и замолчал на полуслове.
– У вас такие холодные руки…
– Конечно, я же призрак! – хохотнул тот. – Зато сердце до сих пор горячее! Позволь мне обнять тебя… Не бойся…
И «дедушка» приблизился и обнял его… И так его не обнимал ещё никто… Хотелось прижаться к нему, рассказать ему всё, и он обязательно поймёт и никогда не осудит. Странное это чувство. Адриан едва ль знал его, да и не верил, что он – его дед. Но эти тёплые, добрые объятия… Говорят, дедушки любят своих внуков даже сильнее, чем собственных детей, родивших им их.
– Ты слышишь, как бьётся моё сердце? – спросил сэр Гарольд.
– Да… Подождите! Но как это возможно?
– Ты так мало о нас, призраках, знаешь, – засмеялся он, потрепал внука по голове и выпустил из объятий. – А как же говорят, что мы, умершие, всегда живы, пока вы о нас помните? Ваша память заставляет биться наши сердца где-то в другом мире. Так что не забывайте нас! Обещаешь, что всегда будешь помнить меня?
– Обещаю…
– Вот и славно! – улыбнулся «дедушкин призрак». – Жаль, что тебе придётся меня только помнить. Но всё же я им ещё всем покажу! Послушай, ты даже мне уже не принадлежал, не то, что ему, так что не имел он права истязать тебя!
– Как так не имел? Я его раб…
– Ты не раб, Адриаша… И никогда им не был…
Глава 12. Сон
Адриан, услышав такое, даже вжался в подушку. Быть такого не может! Наверное, ему послышалось.
– Они не имели права издеваться над тобой, мучить тебя, – в голосе покойного хозяина этого дома появилась ярость, о которой всегда ходили легенды в поместье даже после его смерти, – пытать, надругаться, истязать…! Но я его засужу! Он у меня ещё попляшет! Он сгниёт в тюрьме!
– Не надо! – испугался Адриан. – Прошу вас…
Гарольд взглянул на него, почему-то на миг застыл, перевёл дух…
– Про меня, – с гордостью сказал он, – всегда говорили, что я ни с кем и ни с чем не считаюсь! И это правда! А он вывел меня из себя, теперь я не успокоюсь, пока не вызволю тебя! Я за своего внука кого хочешь засужу! Так что, засужу его!
– Но как вы это сделаете? Вас же нет на земле…
– Есть способ! Не волнуйся, иначе бы я не говорил. Я не последний плебей, чтобы трепаться зря. А когда всё закончится, я тебя заберу.
– А… а можно меня… не забирать? Я ещё пожить хочу…
– Ой, правда, что я такое говорю? Прости меня, я не так выразился. Не это имел в виду. Я тебя не совсем к себе заберу, просто помогу уйти от них…
– Но зачем ворошить былое? Всё в прошлом. Этого никогда больше не повторится…
– Нет уж! Джеральд меня разозлил сначала по молодости, когда вёл себя, как последний плебей и тряпка, да и ещё сейчас, измучив моего внука, – он говорил тихо, но торопливо, волнуясь, боясь собственной эмоциональности, страшась, что кто-то может услышать и. – Послушай, мой сахарный, я выполнил обещание и дал твоей матери вольную, только не успел отдать ей сам документ. Она об этом сама не знала. А позже я дал и Даррену. И он об этом так же не знал. Они только думали, что рабы, не зная о вольных. А когда Джеральд выкинул номер, отказавшись уехать во Францию с Алиссией, я рассердился, ведь это я сказал Фелиции, чтобы она предложила помощь. Мне хотелось им помочь, но так, чтобы нерадивый сыночек об этом не знал, чтобы дать ему возможность думать, что это он, преодолевая все препятствия, спас свою жену и своего ребёнка! Джеральд думал бы, что в опасности бежал с любимой, а на самом деле не было никакой опасности – я сам ему всё тайно организовал, у меня даже билеты были! А он смалодушничал, отказался от моей помощи, которую я предложил через Фелицию! И я решил тогда, что ничего вам не скажу! И потом написал вольную и Даррену, как только он женился на твоей маме, а сказать им об этом не успел. Так что родился ты уже у свободных людей свободным человеком и не был уже моим рабом. Если бы я сказал им, что у них есть вольные, они бы уехали и тебя бы забрали, а я только вид делал, что мне наплевать на внука. Я увёз эти документы с собой в Европу. А когда рассказал жене, бабке твоей, что хочу тебя усыновить, она сказала мне, что ты раб, и у меня не получится этого сделать. И я ей, дурак, поведал про вольные. Лилиан сделала вид, что смирилась, а потом оказалось, что постепенно травила меня, подсыпая отраву в еду. Я уехал лечиться в Европу вместе со шкатулкой с документами. Так что, получается, Джеральд силой держал в рабстве свободного человека, да и ещё издевался над ним.
– Но он же не знал…
– Да как он это докажет, мой мальчик, что не знал?
– Умоляю вас, не делайте этого…
– Библию читал? Там написано: «Всё тайное становится явным», помнишь? А за внука я буду сражаться, если даже сам внук против! Это не месть, но, если хочешь, считай, что это так.
– Но господин Джеральд – ваш сын… – попытался возразить Адриан.
– И ты его сын, но это ему не мешало… сам знаешь что. Так что не пытайся меня переубедить! Скоро уж утро… Спать давай, – он встал с кровати, и Адриан лёг под его взглядом, «дедушка» заботливо укрыл его одеялом, погладил по голове, поцеловал в щеку, будто бы «внуку» было не восемнадцать, а восемь. – Спи… Спокойной ночи…
– Спокойной ночи…
За окном давно рассвело, настало утро, когда Адриан проснулся. Он тут же вспомнил о странном сне о сэре Гарольде. «Приснится же, – подумал юноша. – Это, наверное, из-за того письма. Как хорошо, что был только сон!». И он никому про него не рассказал, боясь, что его примут за ненормального, но эти «дедушкины» объятия из сновидения Адриан не забудет никогда…
Глава 13. Красавец, каких поискать!
Приближался день отъезда. Джеральд в тайне сердился на Фила, который заявил, что не оставит Адриана и поедет с ними. Даже мать не могла на него повлиять, а её брат решил, что сестра мало старалась. Но неожиданно Фелиции каким-то чудом удалось уговорить сына поехать с ней домой. Молодой человек уезжал с тяжёлым сердцем. Он этого страшно не хотел, но по каким-то причинам не мог остаться, его вынудили уехать. Что же такого сказала ему мать, что тот согласился?! Филипп плакал, не скрывая своих слёз, когда обнимал Адриана, прощаясь с ним. Он говорил ему, что они обязательно встретятся, что с матерью приедут к ним так скоро, как только смогут. Фил просил прощения за то, что должен его оставить. И юноша всё понимал. Он верил, что действительно дорог ему, как тот говорил, и поэтому верил, – нет, наверное, знал это наперёд, – что Филипп и Фелиция вернутся.
В день их отъезда Адриан ещё долго стоял у ворот и смотрел им вслед, даже когда коляска, увозившая их на вокзал, уже давно скрылась за поворотом. Сердце его разрывалось в груди от боли разлуки. Они стали для него очень близкими людьми. Юноша понимал, что не имеет никакого права даже мечтать о том, чтобы сэр Филипп и леди Фелиция остались на ранчо с ним, ведь те господа, а он – всего лишь раб… К тому же у них имелись свои дела…
– Увидишь ты ещё своего Фила! – засмеялся вдруг Джеральд у него за спиной.
– Пойдём, мой хороший… – мягко сказала Констанция и обняла его за плечи, – не будешь же ты тут вечно стоять… Пошли в дом…
И он повиновался… Они прошли мимо розового сада, деревья уже роняли листву: наступила осень. Последние розы отцветали, и их некому было подрезать. Глядя на них, сердце Адриана вздрогнуло: раньше он этим занимался, а кто поможет цветам сейчас? Никто больше не войдёт в этот сад, никто не соберёт опавшую листву, никто не прикроет розы опилками, чтобы защитить их от зимних холодов и снега… И тот маленький деревянный домик, спрятанный за живой изгородью из-за своего уродства, напрасно станет ждать хозяина. Розы увяли, последние осенние цветы скоро тоже уснут… И деревья, отплакав листьями, застынут в ожидание весны… А весной придёт ли сюда тот, кто всегда ухаживал за садом? Адриану это почему-то напомнило какую-то сказку из его детства, которую читала ему госпожа Фелиция. Нет, вряд ли красавец-раб когда-нибудь вернётся в этот розарий, к этим цветам и деревьям… Он умер для них ещё тогда, когда принял пули на себя. «А может, я давным-давно мёртв?» – почему-то подумалось Адриану, и сам же вздрогнул от этой мысли…
На юге страны у них имелся роскошный, большой особняк недалеко от побережья океана. Стоял он в маленьком, но очень богатом и уютном городке, притаившимся у подножий величественных, зелёных гор. Красота там была неописуемая!
Дом этот стоял запертым многие годы, за ним не следили ни слуги, ни управляющий… Периодически особняк проверяли по просьбе Джеральда какие-нибудь его знакомые, которые отправлялись в этот город по делам или на отдых, либо бывали проездом. Из друзей у хозяев там не жил никто. Это казалось идеальным местом, чтобы спрятаться от всех вместе с Адрианом.
Они отправились в путь вскоре после отъезда Фелиции и Фила, через два дня. Констанция была счастлива, что переезжают. Тот особняк ей очень нравился, на юге всегда царило лето, там был хороший, мягкий климат, и целый год стояла одна и та же температура, колеблясь совсем чуть-чуть: выше или ниже на несколько градусов, не поднимаясь выше тридцати трёх по Цельсию. Конни не терпелось оказаться там вместе с мужем и Адрианом, к которому на самом деле очень привязалась и даже полюбила, как своего родного.
В день отъезда Джеральд выглядел каким-то напряжённым. Он пристально следил за сыном, будто бы чего-то боялся. Наблюдал за ним и постоянно о чём-то задумывался. Конечно, бедняге приходилось трудно! Ему хотелось признаться сыну, но не знал, как. Юноша не поверил словам, сказанным в письме… Что бы это значило? Что вообще им не верит? Или, что не хотел бы, чтобы это оказалось правдой? А Адриан же в день отъезда был просто никакой: куда поставят, там и стоит, куда посадят, там и сидит…!
Переезд дался бывшему невольнику тяжело. Всё было ему непривычным, непонятным… Он чувствовал себя не в своей тарелке. Констанция на вокзале тут же взяла его под руку. Хотя молодой человек уже привык к её очень странному к себе отношению и к ласковым прозвищам, какими матери зовут своих сыновей, но никак не ожидал, что всё это продолжится и на людях. Конни сжала его руку, давая понять, что никуда его не отпустит. Многие оглядывались им в след, и тогда Адриану казалось, что все поражаются, что леди идёт под ручку с рабом, и ему становилось невероятно стыдно, считая, что позорит её. На самом деле прохожим было глубоко плевать на них: у всех были свои проблемы и свои дела, и станут они ещё обращать внимания, кто и с кем что делает! Просто Констанция и Джеральд одели его ни, как раба, и если люди и обращали внимания на прекрасного молодого человека, то у них в мыслях не было, что это невольник. И тут же забывали о нём, а Адриан-то думал, что все над ним смеются! «До чего красивый!» – сказал кто-то, а Констанция услышала, и ей стало очень приятно. Томас, которого решили взять с собой в самый последний день, идя рядом с хозяином позади, наблюдал за ними и посмеивался над наивностью Адриана.
Как помнят дорогие читатели, после ранения и последних событий Адриан стал очень замкнутым. Он почти не улыбался, его прекрасные глаза всегда смотрели печально. И без того очень скромный, молодой человек стал искать одиночества, чтобы быть как можно более незаметным. А тут, на вокзале, ему это, конечно же, не удавалось. И это мучило его.
В первом классе, где они ехали, персонал и другие путешественники сделали почему-то выводы, что это богатая семья, которая возвращается домой. Джеральду было стыдно перед Адрианом, он раскаивался и не знал, как загладить вину. А Конни по-прежнему обращалась с пасынком с лаской и любовью. Томас вёл себя очень вежливо и уважительно.
– Наверное, родители забирают сына домой, – дабы скоротать время, рассуждали другие люди. – Учится, видимо, где-то и натворил дел, вот отец с матерью и решили увезти его на время домой!
– Ну-ну, а отец, видать, всё ещё не может отойти от его выходок. Смотрите, будто бы ссора между ними произошла какая-то, а он не знает, как ему подступиться к сыну…
– … или, что ещё от того можно ожидать! – добавил кто-то.
– А мать уже простила, так обхаживает сыночка-то!
– Ага! Точно! А он-то красавец! Знает себе цену, наверняка! Глазки опустит, реснички длинные, мама его за ручку держит, что-то ласково ему говорит, а тот даже не улыбнётся! Видимо, считает, что прав был, что несправедливо его из колледжа забрали домой, а у него там далеко идущие вперёд планы имелись, нацеленные на веселье и разгильдяйство.
– Да-да! – вторил кто-то. – А этот четвёртый, видимо, в сговоре со своим молодым господином. Наверное, вместе с ним послали, чтобы следил за их кровиночкой, а тот не устоял перед его обаянием и позволял ему вместо того, чтобы учиться, выкидывать номера. А парень, безусловно, скорее всего, ещё и всеобщий любимец, и немудрено с такой-то красотой!
– Да-да! Мы такими не были! Мы знали, что родителей нужно уважать.
– Да, определённо, молодёжь сейчас другая! – откинувшись о спинку дивана заявила дама с пенсне.
– Да-да, и я говорю! – подхватил мужчина, который и завёл этот разговор. – А они, может быть, ещё и дворяне… Видимо, из какого-то итальянского или испанского древнего рода! Похожи. Вот сынок и показал всем свой темперамент! Преподаватели, наверное, этого никогда не забудут!
В этот момент Джеральд совершенно случайно посмотрел в их сторону, и говоривший подумал, что тот услышал и таким образом делает им замечание (на самом деле ничего он не слышал из-за рельсов, к тому же те говорили шёпотом). Не зная, как выйти из некрасивой ситуации, пассажир сказал Джерри первое, что пришло ему в голову, чтобы задобрить и показать, мол, мы ничего плохого тут не говорим:
– У вас очень красивый сын, сэр!
Джеральд сначала не расслышал и подумал, что у него спросили время и, посмотрев на часы, сказал. Констанция что-то обсуждала с управляющим (со стороны казалось, что это они что-то обсуждают втроём: она, Томас и Адриан) и не обратила внимания на соседей.
– Спасибо, сэр! Сэр, у вас очень красивый сын!
– О! Спасибо! Я знаю!
– И он знает, наверняка!
Джеральд, постоянно размышляющий, как бы ему признаться Адриану, что является его отцом, невольно при этой фразе вспомнил о своей проблеме.
– Нет, не знает… – сам не понимая кому, сказал он.
– Да знает! – заверил его незнакомец. – Что он, по вашему мнению, в зеркало не смотрелся?
Джеральд вконец ступил:
– Думаете, мы похожи?
Мужчина же подумал, что тот просит похвалить и себя за одно. Мол, если говорите, что красивый сын, скажите, что он весь в меня, то есть, что я тоже очень даже ничего! Сосед задумчиво посмотрел на него, не зная, что ответить, – а его и так мучило чувство вины, думая, что тот всё слышал, – и заявил:
– Ну, я думаю ваш сын, определённо, знает, что он красавец, каких поискать! И…и что чем-то похож на вас…!
Тут до Джеральда дошло, что сосед имел в виду, что Адриан знает о своей красоте, а ни, кто его отец, и засмеялся над собой.
– Да нет! Он очень у нас скромный!
– А-а-а-а – протянул сосед тоном, а «они все так говорят, а на самом деле в курсе всего».
И, по его мнению, их теория с колледжем, с гувернёром и оторвой-сыном подтвердилась окончательно.
