Текст книги "По старой дружбе (СИ)"
Автор книги: Мария Перевязко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Глава 21. Краснов
– Мне не нравится, как она ведет себя с нашим… с нашим папой, – говорит Влада, глядя на Владимира Венерина, меряющего зал шагами и держащего телефон у уха. – Он так старается быть хорошим для всех. Как она не понимает, что ему намного тяжелее, чем ей? Ты только подумай…
Этот светлый человечек думает о ком угодно, только не о себе. Она только-только обрела отца, но уже испытывает к нему такие теплые чувства. Глядя на ее переживания, я невольно сравниваю ее с Венериной, я диву даюсь, насколько же они разные. Одна сбежала от семьи, не поставив никого в известность: поступив, как всегда, эгоистично и неправильно. Заставила отца волноваться, да еще и не берет от него трубки. Другая же – не находит себе места из-за того, что творит первая.
– Такова суть Венериной, – я пожимаю плечами и стараюсь контролировать свое тело: меня так и тянет дотронуться до нее, обнять, утешить, но я знаю, что для этого слишком рано. Торопиться нельзя. – Она всегда была эгоисткой.
– Вчера она обвинила меня в том, что я приехала ради денег, – Влада проводит рукой по губам и тихонько вздыхает.
– Да не слушай ты ее! – ничего не могу поделать со злостью, накатывающей волной. – Она будет говорить все, что угодно, лишь бы избавиться от тебя. Не ведись на провокации, будь умнее.
– Да, но… – она убирает прядь волос за ухо, и от умиления я снова начинаю глупо улыбаться, – ее слова расстроили папу. Он может усомниться во мне. Я этого не хочу. Может, не стоило приезжать сюда.
Я слышу, стук падающих кеглей и взрыв аплодисментов. На соседней дорожке кто-то выбил страйк. Нашим семьям уже не до боулинга, мамы что-то оживленно обсуждают за столиком, папа задумчиво блуждает взглядом по предметам вокруг, отец Венериной и Влады все еще пытается дозвониться до дочери.
– Конечно, стоило! Дядя Володя, может, и не лучший отец, но он старается. Я вижу, как он смотрит на тебя. Он рад, что у него есть ты.
– Что-то я совсем расклеилась, – Влада встряхивается и аккуратно на секунду прикасается к моей руке, из-за чего по телу пробегает волна дрожи. – Спасибо тебе. Конечно, ты прав. Я должна его поддержать, извини.
Она поднимается из-за столика и идет к дяде Володе. Что-то тихо ему говорит и прижимается к нему. Его лицо вытягивается от удивления, но вот он уже обнимает ее в ответ, прикрывая глаза. Я вдруг застываю, пытаясь вспомнить, когда он так обнимал Венерину, и ответ долго не приходит на ум. Возможно, на десятый день рождения на этом самом месте.
Когда взрослые уже надевают верхнюю одежду и начинают прощаться, я предлагаю Владе проводить ее до дома пешком. Она с радостью соглашается, и мы сообщаем об этом нашим семьям.
Папа удерживает меня за рукав куртки и произносит одно слово:
– Пирог.
Я кошусь на него, как на полоумного, и понимаю, что он имел в виду только, когда мы с Владой заворачиваем на соседнюю улицу.
– Что имел в виду твой папа? – спрашивает она.
Когда я впервые заговорил с ним о понравившейся мне девочке в младших классах, он сказал мне одну вещь. Все красивые девочки, как идеальные с виду пироги. Но понравится ли тебе вкус, не узнаешь, пока не доберешься до начинки. Вполне может оказаться, что внутри непропеченное тесто или (папа точно знал, как вызвать у меня отвращение), не дай Бог, куриная печенка.
– Он думает, я – печенка? – настораживается Влада после того, как я делюсь с ней теорией папы.
– Что ты, – успокаиваю я ее. – Он думает, что ты красивая.
Мы доходим до дома Венериных слишком быстро. Я не готов расстаться с ней так скоро, поэтому озвучиваю ей свою идею:
– Может, погуляем еще?
Она ежится и указывает головой на дом.
– Я замерзла. Может, лучше зайдешь?
Мои щеки начинают пылать. Не будь это квартира Венериных, я бы зашел без уговоров. Но там наверняка уже Венерина, а значит, очередного скандала не избежать. Не хочу доставлять Владе еще больше неприятностей. Она видит мое замешательство и предлагает альтернативу.
– В прошлой школе у меня было много друзей, а места для посиделок не было. Мы проводили много времени в подъезде, просто сидя на ступеньках. Это будет здорово, вот увидишь!
Не думаю, что сидеть на ступеньках в подъезде так уж здорово, но я чувствую внезапный прилив счастья потому, что она тоже не хочет расставаться со мной. Так что я позволяю ей утянуть себя подъезд. Мы останавливаемся между седьмым и восьмым этажом, и я кривлю лицо, глядя на то, как она усаживается на ступень.
– Грязно же, – вырывается у меня.
– Это пальто моей сестренки, – с улыбкой говорит Влада, и ее лицо вдруг становится совершенно другим.
От неожиданности я даже отшатываюсь назад.
– Ты чего? – спрашивает она. – Я же пошутила. Посмотри, я постелила газету.
Снова милое лицо, недоумение в чистых глазах. Возможно, дело в освещении. Вот я дурак.
– Я не собираюсь портить пальто Лены, – вкрадчиво произносит она.
– Да, конечно, я знаю. Извини.
Она поводит плечами и указывает мне на местечко рядом с собой, тоже застеленное газетой. Я сажусь и утыкаюсь взглядом в собственные кроссовки.
– Просто неудачная шутка, – грустно повторяет она. – Мне правда стыдно. Может, забудем?
Поворачиваю к ней голову и встречаюсь с ней взглядом. Она явно расстроена и напряжена. Волосы распушились от влажности и лежат в беспорядке. В отличии от напыщенных одноклассниц она не пользуется лаком для волос. Это так непривычно и мило, что я не могу не улыбнуться ей. Я не должен был так вести себя.
– Конечно. Просто я…
– …не доверяешь другим, – понимающе кивает она. – Я знаю. Сама такая же. Подожди, у тебя здесь что-то.
Она указывает на мою щеку и наклоняется ближе ко мне.
– Ресница, – шепчет она и дотрагивается пальцами до моего лица.
Мои ладони мгновенно потеют, а сердце начинает стучать, как бешеное. Ее губы так близко, что я чувствую ее теплое дыхание.
– ДА ТЫ ПРИКАЛЫВАЕШЬСЯ!
Он громкого вопля мы с Владой сталкиваемся лбами и подскакиваем на ноги. Перед нами стоит Венерина и с ненавистью пронзает меня взглядом.
– Ты издеваешься, да? Прикалываешься?! Решил перецеловаться со всеми моими знакомыми?! Я, Элька, эта белобрысая дура, кто следующий, а? Может, Макс?!
– Спокойно, – мямлю я, сам не знаю, зачем. Возможно, это я говорю самому себе.
– Ну, с меня хватит!
Венерина со скоростью метеора проносится мимо нас, и газеты, постеленные Владой, разлетаются в стороны.
Перехватываю Венерину у самой квартиры и хватаю ее за руки.
– Лен, не надо!
Не помню, когда последний раз называл ее по имени. Она испепеляет меня взглядом и молчит. Ее ноздри раздуваются.
– Не надо, – повторяю я. – Ты сделаешь только хуже.
– Хуже? – она зловеще смеется, освобождает руки и залетает в квартиру, не закрыв дверь.
Я следую за ней в гостевую спальню прямо в обуви. Венерина остервенело запихивает в чемодан женские вещи, и я замечаю в ее руках белый свитер, который был на Владе, когда мы впервые встретились. Вообще-то я был уверен, что Венерина побежит к отцу и устроит очередной скандал, но, похоже, она решила действовать самостоятельно.
– Да смирись ты уже! Она – твоя сестра, хочешь ты того или нет. Оставь ее вещи в покое. Успокойся. Хоть раз. Давай поговорим.
– Убирайся, – шипит она в мою сторону и пытается закрыть пузатый чемодан,
У нее выходит застегнуть «молнию» только наполовину, но Венерину это не смущает. Она катит чемодан к выходу, гордо расправив плечи. Я нехотя плетусь за ней. Никогда не смогу ее понять. Разговорам она предпочитает действия. Причем глупые, наитупейшие!
Интересно, что ее родители еще не заметили происходящего. А может, не хотят замечать.
Чемодан застревает на пороге, и Венерина наваливается на него всем телом.
– Я с ней не целовался. Мы просто разговаривали.
– Ну да.
Ей удается выпихнуть чемодан из квартиры, при этом она чуть не падает прямо на него.
– Черт возьми, Лен! Завязывай ты с этим дерьмом! Ты ничего этим не добьешься. Только поссоришься с отцом.
Она застывает на лестничной клетке, сжимая раздвижную ручку чемодана. Краем глаза я замечаю Владу, так и стоящую все это время на ступенях с растерянным видом. Венерина поворачивает ко мне голову и тихо спрашивает, хотя ее голос звенит от напряжения:
– Краснов, какого хрена ты лезешь в мою жизнь? Почему ты просто не оставишь меня в покое?
– Потому что мне не всё равно.
Она моргает, и я с ужасом слежу за тем, как по ее щекам струятся слезы. При этом на ее лице не дрожит не единый мускул.
– Я не подсылала к тебе Элю. Она это сделала по собственной воле. Я узнала об этом только сегодня.
Нет.
– Давай просто…
Этого не может быть.
– …возьмем этот чемодан…
Я не дам запудрить себе мозги.
– …и вернем его в дом.
Черт! Мне ни разу не пришло в голову, что подруга Венериной могла просто солгать. Ни разу! Это объясняет миллионы звонков, смсок и то письмо от Лены, которое я до сих пор не прочитал. Эльвира внушила мне, что Венерина меня жалеет, и я принял это, как данность. Я недооценивал Лену. Я не дал ей шанса объясниться.
Венерина согласно качает головой и не отрывает от меня несчастных глаз, в которых я замечаю смирение и непривычную слабость. Она пытается развернуть чемодан, чтобы завезти его обратно в дом, но одно колесико повисает в воздухе над первой ступенькой. Лене не хватает сил, чтобы удержать его, и он летит вниз по пролету. К счастью, Влада, стоящая на лестнице, с воплем успевает отпрыгнуть в сторону. Во время падения, чемодан открывается, и большая часть вещей сестры Венериной вываливается прямо на грязные ступени. Влада, глядя на это, прижимает руки к щекам и что-то кричит. Чемодан с грохотом врезается в стену, и наконец наступает тишина.
Я слышу шаги за спиной и оборачиваюсь. Конечно, этот шум дядя Володя услышал. Он хмуро оглядывает лестницу и прикрывает глаза.
– Пап…
Резким жестом он приказывает Лене замолчать.
– Не желаю даже смотреть на тебя. Вот, как мы поступим. Если ты выкинешь еще хоть один номер, я без малейших угрызений совести отправлю тебя в пансион. Место я придержал, и, как вижу, не зря. Один маленький проступок – и ты отправишься туда, где тебя научат уважать других. Если с этим не справляемся мы с матерью, я найду того, кто справится.
– Вы все неправильно поняли… – встреваю я, но дядя Володя переводит на меня взгляд, и я понимаю, что мне лучше заткнуться.
– Извини, Даниил, но ты должен уйти. Это семейное дело.
Прежде чем последовать его совету, я останавливаю взгляд на Венериной. Я хочу, чтобы и она посмотрела мне в глаза. Я хочу, чтобы она поняла, что я помогу ей, поддержу ее, подставлю ей свое плечо. Но она на меня не смотрит. Все ее внимание приковано к отцу. Она выглядит так, как будто только что получила пощечину. В каком-то смысле это и произошло. И я знаю, что ее отец выполнит свое обещание, и на этот раз никто не сможет его отговорить.
Я прохожу мимо Влады, которая со страдальческим видом рассматривает свои разбросанные шмотки, и снова появляется это чувство. Она меняется. На какую-то долю секунды мне показалось, что прежде, чем принять страдальческий вид, ее ангельское лицо исказила усмешка.
Глава 22. Венера
Макс не разговаривает со мной две недели. Так же, как и Леша. Мое публичное обвинение их в том, что они испортили мне жизнь, не могло не повлиять на наши отношения. Знаю, что я была не права и наговорила все это из-за злости на Эльку, но я даже не пытаюсь вернуть их доверие. Сейчас для меня лучше просто уйти в тень.
Я хожу в школу, провожу перемены в женском туалете, читая книги, возвращаюсь домой в одиночестве. С Милашкой стараюсь даже не пересекаться, но, если такое и происходит, предпочитаю ее игнорировать. Она делает то же самое, и вроде бы папу устраивает такое положение дел. Он ходит с ней по магазинам, показывает город, готовит ужины на кухне. Смотреть на это тяжело, но у меня не остается другого выбора. По крайне мере, папа больше не заставляет нас изображать дружное семейство.
Иногда мне кажется, что тот дурацкий церковный пансион – возможно, не такой уж и плохой вариант для меня.
Мама продолжает сидеть у себя в комнате. Думаю, в какой-то мере мы с ней пережидаем бурю: покорились судьбе и ждем, что перемены в нашей семье рассосутся сами собой.
Разумеется, этого не происходит. В один из бесконечных одинаковых дней мама все же выбирается из своего укрытия и застает Милашку с папой на кухне. Не знаю, что они не поделили, но их крики, наверно, слушает весь подъезд.
Вздохнув, захлопываю книгу, поднимаюсь с постели и решаю немного прогуляться, лишь бы отвлечься от всего этого. В последнее время я столько раз подавляла гнев, что уже попросту привыкла к ощущению равнодушия. Мне даже не приходится прикладывать усилий.
В коридоре сталкиваюсь с мамой, которая, не замечая меня, несется в свою комнату.
– Когда это всё закончится? – бормочет она и захлопывает дверь своей комнаты.
Я пожимаю плечами и тихонько иду в прихожую.
Студеный ветер щиплет за щеки, и я поднимаю воротник пальто. Уже стемнело, и по очереди загораются фонари. До детской площадки дохожу быстрым шагом и вдруг застываю в ступоре. На скамейке сидит Элька, уткнувшись в горящий экран телефона. Когда-то давно я застала ее здесь вместе с Красновым. Не самое лучшее начало дружбы, но что поделать?..
Первый порыв – немедленно развернуться и уйти. Я все еще ненавижу ее за манипуляции за моей спиной, но что-то меня держит. Я вспоминаю тот день, когда увидела их с Красновым, сидящими на этой самой скамейке. У Эльки тогда был действительно счастливый вид. Теперь я знаю, что это был ее первый день в этом городе и в квартире нового отчима. Ей было одиноко и грустно. Но читающий вслух голубоглазый мальчик вселил в нее надежду, что на этот раз все может сложиться не так уж и плохо.
Что было бы, если бы я не утащила Краснова тогда? Если бы позволила Эльке влиться в нашу компанию? Что, если бы я не была настолько ревнивой?
– Венера? Это ты?
Элька наконец меня замечает. Ее голос дрожит: то ли от холода, то ли от нервов.
Вместо ответа я перелезаю через миниатюрный заборчик, подхожу ближе и усаживаюсь на скамейку рядом с ней. Она молча убирает мобильник в карман и переплетает пальцы вместе.
– Как думаешь, – нарушаю тишину я, – если бы я тогда не утащила Краснова с этой самой скамейки, все было бы по-другому?
– О да, – она смеется. – Всё было бы куда хуже.
Я непонимающе сдвигаю брови. Она сосредоточенно изучает мое лицо.
– Ты почувствовала опасность, – говорит она, – ты прятала его от нас. Вернее, от меня.
– Ничего не понимаю!
– Всё ты понимаешь, просто не хочешь признать. Ты не хотела, чтобы я вклинилась и разрушила ваши отношения, потому что ты любила его.
– Тьфу ты! Нам было по тринадцать лет!
– Вот-вот. Именно поэтому. Всё было очень серьезно. Это – твоя первая любовь.
– Ну, хватит!
– И моя тоже.
– Да ну брось! – я взмахиваю руками. – Ты громче всех вопила, что он «ботан». Именно ты настроила против него всех одноклассников и одноклассниц. О-о-о…
Осознание наваливается на меня, как снежная лавина.
– Да, – она печально улыбается. – Теперь ты знаешь. Это был мой способ спрятать его.
Элька никогда не говорила мне. И не подавала виду. У нее мастерски получилось скрывать от меня свою влюбленность.
– Хорошо. Почему ты тогда ничего не предпринимала столько лет? Если он тебе так нравился, ты могла бы без проблем завоевать его.
– Правда? – усмехается она. – Я не читаю книги, мне больше нравится кино. Но не те документалки, от которых так тащится Краснов. У нас с ним нет ничего общего. И…
Жду, когда она продолжит. Ее взгляд тускнеет, а руки расцепляются и теперь сжимают холодное деревянное сиденье скамейки.
– Он никогда не смотрел на меня так, как на тебя.
Провожу рукой по волосам и тяжело вздыхаю. Слишком много информации. Мне нужно время, чтобы все это переварить. Но от последних ее слов сердце на секунду замирает.
– Я пыталась его напоить, – продолжает Элька, – и ты видела, чем это закончилось.
– Поцелуями?
– Я не об этом. При виде тебя он так подскочил, что чуть не перевернул стол. Ему было стыдно. Макс – хороший парень, Венера, но твой парень – Краснов. Ты это знаешь и без меня.
Глава 23. Краснов
После того, как я узнаю, что моя дружба с Венериной прекратилась из-за третьего лица, а именно из-за ее подружки Эльвиры, я чувствую дикую усталость. А добравшись до дома, и вовсе отключаюсь.
Ближе к утру весь потный прихожу в себя и понимаю, что заболел. Температура держится почти неделю, и каждый раз, погружаясь в забытье, я вижу одну и ту же картину в разных интерпретациях. Это всегда лицо Влады: то плывущее по кругу и растворяющееся во тьме, то окруженное красными огнями и злобно чему-то ухмыляющееся, то милое и нежное, как тогда, когда я увидел ее впервые, но непременно с легким налетом тщательно скрываемой жестокости.
Родители кружат вокруг меня, закупаются лучшими лекарствами, а папа даже несколько раз засыпает в кресле в моей комнате. Мне приятна их забота, но и немного не по себе от того, что заставляю их волноваться.
За время болезни я думаю о многом. В основном, о Лене и о жутком количестве времени, когда мы ненавидели друг друга по непонятным причинам. Мы обвиняли друг друга в стольких вещах, но на самом деле мы злились из-за того, что не можем вернуть нашу дружбу. Мы направляли гнев, что в нас кипел, друг на друга, но только сейчас я понимаю, как это было по-детски. Иногда мне кажется, что нам до сих пор по тринадцать лет, и мы разругались из-за поездки на каникулы в чертов домик у озера.
Когда мне становится немного легче, я лезу в нижний ящик стола и достаю белый конверт, усыпанный стразами. В детстве Венерина просто обожала эти сверкающие безделушки и украшала ими все, что возможно. Я так и не открыл его, и не могу это сделать теперь.
Отправляя его на место и закрывая ящик, я решаю сначала разобраться с насущными проблемами, и только потом уладить все с Венериной. Сердцем чую, что с этой Владой что-то не так. Я не вижу ее целую неделю и убеждаюсь в этом окончательно. Пелена спадает с глаз. В ней есть что-то от ведьмы: в ее присутствии мужчины теряют голову. Она выглядит и говорит, как ангел, но в ее глазах есть что-то жуткое, стоит ей только немного расслабиться и приспустить маску. И я должен разобраться, что именно. Потому что вот знаю я, что она опасна, и всё тут!
Впервые после болезни подхожу к школе и, как мантру, проговариваю про себя одну фразу:
– Не поддавайся на чары. Не поддавайся на чары.
Естественно, я сталкиваюсь с Владой в раздевалке. Она встречает меня распростертыми дружескими объятиями и задает тысячу вопросов о том, что со мной случилось.
– Немного приболел. Уже не заразный, не волнуйся.
Она отмахивается и с тревогой расспрашивает меня о моей болезни, пока мы двигаемся к классу. Похоже, за время, пока меня не было, она успела подружиться со всей школой. Ребята ей машут, дружелюбно приветствуют, интересуются ее делами. И это только за время, пока мы протискиваемся по коридору. Неужели я – единственный (не считая, Венериной), кто заметил в ней нечто зловещее?.. Мне приходит в голову мысль, что в горячечном бреду я насочинял про нее невесть чего. Но я знаю, как это можно проверить.
Это я решаю выяснить на большой перемене. Влада вовсе не против пропустить поход в столовую и посидеть со мной в тишине в пустом классе. Я протягиваю ей шоколадку и маленькую картонную пачку молока.
– Как обстановка дома? – захожу издалека.
Она возится с трубочкой из-под молока и бросает на меня короткий добродушный взгляд.
– Отлично. Папа очень старается. И мы, кажется, нашли общий язык.
– А… С остальными?
Влада откладывает в сторону еду и внимательно изучает мое лицо.
– Ты хочешь поговорить о моей сестре, не так ли?
Я медленно киваю. Она скрещивает ноги под стулом и вздыхает.
– А как ты думаешь? Ты же сам говорил, что с ее характером мы вряд ли сможем подружиться.
Я усмехаюсь и наклоняюсь ближе к ней.
– Я тоже ее не перевариваю, так что понимаю тебя, – крючок заброшен: осталось подождать, клюнет ли рыбка. – Она не сильно тебя достает?
– Папочка правильно поступил, когда пригрозил ей каким-то пансионом. Она теперь как шелковая. Не стоило выбрасывать мои вещи.
Мне даже практически не пришлось задавать наводящие вопросы. Она сама завела этот разговор.
– Ты ведь слышала наш разговор и знала, что это вышло случайно.
Лицо Влады озаряет лучезарная улыбка, когда она говорит:
– Случайно? Чемодан с моими вещами оказался на лестничной клетке случайно? Просто чудеса какие-то, ведь я никуда не собиралась уезжать!
Она хихикает и приподнимает брови.
– Она хотела это сделать. Но передумала. И собиралась вернуть чемодан на место. Я ее не защищаю, но было бы справедливо, если бы дядя Володя…
– Даня, – прерывает она меня и кладет руку на мое колено, – я тоже за справедливость. И будет справедливо, если мой папа для разнообразия уделит немного времени своей второй дочери. Той, с которой он не общался шестнадцать лет.
Крыть мне нечем. Я проиграл. Но я убедился в своей правоте. Она – пирог с куриной печенкой. И чем быстрее я продемонстрирую окружающим начинку, тем быстрее в семье Венериных восстановится порядок. Каким бы он ни был.
Зачем мне это? Да затем, что я виноват перед Леной. Я отталкивал ее тысячу раз прежде, чем она оставила попытки вернуть мою дружбу. Я ей задолжал.
– Каждый год в последнюю пятницу ноября в школе проводится конкурс красоты среди девчонок старших классов. И каждый год победительницей становится Венера – главная красавица школы с холодным сердцем и дерзким нравом. Но на этот раз у нее есть конкурентка: ее сводная сестра с ангельской внешностью и безупречным характером.
– Хватит дурачиться, Леш, – я слушаю этого недоделанного комментатора, сидя спиной ко всей честной компании. – Дань! Иди к нам.
Это произносит Влада. Она совсем освоилась и в каком-то смысле заняла место Венериной. Теперь все мужское внимание приковано к ней, а девочки сюсюкаются с ней, как будто она – домашний котенок.
Я нехотя поднимаюсь со своего места, натягиваю на лицо улыбку, поворачиваюсь и подхожу к их последней парте.
– А это Даниил Краснов, – продолжает корчить из себя идиота Леша: делает вид, что шариковая ручка – это микрофон, – главный пострадавший от рук хладнокровной Венеры. Когда-то она разбила ему сердце, выбрав вместо него высокое положение в обществе. С тех пор он стал ботаником, несчастным и одиноким. Что вы думаете, Даниил: кто в этом году станет королевой красоты? За кого отдадите свой голос вы?
Владе, кажется, интересно, что я отвечу. Она мило улыбается и не сводит с меня глаз. Леша протягивает ручку ко мне и ждет, насмешливо играя бровями.
– Мой голос за тебя, Лешенька, – язвительно процеживаю я. – Главная королева у нас – ты.
Он заводится мгновенно, вскакивает на ноги, опрокидывая стул и сверкая глазами. Влада тут же спрыгивает с парты, хватает меня за локоть и уводит по проходу к самой двери.
– Тише. Что это на тебя нашло?
– Извини. Просто они мне – не друзья. Бесит это всё.
– Они – неплохие парни, – пожимает плечами Влада и возвращается глазами к парте Леши и Макса: они там о чем-то спорят, и уже забыли про меня. – Не пойму только, как они столько времени дружили с Венерой. И вообще, почему они называют ее именно так? Из-за фамилии? Ей бы подошло что-то, связанное с венерическими заболеваниями.
Теперь она часто обнажает свою истинную натуру. Больше не боится, считает меня своим в доску. И я обязан подыгрывать ей, если хочу выяснить правду.
Последнюю фразу она произносит так громко, что слышит весь класс. Смеются практически все, что вызывает у меня тошноту. Как они так быстро изменили свое мнение о Венериной? Вчера она была самой популярной девчонкой, звездой класса, а сегодня уже – изгой общества и объект жестоких насмешек. Не смеется только Максим. И в этот момент я даже немного его уважаю. Но вот мне придется переступить черту, если я хочу заслужить доверие Влады.
– При ее многочисленных любовных похождениях такое прозвище бы ей подошло больше, – я произношу это обычным повседневным тоном, и мне хочется стукнуть самого себя по башке.
Однако Владе моя реплика так нравится, что она покатывается со смеху и кокетливо шлепает меня по животу. Если бы Лена была в классе, я бы не смог так унизить ее. Но ее нет.
Движение позади меня заставляет обернуться. Я ошибся. Она все слышала и стояла прямо за моей спиной. Мое сердце колотится с такой силой, что я чувствую пульс даже в пятках. Влада ожидает от меня дальнейших действий. И я делаю всё, чтобы порадовать ее.
– Что смотришь? – мой голос звучит зловеще, не ожидал, что я могу быть таким козлом. – Типо я сказал неправду?
Если уж после этого Влада не расскажет мне о себе всё, то я уж не знаю!
Венерина еще несколько секунд смотрит на меня, затем разворачивается и просто уходит. Это так на нее не похоже, что мне даже жутко. Я ожидал как минимум пощечины.
– Жестко ты с ней, – говорит Влада, наклоняясь ко мне и глядя вслед Венериной сочувственным взглядом.
Мне хочется схватить ее за голову и сжимать, пока она не расскажет мне всё о том, зачем приехала на самом деле. Что ей надо от Венериных? Какая девчонка по доброй воле станет навязываться к чужой семье, не принимающей ее, и ждать отцовской любви от такого человека, как Владимир Венерин? Ни за что не поверю, что это всё, что ей нужно. Когда она поделиться со мной всеми своими тайнами, я буду готов. И я докажу Венериным, что она – вовсе не невинный ангел. Остается надеяться, что после всего Лена сможет меня простить.
– Ты была права, – отзываюсь я, – ее пора поставить на место.
