Текст книги "По старой дружбе (СИ)"

Автор книги: Мария Перевязко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

По старой дружбе
Мария Перевязко

Глава 1. Венера

Шумно. Взрослые смеются, но совсем не искренне. Как будто бы им стыдно за их веселье. Зрелище удручающее, нечего сказать. Элька не сводит глаз с мамы, которая как раз в это время бесцеремонно шепчет что-то на ухо Васеньке. О. Васенька совершенно не похож на моего отца, однако маму это нисколько не смущает. Вино в ее бокале переливается на свету: те остатки красного полусухого, которые по какой-то нелепой случайности так надолго задержались в ее бокале. Мамины пальцы с длинными ногтями обхватывают локоть Васеньки, и я отворачиваюсь. Дальше смотреть не хочу.

– Пусть повеселится, – говорит Элька, и я замечаю в ее глазах торжество.

Готова поспорить, что за эти несколько секунд она успела сравнить свою мать с моей, сделать выводы и мысленно возвысить свою семью до небес.

– Ушла! – выпаливает Элька и легонько толкает меня в ребра. – Ну же, не тормози! Твой выход.

Элька откидывается на спинку дивана с блуждающей улыбкой, готовится к шоу. Что ж, я ей его устрою. Не в моих правилах нарушать данное мной слово.

В комнате осталось не так много народу: двое незнакомых важных мужчин в углу; тетя Жанна в кресле у камина, восседает с таким видом, будто бы она – по меньшей мере королева этого дурацкого банкета, хотя по ее глазам я вижу, что она смертельно устала; Васенька, помощник отца, молодой и, честно признаться, красивый, только вот больно затюканный и правильный, но это мы быстро исправим; Элька, Макс и Лешка – одноклассники, именно им я и проспорила.

– Музыку! – требую я громко, чтобы все слышали.

Элька тихонько хихикает и наклоняется к Лешке. Он тут же кивает, прикрывая глаза, и протягивает мне мобильный телефон. Я с удовольствием переключаю нудную песню на свою, встаю на ноги и расправляю плечи. Знаю, что сейчас все взгляды устремлены на меня. Даже эти важные индюки в углу вытянули свои коротенькие шейки, не сомневаюсь. Начинаю ритмично покачивать телом, сгибая локти и закрывая глаза. Вступление в песне заканчивается слишком быстро, но мое тело привыкло к танцам, не зря я занимаюсь ими с самого детства.

Оказываюсь на столе в считанные секунды и отдаюсь танцу полностью. Кто-то громко ахает, наверняка тетя Жанна. Слышу звон разбитого стекла, кажется, задела блюдо с канапе, меня это только сильнее раззадоривает. Поворачиваюсь в сторону Васеньки. Он сидит с открытым ртом, весь сжался, на щеках выступил румянец. Мое платье слишком короткое: вот, что говорит его взгляд. Двигаюсь по направлению к нему, снося по пути пустые бокалы. Юбилей удался на славу, наверняка, не одна я так думаю. Провожу рукой по волосам и опускаюсь на колени. Лицо Васеньки не поддается описанию, тут просто буря эмоций: от смущения, стыда и страха до удовольствия, желания и возбуждения. Не переставая двигаться, протягиваю руку и крепко сжимаю его синий галстук. Его губы изгибаются в дежурной улыбке, это он не мне улыбается, а всем остальным, дескать, посмотрите, его выбрали для этого циркового номера. Я не обижаюсь, нет, пусть обманывает кого угодно, но я-то знаю его истинную суть. Все они одинаковы.

Тяну его галстук на себя, и его лицо подается вперед. Теперь его глаза округляются от удивления. Главное не рассмеяться. Что же ты, Васенька, думал, что это все, на что я способна? Рывком притягиваю его лицо к своему и целую его в губы страстно, жарко, жадно.

Нас прерывает грозный рев моей матери.

– Елена!!!

Отрываюсь от дрожащего Васеньки и отпускаю его галстук. Его щеки пунцовые, а глаза, как у зверя, попавшего в ловушку.

– Слезай немедленно! – грохочет мать, и пытается стянуть меня со стола.

Я вырываюсь и спускаюсь сама. Тетя Жанна хлопает в ладоши и кричит «Браво!». Элька уже тут как тут, тянется к моему уху и шепчет:

– Венера, ты что творишь? Этого в споре не было!

Я равнодушно пожимаю плечами и отвечаю:

– Небольшая импровизация.

Мама тем временем подбирается ко мне, хватает меня за руку и тащит в коридор.

– Мы сейчас же уходим! – громким шепотом приказывает она. – Как ты могла, дочь? Ну что же мне с тобой делать?!

Вместо того, чтобы сесть в машину, мама тащит меня на тротуар. Конечно, привез же нас Васенька, я бы удивилась, если бы и обратно нас повез он. Меня такой исход устраивает, интересно одно: как она собирается прошагать пешком весь путь до дома на таких каблучищах?

– Ты еще и улыбаешься?! – недоумевает мама. – Ты понимаешь, что опозорила меня?

– Разве? – сухо откликаюсь я. – Я думала, тебе понравится.

– Что ты несешь?!

– Думала, ты хочешь с ним породниться. Липла к нему весь вечер.

– Да как ты… – от возмущения ей не хватает воздуха. – Всё! Дома поговорим.

Ошибаешься, мама. У меня совершенно другие планы на сегодняшний вечер. А вот, собственно, и они.

Грохот приближается. Все хорошо в мотоциклах кроме этого ужасного звука. Наконец шум мотора стихает, а всадник слезает со своего коня.

– Миледи, – говорит он и протягивает мне шлем.

Мама сверлит глазами мужчину и, не говоря ни слова, отпускает мою руку. Я напяливаю шлем, глядя на маму и ее спокойную реакцию. Она – мастер по сдерживанию эмоций. Представляю, что на самом деле сейчас творится у нее внутри. Как же так, дочке же запретили водиться с этим хамоватым байкером, а она не послушалась? Ой-ой-ой.

– Мы еще поговорим, – процеживает мама сквозь зубы. – Ох как поговорим.

– Боюсь-боюсь, – шутливо отзываюсь я, забираюсь на мотоцикл, обхватываю талию своего хамоватого байкера руками и посылаю маме воздушный поцелуй.

Глава 2. Краснов

– Нет, все-таки шокировать наша Венера умеет. Вытворить такое на глазах у собственной матери!

– Пошло. Очень пошло. А главное – с языком.

– Заткнись, Макс! Не пошло, а смело. А Васеньку видели? У него чуть приступ не случился!

– Эй!

– Хотел бы я такой приступ.

– Эй там! В рубашке!

Нехотя поворачиваю голову. На меня смотрит три пары любопытных глаз.

– Слышь, ты же тоже там был. Что скажешь?

– Скажу, что вы мне мешаете. Вообще-то мы пишем контрольную.

– Тьфу ты, ботан. Пиши свою контрольную дальше.

Отворачиваюсь и поправляю очки. Юбилей моего отца действительно произвел неизгладимое впечатление. Особенно на маму. Сколько восторгов вызвал у нее танец на столе полоумной пьяной дуры, не описать словами. Я, конечно, маму люблю, но общего у нас с ней нет ничего. Такие сборища я ненавижу всем сердцем. Глупые разговоры, притворные улыбки, еще и одноклассники, которых я не перевариваю. Мама специально их приглашает, думает, что иначе мне будет скучно. Не понимает она, что ли, что делает только хуже?..

– Она сегодня даже в школу не пришла, – продолжают шептаться эти недалекие. – Попало, наверно.

– Венере? Попало? Шутишь, что ли? Она всегда выходит сухой из воды. Наверняка, родители еще прощения попросят за то, что случилось.

Отключаю все посторонние звуки и пишу контрольную. Каждый раз, приходя в школу, чувствую себя не в своей тарелке. Эти мажоры только и говорят, что о деньгах, тачках, вечеринках и пластических операциях. Если бы мой отец не был таким богатым, и я бы учился в нормальной школе, все могло бы быть по-другому. Тогда бы нашелся хотя бы один человек, с которым я мог бы просто по-человечески поговорить.

Звонок с урока отвлекает меня от мрачных мыслей. Быстро сдаю контрольную и спешу в раздевалку. Не выношу толпы, поэтому всегда стараюсь свалить из школы одним из первых. Набрасываю на плечи куртку и покидаю школу с зудящим чувством безнадежности. Еще один бессмысленный день.

У ворот школы, черных и решетчатых, стоит та самая девчонка, которую все зовут Венерой исключительно из-за фамилии. Лена Венерина. Обычная девчонка из необычной семьи. Как и все здесь. Отец – бизнесмен, мать – известная актриса в прошлом и домохозяйка в настоящем. Если бы наши матери не были подругами детства, я бы ни за что не запомнил ее имя. Ничем не примечательна, на мой взгляд. Все девчонки в этой школе, будто бы клоны одного человека. Волосы, как правило, прямые и блестящие, как у кукол. Одежда брендовая и обязательно оголяющая те места, которые якобы должны привлекать мужское внимание. У меня это вызывает только тошноту. Не понимаю я этого. Какой смысл встречаться с девчонкой, прелести которой видела вся школа? Явно ничего нового не узнаешь, а мне такое не подходит.

Несмотря на то, что мама знает мое мнение обо всем этом, она не оставляет попыток внушать мне, что в моем возрасте просто необходимо общаться с девочками, встречаться и выполнять эти ежедневные ритуалы по прогулкам, поцелуям и долгим объятиям. Она не может понять, что я уже нашел ту, что мне действительно дорога. Нам хорошо и без показных влюбленных взглядов, объятий и прочей мишуры.

– Даниил! Краснов, да стой же ты!

Поднимаю на Лену задумчивые глаза и поправляю очки в тонкой оправе. Она семенит за мной, буравя меня пылающим взглядом. Останавливаюсь и тихо вздыхаю. Она догоняет меня и останавливается совсем рядом.

– Краснов, – выдыхает она мою фамилию, – дело есть. Иди за мной.

Я не думаю ее слушаться и стою на месте. Она же, похоже, уверена, что, если она поманит пальцем, все должны беспрекословно подчиняться, потому что идет вперед, даже не оглядываясь.

Затем все-таки поворачивается и посылает мне гневный взгляд.

– Краснов, блин! – взрывается она.

Проходящая мимо женщина вздрагивает от Лениного выкрика и смотрит на меня с явным осуждением. Женская солидарность?..

Если она продолжит в таком духе, скоро вокруг нас соберется толпа любопытных. Венерина очень упряма.

Медленно бреду к ней. На этот раз Лена бесцеремонно берет меня за руку и тянет в ближайшее кафе. Там она падает на первый попавшийся стул, за столик, который оказывается занят двумя грозными с виду мужиками. Лену это нисколько не смущает. Она прицеливается в них своим излюбленным высокомерным взглядом и делает выстрел:

– Погуляйте, мальчики.

Лицо одного из мужчин вытягивается в полнейшем недоумении. Губы второго изгибаются в кривоватой ухмылке. Вмешиваться в это я не собираюсь. Сама доигралась. Представляю, что сейчас начнется. Венерина просто не может жить без шоу. Как это все мне чуждо. Один из мужчин, тот, что ухмылялся, встает со своего места. Пошло-поехало…

– Как?! – непроизвольно вырывается у меня.

Мужчины просто поднялись и пересели за другой столик. Без скандалов, да вообще без слов. Как у нее это получилось?!

Вместо ответила Венерина указывает подбородком на освободившиеся места. Я опускаюсь на стул напротив нее и все еще с изумлением смотрю на Лену. Ее лицо не выражает абсолютно ничего. Можно подумать, она проделывает такое каждый день.

– Будешь моим парнем?

С моим лицом происходит что-то невообразимое. У меня что-то со слухом, или она действительно только что это сказала? По ее бесстрастному лицу непонятно.

– Что?

Теперь она смотрит на меня, как на болвана.

– Дважды не повторю, – заявляет она. – Ну, так что?

– Ну… Нет. Это всё?

Лена чему-то улыбается несколько мгновений, затем ее лицо становится предельно серьезным.

– Мне что, тебя уговаривать?

– Понятно, – говорю я, встаю со стула и направляюсь к выходу.

– Да что тебе понятно? – Венерина догоняет меня уже на улице.

– То, что я не собираюсь играть в эти ваши игры, – равнодушно отвечаю я, невольно ускоряясь.

Надоело мне ее слушать. Сплошные глупости. Что еще ожидать от этой самовлюбленной дурочки? И зачем вообще поплелся за ней? Надо было идти домой, как и собирался изначально. Отлипла бы рано или поздно. Наверное.

– Никаких игр, – говорит она, шагая со мной в ногу. – Я абсолютно серьезно.

– Никогда бы не подумал, – раздраженно бросаю я, – что такая, как ты, станет кого-то уговаривать быть ее парнем.

Ее лицо меняется, но она проглатывает подступающие слова и делает второй заход.

– Соглашайся. Поверь мне, это изменит всю твою жизнь. В школе тебя станут уважать. Никто больше не посмеет обозвать тебя «ботаном».

Усмехаюсь и перевожу на нее непоколебимый взгляд.

– Мне плевать, как меня называют.

Венерина начинает злиться. Вижу это по ее сверкающим глазам, но она сдерживает свой гнев. Похвально. Такое самообладание.

– Ты же все равно один, – продолжает она.

Еще не хватало, чтобы она начала меня умолять. Гадость какая.

– У меня есть девушка.

– И у меня есть парень! – радостно говорит она. – В этом-то все и дело!

– Ты сумасшедшая.

Про себя чертыхаюсь, глядя на мигающий сигнал светофора, и перехожу на бег. Она не отстает, бежит рядом со мной под гудки недовольных водителей.

– Да пойми ты, – на бегу выплевывает она, – моя мать… нажаловалась отцу… и… Да стой ты, в конце концов!

Она хватает меня за руку, и мы останавливаемся прямо по среди дороги. Она, похоже, вообще ничего не замечает вокруг. Гудки автомобилей становятся оглушительными.

– Выслушай меня! – требует Венерина, пока я нервно пытаюсь высвободиться из ее цепкого захвата. – Мой отец хочет перевести меня в женский пансион при церкви. Ты вообще понимаешь, что это такое?

Машины начинают нас объезжать. Какая-то растрепанная женщина высовывается из окна и очень нецензурно выражается. Лена, не сводя глаз с моего ошалевшего лица, показывает ей средний палец.

– Это значит, что моя жизнь кончена! Я не собираюсь становится монашкой.

– Да я тут причем?! – кричу я, и мне наконец удается расцепить ее пальцы.

Я почти добегаю до конца дороги, когда она выпаливает мне в спину:

– Ради нашей старой дружбы.

Я застываю, так и не добежав до пешеходной зоны. Поворачиваюсь к ней. Лена смотрит на меня, не моргая. В голове вырисовывается картина из прошлого. Она стоит в точно такой же позе на детской площадке и испуганно просит помощи одними глазами.

– Черт! – выкрикиваю я. – Уйди с дороги, дура!

На ее лице мгновенно расцветает счастливая улыбка. Она не замечает, что один из автолюбителей уже вылез из машины и направляется к ней. Она бежит ко мне и хватает меня за руки.

– Это ничего не будет значить, правда! Просто мне это нужно для прикрытия. Родители ни за что не отправят меня туда, если будут думать, что мы с тобой встречаемся…

Я оттаскиваю ее на пешеходную зону и с облегчением смотрю, как разъяренный мужчина садится обратно в свою машину.

– Ты больная, – говорю я и только сейчас понимаю, как сильно я испугался.

Вытряхиваю ее руки из своих и качаю головой.

– Нельзя же так!

– Да успокойся, – примирительно говорит она. – Ничего же не случилось. Зато ты меня выслушал и согласился мне помочь.

– Не соглашался.

– Краснов, – Лена опускает глаза, – я понимаю, что мы давно чужие друг другу люди. И ты, наверно, ненавидишь меня. Но ты правда хочешь, чтобы я стала монашкой?

Она издает тихий смешок. Я, блин, тоже улыбаюсь.

– Тебе бы это пошло на пользу.

– Спасибо, – говорит она серьезно. – Это только для родителей. Если хочешь, я все объясню твоей девушке. Хотя… Кого ты обманываешь, мы оба прекрасно знаем, что никакой девушки нет.

Глава 3. Венера

Хожу из угла в угол, заламывая пальцы и то и дело поглядывая на часы. Опаздывает. Или передумал? Нет, не мог. Просто опаздывает. Хотя это совершенно не в его стиле. Он же такой правильный, пунктуальный, умный и чего-то там еще. Не помню. Это слова мамы.

Слава богу, раздается щебетанье птиц: это Краснов звонит в звонок. Я бегу к двери, забыв надеть тапочки, и открываю дверь. Лицо Краснова, как всегда, унылое и какое-то серое. Невольно сравниваю его со своим байкером, и мне даже становится его жаль. Понятно, почему он такой умный, ведь ему больше нечего делать, кроме как важные книжки читать. Бедняга.

– Не стой на пороге, – говорю я, – давай уже, заходи. Сейчас быстренько отыграем пьесу в стиле Шекспира и пойдешь…

Я чуть было не говорю «читать важные книжки», но вовремя одергиваю себя.

– …по своим делам.

Он заходит медленно, нерешительно, как-то бочком. Стягивает кроссовки и здоровается с мамой, показавшейся в прихожей.

– Данечка? – ласково воркует она. – Вот это сюрприз!

– Он ко мне, – говорю я, хватаю Краснова за руку и утягиваю в свою комнату.

Как только мы оказываемся внутри, отпускаю его руку. Краснов глубоко вздыхает и усаживается на компьютерное кресло.

– Долго еще? – гундит он, кружась в кресле, как маленький.

– Не ной! Начало положено. Скоро придет папа, и тогда…

– Привет, молодежь! – в комнату просовывается папино лицо и улыбается нам.

Эта улыбка не искренняя. Я слишком хорошо знаю папу, он предпочел бы, чтобы сегодня мы ужинали только семьей. А завтра бы он со спокойной душой отправил бы меня в пансион монашек на перевоспитание. Только он не учел одного: я далеко не ангел, и в церкви мне не выжить.

– Привет, па.

– Здрасьте, дядь Володь.

– Не знаю, как вы, а я голоден как волк. Подтягивайтесь тоже.

Как только папино лицо исчезает из дверного проема, я в очередной раз напоминаю Краснову, что говорить и как себя вести.

– Назовем это – «Миссия: фальшивые влюбленные», – подвожу итог я. – Все запомнил?

– Ага, – легкомысленно отзывается Краснов и идет на кухню.

Я еле поспеваю за ним, но, к счастью, он замирает возле двери на кухню, пропускает меня вперед и по сценарию выдвигает для меня стул. Мама, как назло, пропускает эту часть нашего спектакля, зато папа замечает и бросает короткий странный взгляд на Краснова. Пока мы едим салат, слышен только скрежет вилок о тарелки. Затем я подаю голос.

– У нас для вас новости, – заявляю я и вытираю губы салфеткой. – Мы встречаемся.

Я кладу ладонь поверх руки Краснова и улыбаюсь родителям. Мама удивленно таращится на меня, папа же продолжает есть, как будто бы я не проронила ни слова.

– Это правда? – мама обращается к Краснову, и я даже не знаю, что с ним сделаю, если он решит включить свою «правильность» и сказать правду.

– Абсолютная, – откликается он и неуклюже обнимает меня за плечи.

Он хоть и худощавый, но руки, блин, тяжелые. Мог бы и не напирать так. Как только мы выйдем из кухни, обещаю себе его пихнуть.

– Но… – мама настолько шокирована, что не может сформулировать мысль. – Как же…

– Не прокатит, – вдруг говорит папа, отпивая из стакана грейпфрутовый сок, затем удовлетворенно выдыхает воздух через ноздри и откидывается на спинку кресла.

Он следит за мной хитрый взглядом, затем скашивает глаза на Краснова и говорит:

– Даня – парень хороший, но он не поможет тебе, родная, с тем, что ты задумала. Мы и в правду были бы рады, если бы вы стали парой, но даже это бы никак не повлияло на твой отъезд.

Меня дико бесит, что папа так быстро раскусил мой план. Я хочу высказать свое возмущение и обиду, у меня изо рта даже вырывается какой-то булькающий звук, но Краснов сжимает мое плечо так, что мне становится больно.

– Вы зря нам не верите. Мы действительно вместе. Знаете, почему она так себя вела на именинах отца? Мы поругались. Она просто на меня злилась.

Э-э-э. То есть, Краснов видел мое показательное выступление на банкете? Вернее, наступление. На Васеньку. Странно. Я его совершенно не помню. Наверно, за книжками спрятался.

– Вы же знаете, какими порой способами женщины стараются привлечь внимание, – продолжает Краснов мягко.

– Хорошая попытка, – ухмыляясь, говорит папа, – но почему-то я тебе не верю. Моя дочь перешла все границы дозволенного, и в этот раз я намерен принять радикальные меры.

– Ничего, что я тут сижу? – встреваю я и убираю ладонь с руки Краснова, больше это не нужно, все равно не помогло. Чувствую, как нервы натягиваются, как струны. – Или вам бы было удобнее, если б я вышла? Я не поеду туда, папа! Я сбегу из дома!

– Поедешь как миленькая.

– Нет! Не поеду! Не поеду!!!

Я выбегаю из кухни, размазывая соленую мерзкую жижу по щекам. Мама уже успела запереться в своей комнате, и я собираюсь закрыться в своей. Так решаются проблемы в нашей семье.

Глава 4. Краснов

Владимира Венерина я знаю с самого детства. Только вот раньше он казался мне большим справедливым и улыбчивым, кем-то вроде доброго медведя, а сейчас я вижу перед собой очень занятого и несчастного человека. На его голове появилась небольшая залысина, улыбка теперь выглядит неестественной, как будто кто-то стоит у него над душой и требует улыбаться, щеки впали, а живот, наоборот, округлился. Он смотрит на меня вымученным взглядом и ждет, когда я уже уйду.

– Я знаю, она бывает по-настоящему… безумной, – говорю я, – неконтролируемой. Капризной. Даже грубой. Но, если вы ее отошлете, вы можете ее потерять насовсем. Упустите момент, понимаете? Она нуждается в вас.

Эта квартира напоминает мне о наших днях детства, поэтому я все это и говорю. Я вдруг становлюсь жутко сентиментальным. В любой другой ситуации я бы наплевал и ушел. Мне давно уже по барабану жизнь Лены Венериной.

Дядя Володя снова прищуривает глаза и качает головой.

– Вы что, правда сошлись? – недоверчиво спрашивает он.

Я улыбаюсь и не отвечаю. Пусть думает, что хочет. Мое дело – высказать мою точку зрения, а уж там пусть сами решают, что с ней делать. Поднимаюсь из-за стола и зацепляюсь взглядом за детское фото Венериной, в рамке с ракушками. Там Лена недовольно смотрит в камеру, нахмурив брови и сморщив нос. Когда-то она не любила фотографироваться. Были такие времена.

– Вы отправите ее в этот пансион? – вырывается у меня, и в этот момент я презираю сам себя.

Откуда эта ностальгия, тоска по прошлому? Хватит уже лезть в чужие дела. Влез уже однажды, хватит. Разочаровался потом так, что все лето из дома не выходил.

– Это самое легкое решение, – задумчиво говорит Владимир Евгеньевич, – и я рад, что ты напомнил мне об этом. Самое простое решение, как правило, ошибочно. Нет, я позвоню в пансион и все отменю. Она останется здесь. Подожди, Даниил. Не уходи. Я не знаю, что у вас с ней за отношения, но я попрошу тебя об одном одолжении.

Я крепко сжимаю зубы, потому что я знаю, что он скажет дальше, и я не хочу ему отказывать, но и уходить в такой ситуации невежливо. Поэтому я поворачиваюсь к нему и жду.

– Присмотри за ней, – взгляд Владимира Евгеньевича мягкий и обволакивающий, прям как в детстве. – Ты же умный парень. Поднатаскай ее по предметам. Отвлеки от этих жутких байкеров. Я в долгу не останусь.

– Я, конечно, извиняюсь, – говорю я максимально спокойно, – но ее родитель – вы, а не я.

С этими словами я выхожу из кухни и думаю двинуться сразу домой, но почему-то передумываю и захожу к Венериной в комнату. Она лежит на кровати на животе, уткнувшись лицом в подушку. Может быть, она задохнулась, и мне не придется с ней разговаривать?..

– Что? – ее голос глухой и далекий.

– Ты никуда не едешь, не благодари.

Она тут же подскакивает и впивается ногтями в мое плечо.

– Не шутишь? – ее лицо блестит от слез.

– Нет. А тебе бы пора перестать уже вести себя, как пятилетняя.

– А тебе бы пора перестать вести себя, как сорокалетний! – почти что кричит она мне в лицо и отворачивается. – Тоже мне. Книжный червь.

– Сама червь. И больше не лезь ко мне, Венерина. Просьб «ради старой детской дружбы» больше быть не должно. Мы – уже не дети. И уж тем более – не друзья.

Она хочет съязвить что-то в ответ, нагрубить, обозвать меня, но этого не делает. От многочисленных усилий мускулы на ее лице еле заметно подрагивают, как рябь на экране телевизора.

– Ладно, – бормочет она.

– Ладно, – повторяю я и выхожу из ее комнаты.

Раньше мы часто здесь играли, но комната Лены с тех пор изменилась до неузнаваемости. И это хорошо. Моей подруги Лены давно уже нет. Здесь живет Венера: надменная и избалованная.

Когда я надеваю кроссовки, в горле образуется ком, который мне не удается проглотить. Зря я пришел сюда. Очень зря.