Текст книги "По старой дружбе (СИ)"

Автор книги: Мария Перевязко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13. Элька

Каждый переезд давался мне с трудом. Мне не нравилось менять школы, друзей, цвет обоев в каждой моей новой комнате. Но последний переезд был тяжелее других. Может, потому что мне было уже тринадцать лет, а мама продолжала искать свою настоящую любовь, и не очень-то заботилась о моих чувствах по этому поводу. Она не уставала повторять одно и то же:

– Разве ты не хочешь, чтобы мамочка была счастлива?

Обычно это срабатывало, мы обнимались и иногда плакали вместе. Не сомневаюсь, что она, как я, надеялась, что на этот раз мы останемся здесь навсегда.

Но в последний раз я знала, что очередной богатый хмырь выставит нас из своей громадной квартиры, как только наше общество ему надоест. Я больше не винила себя в том, что мама в конце концов оказывается ненужной из-за меня. Женщина с ребенком… Не каждый готов смириться с таким «прицепом». В этот раз мне было плевать. Я повзрослела и прекратила забивать голову мыслями о счастье мамы. Она о моем не думала.

Этот переезд был таким тяжелым еще и из-за того, что последний мамин кавалер мне нравился. Более того, я полюбила его, как отца. И я была уверена, что испортила все именно мама. Потому что Вадим тоже полюбил меня. И, я знаю, он хотел быть частью моей жизни. В тайне от мамы я часто созванивалась с ним после переезда, затыкая щель между дверью моей комнаты и полом подушкой, чтобы не было слышно моего счастливого голоса и смеха. Вадим был моложе мамы. И с ним было проще общаться. Он здорово поддерживал меня и успокаивал, когда я не могла уснуть.

Но потом наши разговоры прекратились. Слушая длинные гудки, я чувствовала, что он больше не в силах поддерживать меня и выслушивать мои жалобы. Я была напоминанием о том, что могло бы у него быть, и чего он лишился. Больше я ему не звонила.

Именно это и заставило меня выйти из дома и встретить его – мальчика с небесно-голубыми глазами. Он сидел на детской площадке в полном одиночестве и листал огромную книгу. Услышав шуршание моих шагов по мелким камушкам, он отвлекся от книги и равнодушно посмотрел на меня. Через секунду он уже вернулся к чтению. Во мне что-то вспыхнуло и тут же потухло. Этот двор был чужим, и квартира, в которой я теперь жила, – тоже. И этот мальчик, погрузившийся в чтение. Мне нужно было с кем-то поговорить, с кем-то дружелюбным и понимающим, но никого не было. Кроме этого умника с книгой.

– Ботан, – тихо процедила я и развернулась на каблуках, чтобы уйти.

– Дура, – отозвался он, не отрываясь от книги.

Я застыла на месте, уперла руки в бока и послала ему уничтожающий взгляд, который он не заметил. Но через секунду на меня уже смотрели два небесно-голубых глаза, а на его лице вдруг появилась приветливая улыбка. Я почувствовала, как мои губы проделали то же самое.

– Ты читать-то умеешь? – спросил он, не прекращая улыбаться.

– Нет. Зато я умею отвешивать хорошего пинка.

Он рассмеялся и похлопал по лавке рядом с собой. Я приняла приглашение и уселась, но немного подальше от места, где только что была его ладонь. Он заложил пальцем место, где остановился, закрыл книгу и протянул мне другую руку.

– Даниил Краснов, – представился он.

Тоже мне, депутат.

– Эльвира… – я помедлила и передумала называть свою фамилию. – Элька. Друзья зовут меня Элька.

Своим появлением она все испортила. Завидев ее приближающуюся фигуру, ее прямые волосы и грозный нетерпеливый взгляд, я поняла, что все уже испорчено.

Даниил ее не заметил, углубившись в чтение (он просто начал читать мне вслух Оливера Твиста, даже не поинтересовавшись, хочу ли я его слушать: это было дико странно, но очень мило), и тогда она разъярилась еще больше.

– Что здесь происходит? – воскликнула она, когда до нашей лавочки осталось несколько метров.

Даниил Краснов поднял глаза, радостно улыбнулся, но не успел ничего сказать.

– Стоит задержаться на пять минут, и мой лучший друг находит мне замену?! – выкрикнула она.

Лена Венерина (впоследствии я узнала ее имя и стала ее лучшей подругой) вела себя как истеричка. Она чуть ли не силой уволокла голубоглазого парня, и у меня осталось неприятное зудящее ощущение где-то в области желудка, как будто мне четыре, и только что у меня на глазах разбили мою любимую игрушку.

Это ощущение утраты не проходило весь оставшийся день, а ночью мне снился Даниил Краснов, читающий вслух. Мне хотелось снова увидеть его, мне хотелось подружиться с ним, и да, мне хотелось оказаться на месте Лены Венериной. Я понимала, почему она утащила его от меня. Он был удивительным, не похожим ни на одного парня, которых я встречала раньше.

Возможно, моя влюбленность оказалась такой сильной из-за того, что он был первым, кого я встретила после переезда, не знаю. Я много об этом думала, но так и не пришла к какому-либо выводу. Но одно я знала точно: у меня совершенно снесло крышу, и я должна была заполучить его.

Мы ходили в одну школу, и мне удалось подружиться с Леной Венериной. Это было несложно: я и раньше училась в частных школах с детьми богатых родителей, и знала, как вписаться в их круг. Тем более, мама после каждого переезда, чувствуя свою вину, позволяла мне закатывать вечеринки колоссальных размеров.

Лена и Даниил совершенно не походили друг на друга. Он не любил вечеринки, а она была в восторге. Поначалу ей было просто любопытно, но она быстро втянулась, и стала частым гостем в нашем небольшом домике у озера, куда я приглашала ее и еще несколько одноклассников на выходные. Но она никогда не приводила с собой голубоглазого друга. Я не могла понять, что между ними: дружба или любовь? Они были как будто из разных миров, но, несмотря на это, между ними была сильная связь. В школе они много смеялись, заканчивали предложения друг друга и ругались с учителями, если кому-то из них казалось, что второму занижали оценки. Вряд ли между ними было что-то большее, чем крепкая дружба, но я знала, что это всего лишь вопрос времени.

Я не могла допустить, чтобы это произошло. Со мной наедине он почти не общался после нашей единственной встречи на лавке детской площадки. Я видела, что мое общество ему неинтересно. По крайней мере, пока есть она – Венера. Мне было бы проще разлучить их, если бы она мне не нравилась, но в ней был дикий огонь, дерзость и острый ум. Она была потрясающей, и она стала мне настоящей подругой. Я видела, как она разрывается между мной и Даниилом, и ждала момента, когда она решится объединить эти два мира. Тогда у меня был бы шанс. Но она так этого не сделала.

Пришлось брать все в свои руки. Я предложила Венере провести каникулы в домике у озера, и я видела сомнение в ее глазах. Я обещала пригласить ее любимую музыкальную группу, хоть это и влетело бы в копеечку моему отчиму, но я знала, что он сделает, что угодно, чтобы подлизаться к дочери своей ненаглядной. Пока еще да. И она согласилась с условием, что Даня Краснов поедет с нами.

Он отказался. Я видела, как они спорили возле школы, и Венера убежала прочь в слезах. Между ними была прочная связь, но они оба были вспыльчивыми и упрямыми. Они бы все равно разругались и потеряли то, что их связывало. Может быть, это бы случилось после окончания школы или в старших классах, но прежде они бы начали встречаться. Они бы целовались у меня на глазах и обменивались колкими шуточками не как сейчас, по-приятельски, а с нежностью и лаской в глазах. Меня тошнило от этой мысли.

Я не спала всю ночь. Сначала долго разговаривала с Венерой по телефону, которую пришлось заново уговаривать на поездку. Потом просто вертелась с боку на бок, придумывая речь.

Ранним утром я была у дома Дани Краснова. Несмотря на то, что Венера никогда не приводила меня сюда, я все же выяснила его адрес. Он был сонным и удивленным. Протер глаза и провел меня в свою комнату. Меня потряхивало от нервов и бессонной ночи, а еще от того, каким он выглядел невинным и смущенным. И от вида его комнаты тоже.

– Что-то случилось? – сонно спросил он и зевнул, прикрывая рот рукой.

В его комнате была много книг. Слишком много. Две полки были плотно забиты разнообразными толстыми томиками и стеклянный книжный шкаф.

– Случилось, – ответила я. – Лена не смогла сама сказать тебе, поэтому здесь именно я. Ты же, наверно, понимаешь, что ваша дружба – уже не та, что была раньше.

Он пробежался мрачным взглядом по моему телу, вызвав у меня еще один приступ дрожи. Я почти передумала продолжать свою речь.

– Я не хочу обсуждать это с тобой, – сказал он резко.

Меня это укололо, и решимость вернулась с новой силой.

– Придется, – заявила я. – Лена не может больше общаться с тобой. Пойми, ей тяжело разрываться между тобой и остальными. Разве ты не видишь, как она любит быть в центре внимания?

Даня вцепился ногтями в бежевую простынь своей кровати.

– Не любила до твоего приезда сюда.

Конечно, ему надо кого-то винить, и, если хочет, пусть винит меня. Я поступаю правильно. Срываю пластырь раньше, чем он срастется с кожей. Я оказываю услугу и ему, и Венере.

– Это неважно. Все мы взрослеем и становимся другими людьми, – в голове это звучало как-то красивее, но плевать. – Рано или поздно все заканчивается. Она боялась, что не сможет сказать тебе это, но и мучить тебя ей не хочется.

– Я тебе не верю.

– Придется, – повторила я и отвела глаза. – Ты же не хочешь, чтобы она общалась с тобой из жалости?

Он молчал, а я чувствовала, как будто в легких надувается огромный пузырь. Я причинила ему боль. Но и он причинял мне боль, даже не замечая того!

Я вышла из его дома и медленно брела по улицам. Летние каникулы долгие. За три месяца они бы и так потеряли связь. И это не будет полностью моей виной. Я все сделала правильно.

Все произошло не так, как я ожидала. Лена поехала в мой летний домик у озера. Как и двое других одноклассников – Леша и Макс. Мы веселились, купались и загорали, но иногда взгляд Венеры становился тоскливым, а лоб пронизывали маленькие складочки. Я знала, что она думает о нем, но никогда не задавала вопросов. Я надеялась, что Макс, влюбленный в нее по уши, займет место Дани Краснова, но этого, конечно, не произошло.

Через неделю я застала ее с чемоданами возле двери.

– Куда это ты? – широко распахнув глаза, спросила я.

– Больше не могу, – призналась она, уселась на чемодан и закрыла лицо руками. – Даня не отвечает на звонки и смс. Эта ссора слишком затянулась.

– Может, это и не ссора, – подходя к ней, сказала я. – Может, это конец.

Моя неосторожная фраза разозлила ее.

– Не говори так! – она сверкнула глазами и сбросила мою руку с плеча. – Я сейчас же поеду и помирюсь с ним!

– Куда ты поедешь? Уже темно, а дороги здесь плохие. И такси не найдешь. Обдумай все хорошенько, а утром решишь.

Она вздохнула и поправила волосы.

– Может быть, ты и права.

В тот день мы лежали без сна на соседних кроватях и разговаривали.

– Венера, которую я знаю и люблю, никогда бы не стала идти на поводу у какого-то там парня, – сказала я, улыбаясь.

– Думаешь, он специально? – Венера перевернулась на живот и посмотрела на меня. – Не берет трубку, чтобы меня позлить?!

– Ну, конечно! Проверяет, как долго ты сможешь держаться.

– Вот козел! – Венера ударила кулаком по подушке.

– Я думаю, если вы и в правду друзья, то обязательно помиритесь. Но не потому, что ты прибежишь просить прощения, а потому что вы оба этого захотите.

Венера одарила меня благодарным взглядом.

– Да, все так. Нужно немного подождать.

Когда я проснулась, Венеры не было. Так же, как и ее чемоданов.

Глава 14. Венера

– Я ничего не чувствую, – произношу я упавшим голосом, порыв ветра обжигает мои влажные щеки.

Макс усадил меня на стул и стоит рядом, но смотрит вперед. Он позволил мне рыдать на своем плече, ничего не требуя взамен. В этот раз он даже не пытался лезть со своими ухаживаниями. Не говорил слов утешения, не гладил по волосам, просто был рядом. Для меня это странно и непривычно, хотя вполне возможно, что его молчание – и есть способ сблизиться со мной. Но сейчас это значения не имеет.

– Я знаю, – после долгой паузы говорит он.

– И тебе все равно? – удивленно спрашиваю.

Отвлечься от Краснова и нашей очередной ссоры здорово. Мое внимание сосредоточено на Максе. Я знаю, что нравлюсь ему с самого момента знакомства, и мне до жути интересно, как он с этим справляется. Это эгоистично и, наверное, неправильно: задавать ему в лоб такие вопросы, но мне нужны ответы. Потому что я не справляюсь.

После того, как мы перестали общаться с Красновым, я не могла его видеть, и до сих пор это дается мне с трудом. Мы учимся в одном классе, и постоянно его избегать чертовски сложно. А Макс не просто не избегает меня, он постоянно крутится рядом, слушает истории о моих мимолетных романах и продолжает надеяться на то, что я соглашусь на свидание с ним. Должно быть, это паршиво.

– Конечно, нет, – Макс печально улыбается. – Просто рано или поздно тебе захочется чего-то спокойного и знакомого. А я умею ждать.

Мне становится грустно, и я шмыгаю носом. Макс прав. Это именно то, чего мне хочется. Просто покоя. Наши разговоры с Красновым всегда заканчиваются руганью. И я устала от этого. Элька была права: мы с Красновым из разных миров, и между нами огромная пропасть из недосказанностей. Нам ее не преодолеть.

– Краснов – идиот, если не борется за тебя, – вдруг говорит Макс и серьезно смотрит на меня. – Помню, как ты сорвалась из домика у озера, чтобы все наладить. Ты боролась, ты что-то делала, ты пыталась. А что делал он? Игнорировал тебя, как будто ты – пустое место. Как будто ты никогда не была важной частью его жизни.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что тебе надо покончить с этим. Спросить прямо: осталось ли что-то от той вашей дружбы или нет. Сделай это сейчас. И если ответ будет отрицательным, отпусти это и откройся чему-то новому. А я подожду.

– Я не заслуживаю такого друга, как ты, – говорю я, поднимаясь на ноги.

Я прижимаюсь к Максу всем телом и тяжело вздыхаю.

– Ты абсолютно прав. Я так устала от всего этого. Думаю, он уже дома, и я сейчас же поеду к нему. Только забегу в уборную.

Спускаюсь по ступенькам вниз и удивляюсь, как я не замечала раньше, насколько умен Макс. Эти его ямочки на щеках и щенячий взгляд превращали его в моих глазах в нерешительного неуклюжего ребенка, но сегодня что-то изменилось. Он как будто повзрослел лет на десять за один вечер.

Внизу людей меньше, и тихая музыка ласкает слух. Я спускаюсь с последней ступеньки и тут же вижу этих двоих. Они страстно целуются. Видимо, я издаю какой-то звук, потому что глаза Краснова открываются, и он испуганно отшатывается от девушки, вскакивает на ноги и задевает стол. Пустые рюмки громко звенят, одна из них падает на бок. Элька, а это именно она, поворачивается ко мне, прикрывая рот рукой.

Взгляд Краснова мутный и пьяный, он хлопает глазами и молчит, глядя на меня. Он выглядит виноватым и потерянным. А я… Я получила ответ на свой вопрос, даже не произнося его вслух.

Это должно было быть нашим третьим свиданием. Два других прошли спокойно, без нервов. Разговор тек естественным образом, и даже не было этих жутких неловких пауз, которых я ждала. Мы с Максом узнавали друг о друге что-то новое, и не спешили переходить к решительным действиям. Мне кажется, что впервые с этим уравновешенным пареньком все идет, как надо.

Вожусь с застежкой цепочки и поглядываю на свое отражение в зеркале. Я выгляжу отлично, но чего-то не хватает. Наверное, надо сменить сережки. Чувствую себя глупо, потому что отмечаю за собой волнение. Решаю оставить сережки, выключаю громкую музыку, выхожу из комнаты и сразу же слышу звук маминых рыданий. Она даже не пытается их скрыть, и первое, что мне приходит в голову: все-таки доигралась. Так и думала, что ее флирт с другими мужчинами, – не просто невинное развлечение. Дело зашло дальше, и отец об этом узнал.

– Успокойся! – его громкий требовательный голос доносится из кухни.

Я замираю в нерешительности. Мне очень жалко отца, и я бы с удовольствием распахнула дверь в кухню и повисла на его шее, забыв о его недавнем порыве отослать меня куда подальше, но вместо этого я изо всех сил напрягаю слух.

В перерывах между рыданиями мама пытается обвинить в чем-то папу. Выбрала нападение вместо защиты. Как все это противно! Папа знал о ее вечной потребности находиться в центре внимания и мирился с этим. В молодости, говорил он, о твоей маме мечтали тысячи мужчин. Фильмы с ее участием расходились, как горячие пирожки. Она была популярна и бросила съемки ради отца. Но она думала, что бросила. Она продолжала играть роль роковой красотки среди простых смертных. И пусть она считает себя несчастной женщиной, пожертвовавшей карьерой ради брака, это не оправдывает ее заигрываний с другими мужчинами!

В какой-то момент я решаю оставить родителей разбираться с их неудачным браком и напряжением, повисшем в воздухе, но продолжаю стоять на месте. Есть что-то такое, что мешает мне просто уйти на свидание.

– …ребенок, – приглушенным печальным голосом говорит отец, и это единственное слово я четко слышу. – Я ничего не могу с этим сделать.

Последнюю фразу я слышу отлично, потому что уже открываю дверь и врываюсь на кухню.

– Как ты могла?! – выпаливаю я. – Как?! Я подозревала, что ты изменяешь отцу, но ребенок?! О чем ты думала?

– Лена! – грохочет папа.

Мама закрывает лицо руками, и ее плечи дрожат. Мне хочется наброситься на нее, и я бы это сделала, если бы отец не сжал до боли мой локоть.

– Ты все не так поняла, – говорит он, глядя мне в глаза. – Остынь. С тобой я поговорю позже.

Мама отнимает руки от лица и обжигает его ненавистным взглядом.

– Да уж, поговори! Ей будет полезно узнать, что ее папаша – вовсе не ангел!

– Ч-что?

Папа выталкивает меня из кухни и закрывает дверь. Пока родители о чем-то спорят, я пытаюсь разложить мысли по полочкам. Ничего не выходит.

Папа появляется из кухни, натыкается на меня и выглядит таким удивленным, как будто впервые меня видит.

– Пойдем, – говорит он, взяв себя в руки.

Мы идем на улицу и проходим мимо Макса, ожидающего меня возле подъезда. Я неопределенно взмахиваю рукой, чтобы хоть как-то дать ему понять, что наше свидание отменяется. Не знаю, понял ли он, но меня это беспокоит меньше всего.

Папа влезает в свой черный джип на водительское место и вздыхает с облегчением. Я устраиваюсь на переднем сиденье и сверлю его глазами.

– До встречи с твоей мамой, – говорит он с усилием, – я чуть не женился на другой женщине.

– И что?

– Не перебивай! Мне и так непросто. Я прервал те отношения, как только познакомился с твоей мамой. Та женщина, конечно, расстроилась, но смирилась и не предпринимала никаких попыток, чтобы меня вернуть. Первое время я чувствовал себя виноватым, но ничего не мог с собой поделать. Я влюбился в твою маму без памяти, а про ту женщину вскоре совершенно забыл. Но вчера она снова напомнила о себе.

Теперь я начинаю что-то понимать. В горле встает ком, и слова не идут.

– Как она могла ничего мне не рассказать?! – недоумевает отец и, похоже, опять забывает о моем присутствии.

Я прочищаю горло, и мой голос звучит потерянно:

– Ребенок?

Папа поворачивает ко мне бледное лицо.

– Девочка. Твоя ровесница. Она узнала о беременности после нашего разрыва и предпочла меня не беспокоить. Не беспокоить!

У меня есть сестра. Эта новость настолько ошеломляет меня, что голова идет кругом.

– Скажи что-нибудь, – просит папа и робко касается моей руки.

Я вздрагиваю и утыкаюсь взглядом в приборную панель. Мне хочется вернуться в прошлое, когда я не знала обо всем этом. Но, с другой стороны, может, все это не так страшно? Этот папин ребенок уже не маленький. С ним… то есть, с ней не нужно возиться, покупать памперсы, воспитывать и катать в коляске. Это всего лишь потрясение, свалившееся на нашу семью. Мы примем эту информацию и забудем, как страшный сон. Потому что у папы уже есть ребенок, и это я.

– Ничего страшного, – говорю я. – Что было, то было.

– Я рад, что ты воспринимаешь это так. Наверное, тебе нужно время, чтобы подумать, но я все равно рад, родная. Я уверен, что вы подружитесь, вы же сестры! Как только она приедет…

– Приедет?

– Ну, конечно! Знаешь, я всегда хотел много детей. И пусть это для нашей семьи полная неожиданность, я рад, что ты на моей стороне.

Глава 15. Краснов

Алкоголь превращает людей в идиотов. Вот, что я понял за последние несколько дней. Да, возможно, с его помощью и можно на какое-то время отгородиться от проблем и навязчивых мыслей, но в конечном итоге ты все равно окажешься в идиотской ситуации.

Когда Венерина застала меня, целующегося с Эльвирой, меня будто громом поразило. В считанные секунды я оказался на негнущихся ногах с бухающим в груди сердцем. Я отрезвел мгновенно, и, глядя на Ленино лицо, больше напоминающее застывшую маску, прокручивал в голове моменты нашего детства. Почему-то я чувствовал себя виноватым, как будто между нами действительно были отношения, и после дурацкой ссоры я напился и бросился залечивать раны в объятия первой попавшейся девчонки. Умом я понимал, что ничего страшного не сделал, но сердце твердило об обратном.

– Дан! – голос мамы возвращает меня к реальности.

Она стоит возле моей кровати и обеспокоенно смотрит на меня.

– С тобой все нормально? Ты в школу не опоздаешь?

Бросаю взгляд на часы и соскальзываю с кровати. После этой истории с алкоголем и поцелуями с Эльвирой (до сих пор не понимаю, что на меня нашло) прошло уже несколько дней, а я так и не пришел в себя. Тело слабое и непослушное, в голове – каша, хотя бы тошнить перестало, уже успех.

– Задержись, пожалуйста, – мама останавливает меня в коридоре, и рюкзак вываливается из моей руки на пол.

– Что? – недовольно спрашиваю.

– Ты в последнее время сам не свой, – вздыхая, говорит мама. – У вас с Леной все хорошо?

– Прекрасно, – резко отзываюсь я, поднимая рюкзак.

Пока еще не придумал, как сказать родителям о том, что со мной происходит. И нужно ли вообще посвящать их в свою личную жизнь? Сомневаюсь, что они отреагировали бы адекватно, услышав о моей виртуальной девушке, которая оказалась великовозрастной женщиной, несчастной в браке. Или о том, как я напился, пытаясь забыть обо всем этом. И о том, как по той же причине совал язык в рот лучшей подружке Венериной, которая мне даже не нравится. Слишком много всего, чего бы я хотел забыть.

– Значит, ты в курсе происходящего, – серьезно говорит мама, наклонив голову. – Надеюсь, ты делаешь все, чтобы ее поддержать?

Я почти спрашиваю: «Кого?», но вовремя вспоминаю, о ком идет речь. Мой мозг все еще дико тормозит. Выходит, у Венериной какие-то проблемы. Что ж, меня это не удивляет. Она всегда вляпывается в истории, и моя поддержка – последнее, что ей нужно.

– Мам, я правда опаздываю.

– Конечно. Иди, – она смотрит мне вслед и, когда я одна моя нога уже оказывается на лестничной клетке, громко произносит: – Дан!

Я поворачиваюсь к ней с нарастающим раздражением. Она ласково на меня смотрит и обхватывает себя руками.

– Я тебя люблю, – говорит она.

– И… я тебя, – интонация, с которой я это говорю, больше походит на вопрос, чем на утверждение.

Не помню, когда последний раз слышал от нее эти слова. Ничего не понимаю. Я не тороплюсь вызывать лифт и снова поворачиваюсь, чтобы спросить, все ли у нее нормально, но мама уже закрывает дверь.

Выгляжу я, мягко сказать, паршиво. Из зеркала в мужском туалете на меня пялится осунувшийся бледный незнакомец: рубашка не заправлена и помята, волосы торчат в разные стороны, даже глаза странного мутного оттенка, напоминающие воду в бассейне, где побывала целая футбольная команда после напряженного матча. На урок я все-таки опоздал, и заходить в класс, привлекая к своей помятой персоне всеобщее внимание совсем не хочется. Решаю отсидеться здесь до звонка и немного поразмыслить.

Но как только я забираюсь на подоконник, кто-то в средний кабинке издает странный хлюпающий звук, очень похожий на сдавленные рыдания. На моей памяти такое впервые. В мужском туалете может произойти всякое, но, чтобы кто-то пускал сопли, запершись в кабинке, такое даже в голове не укладывается.

– Э-э… – мычу я. – Кто здесь?

Звуки мгновенно стихают. Плаксивый конспиратор не желает разговаривать. Я все понимаю. Мало ли. Это может быть ребенок, перепутавший этажи или намерено поднявшийся на этаж «старшаков», чтобы немножко поплакать в одиночестве.

Я решаю выйти в коридор, чтобы не смущать плаксу, но, не доходя несколько шагов до двери, возвращаюсь обратно.

– Точно не нужна помощь?

Прислушиваюсь к тишине, но никто не отзывается. Может, мне вообще все это показалось?..

– Туалетная бумага, – писклявый голос застает меня врасплох, и я вздрагиваю, – закончилась.

Точно ребенок. Или… гм… или девушка.

Усмехаясь, беру сверток из другой кабинки и подсовываю под дверь. Изящная рука с едкими синими ногтями сцапывает туалетку и быстро исчезает.

– С-спасибо.

Она шумно сморкается и тихонько всхлипывает.

– Ты же знаешь, что ты в мужском туалете? – интересуюсь я через дверь.

– Ой, правда? – кажется, это печалит ее еще сильнее, потому что я снова слышу, как она отрывает новый кусок туалетной бумаги.

– Не беспокойся, – быстро говорю я, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. – Здесь только я. Можешь плакать, сколько хочешь. Я сейчас уйду.

В подтверждение своих слов я поворачиваюсь спиной и начинаю двигаться к выходу.

Сзади раздается звук отодвигаемой щеколды и удар распахнувшейся двери о соседнюю кабинку.

– Ты совершенно не умеешь утешать, – с упреком произносит она.

Я медленно поворачиваюсь, и мое сердце на какую-то секунду перестает биться. Никогда раньше я не видел эту девушку, потому что, клянусь, это хрупкое и нежное создание просто невозможно забыть. На ней белый пушистый свитер и обтягивающие синие джинсы. Миниатюрный носик весь красный, но это совершенно ее не портит, хоть и придает ей несколько беспомощный детский вид. Волосы золотистые, длинные, капельку вьющиеся у концов. Мне тут же хочется заключить ее в объятия и отметелить того, кто посмел ее обидеть.

Мы разглядываем друг друга несколько секунд, и она робко опускает влажные склеившиеся ресницы.

– Меня зовут Даня, – говорю я, потому что сейчас просто необходимо что-то сказать.

Обычно я представляюсь, как Даниил, но мне страшно, что малейшая резкость с моей стороны может прогнать это удивительное видение. Она поднимает глаза, и на ее лице появляется намек на улыбку.

– Влада.

– Тебе идет, – бормочу я, чувствуя, как начинаю глупо улыбаться.

Я вдруг вспоминаю, как выгляжу, и мне становится неловко. Наверняка, глядя на меня, она решит, что я – один из этих одноклеточных мажоров, вечно растрепанных разгильдяев, считающих неряшливость своей изюминкой, дескать, смотрите, какой я свободный бунтарь. Мерзость!

Она молча смотрит себе под ноги, и я думаю о том, что она вряд ли здесь учится. В этой школе я ни разу не видел настолько скромную девушку. Никаких тебе мини юбок и открытых топов в любой сезон. Скорее всего, родственница кого-то из учителей. От этой мысли мне невыразимо тоскливо: если я прав, вряд ли я в скором времени снова ее увижу.

– Я раньше тебя не видел, – я по-прежнему мямлю себе под нос и дико злюсь на самого себя.

– Первый день, – отвечает она с грустью и шмыгает носом.

По моему животу разливается тепло. Все-таки она здесь учится!

– Неудачный первый день, – я цепляюсь за эту мысль, как за спасательный круг. – Прекрасно тебя понимаю. Ты не представляешь, каким был мой!

– Вряд ли твоя мама без объяснений забрала документы из твоей родной школы и отправила тебя в другой город: знакомиться с отцом, которого ты никогда не знал.

Я таращусь на нее, приоткрыв рот.

– Извини, – добавляет Влада. – Не хотела вываливать это на тебя.

– Э-э… Все нормально. То есть, это, конечно, ненормально, но… В общем, ты меня поняла.

Она смеется надо мной, и звук ее смеха приносит мне облегчение.

– Скажи, а ты знаешь Лену Венерину? – она ошарашивает меня своим вопросом.

Я морщусь, как будто только что проглотил вонючего жука.

– Ну… Немного. А почему ты спросила?

– Она вроде как, – Влада пожимает плечами и убивает меня всего двумя словами, – моя сестра.