Текст книги "Обузданные тучи
Научно-фантастическая повесть"

Автор книги: Мария Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Шаровая скандалистка

 
– Дождик, дождик, лей,
Лей на землю веселей!
Не просили, не просили,
Дождик сами победили!
 

– напевал Мак выразительный экспромт колхозной детворы. Он забежал в свою комнату и залюбовался затянутым белой дымкой окном.

И вдруг что-то блеснуло, будто отблеск далеких молний, и легонько вспыхнуло раз-другой.

Это генератор послал свой электрический привет и снова замолчал.

Мак представлял, что делалось там, за стенами «Победителя».

По воздушным океану быстро летел корабль. А за ним, за его хвостом, как легкая дымка, расстилался туман… Туман сворачивался, как роскошные взбитые сливки на кухне у Катюши, туман превращался в облака, белые, пушистые облака…

Вот они волнами заполняют все небо, и оно утрачивает жгучую яркость. Из облаков разливается свежесть, такая прекрасная свежесть! Она спускается на утомленные от жары поля, ласкает головы усталых поливальщиков.

Детвора с Галинкой бежит и поет: «Дождик, дождик!» Теперь уж Галинка наверняка поверит в их дождь.

А в далеких просторах летит в эфире радостное сообщение Горного – Бюро погоды, Наркомзему и всей стране:

«…Конденсация влаги проходит успешно. Искусственные облака наводняют небо засушливой зоны на высоте двух километров, создавая теневой экран…».

Мак побежал в комнату наблюдений, чтобы посмотреть, как сказываются на чувствительных приборах изменения в атмосфере.

Там стоял профессор и исследовал цилиндрик, принимавший пробы атмосферного воздуха. Ролинский был так сосредоточен, что не заметил Мака.

Да, он говорил правду, начальник этой удивительной станции! Там, за ее стенами, уже клубились настоящие облака, и настоящие водяные капельки дрожали на стенках цилиндрика. Неужели у них действительно все было так прекрасно рассчитано?.. Неужели все методы станции верны, и теперь его, Ролинского, установки и дожди больше никому не нужны!..

Но… но они еще не осадили эти облака! Вдруг его осенила мысль, и он пробежал мимо Мака в химичку. Он им скажет… предложит…

В химичке было очень весело. Туда уже пришла Рая, закончив свою работу, и рассказывала что-то очень интересное.

– Я хочу вам кое-что сказать, – взволнованно обратился старик к Горному.

– Охотно выслушаю вас, – ответил тот, отходя в угол, куда его тянул профессор.

– Ваши облака… замечательные… необыкновенные!.. Но их надо осадить!..

– Дождь будет в шесть часов, – спокойно повторил уже ранее сказанную фразу Горный. – Для нас самое важное – теневой экран.

– Будет, – заволновался профессор, – а может, и не будет! По моему мнению, облака за это время рассеются, растают… Как конфета у вас во рту. Я только что исследовал ваши капельки. Их химический состав требует, понимаете, какого-то другого вещества… не холода… и не ваших ионов…

– Ну? – серьезно сказал Горный. – Вы считаете…

– Я считаю, – не смутившись, продолжал профессор, – что мы можем сразу их осадить, испытав хотя бы… бомбы с моим дождитом!

Горный пронизывающим взглядом посмотрел на профессора, и в этом взгляде читалась какая-то жалость.

– Уважаемый Николай Иванович, – мягко сказал он, – наши облака и так осядут через час.

Профессор заволновался, пересадил очки на самый кончик носа и схватил Горного за рукав.

– Вы не верите, не верите в мой дождит! Вы не знаете, как чудесно, как моментально он осаживает различного состава облака… Я вам это сейчас докажу.

– Да, мы не знаем, – резко сказал Горный, – потому что вы прятали ваши методы под десятью замками. Вы не обижайтесь, пожалуйста, – ведь так и было? И знаете, что еще я отвечу на ваше предложение? Я буду рад, если вы снова возьметесь за научные исследования. Но сейчас у нас практическая работа, у нас боевое задание – преодолеть сегодняшнюю, конкретную засуху, и мы просто не имеем права проводить в этот ответственный момент любые эксперименты.

– Вы просто не верите, не верите!.. – вспыхнул Ролинский. Он стремглав выбежал из химички и заперся в своем кабинете.

Тем временем станция, закончив работу, медленно возвращалась назад на свою стоянку, переплывая покрытое легкими облачками вечереющее небо.

Приближалось время ужина. Веселый Мак побежал на кухню, находившуюся на втором этаже, чтобы узнать, что сегодня на сладкое. У Катюши случилась неприятность. Ее меню грозила страшная опасность, и именно тогда, когда ей хотелось отметить радостный день чем-то особенно вкусным. Испортился автомат, сбивавший крем из замечательных сливок, которые доставили с фермы колхоза «Юг». Эти легкие, вкусные облачка не конденсировались и таяли, превращаясь прямехонько в молочно-белый дождь!

– Спасай, сынок, – сказала Катюша. – А то вся моя стабилизация пропадет, и вместо крема вы будете есть кисель.

Катюша была уже хорошо знакома с работой станции и вполне точно сравнивала процессы в креме с процессами в небе.

Мак осмотрел автомат – он сразу понял, в чем дело, и принялся его чинить. Через несколько минут аппарат уже работал.

Ужасный вопль Катюши заставил его обернуться.

– Крем, – чуть не плакала она. – Крем!

История была действительно ужасная. Муха, крутившаяся вокруг, умудрилась попасть в большой цилиндр с кремом, который стоял на стуле. Она чуть не утонула в нем, барахтаясь в сладкой пене, как муха в молоке.

Задыхаясь от смеха, Мак вытащил оттуда очень испуганную собачку. Но Катюша была безутешна. Станция осталась без крема.

Собачка была липкая, как конфета, и Мак потащил ее в ванную купать. Вдруг Муха, понюхав воздух, резко, как бешеная, вырвалась у него из рук и бросилась к двери электрички.

Мак вспомнил о недавних странных явлениях в этой комнате. Он быстро схватил и запер голосистую Муху у себя в комнате, а после на цыпочках подошел к двери электрички.

Нажал защелку, двери бесшумно отворились. И тогда Мак ясно увидел, что в пустой электричке вдруг открылся ход на чердак и по лестнице поплыл вверх (сам собой!) большой блестящий шар-баллон.

Взволнованный Мак подбежал к лестнице. Но все уже закрылось, исчезло, как на экране. И все же это было явью!..

Мак бросился открывать люк – механизмы не слушались. В это время громкий удар грома потряс все тело корабля.

Мак побежал в химичку, собираясь обо всем рассказать Рае.

Однако он не успел ничего сказать. В эту минуту окно – в глаза всем – вспыхнуло ослепительным сиянием. И желтый огненный шар, как раскаленное маленькое солнце, плавно влетев в окно и сделав легкий пируэт, вылетел обратно под аккомпанемент взрыва грома.

– Шаровая молния!.. – прошептал Григорий.

Горного уже не было. Он лихорадочно бросился в комнату наблюдений. Прошло десять-пятнадцать минут. Казалось, корабль замер.

Будто сквозь сон услышал Мак голос отца.

– Облака стабилизировались. Район южной МТС остался без дождя.

В мокром халате – только из ванны – быстро прибежал в комнату наблюдений и профессор. Чалма-полотенце беспомощно волочилась по полу… Нижняя губа его дрожала, и глаза без пенсне глядели совсем жалко.

– Только подумайте, шаровая молния!.. – сказал он.

«Мертвая голова»

Мак не ошибался, когда думал, что Галинка любуется конденсацией облаков.

Но на этот раз, ожидая дождя, она уже не прыгала. Наоборот, очень сосредоточенная, взволнованная, она почти весь день тихонько-тихонько пролежала в траве у веранды, наблюдая, как клубятся, плывут искусственные облака.

От этих облаков шла странная свежесть, и все отдыхали. Казалось, что каждый цветок, жадно раскрывая свой венчик, дышит свободно. И Галинка размечталась под нежным пушистым покровом облаков, что медленно окутывал ее сумерками, прохладой, – сном.

Когда она вырастет, тоже станет каким-нибудь воздушным инженером. Это интереснее, чем возиться с насекомыми. Глупости, Галинка совсем не трусиха, она уже не боится пауков. И летать вовсе не боится. Она будет кондуктором воздушного поезда! Или, еще лучше, дождевым инженером, таким, как тетя Рая. Может быть, она будет работать на стабилизирующей станции – тем еще интереснее: непрерывно идут дожди, на улице слякоть, сырость, а ты летишь на своем корабле и полыхают молнии. Облака перестают плакать и убегают прочь. Проглянуло солнце.

А старушка-мама сидит дома перед экранчиком и смотрит на упорное (непременно упорное!) лицо своей Галинки.

Галинка уже начинала скучать по маме. Какая она приедет с Кавказа?.. Пожалуй, загорелая и сильная. И как она будет рада, когда узнает, что засуха окончательно побеждена. Пойдут дожди, и поплывет ее комбайн по замечательному волнистому морю.

Галинка немного ленилась писать письма, но сейчас решила, не откладывая, засесть за большое внеочередное письмо далекой мамочке обо всех дождевых делах.

Она поднялась с травы и пошла в кабинет деда. Вынула розовый лист бумаги и зажгла свет – из-за облачного занавеса в кабинете стало уже темновато.

«Дорогая мама!.. Твоя лягушка очень скучает без тебя. Ей уже не верится, что когда-нибудь она увидит свою маму. У меня снова множество новостей. Например, сегодня мне с воздуха привезли подарок. А над нами такие красивые облака…».

Письмо было только начато, как вдруг галинкину работу прервала огромная ночная бабочка, очень похожая на птичку. Она влетела на свет лампочки и, тяжело плюхнувшись на стол, поползла между дедовскими книгами в темный уголок.

Галинка так и застыла на стуле. Замерло сердце, с ручки на розовый листок бумаги слетела красочная клякса. Энтомолог победил будущего инженера. Ну как же, ведь это была «мертвая голова», бабочка, которой Галинка давно хотела пополнить свою прекрасную коллекцию! Бабочка ненадолго задержалась на столе, но девочка успела заметить на ее спинке белые крапинки, производившие впечатление искусного рисунка черепа.

Поспешно извлечен сачок, и через мгновение бабочка оказалась в розовой сетке. Тонкими пальчиками девочка попыталась взять бабочку – она вдруг жалобно пискнула. Удивительно! Хотя Галинка – энтомолог и знала, что такие бабочки пищат.

Наконец, она осторожно положила добычу в коробочку, потом быстро намочила эфиром кусочек ваты и засунула туда же. Въедливый запах эфира заставил сморщиться носик Галинки. Громко, как взволнованное сердце в груди, билась пойманная бабочка.

Самый неприятный момент. Галинка была влюблена в свою коллекцию, но не любила впустую мучить насекомых. Однако она знала, что эта бабочка чрезвычайно живуча, что она только заснет под эфиром, а затем проснется, – брр! – распятая на расправилке, и начнет крутиться на булавке. Надо сразу же побежать к деду в лабораторию и попросить у него какой-нибудь сильный яд.

Торопясь, Галинка заперла дом и вышла на улицу. Мягкий покров облаков создавал настоящий вечерний сумрак. На улице было людно – чувствовалось оживление. Перед рупором Дворца культуры смеялась и переговаривалась молодежь.

Рупор произносил слова, простые и краткие слова, которые говорили о еще одной крупной победе Советской страны:

– …Первая станция дождя с большим успехом провела искусственное тучевание… Занавесом необычных облаков покрыта вся засушливая зона, которой угрожают суховеи. В северной части этой зоны уже начались небольшие дожди!..

– Ур-ра-а! – закричала молодежь.

У Дворца ребенка Галинку мгновенно поймали две пары дружеских рук. Тольке и Майке обязательно надо было узнать, куда она направляется.

– Тсс… – таинственно прошептала Галинка. – Я иду за ядом. Она сидит у меня.

– Кто?.. – затаив дыхание, с любопытством спросили дети.

– Она страшна, как ведьма, и глаза у нее горят в темноте, как у тигра, честное слово!.. – Галинка говорила нарочито торжественным и таинственным тоном.

– Ой, Галинка, скажи скорее, а то я умру от любопытства, – закричала Майя.

Галинка, не выдержав, рассмеялась и рассказала, какого зверя она поймала. Любопытство товарищей разожглось еще сильнее.

– Покажи мне ее хоть чуточку, хоть лапку, хоть крылышко! – привязалась Майка.

Но Галинка была специалистом своего дела и твердо придерживалась правил.

– Вы знаете, что я не позволяю трогать своих насекомых, пока экспонат не готов. Вот иду сейчас к деду, чтобы попросить какой-нибудь сильный яд.

– К деду!.. – так и запрыгали дети. – И мы пойдем с тобой.

– Я попрошу дедушку показать мне жабу-слона, – сказал толстый Толя. – Говорят, она уже меня переросла.

Но Галинка решительно выступила против намерения детей идти к деду вместе с ней.

– О нет! К деду никак нельзя. Он слишком занят. Завтра утром за ним из города прилетит специальный самолет, его вызывает на доклад московская научная комиссия. Вот он и готовится. Он должен будет показать и свой необычный витамин, и свои опыты.

Доводы Галинки были серьезными, и детям оставалось лишь проводить ее до дверей колхозного университета.

Галинка быстро поднялась по знакомой мраморной лестнице и постучала в дверь с табличкой «Биологическая лаборатория».

Дед встретил ее очень веселый. Кустистые брови его так и приплясывали.

– Хорошие тучки, – говорил он. – А у нас за день сто пятьдесят граммов… Понимаешь, Галинка, сто пятьдесят граммов!

Это означало, что его жаба, которую кормили веществом роста, за сутки набрала еще сто пятьдесят граммов.

Галинка зашла в лабораторию. Как всегда, она ощутила особую чистоту и величавый покой. Белело в глазах от ослепительно чистого халата деда, белых шкафчиков с оборудованием, блестящих отшлифованных деталей приборов, блеска стекла, колб и микроскопов.

Дед был один. Он уселся перед микроскопом и стал внимательно рассматривать какой-то препарат. Галинка тоже посмотрела в окуляр, но мало что поняла в линиях, кругах, точках.

– Вещество жизни!.. – сказал дед. – Представь себе, какие люди, прекрасные, крепкие и сильные люди, вырастут на этом веществе. Это будут великаны.

Галинка подошла к банке, где в зеленых водорослях сидела жаба-слон. Она была величиной с большую кошку, гладкая и мощная, а переливы зеленоватой кожи отсвечивали самоцветами. Сегодня жаба была очень оживлена. Чувствуя близость дождя, она беспокойно цеплялась за ступени лесенки, стоявшей среди водорослей, и круглые глазки ее блестели.

Галинка вспомнила глаза своей пленницы, «мертвой головы», блестящие, как угольки.

– Дедушка, – попросила она. – Дай мне скорее мне какой-нибудь отравы. Я поймала «мертвую голову», а эфиром ее не убьешь.

Старый Омелько сочувственно покачал головой и, бросив свой микроскоп, полез в шкафчик.

Тем временем через открытое окно Галинка услышала знакомый ей грохот. «Победитель» возвращался на стоянку.

– «Победитель»!.. – закричала Галинка. Она выбежала в большую комнату лаборатории, откуда можно было выйти на висячий балкон.

Да – на небе в волнах облаков плыл, снижаясь, «Победитель». Он празднично сиял в сумерках зелеными, красными, желтыми огнями сигнальных фонарей.

– А знаешь, через четверть часа, по моим расчетам, и у нас будет дождь. Так сообщил Горный, – сказал дед.

Он тоже вышел на балкон и в бинокль рассматривал «Победителя».

– Пожалуйста, дедушка, дай мне бинокль! – нетерпеливо попросила Галинка.

Дед отдал ей бинокль. Она замерла, разглядывая в стеклянном круге мостик, окна… И…

После она рассказывала, что отчетливо видела, как с мостика в облака, сверкнув, полетел какой-то блестящий шар. И сразу шальная молния прорезала тучи вокруг «Победителя».

Бешеный взрыв грома потряс воздух.

А еще через несколько секунд на угол балкона, совсем близко от деда и Галинки, спустилась страшная гостья – шаровая молния.

Ослепительным раскаленным шаром она легко и плавно проплыла в глубь лаборатории, туда, где хранились дедовские сокровища.

Галинка скорее почувствовала, чем увидела смертельную бледность на лице деда. В этот миг громкий взрыв потряс лабораторию, даже балкон закачался…

Бросившись куда-то на лестницу, дед потянул за собой Галинку, но она успела увидеть в комнате язык пламени.

А дед чуть ли не толкал ее с лестницы вниз:

– Беги, беги скорее!..

И, повинуясь его властному голосу, Галинка побежала вниз, зашлась неудержимым плачем…

– А ты?.. Я не хочу без тебя! А ты?..

– Я должен спасти наши препараты! – крикнул ей дед.

Она увидела, как он бросился в огонь.

Причуды Мухи

Совещание уже заканчивалось. На него собрались все сотрудники станции, чтобы обдумать план дальнейшей работы.

Сегодня со всех концов Союза шли поздравления, вопросы и… упреки… Станция работала, но неожиданные неудачи обеспокоили всю страну. Всесоюзное бюро погоды, дважды получив подробную информацию, вызвало начальника для персонального отчета. Шаровая молния, наделавшая бед в колхозе «Юг», и срыв дождя в районе одной из МТС испортили весь триумф станции, которая впервые в мире творила плановые дожди.

– Мы овладели стихией, – запальчиво говорил Горный. – И никто из вас, я уверен, не думает, что мы снова вернулись в область опытов. Смешно было бы сейчас приходить в отчаяние от нашей маленькой неудачи, когда с орошаемых дождями полей вокруг к нам несутся сотни приветствий!.. Но в нашей работе не может быть никаких упущений. Ведь со дня на день мы вступим в последний решительный бой!.. Шаровая молния разрушила колхозную лабораторию, покалечила одного из лучших работников колхоза. И эта молния – не правда ли, профессор? – запятнала нас, работников станции. Но мы сотрем это пятно! За него мы заплатим колхозу чудесными дождями. Враг навсегда покинет наши советские воздушные пространства. У нас ему нет места!

Горный остановился, закуривая папиросу. Маленькая аудитория замерла в напряжении, глядя на своего начальника. С нескрываемым интересом впился глазами в лицо Горного радист Толя. Рая мрачно повернулась в сторону профессора. Мак, волнуясь, пригладил на голове свой ежик, а Григорий вскочил со стула. Только Гандин, вполне спокойный, подравнивал пилочкой ногти. Пауза казалась очень длинной…

Холодно-прозрачные глаза Горного остановились на фигуре профессора, сидевшего в уютном кресле под цветами олеандров. Ролинский весь съежился под этим взглядом и, пряча глаза, сунул нос в книгу.

А Горный уже продолжал:

– Наш враг – эти стихийные явления, эти неожиданные молнии – должен быть побежден. Поймите, слова «стихия» отныне не существует – есть слово «мы». И молния может возникать только по нашей воле.

Мак решительно не понимал отца – что же он, наконец, думает? Кто виновник молнии? Люди или стихия? Настороженно глянул на затылок профессора, и ему показалось, что тот облегченно вздохнул.

Вдруг Григорий снова вскочил. Румянец залил его щеки до самых кончиков больших оттопыренных ушей.

– Борис Александрович, – сказал он. – Если окажется, что это я, подлец, виноват в этой молнии, посадите меня в «Голубя» и, зарядив его сотней ракет, выбросьте меня кормить своим мясом марсиан!..

– Дурачок! – сказал ласково Горный. – По твоей неудачной и трагической шутке я вижу, что ты теряешь выдержку. Но не нужно тебе кормить марсиан; с чего ты взял, что они людоеды? Нужно со всей ясностью выяснить, почему возникла шаровая молния и стабилизировалась часть облаков. Мы должны дать исчерпывающий отчет Бюро погоды. Иначе… иначе мы потеряем почетное имя первой станции дождевания и снова станем только… исследовательской лабораторией, да еще и неудачной!

– Этого не может быть! – горячо воскликнула Рая.

Тогда вдруг поднялся на ноги Ролинский. Он сдвинул свои очки далеко на подбородок, и желтая бледность покрыла его лицо.

– Я хотел бы, однако заметить, – глухо сказал он, – что шаровая молния до сих пор занимает важнейшее место в метеорологии… Я это хорошо знаю… Изучая шаровую молнию, я когда-то попытался ее воспроизвести, но… не сумел. Двадцать лет назад, – продолжал он, заметно волнуясь, – эта мерзавка совершенно неожиданно немного попортила мне жизнь… Вы, наверное, слышали. Она уничтожила мою первую лабораторию и убила мою жену и моего помощника. И никто не может сказать, как и почему она возникла именно сейчас.

Все затихли, сочувственно глядя на старого ученого. Только Горный бодро произнес:

– А мы сможем это сказать. Даже вы, Николай Иванович, потому что именно вам я поручаю научное исследование этого вопроса.

– Я?.. – взмолился профессор. – Я же говорю, что тоже не знаю.

– Уважаемый профессор, на «Победителе» нет слова «не знаю»! – резко оборвал Горный.

Бодрый, словно наэлектризованный, он уже перешел к другим делам. Требовалось дать десятки новых указаний, приказов химику, инженеру, Гандину… профессору. Новое наступление облаков должно было состояться через два дня.

Мак вылез из-за олеандров и подошел к отцу.

– Папа, я хочу с тобой серьезно поговорить. Что… ты знаешь о наших привидениях? – с волнением спросил он.

Но Горный совершенно безразлично ответил:

– Хорошо, сынок, как-нибудь потом, сейчас нет времени.

Мак даже обиделся. Нет, он не понимал сегодня папу. Ведь отец, такой умный, должен, наконец, обратить внимание на странные явления! Маку казалось, что их неудачи почему-то были связаны с этими галлюцинациями. Он же сам видел летающий шар… Или то был отблеск шаровой молнии и он просто струсил?!

Погрузившись в раздумья, Мак не заметил, как остался один в кают-компании. Все уже разошлись. Он начал расхаживать взад и вперед по серебристой, как лунный свет, дорожке, но Муха, запрыгнув в комнату, прервала нить его мыслей. Она начала бегать за ним, путаясь между ногами и лая, – собаке показалось, что Мак что-то ищет.

– Ох, какая же ты дура! – рассердился Мак и сел в кресло, где только что сидел профессор.

Между тем Муха закрутилась, как волчок, под креслом.

Она так чихала, посапывала и возилась, что Мак нашел нужным посмотреть, чем она увлеклась. Его глазам представилась интересная картина: Муха кусала, грызла зубами и разрывала книгу, которую, очевидно, забыл профессор.

– Злодейка! Варварка!.. – закричал Мак, бросаясь отбирать книгу.

На книге все же осталось немало следов от зубов Мухи. Это был «Невидимка» Уэллса…

– «Невидимка», – проговорил Мак. – «Невидимка»…

Он застыл, взволнованный до крайности. Казалось, даже волосы на голове зашевелились…

– «Невидимка»! – повторил Мак и, как безумный, выбежал из комнаты.