Текст книги "Обузданные тучи
Научно-фантастическая повесть"

Автор книги: Мария Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Рассказ о дожде

– Собственно говоря, не я тебе расскажу о дожде, а папа, – сказал Мак. – Понимаешь, папа как-то выступал во Дворце пионеров, его лекцию записали на пленку; вот, послушай.

И Мак включил какой-то прибор. В нем, как в радиоприемнике, зашумело, а затем послышался четкий голос:

– Под влиянием солнечных лучей нагретые мельчайшие частицы воды, ее молекулы, поднимаются вверх в виде пара.

С озер и рек, с широких морей и болот, из сырой чащи лесов отправляет их солнце в воздушное путешествие.

Дети, вы знаете, конечно, что пар превращается в туман. Какие же условия нужны, чтобы это произошло? Во-первых, воздух должен охладиться.

Нагретый воздух легче холодного и поэтому поднимается вверх. Таким образом, образуется восходящее воздушное течение. Вверху давление атмосферы меньше, и воздушные массы расширяются, разбухают. На это они расходуют свою тепловую энергию и потому охлаждаются.

Тогда в насыщенном паром воздухе при температуре, которую ученые называют «точкой росы», начинают возникать маленькие круглые водяные капельки. Множество этих капелек образует различные облака. Наверное, вы не раз любовались теми причудливыми фигурами, которые возникают на небе. Здесь и горы, и барашки, и волны, и пышные перья, и чего только нет!

Почему же облака так разнообразны? А вот почему.

Атмосфера наша никогда не знает покоя. Как вода в море-океане, воздушные массы постоянно движутся, текут в разных направлениях. Особенно важно для возникновения облаков это восходящее течение, о котором я уже говорил. От формы восходящего воздушного потока и зависит форма облаков.

Вот, например, над каким-нибудь местом нагретой земной поверхности в ясный солнечный день образуется восходящее воздушное течение в виде столба. Тогда возникают холмы кучевых облаков, плоские снизу и круглые сверху.

Случается, что теплый воздух течет по холодному и, если имеется значительная разница в скорости их движения, возникают волны, совсем как в море, – образуются расположенные рядами волнистые облака.

Бывает, что теплое воздушное течение встретит холодную шапку и полезет, поползет по ней вверх, образуя густые расстеленные облака…

А видели вы, как в солнечные дни на небе, словно тонкие страусиные перья, словно кружево, сплетаются и тают тоненькие нежные облака?.. Это самые высотные, перистые облака, которые носятся на высоте, не выпадая дождем.

Но для возникновения облаков необходимо еще одно условие. В воздухе должны находиться какие-то пылинки, так называемые ядра конденсации. Ими могут служить морская соль, различные химические вещества и т. д. Эти ядра конденсации и седлают капельки для своих полетов в атмосфере. Очень интересно, между прочим, что «точка росы», при которой начинают оседать остатки влаги, для разных ядер конденсации разная. Итак, у капелек есть «кони» получше и похуже.

Капли долго путешествуют в воздушных течениях над землей, пока не упадут на землю.

Почему же они не падают вниз? Ведь вода тяжелее воздуха?

Дело в том, что капли начинают падать на землю только тогда, когда достигнут определенного размера. Сначала капли в облаке очень маленькие – радиус их приближается только к одной сотой части миллиметра. Подобная капля может падать в воздухе со скоростью сантиметра в секунду. Если бы воздух был совсем неподвижен, такое облачко могло бы медленно спуститься в виде тумана. Но я уже говорил, что в атмосфере бывают воздушные течения, и когда восходящее воздушное течение быстрее, оно гонит облачко вверх. Разве может капелька долететь до нас! Чтобы упасть на землю, ей нужно увеличиться. Капли любого дождя значительно больше, их радиус – 0,1–2,5 миллиметров и даже больше.

Капли в облачке непрерывно движутся в разных направлениях и с разными скоростями. Они сталкиваются друг с другом, но не сливаются. А бывает и наоборот, капли начинают сливаться друг с другом, пока все облачко не осядет дождем.

У нас в Союзе первым начал досконально изучать законы дождевых капель профессор Аганин…

– А откуда твой папа все это знает? – робко спросила Мака Галинка, которая затаилась на диванчике и пыталась внимательно слушать лекцию. – Он учитель или профессор какой-то?

– Как же ему не знать? – удивился Мак, выключив прибор. – Ведь мой папа – начальник нашей первой дождевой станции…

– Я и не знала! – сказала Галинка.

– Да, – продолжал Мак. – Мой папа – доктор геофизики Борис Александрович Горный. После упорной и долгой работы ему удалось открыть секрет управления погодой. И теперь мы приступаем к настоящей практической работе. Я буквально вырос с этим дождем! Мама моя умерла, когда я был совсем маленьким, и мы с папой очень большие друзья. Как только я начал что-то соображать, я заинтересовался дождем.

Давай, расскажу дальше. Я папины лекции почти наизусть знаю… И книги у меня есть: «Занимательная метеорология» и другие.

Так вот, о профессоре Аганине. Марк Александрович Аганин был как бы отцом нашей советской науки о дождевании. Он устроил маленькую лабораторию и создал первый прибор для изучения слияния капель. Аганин исследовал всякие интересные вещи, например, то, что капельки одеваются в так называемую воздушную шубку, которая и мешает им сливаться. Эту шубку пробивает или очень значительный электрический заряд, или большая скорость, когда капелька ударится о другую с значительной силой. Но в свободной атмосфере этого не происходит – и мы теперь научились делать это искусственно! Аганин утверждал, что капли сливаются через соединяющую ниточку и именно поэтому лучше сливаются капли одинакового размера, особенно когда они еще небольшие да еще и с разными зарядами…

– Этого я уж никак не понимаю, – не выдержала Галинка.

– Здесь нет ничего сложного, – успокоил ее Мак. – Это совсем просто. Представь себе две капельки как два упругих шарика. Они, встретившись, сперва сплющиваются, а затем выравниваются и отталкиваются друг от друга. А когда они заряжены маленькими противоположными зарядами, между сплющенными сторонами будто бы возникает трубочка. Через эту трубочку, или соединяющую ниточку, они и сливаются.

Когда капельки имеют одинаковый вес, они движутся с одинаковой скоростью, ниточка между ними сохраняется, и они успевают слиться. А вот когда капли различного размера, они как разные лошади: одна движется быстро, другая медленно, и они рвут упряжь – свою ниточку… И тогда никакого слияния не получается… Но некоторые ученые отвергали эту теорию. Они говорили, что капли неодинакового размера иногда сливаются. При падении крупная капля захватывает мелкие и потому увеличивается…

– Ты что-то говорил об электрических зарядах, – со вздохом пробормотала Галинка, – а вот я не представляю, что они делают в этих капельках.

– Ох, – сочувственно сказал Мак, – ты ничего не знаешь про атмосферное электричество. А без него и дождя не бывает. Заряжаются капли потому, что на них оседают заряженные частицы атмосферного воздуха – атмосферные ионы. Заряды капель исследовал одно время профессор Ролинский – он живет на Кавказе. Ролинский пробовал действовать на облака и ультрафиолетовыми лучами, и рентгеновскими, и звуком… И даже какой-то химией…

Вдруг протяжный звук перебил рассказ Мака. Это громко зевнула на диванчике Муха. Она уже съела все бутерброды, которыми ее угощал Мак во время своей лекции, и очень скучала, потому что на нее никто не обращал внимания.

Галинка посмотрела на собачку и засмеялась. Она чуточку сочувствовала ей – лекция о дожде несколько затянулась. Не выдержал и Мак. А Муха, словно поняв, что речь идет о ней, тоже засмеялась, сморщив свой маленький черный носик.

– Ну, чем не обезьянка? – сказал Мак, потянув ее за ушко. – Но Муха, кажется, права. Я тебя, наверное, уморил своим рассказом.

– Нет, нет, – сказала Галинка, – все это очень интересно.

Девочка многое не поняла из лекции и объяснений Мака, но ни за что не хотела показать этого. Она была просто потрясена «ученостью» мальчика.

– Я охотно буду рассказывать тебе о дождевании, – увлекшись ролью лектора, пообещал Мак. – Думаю, мы с тобой будем видеться? А сейчас сделаем перерыв и, если хочешь, немного осмотрим нашу станцию. Хорошо?

Но Галинка, поднявшись с дивана, вдруг засомневалась. Теперь, когда она отчетливо видела в окно только безграничное пространство неба и знала, что воздушный корабль летит в этом пространстве, ей было как-то удивительно и страшно ходить и двигаться в нем, как по земле…

– Ты боишься? – заметил Мак. – Неужели?.. Не обижайся на меня, но это же просто смешно!.. Ведь на нашем «Победителе» даже не чувствуется качки.

– Я не боюсь, – покраснела Галинка. – Вот еще глупости! – Ей было стыдно перед этим мальчиком – очевидно, он чувствовал себя в воздухе лучше, чем на земле.

Они вышли в узкий, ярко освещенный электрическим светом коридор. Он был каким-то странным, потому что шел по кругу. Везде в нем ровными рядами тянулись зеркальные двери, везде поражала чистота и интересное архитектурное оформление. Казалось, они идут не по узкому коридору, а под безграничным небом – такое впечатление производили линии потолка, перспектива, цвета стен с высокохудожественными изображениями облаков. В простенках висели чудесные вьющиеся растения, пышно расцветшие под электрическим солнцем.

– Ты, наверное, обратила внимание, – заметил Мак, – что комната, в которой ты была, треугольная. У нас все комнаты такие. Они, как ломтики апельсина, сходятся своими узкими частями к центру, а окнами смотрят в небо… А в центре находится сердце нашей станции – «электричка». Однако наш корабль не совсем круглый, а немного продолговатый, как эллипс, и комнаты неодинакового размера – окна длинных, например, расположены у хвостовой части и около носа корабля.

Ароматная гроздь какого-то удивительного растения ударила Галинку по лицу пушистой лапкой.

– Но здесь, в коридоре, нет окон, а они такие пышные, эти растения! – удивилась Галинка.

– О! – ответил Мак. – Видишь над ними эти зелененькие колпачки? Каждую ночь цветам устраивают ванны. В колпачках находятся маленькие кварцевые лампы, создающие ультрафиолетовое излучение не хуже солнца! Почему бы же цветам не расти?..

Неожиданно откуда-то послышались звуки музыки. Они звучали совсем близко, словно какой-то радостный гимн. Вот запела скрипка, присоединилась бархатным басом виолончель, а затем тонко вступила флейта…

Оркестр? Галинка остановилась: звуки флейты вернули ее к действительности, напомнили о доме и деде Омелько. Она совсем забыла обо всем, погрузившись в новые впечатления, а дед, наверное, беспокоится, куда она исчезла.

– Мак, – засуетилась она, – мне обязательно надо домой… Я живу в колхозе «Юг». Там мой дед Омелько… Он тоже играет… Он же тревожится.

Мак подошел к двери. Звуки вдруг смолкли.

– Не бойся, – сказал он. – Мы скоро снизимся и моментально доставим тебя домой. Зайдем к папе и договоримся с ним.

Дождь и музыка

Доктор геофизики Борис Александрович Горный очень любил музыку.

Не будь он ученым, из него, пожалуй, вышел бы выдающийся композитор – такие замечательные мелодии рождались в его голове, и он наигрывал их на своем сонаре.

Но работы по искусственному дождеванию с молодых лет захватили его целиком, оставив для музыки только незначительное место. И черный футляр сонара открывался только в минуты отдыха или большого душевного подъема.

Так и сегодня – очень тонкие, но крепкие пальцы Бориса Александровича наигрывали прекрасную мелодию. Песня была бодрая, величественная – не песня, а радостный гимн.

Разве мог Горный сегодня не сыграть? Ведь капризная бездна неба принимала, наконец, в свои объятия необычное творение человеческой мысли – летающую станцию дождя…

В очертаниях воздушного корабля, в плоскостях его приборов осуществлялись стремления, мечты многих человеческих поколений – управлять атмосферными осадками.

Станция дождя, блестяще выдержав экзамен перед Всесоюзной приемной комиссией, впервые приступала к практической работе.

Между тем, на другом конце страны, в наполненном влагой крае, начинала работу и вторая станция, построенная по такому же образцу. Она должна была поставлять первой станции влагу.

Ломались законы стихий. Люди в шлемах с перерезанными молнией каплями выходили обуздывать облака. И облака, уступая солнцу мрачные сырые дали, покорно шли к истомленным засухой полям, чтобы осыпать их бриллиантовыми дождями.

На столе Горного лежал судовой журнал станции, и на первой странице его уже гордо стояла запись:

«Сегодня в седьмом часу утра „Победитель“ прибыл на место стоянки. Делаем разведывательные наблюдения…

Ждем норд-ост, с которым вторая станция должна передать эшелон облаков. Экипаж и приборы в состоянии отличной боевой готовности!»

Хорошее настроение начальника сказывалось и в его песне. Звуки раздавались стуком дождевых капель, смеялись веселой перекличкой птиц. В песне была радость близкой победы.

И лицо Горного было радостным, как эти звуки. Глубокие синие глаза под стрелкой черных густых бровей смотрели уверенно и вдохновенно. Седина, как белый лед над роскошью горных долин, еще больше оттеняла молодость глаз. В тридцать три года она говорила не о старости, а лишь о колоссальном напряжении мысли.

На миг Горный поднял глаза вверх: там на стене висел портрет молодой женщины. Она улыбалась кончиками насмешливых губ под раскрытым куполом парашюта.

Это был портрет его умершей жены, погибшей давно, во время взрыва на стратоплане. На мгновение в глазах Горного мелькнула печаль. Будь жива его Катя, верная жена и подруга, как бы радовалась она рождению этой станции! – Нотка грусти вплелась в радостные звуки.

Вдруг в гармонию врезался какой-то шорох. Его сразу уловило чуткое ухо Горного.

Он оглянулся и улыбнулся. Черепаха, которую они с Маком привезли из разведки вместе с золотоволосой девочкой. Услышав звуки сонара, она вылезла из своего уголка на подоконнике и замерла, наклонив головку набок. Казалось, она заслушалась музыкой.

Горный перестал играть и тронул ее пальцем. Он любил животных. Дженни даже не пошевелилась – видно, привыкла к людям.

Кто-то постучал в дверь, и в кабинет Горного вбежали Мак и Галинка.

– Вот и папа! – сказал Мак. – Знаешь, Галинка беспокоится, как попасть домой.

– Я очень рад, что ты здорова, – сказал Горный, – а остальное чепуха. Мы сейчас прибудем на стоянку, ты увидишь, что это совсем близко от вашего колхоза. Знаешь аэродром, где останавливаются воздушные поезда?

– О, да это совсем близко, – обрадовалась Галинка. – Автобусом к нам оттуда – десять минут.

Девочка вдруг увидела свою Дженни у сонара и засмеялась:

– Она, наверное, мешала вам играть?

– Твоя Дженни очень симпатичная, – отметил Горный, – и неплохо воспитана.

Галинка улыбнулась:

– Понимаете, мой дед играет… Он играет на флейте. Это он приучил Дженни к музыке. И она, как услышит музыку, выползает ее слушать. Такая забавная!

Горный ласково дернул Галинку за локон. Золотое колечко раскрутилось и снова сомкнулось на его пальце.

– Ах ты, кудрявая! – сказал он. – Знаешь что? Подружитесь с моим Маком. Он у нас тут на станции скучает без детского общества. А в лагерь не хочет ехать, пока мы не развернем работу, ему хочется увидеть дожди. Ты познакомь моего Мака с товарищами. Он хороший парень! Немного насмешливый, но это ничего. Правда?.. Ты не смотри, что он такой здоровый. Он тоже умеет шалить.

– А мне можно будет… приходить к вам в гости? – спросила Галинка.

– Конечно, конечно, – сказал Горный, – Мак, ты бы показал Галинке станцию.

Горный нажал кнопку: в открытую дверь кабинета стремглав вбежала Рая. Она вся сияла.

– Он едет, Борис Александрович!.. Получили радиотелеграмму.

– Прекрасно, – сказал Горный, бережно закрывая сонар. – Теперь я буду спокоен за нашу разведку.

– Я тоже рада, – подтвердила Рая. – Хотя, по правде говоря, он довольно противный старик. Я хорошо помню, как мы, еще молодые аспиранты нашего института, добивались встречи с ним, но из него и слова было не выцарапать. Такой уж хранитель секретов!

– Да, – засмеялся Горный. – Ролинский ужасно не любил делиться своим опытом. Но все же он большой ученый. Много ценного в природе дождевых капель открыл именно он. Большая ошибка Ролинского заключалась лишь в том, что он представлял себе искусственный дождь делом отдаленного будущего и делом только его научных методов. Мы же казались ему наивными фантастами…

– Мы скоро спустимся, – тихо заметил Галинке Мак. – Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Галинка вышла вместе с Маком из кабинета.

– Вот здесь, – сказал Мак, открывая какую-то дверь, – находится наша «химичка».

Галинка посмотрела на треугольную длинную комнату, значительную часть которой занимало какое-то приспособление. Немного похожее на пушку, оно направляло в небесное пространство свое стеклянное широкое дуло. Что тут можно было понять?

– Видишь ли, – сказал Мак, – мой папа изобрел дождевит – вещество, которое образует искусственные облака. Вон там, в темной камере, содержится это вещество – кстати, сильно охлажденное, иногда до температуры жидкого кислорода. Этот своеобразный холодный «дым» проходит по стволу и выдувается в атмосферу огромным вентилятором. Наш дождевит несет в себе хорошие ядра конденсации и вбирает из воздуха влагу. Хотя эти облака и не приносят больших дождей, но хорошо защищают землю и растения от солнца.

Галинка блестящими глазами смотрела на сложные конструкции. Все было таким интересным и по-прежнему таким непонятным.

– Потом все поймешь, – успокоил девочку Мак. – Ты же младше меня и многое не знаешь. Но это не страшно!

Дети снова вышли в коридор и теперь открыли дверь в круглую комнату, размещенную в центре корабля.

Яркий свет огромных ламп освещал совершенно круглое помещение с новыми устройствами. Оно было без окон, а сложные механизмы уходили куда-то вверх – в глубь «чердака».

– Это – сердце нашего корабля, – сказал Мак. – Здесь электростанция, она освещает наши кабины и питает моторы. Здесь же и основание особой электростатической машины, которая электризует атмосферу и заставляет облака выпадать дождем.

Он немного помолчал и с гордостью добавил:

– Движение, электричество и химия – все, что нужно для дождя, есть на этом корабле.

Внезапный мягкий толчок заставил Галинку опереться о стену.

– Вот мы и на земле, – сказал Мак.

Черная и белая

Станция дождя приземлилась одновременно с прибытием Ролинский.

Он вышел из кабинки ракетоплана, ступил на чистый песок круглого аэродрома и удивленно поглядел на своеобразную станцию-дирижабль. Вид у профессора был торжественный, черный сюртук облегал сутулую фигуру, а под небритым подбородком торчал синий галстук, на котором что-то ярко блестело. В руках он держал небольшую закрытую корзинку.

– Добрый день, Николай Иванович! – весело крикнул ему Горный, выходя из Раей из дверей станции. В его голосе звучало удовлетворение: ведь вся фигура Ролинского выражала какую-то растерянность при виде величественной машины – «Победителя».

В голубой большой кабине автоматически открылись все окна и блеснули на солнце рядом стеклянных глаз. Лучи упали на изгибы стекол и влились во все уголки комнат.

Мак и Галинка тоже выбежали на воздух. Муха довольно фыркнула и, выскользнув из рук Мака, начала обнюхивать землю. Ее хвостик закрутился, как пропеллер, и вдруг замер. Муха подозрительно вдохнула носиком воздух и остановилась: ей не понравился чужак, разговаривавший с начальником.

По правде сказать, дело было не в самом чужаке. Среди знакомых запахов Мухе очень не понравился один – ярко враждебный ее собачьему характеру.

– Я привез кое-что… из своей лаборатории, – поспешно заговорил профессор, пытаясь скрыть волнение, – нужно переносить осторожно!

– Будьте спокойны! – улыбнулся Горный.

Рая, сияя улыбкой, пошла к самолету, где рабочий аэродрома уже выгружал вещи профессора.

Мак с интересом рассматривал гостя, и Галинка тоже высунула любопытный носик из-за его спины. Но в ту же минуту она с гримасой отшатнулась назад.

– Ты чего?.. – спросил Мак.

– Знаешь, у него на воротнике паук! – с ужасом прошептала Галинка.

– Что?.. – Удивился Мак.

Но, подойдя к профессору поближе, он все понял. На галстуке Ролинского блистала искусной работы булавка в виде злосчастного существа, которое решительно не переносила Галинка. Это был художественно выточенный из ракушки блестящий паук. Только внимательно присмотревшись, можно было убедиться, что он неживой. Булавка была прощальным подарком профессору от его старого сторожа Мустафы, который на досуге изготавливал такие украшения.

– Булавка! – зашептал Галинке Мак и, чуть не столкнувшись с профессором, поспешил поздороваться.

– Здравствуйте, профессор! Я – Мак Горный.

Профессор рассеянно посмотрел на Мака, как смотрят на придорожный куст. Все внимание Мака в это время привлекла корзинка в руках профессора. Маку показалось, что в окошках-дырочках этой корзинки что-то мелькнуло. «Что это?..» – подумал он. Муха зарычала и бросилась на Ролинского. Она поняла, что вражеский запах шел из корзины чужого.

– Муха! – прикрикнул на нее Мак.

Но тут произошло нечто невероятное. Корзина в руках Ролинского неожиданно открылась, и оттуда выпрыгнула на землю белая муфта. На эту подвижную муфту опрометью бросилась Муха и сцепилась с ней в поединке.

– Марго! Моя Марго! – в отчаянии закричал профессор. – Спасите ее!

Только тогда все увидели, что это была не муфта, а прекрасная ангорская кошка.

Мак сразу бросился разнимать черно-белый клубок. И сколько он не кричал на Муху, та не оставляла поля боя.

– Мак!.. Мак!.. Ты водой!.. – додумалась Галинка.

Мак молниеносно помчался в комнату, и вскоре поток воды из кувшина окатил чемпионов. Они отскочили друг от друга, и Ролинский успел подхватить на руки свою Марго, хотя и поплатился за это: Муха укусила его за руку.

На руке профессора проступила кровь, но Ролинский не замечал: он гладил свою любимицу.

– Ах, какая красивая кошка! – вдруг искренне сказала Галинка.

Ее слова звучали бальзамом для взволнованного старика. Он милостиво посмотрел на девочку поверх очков и подтвердил:

– О, это необычная кошка!

Горный, извинившись за невежливость Мухи, поскорее пригласил профессора в корабль. Ему было очень неловко. Рая принялась мазать йодом раненый профессорский палец.

– Злодейка!.. Злюка! Скандалистка! – отчитывал Мак Муху.

Галинка снова засуетилась, собираясь домой, – об этом ей напомнил грохот грузового вертолетного поезда, снижавшегося над аэродромом. Воздушный поезд прибывал ровно в три часа дня.

Сверху раздался короткий сигнал, и грузовые вертолеты, как настороженные птицы, на мгновение замерли в воздухе. Затем с одного из них на площадку аэродрома полетел большой тюк, совсем низко над землей раскрылся парашют, и тюк плавно опустился на землю. Сбросив груз, поезд полетел дальше.

Вдали на дороге взвилась пыль. За грузом неслась автомашина. Галинка приложила ко лбу руку щитком, пристально вглядываясь, и вдруг радостно запрыгала:

– Это наши с «Юга»!.. Я знаю – им прислали запасные детали для машин. Вот я с нашими и поеду.

Колхозники на автомашине увидели дирижабль, и в воздухе раздались веселые приветственные крики:

– Дож-де-вой стан-ции при-ве-е-т!..

Из окошка высунулась седая голова Горного; улыбаясь, ученый поздоровался с колхозниками.

Галинка и Мак побежали к авто. Пока колхозники грузили тюк, девочка удобно устроилась в кабине рядом с шофером.

– Где ты была?.. – удивился водитель.

– На небе, – гордо ответила Галинка. – Гуляла по дождевой станции.

Заявление произвело большой эффект.

Между тем Мак, что-то вспомнив, быстро побежал к станции и через минуту вернулся, бережно неся в сачке галинкину черепаху.

Но Галинке захотелось чем-то отблагодарить мальчика.

– Знаешь, – сказала она, – он очень удобный, этот сачок, и им можно ловить интересных насекомых… А Дженни очень нравится твоему папе. Пусть уж она тоже остается у тебя… на память обо мне!

Авто тронулось, и Мак остался один.

– При-хо-ди ко мне в го-о-сти! – кричала Галинка. – Я тебе расскажу, как ее кор-мить.

Разведя руками, Мак бережно понес Дженни назад.