Текст книги "Замки баварского короля"

Автор книги: Мария Залесская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

3-е действие.
Линдерхоф. «Тангейзер»

Но оставим на время в стороне идиллический альпийский пейзаж и вновь погрузимся в бурные исторические события, потрясавшие Баварию в то время, когда полным ходом шло строительство Нойшванштайна и закладывались первые камни в фундамент нового шедевра Людвига II – баварского Трианона – замка Линдерхоф.

Тяжелым выдался для страны наступивший 1870 год. Баварии грозил новый военный конфликт, и, кроме того, усилилось политическое противостояние внутри страны. Это были первые ростки того политического кризиса, который закончился для нашего героя столь трагически.

Как мы помним, после войны 1866 года Людвиг понял, что единственно возможный для Баварии путь – это сближение с Пруссией во имя объединения Германии. На этом пути Людвига всячески поддерживал – естественно, в первую очередь в своих интересах – Отто фон Бисмарк. В целом «Железный канцлер» симпатизировал баварскому королю: «Он всегда казался мне государем, прозорливым в делах, но в котором преобладала забота о поддержании федерального принципа имперской конституции и тех привилегий, которые предоставлялись его родине»^{80}. «Привилегии, которые предоставлялись его родине», действительно определяли внешнюю политику Людвига II. Прекрасно понимая, что союз с Пруссией неизбежен, он пытался вступить в него на наиболее выгодных для Баварии условиях. Что в целом ему удалось. Насчет Бисмарка же он никогда не обольщался, признаваясь: «Бисмарк, кажется, хочет из Баварии сделать прусскую провинцию… И – увы!, когда-нибудь это ему удастся»^{81}.

Под влиянием Бисмарка, пообещавшего, что Бавария, вступив в союз с Пруссией, сохранит независимость и собственную армию, а также получит немалое денежное вознаграждение, Людвиг II собственноручно написал прусскому королю Вильгельму письмо следующего содержания: «После того, как заключен между нами мир и утверждена крепкая и постоянная дружба между нашими государствами, хочется дать этому факту внешнее символическое выражение, и я предлагаю Вашему Королевскому Величеству совместно со мной владеть знаменитым замком Ваших предков в Нюрнберге. Когда со шпиля этого общего родового замка взовьются рядом знамена Гогенцоллернов и Виттельсбахов, это будет символом того, что Пруссия и Бавария единодушно стоят на страже будущего Германии, которое через Ваше Королевское Величество направлено провидением по новым путям…»^{82}

Но среди простого населения Баварии исконно жила национальная вражда к Пруссии, еще усилившаяся после войны 1866 года. Пропрусская политика Людвига II вызвала волну возмущения. Прибыв в Мюнхен на открытие лантага, король встретил на улицах города, вместо привычных восторженных оваций, зловещее молчание. Но националистический протест баварцев против союза с Пруссией не оказал на решение короля никакого влияния: он остался тверд в своем решении и 31 декабря 1866 года назначил министром-президентом Баварии князя Хлодвига Карла Виктора фон Гогенлоэ-Шиллингсфюрста (Chlodwig Carl Viktor, Furst zu Hohenlohe-Schillingsfurst; 1819—1901), пламенного сторонника Бисмарка и единства Германии под главенством Пруссии. Однако политика князя фон Гогенлоэ расколола баварское общество на два враждующих лагеря: на сторону короля и министерства встали либералы, против – почти все родственники Людвига II, включая принца Луитпольда, аристократия, католики и консерваторы. Кстати, именно на «либеральной волне» при поддержке короля поднялись до высших государственных должностей Макс Карл Теодор граф фон Хольнштайн (Max Karl Theodor Graf von Holnstein; 1835—1895) и Йохан барон фон Лутц (Johann Freiherr von Lutz; 1826—1890) – с ними мы еще встретимся на страницах этой книги и узнаем, как они отблагодарили своего короля.

Среди противников Людвига II и проводимой им политики особенно выделилась клерикальная партия ультрамонтанов. Ультрамонтанство (от итал. papa ultramontano – «папа из-за гор» (имеются в виду Альпы)), идеология и течение в Римско-католической церкви, выступавшие за жесткое подчинение национальных католических церквей папе римскому, а также защищавшие верховную власть пап над светскими государями Европы. Кстати, некоторые биографы Людвига II^{83}настаивают на том, что во главе баварских ультрамонтанов стоял принц Луитпольд, ревностный католик, что делает его вражду к племяннику не только политической, но и идеологической. Вспомним, что в свое время Луитпольд отказался от греческой короны только лишь из-за того, что для этого нужно было сменить веру.

Людвиг II, также будучи ревностным католиком, тем не менее не признавал доктрину о непогрешимости папы и хотел сломить оппозицию в лице ультрамонтанов. Он призвал ко двору Иоганна Йозефа Игнаца фон Дёллингера (Johann Joseph Ignaz von Dollinger; 1799—1890). Известному католическому священнику, историку Церкви и богослову было к тому времени уже 70 лет. Он обладал непререкаемым авторитетом среди так называемого движения старокатоликов, что заставило даже папу Пия IX однажды в сердцах воскликнуть: «Я очень хорошо знаю, что не имею никакой власти в Германии, что Дёллингер немецкий папа!»^{84}

Интересно отметить, что первоначально Дёллингер стоял на позициях ультрамонтанов. Он был одним из лидеров так называемого «Католического движения», выступавшего против стремления германских властей подчинить религию и Церковь в Германии своим политическим целям. Однако постепенно он начал отходить от идеологии ультрамонтанства. Уже в 1849 году на собрании Католического союза Германии в Регенсбурге Дёллингер произнес пламенную речь Die Freiheit der Kirche («Свобода Церкви»), где изложил идею автономии немецкого епископата от Рима. Он настаивал лишь на том, чтобы эта автономия ни в коем случае не препятствовала общему католическому единству. В 1857 году, после путешествия в Италию, Дёллингер окончательно порвал с ультрамонтанами. Вскоре он стал идейным вождем либеральной партии, противостоявшей ультрамонтанам.

^{Крест ордена Святого Георга. 1874 г.}

В день рождения Дёллингера, 28 февраля 1870 года, Людвиг II написал ему теплое письмо: «Я желаю вам много лет жизни, полных сил и здоровья, чтобы вы могли продолжать бороться в честь религии и науки и для истинного блага церкви и государства. Не падайте духом! Не отказывайтесь от борьбы! На вас устремлены глаза миллионов людей в надежде, что вы ниспровергните интриги иезуитов и восстановите победу света над тьмой!»^{85} 28 февраля 1871 года король пишет Дёллингеру следующее: «Я горжусь тем, что в числе баварцев я вижу такого человека, как вы!.. Вы, вы скала церкви! Все католики, живущие в духе Создателя нашей святой религии, должны смотреть на вас с непоколебимой доверчивостью и глубоким уважением»^{86}. Благодаря стараниям Дёллингера, поддерживаемого Людвигом II, в 1872 году иезуиты были лишены возможности преподавать на территории Баварии. В 1873 году, признавая несомненные заслуги и неподкупную честность старого священника, Людвиг II назначил Дёллингера президентом Баварской Академии наук.

Биограф Людвига II Карл Теодор фон Хайгель (von Heigel) отмечает, что, искренне веря в Бога, Людвиг был начисто лишен фанатизма, презирал все религиозные ссоры и споры и обладал широкими взглядами истинного христианина. Вспомним хотя бы Молельню короля в замке Хохэншвангау, где католические святыни соседствуют с православными! Еще 24 апреля 1867 года, впервые присутствуя на собрании ордена Святого Георга в качестве гроссмейстера, Людвиг II выразил желание, чтобы целью ордена стало общехристиаиское милосердие. В качестве первого шага по этому святому пути король предложил учредить больницу для всех страждущих «без различия национальности и вероисповедания». Кстати, стараниями короля во время франко-прусской войны были построены госпитали для раненых также «без различия национальности и вероисповедания».

Другой биограф Людвига II (кстати, являющийся его противником!), пастор Фридрих Ламперт, отмечает: «В последнее время рассказывают, что Людвиг II хотел сделать кое-какие изменения в своем молитвеннике. Интересуясь византийским стилем, он и обложку на своем молитвеннике заказал одному мюнхенскому художнику в византийском стиле. Однако книга эта так и не попала в руки короля, так как была окончена только после его смерти и продана художником в Англию. В замке Нойшванштайн каждый вечер подле кровати короля ставили маленький, так называемый русский, переносной алтарик; а в головах его кровати висел образ Богоматери с Младенцем в византийском стиле… В последние годы своего царствования Людвиг очень часто причащался, в особенности в великие праздники. Но по мере того, как развивалось его “человеконенавистничество”, он очень редко, не более двух раз во все время, причащался в придворной капелле, при торжественной процессии, но чаще всего в какой-нибудь деревенской церкви, стоя неузнаваемым среди других прихожан»^{87}.

Интересно отметить, что, стараясь истолковывать все поступки короля лишь в черном свете, Ламперт против воли отдает должное чистоте его натуры. Смиренная молитва среди простого народа, без шумихи и помпы, никак не согласуется с «человеконенавистничеством». Этот факт говорит лишь о том, что король, будучи истинным христианином, не терпел превращения таинства богослужения в придворное театрализованное представление. А конкретные деяния «человеконенавистника», «деспота» и «безумного эгоиста» мы уже рассмотрели выше…

Однако политические страсти разгорались. Одним из вождей баварской партии ультрамонтанов стал Йозеф Эдмунд Йёрг (Josef Edmund Jorg) (1819—1901). Еще 1865 году он был избран членом баварской палаты депутатов. В феврале 1870 года его действия способствовали падению князя Гогенлоэ. Однако движение в сторону баварско-прусского союза было уже не остановить – несмотря на победу над князем Гогенлоэ, Йёрг не мог ни добиться нейтралитета Баварии в начинавшейся франко-прусской войне, ни воспрепятствовать основанию Германской империи – Второго рейха.

К тому времени Пруссия стремилась не только расширить Северогерманский союз и объединить все германские земли под своей эгидой, но и ослабить свою давнюю противницу Францию, которая в свою очередь пыталась не допустить образования единой и сильной Германии у своей границы. Военный конфликт был неизбежен. Формальным поводом к нему стали претензии на испанский престол князя Леопольда Гогенцоллерна-Зигмарингена, поддержанные Вильгельмом I Прусским. В Париже с возмущением восприняли притязания Леопольда. Наполеон III заставил его отказаться от испанского престола. Отказ по решению французского посольства должен был быть одобрен и Вильгельмом. Более того, Франция выдвинула требование к прусскому королю дать обязательство запретить Леопольду вообще когда-либо принимать испанский престол. Это требование не только нарушало дипломатический этикет, но и оскорбляло лично самого Вильгельма. Прусский король отказал французскому послу в аудиенции, пообещав, правда, вернуться к этому вопросу позже. Но Бисмарка не устраивала «страусиная» политика короля, пытавшегося избежать открытого противостояния с Францией. Бисмарк по собственной инициативе дал в широкую печать депешу, согласно которой Вильгельм I «отказал принять французского посла и велел передать, что более не имеет ничего сообщить ему». Узнав об этом, возмущенные в свою очередь французские депутаты почти единогласно тут же проголосовали за войну против Пруссии, которая и была объявлена 19 июля 1870 года.

Людвиг II прекрасно понимал, что нейтралитет Баварии грозит ее независимости, каков бы ни был результат военного конфликта. Поэтому он, – наверное, самый непримиримый враг войны своего времени, – вынужден был в интересах национального единства и независимости своей страны подписать приказ о мобилизации еще до официального объявления войны – 16 июля. Бисмарк вздохнул спокойно: поддержка со стороны Баварии была необходима ему для усмирения многих враждебных «фракций» внутри самой Пруссии.

На следующий день после объявленной мобилизации Людвиг II прибыл в Мюнхен. На этот раз его встретили бурные восторженные овации. Король постоянно был среди народа; посещал военных и студентов, торговцев и монахов, придворных и простых горожан. Недавние противники политики короля в среде консерваторов поняли его правоту и встали на его сторону. У стен Резиденции не смолкало восторженное: «Да здравствует король!» Это была настоящая победа, пожалуй, даже более важная, чем весь исход франко-прусской войны.

Во главе южно-германских войск встал прусский принц Фридрих. Под его знамена пошли и принцы баварского королевского дома – дядя короля Луитпольд и младший брат Отто.

Однако в настроении Людвига II внезапно наступает резкий перелом. Не сомневаясь в правильности принятого им решения, он увидел и обратную сторону проблемы: войска его страны под командованием прусского принца отправились завоевывать европейскую гегемонию Пруссии ценой крови его соотечественников. Людвиг почувствовал себя загнанным в угол. Союз с Пруссией неизбежен, но какое место уготовано Баварии в этом союзе? Отныне короля не волнуют вести о победах на фронте, а беспокоит только одно – независимость своей страны после окончания войны. В первые же дни конфликта Людвиг послал на фронт принцу Фридриху письмо, в котором напоминал, что при заключении мира этот вопрос должен быть решен безоговорочно и с абсолютной ясностью.

Недаром он пророчески давно уже чувствовал, что «Бисмарк, кажется, хочет из Баварии сделать прусскую провинцию».

^{Медаль в честь победы немецкого оружия в войне против Франции. 1870– 1871 гг.} 

Победы сопутствовали прусской армии с первых же дней войны, которая закончилась осадой Парижа. Французы были вынуждены заключить перемирие 28 января 1871 года. 26 февраля в Версале был подписан предварительный мирный договор, который должен был быть ратифицирован Национальным собранием Франции. Чтобы «стимулировать» ратификацию, 1 марта германские войска вошли в Париж. После объявления о ратификации предварительного договора они были выведены из французской столицы 3 марта. Окончательный мирный договор был подписан во Франкфурте 10 мая.

Но еще до всех этих событий, 18 января 1871 года, Вильгельм I и Бисмарк, не дожидаясь окончания войны, объявили о создании Германской империи, Второго рейха. Влияние и могущество Пруссии возросло многократно. В этих условиях Бисмарку вновь понадобилось содействие баварского монарха. Именно Бавария, исконный антагонист Пруссии, должна просить прусского короля принять германскую императорскую корону. Этот шаг символизировал для Людвига II не только полное и окончательное примирение между двумя странами, как ему представлял ситуацию Бисмарк. Людвиг остро почувствовал, что его свободному правлению настал конец, он добровольно возлагает на себя ярмо зависимости от более могущественной монархии. Для Людвига, идеалом которого всегда служил французский абсолютизм, это был роковой удар. Только что он был вынужден воевать против милой его сердцу Франции на стороне ненавистной Пруссии, а теперь и его собственное королевство становится фактически «прусской провинцией». У Людвига, как говорится, опустились руки…

Бисмарк же нетерпеливо подталкивал короля к решительным действиям. Он написал Людвигу длинное письмо, в котором доказывал, что если Бавария не поторопится выступить с инициативой передачи Вильгельму императорской короны, то это сделает какое-нибудь другое германское государство, и все выгоды от этого шага достанутся ему. Аргумент произвел должное действие. Людвиг решил поступиться собственным самолюбием и в обмен выдвинуть ряд требований в интересах родной Баварии.

Помните перо в Кабинете Нойшванштайна? Именно им было написано письмо, в котором баварский монарх предлагает императорскую корону прусскому королю. Благодаря этому шагу, давшемуся Людвигу II настолько тяжело, Бавария сохранила право иметь не только собственное правительство, но и военное министерство, министерство иностранных дел, собственную почту, таможню и другие неотъемлемые атрибуты независимого государства. Кроме того, Бисмарк выплатил баварскому правительству значительную денежную компенсацию.

Этот шаг не был проявлением слабости по отношению к более сильному противнику. Это был тонкий дипломатический расчет, позволявший даже из самой безвыходной ситуации извлечь выгоду, причем выгоду немалую. Фактически именно благодаря дальновидной политике Людвига II Бавария еще довольно долго сохраняла свои позиции самостоятельного государства, несмотря на все попытки Берлина «подмять» ее под себя. Кстати, даже в наши дни баварцы в глубине души не считают себя лишь частью Германии и гордо именуют свою страну Freistaat Bayern – Свободное Государство Бавария!

Вот только в душе короля происходит глубокий надлом, гораздо более болезненный, чем при разрыве с Вагнером. Его империя рушилась, его идеалы безжалостно растоптаны прусским сапогом. Отчаяние овладевает Людвигом. Его гордая самолюбивая натура не в состоянии осознать, что отныне он лишь «пешка в большой игре». Времена абсолютизма канули в лету. Он никогда не сможет построить свое идеальное королевство на земле.

Выход Людвиг II находит весьма своеобразный. «Отныне он король в беспредельных областях своей фантазии, и свое королевство он строит в горах, среди великолепных замков, среди величественной природы, среди простого, ничего от него не требующего народа. Людвиг делается Королем Альп!»^{88}. Для любого другого человека подобное «решение» проблемы было бы идеальным. Но трагедия Людвига II состояла в том, что он был королем. А стало быть, не имел права жить собственной жизнью. Но в то же время он оправдывал себя тем, что как монарх он уже не нужен своей стране, для которой и так сделал все, что мог. Настоящий глава Германии, а, значит, и Баварии, отныне Вильгельм. И, конечно, Бисмарк. Именно они реально определяют политику. А быть лишь номинальной фигурой, шутом на придворном спектакле, марионеточным королем Людвиг II просто не мог. А раз так, раз он не может быть настоящим королем Баварии, значит, он станет королем самого себя.

Людвиг II начинает стремительно строить собственную империю. Если первоначально Нойшванштайн, строительство которого шло полным ходом, был задуман как храм Искусства, как убежище для души, то теперь планы короля меняются. Он начинает мыслить более глобально.

Почти все, кто посещает замки Людвига II и видит, что король, не доведя до конца один проект, кидался к следующему, затем к еще одному, и каждый новый замок задумывался все более грандиозным и роскошным, в лучшем случае задаются вопросом: зачем Людвигу это было надо; не проще ли было полностью отстроить и отделать хотя бы что-то одно? А в худшем видят в этом проявление его душевного недуга. Однако «проявлением душевного недуга» можно считать только лишь сам факт бегства от ненавистной королю действительности в идеальный мир фантазии. Разброс же интересов и обилие самых различных проектов в этом ключе выглядят не просто логичными, а совершенно необходимыми. Людвиг II строил параллельную Баварию, ту Баварию, в которой он действительно был бы королем. Он не мог ограничиться «чем-то одним». Все грани его богатой натуры должны были быть воплощены в реальности. Король словно предчувствовал свою скорую кончину и торопился. Торопился оставить после себя свой настоящий портрет, а не ту карикатуру, которой представлялось ему его нынешнее царствование. Сложенный из многочисленных кусочков, «пазлов», каждый из которых сам по себе являлся бы шедевром архитектурной и художественной мысли, портрет настоящего последнего истинного короля оставался бы потомкам как памятник величию и победе духа над низменным бренным существованием. Король торопился, и все равно не успел…

Мы уже говорили, что сердце Людвига II было верно трем основным идеалам, каждый из которых нашел свое воплощение в одном из замков, построенных королем. Нойшванштайн, с которым мы уже познакомились, стал символом средневековой рыцарской романтики; в нем «живут» не сами вагнеровские герои, а их древние «предки». В замке Херренкимзее, о котором мы еще будем говорить, олицетворена абсолютная королевская власть, тот идеал монархии, достичь которого Людвигу II было изначально не суждено… Линдерхоф, куда теперь лежит наш путь, стал памятником двум кумирам Людвига II – Рихарду Вагнеру и Людовику XIV. Причем именно здесь можно не только увидеть, но и почувствовать, как постепенно композитор уступает свое «лидерство» в душе короля французскому монарху…

Кстати, интересно отметить, что в своих кумирах Людвиг восхищался только идеями, носителями которых они являлись. Людвиг не старался слепо копировать их образ жизни, их вкусы, их пристрастия, как происходит обычно с «талантами и их поклонниками». «Какое сходство было между Людвигом II и Людовиком XIV? Людовик XIV любил охоту, карточную игру и женщин. Людвиг II никогда не охотился, не играл и был равнодушен к женской красоте»^{89}. Мы уже вскользь упоминали об отвращении Людвига II к охоте. Более того, известно, что, приезжая зимой в Линдерхоф, король ходил в лес и собственноручно кормил хлебом встречавшихся ему на прогулке диких коз, доверчиво подходивших к нему. Или же, не встретив никого, оставлял им корм на дорожке. Любовь к природе позволяла королю видеть и глубоко чувствовать ее красоту. Поэтому для своих будущих замков-владений он выбирал самые живописные уголки родной Баварии.

Когда, пораженный красотой местности заповедника Аммергебирге, в котором еще его отец Максимилиан II в свое время приобрел маленький охотничий домик, Людвиг решил построить здесь свое убежище, он еще не думал о глобальной «параллельной империи». Посетив в 1867 году Версаль, король просто «загорелся» идеей построить свой новый баварский Версаль. В то же время на фоне грандиозных величественных проектов «Нового Хохэншвангау» (Нойшванштайна) ему очень захотелось милого уютного места для отдохновения, для уединенных раздумий и мечтаний. Горный заповедник подходил как нельзя лучше. Здесь до сих пор кажется, что даже сам воздух очищает душу от всего, что ее гнетет, и наполняет сердце покоем и тихой радостью. Наверное, недаром говорят о так называемых намоленных святых местах: Линдерхоф расположен вблизи старинного монастыря Этталь (Ettal), основанного в 1330 году Людвигом IV и являющегося местом паломничества, и всего в 8 км от деревни Обераммергау (Oberammergau), знаменитой на весь мир представлениями «Страстей Христовых» (Passionsspiele).

Здесь позволим себе небольшое отступление, тем более что оно напрямую касается нашего героя. В 1633 году разразилась эпидемия «Черной смерти» – чумы. Жители Обераммергау дали обет: если чума обойдет их деревню стороной, они будут каждые десять лет на Пасхальную неделю лишь силами местных жителей давать самодеятельные спектакли на тему Страстей Христовых. Их обет был принят – в Обераммергау никто не заболел чумой. Сначала представления давались прямо под открытым небом. Лишь в 1930 году был выстроен специальный театр. Согласно традиции, представление «Страстей Христовых» длится около шести часов; в нем принимают участие 1400 актеров-любителей, причем все они должны быть либо местными жителями – вчерашними резчиками по дереву, пекарями, пастухами, строителями и т.д., – либо членами их семей. Со временем эти спектакли получили такую известность, что на них стали съезжаться зрители со всего мира. Кстати, ныне, чтобы попасть на представление в Обераммергау, необходимо резервировать билеты чуть ли не за несколько лет (!) вперед. Ближайший фестиваль пройдет в 2010 году…

^{Группа «Распятие» в окрестностях Обераммергау}

Во времена Людвига II «Страстные фестивали» в Обераммергау уже приобрели повсеместную славу. Мы уже говорили, что король из всех светских развлечений любил лишь одно – театр. «В Баварии не только в верхних ее слоях, но и в самых глубинах народных увлечение сценой имеет свою длинную и сложную историю. Виттельсбахи всегда очень интересовались театром и щедро поддерживали его, и с этой стороны влечение Людвига было очень естественно. Но у него оно перешло в настоящую страсть, которая заняла большое место в его жизни»^{90}. Такой «заядлый театрал» не мог упустить шанс и не побывать на знаменитых представлениях. Они буквально потрясли короля, пришедшего в восторг от увиденного. Однажды в разговоре о мистериях Обераммергау Людвиг обмолвился, что и сам бы с удовольствием принял в них участие, взяв на себя роль Христа…

В благодарность за доставленное эстетическое наслаждение король повелел передать в дар деревне мраморный памятник, так называемую группу «Распятие?/. Что и было сделано.

Еще только въезжая в Обераммергау, перед самым мостом через реку Аммергау нужно повернуть направо, немного пройти по берегу и начать подъем в гору (для удобства туристов на тропинке, ведущей к группе «Распятие», установлены указатели). Наконец, прямо перед вами открывается картина, от которой в буквальном смысле слова захватывает дух. Оглядываясь назад, вы видите лежащую внизу живописную долину, а впереди высится белоснежный мраморный крест с фигурой Спасителя и оплакивающими Его у подножия Девой Марией и Иоанном Богословом. На постаменте высечена надпись на немецком и английском языках, согласно которой «23 сентября 1871 года король Людвиг посетил спектакль “Страстного фестиваля” в Обераммергау. Представление “Страстей Христовых” так потрясло его, что он решил в честь этих спектаклей возвести монументальное Распятие. Два года работал архитектор профессор Хальбиг из Мюнхена над памятником, который 2 августа 1875 года был отправлен и 16 августа доставлен в Обераммергау. Двумя месяцами позже, 15 октября 1875 года, памятник был освящен архиепископом фон Шерром[67]67
  Грегор Леонард Андреас фон Шерр (Gregor Leonhard Andreas von Scherr, 1804—1877), архиепископ Мюнхенский и Фрейзингский.


[Закрыть]. Короля представлял на торжествах барон фон Ла Рох (von La Roche)».

Обычно во время экскурсии в Обераммергау туристам не показывают группу «Распятие», ограничившись прогулкой по самой деревне, кратким рассказом о «Страстных фестивалях» и настенной росписи местных домов в технике Luftmalerei[68]68
  Буквально «воздушная живопись». Мы уже вскользь говорили о ней в связи с Фюссеном, где эта техника представлена также широко.


[Закрыть], да посещением магазинчиков резчиков по дереву (считается, что местные резчики лучшие во всей Германии). Но если вам посчастливится задержаться в этом райском местечке хотя бы на одну ночь, не поленитесь и прогуляйтесь к памятнику – он достоин того, чтобы его увидеть!

А мы возвращаемся снова к тому времени, когда под руководством все того же архитектора Георга фон Доллмана, строившего Нойшванштайн, начиналось строительство нового замка[69]69
  Мы уже оговаривали в предисловии, что название «замок» традиционно закрепилось за всеми постройками Людвига II. В данном случае мы имеем дело скорее даже не с дворцом, а дворцовой виллой.


[Закрыть], известного нам как Линдерхоф. Своим названием замок обязан до сих пор сохранившейся вековой липе, которую можно увидеть напротив южного входа в замок: нем. «Linde» – «липа», «Hof» – «двор»; другими словами, «Липовый двор». Сам Людвиг II предпочитал называть Линдерхоф Малым Трианоном по ассоциации со временами Людовика XIV. Он даже дал своему замку еще одно название – Meicost-Ettal, которое говорит, с одной стороны, о принадлежности территории монастырю Этталь, а с другой – является прямой анаграммой знаменитого выражения Людовика XIV «L'état c'est moi»[70]70
  «Государство – это я!» (франц.)


[Закрыть].

Первый план здания был сделан еще в 1868 году. И уже в 1869-м Людвиг начал перестройку охотничьего домика согласно своим вкусам и планам. Новый деревянный домик получил название «Королевской виллы». В 1870—1871 годах к основному зданию было пристроено два крыла и почти закончена спальня, являющаяся связующим звеном целого проекта. Тогда «зарождающийся» дворец был переименован в «Альпийскую хижину».

В 1872 году, когда строительство Линдерхофа находилось в самом разгаре, Людвига II постигает новый тяжелейший удар. По стране разнеслась весть, что всеобщий любимец, жизнерадостный кутила и ловелас, младший брат короля наследный принц Отто сошел с ума. После неоднократных буйных припадков болезни у него было констатировано прогрессирующее слабоумие, и он был помещен в один из пригородных замков под надзор врачей. Со временем болезнь настолько прогрессировала, что Отто перестал узнавать даже родного брата, периодически навещавшего его. Кроме того, для окружающих его припадки становились все более и более опасными. Он был практически изолирован ото всех, кроме лечащих врачей.

Людвиг, по-видимому, искренне был привязан к брату. Его болезнь вызвала в нем взрыв безмерного отчаяния и заставила еще больше замкнуться в себе. Возможно, несмотря на всю непохожесть и даже противоположность натур двух братьев, Отто был той родной душой, которой король мог довериться всегда: поймет его брат или нет, не важно, главное, что он не предаст. В этом Людвиг был уверен свято. И вдруг этой последней связующей ниточки с военно-светской жизнью не стало. Впереди полное одиночество… Ко всему прочему по Мюнхену поползли слухи, что болезнь принца Отто – это расплата за легкомысленную и разгульную молодость Максимилиана И. Именно с тех пор Людвиг стал крайне неприязненно относиться к памяти своего отца, с которым у него никогда не было никакой духовной близости.

Забегая вперед, скажем, что сумасшествие Отто уже тогда дало сильный козырь в руки врагов короля, показывая, в каком направлении «в случае чего» надо действовать. Предчувствия подобного шага заставляли Людвига IIереживать болезнь брата еще острее. «Если меня лишат короны, это будет горько, но мне будет еще прискорбней, если они провозгласят меня сумасшедшим!» – скажет он незадолго до своей кончины.

А пока, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, Людвиг с еще большей страстью отдается начатому строительству, и к 1873 году Линдерхоф все более и более приобретает тот вид, который мы можем увидеть сегодня. Первоначальное деревянное здание было облицовано камнем с перестройкой всех крыш комплекса. В этом же году окончательно завершен и утвержден план парка.

Еще в 1872 году ландшафтный дизайнер, как бы мы сейчас сказали, Карл Йозеф фон Эффнер (Karl Josef von Effner; 1831—1884) предложил королю на рассмотрение уменьшенную копию Версальского парка. Однако даже в «урезанном» виде этот план не вписывался в сравнительно небольшую узкую горную долину, где было развернуто строительство. Тогда Людвиг решил перенести здание примерно на 300 метров западнее (где он стоит и поныне), что позволяло увеличить общую площадь парка.

В целом строительство замка было окончено к 1874 году. Парк Линдерхофа был завершен в 1880 году.

Однако уже в 1885 году была начата реконструкция Спальни – центрального помещения здания. Она была значительно расширена и продлена с северной стороны, что потребовало общей реставрации замка. Работы были завершены в 1886 году. Но король их результатов уже не увидел, хотя и считается, что Линдерхоф – это единственный завершенный при жизни Людвига II замок…