Текст книги "Апостол Павел"
Автор книги: Мария-Франсуаза Басле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Нужно сказать, что Павел в своем маргинальном проповедовании потерпел неудачу. Поэтому миссионерская стратегия, которую он разрабатывал в Афинах и Коринфе, имела своей задачей нести христианское послание в самое сердце города.
Глава 8
РАЗРАБОТКА МИССИОНЕРСКОЙ СТРАТЕГИИ
Когда миссия становится независимой…
Несмотря на расколы и оппозицию, именно молодые Церкви Македонии снабдили Павла средствами, позволившими развернуть апостольскую деятельность в Греции в условиях полной независимости. Они на самом деле дали ему и деньги и соратников.
Можно предположить, что Павел настойчиво добивался средств в Антиохии, но безуспешно: без сомнения, здесь поняли, что миссия перешагнула за негласно установленные рамки. Церковь же в Филиппах с момента ее образования, напротив, содействовала продвижению евангелизации на Балканы: она отправляла деньги в Фессалонику «один раз», «другой раз» и была единственной Церковью, которая помогла апостолу уплатить долги, когда он покидал Македонию, чтобы направиться в Ахайю [553]553
Фил., 4, 15.
[Закрыть], так как Павел уже спланировал и организовал свою миссию в масштабах этой провинции. Позже Церкви Македонии выделили средства на проведение евангелизации в Коринфе [554]554
2 Кор., 1, 8–9.
[Закрыть].
Обращенные сразу же становились служителями. Павел находился еще в Фессалонике, а новые христиане уже несли весть о его прибытии в Иллирик, распространяя ее вокруг Лихниды (Lychnidos) до Добера [555]555
Этот город еще называли Дервия, но это не та Дервия, что находится в Ликаонии. (Прим. перев.)
[Закрыть](Doberos) – небольшого военного поселка, неподалеку от Фракии, и в ближайших районах Ахайи, то есть в центральных районах Греции (вокруг Делфы (Delphes) и Афин) и в Пелопоннесе (Peloponnese) [556]556
1 Фесс., 1, 8-10. О городе Doberos смотри: F. Рараzoglou. «Область Македонии». ANRW, II/7/1, Париж– Нью-Йорк, 1979, 347.
[Закрыть]. Служение этих миссионеров-добровольцев заключалось в том, что они рассказывали о событиях, как о лично пережитом, акцентируя внимание, разумеется, на «знамениях», которыми их осенял Павел. В эту эпоху брожения умов простой рассказ о чудесах или об изгнании злых духов мог вызвать стремление к обращению. Это утверждение является верным как для христианской, так и для языческой среды, кстати, и для последователей Пифагора – философов. Жамблик разве не говорил: «Они свидетельствуют о чудесах, чтобы питать веру. Очевидно, все должны понимать, что то, о чем они свидетельствуют, – не дело человека, но дело какого-то высшего существа, их творца» [557]557
Смотри R. MacMullen. «Многобожие во времена Римской империи». New Haven (Yale), 1981, 154–158.
[Закрыть]. Так как только чудеса побуждали к обращению, то и общества обращенных в Македонии имели явно выраженный харизматический характер, они были неустойчивыми и непостоянными [558]558
1 Фесс., 5, 10–20; 2 Фесс., 2, 2.
[Закрыть].
Создавая их по образцу семейного общества, основанного его родственниками, Павел систематизировал миссионерскую деятельность городских обществ и странствующих посланников: у каждой Церкви был свой радиус действия. Так, в маленьком городке Добер, расположенном в горах Верхней Македонии, к востоку от дороги, которая вела в долину Аксию, от Фессалоники до Стоби, вскоре появились собственные обращенные… которые, в свою очередь, тоже стали проповедниками [559]559
Деян., 20, 4: среди спутников третьего путешествия в 55 году был некий Гаий Дервянин. Автор говорит о городе Doberios, тогда как другие источники употребляют только Doberes или Doberi; речь идет о местности в Македонии, а не о населенном пункте под названием Дервия Ликаонийская, потому что упомянутый Гаий был назван «македонянин» в 14, 19. О Doberios смотри F. Papazoglou. «Города Македонии в римскую эпоху». Париж, 1988, 328–333.
[Закрыть].
В самом деле, некоторые македоняне начали весьма активное миссионерское сотрудничество с апостолом. Епафродит Филиппийский был связным и хранил деньги. Сосипатр Вериянин и Иасон из Фессалоники были участниками Коринфской миссии. Кроме того, Сосипатр с Аристархом и Секундом из Фессалоники и Гаий Дервянин сопровождали Павла в Азию, Сирию и до Иерусалима. Наконец, Аристарх, разделявший его тяготы, последовал за ним в Рим [560]560
Рим., 16, 21; Кол., 4, 10, и Деян., 27, 2; Деян., 19, 29 и 20, 4.
[Закрыть].
Будучи оторванным от своей среды, Павел, однако, умел находить помощь, средства и поддержку в людях, все время обновляя группу, которая содействовала ему в работе, пополняясь на месте. Начиная с македонийского периода, обращенные сами формируют миссию, ставя перед собой все новые и новые цели.
Афинский мираж
Житель Тарса, имеющий притязания на звание интеллектуала, совершая путешествие по Греции, не мог не посетить Афины. Детство тарсян было наполнено хвалебными речами в адрес Афин и преклонениеи перед их величием, и Таре, возведенный в ранг университетского города пытался во всем соперничать с древней столицей учености [561]561
По поводу Аполлония Тианийского, почти современника Павла и уроженца той же области, смотри свидетельство Филострата, V. Ар., 4, 19.
[Закрыть]. Приобщившись к греческой культуре еще раньше, Павел, наконец, захотел испытать то, о чем он так долго мечтал, – окунуться в интеллектуальную атмосферу, живительное влияние которой было сильно. Автор «Деяний» даже приписывает Павлу замысел настоящего учебного путешествия, какие предпринимали римляне и знатные люди Востока [562]562
Термин путешествия – «изучения» или «созерцания» употреблен в Деяниях, 17, 16 и 23. О подобном роде путешествий смотри Ж.-М. Андрэ и М.-Ф. Басле. «Путешествия, туризм и курортная жизнь в греко-римской древности».
[Закрыть].
Он изучает город и те формы язычества, которые здесь сложились. Он посещает руководителей философских школ стоиков и эпикурейцев, устроенных на площади. Он участвует во всяких импровизированных встречах, которые составляют обаяние Афин: как и во времена Демосфена, здесь все так же падки на последние новости; повсюду на дорогах студенты читают свои книги, репетируют речи или затевают споры со встречными философами. Великолепие памятников и блестящие празднества служат темой для дискуссий и обсуждений религиозных обрядов [563]563
Деян., 17, 18, сравни с более полными отрывками V. Ар., 4, 17 и 19.
[Закрыть]. Павел был не единственным, кто черпал вдохновение из окружающей действительности. Некоторые посещали святыни, желая их ниспровергнуть. Как говорят «Деяния», сам Павел по прибытии в порт Фалер приметил «на жертвеннике» такое посвящение: «Неведомым богам». Слегка изменив надпись, он сделал из «неведомых богов» «неведомого Бога» (!), используя уже такое посвящение для доказательства христианского монотеизма (единобожия) [564]564
Деян., 17, 23. Смотри Pausanias, 1, 14 (туристический путеводитель второго столетия), и о «неведомом Боге», Люсьен. «Philopatris», 9. О том, как Павел изменил в своих целях реальное положение вещей, уже упоминалось у Джерома, 1, 12.
[Закрыть]. Осматривая Афины главным образом, как город-музей Павел страшно негодовал на произведения искусства этого города – типичная реакция иудея-консерватора, для которого изображение человеческого тела было кощунством… Он считал, что необходимо упразднить как статуи богов, так и храмы, которые служат им убежищем, и это стало новой темой его проповедей: в этом Павел остался верен основной концепции иудаизма, что, однако, не помешало ему сойтись во мнении с некоторыми стоиками [565]565
Деян., 17, 16, 24–29. Смотри главу 3. О точке зрения, довольно близкой Зенону, основателю стоицизма, смотри: Плутарх. «Moralia», 1034 г.
[Закрыть].
Итак, Павел проповедовал в Афинах наряду с ораторами и философами того времени, несомненно, используя их манеру излагать мысли, их тематику и даже делая на них ссылки. По крайней мере, такое впечатление хочет создать автор «Деяний», приписывая ему маленькую, отточенную как бриллиант речь [566]566
Деян., 17:23–31. (Прим. перев.)
[Закрыть], в которой он не проявил ни малейшей снисходительности к религиозным служениям Афин [567]567
Связь речи Павла перед Ареопагом с эллинистической мыслью была подчеркнута еще в 1913 году Е. Нор деном. «Agnostos Theos». Тема была раскрыта Е des Places. «Греческая религия». Париж, 1969, 329–361, и с большим количеством ньюансов. Ж. Дюпоном. «Речь в Ареопаге. Новые исследования «Деяний апостолов», Париж. 1984, 380–423.
[Закрыть]. По правде говоря, даже в измененной форме эта речь не несет в себе никаких философских заключений: скорее всего Павел имел намерение обратить Афины в христианскую веру или хотя бы вызвать волнение умов; он проповедует Бога «сущего», который есть повсюду в мире; проповедует Его людям, которые уже на протяжении веков сожалеют о том, что оставлены богами Олимпа [568]568
Деян., 17, 30. Об этом новом восприятии божественного, идущем к концу четвертого века, смотри С. Habicht. «Gottmenschentum und Griechische St&dte». 2-e ed. Munich, 1970, 160–165.
[Закрыть].
Согласно «Деяниям» провал Павла в Афинах был провалом профессиональным. Он оказался бессилен убедить трудную аудиторию и встретил лишь насмешки и вежливое безразличие. Павел не сумел передать свое послание и донести его уникальную сущность: например, Иисус и Воскресение были восприняты как абстрактные, хотя и обожествленные элементы, присущие некоторым религиям спасения. Афиняне увидели в Павле «спорщика», выступающего против существующего порядка, «странного иностранца», который внушает непонятные идеи [569]569
Деян., 17, 18. Обычай сочетать божества парами, с целю умножить их могущество, характерен, в частности, для египетских культов.
[Закрыть].
«Спорщик»! «Знаток истории»! Не считать ли его распространителем наивных и безосновательных слухов и фантастических рассказов, которым внимали матросы порта? [570]570
Деян., 17, 18 и 32. Тема spermologos появляется у Демосфена, «Sur la couronne», 127; повторяется в имперскую эпоху Афинеем, 344, и Плутархом, «Alcibiade», 36, и «Moralia», 664, в росказнях некоего матроса в порту.
[Закрыть]Неумелый оратор, он был исключен из интеллектуальных кругов и отвергнут людьми порта – бумагомарателями, «негодными на агоре»… [571]571
Агора – рыночная площадь и место собраний в Древней Греции. (Прим. перев.)
[Закрыть]Павел получил урок: греческая культурная среда способствовала развитию в нем комплекса – в Коринфе и Ефесе он уже не пытался спорить с «совопросниками века сего» на их собственной земле [572]572
1 Кор., 1, 17 и 20–22; 2 Кор., 11, 3–6.
[Закрыть].
Несомненно, что нелюбовь к иностранцам й обвинения в подрыве устоев взаимосвязаны. В Афинах ни одна правовая система не ограничивала принятые свободы. В том числе и свободу богослужений: каждый мог поклоняться иноземным богам; не ограничивалась и свобода создавать школы, поэтому Павла нельзя было обвинить, как «нового учителя»; кроме того, каждый мог иметь свое мнение: можно было принимать веру иноземцев или даже оставаться неверующим. Беспокойство у людей возникало тогда, когда их слова или образ действий могли вызвать беспорядки в городе, либо считались непристойными в обществе молодых людей и женщин (например, в случае их совместных собраний), либо в случае презрительного отношения к покровительствующим обществу богам, либо по причине уклонения от коллективных (гражданских) ритуалов, либо из-за участия в заговорах и бунтарских происков. Религиозное правонарушение определялось всегда позицией народа [573]573
Деян., 17, 18 и 20. Смотри Е. Derenne. «Судебные процессы над философами, обвинявшимися в безбожии в Афинах в 5 и 4 веках», av. J.-C. Льеж-Париж, 1930, и М. Ostwald. «Early Trials for Impiety at Athens», «From Popular Sovereignty to the Sovereignty of Law». University of California Press, 1986.
[Закрыть].
На эти абсолютно заурядные в юриспруденции и праве Афин обвинения намекает автор «Деяний», упоминая об интеллектуальных состязаниях в связи с участием в них Павла, можно допустить, что события приняли оборот судебного разбирательства, и Павел был привлечен к ответу за свое кощунственное учение. Совет Ареопага, перед которым он, возможно, держал речь, не являлся ни гимназией, ни философской школой, но был основным органом управления и верховным судом, в чьи функции входило поддерживать стабильность государственной системы: в императорскую эпоху он должен был раскрывать заблуждения, судить чародеев и бороться с богохульниками [574]574
Афины, как и все города, свободные от Империи, сохранили судебные прерогативы. Со времен эпохи классицизма Ареопаг вел процессы над безбожниками (смотри Е. Drenne, прим. 18), в имперскую эпоху в его ведение входили случаи отравления (Aulu-Gelle, «Nuits attiques», 12, 7), которые, как правило, подтверждали обвинения в магии, а также подрывная и подложная деятельность. (Тацит. «Annales», 2, 55.)
[Закрыть]Презрительное отношение к богам города могли вменить в вину человеку, если он к тому же дискредитировал положение храмов и провозглашал ветхость жертвенников. Император Клавдий призывал помнить об установленных границах и не позволял переступать их последователям единого Бога, недвусмысленно напоминая о «неуважении к их богам».
Насколько это путешествие в Афины обещало быть перспективным, настолько оно оказалось опасным и таившим в себе тяжелые испытания [575]575
1 Фесс., 2, 18.
[Закрыть]. Павел был задержан в городе и не имел возможности отправиться в Фессалонику, где Церковь в го время переживала серьезный кризис; ему приходилось довольствоваться тем, что он посылал туда и обратно Силуана и Тимофея [576]576
1 Фесс., 3, 1–2, и Деян., 17, 14–15.
[Закрыть]. Его теперь уже вынужденное пребывание в Афинах позволило ему все-таки обратить одну женщину, Дамалию, которой автор «Деяний» приписывает имя Дамарь, и афинского аристократа Дионисия. Последний входил в совет Ареопага и согласно преданию стал главой первого христианского общества Афин [577]577
Деян., 17, 34. Смотри: «А Greek-English Lexicon of the New Testament», s.v. Damaris.
[Закрыть].
Христианство очень быстро распространилось в Афинах, несмотря на то, что там никогда не существовали организованные иудейские общества [578]578
Заключения Л.Б. Урдала «Jews in Attica», Symbolae Osloenses, 43, ^1968, 39–56, весьма спорны: иудеев Афин характеризовало некоторое единство (пять неоспоримых определений), которое доказывает их немногочисленность до второго века, av. J.-C.
[Закрыть].И это было христианство интеллектуалов: Афины породили первых апологетов христианского учения, которые в середине второго столетия письменно изложили его основы для императора; возможно, эго были выходцы школы стоиков [579]579
Апология Аристида, посвященная Адриану, и Афипагора (чье имя, похоже, означает, что он уроженец Афин) – Марку Аврелию и Коммоду. Смотри P. Graindor. «Athenes sous Hadrien». Le Caire, 1934, 212–213.
[Закрыть].
Но Павел никогда больше не возвращался в этот город. Афинский мираж рассеялся так же, как и замысел проповедования в философском ключе. Определенно. Павел был пророком, а не философом, что вновь подтвердится в Коринфе.
Измерение лихорадочного городского пульса
После Афин – Коринф. После ученого университетского города – замечательный деловой город. После древней столицы, где Ареопаг служил оплотом консерватизму, – новый город… На самом деле Коринф, полностью разрушенный в 146 году римскими армиями, был восстановлен и вновь заселен лишь в эпоху Цезаря и Августа. После общества, где неукоснительно соблюдались традиции, Павел оказался в среде новаций и прагматизма, доведенных почти до крайности [580]580
Коринфская среда известна главным образом по свидетельствам географа Страбона в эпоху Августа, а среда Кенхреи – по свидетельствам Апулея. «Метаморфозы», 10, 19–35 и 11, 8-16, во втором веке, а также благодаря американским исследованиям и греческим и латинским писаниям: недавняя разработка И. Вайамана. «Коринф и Рим 1», ANRW, II/7/1. Берлин-Нью-Йорк, 1979, 438–548, который вносит иногда крайне необходимые коррективы в многочисленные специализированные исследования, такие как: F. J. Waele. «Коринф и святой Павел». Париж, 1961, 0. F.A Meinardus, «Святой Павел в Греции». 2-е изд. Афины, 1973; J. Murphy O'Connor. «Коринф во времена святого Павла». Париж, 1986.
[Закрыть].
Коринф интересовал римлян прежде всего из-за своего географического положения. В городе было два порта, выходящих в Эгейское и Адриатическое моря, через которые шли все пути сообщения между Азией и Италией. Но в то время Павел не нацеливался на Запад: он задумывал свою миссию, как обход вкруговую, плавание вокруг материка, которое снова приведет его в Антиохию; Коринф должен был стать последним этапом перед отправлением в Сирию, а закончить свою деятельность он планировал в Кенхрее – порту Азии, в самом центре этого города. В Коринфе Павел завершал предприятие, которое вполне можно назвать «римским турне», так как апостолы проходили через провинциальные столицы и колонии: в этой римской колонии и резиденции проконсула Ахайи, называемой Коринфом, завершалась миссия, торжественно начавшаяся в Пафе со знакомства с Сергием Павлом и проведшая Павла через Антиохию Писидийскую, Листру, Филиппы и Фессалонику.
Задачей миссии, которую он определил в Македонии, было сделать провинциальные столицы любого административного региона центром христианства: Павел представлялся как «апостол Ахайи», а также считал себя посланником в области «Сирии и Киликии» [581]581
1 Кор., 16, 15; 2 Кор., 1, 1 и И, 10 (близко к Гал.,1, 21).
[Закрыть]. Это, без сомнения, одно из спорных утверждений, которое мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть: мы исходим только из проповедей Павла в этом городе.
Коринф был для Павла таким же полем деятельности, как и области Антиохии; он оставался здесь восемнадцать месяцев (антиохии – двенадцать) [582]582
Деян., 18, 11. С осени 50 года до начала лета 51 года.
[Закрыть]. Во время своего пребывания в городе он много передвигался: его знали по меньшей мере в четырех поселениях, которые должны соответствовать четырем этапам его миссии.
В Кенхрейском порту ему оказывала покровительство Фива. Иметь покровителя или покровительницу («prostate») было важным для путешествующего иностранца, подобного Павлу, поскольку отсутствие официальных бумаг, по-видимому, вызывало презрительное отношение к нему. Покровитель мог сам быть защитником его прав или дать ему возможность защищать свои интересы на основе собственных прав; он был его свидетелем и гарантом [583]583
О традиции и функциях «prostate» в греческой классической Античности смотри: Ф. Готье. «Symbola». Нанси, 1972, 126–136. Об адаптации греческого «prostate» к образу римского «patron» и о «prostates» синагог смотри замечательную разработку X. Ж. Леона. «Иудеи античного Рима». Филадельфия, 1960, 191–194.
[Закрыть]. Имея такую покровительницу, как Фива, Павел и его соратники уже не были в Коринфе незащищенными иностранцами, какими они были в Филиппах. Эта великодушная женщина, сама большая любительница путешествий и которую Павел позднее рекомендовал другому обществу [584]584
Рим., 16, 1–2. О смысле термина «pragma» смотри: G. Theissen. «The Social Setting of Pauline Christianity. Essays on Corinth». Филадельфия, 1982, 249–250.
[Закрыть], была человеком приблизительно того же размаха, что и Лидия; она стала главой независимого общества, собиравшегося в Кенхрее, основанного среди восточных культов, распространявшихся благодаря приезжим торговцам и морякам.
Павел стал жить и работать у своих единоверцев Акилы и Прискиллы, называших себя латинскими именами, которые, возможно, были его родственниками или деловыми партнерами; во всяком случае, у них была одна профессия [585]585
Деян., 18, 3, западный текст которого уточняет, что Акила и Павел принадлежали к одному роду. Профессия «делателя палаток» не может, впрочем, рассматриваться, как специальность, не считая того, что древнее предание говорит, что Павел был кожевенным ремесленником. Он скорее занимался этим в силу обстоятельств, по причине особенной и временной необходимости, возникшей в городе (смотри прим. 32). Это занятие при случае могло подойти любому ремесленнику или торговцу текстилем, вынужденному зарабатывать себе на жизнь вдали от дома. Смотри также заключения Р. Ф. Хокка. «Paul's Tentmaking and the Problem of his Social Class». RBL, 97, 1978, 437–439.
[Закрыть]. Их вполне можно было считать «космополитами»; они были выходцами из Понта – северной части Малой Азии, некогда отправились в Рим, чтобы жить там, но вынуждены были покинуть имперскую столицу из-за указа Клавдия, обнародованного странами порядка в 49 году. Они снова направились в сторону Азии, задерживаясь в тех портах, где с выгодой занимались своим ремеслом [586]586
Дата этого изгнания – один из ориентиров Павловой хронологии, она зафиксирована Орозом, 7, 6, 5 (согласно Иосифу), на двадцать девятый год правления Клавдия, между январем 49 года и январем 50 года, то есть за год до прибытия проконсула Галлиона (смотри прим. 71), что согласуется с его (Павла) восемнадцатимесячным пребыванием, как это зафиксировано в «Деяниях». Эта дата безуспешно оспаривалась из-за менее точных текстов Суэтона, «Клавдий», 25, 4, и текста Диона Кассия, 60, 6, который, само собой разумеется, не имеет отношения к этому событию: смотри разработку Ж. Вайзмана. «Коринф и Рим 1», 503–304, № 255.
[Закрыть]. Так они остановились в Коринфе, поскольку могли делать здесь свои палатки, которые были очень нужны паломникам и всем, кто посещал город во время спортивных соревнований, проходивших два раза на территории этого перешейка – в 49 и 51 годах [587]587
О. Bronner. «The Apostle Paul and the Isthmain Games», Bibl. Archeologist, 25, 1962, 1-31, и «Paul and the Pagan Cults at Isthmia», HTR, 64, 1971, 169–187.
[Закрыть].Павел работал в мастерской Акилы, но здесь не остался.
Когда он снова нашел Силуана и Тимофея, которые доставили ему деньги, присланные Церквами Македонии, он ушел от Акилы и Прискиллы и обосновался у одного романизированного иудея Иисуса, называемого Иустом [588]588
Деян., 18, 7 (об этой личности смотри Кол., 4, 11). Напомним, что выражение «боящийся Бога», которое часто используется автором «Деяний», в словаре синагог применяется как к иудеям, так и к прозелитам: смотри прим. 76.
[Закрыть]. Эта смена жилища представлена «Деяниями» как переломный момент: Павла раздосадовали повторяющиеся неудачи с иудеями, и он, ободренный видением, решил идти к язычникам. Но Павел не разорвал отношения с Акилой и Прискиллой, с которыми продолжал видеться и которые оставались в Коринфе так же долго, как и он. Они помогали Павлу в деле евангелизации в Ефесе и Коринфе. Скорее всего решение Павла было вызвано практическими соображениями: прекратив работать, он мог полностью посвятить себя проповедованию. Павел принял решение жить в доме, который одновременно являлся и синагогой, что доказывает его намерения продолжать свои «поучения» во время субботних чтений.
Наконец, появился Гаий, которого впоследствии Павел стал считать своим «странноприимцем» в полном смысле этого слова, тот, с кем он был связан крепкими взаимными обязательствами. У него он всегда, по крайней мере на несколько дней, мог остановиться и получить необходимую поддержку [589]589
Рим., 16, 23. О гостеприимных отношениях, фундаментальных в греческом мире, смотри: «Иностранец в античной Греции». Париж, 1984, 49–83.
[Закрыть]. Это был важный человек, вероятно, не римлянин, но весьма романизированный, у которого имелся большой дом, где он мог принять «всю Церковь». Думается, это была пригородная вилла, одна из тех, что уже в середине первого столетия строились за воротами Коринфа [590]590
Вилла Анаплога существовала как раз в 50–70 годы (не печатавшееся исследование), смотри: В. Вайзман. «Коринф и Рим 1», 528.
[Закрыть]. Такое жилье обычно предназначалось для приема гостей [591]591
Я.-М. Андрэ и М – Ф. Басле, «Путешествие, туризм и курортная жизнь в греко-римской древности».
[Закрыть].
Имея теперь больше свободного времени, Павел ходил по городу, прислушиваясь к его сердцебиению. Оставаясь вечным студентом, он собирал нужные ему сведения. Проповедник искал тему, которая могла бы получить отклик. Он посетил из любопытства храм целителя Асклепия, расположенный на дороге Сикеон, возле Источника Лерны: здесь он обнаружил интерес к медицинским вопросам; в первый раз тема строения тела появилась в его проповеди, когда он сравнил взаимосвязь между частями тела и отношениями христиан между собой и Христом; в ней он упоминал о руках, ногах, глазах и тех органах, которые коринфяне могли видеть в храме, как ex-voto [592]592
1 Кор., 12, 13–21. Смотри: М. Ланг. «Cure and Cult in Ancient Corinth». Princetone, 1977, и A. E. Hill. «The Temple of Asclepius: an Alternative Source for Paul’s Body theology», JBL, 99, 1980, 437–439. Этот храм описан Позаниа, 2, 4, 5.
[Закрыть]. Другим центром притяжения в Коринфе была территория перешейка, где проводились спортивные соревнования, которые Павел, наверное, мог наблюдать в 51 году – обычно в них участвовали иудеи Ми лита, хотя для иудейской диаспоры это было непросто. Образ Павла как спортсмена-победителя может показаться нам не столь обычным, каким казался в ту эпоху, однако этот образ оказался удачным для того, чтобы завладеть вниманием аудитории, привыкшей ценить спортивные достижения [593]593
1 Кор., 9, 24–27. Смотри исследования О. Бронира, смотри прим. 32.
[Закрыть].
Рано или поздно, Павел узнал, насколько была развита проституция в кварталах порта и даже, Возможно, в храме Афродиты. Здесь репутация Коринфа оставляла желать лучшего… Павел сразу выступил обвинителем развращенных нравов, но требуя исключения из общества сводников (сутенеров), он не отвергает блудников «малакиев и мужеложников», пришедших к покаянию, которые через крещение могут быть омыты, освящены, оправданы [594]594
1 Кор., 5, 10–11; 6, 9-10 и 13–18. Для большей ясности смотри: Strabon, 8, 6, 20 (378); Апулей. «Метаморфозы», 10, 19–35 (о разложении добропорядочного общества); Филострат. V. Ар., 4, 25 (о вертепах на Кенхрейской дороге). Смотри также работу Х.Д. Саффрея. RB, 92, 1985, 359–374, и С. Salles. «Отбросы общества античного мира». Париж, 1982, 26–32.
[Закрыть].
Так как Коринфское общество было далеко не однородно, Павел понимал, что это является серьезной проблемой. Среди вновь обращенных были, по его определению, «сильные» и «благородные», но они находились в меньшинстве [595]595
1 Кор., 1, 26.
[Закрыть]; Павел обольщался на этот счет, и автор «Деяний» вообще ничего не говорит об этом, ведь он всегда весьма щепетилен в вопросе происхождения и достоинств [596]596
Смотри, к примеру, 13, 1, 12 и 50; 17, 4, 12 и 34.
[Закрыть]. Найти благородных в Коринфе оказалось невероятно трудно, ведь этот город был населен вольноотпущенниками с Востока: некоторые обращенные имели почти простонародные имена, как уменьшительное Стефаний или Ераст – «Возлюбленный» – имя, придающее его образу чувственность. Тем не менее речь идет о людях зажиточных, стоящих на голову выше всех остальных подневольных [597]597
Имеется в виду Ераст, который был городским казначеем (Рим., 16, 23), и Гаий, владелец большой виллы (Рим., 16, 23; смотри прим. 35); также Стефаний и Хлой, у которых были рабы (1 Кор., 1, 11 и 15, 16). Коринф, превращенный Цезарем в римскую колонию в 44, av. J.-C., был населен ветеранами и вольноотпущенниками вместе с сирийскими и иудейскими иммигрантами до правления Калигулы (Филон, «Legatio ad Gaium», 281): смотри Strabon, 8, б, 23; Plutarque. «Cesar», 52, 57; Pausanias, 2, 1, 2; Dion Cassius, 43, 50, 3–5.
[Закрыть]. В этой среде царило смешение языков: Павел писал и на латинском и на греческом, примешивая еще и арамейский [598]598
1 Кор., 16, 22: приветствие на арамейском. Смотри также в 10, 25 термин makellon, являющийся эллинизированной формой латинского makellum, употребляемого вместо «агоры» (рыночная площадь и место собраний в Древней Греции).
[Закрыть].
Богатые аристократы являлись представителями знатного общества: у них было много рабов, как, например, у Стефания и Хлоя, и они занимали видные должности: так, Ераст был членом городского управления. Павел не стремился разрушить социальную иерархию: руководить обществом христиан он доверил Стефанию, своему первому обращенному. Те, кто более остальных содействовали миссии, были также наиболее богаты: Сосфен был главой основанной им синагоги; Ераст смог профинансировать работы по мощению эспланады между рынком и театром в то время, когда занимал свою должность [599]599
Смотри: Д. Кент. «Коринф», 8, 3, «Греческие писания № 232.
[Закрыть]. Ведь и в самом деле, деньги, являясь средством для осуществления путешествий, определяли и время путешествий.
Обращенные Павла составляли разнородные группы, члены которых занимали неравное положение в обществе того времени и потому разбивались на небольшие кружки. Тут были иудеи и греки, обрезанные и язычники, и хотя все они имели черты, свойственные романским народам [600]600
1 Кор., 9, 20–22 и 8, 12–13.
[Закрыть], от Павла требовалось большое искусство, чтобы не задевать ни одних, ни других. Были бедные и богатые и даже рабы [601]601
1 Кор., 7, 21–23. Учитывая имеющиеся в наличии данные, невозможно определить процентное соотношение богатых и бедных среди обращенных Павла: существуют противоположные точки зрения: W. Meeks. «The First Urban Christians: the Social World of the Apostle Paul». New Haven, 1983, 73, и D. Engels. «Roman Corinth». Чикаго и Лондон, 1990, 108 и № 57. Определения остаются субъективными.
[Закрыть]. На деле, организация обществ только подчеркивала эту разнородность: собирались в частных домах, и каждый приносил свою долю, то есть каждая группа действовала, как «егапе», по характеру чисто дружеского участия, независимо грек ты или семит, но такой принцип коринфяне, кажется, не понимали, поскольку у них не было ни общностей, ни разделений: «один голоден, другой наслаждается» [602]602
1 Кор., 11, 21, является полностью понятным и недвусмысленным (речь не шла о причастиях «по-римски», как заключает Д. Мерфи О’Коннор, 243–245). Об общинных причастиях в семитских обществах Греции я предлагаю смотреть мое исследование. «Иностранец в греческом мире». Нанси, 1988, 139–158.
[Закрыть].
Некоторые из обращенных чувствовали себя совершенно непринужденно на любых празднествах города, даже если они начинались с жертвоприношений и заканчивались пиршествами, на которых вкушали жертвенное мясо. Павел не удивлялся, видя христиан «за столами в храмах»: этот обычай согласно писаниям и археологическим находкам был совершенно в порядке вещей. Павел считал, что именно в этом вопросе нужен разумный подход «интеллектуалов», умеющих правильно оценить ситуацию и понимающих, что монотеистическая вера лишает всяких священных свойств то мясо, которое предлагалось «идолам» («idolothytes»). Но умы слабые искушались сильно, и должен ли он был препятствовать им приглашай» родственников и друзей? Они старались даже не покупать остатки мяса для жертвенников, продаваемого на рынке. Павел настойчиво советовал поступать, как все, и не обособляться: он соглашался с социальной функцией этих жертвенников и этих причастий, которые позволяли сохранять семейные и добрососедские отношения, представлять свидетелей, удостоверять законность рождений и женитьб. Но от умов сильных он требовал не поддаваться искушениям [603]603
1 Кор., 9, 10 и 10, 25–33. Смотри Д. Мерфи О'Коннор. «Freedom or the Ghetto?». RB, 85, 1978, 543–574.
[Закрыть].
Проповеди Павла были не слишком категоричны: из-за этого среди обращенных имелись разногласия. Было нелегко руководить столь разнородными собраниями, какими являлись собрания в Коринфе. Одни хотели петь псалмы, другие – слушать наставления. Часто говорили о боговдохновенных переживаниях: рассказывали об откровениях, начинали пророчествовать, меля «тарабарщину». Павел позволял все это но пытался установить хоть какой-то порядок: на собраниях выслушивали не более двух-трех мистических рассказов, причем только в строгой очередности и только с условием непременного присутствия толкователя, в противном случае тайное единение с Богом должно было ограничиться внутренней молитвой, в чем Павел служил замечательным примером [604]604
1 Кор., 9, 26–33.
[Закрыть].
В Коринфе Павел взял на себя то звание, которым он был наделен в Антиохии. Он редко крестил. На собраниях он выполнял литургическое служение, благославляя чашу и преломляя хлеб [605]605
1 Кор., 1, 14–17 и 10, 16.
[Закрыть]. Но главным образом он учил! Его методы в чем-то сходны с практикой греков. Занимаясь изучением его первой миссии в Коринфе и оглядываясь назад на ею неудачи в Афинах, когда он оценивал себя, смотря в зеркало профессионализма, и виделся мудрецом, писателем или убедительным спорщиком, можно легко увидеть разницу: в Коринфе, пренебрегая искусством риторики, он духовное выражает духовно, он преподносит себя, как образец для подражания, демонстрируя таким образом могущество духа [606]606
1 Кор., 1, 17–25; 2, 4-13.
[Закрыть]. Он представляется не чудотворцем, а одним из аретологов, страстным оратором язычников, который переписывает историю мира и своей жизни для большей славы Бога. Он использует штампы этого литературного жанра: в его писаниях появляются образы скверны, наготы, блужданий; он повествует об опыте изгнания, презрения, страданий… [607]607
1 Кор., 4, 9-13, близко к 2 Кор., 4, 7-11; 6, 4-10 и главное, 11, 21–30. О модели аретологии смотри Введение.
[Закрыть]
Цель его проповедей состояла в том, чтобы распространять свидетельство Воскресения, о котором он узнал благодаря своей сверхъестественной встрече с Господом, предание о тайной вечере, полученное в Иерусалиме от апостолов, принимавших в ней участие. Павел распространял в Коринфе те общие учения, сущность которых будет раскрыта в Евангелиях от Марка и от Матфея. Однако он более остальных пишет о тайной вечере, подводя к еще одной теме Нового Завета с целью выделить его и прославить; Лука в своем Евангелии, в свою очередь, останется верен этому начальному учению Павла [608]608
1 Кор., 11, 2 и 23–29, близко к Лук., 22, 17–20; сравни с Мат., 26, 26–29 и Марк., 14, 22–25. О Павле, проводящем Вечерю: Деян., 20, 7 (в Троаде) и 27, 35 (на корабле по пути в Рим).
[Закрыть].
Формирование павловского предания
Учение Павла долго оставалось неписаным: его евангелие постепенно распространялось, передаваясь из уст в уста. Проблемы, которые начались в Фессалонике, как только он ушел оттуда, и которые он пытался улаживать издалека, побудили его письменно изложить свое предание по прибытии в Афины и Коринф [609]609
1 Фесс., 1, 8–9.
[Закрыть].
Это было вдвойне рискованно. Во-первых, нужно было принять во внимание соперничество между «миссионерами», которые следовали друг за другом в одни и те же города: едва Павел покинул Фессалонику – он даже не дошел еще до Афин – как «лжепророки» пришли оспаривать его благую весть. Павел рисует их стереотипный портрет, изображая проповедниками с улиц, льстивых, алчных и тщеславных, жаждущих только выгоды и власти [610]610
1 Фесс., 2, 5–6: тот же портрет, более развернутый, смотри у ритора Элиуса Аристида во втором веке (Discours, 46, 399–406).
[Закрыть]. Во-вторых, экзальтированная, обостренная чувствительность новообращенных фессалоникийцев привела их к психозу по поводу конца света; они беспокоились об умерших к уже не думали ни о работе, ни о дисциплине: они бодрствовали, увещевая друг друга [611]611
1 Фесс., 4, 13–18 и 5, 11. Смотри также 2 Фесс. (аутентичность которого маловероятна), 2, 2 и 3, 11–12.
[Закрыть].
Павел снова должен был защищаться: он выбрал дело евангелизации «без корысти» и занимал достойную и верную позицию: он – в уничижении перед Богом, которому служил. Настоящий апостол познается делами своими [612]612
57.1 Фесс., 2, 9, 10, 12–13, можно сравнить с 2 Фесс., 3, 7-11.
[Закрыть].
Но теперь уже он смотрел гораздо дальше… В обстановке соперничества и из-за раздробленности церковных обществ, он вознамерился прибегнуть к сильному орудию философов, которое также использовали другие наставники и раввины – к открытому письму [613]613
Важность эпистолярной традиции в семитской среде недавно стала темой работ П.Е. Диона: «Иудейско-арамейские эпистолярные стили». RB, 86, 1979, 44-579, и «Широкоупотребительное арамейское письмо». RB, 89, 1982, 528–575. До нас дошла семейная переписка, а также специальные письма, такие как рекомендательные письма, к которым довольно часто прибегал Павел, начиная с Ефеса (смотри главу 2). В них часто используются слова «брат и «сестра», что будет делать и Павел.
[Закрыть]. По крайней мере первое из двух Писем к Фессалоникийцам, которые дошли до нас, было написано в связи с этим, во время его пребывания в Коринфе. Отсюда Павел отсылал и другие письма уже для Церквей Македонии, не считая подложных писем, которые были тогда в обращении [614]614
2 Фесс., 2, 2 и 2, 15. Но аутентичность этого второго послания весьма спорна.
[Закрыть]. Но именно в то время он положил начало апостольскому письму, необходимость которого для своей миссии он объяснял и подтверждал не однажды.
Письмо являлось продолжением проповеди. Павел всего лишь повторял письменно то, что уже выражал устно, послания становились средством связи, потому что в них он отвечал на вопросы, которые в письменной или устной форме передавались ему через посредников [615]615
Смотри позднее, в 53–54 году, 1 Кор., 1, 11 и 7, 1.
[Закрыть]: философы называли это «полудиалогом». Письмом было легче убедить в достоверности учения; Павел заверял такими приветствиями: «Приветствие моею рукою, Павловой, что служит знаком во всяком послании; пишу я так» [616]616
Об этой практике было засвидетельствовано (по крайней мере, косвенно, поскольку нельзя быть уверенным в аутентичности послания) во Втором послании к Фессалоникийцам 3, 17, и в посланиях, которые Павел, без сомнения, диктовал: 1 Кор., 16, 21, Гал., 6, 11, удостоверяя своей рукой крупными буквами.
[Закрыть].
Послание не искажает предания. Павел упорно настаивает на своем евангелии и хочет в точности донести до всех вверенное ему предание. Итак, предание – это основа учения: если кто не принимает его, тот должен остаться в стороне, как это предусмотрено в положении о религиозных обществах. Послание служит образцом и имеет нормативную ценность [617]617
2 Фесс., 2, 15; 3, 6 и 14.
[Закрыть].
И наконец, послание несет литургическую нагрузку. С самого первого своего Письма к Фессалоникийцам Павел настаивал, чтобы его послания читали всем собранием; послание не являлось достоянием обособленной группы ладей, но должно было служить ориентиром для всех, чтобы к нему можно было всегда обратиться [618]618
1 Фесс., 5, 27.
[Закрыть].
Это и в самом деле были «апостольские» письма. Они скреплялись подписями всей миссионерской группы. Они устанавливали и утверждали иерархический порядок в христианском обществе, ставили на служение ответственных людей и определяли их полномочия на местах, указывали тех, на кого можно возложить обязанность поддерживать связь между апостолом и Церквами и свидетельствовать об истинном служении Павла, потому что он был главенствующим [619]619
1 Фесс., 1, 1 и 3, 2.
[Закрыть]. В письмах устанавливались положения, допускающие применение различных санкций. Письма создавали канон.
В Коринфе Павел смог дать определение и утвердить характер миссии и структуру Церквей в масштабах области, а также установить дисциплинарные положения. Он был главным основателем всего этого.
Апостол и проконсул: судебный процесс или обычное разбирательство?
В то время, когда Павел писал свои послания, его положение в Коринфе было очень шатким из-за «непорядочных и лукавых людей». Это единственный намек в его посланиях, указывающий на трудности во время миссии, о которых автор «Деяний», напротив, писал очень много [620]620
Этот намек можно усмотреть во 2 Фесс., 3, 1–2, которое, без сомнения, писалось не во время этих событий и является не лучшим источником в сравнении с Деян., 18, 12-17.
[Закрыть].
Ситуация представлена «Деяниями» как сугубо внутренний кризис в иудейском обществе; его можно понять, как столкновение Павла и его обращенных – выходцев из синагоги, таких, как Сосфен, – с законниками. Намерение автора «Деяний» проявляется в той направленности, которая придается событиям: он не только сводит проблему к теоретической борьбе мнений, но и дает неполную картину судебного разбирательства, представляя его, как пример разбирательства обычного – судья, являющийся римским проконсулом, объявляет себя неправомочным и отправляет оппонентов, не рассудив их. Такой пример несудебного разбирательства лицом, представляющим римскую судебную власть, повторялся три раза, в Иерусалиме и Кесарии после ареста Павла: он позволяет автору «Деяний» изобразить это событие таким образом, чтобы полностью устранить то негативное впечатление, которое могло бы появиться у романизированного сообщества при упоминании о разногласиях с властями и законодательством Империи [621]621
Эта точка зрения, принадлежащая автору «Деяний», который явно не делает категорических высказываний, была развита А.Н. Шервином-Уайтом. «Павел и Галлион», «Римское общество, римский закон в Новом Завете». Оксфорд, 1965, 99-104, сохранив достоинства книги, как исторического источника.
[Закрыть].
Однако обвинение в «беззаконии», дошедшее до проконсула, могло опираться только на римскую правовую систему. Ведь Павла обвиняли в беззаконии в рамках такой судебной процедуры, к которой относились весьма серьезно в древнем городе, «веяния» верно говорят об обвинении, предъявленном Павлу: оно заключалось в том, что он призывал «людей» (ничего более не уточняя) «бояться Бога» [622]622
Деян., 18, 3. О смысле выражения, ставшего предметом споров, смотри дальше.
[Закрыть]. Так как эта фраза применялась главным образом в иудейских богослужениях и для приверженцев иудаизма, то использование ее в данном случае свидетельствует о вмешательстве обращенных христиан и прозелитов. Прения, в конце концов, привели к тому же результату, что и в Филиппах: нужно или не нужно давать ход прозелитизму? В каких пределах? Споры велись между римлянами, которые не отличали пока еще христиан от иудеев. Так же как в Филиппах и Фессалонике, здесь действовал закон императора Клавдия, позволявший иудейские богослужения, но без лишних эмоций [623]623
А.Н. Шервин-Уайт, 101, смотри главу 7 и прим. 37.
[Закрыть].
В противоположность филиппийским дуумвирам проконсул Галлион применил этот закон в отношении Павла с значительной долей терпимости [624]624
Толкователь С. Докк, «Место и время Послания к Филиппийцам» (RB, 80, 1 973, 230–246), выдвинул предположение, что явка перед Галлионом повлекла за собой обвинение и заключение под стражу, связывая с этим обстоятельством Послание к Филиппийцам, которое очень трудно датировать. Очевидно, что упоминание о «претории» и имперских вольноотпущенниках может относиться с таким же успехом и к Коринфу, который был римской колонией и резиденцией правителя, и к Риму, и к Ефесу. Но упомянутый контекст радикально отличается от контекста «Деяний»; он даже сходен с Павловыми посланиями, аутентичность которых неоспорима, что побуждает меня, как и многих других ученых, отнести это послание ко времени заключения Павла в Риме, но уже к последнему периоду его жизни: смотри главу 13.
[Закрыть]. Прозелитизм не являлся правонарушением согласно правовой системе ( adikema), и образ действий Павла не давал повода к обвинению в обмане и распространении суеверий ( radiourgema): из этого можно заключить, что, несмотря ни на что, проконсул нашел время провести расследование и оказался вполне правомочным! Судя по всему, Павел столкнулся с оппозицией провинциальных римлян, которых тревожила энергичность, с какой эта религия зарождалась из иудаизма, так же как это было в Филиппах и, без сомнения, в Антиохии Писидийской.
Проповедование Павла не оставляло также безразличными и иудеев, но те не нападали на него прямо: они знали, что он защищен одновременно своим положением римского гражданина и вмешательством в дело проконсула. Они отыгрались на Сосфене, знатном человеке, главе синагоги, которого обратил Павел и признавал, как одного из апостолов Коринфа. Они присудили ему 39 ударов хлыстом в соответствии с Законом Моисеевым, предусматривающим такое наказание для безбожников и строптивых. По закону кесаря проконсул не смог вмешаться: в этом случае это было делом иудеев! Сосфен впоследствии сопровождал Павла в Азию [625]625
Деян., 18, 7; смотри 1 Кор., 1,1.
[Закрыть]: в некоторых случаях склонность к миссионерским путешествиям, возможно, была следствием разочарований в своей среде.