Текст книги "Темная сторона российской провинции"

Автор книги: Мария Артемьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

АВГУСТ

Тверская область

Август – самый благодатный месяц лета.

В августе многие городские наведываются в деревню. Там есть чем порадовать высохшую душу человека, зажатого прессом площадей, пыльных улиц, прожаренных мостовых и тротуаров, отравленного гарью автомобильных пробок.

В августе у людей просыпается первобытный инстинкт собирателей, и они устремляются в лес за поспевающими дикими ягодами – малиной, смородиной; за рыжими лисичками, которые россыпями веснушек выскакивают на прогретых солнцем опушках.

Отправляясь на рыбалку, люди часто сбиваются в стаи, словно древняя племенная память охотников за мамонтами подсказывает им: так проще достичь успеха. С вечера они ставят сети и ночь напролет безудержно празднуют встречу с природой, а б о льшую часть дня после спят.

Рыба же, бьющаяся в путах, к полудню дохнет. И когда настанет время доставать улов – кажется, все озеро провоняет от вздутых тушек окуней и плотвы, плавающих кверху пузом в теплой воде, с распущенными кишками – расклеванных своими собратьями и обсиженных мухами.

Таков август. Время созревания и урожая.

В августе в деревню возвращаются даже те, кто сумел когда-то вырваться из ее сетей в город.

* * *

Эдик Козлов явился в деревню именно в августе. Свалился нежданно-негаданно на голову родителям.

Последние лет пять он и звонил-то им не часто и вдруг – с бухты-барахты, не предупредив – приехал на недавно купленном новеньком внедорожнике. Можно представить, какой прилив чувств вызвало его появление.

Мало кто из его земляков добился в жизни столь очевидного успеха. Правду сказать – ни один.

Если не считать сынка председателя колхоза, ушедшего когда-то по партийной линии в руководители областного центра. Но то было еще до перестройки. А после – только Эдик.

Рисуясь перед бывшими корешами, он, однако, не сильно зазнавался: честно и без уверток купил ящик водки, закуски и щедро проставился за встречу, устроив дружеские посиделки в доме родителей.

Сидя за столом с граненым стаканом в руках и размахивая соленым огурчиком, нацепленным на вилку, Эдик говорил своим оставленным в деревне однокашникам об инвестициях, налогообложении, об оптимизации налогов и диверсификации бизнеса… Вещал.

А они – Генка Курочкин, Сашка Королев по прозвищу Король, Виталик Гришин, Леша Жбанкин – слушали, соловея от водки, и чаще наливали, делая вид, что им, безусловно, знакомы все эти странные слова. Да в общем-то, оно и так: ведь они их слышали в телевизоре.

Мать с отцом, с горящими глазами и лицами, смотрели в рот Эдику, не смея ни пошевельнуться лишний раз от восторга и благоговения, ни отвлечься от созерцания пресветлого образа – сына городского, сына умного, сына богатого.

Первые деньги Эдик Козлов сделал когда-то на торговле рыбой. Браконьерствовал на местных озерах, ловил сетями и продавал на районном торжке. Потом свалил в город, где сумел зацепиться, удачно женившись на разведенке с ребенком и квартирой, окончил какие-то бизнес-курсы… После чего, по словам Эдика, и началось нынешнее его особенное процветание.

– А чего женку-то не привез? Поглядеть бы, – подала робкий голос мать Эдика.

– Она работает, – отмахнулся он. – Да и чего ей тут?

– Оно конечно, – пробормотала старуха. И все, кто сидел за столом, закивали: разумеется. Какой, правда, городской бабе в деревне интерес?

Корешам Эдиковым хвастаться было нечем. Особенно Королю – две недели назад он попал под следствие как подозреваемый в краже из промтоварного ларька.

– Эх, братишки! – Щеки Эдиковы лоснились, и сам он весь сиял, поднимая новый стакан за встречу с друзьями юности. – Да как же я рад-то всех вас видеть!

По правде говоря, Эдик даже не подозревал, сколько счастья доставит ему встреча с родиной.

Видеть односельчан и бывших друзей такими пришибленными его успехами оказалось не сравнимым ни с чем удовольствием, натуральным блаженством. Даже всемирная слава и признание ни капли не прибавили бы к этому необыкновенному чувству. Ведь, пытаясь добиться успеха и завоевать мир – не этого ли торжества над собственным прошлым жаждут люди? Торжества над самими собой – над теми собой, прежними, которые пребывали еще в слабости и забвении.

– А знаете что, братва? Чего мне сейчас больше всего хочется? – спросил Эдик, сверкая глазами.

– Ну? – хмыкнул Жбанкин.

За болтовней и тостами настал уже вечер. Эдикова старенькая мамаша потихоньку выбралась из-за стола и пошла собирать грязные тарелки, чтоб вымыть посуду на кухне.

– А сгоняем-ка по старой памяти на рыбалку! А, братва? – подмигнул приятелям раскрасневшийся Эдуард. – Загудим, как раньше, на всю ночь?

Лешка и Генка пожали плечами, Виталик поддержал идею:

– Точняк, мужики! Айдате.

И Сашка Король – ему теперь лишь бы не трезветь – с жаром согласился:

– Айда! Сети Генкины возьмем, у него новые есть. На запруду. Айда?

Мать Эдика поворчала что-то, пытаясь их остановить, но это было все равно, что воду решетом черпать: бес-по-лез-но.

Собрались за пятнадцать минут. Лодку, резиновую парку, захватили в сарае у Короля. Без задержек и проволочек погрузились в Эдиков внедорожник и спустя полчаса метаний по кочкам, по ночной дороге при свете звезд и противотуманных прожекторов, были уже на озере, у дальней запруды, на холодном глинистом берегу, где перешептывался камыш и распевали хором лягушки.

* * *

Сети поставили с правой стороны запруды. Пока Генка с Эдиком, шлепая веслами, крутились на воде, расставляя слеги и разматывая нейлоновую китайскую сетку вдоль берега, Лешка, Виталик и Сашка Король набрали хвороста и запалили веселый костерок возле старой кривой ветлы, метрах в трех от ее толстых, изогнутых корней, выпирающих из-под земли, словно древний чешуйчатый змей.

Пламя затрещало, пожирая сухие ветки и рассыпая искры. Его мягкий оранжевый свет очертил уютный круг посреди темноты, проявив камыши, сочную зеленую мураву, глянцевитую, пахнущую тиной жижу под хлипкими мостками и длинные, словно русалочьи волосы, курчавые ветви ветлы, отделяющие густой завесой стоянку рыбаков от воды и холм с козловским джипом наверху, где начиналась грунтовая дорога на село.

Лешка и Сашка уселись вокруг костра на поваленных бревнах.

– Эй, вы скоро там? – крикнул Сашка Король.

– Уже! – неожиданно близко откликнулись с озера Генка с Эдиком. Послышался смех, всплески весел, и пухлый синий нос резиновой лодки высунулся из-за камышей, как морда любопытного дельфина. Ткнулся неуклюже в опору мостков, так что вся шаткая конструкция затряслась.

Виталик, отмахиваясь от пикирующих кровососов-камикадзе, ловко пробежал вперед, помог зачалить лодку и выскочил на берег, освобождая мостки, чтобы вылезти рыбакам.

Сильно огрузневший от удачливой городской жизни Козлов, пьяно хихикая, с трудом выбрался из лодки, а сходя на берег, все-таки оступился и влетел в черную, кишащую пиявками лужу.

– Сухой? – спросил из-за его спины Генка.

– Какой там! – отозвался, смеясь, Козлов. – Ладно, где наша не пропадала! Сейчас все мокрые будем.

И пошел, хлюпая промоченными кроссовками, к импровизированному «столу» на расстеленной поверх широкого чурбачка газетке.

Посмеиваясь и галдя, мужики разлили водку и расселись вокруг костра.

– Зелени подкинь для дыма, – посоветовал Генка Королю. – А то комарье лютует.

– Сам с усам, – проворчал Король и подбросил на угли ветку с листьями, сорвав ее с дерева. – Ну что, вздрогнули? – сказал он и призывно поднял стакан. – За все хорошее!

Мужики чокнулись, крякнули и опрокинули. Виталик передернулся, закашлялся – водка не в то горло пошла. Король, визгливо посмеиваясь, постучал товарища по лопаткам.

– Эх, хорошо! Оттягавает, – сказал Эдик Козлов, поглаживая себя по могутной груди, и с хрустом закусил огурцом.

– Приятного аппетита, – сказал кто-то негромко со стороны ветлы. – Вечеряете?

– О, Валёк! Ты, что ль?

– Валёк, подваливай к нам!

– Сорока? Иди сюда! – обрадовались и загомонили мужики.

Эдик и Сашка Король подвинулись, освобождая место Вальку Сорокину по прозвищу Сорока. Все они хорошо знали его – Валёк жил в соседней деревне, а учился когда-то в той же школе, что и пятёрка бывших одноклассников.

– Валёк, давненько тебя не видали! Как ты? – пьяно икнув, спросил Сашка Король. – Иди, налью.

И он забренчал посудой, пытаясь налить Сорокину стакан из ополовиненной уже бутылки. Это была пятая поллитровка за этот вечер, и руки у Короля подрагивали, а стакан отчетливо двоился, искристо сияя, перед глазами.

– Да не, не надо. Не буду я, – застенчиво отнекивался Валёк. Он так и не вышел из-под ветлы, только лицо его, бледное, с прилипшими ко лбу мокрыми черными волосами, выступало из тени. Всполохи огня озаряли слабую улыбку. – Я только глянуть – как вы тут…

– А мы вот сети по старой памяти поставили. Эдька к нам нагрянул, гуляем, – пояснил Генка, хлопая по спине сильно закосевшего от выпивки Козлова.

– Эдик, да… Эдик, – повторил Валёк. – Как у тебя сложилось-то в городе? Хорошо?

– А то! – воскликнул, блестя щеками, Козлов. – Все пучком! Все в полном поряде!

Он попытался изобразить пальцами «о'кей», но значок сложился, скорее, в кривую фигу – Козлов уже здорово навеселе был, и руки его действовали как бы по отдельности, озадачивая иной раз и его самого.

– А ты что, тоже сети поставил? – спросил Виталик, глядя на Валька. – В каком месте? У коряги небось?

– Да не, я все там же, где всегда. Застрял, – засмеялся Валёк.

– Ну давай к нам. Чего как не родной стоишь? Иди, выпьем! – махая руками, приглашал Козлов.

– Да не, не могу. Ждут меня, пойду я, – сказал Валёк.

Поговорили еще о погоде, о том, что давление упало, а значит, к утру наверняка сети будут полные. Под конец Валёк, застенчиво улыбаясь, пожелал мужикам удачи и скрылся в темноте.

Какое-то время рыбаки слушали, как он шуршит, пробираясь тропинкой через камыши наверх к холму, на дорогу.

Сашке Королю захотелось курить – он забрал у Козлова его пижонские «Мальборо», но пачка оказалась пустой.

– Ах ты, черт! – выругался Король. – Пойти, что ль, у Валька стрельнуть?

И он бросился за уходящим приятелем вдогонку.

Козлов с Виталиком постелили у костра спальники, рассчитывая завалиться дрыхнуть. Генка смотался к мосткам – проверить лодку, не увидел бы ее кто с воды. Потом сел, подкинул в огонь полешко…

И тут к затухающему костру вернулся Сашка Король. Вид у него был ошарашенный, чтоб не сказать убитый.

– Ну как? Есть курево? – сонным голосом спросил Виталик.

Король молча помотал головой.

– А что так? Не догнал? – Курочкин приподнялся на локте, глядя укоризненно на Короля. – Эх, блин!

– Да вы придурки! Зенки позаливали! – завопил вдруг Сашка Король, бледнея и даже зеленея на глазах у приятелей. – Так и не поняли, кто к нам приходил?!

Искры взметнулись от костра и улетели в черное бездонное небо. С озера пахнуло сыростью – и словно чья-то ледяная рука коснулась разгоряченных водкою лиц.

– Это ж Валёк. Сорока. Ну?! – добивался чего-то непонятного Король. Он явно протрезвел после прогулки по ночному берегу озера.

– Валёк, – повторил Генка. И вдруг вытаращил глаза – до него тоже дошло. – Он же утонул давно!

В ужасе они с Королем смотрели друг на друга, а потом все, не сговариваясь, уставились на Эдика Козлова.

Пять лет назад, вот так же в августе, Козлов поставил сети в заливчике, тайком от всех в деревне, чтоб рыбнадзору не донесли о его браконьерском промысле. Валёк, ничего не зная об этом, пошел купаться в том самом месте и наскочил на сеть.

Плавал он с детства плохо, да и вообще был слабак. Поэтому, запутавшись, выбраться не смог и захлебнулся в пяти метрах от берега.

– Как же мы сразу-то не поняли? – удивлялся Сашка Король. – Наваждение какое-то.

Козлов шумно глотнул – кадык его дернулся, нижняя челюсть задрожала:

– Вал…ик? Ка…ак?!

Лешка, хлопнув себя по коленке, неожиданно закрыл лицо руками и заплакал. Ему сделалось и страшно, и жалко погибшего приятеля, о котором так давно никто из них не вспоминал. Совестясь этих пьяных слез, он тем не менее не в силах был их остановить и только смахивал пальцем влагу, размазывая по щекам грязь.

Рыбалка не задалась. Настроение у всех резко испортилось. Спустя полчаса над озером стал накрапывать дождик.

Эдик Козлов, испугавшись, что по размокшей глине его джип не выберется с холма, сел за руль и, несмотря на то что был сильно под мухой, все-таки сумел вывести свою внедорожную громадину из грязи обратно на дорогу.

– Ну что, мужики, кто со мной? – предложил он приятелям. К нему вернулась его обычная хмурость, и улыбаться он перестал. – Я в обратку, до дому.

Лешка и Генка пожали плечами и сели в машину.

Виталик подумал и забрался на место рядом с водителем.

Сашка Король поглядел на них, махнул рукой: ладно, мол, поезжайте.

– За сетями присмотрю, – объяснил он, заворачиваясь с головой в брезентовую плащ-палатку. – Утром увидимся.

Но утром Эдика Козлова в деревне уже никто не видел. Он умотал в город, едва занялась заря, сразу после того, как развез по домам бывших корешей. Даже с матерью и отцом не попрощался.

Это больше походило на бегство – да это оно и было.

Только не помогло оно ему.

Спустя полгода Эдикова жена написала его родителям, что Козлов утонул на одном из островов Таиланда: поехал провести семейный отпуск с супругой и пасынком в чудесное место – райский уголок, тихий спокойный залив, окруженный коралловыми рифами. Море там теплое и спокойное и очень мелкое – с километр можно брести и погрузиться разве что по пояс.

Но Козлов утонул. Захлебнулся ночью в этом спокойном соленом блюдце, отражающем звездное небо. Пьян был, или сердце подвело – так и не выяснили. В райском уголке это не имело ни для кого значения.

А в родной деревне Эдика о его гибели говорили долго.

Сашка Король утверждал, что Эдикова смерть от воды была предрешена и даже прописана, как лекарство доктором, – в тот самый момент, когда Эдиковы воровские сети сгубили безобидного Валька Сороку, а душегуб Эдик, вместо того чтобы ответить за содеянное, смылся от всех заморочек по-тихому в город, строить личное счастье. Не повинился и не покаялся.

Потому-то Валёк Сорока и приходил на берег – напомнить Козлову про его забытые августовские сети с «уловом».

КОРАБЛИК

Ленинградская область

Море – необычная стихия. От него никогда не знаешь чего ждать. В старину у матросов было поверье, что огромные синие просторы, полные ветров и бурь, невиданных чудовищ, громадных волн и пугающих миражей – все это скопище чудес не просто масса соленой воды, а что-то вроде… чистилища для неприкаянных душ.

С точки зрения древних космогонистов в этом есть определенная логика. Если рай находится на небе, ад – под землей, то где же и поместить эту всемирную прачечную, где грязное отмывается добела, где познают цену настоящему, отбрасывая все фальшивое и приукрашенное?

Неудивительно, что странные истории и слухи не переводятся у моряков. Одна из таких историй – про мертвого капитана, бороздящего Балтику на небольшом ржавом суденышке. Всякий раз, когда оно появляется, у берега непременно стоит сильный туман, никто не видит его и не слышит. Но капитан – призрак это, демон или злой дух, неизвестно, – видит и слышит все. И его появление не бывает случайным…

* * *

Последние двадцать минут жизни Игорь с удовольствием вырезал бы. Если смотреть на свое существование как на кино, то пару эпизодов получасом ранее не помешало бы переснять.

Например, тот момент, когда он признался Вике, что не пошел на собеседование в крутую компанию, которой рулит ее знакомый. Игорю предлагали там должность супер-пупер-мега-босса, а он наплевал. И да – ее радостные слова о беременности, которые его совсем не обрадовали… Если говорить о чувствах, то единственное, что он ощутил: ловушка захлопнулась. Пути назад нет. А вперед ему совсем не хочется.

«Тебя ничего не волнует! Ты не думаешь о нашем будущем!» Ты, ты, ты…

Как объяснить любимой девушке, что просто не хочешь становиться мудаком под началом еще больших мудаков? Тем более что она-то уверена: именно в этом состоит ее прекрасное будущее… А ребенок? Ах да, еще и ребенок! К чему он тут?!

– Ты могла бы сделать аборт?

– Что?!

Вика что-то говорила ему, ярко-багровое пятно ее рта двигалось вверх-вниз, но ветер отбрасывал звуки в сторону Финского залива, скрадывал слова. Каштановая грива Викиных волос металась то вправо, то влево, посекундно меняя галсы, и от этого сама Вика выглядела злобной древнегреческой фурией.

– Ты даже не слушаешь меня! – возмутилась Вика. Ее губы судорожно сомкнулись.

Он вдруг представил, как этот рот будет выглядеть в старости – узкий, обнесенный морщинами, словно забором…

– У тебя нос покраснел, – сказал Игорь, вытаскивая из кармана сигареты. – Иди в машину.

– Игорь! – Глаза у Вики округлились, выражение лица сделалось остервенелое. – Ты нарочно, да? Нарочно издеваешься?!

– Вика. Ты замерзла. Устала. Иди в машину, – повторил Игорь, торопливо натягивая на себя маску сильного и заботливого, КАК-ЗА-КАМЕННОЙ-СТЕНОЙ, парня. Всем женщинам это нравится. Но таскать этот дурацкий прикид на себе постоянно? Увольте! Все равно что ходить на работу в рыцарских доспехах – и нелепо, и тяжело.

Надо было ему думать раньше. Но… О боже! Разбираться в запутанных отношениях, стоя на мокром песке осеннего пляжа, на ветру, – это самая дурацкая идея, которая только могла прийти кому-либо в голову!

Торопясь, пока Вика не ляпнула что-то, способное по-настоящему взбесить его, Игорь добавил, стараясь придать хоть немного тепла дребезжащему от злости голосу:

– Подожди меня в машине, девочка. Я покурю и приду. Дай мне пять минут, ладно? Я просто… Мне надо немножко побыть одному. Я люблю тебя.

На самом деле он ничего не чувствовал к ней сейчас. Он вообще ничего не чувствовал, кроме усталости. Как будто упал в выгребную яму и потерял последние силы, пытаясь выбраться. Ну почему эта Вика такая прилипчивая зануда?!

– Игорь. Я не девочка. В том-то все и дело, – вздохнула Вика. Глаза у нее сделались такими серьезными и печальными, что он чуть не бросился к ней, чтобы обнять, защитить. Из жалости.

Но минутный порыв прошел. Вика запахнула полы куртки и побрела к припаркованной на площадке возле кафе белой «ауди». Игорь торопливо закурил, наконец, и двинулся вдоль берега.

Влажный вязкий песок проваливался, скользил под ногами, забивался в ботинки, но все равно это было хорошо: идти рядом с набегающими волнами, вдыхать свежий соленый воздух, видеть серое низкое небо до самого горизонта и не слышать ничего, кроме моря и птиц. Блаженство.

Он расслабился – впервые за весь этот утомительный день. Мысли, отпущенные на волю, улетели вперед, словно блесна на свободной катушке спиннинга. Как хочется, чтобы вернулась прежняя легкость. Что стоит ему взять и сбежать? Бросить все. Уйти в море. Исчезнуть. Хорошо…

Он стоял и курил на берегу. Ветер сам относил в сторону горячие искры – не приходилось даже стряхивать пепел.

Выкурив две сигареты подряд, он стоял и глядел на море, забыв обо всем, словно бы впал в транс.

А потом до его ушей долетел стук мотора. Тогда Игорь опомнился. Сколько же он простоял здесь?

Он с удивлением огляделся. Вокруг заметно стемнело. Ветер стих. С моря на берег двигался туман.

Игорь взглянул на часы. Жаль, он не заметил, во сколько они расстались с Викой. Где она, кстати? Он велел ей ждать в машине…

У него появилось странное ощущение, что все происходящее – происходит во сне.

И чувство это еще усилилось, когда из густой белесой дымки бесшумно выступил прямо перед ним нос какого-то судна.

Небольшой моторный бот подошел и закачался на волне рядом с пирсом.

Игорь ожидал, что кто-то выйдет из надстройки и попытается зачалить суденышко. Но никто не вышел.

На редкость запущенный вид у кораблика – палуба заросла грязью. Краска на бортах облупилась, железо проржавело местами до дыр. Кто, интересно, плавает на таком корыте?!

И есть ли там хоть одна живая душа? Игорь усмехнулся нелепости собственной мысли: ведь кто-то привел это судно к берегу, значит, и люди там есть.

Игорь стоял рядом, рассматривая кораблик, довольно близко. И потому расслышал, когда за тонкой стенкой палубной надстройки кто-то вздохнул. Тонко и жалобно. Или это был стон?

– Эй! Что там такое? – забеспокоился Игорь. – ЭЙ!

Новый стон, еще более жалобный. Тяжкий и безнадежный.

– Эй! Может, помощь нужна?!

Море совершенно успокоилось, волна бежала едва заметной рябью, и палуба суденышка покачивалась тихо, словно дыша.

Неожиданно для самого себя Игорь вдруг решился – ухватился за фальшборт и шагнул на палубу.

От легкого толчка судно качнулось и отступило от берега: черная полоса воды, разделяющая пирс и палубу, раздвинулась.

– Эй, на судне! Есть кто?

Игорь хотел спрыгнуть, но полоса холодной воды стала так широка, что он бы уже не смог одним прыжком вернуться на берег.

В сомнении Игорь замешкался, стоя возле борта. И вдруг на пустой корме ожил и затарахтел двигатель. Настоящая тревога охватила Игоря. Бросившись в сторону звука, он закричал:

– Эй, стоп! Подождите! Эй, вы!

Ржавое суденышко медленно, но с каждой секундой ускоряя ход, двинулось в сторону открытого моря. В густом тумане никто с берега не услышал и не увидел его.

* * *

Вика ждала Игоря, сидя в машине. Хорошо, что он оставил ключи зажигания в замке, – девушка завела двигатель и включила печку. Иначе замерзла бы. Над заливом уже сгустились сумерки, и Вика сперва рассердилась, а потом испугалась. Куда он, в конце концов, мог подеваться?

Ну не ее же беременность так напугала его, что…

В сумке запикал мобильник: пришла смс-ка от Игоря. «Вика, не жди меня. Ушел с попутными. Постараюсь достичь горизонта».

– Что за?!.. Ах ты, сволочь!

Нелепые выходки – это еще можно понять. Но бросить ее сейчас одну, вот так! Уму непостижимо!

Пожалуй, даже для Игоря – это слишком.

Вику затрясло. Она почувствовала, что случившееся – последняя капля. Жирная точка в их отношениях. Огромная чернильная клякса. Не смываемая ничем, кроме…

Вика злилась, но даже представить не могла, насколько она близка к истине в своих фантазиях.

* * *

Тело Игоря обнаружили спустя полгода, в марте. Оно вмерзло в лед, и на него по чистой случайности наткнулись рыбаки – любители подледного лова.

Странные слухи о призрачном кораблике, управляемом мертвым капитаном, который похищает людей, чтобы поживиться их заблудшими душами, вряд ли могут служить серьезным объяснением его загадочной смерти.

Даже если никаких иных версий у следствия не имеется – в этакие сказки никто не поверит.

Ведь правда же?