Текст книги "Удача любит рыжих. (Трилогия)"

Автор книги: Мария Быкова

Хельги я все это рассказывать не стала, справедливо рассудив, что незачем обеспечивать себя лишней отрицательной рекламой. Вампир, как я уже успела понять, отнюдь не отличался молчаливостью. Кто его знает: вдруг назавтра вся школа окажется в курсе, как я позорно убегала от какой-то дохленькой виверны?! Не объяснишь же, что убегали мы вдвоем, причем пару мне составил благородный рыцарь, пятью минутами раньше честно собиравшийся исполнить свой долг по части усекновения гадов…

Кстати, бежал рыцарь куда быстрее моего, даром что ему приходилось тащить тяжелые доспехи, меч и длиннющее копье. Не иначе как сказались тренировки, – скорее всего, эта виверна была уже не первой на его счету.

Преподавал бестиологию тот самый молодой маг, на лице которого я узрела вчера столь явно выраженную гордость из-за принадлежности к КОВЕНу. Нам он представился как Марцелл Руфин Назон – «можно просто магистр Назон». Судя по тройному имени да еще по специфической форме носа, бестиолог был уроженцем южной части континента, скорее всего, происходил из Лация или Сатрики. Этот факт несколько приподнял чародея в моих глазах, хотя, бесспорно, лучшей для него характеристикой оставалось то, что он работал именно здесь. После двух первых лекций я поняла, что кого попало в магистры не берут, и потому приготовилась слушать Марцелла-и-Руфина со всевозможным вниманием.

Лекция была, что называется, вступительная – «рекламная», по выражению ехидного Хельги. Долго и красочно описав все стороны предмета, магистр продемонстрировал нам избранные чучела из своей коллекции, рассказал несколько профессиональных баек и перешел к краткому обозрению будущего курса. Рассказывал он неплохо, может быть даже забавно, правда, лично мне немножко резала слух его привычка называть адептов «господами магами». Не люблю, когда ко мне относятся с этакой снисходительностью.

– На занятиях по бестиологии вы узнаете множество теоретических сведений и приобретете незаменимые практические навыки, – соловьем разливался Марцелл Руфин. – Вы узнаете, например, как можно победить василиска, каковы магические свойства перьев из хвоста птицы Рох, к какому отряду принадлежат легендарные Кон Аннон, Псы Преисподней…

– И к какому? – заинтересовалась я, вспомнив, как милые собачки грызли ствол вековой сосны, на которую предварительно меня загнали.

– К четнопалым, госпожа магичка, – ответил Марцелл, едва скользнув по мне взглядом. – У этих собак, в отличие от их одомашненных родственников, на конечностях имеется по четыре пальца.

Я заинтересовалась. Память услужливо подбросила картинку: пес, по-кошачьи дерущий лапами кору… на красновато-коричневой поверхности остается пять желтых полосок…

– Подождите, магистр Назон, но ведь когтей у них пять?..

Магистр споткнулся. Замер. Смерил меня куда как более пристальным взглядом.

И начал говорить.

Из того, что он мне объяснял, я с трудом разобрала половину. Выходя на молекулярный, субмолекулярный (убей боги, не знаю, что означает это слово!) и тонкомагический уровни, приводя в пример цитаты на эльфийском, гномьем и старолыкоморском языках, чертя на доске всевозможные графики и схемы, он пламенно объяснял мне что-то, в чем я не понимала ни мрыса. Слова, по отдельности вроде бы и понятные, складывались в совершенно невразумительные фразы; мозги мои завязывались в морской узел, но все-таки меня достало, чтобы понять: к ответу на поставленный мною вопрос магистр пока что не приблизился ни на пядь.

– Все это, бесспорно, весьма познавательно и интересно, – вежливо сказала я, когда поток красноречия наконец-то иссяк. – Но скажите мне, господин маг, – последняя фраза была призвана польстить честолюбию магистра, – с каких это пор пять – четное число?

Я всегда обладала пакостной, но ценной способностью называть вещи своими именами. Марцелл задохнулся новой порцией аргументов, Хельги толкнул меня локтем в ребро: эльф Келлайн, сидевший на две парты левее меня, одобрительно показал мне большой палец. По выразительной физиономии Перворожденного расползалась довольная улыбка; гном же, сидевший с ним в паре, вообще откровенно ухмылялся в бороду.

Сомневаюсь, чтобы это укрылось от взгляда магистра. Но только лишь до меня дошло, сколь сильно я его подставила, как в коридоре прозвенел звонок. Страждущие знаний чада мигом ломанулись на волю; я подхватила сумку и совсем было уже собралась составить им компанию, как Марцелл наконец выдавил из себя полноценную фразу:

– Останьтесь, адептка!

Вряд ли он приказал мне сделать это, собираясь похвалить за бестиологические познания. Понимая, что ничего хорошего мне не светит, я осталась – только тоскливо проводила глазами последнего адепта, выходившего в коридор.

Несколько секунд бестиолог нервно мерил шагами кабинет. Я с опаской следила за ним: походило на то, что сейчас мне крупно (ну или не очень – хотелось бы так!) влетит. В принципе я даже догадывалась за что; вот только… ну неужели он не понял, что я сама меньше всего стремилась к такому эффекту?! Он же магистр,учитель – разве не ясно, что я всего лишь хотела уточнить, вовсе не ставя под сомнение его преподавательский авторитет?

«Нет», – обреченно поняла я, когда Марцелл резко остановился рядом со мной. Грозно глянул в глаза, беззастенчиво используя разницу в росте:

– Адептка Ясица, – голос у него был спокойный, а тон можно было бы назвать даже вежливым, но мне тем не менее внезапно захотелось отодвинуться подальше, – вам стоит задуматься над своим поведением. То, как вы вели себя на этом занятии, просто… просто непозволительно!.. Я в жизни не припомню такого нахальства… да вы вообще отдавали себе отчет, с кем разговариваете? Как вы посмели обратиться к магистру таким образом?

«Таким образом»? Я лихорадочно вспоминала, что именно сказала не так. Меньше всего я ждала, что меня обвинят в хамстве; честно сказать, особой воспитанностью я не отличалась – гм, я выросла не при царском дворе! – но и в особой невоспитанности тоже замечена не была. Тем более в первый же день, на лекции… магистр, за кого вы меня держите – за дуру или за самоубийцу?..

– А… а что я сказала не так?

– К преподавателям, к вашему сведению, надлежит обращаться «магистр» и добавлять фамилию, адептка. А не измышлять новые варианты и…

И тут до меня дошло. Он обиделся на то, что я назвала его «господин маг», – да, такого эффекта я уж точно не ожидала! Ошеломленная такой странной реакцией, я пропустила часть внушения мимо ушей; магистр же тем временем продолжал:

– Запомните, адептка, лучшим украшением для девушки является скромность!

Эта сентенция меня добила. Как частенько случалось и раньше, язык сработал вперед разума – за это меня, бывало, били, если, конечно, успевали поймать:

– Так это для девушки, магистр Назон, а мы ведь не на танцульках? Для вас я адептка, а лучшим украшением адепта лично я прежде считала любовь к знаниям. Спасибо, что указали мне, где именно я ошиблась! Да и, вы знаете, я не думала, что человека с высшим магическим образованием можно оскорбить обращением «господин маг»…

Нет, я не остановилась – у меня еще было что сказать, ибо когда это случалось так, чтобы у Яльги Ясицы вдруг закончились слова?! Просто магистру надоело стоять столбом, с открытым ртом внимая гласу рассудка (хочется верить, что я была похожа в тот момент на аллегорию мудрости). Он вмешался, а я замолкла, запоздало вспомнив, где и с кем сейчас пререкаюсь.

– Не надо дерзить мне, адептка! Ступайте отсюда и подумайте над своим поведением! И еще поразмыслите над тем, что даже если коллега Рихтер и выказал к вам такое расположение, то это вовсе не означает, будто все прочие учителя мгновенно прониклись к вам ничем не обоснованной симпатией!..

«И это называется расположение?!» – озадаченно подумала я, вспомнив потенциально любимого декана.

Но спорить не стала. Уже наспорилась на сегодня, верно?..

«Ох и настучит он на тебя Рихтеру!» – мрачно пророчествовал внутренний голос.

«День определенно удался», – хмуро подумала я, сидя у себя в комнате.

Смеркалось. На фоне синего неба отчетливо вырисовывался силуэт соседней башни – по словам Полин, это была Башня Изысканий, иначе называемая Астрономической, и венчал ее длинный Солнечный шпиль. Аккурат под шпилем имелась небольшая площадка, откуда адепты, изучающие астрономию, наблюдали за ходом светил.

После бестиологии мы, как и сговорились, встретились с Полин у входа в учебный корпус. Пронырливая алхимичка, уже успевшая все здесь изучить, отвела меня сперва в библиотеку, а потом в гардеробную комнату. И там и там делами заправляли гномы. Но библиотекарь не вставал ни в какое сравнением с завхозом – о, тот был поистине великолепен. Никогда в жизни я не встречала более гномского гнома – существа, наиболее полно и ярко воплощавшего в себе все свойства Подгорного Народа.

Маленький, сухой, с длиннющей седой бородой, которую он благоговейно перебрасывал через плечо, со сверкающими черными глазками и морщинистым лицом, гном, пожалуй, сумел бы вселить ужас и в более морально стойкого человека, чем я. Выдавать нам плащи просто так он отказался наотрез. Затребовав по своим каналам всю документацию, так или иначе компрометирующую нас с Полин (слава богам, пока что ее было мало – по крайней мере, на меня бдительный гном сумел нарыть только постановление о зачислении на боевой факультет, бесплатное отделение), завхоз тщательно исследовал ее на предмет порчи, подделки и каких-то других деяний, известных только гномам, и то, наверное, не всем. С некоторым разочарованием убедившись, что все в порядке, гном отложил бумаги, впился в нас глазами и приступил к инструктажу.

В общем, через полчаса я вывалилась из гардеробной, прижимая к сердцу свернутую в рулончик одежду. Гном-завхоз знал свое дело: мысль, что я могу ненароком порвать или испачкать святыню, повергала меня в благоговейный ужас. Теперь, зная, какие кары полагаются за умышленную и неумышленную порчу столь ценного для школы имущества, я уже не была уверена, что так сильно нуждаюсь в халявном плаще.

– Да ладно, не грузись, – махнула ладошкой Полин – свой плащ она тем не менее тоже несла очень бережно, следя, чтобы полы не волочились по грязным плитам. – Он всегда так… А знаешь, что было, когда кто-то из наших ненароком стул поломал?.. На общей магии? У-у, там такой ор стоял, что ажно Солнечный шпиль вздрагивал! «Телепортация – это, конечно, хорошо, но зачем стулья ломать?!» – очень удачно передразнила алхимичка старого гнома.

Из гардеробной донесся возмущенный вопль, и мы прибавили шагу, запоздало вспомнив, что гномы, как правило, отличаются очень хорошим слухом.

Итак, что мы за сегодня умудрились сделать?.. Подведем итог: побывали на трех лекциях, причем на одну опоздали, а на другой поругались с педагогом; получили учебники и форму; подклеили первое и подштопали второе (похоже, предыдущий владелец моего плаща не особенно серьезно отнесся к жутким и страшным карам, которыми нам грозил завхоз). Словом, день прожит не зря.

– Сиди-ишь? – скрипуче поинтересовались от двери. Я вскинула голову: из косяка выглядывало какое-то существо, определить которое одним словом лично у меня не получалось. Да и не одним, знаете ли, тоже. Цвет, объем, форма… оно было другое, вот и все. Из другого измерения.

Единственное, что поддавалось хоть какой-то характеристике, – это выражение морды. Было оно наглое, вредное и пакостное настолько, что я невольно поискала взглядом табурет. Такой физиономии кирпича будет определенно мало.

– Сты-ыдно, да? – тем же нравоучительно-пакостным тоном продолжило существо. – Обхамили магистра, да, теперь вот мучаемся?

– Тебя не спросила! – буркнула я, поняв, что табуретки в комнате не имеется. Кровати же, не иначе как на всякий случай, были привинчены к полу шурупами.

Полин, сидевшая на соседней кровати, испуганно вжалась в стенку.

– А ты мне не хами, не хами! – обиделось существо. – Ишь ты, какие теперь адептки пошли!.. Я тебе не кто-нибудь, я почетная элементаль!.. Вот проживешь сколько я, будешь тогда хамить!.. Я ей дело говорю, а она тут еще выкаблучивается!

Значит, это наша элементаль… Смерив ее тяжелым взглядом, я отвернулась к стенке и накрылась подушкой. Да. Помнится, соседка по комнате меня предупреждала, что флуктуация нам досталась до ужаса скандальная…

«Прибавить к списку еще один пункт. Поругалась с элементалью…»

Визгливый голос флуктуации еще некоторое время пробивался через тонкую подушку, но скоро он смолк. А может быть, это я просто адаптировалась к новым условиям существования?..

Спать, Яльга. Всем спать.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

на протяжении которой героиня так или иначе утверждает, что человек ко всему способен приспособиться, а ежели к чему и неспособен, так для этого чего-то и хуже

Погода стояла просто замечательная. Небо, по-осеннему прозрачное, голубело сквозь эльфийское стекло; старая береза, росшая как раз перед окном, тихо шелестела ветвями. Солнце, просвечивающее сквозь листья, делало их похожими на тоненькие золотые пластинки. Вот один оторвался от ветки и медленно поплыл вниз…

Я проводила взглядом покачивающийся листок и вернулась мыслями в кабинет.

День сегодня был определенно исторический: второй парой у нас стояло практическое занятие по боевой магии, первое для нашего курса. Что ни говори, а теория уже успела всем основательно надоесть; тема магической экологии оказалась донельзя скучной, учили ее только потому, что история с Генри Ривендейлом не успела еще изгладиться из памяти. Практики ждали все, и я не была исключением.

Беда была только в том, что это историческое событие наложилось на другое, – и эффект, как частенько случается в такой ситуации, оказался весьма предсказуем. Как раз накануне один из семи наших вампиров отмечал стодвадцатилетний юбилей; вечером, понятно, мало кто интересовался конспектами, а утром и подавно было не до того. Мандрагоровая самогонка – в просторечии «мандрагон» – оказалась на удивление коварной: если вечером адепты еще удивлялись, почему этот напиток запрещен в большинстве цивилизованных государств (бормотуху пьют, спиритус пьют, а мандрагон им чем плох?!), то к утру вопросы отпали сами собой.

Если бы боевая магия стояла первой парой, то основам будущей профессии обучалось бы только двое – непьющая я да гордый Ривендейл, который, как выяснилось, в рот не брал жидкостей, на бутылке коих не нарисовано по меньшей мере пять звездочек. Думаю, перед действием мандрагорового спирта спасовал бы и Рихтеров авторитет: алхимия есть алхимия, против нее не попрешь. Но к третьему занятию пришли практически все – не было от силы двоих или троих.

Практикум у нас проходил в совершенно незнакомом мне кабинете. Это была просторная комната, в плане представлявшая собой идеальный квадрат; деревянный пол сплошь покрывали какие-то руны, а из мебели здесь имелась только небольшая грифельная доска. На нее мы все смотрели с большой надеждой, ибо там было написано заклинание, то самое, которое нам было должно отработать. Увы, доска не была расположена делиться практическими навыками. А без них любое заклятие есть не более чем набор звуков.

Парт, скамеек или хотя бы стульев в кабинете не водилось. Мы столпились у дальней стены; Ривендейл, стоявший недалеко от меня, пробормотал что-то касательно цивилизованности и приличных стран, но я не особенно прислушивалась. Гораздо больше меня волновали собственные познания. Получить двойку на практикуме, конечно, плохо, но дело было не только в этом. Даже теоретических занятий с Рихтером мне хватило, чтобы понять: большим человеко-, эльфо– или вампиролюбием тот не отличается, и защищаться сейчас нам придется всерьез. Очень даже всерьез. Сомневаюсь, чтобы магистр применил против нас что-нибудь убивательное, но дураку понятно, что чара будет опасная.

Так, или примерно так, я рассуждала про себя, пока Рихтер кратко излагал суть сегодняшнего занятия. Эгмонт – это вам не Ривендейл; к нему я прислушивалась, закономерно опасаясь какой-нибудь пакости.

– Заклинание Щита, которое, бесспорно, вы уже успели отработать, защищает от магических воздействий любой направленности до третьего уровня включительно. До третьего – это если техника соблюдена до мелочей; я не жду от вас такого совершенства и потому применю атакующее заклинание второго уровня, достаточно слабое, чтобы вы сумели его отразить. Занятие будет проходить следующим образом. Адепт встанет у дальней черты. – Рихтер указал рукой в сторону левой стены: на полу метрах в шести от нее и впрямь обнаружилась широкая темная линия. – Я встану в двадцати шагах, у другой черты. На счет «три» я применю заклятие, адепт же попытается его отразить. На случай если попытка окажется неудачной, стена заранее смягчена. Надеюсь, травм не будет.

– Я тоже на это надеюсь, – пробормотал себе под нос Хельги – вампир был бледный, аж с прозеленью, а на щеке у него отчетливо виднелись пять длинных царапин. Во вчерашней пирушке он не участвовал: у вампира была большая любовь – алхимичка Ликки де Моран, с которой он и провел весь вечер. Судя по производственной травме, весьма бурно.

– Ничего, – хмуро шепнул в ответ случившийся рядом Келефин. – Медпункт близко, если что – доползешь.

Хельги покосился на болтливого эльфа так, что сообразительный Перворожденный быстренько смылся подальше, счастливо избежав необходимости ползти до медкабинета самому. Причем не дожидаясь Эгмонтовых чар, прямо сейчас.

– Ну что… – Рихтер пересек кабинет, остановившись у второй указанной им черты. – Добровольцы есть?

Добровольцев, естественно, не нашлось. Народ, и без того стоявший довольно плотно, начал сбиваться еще плотнее. Передние попытались прошмыгнуть назад; но задние, сообразив, что их в таком случае ждет, сомкнули ряды и устояли.

– Студент Ульгрем, – приказал Эгмонт, так и не дождавшись появления добровольца, – вперед и с песней.

Я скрестила пальцы, вампир благодарно кивнул и неохотно подошел к своей черте. На лице его читалась сложная смесь эмоций; впрочем, какой бы сложной она ни была, я запросто бы выразила ее четырьмя словами: «Мрыс эт веллер келленгарм!» Хельги определенно проклинал сейчас Эгмонта, юбиляра, мандрагон, себя и весь прочий мир разом.

– Готовы? – спокойно спросил Рихтер. – Раз. Два…

– Три! – едва ли не хором выдохнула вся группа. – Хельги, давай!..

Увы, вампир не внял нашим мольбам. Хельги даже не успел сложить пальцы в правильный жест – заклинание Рихтера запросто смело его с ног и впечатало в спружинившую стену. Все произошло гораздо быстрее, чем я могла бы предположить.

– Как хорошо вы отработали заклинание, студент Ульгрем, – холодно сказал Эгмонт, наблюдая, как растрепанный Хельги поднимается на ноги. – Не подскажете, сколько времени вы над ним работали? Два часа? Или, может быть, четыре?

Вампир хмуро промолчал.

– Вы, вероятно, были заняты? – с той же холодной вежливостью продолжил Рихтер. – Чем-то высоконаучным, не правда ли?..

– Я…

– Не надо оправдываться, – перебил его магистр. – И лгать тоже не надо. Я отлично понимаю, студент Ульгрем, что общество студентки де Моран вам гораздо приятнее моего. О конспектах и домашней работе тем более умолчим. Даже такой монстр, как я, не в силах помешать столь светлым чувствам. Мне остается только склониться перед ними – и всячески им способствовать. По мере скромных сил. Напомните, на каком факультете учится студентка де Моран? На алхимическом? Я в два счета устрою вам перевод туда же. Вы сможете видеть друг друга едва ли не круглые сутки, а боевую магию можно будет и вовсе не учить…

Вампир в панике замотал головой. Как и я, он ничуть не сомневался, что Рихтер запросто может исполнить обещанное. Даром что у алхимичек Хельги ждал бешеный успех, подобный исход дела почему-то совсем его не прельщал.

– Свободны, студент Ульгрем. – Рихтер скользнул по кучке адептов оценивающим взглядом. – Как я понимаю, добровольцев нет и теперь?.. Ладно. Студент Вигтрам!

Вампир-юбиляр, слегка позеленев, покорно шагнул вперед. Следующие пятнадцать минут зрелище было до обидного однообразным.

Я не ошиблась: ни один адепт из нашей группы не отрабатывал вчера этого клятого заклинания. Результат, естественно, получался весьма предсказуемый: отразить заклятие Эгмонта так никто и не сумел. Стенка, в которую впечаталось уже штук восемь адептов, приобрела отчетливо вогнутую форму.

Рихтер медленно зверел. В принципе я неплохо понимала магистра, ибо вряд ли его порадовало столь редкое единодушие. Зная же характер любимого наставника, я догадывалась, что кончится все это плохо.

Что же, я не ошиблась и на этот раз.

– Что-то я не понимаю, – вкрадчиво сказал Эгмонт, когда очередная жертва, оказавшаяся Куругормом, отлипла от стены. – Вам было дано домашнее задание?

– Было, – хрипло согласился эльф, пытаясь привести в порядок изрядно разметавшуюся прическу.

– Ах все-таки было?.. А то я, знаете, даже слегка засомневался. Вы вообще кто, боевые маги или алхимички? У вас что, тяму на простейшее заклинание недостало? Или просто это никому не надо и домашние задания можно не учить?

Группа откликнулась слитным неразборчивым гудением.

– Замеча-ательно, – протянул магистр. В его голосе послышались новые нотки; народ, даром что и не учил еще телепатию, отлично понял, чем это чревато. Мы сбились еще плотнее, и я, оказавшись в первом ряду, затосковала. – И что мне с вами прикажете делать? Может быть, не мучиться особенно, а? Отчислить всех и сразу, без диплома?

– Мы учили! – не слишком-то уместно брякнул Хельги. Оглядевшись в поисках поддержки и не обнаружив таковой, он толкнул меня локтем в ребро. – Просто… ну…

– Учили, – без особенного желания поддержала вампира я. – Было дело.

– Вот как? – прищурился Рихтер. – В таком случае, студентка Ясица, вы не откажетесь продемонстрировать, что именно вы учили?

Мрыс эт веллер келленгарм! Я запоздало попыталась ввинтиться в толпу, но ничего не вышло. Адепты, сообразившие, что отыграются не на них, сомкнули ряды, словно гномы, защищающие святыню клана.

Ладно. Сама напросилась. Я пошла вперед, хмуро рассматривая руны на полу. До черты было около десяти шагов; этого времени мне достало, чтобы собрать себя в некоторое подобие кулака.

Так. Что у нас с заклинанием? Текст записан на доске; по-эльфийски я понимаю с пятого на десятое, но транскрипцию рун приблизительно знаю. Знать бы жест… а по-хорошему, так еще и состояние мыслей, то, как мне должно чувствовать себя в момент отражения удара…

Надо было вчера порепетировать, Яльга, ох как все-таки надо!.. Боги, тихонечко взмолилась я, честное благородное, с этого дня все домашние задания учить стану в срок! И к практикумам готовиться буду аж за две недели! Только бы сейчас все обошлось…

Черта оказалась гораздо ближе, чем хотелось бы лично мне. Я встала за нею, поддернула рукава. Покосилась на доску, на всякий случай повторяя про себя транскрипцию.

– Готовы? – осведомился Рихтер, которому, видно, уже надоело ждать столь тормозную адептку.

Я поискала в голове слова, не нашла и ограничилась нервным кивком, и в тот же момент Эгмонт сделал резкое движение кистью, будто стряхивая с нее воду. На меня метнулось что-то серое и прозрачное; защитным жестом вздернув руки к лицу, я выкрикнула заклинание.

В следующий момент меня отбросило назад, тугая тяжесть ударила в лицо так, что перед глазами точно взорвался маленький фейерверк. Я упала на пол, больно ударившись локтями. Полежав так несколько секунд, перевернулась на живот и потрясла головой. Носу мигом сделалось тепло и мокро; спохватившись, я торопливо зажала кровоточащий орган двумя пальцами.

– Нос цел? – деловито спросил кто-то из вампиров.

– Мг'ыс эт веллег'! – невнятно ответила я, пытаясь выяснить ответ на заданный вопрос.

Подошел Рихтер. Я мрачно посмотрела на него снизу вверх; если это называется «техника безопасности», честное слово, значит, меня зовут Шэнди Дэнн!

– Это уже хоть на что-то похоже, – констатировал магистр. С легким недоумением я расслышала в его голосе некоторый оттенок одобрения. Проморгавшись, я как раз успела заметить, как Эгмонт щелкает пальцами, мгновенно унимая мое мини-кровотечение. – Готов поверить, что вы, студентка Ясица, что-то вчера все-таки читали. Обратите внимание, Щит был поднят слишком высоко, поэтому вся сила удара пришлась на лицо. – Магистр протянул мне руку; после некоторого колебания я все-таки ею воспользовалась. – Ну что, следующий?..

– А можно еще г'аз? – в нос спросила я. Теперь мы с Рихтером стояли лицом к лицу; вблизи он был не такой страшный, как это представлялось издалека. Ростом, по крайней мере, и впрямь не вышел – выше меня от силы на несколько сантиметров. Да и физиономия не такая уж вредная – скорее слегка удивленная.

– Еще раз? – приподнял бровь Эгмонт. – Зачем вам это, студентка?

На его интерес мне было, мягко выражаясь, начхать. Только что я обнаружила, что выпачкала кровью единственную рубашку, и теперь была крайне недовольна жизнью.

– Так можно или нет?

Пауза. Заинтригованные адепты, кажется, даже перестали дышать.

– Ладно, студентка Ясица. Вставайте в позицию.

…В общей сложности я отрабатывала это заклинание пять раз. Все были довольны: адепты смогли спокойно вздохнуть, не боясь, что следующим этапом пойдет избиение младенцев с ними в главных ролях, Рихтеру пришлось по душе такое учебное рвение, а я… А что я? Где бы еще я смогла потренироваться с магом такого уровня?

На пятый раз я даже не пошатнулась, когда заклинание скользнуло по прозрачной поверхности моего Щита. Жест оказался простым, как три серебрушки, образ мыслей – тоже; фишка здесь была в том, чтобы представить перед собой максимально прочную стенку. Вообще-то по канону предлагалось представлять именно щит – не зря же заклинание называлось Щитом! – но мы с каноном определенно разошлись во мнениях. Виной всему было мое богатое воображение: в момент удара мне отчетливо представлялось, как щит выворачивается у меня из руки, попутно вывихивая мне кисть.

Но на этот раз…

– Х-ха! – невольно вырвалось у меня. Улыбка невольно расползалась по лицу; кажется, вот сейчас я и впрямь выполнила все правильно, абсолютно так, как это и нужно было делать.

Эгмонт несколько раз хлопнул ладонью об ладонь. Типа поаплодировал… ну-ну. Я и без него знала, что у меня получилось здорово.

– Отлично, – будто прочтя эту мысль, подвел итог магистр. – Будем считать, студентка Ясица, что на этот раз вам все сошло с рук, но в последующем, я надеюсь, вы станете отрабатывать домашние задания дома, а не в классе. Студент аунд Дарру, ваша очередь!..

– А может, еще одна попытка? – с надеждой предположил Келефин. – Может, Яльга еще не до конца поняла, а?

– Возможно, – не стал спорить Рихтер. – Это вы проверите сами, на следующем практикуме. Ну, студент аунд Дарру?.. Студентка Ясица, вы абсолютно свободны!

Я поспешила занять прежнее место рядом с вампиром.

– Когда ты ухитрилась отработать заклинания? – удивленно спросил Хельги, едва наша кучка вывалилась в коридор. – Ночью, что ли?

Я выразительно покрутила пальцем у виска:

– Да я их вообще не учила!

Вампир недоверчиво фыркнул.

– Ага, а я – Великий ковенский Магистр!

– Слушай, ты, – разозлилась я, для верности ткнув Хельги пальцем в грудь. – Когда бы я их, по-твоему, учила? Я вчера со всеми на юбилее была!

– Вот я и спрашиваю, – не отступился Хельги. – Когда?

Поняв, что медицина здесь бессильна, я обогнула вампира и направилась дальше по коридору. Впереди, в двух поворотах, нас ждал кабинет Фенгиаруленгеддира, точнее, обещанная гномом лабораторная работа по общим чарам.

– Яльга! – Вампир нагнал меня, пошел рядом. – Ну ладно, не хочешь – не говори! Но ты крутая, я даже не думал!.. Нет, честно…

– Крутая, – на ходу кивнула я. – Как вареное яйцо… или даже круче? А? Ты как считаешь?

– Не ехидничай! – взъерошился вампир. – Я ее тут нахваливаю, а она!.. Лабораторную-то поможешь написать?

Я пожала плечами и глянула на вампира снизу вверх.

– Да куда ж я денусь?

Лабораторная была не особенно и сложная. Я написала ее быстро, минут за двадцать, но гном не был бы гномом, если бы позволил своей адептке просидеть хотя бы секунду без дела. Мне немедленно вручили учебник, велев открыть его на странице восемнадцать и читать параграф про телекинетические чары.

Их нам задали и на дом. Учитывая, что общая магия ждала нас уже завтра, отрабатывать телекинез нужно было сегодня после занятий; вспомнив практикум по боевой магии, я поняла, что на этот раз выучу все до последней руны.

А то кто его знает?..

До комнаты я добрела, что называется, на честном слове и на одном крыле. Голова болела, ноги подкашивались, в горле першило, в желудке громко урчало – короче, полный комплект. В комнате меня не ждало ничего хорошего: только домашнее задание Фенгиаруленгеддира, отработка навыков практического телекинеза. Если бы к навыкам добавился, ну, скажем, бутерброд, я, быть может, шла бы с несколько большим энтузиазмом. Но еды в комнате не имелось – Полин, вчера окончившая недельное сидение на очередной диете, отметила это радостное событие маленьким кутежом. Сегодня же алхимичка с подружками умчалась в город – сразу после лекций они отправились по магазинам. Еще бы. В этом и была, цитируя бестиолога, великая сермяжная правда: что еще утешит нежную женскую душу, как не новая юбка, с треском, но все-таки застегнувшаяся на похудевшей талии? Особенно если юбку приглядели заранее и раньше она вовсе отказывалась сходиться?

Мне новая юбка не грозила – стипендию выдавали в конце семестра, а до него еще было как пешком до Аль-Буяна. От голодной смерти меня спасала родная столовая – еда там, хвала Богам, была абсолютно бесплатная. После первой же дегустации я поняла, в чем здесь вся экономическая соль. Походило на то, будто таким путем администрация Академии избавлялась от нищих студентов, не способных питаться в платных трактирах. Даже мой желудок, не шибко-то избалованный деликатесами, сопротивлялся тому, чтобы в него запихивали вот это.В принципе я неплохо его понимала.

Ушлые братья аунд Лиррен (столовая для них была прибежищем на крайний случай, этаким запасным доком – когда присланное родителями золото приходило к закономерному концу, близнецы были вынуждены окапываться здесь) даже сочинили о столовой свой маленький гимн. Целиком я его не помнила, но кое-что все-таки удержалось в измученной некромантией и алхимией памяти. Были там примерно вот такие строки:

 
Сидел адепт в столовой,
Не сытый, не голодный.
Сидел адепт в столовой,
Жевал и думал так:
Котлета есть котлета,
Так что же все же это?
По виду – хлеб плюс мясо,
По вкусу же – башмак.
Опять погнулась вилка
О прочный тот предмет,
Но черствой коркой хлеба
Я зубы отточил.
Опять погнулась вилка,
И целиком котлету
В один прием привычно
Я разом проглотил.
На миг разжался сфинктер,
И стукнулась котлета
О прочный мой желудок —
Окаменевший мой.
Что делать, нет ведь выбора,
Приходится есть это.
Съедобное съем вечером,
Когда вернусь домой…
 

Как все эльфы, братья отличались некоторыми способностями к литературе. Этот гимн давно уже ходил по школе, его переписывали от руки и заучивали наизусть, а кое-кто, говорят, даже предлагал выбить его на дверях столовой. Директор, прочитав предложенный экземпляр, возмутился, но как-то вяло – так что гимн-таки вырезали, только без высочайшей санкции, перочинным ножиком. В итоге дверь заменили, заодно вселив туда элементаль.