355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Быкова » Удача любит рыжих. (Трилогия) » Текст книги (страница 25)
Удача любит рыжих. (Трилогия)
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 03:37

Текст книги "Удача любит рыжих. (Трилогия)"


Автор книги: Мария Быкова


Соавторы: Лариса Телятникова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 53 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой новейшая история становится самым популярным предметом. Ну после общей магии, разумеется. Эльфы изыскивают тайные ходы, раубриттеры претендуют на звание королей, магистры уезжают в боевые командировки, оставив вместо себя невразумительных аспиранток, а конец света становится вполне реальной альтернативой

Кто придумал, будто лютня не ударный инструмент?

Неизвестный эльфийский менестрель (по непроверенным данным – Морольт ан Финденгейро)

Естественно, домашнего задания я делать не стала – да и никто бы не стал, имея при себе такую замечательную отговорку. Остаток дня я провела самым приятным образом – рассказывая Полин об олимпиаде и представляя в лицах комиссию, тварюшку и главного магистра-некроманта. Мнемо-амулет был со вкусом испытан, найден весьма приличным и определен на вечное местожительство в мой карман. Любопытная алхимичка решила было пролистать книгу, но захлопнула ее почти сразу же, позеленев странице на второй. Моих нервов хватило чуть-чуть подольше, но, увидев красочную иллюстрацию к теме «Практика открывания могил», я быстренько закрыла том. Ну уж нет, не настолько я люблю некромантию, чтобы держать такое в своей комнате. Место этой книге только у Зирака, там она, может, кому-нибудь и пригодится.

Ночью я спала как сурок, и снились мне всевозможные летающие, прыгающие и закапывающиеся твари, то и дело сбивающиеся в кучку и начинающие синхронно моргать большими печальными глазами.

Наутро я встала немного раньше обычного, чтобы успеть до занятий забежать в библиотеку. Во-первых, надо было вернуть справочную литературу, во-вторых, отдать Зираку мой вчерашний приз. Идея была отличная, но вот воплощение подкачало: спать хотелось немилосердно, и несколько минут я лежала с закрытыми глазами и уговаривала себя встать. Вставать не хотелось, так что я, отчетливо осознавая, что нагло вру, пообещала организму лечь спать сразу же, как вернусь с лекций. Мрыс с ними, с домашними заданиями. Алхимию сделаю послезавтра на перемене, некромантию спишу у того же де Максвилля. А боевой магии послезавтра нет, и это очень хорошо и правильно…

Наконец я отлепилась от постели и быстро натянула на себя выстывшую за ночь одежду.

Было холодно, тихо и темно. За окном плескался непроглядный зимний мрак, в котором смутно светился контур Солнечного шпиля. Полин, ранняя пташка, с ногами сидела на постели и сосредоточенно красила ресницы, зачем-то приоткрывая при этом рот.

– Привет, – неразборчиво сказала она, не прерывая своего дела. – Ой, а что это у тебя на губе?

– Где? – Я спросила и сразу поняла ответ, ибо в уголке рта тут же заболело и зачесалось. Некоторый опыт подсказывал, что чесать и облизывать это не стоило.

Подойдя к зеркалу, я мрачно посмотрела на себя. Отражение было бледное, помятое, невыспавшееся и украшенное славной блямбой в пресловутом углу рта. Горло чуть побаливало, так что я, очевидно, все-таки простудилась, несмотря на выданный гномом-завхозом теплый плащ.

– Хочешь, микстурку дам? – с неожиданной заботой предложила Полин. – Я себе готовила, но там еще полбанки осталось…

Я подозрительно покосилась на алхимичку:

– Да?

– Ага…

– А что мне надо за это сделать?

– Ох и меркантильная же ты, Яльга! – посетовала на меня она, соскакивая с постели и рывком открывая дверцу тумбочки. – А вот просто так я тебе микстурки дать не могу?

– Можешь, – признала я. Полагать иначе было опасно.

Покопавшись в тумбочке, Полин вытащила наружу маленькую склянку, закручивающуюся стеклянной крышкой, и задумчиво повертела ее в руках. Этикетки на баночке не было, и я насторожилась, прикидывая, а так ли уж нуждаюсь я в лекарствах. Алхимичка может ведь и перепутать зелья – а в медпункте меня не любят, особенно после истории с мгымбром…

– Вот! – наконец решилась Полин, протягивая мне баночку. – Смазывай дважды в день – и все как рукой снимет!

– Спасибо, учтем… – Я немедленно раскрутила крышку и сунула внутрь нос. Пахло зелье пристойно, цветом тоже не поражало, так что я решила все-таки рискнуть. На микстурку оно, правда, не тянуло – скорее уж, сие была мазь, – но терминология Полин была далека от общеупотребительной.

– Яльга, а Яльга, – позвала меня алхимичка несколько секунд спустя, когда я, скорчив гримасу, смазывала зельем пакостную блямбу. – Вот скажи, ты меня любишь?..

– Угум, – невнятно согласилась я. Вариантов все едино не было.

– А ты… ты меня сильно любишь?

– Это смотря что требуется…

– А, там посмотрим! – беззаботно махнула рукой алхимичка.

Я пожала плечами, закручивая крышку. Женская логика в исполнении Полин была еще страшнее, чем женская логика вообще.

Губа болела, чесалась и вообще вела себя крайне антиобщественно. Но с этим, увы, было уже ничего не поделать, так что я хмыкнула, сложила в сумку книги, перекинула ремень через плечо и бодрым шагом вышла из комнаты.

До начала лекций оставалось еще около получаса, и из большинства комнат летели отчетливые сонные флюиды. Я невольно начинала зевать и в профилактических целях ускоряла шаг – так что к библиотеке подошла едва ли не бегом.

Рабочий день Зирака, как и любого уважающего себя гнома, начинался очень рано. Дверь в библиотеку была приоткрыта, и на пол оттуда падала тонкая полоска света. Я переступила с ноги на ногу, потом постучалась и осторожно просунула голову внутрь.

– О-о, гроза ковенцев! – бодро отметил гном, поднимая глаза от книги. – Брать или сдавать?

– Сдавать и дарить. – Поняв, что никого ни от чего не отвлекла, я просочилась внутрь вся целиком. – Вот, это мне вчера на олимпиаде дали…

Гном принял книгу и прищурился на заглавие.

– Неплохо, неплохо… – кивнул он, раскрывая ее посредине. – Оп-па, и даже без заклятия! Ну прям сокровище для библиотеки… Ригли, а ну-ка быстро штамп!

Откуда-то выскочил гноменок – взъерошенный, вихрастый, но бодрый и весьма довольный жизнью. Метелочки у него не было, из чего я сделала вывод, что вчера он получил повышение. В руках у него был квадратный серебряный поднос, на котором возвышалась библиотечная печать, выполненная в виде дракона из какого-то полупрозрачного зеленоватого камня. Кое-где камень растрескался от старости – трещины были желто-коричневые, будто огненные. Рядом лежала губка, пропитанная синей краской.

Зирак благоговейно взял печать, дохнул на рабочую поверхность и прижал ее к губке. Книга сама раскрылась на первой странице, и гном ловким движением приложил печать к новехонькой белой бумаге.

Откуда-то из немыслимой дали глухо донесся удар гномьего бронзового колокола.

– Ну вот и все. – Гном поставил печать на место, и гноменок Ригли шустро унесся обратно в библиотечный лабиринт.

Я поглядела на свеженький синий оттиск. Про библиотечную печать ходило немало слухов – больше, наверное, только про личную печать Великого Магистра Эллендара. Каждому дураку было известно, что ни подделать, ни испортить, ни смыть штамп на библиотечной книге попросту невозможно. Даже если выдрать из книги страницу – не знаю, правда, какой идиот мог проверить это на опыте, – синий оттиск немедленно проявлялся где-нибудь в другом месте. Говорили, кстати, что за «другое место» вполне может сойти лоб адепта, столь нехорошо обошедшегося с книгой. Еще было точно известно, что каждый человек, будь он эльф, гном или кто-то еще, видит знак совершенно по-своему, и потому подделать его ну попросту невозможно. Лично мне там всегда виделся геральдический зверь вроде льва, обвивающий себя собственным длинным хвостом. Хельги, которому я однажды любопытства ради сунула книгу под нос, заявил, что наблюдает там деву-русалку, причем весьма симпатичную. Был вариант, что каждый видит там то, что его больше интересует; испугавшись, что Полин там явится гордый профиль благородного Ривендейла, я оставила сей сомнительный эксперимент.

Зирак громко захлопнул книгу, резким звуком вернув меня к действительности.

– Ну рассказывай! – велел он, с любопытством глядя на меня снизу вверх.

– О чем?

– Как это – о чем? – возмутился гном. – О том! Про олимпиаду давай!

– Ну-у… – неуверенно сказала я.

Вообще-то рассказывать хоть что-то мне сейчас не хотелось: весь запал, который был, я потратила вчера на Полин. Сейчас хотелось спать, есть и чтобы блямба перестала зудеть, – но спорить с гномом, ожидающим историю, куда опаснее, чем дразнить голодную виверну. Гномы в чем-то схожи с фьордингами: и тех и других не назовешь болтливыми, но тем сильнее они любят истории, причем чем история длиннее, тем лучше.

– Ну… пришла я туда. Там ковенцы, много… до мрыса адептов из других школ… Магистр Зирак, а что, магии можно учиться не только в Академии?

– Разумеется, нет! – пожал плечами гном. – А то ты не знаешь!

Я честно помотала головой, и библиотекарь уставился на меня с неподдельным любопытством.

– И откуда такая дикая взялась?.. Ладно уж, просветим тебя, раз выпал случай… В одном Межинграде магических школ с десяток. Разные профили, то да се… Наша Академия, вестимо, лучше всех, потому и денюжка от КОВЕНа идет немалая. Ну и шире… ширше… ширее! – ширее всех по профилю. Боевую магию, кстати, только у нас преподают.

– А некромантию, выходит, не только у нас?

– Вестимо так! – кивнул гном. – Вон есть Высшая Школа Некромантии, так там это вообще разъединственный профильный предмет. Ну и что? Второй Шэнди Дэнн у них все едино нету…

– Это да… – искренне согласилась я, вспомнив некромантку. – Ну в общем, приехала, зарегистрировалась… речь послушала, без этого никак. Потом пришли, зал такой, а посреди торчит стенка. Ой, то есть не стенка, а магическое препятствие второго рода.

– Ох и умный же народ в КОВЕНе сидит… – задумчиво констатировал Зирак, когда я сделала очередную паузу. – Вот что было бы, подсунь они тебе стенку третьего рода? Там бы ведь, поди, от всей резиденции ничего не осталось…

– Э-э… – я чуть замялась, – мы стенки третьего рода еще не проходили.

– Ну и мрыс с ними, просто запомни на будущее.

Я сделала зарубку в памяти и продолжала:

– Там нужно было тварюшек описать, которые за стенкой бегают. Понимаете, магистр Зирак, их там много было – ну всех не опишешь, верно же? Ну в общем, хватаю я тамошнего главного за мантию, спрашиваю: покудова мне зверюшек рисовать? А он так ухмыляется пакостно, смотрит сверху вниз, – я, как могла, изобразила надменный взгляд некроманта, – и в растяжечку говорит: «Берите за пятнадцать, адептка!»

Гном недоверчиво глянул на меня, а потом расхохотался, хлопнув ладонью по столешнице.

– Сколько-сколько? – отсмеявшись, выдавил он. – Пятнадцать? Ну, Яльга, будь ты гномка, сказал бы, что жжешь!

– А-а… а в чем дело?

– А дело, радость моя рыжая, – гном усмехнулся так, что борода у него разъехалась веником, – в том, что самый дипломированный колдун за енту стенку дальше десяти шагов не заглянет. Вот хоть ты тресни, никак! Ты за сколько там видела?

– Ну… – Я задумалась, припоминая вчерашнее. – Там плохо видно было, пыль мела…

– Ну а все-таки?

– Шагов за семьдесят – сто… – Тут до меня дошло, и я пораженно уставилась на гнома. – Но как же так, магистр Зирак? Я…

Гном наставительно поднял палец.

– А вот это интере-эсный вопрос… Как думаешь, тамошний некромант его себе задал?

– Не знаю… Может, он решил, что я пальцы гну? Ну в смысле просто рисуюсь, а?

– Может, – не стал спорить Зирак. – Но вот опосля того, как ты с той стороны тварюшку свою притащила… Я бы на его месте уж точно думать не стал.

Помолчав, гном весомо добавил:

– Вообще.

Я потерла подбородок, случайно ткнула ногтем в блямбу и ойкнула.

– Интересное ты существо, Яльга… – задумчиво произнес Зирак. – Эльфийка? Нет, не эльфийка. И не полуэльфийка, я полуэльфов видал… Да не бледней ты, мне-то начхать, что ты такое. Книжки вовремя сдаешь, и лады. Чай, я и с гарпией договорюсь… Вот только, будь я не магистр Зирак, а, скажем, Магистр Эллендар… вот тогда бы, сдается, ни мрыса я бы книжками не ограничился…

Несколько секунд до меня доходило, потом дошло, и я побледнела по-настоящему.

– Вы… вы хотите сказать, что мной интересуется КОВЕН?

– Ежели я чего хочу, я это и говорю, могла бы уже и знать! Да нет, Яльга, ты везучая. Прям слов нет, до чего везучая… Рихтер, он у нас тоже, мягко скажем, необычный, но его-то КОВЕН уже проверял раз на десять. Как до тамошних дошло, что ты его ученица… – Гном хмыкнул, помолчал и скептически добавил: – Правда, странная ученица. Где это видано, чтобы боевых магов – да на некромантию, да на олимпиаду?

– А как же средний хороший результат?! – возмутилась я, сутки назад предъявившая магистрам тот же самый аргумент.

– Мой промах, – признал библиотекарь. – Мог бы и смекнуть, что ты средне ничего делать не умеешь. Да, Яльга, Рихтер-то тебе сказал, что про олимпиаду по профилю ты и мечтать не смей?

– Сказал, – хмуро кивнула я.

– А как объяснил?

– «Дорогая, – с сообразным ехидством процитировала я, – ну нельзя же быть такой эгоисткой – подумай, другим тоже хочется поразвлечься!» Слов нет, до чего понятно, мрыс дерр гаст!

– Хороший у тебя магистр, – ни к селу ни к городу заявил гном. – Без шуток, хороший.

Я фыркнула:

– Ага, главное – простой и понятный!

– Простой и понятный у тебя Ульгрем, – не принял насмешки магистр. – Почти как конструкция табуретки. А этот – умный. В отличие от тебя. – Я набрала было воздуха в грудь, чтобы разразиться возмущенным воплем, но не успела вставить и единого слова, как Зирак продолжил: – Объясняю. Ежели ты, да с твоими способностями, да опосля некромантии, заявишься на боевую магию – вот тут-то тебе, голуба, и настанет большой абзац. Ибо студентка с необычными способностями по проходу сквозь стены второго порядка – это одно. А вот та же самая студентка, бьющая комара пульсаром на лету, – это уже наводит на мысли. Это уже хочется изучать. Словом, сие уже совсем из другой оперы.

Гном замолчал, недовольно глядя на замершую меня, и сказал как припечатал:

– Печальной.

Я переступила с ноги на ногу. Монолог Зирака ворочался у меня в голове как хтоническое чудище в пещере, задевая острыми углами о своды черепной коробки. Чтобы окончательно улечься, ему потребовалось минуты две; по истечении же этого срока я тихонько присвистнула и сказала:

– Да.

Зирак ободряюще похлопал меня по плечу.

– Ничего, выкрутимся! – бодро пообещал он. – Ты, главное, покамест сиди, как мышь под веником, и шуршать не вздумай, ясно? Раньше тоже крутые маги были, да и теперь есть. Вон Рихтер ваш, Шэнди, к примеру, Дэнн…

– Как их-то КОВЕН пропустил?

Гном пожал плечами:

– А мрыс его разберет…

Где-то далеко-далеко прозвенел звонок, долго отдаваясь под каменными сводами. Я нахмурилась, вспоминая, что именно стоит у нас первой парой, – а вспомнив, изменилась в лице. Боевая магия, пускай и теоретическая; опаздывать на нее мог только законченный мазохист.

– Магистр-Зирак-можно-я-пойду? – на одном дыхании выпалила я, сразу же перемещаясь в сторону выхода.

Гном молча щелкнул пальцами, и услужливая элементаль распахнула передо мной дверь.

Я вихрем пронеслась по коридору, местами просто скользя на гладких мраморных полах. На поворотах меня слегка заносило, и приходилось хвататься за стены. Вот уже лестница, вот ступеньки… я мухой взлетела наверх, подбежала к нужному кабинету и, быстро постучавшись, засунула голову внутрь:

– Магистр Рихтер, я… – и осеклась на полуслове.

Никакого магистра Рихтера в кабинете не было. На его месте стояла подозрительно знакомая мне девица, имени которой я, увы, с ходу припомнить не могла. Среднего роста, светловолосая, коротко стриженная, с загорелым лицом, изумительно смотрящимся на фоне стылой лыкоморской зимы. Очевидно, мгновенно подумалось мне, сия блондинка, как и положено блондинкам, неплохо знакома с косметическими заклинаниями.

Но что, мрыс дерр гаст, она у нас делает?!

Девица обернулась ко мне, обеими руками сжимая столешницу.

– Адептка… – она кашлянула, – как ваше имя?

– Ясица, – ничего не понимая, сказала я. – Яльга Ясица.

– Ах, Яльга Ясица! – Девица улыбнулась, но сделала это как-то не до конца, точно кожа на лице у нее была деревянная. – Да-да, я помню, мне приходилось о вас слышать… Ну что же, адептка Ясица, можете занять свое место.

Я не преминула воспользоваться советом и села, повесив сумку на крючок. Народ сидел тихо, но недоумения на лицах не было: похоже, не без зависти подумала я, им уже успели все объяснить.

– Кгхм, – сказала девица. – Ну что же, повторим для адептки Ясицы. Меня зовут Матильда ле Бреттэн, я аспирантка кафедры боевой магии. И я буду вести у вас уроки бээм в течение ближайшего месяца.

– Уроки чего? – тихонько переспросила я.

– Боевой магии, – шепотом перевел Келефин. – Это так сокращается.

– А Рихтер где?

Наверное, последний вопрос я задала довольно громко, потому что Матильда сжала стол еще крепче и ответила:

– Коллега Рихтер уехал в командировку по срочному распоряжению КОВЕНа. Вероятнее всего, он вернется к концу зимы. Еще вопросы есть?

Я помотала головой, чтобы не пугать юное дарование. Что-то подсказывало мне, что стол она сжимает не от пламенной страсти к мебели, а просто из страха перед многочисленными и таинственными нами. Подумав, я рассудила, что лет через шесть вполне могу оказаться на ее месте, так что следует вести себя осторожно – почти как на уроках Буковца.

Жалко, конечно. С Рихтером было бы куда интереснее… да, кстати, а что это за командировка?

– В таком случае давайте начнем новую тему. – Блондинка ле Бреттэн сглотнула и махнула рукой в сторону доски. На ней тут же высветилось нечеткими белыми буквами: «Защита от баньши. Теории и методы».

– Раскройте ваши тетради и запишите тему.

Я раскрыла и записала, отметив, что сделала бы это безо всякой инструкции. Аспирантка подумала и села, перестав маячить у доски.

– Кто расскажет мне, что такое баньши?

– Ну… – с места сказал Куругорм (как все эльфы, он с трудом мог осмыслить, для чего поднимают руку), – это фэйри Неблагого Двора, пришли к нам с запада. Атакуют криком и плачем. Вообще-то находятся в родстве с баньши, фэйри Благого Двора, покровительницами того или иного рода. Те никого не атакуют, они просто оплакивают гибель членов семьи. Выглядят по-разному, но обычно это бледная женщина с растрепанными рыжими волосами. – Взгляд эльфа скользнул в мою сторону. – Да, с волосами… и еще в зеленом платье.

– Замечательно, адепт аунд Дарру! – робко просияла аспирантка. – Вы заслуживаете отличной отметки. Где тут у нас журнал?..

Обалдевший Куругорм молча смотрел, как девица обмакивает перо в чернила.

– Вы мне что, пятерку ставите? – не выдержал он, когда Матильда поднесла перо к бумаге. – Что, правда?

Она недоуменно подняла на эльфа глаза:

– Ну разумеется… Вы же ведь ответили на вопрос!

– Да-да, – помотал головой смекнувший свою выгоду эльф. Глаза его радостно блеснули. – Ну конечно же!

Матильда пожала плечами и вывела в журнале аккуратную – отсюда видать – оценку.

– А теперь берите в руки перья и записывайте, что я стану вам говорить, – заявила она, откладывая перо и берясь за конспект. – Итак, баньши. Подчеркните волнистой линией и поставьте значок абзаца. Баньши, как род нежити, известен в Лыкоморье последние триста лет. За это время статистический отдел Ордена КОВЕНа насчитал шестьсот восемьдесят семь случаев нападения баньши на человека, из которых триста семьдесят шесть были летальными. Наибольших пиков активность баньши достигала в три тысячи шестьсот восемьдесят девятом и три тысячи семьсот девяносто четвертом годах…

Я молча скрипела пером, с каждым мигом все больше не понимая, какое отношение это все имеет к боевой магии. Но меня, разумеется, никто не спрашивал. Можно было, конечно, не конспектировать всю эту мрысь, но я сидела на первой парте, взгляд Матильды то и дело скользил по мне, а совесть стучала в душу зазубренным когтем и напоминала о моем недалеком будущем. Вот ты бы, Яльга, обрадовалась, если бы тебе пришлось мрыс знает сколько работать над конспектами, а твои студенты не сочли нужным все это записать?.. Так что пишите, студентка, пишите, солнце еще не вылезло из-за горизонта.

Мрыс, но куда все-таки уехал Рихтер? Интересно же…

– Ты что, не знаешь? – изумился Хельги, когда я, разминая уставшую от письма руку, задала ему на перемене этот вопрос. – Правда не знаешь?

– Да. То есть нет… То есть не знаю, мрыс дерр гаст!

Вампир многозначительно прищурился:

– Ну да, конечно. Женщины редко интересуются политикой…

Я хмуро прищурилась в ответ:

– Ты случайно зубы Ривендейловой щеткой не чистил?

– В смысле? – не понял Хельги.

– В смысле шовинизмом заразился! При чем здесь политика, мрыс эт веллер келленгарм?

Адепт таинственно огляделся и наклонился к моему уху.

– Рихтер уехал на войну, – доверительно поведал он. – В Западные Земли. Только это тайна, про нее нам не говорили.

– Хватит врать! – не поверила я. – Какие там войны? В тамошних графствах два рыцаря не поместятся, чего уж о войске думать!

– Чистая правда, Яльга, – подтвердил подошедший Келлайн. – В какой-то из тамошних марок есть такой маркграф Эккехард. Говорят, он раньше был раубриттером… [8]8
  Раубриттер – рыцарь-разбойник, промышляющий на большой дороге. От обычного разбойника его отличает исключительно благородное происхождение (впрочем, мало влияющее на поступки раубриттера).


[Закрыть]
ну типа богатого ограбит – бедному отдаст. А он тоже бедный, так что можно другого бедного не искать – такая вот экономика. И вообще, от большого немножко – это не грабеж, а дележка.

Я фыркнула:

– Весело живут в Западных Землях!

– Да уж куда веселее!.. – хмыкнул эльф. – Кстати, ты в курсе, что Рихтер тоже оттуда?

– Ну тогда понятно, откуда у него такой специфический юмор…

– Ну в общем, да. Так ты слушай дальше! У этого Эккехарда дело было поставлено хорошо. И замок укрепленный, и дружина верная… ну короче, все как надо, все по-хорошему. И тут он – то ли его по голове дубинкой треснули, то ли сам с похмелья приложился, – в общем, захотелось ему Западные Земли объединить.

– И объединил? – настороженно уточнила я.

Келлайн пожал плечами:

– Объединяет… Уже восемь графств завоевал и одно герцогство. Вчера, говорят, принял титул герцога фон Эйддле. Только у Западных Земель с нами общая граница, а КОВЕНу эта глобализация как-то не по душе. Ну и сообразно где-то там движется наше войско, для пущего устрашения укомплектованное двумя магистрами…

– Бедный Эккехард, – фыркнул Хельги.

– А кто второй магистр?

– Фехтовальщик, – коротко объяснил Келлайн.

Жизнь потекла дальше, как это ей и полагается. Я бегала на лекции, посещала практикумы и мазала свежевылезшую мерзость декоктами Полин. Последнее приводило соседку в тщательно скрываемый восторг: основной проблемой начинающих алхимиков было полное отсутствие тех, кто согласился бы испытывать на себе все приготовленные зелья. А без этого как же двигать науку вперед?

Словом, все шло почти как обычно. Именно что – почти.

Госпожа ле Бреттэн, вероятно, знала боевую магию – иначе кто бы принял ее в аспирантуру? Госпожа ле Бреттэн, вероятно, видела в жизни хотя бы одну баньши и, скорее всего, встреча с нашей магичкой оказалась для баньши роковой. Госпожа ле Бреттэн, в конце концов, была всего лишь начинающим преподавателем, и не следовало требовать от нее большего, нежели она могла дать. Тем паче не следовало сравнивать ее с Рихтером – хотя бы из тех соображений, что и я лет через шесть, если повезет, начну преподавать первокурсникам основы любимого предмета. Каково будет мне, если это меня начнут сравнивать излишне придирчивые адепты?

Боги свидетели, я изо всех сил старалась быть беспристрастной. Но моим силам, даже помноженным на благие помыслы, был свой предел; уже на втором занятии я начала грызть ногти, мечтая лишь о том, чтобы гном-завхоз побыстрее дал звонок.

Ибо больше всего на свете, надо полагать, Матильда боялась того, что ей станут задавать вопросы. То ли от страха, то ли от чрезмерного усилия она взяла невероятный темп; он был бы, наверное, полезен, если бы речь шла о практике, но пока что дело ограничивалось исключительно теорией. Мы брались за перья со звонком, со звонком же их и откладывали. Имена, даты, определения, статистика… я честно пыталась запомнить хоть что-то из всего этого, но память отчаянно сопротивлялась такому насилию. Я не видела во всем этом ни малейшего смысла – а для меня не было худшего наказания, чем изо дня в день заниматься однообразной работой, в которой я ровным счетом ничего не понимаю и которая не может иметь никакого осмысленного итога. Глупее было бы, наверное, только таскать воду ведерком из одной проруби во вторую. Как правило, к середине урока я начинала раскачиваться на стуле, чтобы хоть как-то разнообразить бесконечную лекцию.

Но было и еще кое-что – это «кое-что» мгновенно уловили наши сообразительные эльфы, в первую очередь Келлайн. Чтобы получить пятерку у Рихтера, ты должен был выполнить сложное задание. Чтобы получить пятерку у Матильды, достаточно было поднять руку и ответить на самый простой вопрос. Что такое магическое поле? Как оно создается? Каков принцип действия защитного заклинания класса «А»? Нет-нет, адепт Ульгрем, про класс «Б» не надо – это гораздо сложнее, это мы станем проходить много позже…

Ровные строчки пятерок все росли и росли. Народ спешил заработать хорошие оценки про запас, пока Эгмонт не вернулся с Запада. Оценок не было напротив только двух фамилий. Моей и герцога Ривендейла.

Получать оценки на халяву мне не дозволяла профессиональная честь. Быть может, сказано громко, но, клянусь бабкиным браслетом, от мысли встать, сказать два слова, сесть и получить «отлично» меня воротило с души. Такая вот уродилась, теперь уж ничего не поделаешь. А вот какими принципами руководствовался благородный Ривендейл, – про это знал только он один. На каждое новое занятие вампир приходил все мрачнее и мрачнее, но конспектировал все до последней буквы. Теперь мы сидели практически рядом. Я тоже предпочла уступить первую парту Келефину с Куругормом: отчасти из желания не попадаться лишний раз на глаза госпоже ле Бреттэн, отчасти для того, чтобы злиться в свое удовольствие. Как заметил ехидный Хельги, в группе наметилась оппозиция; оккупировав две задние парты, оная мрачно смотрела на аспирантку, тоскливо косилась за окно и, попеременно вздыхая, конспектировала бесконечные лекции. Впрочем, среди оппозиционных лидеров отсутствовало единство. За неделю Матильдиного владычества мы не перемолвились с Генри и десятью словами. Как же, благородный герцог Ривендейл!

Впрочем, от этого мне было ни холодно ни жарко.

В конце недели, после лекции по некромантии, ко мне подошли братья аунд Лиррен. Я глянула на их таинственные физиономии и немедленно заподозрила каверзу. После Матильдиных диктантов пакость любого масштаба показалась бы мне глотком воздуха, так что я обрадовалась, хотя и не подала виду.

– Яльга, дело есть, – шепнул предполагаемый Эллинг, подхватывая меня под руку и вежливо отводя к окну.

Предполагаемый Яллинг шел рядом, засунув руки в карманы, с независимым видом насвистывал сложную эльфийскую мелодию и зорко следил, нет ли на горизонте какого опасного магистра.

Я оценила такую предусмотрительность. Даром что Рихтер, самый из всех опасный, в настоящий момент мог пугать разве что герцога-раубриттера, кроме него в Академии имелись и Эльвира Ламмерлэйк, и Белая Дама, и директор Буковец, специалист по части нотаций. Кроме того, имелся еще и Марцелл, а у него после Савайна выработалось твердое убеждение, что студентам больше трех лучше не собираться. А уж адептке Ясице и вовсе предпочтительнее гулять в одиночестве.

Так что я подышала на стекло, нарисовала пальцем простенькую завитушку и уточнила, чувствуя себя героиней шпионского романа:

– Что за дело?

Яллинг фыркнул и подрисовал ногтем к завитушке четыре конечности, крылья и веселый хвост каралькой.

– По крыше погулять хочешь? – быстро спросил он, добавляя на картинку уши, нос и пару круглых глаз.

Я задумалась.

С одной стороны, крыша Академии – это вам не рихтеровская лаборатория, никаких особенных легенд с ней никто не связывал. Ну крыша и крыша; чего там может быть интересного, кроме черепицы, пары кривых труб совершенно неясного назначения и – это вряд ли, но все может быть – отправной точки ковенского телепорта? С другой же стороны, выход на крышу студентам был строго запрещен, и мне еще не доводилось слышать, чтобы кого-нибудь наказывали за нарушение запрета. Методы формальной логики подсказывают: значит, никто из адептов на крышу и не выходил. Интересно сходить туда, где до тебя были только братья аунд Лиррен! Кроме того, с крыши наверняка откроется прекрасный вид… Я представила, как иду по темной черепице, а она погромыхивает у меня под ногами (насчет погромыхивания писали в книжках, у меня соответственного опыта пока еще не было), в лицо мне дует свежий ветер, а внизу расстилается стольный Межинград, и решительно произнесла:

– Конечно, хочу! Где, когда и с кем?

– Короче… – Эллинг прислонился к стене с обманчиво расслабленным видом. На деле именно в этой позе эльф достигал максимального угла обзора, при этом не бросаясь в глаза многочисленным зрителям. – Дело обстоит так. Мы с Ялле нашли ход на чердак. Рабочий. Не тот, который для магистров, а тот, который для гнома-завхоза, на всякий пожарный. Крышу там подлатать, если сильно протекать начнет, ну и прочее в том же духе. Только, понимаешь… это ведь не дверь, а так, залаз, потому элементали там нету. И договариваться не с кем…

– Подожди, а домового там что, нет?

Эльф досадливо поморщился.

– Есть чердачник, с ним-то договоримся! Но он залаз не откроет, он только к магистрам не побежит. Там на люке заклинание, и чердачник его снять не может. Своими силами придется ломать… Мы там прикинули – оно в принципе взламываемое. Но вдвоем никак не управиться, третий нужен. Пойдешь?

Рихтера в школе не было, зато оставалась Белая Дама… Я мотнула головой, прогоняя видение экзекуции в кабинете некромантии – помимо магистра Дэнн в видении фигурировали несколько зомби, пара упырей и какая-то тень с горящими глазами, прячущаяся в самом темном углу, – облизнула губы и сказала:

– Пойду!

Яллинг просиял и хлопнул меня по плечу.

– Я в тебе никогда не сомневался! – гордо поведал он. – Значит, так, теперь детали! Собираемся этой ночью, на углу между кабинетом бестиологии и этим, как его… декоративным гротом! Ну знаешь, это тот, в котором три пальмы…

– На втором этаже?

– Нет, на третьем. Ну там еще коридор буквой «Г», если дальше пройти, будет библиотека.

Я сосредоточенно кивнула. Значит, имелся в виду другой бестиологический кабинет не тот, из которого мы с Хельги сперли чучело мгымбра. И этот кабинет, и грот с пальмами находились на достаточном расстоянии от библиотеки, так что, если действовать аккуратно, можно было даже избежать чрезмерного внимания Зирака. Риск, правда, все-таки оставался – ну так а когда его не было? Жить, знаете ли, тоже опасно – от этого умирают.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю