Текст книги "Удача любит рыжих. (Трилогия)"
Автор книги: Мария Быкова
Соавторы: Лариса Телятникова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 53 страниц)
Книга 2. GAUDEAMUS IGITUR
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой начинаются каникулы, любопытствуют алхимички и звенят золотые монетки, – правда, последних оказывается до обидного мало, особенно с учетом того, сколь бдительно работает лыкоморская податная служба
Утро выдалось по-настоящему зимнее – холодное и ослепительно-белое. Стекла снизу доверху затянуло инеем; продышав в нем круглую дырку, я воззрилась на занесенный снегом двор. Возле крыльца ожесточенно орудовал метлой гном-завхоз, который из экономии средств сам выполнял все обязанности дворника.
Время уже было позднее: часов девять, может быть, полдесятого. Но Полин так заразительно укутывалась в одеяло, даже и не думая просыпаться, что я невольно вспомнила: а ведь и правда, сегодня же уже каникулы! Семестр, хвала богам, наконец-то закончился, мне не нужно спешить на лекции – а значит, я могу с чистой совестью поспать.
«А идите вы все!» – с наслаждением подумала я, заново заворачиваясь в успевшее выстыть одеяло.
Второй раз я проснулась часа через два – довольная, выспавшаяся и свежая как огурчик. На соседней кровати сидела Полин; полностью одетая, она тем не менее не свернула одеяло в привычный рулончик, а, закутавшись в него потеплее, читала какую-то книжку. Попутно девица грызла огромное зеленое яблоко; прикинув, какой месяц стоит за окном, я пришла к выводу, что без алхимии тут дело не обошлось. Как же иначе довезти с юга абсолютно свежие плоды?
– Доброе утро, хозяйка! – Элементаль, наполовину высунувшаяся из двери, глядела так бодро, точно и не праздновала всю ночь напролет в компании прочих духов и флуктуации. – С праздничком вас!
– И тебя тоже! – Я с наслаждением потянулась, одним метким пинком сбрасывая одеяло на пол. Сквозняк, ползущий из-под двери, немедленно потянулся к новой жертве в моем лице; я достойно встретила его атаку, от души помолотив воздух ногами и кулаками. Алхимичка, закусив яблоко, смотрела на это изумленным взглядом, но я только рассмеялась, и не думая прерывать процесс. Полин выразительно покрутила пальцем у виска.
– Свихнулась, – констатировала она, откусив кусок яблока. – Эй, Яльга, ты чего?
– Ничего! – Жмурясь от удовольствия, я щелкнула пальцами.
Заклинания телекинеза были отработаны до мелочей: расческа спикировала точно в подставленную ладонь, не отклонившись от заданной траектории ни на сантиметр.
Полин с сомнением хмыкнула. Я неспешно расчесывала волосы, сидя в этой классически русалочьей позе – разве только не на дубу. Странно, я никогда не любила расчесывать волосы, но сегодня это незамысловатое занятие приносило мне определенное удовольствие. Растягивая его, я заплела косу, перехватила конец короткой лентой.
Настроение у меня было просто шикарное, так что хищного взгляда Полин, которая аж подпрыгивала на своей кровати от нетерпения, я предпочла попросту не заметить. Встала, натянула штаны и рубашку; медленно зашнуровала сапоги, посматривая на соседку, тихо зверевшую от моих неторопливых движений.
– Ну! – наконец не выдержала она.
Я на секунду замешкалась, выбирая, какую следует поднять бровь. Остановилась на левой – этот прием я подсмотрела у Эльвиры Ламмерлэйк, а собственного декана Полин отлично знала и изрядно побаивалась. С помощью этого жеста декан алхимического факультета строила стройными рядами всех, кто только оказывался в поле зрения. Ходили слухи, что вот так, одним движением изящно выщипанной брови, магичка способна развалить маленькую крепость.
– Яльга, мрыс эт веллер! – проигнорировав бровь, простонала Полин. – Ну расскажи же!
– О чем?
– Что у вас с Рихтером?
Разнообразия ради я подняла правую бровь:
– Он мой учитель, разве ты не знала?
– Да я не об этом! – отмахнулась алхимичка. – Вы с ним что, встречаетесь?
– Естественно, – пожала я плечами. Дождавшись той доли секунды, когда изумление в глазах Полин достигло апогея, я улыбнулась и сладко закончила: – На занятиях.
Она улыбнулась не менее сладкой улыбкой, которую искушенный Генри называл не иначе как «светская».
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– А ты прекрасно знаешь ответ.
– ???
Я помотала головой. Изумление в глазах алхимички сменилось откровенным скепсисом.
– Ага, и поэтому вчера танцевала с ним всю ночь?
– Ничего себе всю ночь! – возмутилась я. – От силы минут десять, да и того много выйдет!
Полин изящно дернула плечиком, призывая не зацикливаться на мелочах. Решив, очевидно, что обычного воздействия тут мало, она подсела ко мне на кровать, для пущей убедительности приобняв меня за плечи. Меня обдало смесью запахов зелий, гламурии и духов.
– Ну расскажи мне, – прошептала она мне в ухо, – я же никому не стану про это болтать! – «Ага, так я тебе и поверила», – мимоходом подумалось мне. – Яльга, ну так нечестно! Скажи, он тебе нравится, да?
– Нет, – совершенно искренне ответила я. – Не нравится. Вообще, – здесь я использовала фразу одной знакомой мне вампирши, – это не мой – как его? – а, не мой идеал!
Полин чуть отстранилась:
– А какой твой идеал?
– Другой. – Я не имела ни малейшего желания описывать, ибо описывать было нечего. – По крайней мере, выше ростом.
– Ой, да нормальный у него рост! – поморщилась она. – Выше тебя, и ладно! Не ври, Яля, я же вижу, что он тебе нравится!
Я с любопытством уставилась на Полин. Похоже, что ей-то как раз мой магистр был определенно интересен.
– Чему там нравиться? Характер пакостный, сам ни кожи, ни рожи… – Я спешно восстановила в памяти облик любимого наставника и прикинула, к чему именно можно придраться: – Волосы нестриженые, глаза черные… в темноте светятся, как у кошки…
Последнюю фразу я ввернула не без умысла, отлично представляя весь ход мыслей алхимички. Реакция не заставила себя ждать: Полин сверкнула глазами не хуже самого Эгмонта и придвинулась еще ближе:
– Где это вы с Рихтером в темноте виделись? Яльга, ты что, с ним…
– Говорю же, он мне не нравится, – усмехнулась я, довольная тем, насколько точно угадала логику Полин.
– Странная ты, – насупилась алхимичка. – Хельги тебе не нравится, Генри не нравится… Рихтер не нравится… Хотела бы я знать; кто придется тебе по сердцу!
– Ну-у… – протянула я, пытаясь припомнить, какого типа герои преобладали в тех дешевых книжках, которыми зачитывалась Полин. – Представь себе, высокий, с вот такими плечами, – я показала, и алхимичка уважительно распахнула и без того круглые глаза, – эльф, ну или там волкодлак… Глаза обязательно серые, цвета, – как его? – а, штормового неба… волосы… хм… волосы…
– Пусть будет блондин, – замирающим от восторга голосом подсказала Полин.
Я великодушно кивнула:
– Блондин так блондин… Ну бицепсы там, дельта, трицепсы всякие, но чтобы и мозги имелись. Знаю, что так не бывает, ну и что из того? И чтобы у него был меч, лучше двуручный. И чтобы из древнего рода, разумеется, как Ривендейл…
– Меч? – пискнула вконец запутавшаяся алхимичка. – Из древнего рода?
Я досадливо махнула рукой:
– Не меч, волкодлак… или эльф, я еще не определилась. Вот так. А вы говорите, Эгмонт…
Соседка смотрела на меня с таким уважением, что я невольно возгордилась и мысленно погладила себя по голове. Сама не знаю, как это у меня получилось ни разу не расхохотаться во время описания «идеала», – и уж тем более не подозреваю, почему Полин так и не сумела почувствовать моей иронии, приняв все за чистую монету. Наверное, дело было в том, что ее собственные мечты неплохо совпадали с вышеописанным. Кроме того, ручаюсь, что она втихомолку надеялась на то, что, буде блондинистый эльфолак появится-таки на горизонте, он сумеет сделать правильный выбор. Правильный – в смысле предпочтет рыжей вредной Яльге во всех отношениях положительную Полин с ее замечательной ковенской теткой. И вообще, мужики не собаки, на кости не кидаются, это всем известно!
Ну а тем более если мужик вовсе даже не собака, а волк…
– Не-эт, – немножко придя в себя, возразила она. – Это, конечно, все здорово, но и Рихтер тоже очень даже ничего. Такой… мм… такой… – Она передернула плечиками еще раз, довольно точно изобразив, каким именно она видит моего магистра. – И ты ему уж точно очень нравишься! Помнишь, как он к нам в комнату завалился? Не к мгымбру же он пришел, верно?
Разговор, при всей его забавности, начинал мне надоедать, так что я решительно встала и, вытянув из-под Полин свою куртку, засунула руки в рукава.
– Нравишься! – настаивала на своем алхимичка. – Чем он тебя не устраивает, а?
– Слушай, – устало сказала я, застегивая верхнюю пуговицу, – если он такой замечательный, может быть, ты и станешь с ним встречаться?
И, оставив Полин обдумывать столь оригинальную мысль, вышла из комнаты.
Дорога моя была короткой и знакомой. Выйдя из Академии, я прошла два квартала, повернула направо, потом – налево, миновала деревянную афишку, на которой сиротливо болтались три пергаментных листка: два – с указами царя-батюшки, спешно доносимыми до народа, и один – рекламный, предвещающий визит очередного знаменитого эльфийского менестреля. Первые два были хоть мокрые (еще бы, мело всю ночь), но чистые, на третьем же, кажется, отметилась добрая половина всех жителей столицы. Судя по лексике, половина была гномьей, недолюбливающей эльфов по расовому признаку, – учитывая же изящность оборотов, походило, что гномий слог обрабатывали наши, местные менестрели, стремящиеся хоть так отвадить конкурента.
Корчма была на месте, ухитрившись пережить очередной Новый год. Более того, выглядела она относительно целой и сохранной: дверь на петлях, слюда в окнах, крыша на стенах. Впрочем, за это содержателю стоило бы благодарить администрацию Академии – если бы не вчерашний бал, адепты праздновали бы здесь, а вот тогда наутро чего-нибудь точно бы недосчитались.
К передней стене трактира была прислонена лестница, на которой изящно балансировал эльф с кистью и ведерком краски. Другой эльф, сжавшись в трясущийся комок и натянув мохнатую ушанку по самый малиновый нос, расхаживал внизу, покрикивая на первого и давая ему ценные указания. Верхний вяло отругивался, грозился уронить на коллегу ведро или намалевать на вывеске его портрет – вместо заказанного хозяином демона. Нижний хмыкал, натягивал ушанку еще ниже, осторожно дышал на замерзшие ладони и любовно протирал пальцем запотевшие камни на перстнях. Как всякий истинный эльф, он предпочитал заработать на жизнь любым достойным трудом, нежели спустить ювелирам фамильные драгоценности.
Обогнув парочку по широкой дуге – вряд ли мою макушку обрадует близкое знакомство с ведром! – я потянула на себя тяжелую дверь.
По неурочному времени в корчме было пусто. Очаг еще не топили, так что я не спешила расстегивать плащ. Хозяин, опершись на стойку, хмуро листал большую растрепанную книгу – судя по тому что он периодически окунал перо в чернильницу и делал на страницах пометки, книга была не чем иным, как Основной Финансовой Сводкой.
Чернильниц, кстати, было три штуки – по числу цветов чернил. Заметив это, я только больше утвердилась во мнении, что пришла на рабочее место в самый разгар бухгалтерских операций.
– Доброе утро, – осторожно сказала я, обнаружив на стойке еще несколько книг, все со значком гномьей юридической библиотеки.
– Кому доброе… – скорбно протянул корчмарь, еще ниже склоняясь над расчетами.
– А что случилось? – Я не глядя цопнула ближайшую книжку, небрежно ее пролистала. М-да. «Экономическое законодательство стран Седьмого союза, как то: Лыкоморья, Аль-Буяна, Хох-ландии, Эльфьих Лесов и Королевства-Под-Горами – редакция от 26 цветня 3856 года».
– Чего-чего… Податной Приказ, вот чего! – Пошелестев страницами, гном предъявил мне сплющенный свиток с болтающейся на одной нитке царской печатью. Печать смотрелась уважительно, свиток тоже – эльфийская бумага (то есть на деле-то она хох-ландская, но для покупателей в Хох-ландии живут одни эльфы!), дорогие водостойкие чернила. Царские приказы всегда жили богато, а уж Податной, специализировавшийся по налогам, вообще считался самым райским местом из всех возможных. Напрасно, кстати, считался – его работу царь-батюшка курировал лично, выцарапывая у работников любой «ненароком завалившийся» под ковер золотой.
– Кгхм… Ну что же, желаю удачи. – Особенного сочувствия из меня что-то не выдавливалось, так что я поспешила закончить с предисловием и перейти к собственно основной части: – Я чего пришла-то. В этом году график как, прежний остается? И расценки?
– А ты вообще-то здесь больше не работаешь, – буркнул работодатель, вырисовывая в книге какую-то хитрую бухгалтерскую загогулину.
Сначала я не поняла, что он сказал. Потом до меня дошло; я задохнулась от возмущения, несколько секунд пытаясь выдавить из себя хоть какое-то слово. Правильно оценив мою внезапную молчаливость, гном быстро прикрылся книгой, предусмотрительно отодвинув подальше все три чернильницы, вполне подходящие на роль метательного орудия.
– Не поняла, – сдержавшись, ледяным тоном сказала я. – То есть как это не работаю?
– Ну того… этого… – Корчмарь, видно, сам уже сожалел, что брякнул новость вот так, в лоб, теперь он прикидывал, во сколько обойдется срочный капитальный ремонт. – Не работаешь, значить… Ты ж магичка без этого… как его? – сер… чер… чертификата?
– Так осенью вы меня, кажется, и без сертификата приняли?
– То осенью было, – вздохнул гном. – Эх, Яльга-Яльга… Ну шоб тебе чертификат заиметь где, а? Меня ж податные к стенке прижали: где: мол, копия-то его, чертификата? Ах это как: у вас работает адептка? Эксплуатация, сталбыть, неквалифицированного детского, можно сказать, труда? А ну как у вас кто пострадает от ейных мажьих фокусов? Ну и предъявили мне статью расходов… двадцать золотых каждую седмицу…
– Понятно, – кивнула я. – Двадцать золотых – оно, конечно, так. Это аргумент весомый.
Волна Эллер-Минца, пожалуй, была бы немножко весомее, но – на счастье экс-работодателя – проверять, так ли это, я все-таки не стала.
Так и закончилась моя подработка – а вместе с ней закончились и деньги. Наступили суровые, голодные времена.
Где-то через три дня в жизни произошло совершенно неожиданное событие. Как и полагается приличным романтическим событиям из приличных романтических книжек, оно случилось под вечер, а точнее – часиков этак в пять, когда за окном уже начинало смеркаться и Полин, терзаясь, решала невероятно трудную дилемму: зажечь свечи или пока так посидеть. Со свечами было слишком ярко, без свечей – слишком темно, и девица никак не могла решить, которое из зол является меньшим.
Мне были чужды терзания столь возвышенной души. Я сидела на кровати, подпихнув между спиной и стеной тощенькую казенную подушку и укутав ноги одеялом. Над левым плечом у меня сиял дохленький, но работающий световой пульсар, а на коленях лежал «Справочник боевого мага». Я сосредоточенно разглядывала картинку, изображавшую атакующего василиска, когда в дверь неожиданно постучали.
– Войдите! – пригласила Полин, продолжая медитировать на незажженную свечу.
Дверь открылась; увидев, кто стоит снаружи, я заинтересованно выпрямилась на кровати, заложив «Справочник» указательным пальцем.
Это был Валентин де Максвилль, некромант с первого курса. Раньше мы с ним почти не пересекались, но слухи быстро разносятся по Академии, и потому я отлично знала, что оный Валентин есть младший сын и наиболее вероятный наследник одного из известнейших банкиров Лыкоморья. Странно, но оный банкир был человеком, правда с незначительной примесью эльфийской и гномской крови. Он был единственным исключением из правила, утверждавшего, что добиться успеха в банковских делах может только гном, и никто, кроме гнома.
Происходя из столь, прямо скажем, небедной семьи, Валентин великолепно одевался, с шиком ухаживал за девушками и конкурировал с Генри Ривендейлом за первенство в девичьих мечтах. Вампир, впрочем, стабильно оставался впереди; возможно, это происходило из-за того, что Генри очаровывал адепток непроизвольно, не прикладывая к этому ни малейших усилий.
Полин, кстати, младшим де Максвиллем интересовалась так-сяк, – по крайней мере, я от нее почти ничего о нем не слышала. Но сейчас, когда Валентин, бледный и жутко несчастный, с неизвестно откуда знакомым нехорошим блеском в глазах, этаким призраком маячил по ту сторону двери, доброе сердце моей соседки не выдержало.
– Ой, да не стой ты там! – приказала она, кокетливо взмахнув пушистыми ресницами. – Плохая это примета – на пороге стоять!
Некромант с сомнамбулическим видом переступил порог, и элементаль с недовольным ворчанием закрыла за ним дверь. Несколько мгновений было тихо.
– Яльга… – наконец нарушил тишину Валентин. – Я, собственно, того… попросить тебя хотел…
Но тут я поняла, что мне так напоминает специфическое поблескивание его глаз. Точно такое же я наблюдала в зеркале, когда расчесывала волосы по утрам. Некромант хотел есть. Судя по некоторым признакам, даже очень.
И тут я его прекрасно понимала.
– Полин, – сказала я, мысленно проклиная собственное добросердечие, – Полин, он есть хочет. У тебя не найдется какой-нибудь еды?
– Как это – не найдется?! – Алхимичка с оскорбленным видом вскинула голову. – В моем доме всегда есть чем угостить гостей! Валентин, садись, пожалуйста, вон там есть стул, только учебники с него сначала сними…
– Нет, спасибо, я не хочу… – начал некромант, но я не поверила.
Я обладала достаточным опытом по части еды, точнее, ее нехватки. Краем глаза я успела заметить, что на пальцах у него не осталось ни единого перстня: очевидно, наследник дома де Максвиллей оказался на экономической мели. Да и Полин уже начала шерстить закрома; посмотрев на нее, адепт явственно сглотнул, снял со стула учебники и дисциплинированно сел. Вид у него был какой-то неправильный, будто слегка пристукнутый.
– Ой… – неожиданно послышалось со стороны Полин.
Я посмотрела на нее; алхимичка, выпрямившись, держала в одной руке немного помятый батон, а в другой – початую банку малинового джема. Джем, конечно, был не прошлогодний, но все едино… как бы это сказать… несколько подозрительный.
Полин едва не рыдала:
– А больше ничего нету…
Отложив книгу, я молча встала с кровати, отодвинула Полин от закромов и заглянула внутрь. Алхимичка напрасно поддавалась упадническим настроениям: внутри обнаружился вполне себе упитанный по причине редкого употребления кругляш масла. Рядом лежал ножик, невесть зачем засунутый под то же самое морозильное заклинание. Изредка Полин позволяла себе масло – тонюсенькими ломтиками, настрогать которые могла она одна.
– Без паники! – бодро возвестила я, вытаскивая масло наружу. – Полин, режь хлеб! – и тут же спохватилась, увидев, как девица зависла над батоном с другим ножом. Хлеб она тоже нарезала очень тонко – кусочки получались прозрачнее бумаги, по-другому у нее просто уже не получалось. Скупость тут была ни при чем: для голодного Валентина она не пожалела бы и целого батона, – просто так рекомендовали поступать фигуроспасительные журналы.
– Хотя нет, чай лучше завари!.. – поспешно предложила я. – Ты не поверишь, как она заваривает чай! Вот у меня так ни за что не получится! – сообщила я насторожившемуся де Максвиллю. Полин, нахмурившая было брови, расцвела и упорхнула к чайнику.
Я задумчиво примерилась к батону, посмотрела на гостя, развернула батон и отрезала ломоть во всю длину, щедро намазала его маслом, а сверху – джемом. А что, Валентин-то на диете точно не сидит! Потом, поняв, что одного бутерброда, пускай и такого качественного, здесь будет мало, сделала для некроманта еще один такой же. И еще один – уже для себя (а что, попробовать-то надо – вдруг это невкусно, вдруг это и есть нельзя!). Из оставшейся полбулки я настрогала целую тарелку маленьких бутербродиков для соседки. Диета диетой, но компания для Полин – это святое.
А там и батон закончился.
В тот миг, когда Валентин, наплевав окончательно на все приличия и принципы, доедал первый из двух бутербродов, а Полин разливала по чашкам наконец-то заварившийся чай, на пороге возник Хельги. Как всегда, вовремя и, как всегда, с пустыми руками. Был у вампира такой талант – еду он чувствовал будто из-под земли, безошибочно появляясь везде, где только наклевывался праздник. «Раз пришел, уже не выгонишь», – угрюмо решали хозяева и волей-неволей приглашали Хельги к столу.
– Ну что? – высокомерно возвестил он с порога, оглядывая нас троих гордым, почти как у Ривендейла, взглядом. – Нальют мне в этом доме чаю?
В наступившей тишине было прекрасно слышно, как Валентин быстро-быстро доедает свой бутерброд. «Чтобы не отобрали», – мгновенно сообразила я. Безденежье явно успело развить в наследнике дома де Максвиллей правильные выживательные инстинкты.
Сердобольная Полин уже раскрыла было рот, но я пихнула ее под столом коленом и сказала, намеренно выдержав суровую паузу:
– А это зависит от того, что именно ты принес к чаю!
Вампир помялся, но уходить ему уже не хотелось – у нас было уютно, недаром здесь жила Полин. Несколько минут мы наблюдали за моральными терзаниями, но здравый смысл в очередной раз победил скупость, и Хельги, подавив тяжкий вздох, вытащил из кармана эльфийскую шоколадку. Судя по тому, как обтрепалась обертка на углах, шоколадка провела в его кармане не одну геологическую эру.
– Вот, – с хмурой гордостью поведал Хельги, передавая ее мне через стол. – Этого, я надеюсь, хватит?
– Хватит конечно же! – Полин, опомнившись, бросила на меня суровый взгляд. «Некроманта, значит, и без шоколадки приняли, а Хельги, значит, только с подношением берем?» – читалось в ее глазах. Я промолчала. Просто алхимичка раньше никогда не имела дела с этим конкретным вампиром.
Я повертела шоколадку в руках. За время общения с Полин я волей-неволей начала разбираться в сладостях – периодически алхимичка разочаровывалась в диетах, решая, что эльфийской прозрачности ей все едино не достигнуть, а на меньшее и размениваться не хочется. В такие дни у нее появлялись и конфеты, и печенье и, естественно, шоколад. В разных обертках и из разных лавок.
Так вот, та шоколадка, которую мне отдал вампир, была эльфийская, завернутая в тоненькую золотую фольгу, снабженная особенным ярлычком. Но по некоторым признакам можно было сказать, что Хельги покупал ее: а) на распродаже, со скидкой; б) отнюдь не для себя. Вид у нее был… хм… гостевой, то есть она предназначалась именно для таких случаев, когда хочешь не хочешь, а придется присоединить к общему столу чего-нибудь от себя. Хельги я знала уже полгода; этого времени мне хватило, чтобы накрепко уяснить все экономические принципы вампира. Их было, кстати, не так уж много.
Хельги никогда не экономил на том, что было для него действительно важно. Прежде всего, не экономил на себе. Потом, он никогда не скупился на своих девушек, – правда, в зависимости от того, насколько эта конкретная была для него ценна. Одной он мог подарить золотое кольцо, к другой заявиться с колечком из песочного теста. Далее, он был готов отдать любые деньги за книги и оружие: в коллекцию – на этом важные объекты кончались.
Начинались объекты не очень важные.
Разумеется, и в обращении с не очень важными объектами Хельги не мог позволить себе банальной скупости. Ведь о нем могли плохо подумать, решить, будто он жалеет денег! Поэтому здесь основной целью было продемонстрироватьщедрость, но при этом ее не проявлять.
Так было и в ситуации с шоколадкой.
Полин быстренько принесла Хельги стул, аккуратно смахнув с него целую пачку женских журналов, я же тем временем быстро разломала шоколадку на много одинаковых долек. На счастье вампира, долек было четное число. Когда Хельги приносил кому-нибудь хоть какую-нибудь еду, он всегда отъедал от принесенного ровно половину. Вторую половину он великодушно оставлял на долю хозяев и прочих гостей. Моральные терзания начинались, когда еда не делилась нацело пополам; в такой ситуации Хельги вздыхал, ерзал на стуле и прикидывал, как же все-таки надлежит поступить. Съесть кусочек самому – скажут, что жадный, отдавать другим – амфибиогенная асфиксия [7]7
То есть в просторечии жаба.
[Закрыть]душит.
Впрочем, зря я на него так. Просто, наверное, голодная и злая. А посидели мы совсем неплохо: вампир, с которым Полин поделилась бутербродиками, рассказал пару забавных историй, покритиковал Вигго фон Геллерта за глупейшие ошибки в алхимии (вот он, Хельги, никогда бы таких ошибок не совершил!), съел свою половину шоколадки и отбыл, поняв, что больше еды нет. Полин помахала ему вслед и вернула стопку журналов на место. Оставшуюся половину шоколадки мы съели на двоих: Валентин к ней даже не прикоснулся.
По окончании кормежки вид у некроманта стал на порядок более адекватный. Впрочем, некоторая пришибленность все-таки осталась; я заинтересовалась было генезом, потом мысленно плюнула и рассудила, что это не мое дело.
– Яльга, – сказал де Максвилль, помогая Полин собрать со стола чашки. – Я, собственно, чего к тебе пришел…
– И чего ты ко мне пришел? – поинтересовалась я, убирая остатки масла обратно под заклинание.
– Я за конспектами. – Вид у некроманта разом стал решительный, как у рыцаря, идущего в последний бой. – По боевой магии. Можно одолжить на вечер?
– Конечно, можно… – Я на секунду задумалась, куда именно сунула боевую магию, потом опустилась на колени перед высоченной стопкой тетрадей и книг и начала осторожно перебирать корешки. Так, вот это, кажется, оно… ага, и вот это тоже!
Стопка рискованно пошатнулась, но я привычно поддержала ее коленом.
– Держи. – Я отдала некроманту две толстые тетради, из которых одна была исписана целиком, а вторая – на две трети. Из какой-то немедленно выпорхнул листок; Валентин поймал его на лету и протянул мне. Я взяла и посмотрела: это была партия в морской бой между мной и Келефином, неведомым образом попавшая сюда из бестиологической тетради.
– Спасибо! – пламенно сказал Валентин. – Я завтра верну.
Я пожала плечами:
– Да хоть послезавтра. На каникулах нужно отдыхать.
К тому же у меня есть «Справочник боевого мага», а он стоит всех конспектов, вместе взятых.
– У тебя что, пересдача? – мурлыкнула Полин, стирая крошки со стола.
Валентин молча кивнул. Я молча посочувствовала. Элементаль так же молча открыла дверь.
– Спасибо! – повторил некромант, уже стоя на пороге. – За конспекты и… и за ужин тоже.
– Да пожалуйста, – неслитным хором откликнулись мы.