Текст книги "Удача любит рыжих. (Трилогия)"
Автор книги: Мария Быкова
Соавторы: Лариса Телятникова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 53 страниц)
А дружба… да что вы, о чем вы вообще говорите?
Мне, наверное, не было бы так паршиво, если бы я чувствовала себя особенной.Если бы знала, что я невероятный магический талант; ведь таланты, как ни крути, по жизни обречены на одиночество, а на вершине горы всегда хватает места только одному. Но это было не так. Не так! Я чуть не взвыла. Никакая я не талантливая… то, что мне проигрывает Генри Ривендейл, означает всего лишь, что он слабее меня. Но ведь этого мало, слишком мало!..
Я спохватилась, поняв, что улыбка сползает с моего лица. Для того чтобы вернуть ее на место, мне пришлось приложить некоторые усилия; мимо меня прошел Хельги, ведущий за руку ту свою девицу, я выпрямилась, с довольным (надеюсь) видом обмахиваясь ладонью.
Здесь было жарко и душно. От громкой музыки у меня начинала болеть голова; я никогда не любила, когда музыка играет так громко, и еще – когда в одном месте собирается так много людей.
Здесь был бал. Праздник. Я так долго ждала его – еще с тех пор как в «Нашей газете» мой мгымбрик показал мне ту крохотную заметку. Но сейчас меньше всего мне хотелось находиться здесь, в этом зале, рядом с этими людьми.
И не-людьми. Да что же это такое, боги, – я чужая эльфам, потому что не эльфийка, чужая гномам, потому что не гномка, чужая вампирам… мрыс дерр гаст, кому же я буду своя,если я даже не человек? Я серединка на половинку, невозможная, но случившаяся данность…
Я огляделась кругом. Напротив висело высокое зеркало; пару секунд я смотрела в него, рассматривая синяк, растрепанные волосы и стоптанные сапоги. Потом поднялась на ноги, из последних сил сохраняя на лице радостную улыбку.
А дверь оказалась совсем близко.
Я в последний раз посмотрела на бальный зал. Гремела музыка, пары по-прежнему кружились в танце. Хельги обнимал прежнюю шатенку, Генри – какую-то блондинку, оба вампира старательно не замечали друг друга. Девицы, напротив, перемигивались всякий раз, как только оказывались рядом. У дальней стены мелькало розовое платье Полин, намертво вцепившейся в эльфа. Все были счастливы, все радовались Новому году… и никому, мрыс эт веллер, никому! – из них не было до меня никакого дела. Никому, включая Хельги, – держу пари, он давно уже забыл о том, что только из-за меня не завалил сегодняшний экзамен. Что же… не для того я оказываю услуги, чтобы после их поминать…
Я выскользнула из зала, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ноги сами понесли меня прочь от музыки и света – в темные, пустые коридоры, как можно дальше, до тех пор пока звуки бала не остались далеко позади.
Остановилась я только тогда, когда сообразила, что ни разу не заходила в эту часть школы так далеко. Где-то поблизости находилась лаборатория Эльвиры – в спертом воздухе висел специфический запах настойки тирлич-травы. Впрочем, был вариант, что лаборатория алхимички находилась вообще в другом крыле, а тирлич разлила одна из адепток, торопящихся на бал. Если учесть, что настойка этого корня входит в состав большей части всей декоративной косметики, то последняя версия выглядела более убедительно.
Рядом, буквально в двух шагах от меня, темнел прямоугольник окна. Я села на широкий подоконник, подтянув колени к подбородку и прижавшись спиной к холодной каменной стене. Настроение окончательно рухнуло куда-то под плинтус. Все адептки, кроме меня, пользовались гламурией и косметикой. Все адептки, кроме меня, умели танцевать. У всех адепток, кроме меня, были красивые платья и прически. Одна только я… рыжая, растрепанная девчонка в потертых штанах…
Лучший боевой маг!.. Право слово, лучше бы я купила в тот раз приличные сапоги, а не набор боевых амулетов…
Я не услышала шагов – скорее, просто почувствовала, что за моей спиной кто-то есть. Нелепая мысль, что это Хельги, мелькнула и пропала. Я резко развернулась, больно ударившись плечом о стену.
Это был Эгмонт. Скрестив руки на груди и небрежно привалясь к стене, он спокойно наблюдал за тем, как я, тихо ругаясь, массирую ушибленное плечо.
– Когда я был адептом, студентка Ясица, – задумчиво сказал он, – этот подоконник называли Печальным. Однако же сидели на нем большей частью парами. Но вы здесь одна. Так что же привело вас сюда?
– Какое вам дело? – устало спросила я.
– Я ваш учитель.
– Это ни о чем не говорит.
Маг чуть усмехнулся:
– Я не хотел обидеть вас, студентка.
– Вы и не обидели меня, магистр Рихтер. – Я неожиданно почувствовала именно обиду – такую жгучую, что на глазах едва не выступили слезы. Эгмонт был здесь ни при чем – мне просто было очень плохо, вот и все. Сказка, в которую я одни боги знают почему верила до сих пор, оказалась раскрашенной ложью, то есть тем, чем ей и положено быть по штату. Почему же мне тогда так обидно?
Потому что Новый год – это праздник, значит, радость для всех… ведь попросту нечестно, что кому-то грустно в праздничную ночь!..
– Я не уверен в этом, – мягко сказал Эгмонт.
Я оторвала взгляд от собственных коленок и посмотрела ему в глаза. Совершенно черные радужки, такие, в которых невозможно различить зрачков… они ухитрялись блестеть даже сейчас, когда рядом не имелось ни факелов, ни свечей. Я невольно вспомнила, как кто-то из алхимичек, подружек Полин, на полном серьезе утверждал, будто Рихтер для пущего эффекта закапывает в глаза настойку мандрагоры. Хельги, присутствовавший при этом разговоре, покивал и сладким голоском предположил, что магистр пользуется еще и гламурией – каждый вечер, вот только зелье всякий раз попадается просроченное. Алхимичка, помнится, жутко обиделась, и вампир с готовностью принялся ее утешать…
– Чего вам надо от меня, магистр? – спросила я, поняв, что молчание затягивается.
Эгмонт пожал плечами и сел на подоконник рядом со мной.
– Не так уж много, студентка. Просто объясните, что происходит.
– Зачем вы устроили этот спектакль на экзамене?
Я сама не поняла, как вырвался этот вопрос. Видно, ему, то бишь вопросу, было слишком плохо внутри.
Маг вопросительно изогнул правую бровь:
– О чем вы, студентка?
– Вы заранее знали, что ничего у меня не выйдет! – выпалила я. – Вы заранее это знали – и все равно вызвали меня на поединок!..
Эгмонт изумленно смотрел на меня. Под его взглядом я невольно покраснела.
– Боги мои, студентка… – наконец выговорил он. – Вы что, в самом деле рассчитывали на победу? Положительно, я в вас не ошибся, но такой наглости… Сколько лет вы занимаетесь боевой магией?
– Полгода, – сердито ответила я. Терпеть не могу, когда он говорит таким тоном: сразу понимаешь, какая ты на самом деле дура.
– А я – девятнадцать лет, – пожал плечами Эгмонт. – Согласитесь, было бы немного… хм… нечестно, если бы у нас получалось одинаково хорошо.
– Девятнадцать лет? – переспросила я. – А… а вам сейчас сколько?
Он чуть улыбнулся:
– Тридцать два.
Я отняла в уме девятнадцать от тридцати двух, получила тринадцать и уважительно покосилась на магистра. В тринадцать лет я только-только разобралась в простеньких иллюзиях собственного производства.
– Смею вас заверить, студентка Ясица, – серьезно сказал Эгмонт, – что вы и в самом деле очень талантливая магичка. Я доволен вами и считаю, что, если вы продолжите заниматься с тем же усердием, что и сейчас, из вас получится замечательный специалист. Учтите, что вы единственная из вашего курса, о ком я могу так сказать. Надеюсь, мое слово для вас что-нибудь значит?
– А Ривендейл? – вставила я. – Разве не он у нас лучший?..
Эгмонт пожал плечами, а я вспомнила, как красиво вампир впечатался в стену на самом первом – еще даже теоретическом – занятии.
– А теперь пойдемте обратно в зал. – Он поднялся на ноги, демонстрируя наглядный пример. – Если, конечно, вы не хотите, чтобы назавтра весь алхимический факультет болтал о том, что у нас с вами было здесь страстное свидание. Через пять минут здесь будет не протолкнуться от парочек.
Перспектива того, какими глазами станет глядеть на меня Полин, испугала меня настолько, что я все-таки спустила ноги с подоконника. Штаны как-то подозрительно зашуршали; я опустила взгляд и обмерла.
Мрыс его знает, куда девались родные штаны вместе со столь же привычной рубашкой. Вместо них на мне имелось платье – светло-зеленого цвета, с длинной юбкой воланами и еще какими-то прибамбасами, о которых я знала только то, что они встречаются в природе. Сапоги исчезли вместе со штанами; я изумленно воззрилась на зеленые же, темного бархата, туфли, невесть когда очутившиеся на моих ногах.
На всякий случай я ощупала себя руками, дабы удостовериться, что это не галлюцинация. Нет, все вроде бы было на месте; прохладная ткань легко скользила под пальцами, убеждая в реальности собственного существования.
Опустив руки, я воззрилась на Эгмонта. Маг смотрел на меня абсолютно спокойно.
– Это вы?
Он пожал плечами.
– Магистр, я не поняла, это вы сделали?..
То же пожатие плечами. Я поняла, что угадала, – а кто бы на моем месте ошибся?
– Спасибо, конечно, но вообще-то это была моя единственная одежда.
– Ваша единственная одежда лежит в вашей же комнате наверху, – нетерпеливо прервал меня магистр. – Теперь мы можем пойти в танцевальный зал? Мне нужно поговорить с вами, студентка Ясица. Я могу проделать это прямо здесь, но вам, наверное, не понравятся слухи о нашем с вами романе…
– А вам? – фыркнула я.
– А мне это совершенно безразлично. Ну как, мы идем или остаемся?
Вместо ответа я спрыгнула с подоконника и направилась по коридору, сопровождаемая неумолчным шелестом юбки.
Магистр оказался абсолютно прав. Мы не прошли и десяти шагов, как наткнулись на Хельги, весьма целенаправленно обнимавшего вампиршу – уже другую, светловолосую и кудрявую, кажется с некромантического факультета. Они слились в объятиях так плотно, что сложно было разобрать, где кончается один и начинается другая. Я, собственно, и не стала особенно к ним присматриваться; зато вампирша, вывернувшись из-за плеча Хельги, уставилась на нас как на привидение.
Дальше пары попадались через каждые полметра. Иные, знавшие меня или Рихтера (вторых было значительно больше, но и первых хватало с избытком), завидев меня, на секунду отлеплялись друг от друга и провожали нас изумленным взглядом. Взгляд этот медленно перемещался с меня на Эгмонта и обратно; судя по тому, как изменялись лица адептов, все они отлично смогли выстроить соответствующую логическую цепочку.
Я хохотала про себя, изо всех сил сохраняя на лице серьезное выражение. Странно, но даже реакция Полин теперь казалась мне скорее забавной, нежели пугающей.
В зале было гораздо меньше народу, чем когда я оттуда ушла. Наиболее выносливая часть все еще кружила по паркету, другая же, не столь приспособленная к длительным физическим нагрузкам, сидела вдоль стен и сосредоточенно обмахивалась чем придется.
На противоположной стене висело высокое зеркало; я глянула в него и обмерла.
В зеркале отражалась какая-то девица, определенно мне знакомая. Вид у нее был немного смущенный, но в общем-то радостный – еще бы, ведь выглядела она так, что давешним вампиршам оставалось только удавиться от зависти. Пушистые рыжие пряди спускались ей на плечи, обрамляя симпатичное лицо; платье, довольно закрытое, но зато сшитое – сколдованное? – точно по фигуре, подчеркивало все достоинства, которые у нее только были. С некоторым удивлением я признала, что достоинств имелось немало. Спереди юбка укорачивалась, доставая только до колен и демонстрируя очень даже красивые ноги.
– Такое платье я видел на одной эльфийской княжне, – негромко сказал Эгмонт. В его голосе явственно слышались нотки гордости за отлично выполненную работу.
– Но вы же не учитель превращений?
Он пожал плечами:
– Я магистр четвертой ступени. Идемте танцевать, студентка?
– Что? – Я споткнулась от неожиданности. – Зачем?
Эгмонт вздохнул.
– Вон там, – сказал он, указывая в дальний угол зала, туда, где виднелось ярко-розовое платье, – сидит одна из алхимичек, ваша соседка по комнате. Полин де Трийе, если не ошибаюсь, троюродная племянница Эллис де Трийе из Совета КОВЕНа. И она уже сейчас весьма любопытно косится в вашу сторону. Мне нужен конфиденциальный разговор, иначе зачем было уходить из коридора?
– Я не умею танцевать.
– Я тоже. Но сейчас, под градусом, это мало кого интересует.
Видят боги, у меня не было выбора. Моей хорошей репутации, за полным неимением таковой, уже ничто не могло повредить. Вдобавок во мне совершенно некстати проснулся боевой маг – я заинтересовалась тем, что так хотел сообщить мне магистр. В самом деле, если он заботится о… хм… конфиденциальности, это что-то да означает!
Маг решительно взял меня за руку, избавляя от необходимости озвучивать свой выбор. Я покосилась на танцующие пары, пытаясь сообразить, куда они девают вторую, пока еще свободную конечность. Сообразила; разобраться же в движениях оказалось сложнее.
Но секунд через тридцать я убедилась, что мое умение танцевать интересует зрителей в последнюю очередь. На лице Полин – ее я решила принять за индикатор – все едино отражалось такое изумление, словно я исполняла эльфийский стриптиз посреди кабинета бестиологии, для лучшей видимости взобравшись на чучело мгымбра чешуйчатого. Задействовав все свои запасы логики, я так и не смогла понять, что именно так ее поразило: то ли платье, по которому было ясно видно, что его сотворила не я, то ли Эгмонт, в паре с которым я танцевала.
Кстати, он не солгал мне, сказав, что не умеет танцевать. Но он был боевым магом с весьма приличным опытом – и двигался так, что я немедленно преисполнилась невольной зависти. Сомневаюсь, что в ближайшие лет так семь у меня получится хоть что-то похожее.
– Вы уже думали о том, где станете проходить летнюю практику? – спросил маг, отрывая меня от размышлений.
Я посмотрела на него с неменьшим удивлением, чем на Полин.
– Магистр Рихтер, сейчас же только начало просинца! До лета как пешком до Аль-Буяна…
– Значит, еще не думали, – констатировал он. – И зря. Вы лучшая студентка курса, и вам наверняка предложат практику при дворе. Вас устроит этот вариант?
– Нет, – твердо сказала я.
– Почему?
– Потому, что я собираюсь быть настоящим магом, а не притворным…прошу прощения, придворным, разумеется.
– Я надеялся, что вы ответите именно так… В таком случае как вам перспектива работы моим ассистентом?
– Вашим ассистентом? – рассеянно переспросила я. В этот момент мы как раз оказались рядом с Генри, и я не отказала себе в удовольствии полюбоваться его вытянувшейся физиономией вблизи. – А разве такая должность существует?
– Пока что нет. За полным отсутствием возможных кандидатов. Но если вы согласитесь, она появится.
– А чем нам предстоит заниматься?
Он пожал плечами:
– А чем обычно занимаются боевые маги? Вычеркните из списка Кансерратский легион, то на то и выйдет.
– А можно поконкретнее?
– Чудовища, исключая тех, что ходят на двух ногах и носят клинки. Стихийные бедствия, в том числе и магического характера. Вас, студентка Ясица, в перечень стихийных бедствий я, так и быть, не включаю. Хотя стоило бы… Если потребуется, вы сможете пройти курсы по контролю над климатом. Возможно – работа в ковенском Обществе Охраны и Регистрации Чародейства. Может быть – работа в ООП, [6]6
Общество Обиженных Потребителей.
[Закрыть]но это вряд ли. Зарплату не гарантирую, хотя, скорее всего, она будет. Зато за опыт ручаюсь… как и за то, что скучать вам не придется.
– Я подумаю, – серьезно сказала я. – Можно?
– Разумеется. Ведь, – он усмехнулся, – как вы отметили, сейчас только начало просинца.
– Когда мне нужно дать ответ?
– По окончании каникул, я полагаю. Вам хватит трех недель на размышления?
На размышления мне хватило и трех секунд, но этого я говорить не стала.
– За глаза.
– Вот и отлично, – подвел он итог.
Мы описали еще один круг, на этот раз пройдя совсем рядом от ошарашенно молчавшей алхимички. В глазах ее стояло немое недоверие; заценив степень такового, я немедленно возгордилась и мысленно погладила себя по голове.
Хотя, собственно, я-то здесь при чем?
Музыка смолкла. Воспользовавшись моментом, я вытащила свою руку из ладони магистра и отступила от него на шаг. Спиной я чувствовала взгляд Полин – честное слово, я бы не удивилась, если бы шлейф платья внезапно задымился.
Где-то далеко-далеко часы пробили полночь.
Все. Кончился старый год. Начался новый.
– С Новым годом, студентка Ясица, – ровно, без улыбки сказал Эгмонт.
Я хмыкнула, удивляясь сама себе. Как встретишь Новый год, так его и проведешь… еще полчаса тому назад мне было плохо. Очень плохо. И очень одиноко; не сказать, чтобы теперь я чувствовала себя всеобщей любимицей, но прежняя неумолимая тоска исчезла, точно ее и не бывало. Я – Яльга Ясица, Яльга-полукровка. Я должна быть одна, и я буду одна до тех пор пока не отыщется кто-то, кто будет таким же. Ибо я не хуже и не лучше прочих – я просто другая, и об этом никогда не стоит забывать.
Никогда.
И это, наверное, к лучшему.
И еще… я вдруг почувствовала неожиданно ярко и остро: мне девятнадцать лет, всего лишь девятнадцать, и путь мой развертывается передо мной, подобно отрезу ткани. Я не знаю, что ждет меня впереди; я не читаю будущее по чаинкам в пиале или по линиям на руке, но когда я смотрю вперед, то вижу солнце, освещающее дорогу.
Пыльный летний тракт.
Все будет хорошо; и музыка, льющаяся из замаскированных под занавесями амулетов, играла сейчас только для меня. Для меня одной. Горите, свечи, кружитесь, пары! – вам все равно, кто я, а мне все равно, кто вы. Но мир – весь мир! – будет сейчас моим.
Нет. Не так.
Он будет сейчас – мной.
Сейчас – и вечно.
– С Новым годом, магистр Рихтер. – Из вредности (я же рыжая, да? Имею право побыть немножко вредной!) я постаралась как можно точнее скопировать спокойный тон Эгмонта. Не получилось: мир жил сейчас со мной в унисон, и я почувствовала, что улыбаюсь, не умея скрыть своего счастья.
Наверное, это выглядело довольно забавно. Скорее всего; невозмутимый Рихтер склонил голову, пряча улыбку, а я вдруг услышала над ухом знакомый голос:
– Яльга? Ты танцуешь?
Не веря своим ушам, я обернулась. Да. Это была не галлюцинация. Это был самый натуральный Генри Ривендейл, с гордо вскинутой головой и скрещенными на груди руками. Взгляд у него был такой непреклонный, что я даже немножко испугалась.
Из-за широкого герцогова плеча я увидела Полин, онемевшую от изумления: алхимичка, не в силах вымолвить ни слова, молча открывала и закрывала рот.
Я немедленно возгордилась еще больше.
– Танцуешь? – повторил герцог, очевидно устав ждать от меня ответа.
Я прищурилась:
– Танцую. Но не умею. И вообще, разве благородному герцогу Ривендейлу пристало приглашать даму столь сомнительных… э-э… достоинств? Или помянутый герцог уже изменил свое мнение относительно таковых?
– Помянутый герцог, – Генри гордо вскинул голову, – в состоянии сам решить вопрос касательно своего к кому-либо отношения. А если эта самая дама попросту не хочет танцевать, то она может сказать об этом сразу. Дабы не отнимать у меня ценное время…
– Да что ты! – Я всплеснула руками, показывая всю степень своего негодования. – Генри! Да как ты мог только так подумать! Я, можно сказать, всю жизнь мечтала потанцевать с настоящим герцогом! Вот, понимаешь, сплю и вижу!.. Полин свидетель…
Алхимичка, к которой Ривендейл невольно обернулся, меленько закивала, даже не вникая в суть сказанного.
Герцог покраснел. Потом побледнел. Потом взялся пятнами.
– Да ты! Ты!.. – Он не договорил, резко развернулся, собираясь уйти.
– Да постой ты. – Я едва успела поймать его за руку.
Генри глянул на меня через плечо, и я едва не рассмеялась. Честное слово, он был обижен! Нет, серьезно… Ну да, конечно, – неотразимый герцог Ривендейл, мечта любой адептки, и чтобы всякие там… смеялись!.. Над ним!
Интересно, он что думал, будто я повисну у него на шее, едва он успеет договорить приглашение?
А почему бы и нет? Разве Полин поступила бы иначе?
– Не обижайся.
Я все-таки не сдержалась, улыбнулась – но, кажется, вышло не ехидно, а поощрительно. Ривендейл, по крайней мере, остановился; а я вдруг с необыкновенной четкостью поняла, что не хочу с ним встречаться. Не хотела бы, даже если бы он и предложил. Не из-за того, что надменный; не из-за того, что вампир. Просто… я старше, вот и все.
Так сложилось. Я не виновата.
Куда там в танце складываются руки?
Полин широко распахнутыми глазами наблюдала за тем, как Генри с тщательной небрежностью на лице объясняет мне правила этого конкретного танца.
Я танцевала еще, кажется, с шестерыми. Одним из них был какой-то эльф с телепатического факультета; с ним мне было особенно интересно, потому что именно он смог наконец объяснить мне, каким конкретно образом осуществляется мыслепередача. На нормальном языке, без заумных научных терминов. Я так обрадовалась, что даже согласилась станцевать с эльфом еще раз.
Кажется, он тоже был рад.
Музыка звенела у меня в ушах, музыка управляла движениями. Танцевать оказалось неожиданно легко; сомневаюсь, что за пару часов я сделалась изумительной плясуньей, но от прежней скованности не осталось и следа. Я была популярна. Я была красива. Я чувствовала, что Хельги, смотрящий на меня от дальней стены, прикидывает, стоит ли ссориться со своей девицей, чтобы потанцевать со мной. Я чувствовала также, как он постепенно приходит к выводу, что все-таки стоит и что неплохо было бы поторопиться.
А девица… Что – девица? Сказано же; цель оправдывает средства…
Но я не обольщалась.
Это ночь. И она закончится. Пройдет совсем немного времени, и я снова стану той, кем была, – рыжей Яльгой, талисманом удачи, лучшим приятелем, какого можно пожелать. И среди тех, кто сейчас со мной, нет ни одного, на кого я могла бы рассчитывать. Нет даже тех, на кого я могла бы надеяться. Разве что Ривендейл… он поможет, если мне потребуется помощь, хотя бы из соображений фамильной чести. Другое дело, что у него я помощи не попрошу.
Дело не в них. Дело во мне. Я имею над ними власть и могу воспользоваться этой властью еще раз. Но жить вот так всегда, постоянно держа контроль, не умея ни секунды быть собой, собой настоящей?..
Нет. Ни за что.
А значит, будут у меня другие друзья. Те, для которых мне не потребуется власти. Те, для которых я – это действительно я, настоящая, а не такая, какой они хотели бы меня видеть. Не все сразу, Яльга, не все сразу…
Я умею ждать.
Я подожду.
В третьем часу ночи я вернулась к себе. Полин еще оставалась в зале, маринуя какого-то гнома; на кой мрыс ей нужен был гном, я так и не поняла, разве что из коллекционерского азарта.
Я сняла туфли, помассировала уставшие ступни. Стянула через голову платье; эльфийский шелк не нуждался в застежках и крючках, он растягивался так же легко, как и возвращался в прежнее состояние.
Мои штаны и рубашка, свернутые в аккуратный рулончик, и впрямь лежали на покрывале. Рядом с кроватью стояли и сапоги. Я переложила одежду на стул, бросила платье туда же и одним нырком оказалась под одеялом.
Когда вернулась Полин, я уже спала.
Без сновидений.