Текст книги "Когда падают звезды (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
– Вы шутите! Но как... Вы хотите, чтоб я притащила девушку силой, и заперла?
– Это меня не сильно заботит. Но если вы сомневаетесь в своих силах, я бы на вашем месте поторопился.
– Вы понимаете, что это абсурд? – нет, не понимает, или скорее прекрасно понимает, но никогда в этом не признается.
А он и не ответил.
Майя встала, на негнущихся ногах направилась к двери пытаясь сообразить, к кому она могла бы обратиться за помощью, как выбраться из этой запутанной ситуации. Ведь еще не поздно просто собраться и уехать, никогда не поздно это сделать. Уже у двери, из мечущегося урагана собственных мыслей, ее выдернул голос.
– Только знайте, желаемое я получаю всегда, побег тут не спасет, – черт, даже про себя Майя еще не ругалась так много, он что, читает мысли, или эта мысль настолько очевидна.
– А если я не смогу... исполнить задание, – это было настолько низко, повторять не хотелось.
– Постарайтесь.
– Я скорее продам душу дьяволу, чем смогу подойти к любой девушке с подобным предложением!
– Продавать не так и необходимо. Майя, стоит лишь подумать... Лишь подумать...– очередной наклон головы и улыбка, на этот раз, означающая его полную победу, и ее разгромную капитуляцию.
Этой ночью, его светлость, герцог Мэйденстэр ждет в покоях Майю собственной персоной.
*****
Часто ли мы становимся перед выбором "я или близкий мне человек"? Мамы жертвуют своей жизнью закрывая сыновей от пуль, наблюдающий за дракой ребенок бросает камень, чтобы отвлечь внимание от избиваемого, и привлечь к себе. Люди способны на жертвы ради близких. Вот только впоследствии возникают эти вечные "а если бы", и мучают днями и ночами. А если бы...
– Майя, куда ты убежала? Я не пойду вечером никуда, слышишь меня? – Соня взяла сестру за руки, пыталась заглянуть в глаза, поймать, заставить сосредоточиться на себе. Ей это не слишком хорошо удавалось. – Я спросила, он сейчас у себя, хочешь, подождешь меня пару минуточек, и мы пойдем на воздух? Вместе? Майя!
– А? Что? – наконец-то Майя посмотрела осмысленно. – Да, конечно, пошли...Нет, не нужно тебе никуда идти, напишем ему записку. Нужен свежий воздух. Хотя нет, я хочу отдохнуть. Прости, я пойду в комнату, – высвободив запястья из не слишком сильного захвата, Майя медленно направилась прочь. Соне осталось лишь качать головой, провожая сестру взглядом. Сегодня она вела себя слишком странно. Может это все потому, что ей исполняется двадцать? Может в этом все дело? Вот дурочка, ведь это только цифры, пусть кто-то попытается затащить ее, Соню, под алтарь до двадцати, смешно, она уж лучше займется изучением того, от чего отказывалась раньше, чем пойдет на поводу. Хотя, может и пойдет, если предложение сделает тот, о ком она думает. Нет, записка не нужна, она может сходить и сама.
*****
В семь, как и обещала, Соня пришла к сестре со своим творением.
– Я ведь не пела тебе еще сегодня поздравительную песню? – Майя грустно улыбаясь, покачала головой. – Значит сейчас самая пора. – Соня с каждым шагом от двери к стоящей у трюмо сестры исполняла предложение песни. Майе пришло в голову сравнение с невестой. Она так же ступает к своему суженому, вот только вместо пирога со свечей, у нее в руках букет. Соня будет чудесной невестой. – Ну, все, загадывай желание.
"Ях, пусть это будет не так унизительно, как может быть". Свеча погасла.
Да, Майя долго думала о том, чего ей ждать. Это ей нужно было не для того, чтобы в последний момент отступить. Скорее, чтоб знать, к чему быть готовой, ведь неожиданное унижение заставляет колени подкоситься, как бы ты ни была стойка. В том, что сегодняшнее приглашение – просто очередная жестокая шутка, Майя уже не сомневалась. Она пришла к этому выводу на втором часу своих метаний, и уверовала в него.
Вопрос только в чем оно? Вряд ли все присутствующие в доме будут наблюдать за тем, как она под покровом ночи придет предлагать себя, а он ей со смехом откажет. Хотя это не худший вариант, его она хоть смогла предсказать. Но он слишком прост, нет, видимо пытка будет более изощренной. В то, что она действительно интересует герцога, Майя не верила совершенно. Это данность. Она мужчин не интересует. А если интересует, то как потенциальная графиня, что герцога в ней привлекать не может никак.
На ужин Майя не пошла. Опять. Не могла смотреть ни на кого. А ведь еще даже ничего не сделала, что же будет, когда над ней посмеются? Бегство. Да, еще одно унижение и бегство. Но почему не сейчас? Каждый раз, задавая этот вопрос, она вспоминала брошенное напоследок в кабинете "побег не спасет". Ну что ж, не может же герцог быть бесчестен настолько, что не сдержит свое слово, хотя бы это.
– Герцог очень расстроился, что мы пропустим звездопад. Он сказал, что будет видна даже одна из планет, и вообще, что сегодня магический день, наши предки его называли днем всех влюбленных, и проводить его нужно по-особенному. Странно, ведь даже мама об этом никогда не рассказывала, – Соня водила пальцем по кружевной скатерти столика, углубившись в свои мысли. Она не упрекала, просто нелюдимость сестры сегодня била все рекорды, младшей приходилось придумывать темы, а потом и обсуждать их без участия Майи.
О да, Майя проведет его по-особенному. Девушка непроизвольно передернулась. Вот только со звездопадом и давним праздником это никак не связанно.
Часы пробили девять. Ну что ж, еще час. Дом потихоньку засыпал. За дверью периодически слышались шаги расходящихся по своим комнатам гостей, под двери подносили и оставляли кувшины с горячей водой для вечерних процедур.
– Между прочим, так и есть. И твой дорогой Витор это подтвердил. Рассказал, как у них в графстве его празднует сельская молодежь. Девушки плетут венки и пускают их в реку. А внизу по течению стоят молодые люди, ловят венки суженых. Мы даже решили, что хоть и не успеем уже сегодня, но обязательно устроим подобное развлечении завтра. Не переживай, я сплету нам самые красивые венки, уж в этом я мастак.
Через полчаса, Соня не выдержала этой молчаливой рассеянности сестры. Поцеловав ту в щеку, еще раз пожелав спокойной ночи, отправилась восвояси. Уже у двери Соня обернулась, заметила, что взгляд сестры был устремлен на часы, а потом вздохнула и вышла. Ее что-то гложет, что-то важное, раз она ведет себя так, но даже если Соня сто раз обидится или миллион попытается выпытать, из нее не вытянешь ни слова. Соня это прекрасно знала.
*****
Еще полчаса... Двадцать пять минут... Двадцать... Опять не выдержав, теперь уже сидения без дела, Майя пошла к шкафу. Она нервно выбрасывала на кровать один наряд за другим. Ей нужно что-то темное. Глухое, чтоб ни тело, ни душа не были нараспашку. Хватит того, что она будет беззащитной внутри, пусть хоть ее привычный панцирь станет ее защитой. Найдя, по мнению девушки, нужный вариант, Майя занялась разоблачением. То ли это и правду непосильная задача, то ли из-за волнения пальцы ее не слушались, но потратив почти десять минут, она так и не смогла развязать узел. Она его лишь сильнее затянула, теперь, развязать удастся лишь с помощью ножа. Ласточку Майя решила оставить. Пусть хоть она будет ее оберегать.
Без десяти. Нет, она передумала. Абсурдная затея. Полная глупость с ее стороны. Неужели бы Соня ей не поверила, скажи Майя ей все как есть? Неужели она настолько недооценивает свою собственную сестру? Такую умную, рассудительную не по годам?
Нет, она неуверенна в том, от кого зависит не меньше чем от сестры. И именно поэтому, она и идет.
Приоткрыв дверь, девушка выглянула. Коридор проглядывался от начала и до поворота. Не заметив движения, Майя попыталась прислушаться, и шагов тоже не было слышно. Ну что ж, вряд ли какой-то подвох ждет ее по пути, хотя все может быть. Проходя мимо комнаты сестры, Майя не смогла побороть свое желание. Еще раз оглянулась, прислушалась, ни звука. Очень медленно, чтобы не разбудить сестру, если та спит, покрутила ручку. Дверь не поддалась. Хорошо, значит, не забыла закрыться. А ведь обычно забывает. Даже не забывает, оставляет, чтоб если Майя решит к ней заглянуть, она не наткнулась на закрытую дверь.
Еще поворот, тишина, темнота. В подсвечниках, развешенных на стенах, горят не все свечи. Майе подумала, что в этом доме бояться можно не только людей, но и теней. А как же тут, когда дом пустует? Когда все эти комнаты не заселенны? Кошмар, не хотела бы она остаться тут один на один с собой. Направо. Из гостевого крыла, она уже попала в хозяйское. Хотя крылом это сложно назвать, одно из ответвлений нескончаемых переходов. Дорогу она помнила не плохо, во время экскурсии их проводили тут. Хотя то, что она запомнила, скорее исключение, чем правило. В голове возникла очередная глупая мысль – а может развернуться и уйти, ведь она могла заблудиться? Могла? Нет, на такую полуправду герцог даже внимания не обратит. Как и на любую другую.
Ну вот, последние несколько метров до одной из дубовых дверей, ничем не отличающихся от соседних, разве что струящимся из щели под ней светом, Майя прошла тихо, как только могла. Не хотела, чтоб герцог и все, кого он пригласил на публичное унижение, думал, что она струсила и теперь стоит перед дверью не в состоянии на что-то решиться. Майя поднесла руку к висящей на шее подвеске, взяла ее в холодные пальцы, три раза повторила молитву, единственную, которую знала на память с детства, выдохнула, постучала.
Приглушенное "войдите". Ничего не оставалось, как толкнуть дверь, которую пора бы смазать, петли жалобно заскрипели.
Хоть из-под двери и сочился свет, комната была погружена в полумрак. Переступив порог, Майя боязливо осмотрелась. Камин, в котором тлеют угли, находится у двери, возле него два кресла оббитые зеленым бархатом. Красивые, Майя привыкла, что аристократы предпочитают красный цвет, а оказалось, что и зеленый может быть благородным. Невысокий круглый стол, на нем стоит подсвечник, основной источник света, после камина, бокалы с вином. Два. Напротив, кровать. Майя всегда считала, что двухместная кровать – это пустая трата пространства. На своей, огромной, она иногда, чтобы использовать ее рационально, спала поперек. А тут, на такой кровати, можно было спокойно проводить уроки ученикам целого класса. Причем дети могли бы лежать, сидеть и бегать одновременно. Над кроватью – балдахин. Но не такой плотный, как шторы, заставляющий почувствовать старость и свою, и мебели, а легкий, ниспадающий. По левую руку от кровати стоял огромный шифоньер, практически до потолка. Чтобы достать что-либо из верхних отделов, бедному камердинеру, должно быть, приходилось пользоваться лесенкой. Справа, располагалось еще одно кресло и столик. Практически во всю стену размещалось окно, и если Майя не ошибалась, с выходом на балкон.
– Ну как вам? – как раз у окна и стоял хозяин комнаты. Герцог, облокотившись о стену, смотрел на нее. И в большинстве своем, обстановка интересовала ее лишь затем, чтоб оттянуть тот момент, когда придется что-то говорить.
– У вас из окон, открывается чудесный вид.
Дэррек хмыкнул, оттолкнулся от стены, и направился в ее сторону. От напряжения, или от страха, сковавшего ее, Майя отпрянула, но пристыдившись, взяла себя в руки. Бежать она не будет.
Герцог подошел к столу, взял в руки бокал, несколькими шагами преодолел оставшееся между ними расстояние.
– Прошу, -Дэррек приподнял чашу, как обычно провозглашают тосты. Видя колебания девушки, он снова усмехнулся. – Не бойтесь, я туда ничего не подсыпал. Хотите, попробую на себе?
Майя посмотрела на бокал, лишь потом подняла взгляд на собеседника. На таком расстоянии, он показался очень высоким. Чтобы встретить его взгляд, девушка почти запрокинула голову. Решив, что хуже от этого не будет, она взяла вино. Правда хотелось пить, а вино оказалось еще и на диво вкусным. Так что девушка осушила бокал совсем быстро.
Забрав его из рук Майи, герцог вернулся к столу.
– Присаживайтесь, – он указал на одно из кресел, повернутых к камину. Майя лишь отрицательно покачала головой. Если бы не дала себе слова не шарахаться больше, отступила бы еще на шаг к двери.
Герцог тоже остался стоять, положив руки в карманы. Он был одет в белую рубашку, брюки для езды и высокие сапоги. Не будь Майя так напугана и насторожена, она, наверное, подумала, что он красив. Так же, как и три года назад, а может и еще красивее.
– Неужели вы исчерпали весь словесный запас на сегодняшний вечер? – он прекрасно понимал, что она напугана, что готова убежать в любой момент, но также он понимал, что сегодня уже никуда ее не отпустит.
Девушка испуганно оглянулась на дверь, ведущую в смежное помещение. Может там, у двери, сейчас скопились люди и ждут, когда же вылететь со смехом?
– Майя, подойди ко мне, – властный тон заставил девушку отвлечься от мыслей. Он продолжал стоять все там же, с руками в карманах. Чтобы преодолеть разделяющее их расстояние, она задействовала все свои силы.
Девушка остановилась в метре от своего мучителя. Дэррек подумал, что, наверное, так же ведет себя щенок, которого зовет к себе хозяин, чтобы задать знатной взбучки. Так же с опаской смотрит, постоянно опуская глаза, так же перебирает лапками, как Майя сейчас теребит ленту на платье.
– Майя, ты же понимаешь, зачем пришла, неужели ты настолько меня боишься? – поняв, что ближе она добровольно не подойдет Дэррек сделал это сам. Подошел на шаг, обвил рукой девичью талию и притянул к себе. Она не сопротивлялась, лишь наблюдала за происходящим как под гипнозом. Когда расстояние между ними сократилось, опять запрокинула голову, ища ответов на свои вопросы в глазах мучителя.
– Нет, – шепот.
– Не боишься, так почему же так трясешься? – он и правда чувствовал под рукой, как хрупкое тельце пробирает дрожь.
– Нет, я не понимаю, зачем все это, – она опять оглянулась на злосчастную дверь. Дэррек проследил за ее взглядом.
– Что ты там высматриваешь? – он чуть наклонился, возможно, под ее углом зрения, там и правда будет что-то интересное. Но нет, только темнота.
Майя повернулась лицом к нему, теперь в глазах стоял не страх, а мольба:
– Пожалуйста, не мучайте меня больше. Лучше пусть сейчас, иначе я просто умру, – и опять оглянулась в тот угол. Лишь после этих слов до Дэррека дошло чего же она ждет. Она ждала, что оттуда кто-то появится. Что это все спланировано только затем, чтобы выставить ее в ужасном свете. Он был настолько удивлен, что не смог даже разгневаться на то, как она о нем думает. Мужчина рассмеялся.
– Неужели я настолько ужасен, в твоих глазах? – он не переставал хохотать, а та рука, что придерживала Майю за талию, сжала ее еще крепче, притянув ближе.
Смех, кажется, он смеялся искренне, и удивился тоже искренне... Неужели? Неужели она ошиблась? Но ведь тогда, тогда получается... И только теперь, Майя поняла, что ее страх был напрасен, но от этого легче не стало. Ведь на смену одному страху пришел другой. Девушка осознала, что прижата к мужскому телу вплотную. До этого обмякшее, практически безвольное тело вдруг натянулось как струна.
Отвлекшись, девушка незаметно попала в ловушку.
– Ты думаешь, я стал бы заниматься подобными глупостями? – Дэррек поймал пальцем локон, выбившийся из прически, чуть потянул, распрямляя завиток, и снова отпустил. – Я ведь уже говорил когда-то, – он наклонился к ее уху, – тебе вредно много думать, – щеку обожгло горячее дыхание.
Дэррек резко выпрямился, чуть ослабив хват. Девушка даже перестала дышать в определенный момент, чтобы не пришлось приводить ее потом в себя, он решил чуть ослабить напор.
– Еще вина? – не дожидаясь ответа, Дэррек выпустил ее из рук, обернулся к столу. Воспользовавшись моментом, Майя сбежала. К окну. Хоть попав в комнату, девушке не показалось, что тут жарко, сейчас ее щеки пылали, а в руках можно было греть чай. Коснувшись разгоряченной ладошкой стекла, девушка почувствовала облегчение.
Это ощущение длилось не больше минуты. Ровно столько времени герцог отвел ей не то, чтоб побыть наедине с собой.
Когда Майя увидела боковым зрением протянутый бокал, она, не мешкая, взяла его, и осушила еще быстрее, чем первый. Дэррек усмехнулся, на сегодня, наверное, достаточно, не хватало еще споить ее в первую же ночь. И для себя, и для нее, он планировал совершенно другое.
– Ну, так что, Майя, просвети меня, кто же должен был скрываться за дверью, исходя из твоей теории? – поставив отданный ему бокал, он остановился в нескольких шагах.
Майя повернулась, говорить с его отражением было не легче. Руки оставила прижатыми к стеклу, но уже за спиной.
– Я не думала, кто именно будет там, но была уверенна, что кто-то будет. Простите, – она опустила глаза.
– А сейчас, уверенна, что там никого нет? – девушка опять вскинула испуганный взгляд через его плече. – Успокойся, там правда никого нет. Эта дверь закрыта. Но ведь ты не перестала бояться? Правда? Только теперь боишься другого?
Майя лишь кивнула. Весь вечер она потратила на раздумья о том, каким же изощренным способом он собирается над ней посмеяться. А теперь, когда эти страхи развеялись, возникли другие, страх неизвестности. Неужели и вправду... Неужели и вправду она пришла сюда, чтобы пожертвовать своей честью, ради спасения чести сестры?
Когда во второй раз герцог потянулся к ней, Майя смотрела уже с опаской. Не зажмуривая глаз лишь потому, что так еще страшнее.
Секунды тянулись невозможно медленно. Каждый миллиметр, на который она подходила, поддаваясь его рукам, отдавался в голове воем сирены "опасность", и заглушить этот вой было невозможно.
Вновь заключив девушку в объятьях, Дэррек провел по цепочке:
– Ласточка? – Майя, продолжающая ждать подвоха, даже испугалась, что он сейчас сорвет кулон. – Скорее голубка. Белая голубка. С голубыми глазами, – он провел пальцем по скуле, вслед за его движением, руки Майи покрылись мурашками. – Как думаешь, бывают голубки с голубыми глазами? Я думаю да, – он снова начал приближался, боясь всполошить свою голубку, боясь, что и без того вздрагивающая от каждого движения девушка, просто напросто впадет в истерику.
Когда Майя чувствовала его дыхание так же отчетливо, как и свое, загипнотизированная устремленным на ее губы взглядом, кричащая об опасности сирена в ее голове издала последний мучительный писк. Вместо губ, герцог поймал девичью щеку. Своей усмешкой он пощекотал кожу, но казалось, ничуть не расстроился.
– Неужели, Винсен тоже был разоблачен всего лишь за невинным братским поцелуем? – почему-то сейчас ему стало важно знать, правда ли, то, о чем судачил весь дом. Отвернувшись, Майя сама того не желая, подставила поцелуям шею.
Впервые, впервые ее целовал мужчина, и что она чувствовала, было сложно передать словами. Она вздрагивала при каждом прикосновении теплых губ.
– Дыши... – Дэррек поцеловал ее в основании шеи, точку, в которой сосредоточена вся жизнь, где бьется пульс. Майя судорожно сглотнула. И правда, из-за страха, растерянности, ожидания, она забывала дышать. А еще, то ли от выпитого вина, то ли от новых ощущений, у девушки подкашивались ноги.
Когда поцелуи вернулись с шеи обратно на щеку, Майя не сопротивлялась, ни руке, повернувшей ее лицо, подставляя губы под поцелуй, ни самим губам, сначала нежно касающимся, а потом все плотнее, все настойчивее. Так ли она представляла себе свой первый поцелуй? Сложно анализировать, но те ощущения, которые ее захлестнули, были незабываемыми. Чтобы удержаться на ногах, Майя обвила шею герцога руками. И уже через секунду, почувствовала, что ноги больше не касаются пола. Он нес ее от окна.
Охмелев от поцелуев, девушка не сразу поняла, что шнуровка платья заметно ослабла, лишь благодаря тому, что подставляя губы новым поцелуям, она тесно прижималась к герцогу, платье не упало к ее ногам. А вот когда бретелька начала спадать с плеча, не без посторонней помощи, Майя как будто проснулась ото сна.
– Нет, – девушка перехватила платье под грудью, вырвалась из необдуманно ослабленных объятий мужчины и побежала в сторону двери.
– Майя. Стой, – он не приказывал, просил, и именно поэтому она и остановилась. – Что случилось? – он не пытался подойти, по крайней мере, пока, боясь, что она таки сбежит.
– Это все... Я не могу... Простите... Клянусь, я найду кого-то, дайте мне день, два, я сдержу обещание, но я не могу.
В очередной раз поразившись ее логике, Дэррек обессилено сел на кровать.
– Ты считаешь, что я настолько несостоявшийся, что нуждаюсь в твоей помощи в поисках любовницы? Майя, Майя... – он покачал головой.
– Но ведь, ведь вы сами поставили мне это условие! Разве не так? – если бы в комнате было достаточно светло, он был уверен, увидел бы, что ее глаза в очередной раз сменили цвет, туман, царящий в голове развеялся, а значит и с глаз спала бирюзовая пелена.
– Подойди ко мне, – Майя отрицательно помотала головой, он не воспользовался властью своего голоса, оставив выбор за ней, пока оставляя. – Пожалуйста, – девушка опять отказалась, лишь поудобнее перехватила платье, норовящее сползти. Это наивное движение заставило его улыбнуться. – Ты забыла о нашем уговоре? – она не готова слушаться своих желаний, отбрасывая страх, но это и не удивительно, винить молодую девушку в этом странно, а значит, он возьмет ответственность на себя. Он-то готов ее нести.
– Я сдержу обещание, я найду замену.
Он понимал, что его слова разрушат хрупкое доверие, достигнутое поцелуями, но уйди она сейчас, никакая сила сюда ее не вернет.
– Я не меняю условий. Либо ты, либо сестра. Не тешь себя надеждами, – да, как он и предполагал, на смену надежде, в глазах полыхнула ненависть. – Подойди, пожалуйста.
Нет, он жестокий, расчетливый. Шантажист, ведь понимает, что никакой предлог на свете, кроме приведенного, не заставит ее вернуться. А этот заставит. Направляясь к нему, Майя представляла, с каким бы удовольствие залепила ему пощечину, расцарапала лицо, а потом умчалась дальше, вместе с Соней.
– Не считай меня чудовищем, – он притянул ее к себе, оставаясь сидеть.
– А в чем же отличие? – Майя, наверное, впервые смотрела на него сверху вниз, но к сожалению, чувства превосходства это не придало.
– Сейчас, ты его не увидишь, – он уткнулся лицом в платье, вдыхая ее аромат.
– Ну, тогда, не говорите мне кем вас считать! – ее попытка вырваться не увенчалась успехом.
– Неужели и Винсент получил такой разнос всего лишь за невинный поцелуй? – хоть слова и заглушала материя, ни один шорох в доме больше не мешал расслышать его.
– Это не ваше дело, – она не собиралась перед ним отчитываться о случившемся, и даже о том, чего не было. Слишком была зла в этот момент.
Майя ожидала чего угодно, только не того, что уже через секунду окажется на мягкой перине, с раскинутыми по сторонам руками, а герцог опять будет нависать над ней коршуном, но в этот раз намного более угрожающе, чем тогда, в кабинете.
– Мое. Это мое дело, – с таким лицом, обычно бьют, а он поцеловал. Но не так, как тогда, у окна, нежно. А по новому, властно, жестко, наказывая, а не поощряя. Майе было трудно дышать, она пыталась вырваться, но это было все равно, что бить скалу, ее попытки оттолкнуть, закончились ничем. А постоянно извиваясь, она лишь упрощала задачу расправиться с платьем. Оставшись в одной сорочке, Майя забилась с двойной силой. Как только поцелуй стал чуть менее напористым, укусила его в уголок губ, а почувствовав солоноватый привкус, поняла, что до крови. Вот только желанного результата это не принесло. Он не отстранился.
Женщины часто прибегают к фразе: "все мужчины одинаковы", скрывая ею разочарование именно в том мужчине, который рядом. В отместку, представители сильного пола поступают так же. Дэррек за годы своей холостяцкой жизни, казалось, уже и сам уверился в том, что да, женщины тоже одинаковы. В полумраке комнат, в его объятьях они все становятся одинаковыми. Но сейчас, впервые понял, что это не так. Гнев, родившийся после ее слов, она быстро потушила, сама того не осознавая. Своими же губами, заставила забыть о ком бы то ни было, кроме самой себя. Еще никогда, он не хотел женщину с такой силой. Даже подумать не мог, что такое возможно.
На совершенно голой ноге Майя чувствовала прикосновения твердой ладони. И то, что она при этом испытывала, заставляло ее ненавидеть не его, а себя саму. Ей нравилось то, что делают руки, какие узоры выводят на губах, лице, шее жаркое дыхание и мягкие губы.
Почувствовав боль от укуса, Дэррек понял, что уже никакая сила не заставит его остановиться, слишком она близко, слишком она его, все слишком. Слишком бархатная у нее кожа, слишком хрупкая шея, слишком мягкие губы, слишком долго он ждал. Не просто ждал, он ждал ее.
– Ты сводишь меня с ума, голубка, – шепот вывел Майю из непонятного ей самой состояния, девушка вдруг осознала, что руки ее уже никто не держит, что она сжимает темное покрывало, впиваясь ногтями в ткань.
Целую закрытые глаза, Дэррек взялся за пуговки ее рубашки. Он не хотел опять спугнуть ее, не хотел, чтобы она опять вспомнила о том, что же она творит. Именно так должно было быть, он должен был заставить ее забыть о том, что в мире есть еще что-то кроме них двоих, здесь и сейчас. Когда руки коснулись голой кожи, его голубка опять встрепенулась, глаза блуждали, в поиске опоры, за которую можно было бы держаться, не уходя из реальности.
– Нет... – сил для сопротивления уже не осталось, а самое ужасное не было и желания. Майя смогла вложить весь свой протест в одно единственное слово. Вот только тело предательски плавилось под ласковыми прикосновениями, за те несколько секунд, которые он потратил на то, чтоб отбросить собственную одежду, Майя успела подумать, что он передумал. И, черт возьми, пожалеть об этом. Она расставалась с честью, вела себя как героиня худших сплетен света и жалела, что этого не произойдет. А вот когда она опять почувствовала тяжесть горячего тела, нежность рук, возблагодарила Яха.
Ему нравилось смотреть ей в глаза, свет луны озарял их лучше любых свечей, опять покрытые дымкой, но уже не голубые, как раньше, синие, как штормовое море, глубокие. Ему нравилось снимать выдохи с ее губ поцелуями, получать легкие прикосновения в ответ на просьбу, переплетать свои пальцы с ее, чувствуя с какой силой она держится за него.
Меньше всего, он хотел причинить ей боль. Слишком доверчиво она отвечала на его прикосновения, слишком высоко они уже взлетели вместе, чтобы рухнуть. Майя не противилась, когда Дэррек провел по гладкой коже ноги, перехватил ее, завел себе за спину, подтягивая выше.
– Прости меня, слышишь? – Дэррек притянул ее еще ближе к себе, обхватив за талию, завладел губами в долгом поцелуе, но боль забрать этим не вышло. Сдерживая рвущееся желание, Дэррек медленно начал движение, не решаясь сделать рывок, который отдастся болью. Но сама того не подозревая, Майя провоцировала его на это. Странные, новые ощущения, и узел, будто плотно связанный внизу живота. Она не знала, как это называется, но понимала, что разрубить его может только с его помощью. – Прости, – пока еще он может себя контролировать, Дэррек резким движением вошел, Майя выгнулась еще больше. Мужскую ладонь она сжала с такой силой, что ногти впились в его руку до крови, а из горла вырвался лишь жалостливый писк. В эту минуту, она вернулась с небес на землю.
Что она наделала? Ведь никто и не заставлял, она сама, она все сама. Не остановила, даже не сопротивлялась, а только ждала, чего-то ждала и томилась в этом ожидании.
– Тшшшш, будь со мной, – вновь совершенно осознанный взгляд синих глаз встретился с черными. У нее не было ответов на свои вопросы, может, были у него? – Теперь, моя, – это не ответ, к сожалению нет.
Когда пульсирующая боль прошла, их общее безумие продолжилось, совесть, разум опять не имели значения, лишь чувства, лишь ощущения, даримые и дарованные. Сколько это длилось, Майя бы не смогла ответить, что он шептал, что она отвечала, тоже осталось для нее самой секретом, лишь желание, быть еще ближе, вместе, навсегда, лишь чувствительность каждой клеточки. Фейерверк, да, сегодня был звездопад, только звезды не просто падали, они разрывались над балдахином его кровати и стремились вниз, покалывая искорками все тело, опадая на руки, ноги, живот.
Когда Майя пришла в себя настолько, что поняла, где и с кем находится, все изменилось. На смену сумасшествию, царившему недавно, пришел покой. И хоть Майя понимала, что совесть проснется тоже очень скоро, упивалась тем чувством, которое, наверное, зовут счастьем.
Дэррек подтянул Майю ближе к себе. Их разделяла лишь простынь. Как бы жарко не было сейчас, ночи еще достаточно холодны, а камин почти дотлел. Девушка повернулась лицом к нему, протянула руку, провела по линии бровей, щекам, губам, поймав маленькую ладошку, он ее поцеловал, вернулась опять к глазам, провела по ресницам. Она делала это все в полудреме, не думая о том, что когда-то будет завтра, что все это превратится в воспоминания, что мир опять начнет свое движение.
– Тебе нужно поспать, – Дэррек поцеловал ее в лоб, опустился к губам, – иначе я могу передумать, – еще один поцелуй, долгий, нежный, усталый. У девушки не осталось сил перечить, лишь закрыть глаза.
*****
Когда она проснулась, луна еще была высоко, до рассвета далеко, опять падали звезды, если бы они долетали до земли, Майя смогла набрать целую корзину, а сколько желаний так и остались не загаданными. Впервые за все ночи, проведенные в этом доме, Майя проснулась не от холода. От сонной ласки рук, обнимающих сзади.
Девушка долго лежала, пытаясь не двигаться. Не хотела разбудить. Слушала размеренное дыхание, стук сердца, прижавшись теснее спиной, и тиканье часов. Что же она наделала? Она предала сестру. Раньше она об этом не думала. Но ведь не знала, что будет чувствовать. Она наплевала на все правила приличия, предала веру в нее своих родителей, запятнала репутацию рода, а главное, была счастлива, предавая сестру. Рыдать было нельзя, но вот справиться с немыми слезами, котящимися по щекам, она не смогла.
Даже если никто не узнает, что это меняет? Как она будет смотреть с глаза всем дорогим ей людям? Как она сможет оправдаться перед ними? Соня никогда ей этого не простит и будет права, совершенно права. Утро, пожалуйста, не наступай. Молю тебя, не наступай. Слишком многое разом навалится на и без того не слишком сильные плечи. Майя думала, насколько была слаба, раз допустила такое, и на сколько хватит ее скудных сил дальше? Хватит хоть на один взгляд сестры? Хватит на еще один вопрос Витора о том, что за дела у нее с герцогом? Хватит на вопрос мамы в следующем письме, что они нового узнали за это время? Не хватит, не хватит. Человек, прижимающий ее сейчас так тесно к себе, даже не подозревает, на что обрек. Но вот только, винить его она не могла. Он-то сестру не предавал. Хотя нет, предал, но видимо, свои силы рассчитал, ему их хватит. А ей? Так одиноко, Майя не чувствовала себя еще ни разу в жизни. Ни родившись анибальтом, ни осознав свое уродство, ни простившись с мечтами, ни оплакивая очередное унижение. Этой ночью, она сама воздвигла стену между собой и миром, но не тем большим, с которым не имела ничего общего уже давным-давно, а со своим собственным маленьким мирком, который и так был не сильно заселен, а теперь остался безлюден. Одна.
