Текст книги "Когда падают звезды (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Может в чем-то вы и правы. – Майя периодически оглядывалась на дверь, молясь, чтоб Витор вернулся побыстрей, тут становилось душно, винные пары будто облаком заполнили комнату, как и табачный дым, а бедняжка Кэрри все продолжала распинаться, явно желая доказать свою свободу выражать взгляды, – ведь куда же деваться девушкам, которым повезло чуточку меньше. Кто же возьмет в жены урода, ведь так? А вот обзаведшись женой красавицей, можно подумать и о объединении капиталов с хромой дворянкой, или например, с девушкой с бородавкой прямо на носу, или ... или косую... – она все пыталась выискать описание поярче, но Майе было понятно одно, вот тебе и месть, не заставила себя долго ждать.
– А как же любовь? – это сказал стоявший у камина герцог. В отличие от многих, он хоть и держал в руках бокал, отпивал из него очень редко, взгляд у мужчины оставался ясным. Майя знала это наверняка, ведь отрываясь от двери, она вновь смотрела на него. А он, все так же, как и за ужином, этого даже не замечал, слишком она была незначимой фигурой. И от этого, в девушке снова просыпалась обида.
Кэрри лишь хихикнула, посчитав, что герцог так пошутил, не смотря на то, что выглядел он серьезно.
– А что любовь? Восточные лорды уже давно держат целые гаремы, так вот, я слышала, что на уродства сейчас самая цена. Все аристократы, кому не посчастливилось иметь дочь с изъяном, соглашаются на эти "браки" без разбору. Ведь это выгодно. И никакая уж любовь тут значения не имеет. – Кэрри сделала театральную паузу, как охотник затаивает дыхание перед выстрелом. – Особенно много там девушек-анибальтов, – ну вот и она – сладкая месть. По комнате прокатился смешок. Соня отвлеклась от разглядывания рубиновой жидкости в бокале, а Майя лишь чуть сильнее сжала руку на деревянной спинке дивана, за которую держалась.
Далеко не в первый раз ей ставят в упрек ее изъян. И хуже быть не может, ведь внешность мы не выбираем, над ней не властны. Но этого не объяснишь, а даже если и получится, то понимание, не означает приятие. Но вместе с нахлынувшей на нее обидой, Майя почувствовала и еще одно чувство, стыд. Снова стыд, и снова за себя. Но не перед Соней, не перед родными, а перед Дэрреком, за то, что было их общим воспоминанием, за то, что для него, все было наверняка совсем по-другому, чем для нее. За то, что он, возможно один в этой комнате знал ответ на вопрос, который Кэрри задала следующим:
– Герцог, а как вы думаете, как же достойный лорд может породниться с семьей, в которой имеется урод? Ведь это может и передаваться, ведь не может он быть уверен, что его дети не родятся с изъяном?
Время, проведенное в этом доме, было назначено показать, что людские возможности действительно безграничны, и сердцу, которое уже лежит в пятках еще есть куда падать. Кэрри решила одним ударом убить сразу двух зайцев, Майю унизить, а в голове Сони посеять сомненья на счет вины сестры.
Соня повернулась к чуть побледневшей Майе и отрицательно помотала головой, глаза ее так ясно говорили: "ты же понимаешь, ты же должна понимать, что это неправда. А даже если и правда, то он недостоин, не ты, он недостоин", что не поверить ей, Майя не могла, но от этого не стало менее гадко на душе, все на что ее хватило – незаметный кивок. Продолжая смотреть на сестру, Майя слушала ответ герцога на заданный вопрос, и казалось, все внутри начинает отмирать.
– Достойный лорд, просто никогда не станет иметь дела с уродом. А если станет, то лишь для собственного развлечения, ну и для развлечения своих гостей, – например, как вот уже больше месяца все присутствующие потешались над ни о чем не подозревающей Кэрри. Лезущей из кожи вон лишь с одной целью – привлечь к себе внимание. И оно было, внимание, вот только думала ли девушка, что внимание будет таким – вряд ли. Предмет насмешек, худшее сравнение. Дэррек сдерживался из последних сил, чтобы не выпроводить ее за дверь прямо сейчас, и скажи она еще слово, наверное, свершил бы задуманное.
Но мыслей читать люди не умеют, а "не станет иметь дела с уродом" и "для развлечения" стали той каплей, которая переполнила, казалось бездонную бочку терпения Майи. Как ломаются вещи? Достаточно лишь приложить чуть больше усилий, чем способен вынести предмет. Души ломаются так же, а иногда, они разбиваются вдребезги, когда поднять их над землей, а потом с размаху ударить о землю. Для собственного развлечения. И опять в памяти вспыхнули те ощущения, которые лишь отпустили ее измученную душу. Лишь для развлечения ее снова и снова бросают как тряпичную куклу о каменный пол. Смех присутствующих заглушил ее удаляющиеся шаги, в этой игре проиграла она, но это ее уже совсем не заботило.
*****
Все стало вдруг неважным, хотелось почему-то только одного, не расплакаться на виду у присутствующих. Не расплакаться на виду у него. И это не глупое желание казаться сильной, уйти с гордо поднятой головой, это последний шанс оставить хотя бы крупицу уважения к себе, хоть на еще один день, час, минуту.
Заметит ли кто-то, что она ушла? Конечно, ведь она чувствовала себя как узник, которого ведут к гильотине через толпу зевак, получающих извращенное удовольствие от предстоящего убийства.
Бежать куда-то сил не было, а так хотелось убежать... От себя, из этого дома, из этого мира, но вот только не было сил. Ноги сами несли Майю в комнату, как будто это последний уголок, не знающий еще ее позора, для него, она свою вину окупила, пожертвовав рисунки, там она опять сможет почувствовать себя не такой голой. Для развлечения гостей... Ну что ж, не зря она думала, что бояться следует двери в смежную со спальней герцога комнату, чужих глаз. Значит, так оно и есть, значит все уже в курсе, что она вот так просто, ради его забавы отдалась, без сопротивления, без малейшего сопротивления. И даже больше, что не прошло и трех дней, и она уже готова верить в его благородные намерения. Наивная дура, урод не только снаружи, но и внутри.
Сердце билось так часто, что Майе не хватало воздуха, поднявшись по ступенькам вверх, она оперлась рукой о стену, пытаясь привести дыхание в порядок. Предательские слезы начали щипать глаза. Как раненый зверь, Майя могла думать только об одном, спрятаться, спрятаться и там зализывать раны, или умирать, но главное не на виду. Оттолкнувшись от стены, она поплелась дальше. Еще трижды она останавливалась, прижимая горячий лоб к прохладным стенам. И как бы ни хотела забыться, в голове билось "дура, какая же дура".
Добравшись до двери, за пеленой слез не видно было уже ничего, нажатие ручки, повеявшая оттуда прохлада, безопасность. Девушка не видела застывший силуэт в противоположном конце коридора, не слышала приближающихся шагов.
Дрожащими пальцами, она попыталась закрыть дверь на ключ, но все, на что сподобилась, провернуть ключ в полуоборота, и снова ее подвели дрожащие ноги. Чтобы не упасть, она схватилась за стенку камина. Второй рукой, Майя закрыла рот, ведь не знала, что вырвется из души вместе с больше не сдерживаемыми слезами, всхлип или крик, крик боли, потому что было так больно и так стыдно.
Майя не слышала ни того, как с размаху открылись двери, ударившись о боковую стену, не почувствовала потока воздуха, не слышала щелчка засова.
*****
Увидев, как изменилось лицо Майи, после его слов, Дэррек был готов убить и себя, и эту идиотку, из-за которой сказал то, что сказал. Как же еще она могла это воспринять? Что еще подумать? Слишком неуверенна она в нем, в себе, слишком неопытна, чтобы верить ощущениям, а вот словам – другое дело. Черт. Опять ее глаза будто умирают, опять она ставит эту стену, опять закрывается в ракушку. И опять он в этом виноват. Когда Майя выходила, он готов был разнести тут все, лишь бы остановить ее, но вот чего это будет стоить ей? Остановить ее сейчас, значит разрушить жизнь. Нет. И он стоял. Смотрел, как она уходит, и стоял. Рвался изо всех сил и продолжал безразлично смотреть на огонь. Он считал до ста. Медленно, как только мог, представляя, что она опять себе напридумала. Медленно, думаю о том, закрыты ли все окна на втором этаже, спрятано ли оружие. Медленно, рассчитывая свой путь поиска. Сто. Он поставил на камин стакан, сказал Дамиану, что устал с дороги, вышел.
Летя по ступенькам вверх, он просил Яха лишь о том, чтобы она оказалась у себя, где еще искать ее сейчас, он не мог себе вообразить. Двери мелькали перед глазами со скоростью света, зная дом на зубок, он мог сократить путь, но как зверь, пытался идти по следу, чтобы не упустить, ничего не упустить.
Дэррек не увидел, как она заходит в комнату, но вот хлопок двери услышал, догнал. С первого раза ручка не поддалась, но достаточно было небольшого усилия, и свет коридора проник и в комнату.
*****
Витор пообещал Майе, что отлучится ненадолго. По правде говоря, ему просто не хотелось слушать очередные хвалебные оды в честь его светлости, а конюх не так давно просил его зайти, ведь после последней поездки его лошадь стала похрамывать. Оказалось, у бедняги воспалилась заноза, пришлось повозиться. Поэтому он и задержался, а перед тем, как вернуться в общество, зашел в комнату, сменить порядком испачканный жакет. Сцена, разыгравшаяся перед ним, заставила остолбенеть. Увидев перед собой силуэт женщины, а особенно опознав в нем Майю, он хотел было подойти, вот только слишком она странно себя вела. И как бы разум не говорил ему, что ей нужна помощь, интуиция кричала не вмешиваться. И он остался стоять. Стоять и смотреть на то, как девушка, шатаясь, возвращается в свою комнату, как за ней следует еще одна тень, на этот раз мужская, которая могла принадлежать лишь одному человеку. И как эта тень, не церемонясь заходит вслед за девушкой, даже не входит, влетает, не заботясь о двери, не оглядываясь по сторонам. И, будь он неладен, почему-то и в голову ему после всего этого уже не пришло, что его помощь там нужна. Майя, во что же ты впуталась? И представляешь ли ты, чем все это обернется?
Как бы он не относился к Дэрреку, оставить увиденное в тайне он обязан, ради Майи, ради Сони, так будет лучше. Последнюю, он встретил поднимающейся по лестнице, встревоженную, не способную внятно объяснить что произошло.
– Я только что видел Майю, она сказала, что слишком устала, отправилась спать.
– Я пойду к ней, – Соня снова подхватила юбки, собираясь мчаться на помощь к сестре.
– Не надо, – он был тверд, возможно, впервые настолько решителен с ней. – Майя просила передать, что к ней не нужно заходить, она последнее время слишком крепко спит, может и не услышать.
– Но ведь... – Соня слишком хорошо помнила, как выглядела сестра в гостевой.
– Не надо. Соня, – чтобы смягчить свой тон, он мягко положил ее руку на свой локоть, разворачивая девушку назад. – Лучше вернемся ко всем, наверняка сегодня вечером было много занимательного.
– Нет, – девушка почти выкрикнула отказ, Соня решила для себя, что ни за какие деньги не вернется в это логово язв и негодяев. И вообще, они все же уедут, завтра обязательно уедут, не стоит ее гордость таких страданий сестры. – Только не туда.
– Тогда, смотреть на звезды. – Витор указал на веранду. Главное, Соня не должна сегодня оказаться у сестры, а с остальным, он будет разбираться уже завтра.
*****
Она стояла спиной к двери, ухватившись за угол камина. Тишину разрывали ее всхлипы, мешающие дышать, отчаянные. Дэррек подхватил на руки, прижав к стене, чтобы взглянуть в лицо. Пытаясь скрыть слезы, она отвернулась.
– Майя, – он позвал тихо, боясь испугать. – Ты слышишь меня, Майя? – вопрос остался без ответа.
Лучше б она кричала, ее безразличие пугало куда больше. Он знал лишь один способ ее растормошить, прижав еще плотнее к стене, Дэррек впился в губы, без нежности, не лаская, а заставляя проснуться, выйти из этого безразличного состояния, начать сопротивляться, и он не прогадал. Еще секунду назад безвольное тело заметалось в его руках, правда, лишь помогая удобнее ее перехватить.
Пытаясь вырваться, Майя забила своими кулачками по плечам, спине, куда доставала. Дэррек же лишь еще больше усилил нажим. Она снова попыталась его укусить, но на этот раз, пострадала уже не губа, а язык.
Боясь, что ей просто не хватит воздуха, Дэррек сделал шаг назад, но лишь на секунду, потому что девушка, испугавшись упасть, лишь сильнее прижалась. Подхватив Майю за талию, он устроил ее удобней и для себя, и для нее. Отпускать ее он опять не собирался.
Пытаясь же вырваться, Майя порвала рукав мужской рубахи, но ни он, ни она внимания на это не обратили, слишком были заняты боем, в котором заранее был известен победитель.
– Прости... – он чувствовал, что ее сопротивление слабнет, руки, которые еще мгновение назад растерзали его рубаху, теперь обвили шею, пытаясь прильнуть еще ближе.
Уворачиваясь от очередного поцелуя, который снова сломает ее сопротивление, Майя понимала, что сдается, голова кружилась, в горле пересохло.
– Нет... – пытаясь бороться не только с ним, но и с собой, девушка схватилась за волосы на затылке, вот только должного эффекта, это не произвело.
Теплые ладони девушка чувствовала на голой коже ноги, вслед за скатившимися чулками, щекотали кожу, сжимались и разжимались, выжигая за собой клеймо. А губы в это время продолжали терзать ее шею, грудь, когда шнуровка на платье успела ослабнуть, она уже не знала. Рука, зарывшаяся в мужские волосы, больше не тянула назад, а лишь направляла движения губ.
Вернувшись к лицу, Дэррек снова прошел по соленым дорожкам на щеках, пытаясь залечить рану, оставленную им же и всем миром.
– Прости... – теперь он целовал ее нежно, но жадно, чтобы заглушить повторяющийся ответ.
– Нет... – если на действия она реагировала полной капитуляцией, то разум сдаваться не собирался. Как бы она не хотела, чтобы руки продолжали гладить, губы целовать, а тело прижиматься, она ощущала все ту же боль, все ту же муку.
Пальцы ее не слушались, пытаясь справиться с рубашкой, она позволила распустить себе волосы, незнакомая пульсирующая боль собралась комом где-то в животе, поцелуев ей было мало, ей нужен был он весь, ей нужна была та уверенность, которую получить она могла только так. Помогая ей с рубахой, Дэррек разорвал ее окончательно, а когда холодный пальцы скользнули по голой коже спины, потерял контроль, который так долго пытался сохранить.
– Прости... – он вошел резко, но ни одна боль не могла сравниться с возникшим чувством спокойствия. Майя выгнулась в надежных объятьях, сдерживая рвущийся с уст ответ. Мир остановился, время остановилось, ничего не существовало. Ни земли, ни неба, ни людей, ни дня, ни ночи, лишь они одни.
Продолжив движение, Дэррек принимал как сладкое наказание и царапины, оставленные на его спине, и тишину в ответ на его просьбы, и подставленную вместо губ шее. В голове билось только одно слово: "моя" и он повторял его вслух.
– Слышишь, ты моя, – Майя лишь еще сильнее впилась в мужские плечи. – Моя, – с каждым движением он повторял:
– Не отпущу, – как бы Майя не пыталась сдержаться, стон сорвался с губ. – Не отдам. Даже самой себе, – он нашел ее глаза, хотел быть уверенный, что она слышит и понимает. – Даже самой себе. Слышишь? – а потом опять губы, руки, все самое сокровенное, самое личное, и не только тело готово раскрыться перед ним, но и сердце, то, которое им же и разбито, оно опять хочет сотни раз разбиваться лишь бы потом он повторял эти слова. – Моя, не отдам.
И она ответила, душой, разумом и телом. И каждый раз да, и еще сотни раз да, всегда да.
*****
Майя проснулась, вынырнув из сновидений. Видимо, она вздрогнула, потому что тяжесть на животе чуть ослабла, крепко спящий Дэррек, убрал руку. Девушка выскользнула из постели, опустив голые ноги на пол, тело покрыли мурашки. Она подняла лежащую на полу простынь, завернулась в нее. Как жалко, что у нее в комнате нет балкона, зато можно открыть окно. Нет, было совершенно не жарко, но почему-то тяжело дышалось, даже спящий, он давил одним своим присутствием.
Девушка открыла окно, вдыхая свежий воздух полной грудью. Так она впустила мир туда, куда казалось, дорога ему заказана.
Опять она сдалась, перед его желаниями и, кажется, перед своими. Опять у нее было миллион вопросов и ни одного ответа, опять все было слишком сложно. Не приди он, что бы было? Сидела бы она до сих пор там, под дверью, пытаясь задушить свои рыдания, или уже успокоилась бы, пережив и это, а возможно, стояла бы вот как сейчас, только думая не о том, что волнует сейчас, а о том, как легко сделать шаг, и покончить с мучениями наверняка. А потом вновь будет утро и вновь все будет непонятно. И вновь она будет страдать из-за него, из-за себя. Но только жалеть она больше не будет. Почему-то в этом она была уверенна. Она больше не жалела обо всем, что произошло, не могла лицемерить перед собой же. Пусть утром окажется, что это очередная прихоть, пусть весь мир осудит ее, в памяти останется тот жар, который рвет тело изнутри, раскладывая тебя на кусочки и собирая обратно. Это у нее не отнять, никаким унижением.
– Майя? – она не заметила как он проснулся, не слышала звука шагов, но, тем не менее, оклик ее не испугал.
Проснулся он от того, что вместо ожидаемого теплого тела, которое он хотел прижать покрепче, почувствовав ветерок, поймал лишь холодную простынь. Открыв глаза, Дэррек сразу увидел силуэт у окна. Неужели собралась прыгать? Нет, просто дышит, во всяком случае, пока. Не желая спугнуть, он подобрал лежащие на полу штаны, от рубахи остались одни клочья, а где сапоги, он не имел ни малейшего понятия. Подойдя, он сначала стоял беззвучно, не желая мешать ей, не важно, о чем она шепчется с ночью, они имеют право на свои тайны.
Майя повернулась.
– Почему не спишь? – ему нравились ее волосы, особенно когда сквозь них просачивался лунный свет, как сейчас. Удержаться от того, чтобы не захватить одну прядь в плен, он не смог, девушка же только закрыла на миг глаза, наслаждаясь касанием.
– Пытаюсь понять, – наверное, впервые она смотрела в глаза, без смущения, без страха, без пелены страсти.
– Себя или меня?
– Вас.
Дэррек схватился за раму, чтобы закрыть окно, ночь достаточно свежа, а ее "одежда" не создавала даже видимости тепла, но она остановила его легким прикосновением, не хотела опять оказаться один на один с ним, пусть чувствуется, что мир никуда не исчез.
– Зачем вам это? – главный вопрос, ответив на который, жить, станет легче.
– Что это?– раз уж она хотела предельной откровенности, нужно было начать с того, чтобы называть вещи своими именами.
– Я.
– А как ты сама думаешь? – он поднял обе руки, на уровень лица, делая вид, что что-то взвешивает. – Развлечение... – одна из чаш перевесила, – или что-то другое? – позиция сменилась. – Во что легче поверить?
– Я не хочу больше верить, – Майя снова отвернулась к окну, не хотела она получать в ответ на свой вопрос встречный, не хотела загадок и попыток заставить ее думать так, как он хочет, делать те выводы, которые он считает нужными. Она хотела простых ответов на простые вопросы.
– Посмотри на меня, – Дэррек сам попытался заглянуть в лицо, отворачивающейся от него Майи. – Пожалуйста, – она оглянулась, с недоверием, непривычно слышать от него просьбу. – Почему ты не веришь, что можешь привлекать не только как объект насмешек? – наверное, глупый вопрос, но и ему нужно было знать, с чем он борется.
– А это не очевидно? Может для вас это станет новостью, но я отражаюсь в зеркале, – она указала куда-то за его спину. Дэррек оглянулся, так и вправду висело зеркало.
Он сделал это неожиданно, просто в один момент, ее ноги оторвались от пола, несколько секунд, и она уже стоит у того самого зеркала, на которое только что указывала.
– И что ты видишь? – она попыталась посмотреть на себя, но жалкое зрелище, открывшееся взгляду, вызывало лишь желание отвернуться. Растрепанная, бледная, даже больше, чем обычно, обмотанная простыней, как саваном. А вот он был красив, ему шла и беспорядочная прическа, и глаза не были запухшими, как после сна, в полумраке он даже стал моложе.
– Урода. Я вижу урода, как видела вчера, два года назад и увижу завтра, – это он хотел услышать? Этого добивался?
– А знаешь, что вижу я? – он собрал ее волосы, оголив сначала плечи, а потом и шею, подняв их на затылок. Майя лишь сглотнула, ощущая странную смесь страха, предчувствия и еще чего-то, название чего не знала, она только внимательно следила за всеми происходящими манипуляциями, боясь пошевелиться. – Я вижу глаза, которые меняют цвет, например, когда я целую тебя вот так... – он склонился к девичьему плечу, тронув губами выступающую ключицу, – они становятся темно синими. Ты этого не знала. Не могла знать, потому что не видела себя такой. Такой, тебя видел только я. – Майя могла поклясться, что так и есть, глаза темнели, а от места поцелуя, будто искорки расходились по всему телу. – Я вижу губы, которые редко улыбаются, а еще, которые созданы для того, чтобы я их целовал, я вижу щеки, которые розовеют на глазах, стоит мне сделать так... – Дэррек разжал ее пальцы, сжимавшие простынь. Загипнотизированная взглядом в зеркале и словами, она даже не сопротивлялась. Ткань упала к ногам, оставив ее совершенно нагой и беззащитной. И щеки и вправду запылали. – Теперь я вижу еще больше, но хочу смотреть в глаза, потому что они опять меняют цвет. А знаешь, когда я вижу урода? – он повернул девушку лицом к себе, смотреть на нее было приятно, но вот только это сильно отвлекало. Боится, опять сжалась, боится получить еще один удар под дых, нет, это был последний, больше такого не повторится, уж он об этом позаботится. – Когда недалекие люди судят о том, о чем не имеют представления. Когда считают возможным решать, что хорошо, что плохо, что красиво, а что уродливо. Думаешь, я недалек? – он явно ждал ответа.
Майя покачала головой.
– Думаешь, я смог бы желать урода? – откуда же она знала, а тем более, откуда она знала, какого ответа он от нее ждет. – Нет. Не смог бы. Именно поэтому, никогда на этом месте, не оказалось бы Хэпперн. Она – настоящий урод, недочеловек, думаешь, может гнилое нутро быть красивым? Нет. Думаешь, лишь тело сводит с ума? Поверь, этот пыл быстро остывает. Точнее даже не возникает.
– Но Соня... – ведь в ее сестре сочеталось все то, что должно было служить наживкой, от которой он не смог бы так просто отказаться, так просто заменить одну на другую.
– Мне нужна была ты. И сейчас нужна ты. Неужели так сложно в это поверить сейчас, после всего? Насколько же ты не веришь людям, – он сказал последнюю фразу задумчиво, не требуя ответа.
– Я не могу верить вам, я не понимаю... – она ответила честно, как бы не хотела, верить не получалось, слишком это было похоже на ее несбыточные мечты.
– Чего? Зачем я просил тебя о переводах, зная наизусть прочитанные тобой книги? Что лишь у одной девушки в этом доме есть платье с бабочками, которое предательски выглядывало из-за полки, когда ты пыталась спрятаться в библиотеке? – от изумления, Майя открыла глаза еще шире, значит, он ее заметил... и, Ях, ведь тогда и говорить он мог это зная, что она слушает, и реакцию ее предвидел, а той запиской только подтолкнул.
Дэррек отмечал, как меняется выражение ее лица, с ней нужно было только так, лишь подтолкнуть и дать время понять самой. Только тогда она принимала мысли за чистую монету. Майя и правду как будто прозревала, кусочки складывались в одно целое, и от того, какой же глупой она была все это время, как глупо выглядела, Майя опять почувствовала жгучий стыд, опять закрыла лицо руками. Дэррек поднял простынь, укрыв ею девичьи плечи.
– Ну что, опять почему? – он склонился к ее уху, не нужно от него отгораживаться, ведь руки не помеха. – Или зачем? Развлечение ли? – она опустила руки, сдаваясь. Неужели, неужели такое возможно? Неужели с ней? Неужели тот, о ком она грезила сейчас стоит перед ней, признаваясь в том, что она ему нужна?
– Я верю, – она сказала это тихо, больше для себя самой, чтобы предать уверенности в своих словах.
– Что? – он прекрасно все расслышал, просто хотел триумфа, и для себя и для нее.
Дэррек аккуратно, двумя пальцами поднял ее подбородок, так, чтобы она сказала то же ему, а не стенке или уткнувшись в грудь, в глаза, осознано, понимая, что соглашается на то, что он мог ей предложить.
– Я верю, – еще тише, вот только даже промолчи она, иногда во взгляде прочитать можно больше.
– Ях, я надеюсь, ты понимаешь, что даже моли ты о пощаде, я тебя уже не отпущу... – он снова приближался к ее лицу.
– Так не отпускай, – и опять, мир закружился каруселью вокруг них двоих, в ту ночь, он учил ее доверять и сам учился чувствовать что-то новое, а она взлетала все выше, не боясь упасть, ведь есть тот, кто поймает, удержит.
*****
Уже третий раз к ней стучалась горничная, сначала – по поручению леди Сони, потом, дважды, спрашивая нужна ли ей помощь в подготовке, чтобы спуститься к завтраку, и потом, занести ли ей завтрак, который она пропустила. Все три раза Майя просто не слышала, может какой-то стук и раздавался, вот только это не мешало девушке видеть сны дальше. Но наконец-то день взял верх над такой длинной ночью и для нее. Она открыла глаза, забросила руки за голову на разметанные по подушке волосы. Настала пора попытаться понять, где же был сон, а где явь, и по правде, она бы с радостью лежала так и дальше, не осмелившись осмотреться, и увидеть, что сном оказалось все, что было вчера. Майя нервно выдохнула, и лишь потом повернулась. Соседняя подушка пустовала. Не было ни его, ни хоть какого-то опознавательного знака. Поднявшись на локти, Майя взялась осматривать уже всю комнату. Платье лежит на кресле, как оставила бы она сама, раздеваясь ко сну, туфли – у кровати, в комнате полнейший порядок, окно закрыто. От досады, ей захотелось зарыться обратно в мягкую постель, а еще больше, от того, до чего же она докатилась, жалея о таком. Девушка так и сделала, уткнулась носом в подушку. Вот бы задохнуться, чтобы не пришлось больше так разочаровываться. Может минуту, а может больше, она так и лежала, не издавая ни звуку, и вдруг, расплылась в улыбке, еле сдерживая смех – его запах. Повсюду его запах, который за ночь стал уже таким знакомым. Вот дура, чему она радуется? От чего не может сдержать ликования? Майя, ведь тебе должно по меньшей мере быть стыдно, но не получается, больше не выходило стыдиться, а только глупо улыбаться в подушку и чувствовать, как в животе летают бабочки, щекоча своими крылышками.
Когда она была уже почти готова, сегодня, как никогда долго она выбирала платье, и отбрасывала их на все большую кучу, думая о том, насколько убог у нее гардероб, горничная постучала опять.
– Да, – Майя сложила платье, оставленное на стуле к остальному вороху, оно, как оказалось, не пережило ночь без потерь, чуть порвалось в нескольких местах, девушка решила, что зашьет его позже, но лежа отдельно, оно может привлечь лишнее внимание. Еще собираясь, Майя наступила на лежащую на полу запонку, подняв ее, девушка покрутила у глаз. Красивая, с зеленым камнем, наверняка не проста, после этого, она уделила еще несколько минут исследованию пола, на предмет ее пары, но не нашла, а эту решила отдать хозяину, когда представится удобная возможность, а пока, спрятать в свою шкатулку.
– Леди Майя, мне поручили помочь вам со сборами, – сидящая у трюмо Майя, резко повернулась. Когда Майя открыла дверь слишком резко, не ожидавшая такого поведения, горничная отпрянула.
– Какими сборами? – отведя испуганный взгляд от двери, молоденькая девушка учтиво поклонилась.
– Как с какими? Вы ведь переезжаете, а тут пока сделают все необходимое, чтобы справиться с протекающей крышей, – она указала пальчиком куда-то Майе за спину. Та обернулась, в последнее время ей было не до этого, она и думать забыла о пятне на потолке, растекавшемся во время каждого дождя, но так как дождей последнее время и не было, проблема исчезла сама собой. – Почему не спросили моего мнения? – Майя, конечно, понимала, что не у горничной нужно об этом справляться, но была слишком удивлена, чтобы смолчать.
– Не имею ни малейшего понятия, леди, его светлость просили, чтоб вы к нему зашли, наверное же по этому поводу, простите, мне работать нужно, – она поднырнула под рукой, а оказавшись в комнате, принялась потрошить только недавно перевернутый с ног до головы шкаф. Майя не знала, чей наглости возмущаться больше, хозяина, решившего переселить ее, не поинтересовавшись даже ее мнением, из комнаты, к которой она только начала привыкать, или горничной, так рьяно исполняющей его приказы.
В конце концов, она решила, что лучше уж выяснить все с тем, кто это приказы раздает. Спросив, а где его светлость искать, Майя отправилась в кабинет.
*****
Постучав, на этот раз Майя уже ждала разрешения войти.
– Прошу, – еле слышное, но все же разрешение.
Он сидел за столом, откинувшись на спинку, руки на поручнях, длинные ноги вытянуты, это видно по выглядывающим носкам туфель. Совершенно расслабленный, отдыхающий перед тем, как опять углубиться в какие-то жизненно важные дела.
Увидев его, те самые бабочки, которые, видимо, теперь поселились у нее внутри, опять затрепетали, заставляя глупо улыбаться. Она приложила максимум усилий, чтобы этого не делать.
– Герцог, – Майя сделала реверанс, – я не планировала никуда переезжать, меня вполне устраиваем та комната, – все, зачем она сюда пришла, нужно было сказать до того, как мысли опять разбегутся, оставив только те, которые она контролировать не могла, и все, как одна связанны с ним.
Дэррек расплылся в улыбке, ушел он рано, еще до рассвета, не желая ее разбудить. Он не оставлял ни записок, ни еще каких-то подобных глупостей, ведь теперь-то мог сказать ей все, что захотел бы в лицо, а все утро, пытаясь работать, чаще и чаще отвлекался на мысли о ней.
– Дэррек. Майя, Дэррек, – он встал, обошел стол. Пока он приближался, Майе хотелось с визгом убежать, и в то же время остаться, а то и рвануть на встречу, странные чувства, рвущие ее изнутри, но вызывая не боль, а лишь истому, ожидание. Он подошел почти вплотную, заставив ее тем самым вскинуть голову, поклонился, в лучших традициях институтов благородных девиц, а потом снова обвил ее талию своими руками, притягивая ближе. – Сколько мне ждать, леди Майя, – уже не впервые он обращался к ней именно так, но теперь она отметила, что в подобном исполнении, такое обращение ей нравится, пусть и хочется опять смеяться. – Чтобы вы соизволили опуститься до того, чтобы обращаться ко мне по имени? – он поймал кончик хвоста, достававшего до поясницы, легонько потянул, заставляя запрокинуть голову еще выше. – А? – он ждал ответа, а она, забыв обо всем, любовалась, просто любовалась, пытаясь впитать глазами все, до единой детали, забрать в себя это воспоминание. – Ну же, это не сложно, – он наклонился к ее губам, – Дэ...– легкий поцелуй. – Ррэк... – еще один. – Дэ-рре, – снова разделяя слоги поцелуями. – Сможешь?
