Текст книги "Волок"
Автор книги: Мариуш Вильк
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Карельская тропа
1999–2000
Дальние странствия отличаются тем, что привозишь из них нечто совершенно иное, нежели то, за чем отправлялся.
Никола Бувье
Путешественник описывает сей мир и наконец распознает себя в его зеркале, точь-в-точь как тот борхесовский художник, что рисовал пейзаж – горы, моря, реки, а после обнаружил, что создал автопортрет…
Клаудио Магри
Это путешествие я задумал давно. Пройти на яхте от Белого моря до Ладожского озера – все равно что прочитать край, лежащий вдоль водной тропы, – будто книгу. Писанную русскими колонизаторами Севера и английскими мореходами XVI века, рабами Петра Великого и зэка Беломорстроя, иллюстрированную северной природой – камнем, водой, лесом – да карельским житьем-бытьем.
Все упиралось в Канал – ходили слухи, будто за каждый шлюз дерут втридорога, а их там девятнадцать. Искали спонсоров – увы, тщетно. На мое предложение снять фильм о Канале одна дама с телевидения заметила, что их интересует свежая – а не давным-давно запекшаяся кровь… Даже Редактор мало чего смог добиться.
И вот наконец гонорары за «Волчий блокнот» раскрыли перед нами шлюзы Канала. Оказалось, впрочем, что слухи об их дороговизне преувеличены. И чиновники докучали меньше, чем я ожидал. Времена, когда иностранцев к Каналу не подпускали, миновали, хоть и не факт, что навсегда.
Так что мы «сделали Канал» туда и обратно, заглянув заодно и в Медгору (так сокращенно зовется здесь город Медвежья Гора), где сейчас расположены дирекция Канала и музей, а прежде был штаб ББЛ (Беломорско-Балтийского исправительного трудового лагеря), проектные бюро, больница, лагерный театр и редакция газеты «Перековка».
Дальше лежали великие озера Карелии – Онего и Ладога – и несколько монастырей, в том числе Коневецкий, Свирский и Валаам, Оленьи острова, Кижи и Палеостров, где некогда совершили самосожжение несколько тысяч раскольников, Петрозаводск, где мы оказались как раз во время празднования юбилея города, река Свирь с остатками Свирлага и канал Александра II вокруг Ладожского озера, Сясьстрой – выстроенный в тридцатые годы XX века при первом в Советском Союзе целлюлозном комбинате (и сегодня именуемый Сексстроем – расположенный на трассе Петербург-Мурманск, он превратился в бордель для шоферов), и Старая Ладога, древняя столица Руси, Бесов Нос, где сохранились наскальные рисунки, возраст которых составляет шесть тысяч лет, и остров Голец с петроглифами XX века – гравировками сталинской эпохи, что оставили добывавшие там гранит зэка, Пигматка – пристань знаменитой Выгореции, Повенец – «света конец», и так далее…
Ходили мы на «Антуре». Для тех, кто не читал мой «Канин Нос»[16]16
Эссе М. Вилька, вошедшее в его книгу «Волчий блокнот»
[Закрыть], поясняю: «Антур» – морская яхта, собственноручно «сшитая» Васей – от шверта до парусов. Одиннадцать метров в длину, три каюты, кубрик и сортир. А также двигатель мощностью 20 лошадиных сил.
Ходили втроем: Василий, Ваня и я.
Во время путешествия я делал пометки – записывал мысли и сны, маршрут и встречи с людьми, еду, запахи и названия растений, оттенки облаков и направления ветра, а также обрывки прочитанных зимой историй. Словом, запечатлевал на бумаге текущий момент.
1. Чага
Чага – гриб, напоминающий сгустки березового сока, что запеклись на солнце коричневыми наростами. Если осторожно снять его острым ножом, размельчить, залить теплой водой с сахаром и дрожжами, то через десять дней получится брага из чаги – напиток янтарного цвета, разом хмельной и трезвящий. Саамские шаманы пили его перед каждым «сеансом».
Раскольники использовали чагу для изготовления серебряных икон и рублей. Комок гриба разрезали надвое, размачивали в горячей воде, вкладывали между половинками рубль и сжимали. Получалась форма. Затем монету вынимали, половинки снова соединяли и через отверстия заливали в гриб расплавленное серебро. Чагу старообрядцы называли «трут».
2. На посошок!
Бражку принес Васильич – «на посошок». По-нашему – «на стременного». В Польше путешествовали верхом, отсюда в прощальном тосте звон «стремян», в России же посох «обмывали» на дорожку.
Попиваем бражку на отмели перед домом, рассевшись вокруг тлеющих углей, на которых доходит треска в свекольной ботве. Камни вокруг костра уложены так, чтобы прилив загасил потом огонь. Пока море еще далеко, а мы близко.
Но вот уже скоро понесет нас вода… Наконец-то двинемся на юг, а не на север, как обычно. Василий смеется – в теплые края, мол, собрались… И правда, по сравнению с Белым морем, Карелия – почти Ташкент.
– Готова рыбка!
– Ты когда-нибудь пробовал свеженькую треску, испеченную на углях?
Солнце тем временем касается волн, и море лучится светом. В воздухе – запах березовых почек.
Васильич говорит, что начиная с Ивана Купалы и до святых Петра и Павла режут березовые ветки на веники. Нас как раз не будет.
Шипят угли. Прилив.
3. В путь
Навстречу нам ползет гроза… Небо над Заяцкими вспарывают всполохи. Гром… Соловецкие острова постепенно тают вдали. Васильич, Надежда Кирилловна, Брат, Викуша – словно точки сажи на стекле подзорной трубы. Наконец исчезают и они.
Хлынул дождь. Ливень барабанит крупными каплями по палубе «Антура» – точно Мэрилин Мазур из группы Яна Гарбарека на своих барабанах. Минута – и мы уже мокрые насквозь. Останавливаемся среди Сенных Луд.
– Гроза в начале пути – хорошая примета, – говорит Вася.
Что ж, ладно. Василий выглядит невозмутимым как танк, однако речь выдает беспокойство. Никогда еще он не ходил на собственной яхте в родные края. Пофорсит перед старыми дружками, с прежней любовью повидается. Мать навестит.
Другое дело – Ванька, этот волнения не скрывает. Впервые на яхте, так и стреляет глазами из-под соломенной челки, всё ему в новинку. К тому же Ваня косит от армии.
А я?.. Никуда не возвращаюсь, ни от кого не прячусь, просто бродяжничаю – как бог на душу положит. Неспешно, бесцельно – скорее наблюдаю, чем пишу свою тропу.
4. Лишь Господь Бог и я самоедин
Полчаса – и все… Гроза кончилась так же внезапно, как началась. Плывем дальше.
Слева Заяцкие острова. Там обитает Лысый – самоедин на острове. Пару лет назад он дал мне дневник путешествия Александра Борисова на Вайгач. Художник утверждает, что название племени самоедов происходит отнюдь не от «сам себя ест», как полагают некоторые, а от слова «самоедин», то есть «живущий уединенно» – отдельно от всех.
Лысый жил когда-то в Москве, трудился в компьютерной фирме и неплохо зарабатывал. Но после развода бросил столицу, приехал на Соловки и осел на Заяцких – скит сторожит. Летом водит туристов, зимой пьет водку да рисует лед Белого моря – оттенки его и тени. Очень удивился, когда я показал ему в одной из парижских лекций Адама Мицкевича строчку сербской поэмы в переводе польского поэта:
Лишь Господь Бог и я самоедин.
Не однажды мы с Лысым размышляли, сидя у него в избе, с какой стати слово «самоедин» в современном словаре имеет пометку «устаревшее». Если так пойдет и дальше, твердил мне Лысый, формы единственного числа вовсе исчезнут из языка.
5. Беломорск
За Заяцкими островами сворачиваем к западу… Сейчас, когда я переношу свои записи из блокнота в компьютер, а за окном лютует вьюга – метет снегом и завывает, – мне нет нужды сверяться с картой: Белое море я знаю как собственный карман. Сказываются шесть лет хождения по нему на «Антуре» вдоль – вплоть до каждой деревушки, каждой речки – и поперек. (Достаточно закрыть глаза – и любой фарватер открывается, словно файл на дискете.)
Сперва показывается Выгнаволок, северный мыс Сороцкой бухты. Справа маячат шхеры Шуй-острова. Затем с материка вуалью наползает мгла, и к Беломорску в пять утра мы подходим в бледно-лиловом мареве. Вода и небо сливаются в цвет молодой сирени, и лишь кое-где чернеет волнорез да башни кранов выступают из тумана.
Беломорск был основан в 1938 году на месте старого рыбачьего поселка под названием Сорока (якобы по сорока островам, которые образует тут – при впадении в Белое море – река Выг) и нескольких окрестных деревень. Это отсюда в 1429 году инок Савватий отплыл вместе с отцом Германом на безлюдные еще Соловки, чтобы основать там пустынь, а спустя несколько лет вернулся, чтобы здесь отдать Богу душу. Державин, побывавший тут в 1785 году, писал в путевом дневнике, что местный люд живет бедно, скот кормит мхом да ухой, отчего молоко отдает рыбой. Лишь XX век принес Сороке перемены – были сооружены две лесопилки, на которых работали ссыльные. С них в здешних краях началась революция… Строительство Канала завершило историю Сороки и открыло первую страницу истории Беломорска.
Останавливаемся близ девятнадцатого шлюза, про который Солженицын – ссылаясь на «Полжизни» Витковского, – писал, что здесь якобы нашли в бетоне перемолотые вместе со щебенкой кости зэка. В журнале «Знамя», напечатавшем в свое время «Полжизни», упоминаний о костях я не обнаружил, так что не знаю, «клюква» ли это самого Александра Исаевича или же над журнальной публикацией поработал редактор.
Насчет костей сказать сегодня что-либо трудно, но из бетона торчит обнажившаяся арматура: какие-то ржавые прутья, жесть, угольники… У берега железный понтон – в тине и водорослях. Несколько мужиков ловят с него рыбу. Призрачные, словно клочья тумана.
6. Что касается «клюквы»
Русская клюква – растение из семейства вересковых, с тонкими стелющимися стебельками и мелкими листиками, растет на болотах, цветки у нее розовые, а ягоды – красные и кислые, великолепно сочетающиеся как с мясом и рыбой, так и с кислой капустой; еще из них делают наливку, знаменитую «клюковку».
Так что можно себе представить, какое веселье вызвал ляпсус Александра Дюма, который в описании своего путешествия по России упомянул «развесистую клюкву, в тени которой, – как он утверждал, – резвились кони».
Стой поры «клюква» означает вздор, «развесистая» же «клюква» – сущий вздор.
Кабы Дюма хоть разок сам выбрался на русские болота по клюкву, а после собственноручно залил ее водкой и дождался, чтобы клюковка настоялась, то даже перебери он ее чуток, подобной чепухи бы не городил – это уж точно.
А сколько я такой чепухи о России начитался и наслушался… До каких размеров разрастается несчастная «клюква» в репортажах корреспондентов, что носа из столицы не высунут, да в рассказах туристов, что провели денек здесь, пару-тройку – там, в одном месте кой-чего проглотили и в другом кой-чего выпили, а после путают клюкву с брусникой.
– Это иностранцы, – слышу я здесь со всех сторон, – ихним разумом Россию не понять. Ты бы наших почитал.
Да читаю я, читаю – и что с того? В Россию можно только верить? Но здесь ведь у каждого своя вера. Достаточно сравнить – что писали о Канале Горький или Пришвин, – и что пишет о нем Солженицын… И кто мне докажет, где «развесистая клюква», а где самая обыкновенная ложь?
7. Наперекор Солженицыну
Идея строительства канала, соединяющего Белое море и озеро Онего, уже давно волновала российские умы. Раскрываю наугад свой блокнот. Итак:
Еще при Петре Великом поговаривали, что лучше бы прорубить пороги Выга, чем волочь фрегаты по карельским болотам и скалам (на эту тему сохранилась интересная записка Никиты Моисеевича Зотова князю Демидову).
В 1800 году регион обследовал французский инженер Сент де Волан, создатель Мариинской водной системы – сети каналов, связывающих Балтику с Волгой.
В 1824 году купец из Кеми Тихон Антонов выступил с проектом строительства канала и составил (на французском языке) подробный перечень рек и озер той части Карелии, через которую он должен пролегать. И в рекламных целях привез по маршруту будущего канала (на лодках, волоком и на телегах) в Петербург свежую рыбу – в августе, поразив тамошних гурманов, что привыкли лакомиться беломорской сельдью лишь в ноябре, когда установится санный путь.
В 1857-м – 1858-м здесь работала научная экспедиция во главе с инженером Лебедевым. «Соединение Онежского озера с Белым морем, – резюмировал Лебедев, – требующее больших вложений, не принесет ожидаемого эффекта и нецелесообразно. Ни необходимости, ни пользы в канале сем мы не усматриваем». Как выяснилось впоследствии, инженер Лебедев спутал Морскую Масельгу с Масельгой Карельской – потому проект канала и показался ему чересчур дорогостоящим.
Однако несмотря на мнение инженера Лебедева, идея строительства канала не умерла. Напротив – обрела новых сторонников.
В 1868 году князь Гагарин, архангельский губернатор, сообщил министру внутренних дел, что «…жители губернии желали бы увидеть воплощение этого давно обещанного водного пути». То есть уже не отдельный купец, польстившийся на будущие барыши, или честолюбивый инженер, но все население губернии сообща добивалось открытия удобного водного пути к столице.
Через год группа богатых предпринимателей основала Общество строительства канала. По его инициативе были даже проведены предварительные гидротехнические работы, которыми руководил профессор Иностранцев. К сожалению, царское правительство не утвердило устав Общества.
В 1874 году Олонецкое земство обратилось к правительству с прошением о начале строительства водного пути, соединяющего Онежское озеро с Белым морем. Особо в прошении подчеркивалась целесообразность этого предприятия.
В 1885 году Повенецкое земство выделило три тысячи, а Олонецкое – двенадцать тысяч рублей в качестве «воспомоществования правительству для необходимых исследований с целью проектирования и строительства Беломорско-Онежского канала».
В 1886 году проект создания канала рассматривался кабинетом министров.
В 1889 году известный экономист Николай Крылов опубликовал труд «Экономическое значение Беломорского канала», за который получил от Всероссийского морского общества золотую медаль.
В 1900 году профессор Всеволод Тимонов представил на Парижской международной выставке проект канала, за который удостоился золотой медали. Профессор выступил также с циклом лекций на научных конгрессах в Англии и Соединенных Штатах.
В 1913 году проект профессора Тимонова поддержал XV съезд русских деятелей по водным путям.
В 1914 году Российское гидрографическое общество направило экспедицию во главе с инженером Пиотровским для съемок Сегозера, по которому должна была пройти трасса будущего канала.
В 1914-м – 1915-м энергетическое товарищество «Северный белый уголь» провело скрупулезные исследования реки Выг на предмет использования ее водной энергии.
В 1915 году по инициативе депутата Яна Шидловского идея строительства канала обсуждалась в Думе.
Потом вспыхнула революция…
8. …И за дело взялся Сталин
Канал построили по его приказу: дешево и быстро. Вместо цемента и стали – дерево, песок, камни. Вместо экскаваторов и строительных кранов – лопата, лом и тачка.
Объем земельных и скальных работ: 21 миллион кубических метров.
В скалах было проложено 2600 километров взрывных каналов и произведено 4,5 миллиона взрывов.
(Из взорванных пород можно воздвигнуть семь пирамид Хеопса.)
Объем ряжей[17]17
Ряж – конструкция в виде ящика, обычно собранного из бревен или брусьев и заполненного балластом (камнем, реже грунтом). Ряжи применяют для устройства подпорных стенок, быков и береговых устоев мостов, деревянных плотин и т. д.
[Закрыть]: 921 тысяча кубических метров. (Использованными балками можно опоясать пол-Земли.)
Для строительства канала были созданы водные резервуары объемом 7,1 миллиарда кубических метров.
(Подобным количеством воды можно было поить население всего земного шара того времени в течение семи лет.)
Были затоплены 42 деревни, тысячи гектаров пахотной земли, лугов и лесов вокруг озера Выг.
Длина канала составила 227 километров.
Было построено 19 шлюзов, 15 плотин и 49 дамб.
Строительство заняло 20 месяцев.
(Для сравнения: Панамский канал протяженностью 80 км строили 28 лет; 160 км Суэцкого канала – 10 лет.)
9. Рабским трудом
Канал спроектировали и построили зэка. Всего около 280 тысяч человек. Погиб каждый третий, то есть примерно 100 тысяч человек.
Беломорско-Балтийский исправительно-трудовой лагерь состоял из девяти «узлов» (по 10–15 тысяч зэка), ответственных за конкретные участки трассы.
Каждый «узел» имел собственный «лаггородок» – администрацию, радиоузел, больницу, кладбище, штаб ударничества, а также РУР (Роту усиленного режима); кроме того – отдельные лагпункты и командировки[18]18
Командировка – это небольшое, обычно временное отделение лагеря, созданное для выполнения конкретной задачи. М.В.
[Закрыть].
ББЛ напоминал армию: главный штаб / «узлы» / фаланга / бригада / коллектив. Бригады – группы по 25–30 зэка для однотипных работ (подрыв скал, рытье грунта, вырубка леса), и фаланги – несколько бригад на одном отрезке канала для выполнения всех необходимых работ, – формировались администрацией, а трудовые коллективы возникали стихийно, по инициативе узников (к созданию их допускались только «социально близкие» заключенные). Помимо работы, коллектив занимался организацией быта (члены его жили в особом бараке, каждый вносил в общую кассу от 25 до 50 процентов премии) и самовоспитанием, то есть обеспечивал активное участие в занятиях политграмотой и борьбе с вредными привычками (пьянством, карточными играми), а также прививал уважение к лагерному имуществу – в частности, к орудиям труда.
ББЛ стал своего рода испытательным полигоном: здесь совершенствовалась новая система рабского труда – были, например, опробованы так называемые «котлы», то есть зависимость пайка от выполненной нормы, и одновременно осуществлялся эксперимент перековки – первой на свете «попытки перековать человеческий характер при помощи труда».
10. Первый шлюз
Несколько часов сна – шум моря под подушкой и запах ламинарии – и двигаемся дальше.
Девятнадцатый шлюз, зеленый свет. В камеру нужно войти, не задев бортами бетонную стенку. Камера короткая, а тормоза у нас нет – по инерции запросто можем ткнуться носом в противоположные ворота. Тормозим старым ведром на веревке – бросаем его в воду, глушим мотор и тянем за собой наподобие парашюта.
Василий – у руля, Ванька с петлей караулит рым, я колом отталкиваю яхту от бетонной перегородки, балансируя, точно эквилибрист, и пытаясь не касаться мачтой стены.
Рымы – мощные стальные крюки в вертикальных желобах, с адским скрежетом передвигающиеся вверх-вниз, в зависимости от прибывания или убывания воды в шлюзе. Уцепился за рым – и болтаешься в бетонной камере. Надо только суметь накинуть петлю на крюк. Крюков несколько, но Ваня нервничает, промахивается раз, другой, а ворота все ближе… Василий ревет матом, я Ваньке помочь не могу – и так едва не тремся бортом о стену…
Есть! Ворота за нашей спиной медленно закрываются. Пускают воду. Забурлило. Грохот, водоворот (ох и побило бы нас, не попади Ваня петлей на крюк), хоп – и мы уже пятью метрами выше уровня Белого моря. Ворота перед нами открываются. Зеленый свет.
11. У начальника порта
Входим в Морской канал, что соединяет реку Шижню с Белым морем. Рыли его в жидкой, точно мыло, глине, которую потом использовали лагерные прачки.
Пристань беломорского порта. Сопляк в футболке с портретом Че Гевары клянчит рубль на хлеб… Видел бы Че, думаю я.
На небольшом возвышении, среди чахлых берез – деревянный дом с винтовой лестницей, администрация порта. Справа несколько жилых бараков. Они еще, пожалуй, помнят строительство Канала. Меж кривых заборов роются в уличной пыли куры. В тени развалился пес – завидев нас, махнул хвостом, лаять не стал. Услыхав голоса, сгорбившаяся над грядками старуха выпрямилась и, силясь разглядеть нас, приложила к глазам ладонь козырьком. Вот, значит, что осталось от штаба «шижнинского узла». Где-то здесь стояла огромная звезда, приветствовавшая Сталина.
– Один моряк из Ирландии тоже про нее спрашивал, – Михаил Андреевич, начальник порта, с трудом припоминает: – Джимми его, вроде, звали, а может, Джон… В 1989 году проходил здесь на яхте «Грей Гууз». Так сказать, первый иностранец без конвоя, хе-хе.
У Михаила Андреевича в кабинете жарко. Секретарша в платье с потемневшими от пота подмышками одним пальцем выстукивает на машинке наши данные.
– Ну, не совсем, – возражаю я, – первыми были англичане, Томас Соутем и Джон Спарк.
– Какие еще англичане? Откуда они тут взялись?
– Те, которые 29 июня 1566 года прибыли на Соловки. Два дня спустя, получив в монастыре лоцмана и рекомендательные письма от соловецких старцев, двинулись дальше, тем же путем, что и мы… – я показываю на карте, – до Сороки, потом пересели со своего корабля на местные лодки и пошли вверх по реке Выг, не единожды высаживаясь на берег и обходя пороги, до самого Воицкого озера; там снова высадились и, обогнув водопад Падун, перетащили товары и лодки к озеру Выг. Затем направились к Повенцу и по Онежскому озеру к реке Свирь, по Свири – к Ладожскому озеру, и по Ладоге – к устью Волхова, который привел их к самому Новгороду.
– Да-а, молодцы!
– Их описание этого маршрута – первое и пока единственное иностранное свидетельство. Кроме того, практичные англичане уже тогда заметили, что кабы не препятствия в виде скалистых порогов и мелей между Сорокой и Повенцом, путь из Архангельска в Новгород через Обонежье был бы самым коротким и удобным.
– Так они первые придумали канал?
– Похоже на то…
12. А где звезда?
Оказывается, этот ирландец показывал Михаилу Андреевичу английское издание «Беломорско-Балтийского Канала им. Сталина» с фотографией звезды на девятнадцатом шлюзе. Начальник потом расспрашивал местных мужиков, куда она подевалась, но никто не знает.
– На лом, небось, сдали, – процедила секретарша. – У нас тут кавказцы цветной лом на водку обменивают. Мужики повыдирали памятные доски, потом памятники и звезды, теперь снимают последнее – кабели и электропроводку. Недавно возле Тунгуды подстанцию пытались выпотрошить… Одного убило, остальные убежали.
– Да-а! Теперь ночью по Каналу можно ходить только в белые ночи, – предупреждает Михаил Андреевич, – потом, когда ночи делаются черными, а буйки не освещены, движение по Каналу после наступления темноты запрещено. А что касается этих кавказцев, я вообще удивляюсь, почему наша ФСБ их сюда пускает. Вот подорвут чеченцы пару плотин или шлюзов – и…
В кабинете повисает тишина.
– А наша ФСБ в курсе, что вы собрались по Каналу идти? – лицо Михаила Андреевича каменеет.
Столь внезапный поворот беседы меня не смущает. Я с самого начала ждал подобного вопроса. И ответ у меня давно заготовлен.
– Полагаю, да… Еще зимой я сообщил о наших планах Амигуду, начальнику Канала в Медгоре. Вот его резолюция. – Я вручил письмо Михаила Яковлевича Михаилу Андреевичу.
Там черным по белому значится, что никто не станет чинить нам препятствий, мы должны лишь оплатить прохождение шлюзов. Налицо Михаила Андреевича моментально возвращается улыбка… Надо еще только подождать старшего инспектора Батуру. Он проверит, все ли в порядке с яхтой.
– Каждому ведь кушать хочется, верно?
Последняя сентенция недвусмысленно подсказывает, что Батуре полагается взятка.
В ожидании инспектора листаем «Беломорско-Балтийский Канал им. Сталина», знаменитую Книгу Канала под редакцией Горького, с которой только и следует ходить по Каналу – точно Виктор Берар[19]19
Виктор Берар (1864–1931) – французский публицист и исследователь, переводчик Гомера.
[Закрыть] по Средиземному морю с «Одиссеей» – чтобы понимать, что есть что и какие тайны скрывает.
13. Книга Канала
История этой книги не менее уникальна, чем само издание (каким оно было до недавних пор…).
17 августа 1933 года, вскоре после окончания строительства, проехаться по Каналу предложили ста двадцати советским писателям во главе с Горьким. Во время поездки они должны были оценить коллективный труд сооружения Канала, чтобы затем – коллективным литературным трудом – создать книгу этого строительства. Правда, не все приглашенные проявили достаточную зрелость, не все оказались достойными членами творческого коллектива. Кое-кому пришлось пройти перековку на сталинских стройках.
В бригаду Горького отобрали всего тридцать шесть человек, в том числе Михаила Зощенко и Валентина Катаева, Алексея Толстого и Виктора Шкловского, а также поляка Бруно Ясенского.
Через полгода книга вышла в свет. Фолиант в шестьсот с лишним страниц, с тисненным портретом Сталина на обложке – ни дать ни взять Евангелие… Труд посвящался XVII съезду партии большевиков.
А тремя годами позже начальника тогдашнего ОГПУ Ягоду, одного из главных героев книги, объявили врагом народа. «Канал» изымали из библиотек и уничтожали, люди избавлялись от него, опасаясь держать дома. «До наших дней сохранились считанные экземпляры, и никакой надежды на переиздание», – жаловался Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе». Казалось, книга канула в Лету.
И все же ее переиздали! Совсем недавно, в 1998 году, анонимно. Но – шикарно: тот же формат, обложка под красную кожу, черная с золотом линия Канала. «Книга, которую вы держите в руках, – объясняет неведомый Издатель, – не издавалась 60 лет. Прошлое мстит, если о нем забывают. Прочитайте эту книгу, вспомните, что у нас есть прошлое. Не следует спорить, плохое оно или хорошее – это наше прошлое, и мы должны его знать. Иначе что мы за народ – без прошлого, а значит, и без будущего?»
Михаил Геллер назвал книгу Канала «энциклопедией советской эпохи Великого Перелома». Прежде всего – это монографическое исследование крупнейшей сталинской стройки первой пятилетки, в котором подробнейшим образом описаны условия работы, состояние оборудования и уровень технической мысли. Во-вторых – это единственный официальный (то есть утвержденный ОГПУ) документ, описывающий структуру и цели советских лагерей. В-третьих – поскольку в строительстве Канала принимали участие представители всех социальных слоев тогдашнего Союза, перед нами коллективный портрет советского человека. В-четвертых – в книге сформулированы идеи перековки и коллективизма, краеугольные камни идеологии рабства XX века. И в-пятых – это свидетельство писателей о самих себе и современной им литературе.
Книга Канала дает панораму великой стройки, показывая ее в самых разных ракурсах: с точки зрения проектировщика, инженера и начальника работ, бригадира и передовика труда, лесоруба, носильщика, землекопа, сверлильщика, конюха и лентяя… Можно проследить историю проекта, сравнить различные его варианты, подробно ознакомиться с организацией огромного предприятия, каким являлось создание Канала в краю скал, болот и тайги, с его бухгалтерией, с техникой взрыва карельского гранита, с методом регуляции озер и рек; разобраться в основах функционирования плотин и водосброса, понять, почему шлюзы строили двухкамерными, строительные краны делали из дерева и отчего рабский труд использовать было выгоднее, чем лошадей.
Одновременно это шанс заглянуть в самую сердцевину механизма функционирования той «школы труда, какой являлся советский лагерь» (формула Дзержинского), увидеть, в чем заключалось «самообслуживание», позволявшее тридцати семи чекистам надзирать за сотней тысяч зэка, как выглядели «самоуправление» в коллективах и «соревнования труда», на что тратилось свободное время…
Особого внимания заслуживают великолепные портреты строителей Канала – чекистов Успенского, Бермана, начальника строительства Френкеля (турецкого еврея, сделавшего в Союзе ошеломительную карьеру – от простого узника до главного советника Сталина по вопросам экономики рабского труда при строительстве социализма в СССР), Абрама Исааковича Роттенберга, которому в книге посвящена отдельная глава, и Анюты Вырви Глаз, или инженеров – Вяземского, Зубрика или Жука… Мы прочитаем исповедь вохровца и курвы, биографию украинского кулака, поволжского мужика или казахского нацмена, услышим частушки в исполнении членов агитбригады, торжественные речи и блатную феню. Словом, перед нами путеводитель по «лагерной цивилизации».
Ключ к этому тексту – «философия коллективизма», противопоставленная западному индивидуализму. Книга повествует о победе коллективного (организованного) разума над всяческой стихийностью и о превосходстве небольшой группы людей, сплоченных светлой идеей коммунизма, над десятками тысяч социально вредных личностей. О «трудколлективах», в которых реализуется идея перековки: искоренение – под бдительным оком ОГПУ – эгоистического «я» в полудиких поборниках частной собственности. И о рождении в итоге коллективистского сознания.
Нетрудно заметить, что философия книги Канала, пусть даже сформулированная вульгарно, по сути, вписывается в традицию русской мысли, уходящей корнями в Средневековье, – к православным монастырям, предшественникам ГУЛАГа в деле колонизации русского Севера… Высшей добродетелью там считалось послушание, которого иной раз добивались, заставляя человека выполнять абсурдные задания: к примеру, переливать воду из проруби в прорубь или высаживать траву корешками вверх – чтобы сломать «я» послушника и пошатнуть его веру в здравый рассудок. При Иване Грозном возникла доктрина «государства-монастыря» Иосифа Санина, игумена Иосифо-Волоколамского монастыря, согласно которой все Московское княжество становилось своего рода гигантским монастырем, управляемым царем-архимандритом. Монастырям вменялось в обязанность содержать под стражей инакомыслящих и наставлять их на путь истинный путем послушания и труда. Иосиф Сталин, слегка подредактировав эту идею, создал «государство-зону» под бдительным оком генералиссимуса-вохровца. Во вступлении к книге Максим Горький уподоблял чекистов монахам.
В послесловии он разъяснял основы «коллективного метода творчества», утверждая, что это первая попытка создания новой литературы, отвечающей задачам новой эпохи. Писателей, не схожих по масштабу таланта, языку и вкусу, сплотил материал, и, подавив в себе характерные авторские особенности, все вместе они дали жизнь совершенно уникальному явлению в истории советской литературы. Работали самоотверженно, правили друг друга безжалостно, порой оставляя едва ли полсотни из сотен страниц; иной раз над одним фрагментом трудилось несколько человек, стирая приметы индивидуального стиля, и потом уже невозможно было сказать – где чье… Другими словами, стригли под одну гребенку. Сами себя унифицировали.
14. Шутка Батуры
Тем временем явился инспектор, осмотрел яхту и принялся ворчать: чего-то там якобы не хватает – не то флажка, не то фляжки. Вася моментально уловил намек, вынул «шило»[20]20
Технический спирт, который постепенно вытесняет на Севере все прочие алкогольные напитки. М.В.
[Закрыть] и чеснок на закуску. Батура сразу подобрел, опрокинул в себя полкружки, закусил, повторил – и предался воспоминаниям о Польше. Он был одним из освободителей Гданьска. Итак, 1945-й… Гданьск… прекрасная Гретхен… Батура прослезился и вдруг сменил тему:
– А знаете, что такое любовь по-русски?
– ?
– Два поцелуя в губы и третий, контрольный – в затылок, эхе-хе, – то ли хохотнул, то ли икнул он.
Еще два раза по полкружки – и Батура расклеился. С яхты мы вынесли его на руках.
15. Шижня
Документы готовы… За Канал с нас взяли чуть меньше трех долларов. Плюс лоцман (сто долларов и кормежка) и двадцать карт по двенадцать баксов штука. Рацию нам выдают за полтора литра, напрокат. Без нее на каждый шлюз пришлось бы пешком бегать, просить, чтобы ворота открыли. Можем двигаться!
