Текст книги "Готтленд"
Автор книги: Мариуш Щигел
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Некоторые улики указывают и на то, что Зденек Адамец предоставил антиглобалистам коды доступа к своему сайту. А те, в свою очередь, использовали его страницу для пропаганды метода прерывания поставок электричества. Конечно, чтобы разрушить монополию всемогущего капиталистического государства.
После первого допроса Зденек сразу же удаляет сайт.
63
Когда Ярослава Мосерова впервые видит гордость чехословацких пластических хирургов – профессора Франтишека Буриана, то не может поверить, что он ниже ее ростом. Ведь в ней, если стоять на правой ноге, всего сто пятьдесят восемь сантиметров, если на левой – сто пятьдесят шесть, а на обеих – сто пятьдесят семь.
– Вы увидели самого маленького гиганта, какой только родился на свет, – объясняет ей одна коллега.
Профессор Буриан мал ростом, но задумал великое дело – «Атлас пластической хирургии». Ему требуются восемьсот пятьдесят иллюстраций, притом на рисунках должны быть настоящие пациенты, похожие на себя, чего в атласах раньше якобы не было. Профессор не допускает наличия анонимных лиц. Он приносит старые фотографии, описания операций, и Ярослава Мосерова, молодой хирург и член Союза скульпторов, четыре года рисует иллюстрации к «Атласу».
Профессор носит слуховой аппарат. Когда ему надоедает слушать Ярославу, он его отключает и принимается насвистывать. Он все время недоволен. Каждую иллюстрацию велит перерисовывать по нескольку раз. Перед каждой встречей спрашивает ее: «Сначала будем пить кофе или спорить?»
Она всегда предпочитает сначала спорить.
Кофе подает домработница. Профессор Буриан живет с дочерью, зятем и прислугой. Домработница уходит от них, когда зятя профессора по неизвестным причинам арестовывают. Профессор, видимо, ее понимает – рядом с родственниками заключенного знакомые не садятся даже в приемной у зубного. Люди имеют право бояться. Кофе приносит теперь дочь профессора.
Профессор Буриан умрет через два дня после написания предисловия и не дождется выхода «Атласа».
03
На столе Зденека Адамеца лежат распечатки. Распечатки эти касаются Факела номер один.
В прошлом году Зденек начал читать о необычном студенте. Его называли Факел номер один. Если бы в августе 1968 года не начался исключительно скверный период, если бы в страну не вошли Советы вместе с четырьмя другими армиями и если бы они не хозяйничали здесь чем дальше, тем больше, Факелу номер один не пришлось бы пойти на крайность.
Дело в том, что люди сперва подчинялись, а потом продавались. Нельзя было говорить то, что еще весной говорили свободно. Факел номер один был студентом философского факультета. Он хотел разбудить сограждан.
Зденек нашел высказывание студентки из Праги, ставшей впоследствии всемирно известным режиссером: она утверждала, что десятку, которой предстояло совершить акты самосожжения, отбирали очень тщательно. Сгореть должны были только хорошие студенты, без психических расстройств, неврозов, любовных разочарований, чтобы пропаганда не смогла исказить мотивы поступка. Выбрали лучших из лучших. И уже среди наилучших провели жеребьевку.
Зденек прочитал предсмертное письмо Факела номер один: «Если наши требования – в том числе отмена цензуры – не будут удовлетворены в течение пяти дней, то есть до 21 января 1969 года, если их не поддержит народ путем всеобщей забастовки, вспыхнут следующие факелы».
Подпись: «Факел номер один».
Зденек берет эти распечатки с собой.
65
В ожоговом отделении, где лежат больные, зеркала висят не в каждой палате.
Не все пациенты хотят, чтобы близкие их видели. Предпочитают общаться с ними через ширмы.
Врач Ярослава Мосерова собирает материалы для своей книги «Кожные дефекты и их коррекция». Ее интересует обгоревшая кожа.
Пока на место обугленной кожи пересаживают собственную кожу пациента. Ее вырезают, растягивают в масштабе три к одному и накладывают. Если не хватает собственной, примерно на две недели накладывают кожу трупа. Но прежде, чем Ярослава Мосерова через несколько лет закончит свою книгу, будет разработан метод восполнения кожных покровов с помощью кожи свиней. Она ближе всего к человеческой. Ближе, чем кожа шимпанзе.
В области компенсации кожных потерь Ярослава Мосерова сотрудничает с польскими учеными и получает от них золотую медаль.
Потом получает стипендию в Техасском университете в Галвестоне.
Замечает в себе странную особенность: она совершенно не помнит пациентов, которым помогла. Зато хорошо помнит тех, борьбу за жизнь которых проиграла.
Беспомощность – вот что больше всего ужасает ее в самой себе.
03
Мать спрашивает, взял ли он бутерброда.
Зденек знает, что Факел номер один купил где-то в центре Праги белое пластиковое ведро, а потом на автозаправке налил в него бензин. Он не будет брать с собой никакую канистру, а то мама сразу спросит зачем. Он тоже купит какую-нибудь емкость.
У него уже есть письмо, начинающееся словами: «Уважаемые Граждане Мира…». Он разместил его на сайте www. pochoden2003.nazory.cz[49]49
Pochodeň – факел (чеш.).
[Закрыть]
69
Через отделение уже прошла волна обгоревших во время столкновений с советскими танками.
16 января Ярослава Мосерова как раз была на дежурстве, когда привезли молодого мужчину. Она слышит, как санитары говорят, что это Факел номер один. Его зовут Ян Палах. Он поджег себя у музея на Вацлавской площади. У него обгорела почти вся кожа и дыхательные пути.
Нянечки, которые всех молодых пациентов называют на «ты», к нему обращаются на «вы».
Медсестры говорят, что это Ян Второй, ибо он хотел напомнить о поступке Яна Гуса.
Агония Яна Палаха продолжается семьдесят два часа.
К нему в больницу люди приносят сотни цветов, приходят сотни писем. Медсестры читают ему эти письма. Читает их и Ярослава Мосерова. А он в горячке открывает глаза и спрашивает хриплым голосом: «Ведь это было не зря?»
– Не зря, не зря, – отвечают ему.
– Это хорошо, – говорит пациент.
Тайная полиция стоит у больницы.
Несмотря на советскую оккупацию, гроб выставляют в вестибюле Каролинума[50]50
Главное здание Карлова университета в Праге, основанного в 1348 г. Карлом IV.
[Закрыть]; в окнах домов – свечи. Толпы плачущих людей до полуночи приходят проститься с покойным. В стране голодовки, митинги и забастовки.
Похороны превращаются в демонстрацию, а могила на пражском кладбище Ольшаны – в место паломничества.
Через несколько лет власти принудят мать и брата Палаха подписать согласие на эксгумацию тела, ночью вытащат останки, сожгут и отдадут им урну.
Они будут хранить урну дома, потому что в родном городе Палаха Вшетаты кладбище год будет отказываться ее принять.
В 1990 году президент Вацлав Гавел торжественно вернет останки из Вшетатов на Ольшаны.
03
У Зденека есть выбор: ехать из Гумпольца в Прагу на автобусе или поездом. Если поездом – то только вечером и с пересадкой. В Колине ему пришлось бы сесть в скорый «Ян Палах». Поэтому он едет без пересадок на автобусе, отходящем в 6.30.
Дорога в Прагу – автострада, девяносто километров по оврагам среди деревьев и лугов. Что могло бы на этом пути привлечь его внимание? Единственное, что виднеется сквозь бурые кроны деревьев, пота еще без листьев, – это гигантские билборды:
«Время пришло! Сделай что-нибудь, так подсказывает тебе совесть. Воспользуйся лифтингом кожи».
«Подходящее время для эффективной инвестиции. Новая телефонная книга…»
«Охотно раздеваюсь – 0-800…»
И через пятьдесят минут Зденек уже в Праге.
76
Пациентов, поступавших после вторжения, сменяют пациенты периода нормализации – первые жертвы процесса создания нового, послушного человека. Вот, например, пан К., один из семисот пятидесяти тысяч человек, которых после 1970 года вынудили поменять место работы. Пан К. (высшее образование, три языка) работал в министерстве внешней торговли. Партия решила, что теперь он будет заливать улицы асфальтом. Однажды клапан цистерны не выдержал давления, и горячий асфальт хлынул прямо на К.
Асфальт растопил все его тело, кроме лица.
Человеку, имеющему дело с ужасами, нужно придумать себе что-нибудь, чтобы не сойти с ума.
Ярослава Мосерова, например, сначала рисовала в разных вариантах девочку, идущую с высоко поднятым подсолнухом.
Теперь от помешательства ее спасает Дик Фрэнсис. Первый жокей королевы-матери.
Он стартовал в Большом национальном, или Ливерпульском, стипл-чейзе на фаворите королевы – лошади Девон Лоч. Вся королевская семья верила в их победу. Вдруг на прямой трассе лошадь упала. Минуту спустя вроде как пришла в себя, встала и побежала дальше, но уже ничего не получила. Потом ее обследовали – она не была ни ранена, ни больна. Об этом удивительном случае говорили еще много лет, а королева-мать написала в своих воспоминаниях: «Это мое самое большое разочарование в жизни».
Разжалованный Дик Фрэнсис написал об этом целый роман.
Потом он начал придумывать детективные истории. Действие большей части его романов происходит на скачках, обычно в Южной Америке. Ярослава Мосерова переводит все их на чешский.
(До 2003 года она перевела сорок четыре его романа, получила премию за мастерство перевода, а Дик Фрэнсис побил в Чехии рекорды самой Агаты Кристи.)
– От чего вы пытаетесь отвлечься? – спрашивают журналисты. – Почему переводите именно эти книги? И почему только этого автора?
– Потому что в них добро всегда побеждает, а зло наказывается. К тому же автор неохотно посылает людей в тюрьму, – отвечает Ярослава Мосерова. – Если уж какого-нибудь мерзавца нужно наказать, то он, скорее всего, или упадет со скалы, или погибнет в катастрофе, – добавляет она.
На дворе семидесятые, и слово «тюрьма» настораживает чехословацких журналистов. Возможно, им даже не очень-то хочется видеть это слово напечатанным, и они ищут, чем бы его заменить.
– Ну что ж… – переводчица старается угодить им, – еще мне важно, что у него никто, кроме убийцы, не думает в первую же минуту об алиби.
03
Пани Адамцова звонит Зденеку на мобильный. Она уже один раз звонила, но он не взял трубку.
– Где ты, сынок? – спрашивает мать.
– А где мне быть? – отвечает Зденек и отключается.
77
Вацлав Гавел для Ярославы Мосеровой – маленький мальчик, который на фотографии стоит в коротеньких штанишках рядом с ней и Боженой. Их семьи дружили. Сестрам семь и девять, а Гавелу – три.
Сын рассматривает снимок и спрашивает:
– Мама, а о чем вы разговаривали с паном Гавелом?
– Ни о чем, Томаш! – возмущается мама. – Мы не обращали на него внимания. Он для нас был слишком маленьким.
03
Канистра Зденека Адамеца уже наполнена.
87
Про врача Ярославу Мосерову рассказывают, что она лечила человека, у которого взрыв газа не сжег только то, что было у него под плотными шортами. И руки, так как он держал их в карманах. Он был молодым скрипачом, незадолго до взрыва закончил консерваторию. Через год после трансплантации он снова начал заниматься, но не мог долго стоять со смычком в руках. Уже через десять минут у него пропадала всякая охота играть. Так как его врач была из семьи, в которой дети должны были отличать Моне от Мане и играть на фортепьяно, она начала разучивать с пациентом дуэт Корелли.
Чтобы соответствовать уровню выпускника по классу скрипки, хирург Ярослава Мосерова, которой было уже за пятьдесят, сама стала брать уроки музыки. Когда они играют вместе, юноша выдерживает целый час.
Так они играют в течение трех лет.
А потом выступают на европейском конгрессе пластических хирургов и исполняют Яначека.
Теперь у Ярославы Мосеровой появляется замысел сценария художественного фильма.
Мать нечаянно поранила дочери щеку. История начинается с того момента, когда девочка уже подросла, у нее шрам на красивом личике, интересная работа и много друзей. Все хорошо, если не считать, что мать гложет чувство вины. Она тиранит дочь нездоровой заботой. Вина – смысл ее жизни.
Сценарием заинтересовался Эвальд Шорм, легенда чешской «новой волны», молчащий уже почти двадцать лет – приблизительно с момента гибели Палаха. Он хочет снимать фильм, но не хочет писать сценарий. Говорит, пускай напишет она сама. Ярослава сопротивляется, тогда режиссер объясняет, как это делается: слева на странице то, что мы слышим, например, сигнал автомобиля, справа – то, что видим, например, что заслонка отодвигается.
Роль матери сыграет подруга Ярославы – бывшая жена симпатичного молодого человека, сироты, который захаживал после войны к Мосерам. У него не было родных, а хотелось, чтобы кто-нибудь намазал ему хлеб маслом и даже накричал на него, что понятно: он ведь нуждался в семье. Подругу-актрису зовут Яна Брейхова, а ее бывший муж, тот, что мечтал о хлебе с маслом, – Милош Форман.
Фильм сняли, но его нельзя назвать так, как хочет сценаристка. А она хотела бы: «Белая ложь».
Слово «ложь», также как и слово «правда», в искусстве запрещено, и в период нормализации ни одно из них нельзя употреблять. Другая легенда чешской «новой волны», Вера Хитилова, не смогла использовать в своем фильме словосочетание «я думаю». «Я думаю, что…» – довольно медленно говорил актер, а приемная комиссия объявила, что это выглядит слишком многозначительно – такое можно по-разному интерпретировать. А одну сцену, когда у мужчины захлопнулась дверь в туалете и он кричит «Я заперт!», Вера Хитилова была вынуждена целиком вырезать.
Поэтому новый фильм Эвальда Шорма называется «Собственно, ничего не случилось».
03
Зденек Адамец поднимается по широким ступеням музея.
Восемь часов утра, холодно, начало марта.
89
Тяжело больной Эвальд Шорм умирает за месяц до премьеры фильма.
Ее случайно назначили на 19 января в кинотеатре «Люцерна» на Вацлавской площади.
Но в этот день на площадь не идут ни трамваи, ни метро. Именно 19 января двадцать лет тому назад умер Ян Палах и несколько тысяч демонстрантов были окружены милицией.
На фильме «Собственно, ничего не случилось» нет ни одного зрителя.
В мае в Польше начинает выходить «Газета выборча», в Чехословакии же Вацлав Гавел еще сидит в тюрьме. Но уже в ноябре он возглавляет только что созданный Гражданский форум. К нему присоединяются актеры, философы, журналисты, врачи… Присоединяется и Ярослава.
– Только у меня есть опасения, я же не политик, – говорит она.
– И слава богу, пани Мосерова, никто из нас не политик, – успокаивают ее друзья.
03
Так же как и Факел номер один, Зденек Адамец обливается начиная с головы.
Он вскакивает на каменные перила и щелкает зажигалкой.
Прыгает вниз.
В результате соприкосновения с движущимся воздухом огонь равномерно охватывает все тело целиком.
01
Семидесятилетняя Ярослава Мосерова пишет воспоминания «Короткие рассказы. О тех, кого нельзя забыть». Создает сайт www.moserova.cz, где описывает последние двенадцать лет.
Она была вице-председателем Гражданского форума, послом Чехословакии, а потом Чехии в Австралии и Новой Зеландии, вице-председателем сената Чешской республики. Далее – председателем Генеральной конференции ЮНЕСКО – высшего руководящего органа, который поддерживает общественные движения. Ярослава Мосерова считает, что есть простой способ помочь даже самым бедным странам. Если нет средств на образование, нужно сначала открыть радиостанцию. Радио будет развлечением, а одновременно научит, как соблюдать гигиену и как предотвратить нежелательную беременность.
Теперь Мосерова – сенатор от ОДА[51]51
Политическая партия правого толка, существовавшая с 1990-го по 2007 г.
[Закрыть], то есть Гражданского демократического альянса, по пардубицкому округу. ОДА конкурирует с ОДС[52]52
Гражданская демократическая партия – политическая праволиберальная партия, возникшая в 1991 г. после распада Гражданского форума. До 2002 г. партию возглавлял нынешний президент Чешской Республики Вацлав Клаус; с 2002 г. – бывший премьер-министр ЧР Мирек Тополанек.
[Закрыть] Вацлава Клауса.
Ее партию поддерживают немногие. Подумаешь, они хотели годовую декларацию о налогах сократить до одной страницы формата А4 (это людям понравилось). Подумаешь, хотели зарегистрировать однополые браки (это уже не понравилось никому) и полностью освободить жильцов от квартирной платы (и это тоже почти никому не понравилось!).
Ярослава Мосерова выиграла только потому, что в Пардубице ее считают порядочным человеком.
03
Зденек Адамец падает в четырех метрах от того места, где поджег себя Ян Палах.
У него сгорели губы, но он еще хочет что-то сказать. Потом будут рассказывать, что Зденек Адамец, также как и Факел номер два – Ян Заиц, выпил кислоты, чтобы не кричать.
02
Ярослава Мосерова регулярно сталкивается с некой проблемой.
Дело в том, что в 1977 году она не подписала очень важный для порядочного человека документ. Тем более что инициатор акции – мальчик с фотографии, тот, в коротеньких штанишках, который тридцать шесть лет назад был слишком мал для сестер Мосеровых – не годился для серьезных разговоров.
Почему она не подписала Хартию-77?
Ярослава Мосерова могла бы ответить что-то в стиле Богумила Грабала: «У меня столько проблем с самим собой, столько проблем с моими ближними, что не хватает времени ни на какие политические перемены. Я даже не знаю, о чем говорят те, кто этих перемен жаждет: я бы хотел изменить только самого себя».
Она могла бы сказать нечто подобное, и ее бы наверняка поняли.
Ярослава же говорит:
– Если бы Хартия «пришла» ко мне, я бы, скорее всего, ее подписала, а так как она не пришла, сама я ее не искала. Признаюсь: я проявила осторожность.
На предположение одного излишне самоуверенного польского журналиста, что человек – лишь то, кого он из себя изображает, и трудно поверить, чтобы сегодня она, политик и дипломат, не кривила душой, Ярослава Мосерова отвечает, что есть ситуации, когда политик не вправе сказать всю правду, но не имеет права лгать.
По крайней мере, она так считает.
Как и всегда – уже десятки лет, – она ходит в костел.
В сенате говорят, что Клаус ей не по душе, поскольку какое-то время назад сказал, что для него католическая церковь – такая же организация, как туристический кружок.
03
Зденек Адамец лежит мокрый – пожарные облили его водой. Температура на улице ниже нуля.
Люди стоят, не зная, что делать. Никто из зевак не звонит в «скорую».
Трое врачей приезжают только после сигнала от пожарных. Они переносят его в машину «скорой помощи».
Он живет еще тридцать минут.
02
Ярослава Мосерова говорит подруге, что Милан, Томаш и внуки – лучшее, что было в ее жизни. Семье сообщает, что все же решила баллотироваться на пост президента страны.
Даже приготовила речь в парламенте:
«Я знаю, что молодых людей больше всего раздражает непорядочность. И они винят нас, политиков, что мы допустили рост безнравственности. По-своему они правы…»
А конец речи такой: «В нашей стране политикам не доверяют. Я надеюсь, что это изменится. Пожалуйста, поверьте мне».
Солидные издания практически ею не интересуются. Не появляется ни одного материала с оценкой ее политических взглядов и шансов на выборах, никто не берет у нее более или менее обстоятельного интервью.
А журналистка из женского глянцевого журнала говорит репортеру из Польши, что у кандидатки, которая была пластическим хирургом, могло бы быть и поменьше морщин.
Ведь интервью в ее журнале не может выйти без эффектной фотографии!
03
Сенатор Ярослава Мосерова о смерти Зденека Адамеца слышит через месяц после того, как проиграла выборы.
Она сидит в конференц-зале Уинстон-хаус в Уилтон-парке в Великобритании на Всемирной конференции по борьбе с коррупцией.
Открывает ноутбук, выходит в Интернет, набирает адрес www.pochoden2003.nazory.cz и читает: «Вся моя жизнь была сплошным поражением. У меня такое ощущение, что я не вписываюсь в это время. Будучи очередной жертвой Системы, я решил навсегда покончить со своими мучениями. Я не могу так дальше. Никого ничто не интересует. Общество равнодушно. А политики – это высшая каста, которая топчет обычных людей. Я хочу, чтобы все задумались о себе и о зле, которое творят ежедневно. Остальное узнаете обо мне потом из газет».
И последняя фраза письма: «Не делайте из меня сумасшедшего». Ярослава Мосерова закрывает компьютер. Ей приходит в голову, что на конференции по борьбе с коррупцией ни одна страна не предложила эффективного лекарства.
03
Пресса замечает, что в прощальном письме мальчик ни словом не упомянул своих родителей.
Известный писатель считает, что жертва Зденека Адамеца – повторение жертвы Христа.
Известный епископ пишет, что, прочитав текст Зденека, служители церкви сразу же захотели поместить его случай в раздел «Патология». К сожалению, это только верхушка айсберга. А сам айсберг – это ощущение бессмысленности жизни у молодого поколения.
На следующий день на место самоубийства люди кладут цветы и записки. Жгут свечи.
Одновременно жгут свечи и кладут цветы Палаху. Экскурсии иностранцев становятся так, чтобы на фотографиях были видны две горки цветов.
К сожалению, случаются ошибки. На месте, где сжег себя Палах, появляются записки: «Зденек, ты прав!».
03
Через два дня вечером к лестнице музея привозят подъемный кран. Рабочие устанавливают на нем телевизионные софиты.
Светло, как днем.
Камеры в ожидании сигнала.
Толпа. В самом центре стоят трое мужчин в элегантных черных пальто, они только что вышли из машины. Один из них держит цветы.
Все огорожено бело-красной лентой. Полицейский следит, чтобы никто за нее не заходил.
Атмосфера ожидания.
– Это будет передача о том мальчике, – объясняют друг другу прохожие и вытягивают шеи.
Расспрашивают полицейского о деталях:
– Это что, торжественное мероприятие? В честь этого Зденека из Гумпольца?!
– Мужчина, какого еще Зденека? – говорит полицейский. – Здесь снимают биографический фильм о Гитлере. Канадцы делают[54]54
Речь идет о двухсерийном фильме «Гитлер: восхождение дьявола», реж. Кристиан Дюгэй.
[Закрыть]
– Но ведь там было полно цветов и свечей. Как же так? Погасили?! Убрали?! Через три дня после смерти – ужас!..
– Никто ничего не гасил, – терпеливо объясняет полицейский. – Вот, пожалуйста, посмотрите – свечи заслонили автомобилем. Ну чтобы в кадр не попали, вот и заслонили. Ясное дело, договор есть договор, нельзя вот так просто взять и отменить съемки. Кино, видите ли, это кино. Фильм должен быть снят.
P.S. Ярослава Мосерова умерла через три года после написания этого репортажа, 24 марта 2006 года.
