Текст книги "Готтленд"

Автор книги: Мариуш Щигел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Однако некоторые сразу из нее выходят.

Террор, осуществляемый руками госбезопасности, и нормализация «по Гусаку» срывают пелену с глаз.

Когда в Чехословакии восстанавливается сталинская эра, К. Ф., как ни в чем не бывало, продолжает славословить спецслужбы.

В еженедельнике «Кветы».

В рамках беспощадного уничтожения создателей Хартии-77 редакция еженедельника, по указанию властей, печатает интимные фотографии одного из лидеров Хартии, Людвика Вацулика, изъятые гэбистами из тайника в его письменном столе. На снимке – обнаженный Вацулик с любовницей в уборной на даче. Его жена узнает о фотографиях и любовнице из газеты. «Мы удивлены, что западные журналисты буквально ловят каждое его слово», – звучит комментарий редакции.

К. Ф. приносит в «Кветы» рассказ о пареньке, который уговаривает молоденькую продавщицу украсть деньги из магазина и бежать с ним на Запад. До отъезда дело не доходит: он душит девушку подушкой. Спецслужбы без проблем за неделю находят убийцу. Город вздыхает с облегчением.

В рассказе есть такие строки:

«– Молчи, – частенько поучал парня приемный отец. – Есть люди, которые молча со всем соглашаются. И теперь я, как старший друг, советую тебе то же самое, – добавил как-то отец. – Главное – мачта, – продолжал он, – флаг развевается независимо оттого, какого он цвета».

Тайна улыбки со сжатыми губами окружению К. Ф. неизвестна.

И никто тактично не задает вопросов.

Всегда разговорчивый, он не упоминает о том, что гестапо выбило ему все зубы.

Не рассказывает он и о том, что с февраля 1942 года по май 1945-го сидел в нацистской крепости Штраубинг.

Что прошел через девяносто четыре допроса, в том числе сорок два очень жестких.

Что в наказание за какой-то проступок провел шесть недель в карцере, не имея возможности обменяться с кем-нибудь хотя бы словом. Зимой температура в камере не поднималась выше двух градусов.

Что в следующий раз был приговорен к двум неделям голода.

Что, когда его не наказывали лишением пищи, получал восемьдесят граммов хлеба в день и ничего больше.

Что был жертвой операции «Уничтожение работой».

Что при бомбардировках всех заключенных намеренно сгоняли на самый верхний этаж и запирали по нескольку десятков в одной камере. Именно в такие моменты многие сходили с ума.

Что, когда заключенные умирали, трупы специально надолго оставляли среди живых.

Что в Прагу он вернулся со сломанной ногой и разбитыми локтевыми суставами.

Обо всем этом он никогда не упоминает.

Это удивительно: люди с таким прошлым обычно делятся своими переживаниями. У К. Ф. есть козырь – во время оккупации он состоял в подпольной организации. Распространял среди сотрудников страхового общества «Славия» в Праге (где работал после того, как прервал учебу на юридическом факультете) самый значительный конспиративный журнал «В бой», писавший о предателях и печатавший патриотические стихи.

Гестапо только за два месяца арестовало около ста распространителей. Его судили в Берлине и посадили в Штраубинг. Приговор: за подготовку государственной измены – восемь лет в крепости.

– Не упоминай об этом на людях и не уговаривай меня, чтобы я рассказывал, – просит он коллегу из «Кветов». – Я не хочу устраивать из этого подвиг.

Коллега: Карел вовсе не был мучеником.

Вот только:

«В 1942 году, когда меня задержало гестапо, во время чудовищных допросов я выдал тринадцать членов организаций, которым доставлял журнал “В бой”. Все были арестованы, а двое замучены насмерть.

Своим предательством я принес несчастье в четырнадцать семей, поскольку предал еще и свою первую жену и ее родителей.

Вернувшись из Штраубинга на свое бывшее место работы, я написал письмо, в котором умолял простить мою вину.

Вышеупомянутые особы попросили меня покинуть Прагу, если мне не нужны проблемы. Они не желают со мной встречаться.

Я решил скрыться и уехал в Либерец, где устроился секретарем в банке. Потом я начал писать в “Страже севера”».

Все это он рассказывает на одном из допросов после войны.

Не известно, используют ли против него эти сведения органы госбезопасности.

В конце сороковых даже самые популярные писатели не были звездами СМИ. Их фотографии не появлялись на страницах газет и журналов. Если верить этому признанию, Э. К., не устояв перед предложенной Покорным заманчивой возможностью жить и печататься в Праге, после возвращения из Либерца придумывает себе новое имя и фамилию, чтобы старые никому не кололи глаза. И это, скорее всего, служит достаточной защитой от вероятного разоблачения.

С «операцией по изъятию, операцией по замене» это совпадает чисто случайно.

В 1961 году, когда власти сменяют гнев на милость и завершается более чем десятилетний период его принудительного рабочего прошлого, Фабиану разрешено издать роман «Летящий конь». О войне в Южной Корее. Американский офицер приезжает туда, чтобы увидеть последствия массового убийства, в котором сам принимал участие. Он едет в деревню, где из-за него погибли женщины и дети. Его узнают. Внезапно у него начинается лихорадка. Местные жители говорят, что, хотя не желают его видеть, в помощи не откажут. Еду будут ставить ему под дверь, а всю посуду, к которой он прикоснется, разобьют.

В горячке офицер приходит к выводу, что обязан написать книгу, в которой была бы одна только правда: если человек убивает, после этого он не имеет права жить. Может только влачить жалкое существование, ибо мысль, что вся посуда, к которой он прикоснется, будет разбита, – невыносима.

(Следовало бы перечитать неимоверное количество историй, которые Фабиан написал после войны, чтобы убедиться, наделяет ли он всех отрицательных персонажей своим чувством вины.)

На обоих этапах жизни в его подписи есть буква «К».

«К» первого этапа – по словам графолога – крупная, прямая и искренняя.

«К» второго – тоже крупная, но шаткая.

В различных вариантах написания мы видим то лишние черточки, то закорючки, то подпорки – словно буква не в состоянии самостоятельно удержать равновесие.

Kafkárna

1985

В Прагу приезжает Джой Буханан – американская студентка, интересующаяся миром Кафки. Она пишет о нем работу. Говорит по-чешски, ходит по Старому Месту и задает разным людям один-единственный вопрос: «Вы читали Кафку?».[43]43
  В чешских книжных магазинах произведения Франца Кафки лежат на полке с чешской литературой. Историк культуры Алексей Кусак (организатор первой в соцстранах конференции, посвященной Кафке, в Либлице в 1963 году; считается, что эта конференция явилась предвестником контрреволюции, известной как Пражская весна) полагает, что, если сегодня провести опрос среди чешского населения, большинство ответило бы, что Кафка – чешский писатель. «Представьте себе, – говорит Кусак, – все евреи, с которыми я когда-либо в жизни встречался, всегда подчеркивали, что он еврейский писатель, австрийцы – что австрийский, а немцы, ясное дело, что немецкий».


[Закрыть]

Люди не отвечают. На дворе 1985 год, и первое, что они хотят узнать, – есть ли у нее письменное разрешение.

– На что?

– Какой-нибудь документ, подтверждающий, что вам разрешено задавать такие вопросы.

Панна Бухананова (так ее будут называть в Карловом университете) начинает ходить с чешской переводчицей и магнитофоном. Это должно придать ей официальности. Кафку никто не читал, но прохожие часто загадочно улыбаются и говорят: «Ах да, kafkárna!», а переводчица никогда этого слова не переводит.

В конце концов Джой спрашивает ее, что эго за kafkárna.

– Да так, ничего особенного, – говорит переводчица и замолкает. Но Бухананова не сдается.

– Ну, это просто слово такое, его не следует, а точнее, нельзя употреблять, – признается чешка.

– У вас есть слова, которые нельзя произносить?

– Нет, никаких запрещенных слов у нас нет, можете быть уверены. Просто это слово нигде не фигурирует.

– Но люди его произносят!

– Да, но попробовали бы вы поискать его в печатном виде – ничего б не нашли. А у нас, если слово не напечатано, считай, его не существует. И скажу честно – всех это очень устраивает.

«Kavárna – это место, где можно выпить кофе, – думает американка, – vodárna по-чешски – место, где очищают воду, octárna – где производят уксус. Следовательно, существует место, где что-то делают с Кафкой».

Джой Буханан продолжает расспрашивать самостоятельно. Ее университетский научный руководитель говорит, что kafkárna – это нечто, о чем все знают, но одновременно понимают, что ничего с этим сделать нельзя. Главное – не следует этому удивляться. Просто принять к сведению.

– Но что?

– Это нечто подсознательное. Когда поживете здесь немного, наверняка сами поймете и, совершенно непроизвольно, вдруг скажете: «Ага, kafkárna!»

Люди на Староместской площади отвечают по-разному. «Это нелепица. И если не относиться к этому, как к нелепице, еще неизвестно, что может произойти». Или: «Это что-то очень глупое, но должно существовать». «Вы, вероятно, путаете это со словом švejkárna, что тоже неправильно, поскольку такого слова нет. Есть švejkovina, то есть манера вести себя, так Швейк Только это совсем не то, что kafkárna».

Джой заметила, что люди в Чехословакии часто сравнивают конкретную вещь с чем-то, по общему мнению, вообще не существующим или совершенно им не известным.

Чиновник, отвечая на ее анкету, приводит пример:

– Представьте себе, что вы мужчина. Вы заходите в магазин и спрашиваете, есть ли махровые носки. Продавщица отвечает: «Женские, детских нет». Эта логика бессмысленна, но она работает.

– А в этом есть логика?

– Предполагается, будто покупатель знает или должен знать, что мужских носков не было в продаже уже полгода и, скорее всего, не будет. Так какие же носки может просить мужчина? Определенно: или женские, или детские.

Студентка собрала более ста ответов, среди которых нет ни одного конкретного определения.

Сотрудники Карлова университета, с которыми она имеет дело, проявляют осторожность. Когда на приеме, устроенном в ее честь, почти всем становится известно, о ком она хочет писать, ее перекидывают из рук в руки как горячую картошку.

Большую отвагу, чем ученые, проявляют их жены. Жена завкафедрой чешской литературы признается Буханан, что муж пытается подступиться к Кафке, но пока у него ничего не получается. Он не раз за него брался, но так и не смог дочитать до конца.

– Представьте себе: он пробовал читать о том человеке, который превратился в насекомое. Но это так неестественно, так ужасно. Похоже, скорее, на вашу американскую литературу, у вас же там есть сайнс фикшн, да?

– Да.

– Но чешская литературная традиция подобных извращений не признает.

Жена другого сотрудника – архивариус – хочет сосватать американскую студентку своему сыну, который о Кафке не имеет ни малейшего представления. Мать решает прочитать «Процесс» и пересказать ему содержание, чтобы тот смог приятно поразить будущую невесту, – но быстро приходит в отчаяние. Постоянно возвращается к началу книги, поскольку ей кажется, что она пропустила, в чем же Йозефа К. обвиняют. Потом решает, что узнает это в конце, – увы, ничего ей узнать не удается. Потом приходит к убеждению, что объяснение автор зашифровал в подтексте, – но и тут ее ждет разочарование.

В конце концов она не выдерживает: «Сынок, это действительно чистое надувательство! Ни одной подсказки! По жанру это хоррор, и человек, прочитавший столько страниц, имеет право знать причину этого ужаса!»

Через два месяца в комнате Джой появляются два агента. Спецслужбы желают знать, не оказывалось ли на прохожих, которых она расспрашивала, какого-либо давления. И не отвечали ли они на вопросы анкеты, растерявшись от этого натиска.

Один из преподавателей советует американке по возможности избегать в работе о Кафке упоминания фамилии Кафки.

Он утверждает, что в Чехословакии люди прекрасно умеют обходить скользкие темы.

– Столько лет уже говорят о первой, довоенной чехословацкой республике и иногда упоминают, что тогдашний президент сделал то-то и то-то. Все знают, о ком речь, а фамилия Масарик не произносится ни при каких условиях. И это совершенно в порядке вещей.

Поэтому лучше говорить «этот писатель».

1992.

Историю американской студентки описал доцент кафедры американской литературы Карлова университета Радослав Ненадал. Сын довоенного офицера, 1929 года рождения. Сегодня один из лучших переводчиков с английского. Роман «Туда ходил К.» он закончил еще при социализме, в 1987 году, и отдал в издательство. Каким-то чудом еще до печати его содержание стало известно сотрудникам университета.

Полгода с Ненадалом никто не разговаривал.

Литературоведов чрезвычайно задел сюжет романа. Они понимали, что фабула вымышленна, и все же – как кто-то заметил – этот вымысел был правдивым.

Издательству не хватило смелости напечатать роман. Его опубликовали только после падения социализма, когда автор был уже на пенсии. В 1992 году, в издательстве «Франц Кафка».

Однако издательство «Франц Кафка» не смогло продать книгу. «Может, люди не были готовы к такому издевательству?» – задумывается автор. Поэтому полки магазинов сети «Дешевые книги» буквально завалены романом «Туда ходил К.».

Один экземпляр сегодня стоит столько же, сколько билет на трамвай.

– Если бы вы перевели его на польский, – говорит Ненадал, – или, на худой конец, пересказали в каком-нибудь из ваших журналов, может, тогда от него хотя бы что-то осталось.

– Без проблем.

Фильм должен быть снят

47

Корабль «Marine Tiger» плывет из Саутгемптона в Нью-Йорк. В тридцатиместной каюте, заполненной европейцами, сидят пражанка Ярка Мосерова и Шарка Шрамкова из Прахатице. Ярка рассказывает, какая у нее удивительная семья.

Ее бабушка обеим внучкам говорит «ты», а к дочери и сыну обращается в третьем лице. Дедушка с детьми – на «ты», но сын с ним – только на «вы», зато сестра у него – «она», а маму он называет по имени. «Пусть дочь подойдет ко мне… Сын хочет добавки торта?» Ярослава подражает бабушке.

– И непонятно, откуда эта мешанина, – говорит она Шарке.

03

Зденек Адамец просыпается раньше обычного и видит, что на столе еще нет бутербродов с сыром. Но мама уже положила ему чистые трусы (выглаженные накануне вечером), носки (постиранные) и термос с чаем (уже с сахаром). Сама она вышла на минутку в магазин.

47

– Сейчас я покажу тебе наши фотографии, – Ярка Мосерова вынимает из чемодана семейные фото и показывает их Шарке.

На каждом снимке – бегущая пожилая женщина. Она или отворачивает голову, или пытается заслониться рукой, или выворачивается всем своим дородным телом.

– Это моя любимая няня Хильда, – рассказывает Ярка. – Когда ее снимали на камеру или хотели сфотографировать, она убегала. У нас огромное количество кадров, где Хильда убегает. Она уже у нас не работает. Мы с сестрой обе выросли, а кроме того, она была судетской немкой.

03

У Зденека Адамеца сегодня урок физкультуры. Опять ничего не будет получаться.

Избыточный вес. Насмешки. Издевательства.

47

Они подплывают к Нью-Йорку. До войны Мосеровы выписывали «National Geographic», и Ярка видит, что в действительности американская трава точно такая же, как на фотографиях. Значит, это не обман – трава темнее, чем в Праге, местами даже отдает в синеву.

В Нью-Йорке девушки сразу сядут в поезд, идущий в Сваннаноа (Северная Каролина). Они – стипендиатки American Field Service[44]44
  Американская палевая служба (англ.) – общественно-политическая организация (основана в 1914 г.), цель которой – содействие развитию международного взаимопонимания путем обмена школьниками с 80 странами мира.


[Закрыть]. Эта организация приглашает молодежь из стран, оккупированных фашистами, учиться в американских школах. На дворе 1947 год, и организация хочет, чтобы молодые американцы именно от своих ровесников услышали, как живут люди в условиях постоянной опасности.

Обе девушки заходят в столовую художественного лицея. На них серые шерстяные платья, на американках длинные свободные рубашки и джинсовые комбинезоны. Ярка первый раз в жизни видит джинсы, а еще – тоже впервые, – что все без малейшего стеснения держат вилки в правой руке.

03

Квартира семьи Адамец находится на первом этаже невзрачного панельного дома постройки семидесятых. В прошлом году, в июне, Зденек посадил под своим окном пять подсолнухов.

Когда они выросли настолько, что головки стали заглядывать к нему в комнату, двое соседских парней подкрались вечером и искромсали каждый цветок.

47

Директор американской школы предлагает Ярке выставить ее рисунки и скульптуры на конкурс в Северной Каролине.

Номинаций на конкурсе восемь. Мосеровой присуждают семь первых премий, и она едет в столицу штата получить семь «Золотых ключей». Восьмой «Ключ» получает темнокожая девушка, Нора Уильямс. Она угрюма и необщительна. Из Роли[45]45
  Столица штата Северная Каролина (в другой транскрипции Рэлей).


[Закрыть] они возвращаются вместе. Заходят в пустой автобус, и Ярка хочет сесть вместе с новой подругой во втором ряду.

– Мне не положено, – говорит Нора. – Даже если автобус совсем пустой, нам разрешается сидеть только в последнем ряду, а зайти может столько из нас, сколько поместится сзади.

– Тогда я сяду с тобой, – говорит Ярка, и Нора становится все разговорчивее.

Пока едут, весь автобус постоянно на них оглядывается. В какой-то момент ситуация настолько накаляется, что один из пассажиров велит водителю остановиться и навести порядок.

– Ты – черная? – спрашивает он Ярку.

Ярку разбирает смех.

– Ясно, что нет, – отвечает она.

Ярка не знает, что в этом нельзя признаваться. Каждый, кто считает себя черным, – негр. Достаточно одной капли крови. Если бы она сказала, что черная, у нее было бы право сидеть с Норой.

Двое мужчин встают со своих мест, лица их багровеют, а ноздри раздуваются.

– Я не черная, – вдруг выпаливает Ярка, – но я из Чехословакии!

Эта фраза спасает ее от линчевания.

03

Зденек Адамец включает сотовый. В телефонах он разбирается хорошо. Если у кого-нибудь из друзей трубка старая и разломанная, пусть даже и на десять частей, собрать ее может только Зденек На один вечер мобильник кардинально меняет репутацию Зденека. На следующий день все уже помнят только, кто он в действительности.

48

Ярослава Мосерова сдает выпускные экзамены и занимает третье место в школе. Ей нужно возвращаться домой, но вот уже четвертый месяц, с февраля, там правят коммунисты.

Она читает в газетах, что Чехословакия не приняла американскую помощь, то есть план Маршалла, и Советский Союз – ее единственный друг. Даже символ демократии, министр Ян Масарик, с горечью признает, что он – советский лакей.

Директор американской школы убеждает Ярку, что если та вернется в свою страну, то уже никогда не сможет оттуда уехать. Он также добавляет, что по приезде в Прагу, прежде чем Мосерову вообще пустят к родителям, ее, как внучку генерального директора Земского банка, конечно, пошлют на «перевоспитание».

В процессе перевоспитания наверняка постараются изменить ее образ мыслей.

03

Мать Зденека уверена, что сын встал раньше обычного, чтобы попасть в школу за час до начала уроков.

49

Американцы продлили стипендию для студентов из Чехословакии на год. Ярослава Мосерова учится в Art Students League[46]46
  Нью-Йоркская художественная школа.


[Закрыть] и подрабатывает в мастерской по изготовлению ламп – рисует на подставках розы двух цветов.

Весной она заканчивает курс и хочет заработать себе на путешествие. С этой целью нанимается на три месяца воспитательницей к детям производителя автоматов с сухофруктами. В доме на Лонг-Айленде уже есть трое слуг-негров, в том числе кухарка. Но черная рука не имеет права прикоснуться к детской кроватке, детской ванночке и детской одежде. «Дети, само собой, не должны заходить на черную кухню! – объясняет ей жена производителя автоматов. – Ты должна следить за этим!»

03

Уже в семь утра в промышленном техникуме в Гумпольце открывают компьютерный зал, и Зденек ежедневно сидит там некоторое время перед занятиями. После занятий, впрочем, тоже. Вчера он общался в чате до самого закрытия. Переписывался с Томашем Б. (ник Неплохой).

Тема звучала так «Я жирный, и у меня нет девушки».

(«Жирными мы были оба, – скажет впоследствии Неплохой, – но девушки не было только у него».)

49

Ярослава Мосерова не вполне доверяет американской цивилизации. В сентябре она хочет вернуться к родителям. Ей уже девятнадцать, и она решает, что прежде, чем ее запрут в клетке, она съездит в кругосветное путешествие. Ярка плывет на транспортных судах из Сан-Франциско в Индию, а потом в Европу. По дороге играет в карты с моряками. За время путешествия ей так и не удается завести настоящих друзей. Домой она везет зонты из рыбьей кожи, которые купила на Филиппинах.

В поезде из Цюриха в Прагу Мосерова – единственная пассажирка. Никто не ездит в Чехословакию, и никто оттуда не уезжает.

Ей хочется сразу же написать Норе Уильямс, но она понимает, что в Чехословакии не пишут писем за границу. Точнее, писать можно, ведь Чехословакия – свободная, народно-демократическая страна, но делать это никто не решается.

Почему?

Потому что неизвестно, какой может прийти ответ.

Одной женщине кто-то написал из Канады: «Тебе никогда не нравился красный цвет – и что же теперь делать?» Эта фраза аукнулась не только ей, но и всей ее семье. Пражский журналист послал письмо в «Таймс», в котором сообщил, как сильно повысились цены на сигары и что название «Деликатесы» поменяли на «Продмаг», за что был осужден как шпион.

Нет, она не будет изучать изящные искусства. Кто знает, чей бюст ей прикажут лепить?

Она пойдет на медицинский. Врач, вне зависимости от обстоятельств, всегда помогает людям.

– Я стану пластическим хирургом, папа. Использую свой талант. Ведь не заставят же меня переделывать лица пациентов, чтоб они смахивали на Маркса и Энгельса?

03

Зденек Адамец одевается.

Его отец делает надгробные памятники, чем и известен в одиннадцатитысячном Гумпольце в центральной Чехии. Мать на пенсии и все свое время посвящает сыну. До шестого класса она провожала и встречала его из школы. Директор тогда заметил, что это единственный известный ему случай, когда мать носит за тринадцатилетним здоровым парнем портфель. На педсовете он поделился своими наблюдениями:

– У меня такое впечатление, что эта женщина прямо-таки срослась со своим сыном. Нехорошо!

51

Даже к учителям дети теперь в обязательном порядке обращаются «товарищ учитель».

Мама и дядя Ярославы, как государственные служащие (оба работают в банке), едут на субботник, где все говорят друг другу «товарищ».

– Представь себе, Ярушка, – рассказывала после этого субботника мама, – мой брат не посмел при посторонних, как у нас в доме принято, спросить меня: «Сестра что-нибудь съест?» Мы перестали нормально друг с другом разговаривать! Начали стыдиться этого и говорили безлично: «Можно бы что-нибудь съесть» или «Потом хорошо бы перекусить…». И смотри-ка: вроде и не стали называть друг друга «товарищ», но все же пошли на компромисс. Не вырастают ли впоследствии из таких маленьких компромиссов большие?

03

Один учитель якобы сказал в классе во всеуслышание (вроде бы не при Зденеке), что мать Зденека делает за него то, что каждый делает сам.

Из-за фамилии Адамец Зденека называют Адой. «Ада! – закричали как-то мальчишки. – Мы знаем, что твоя мать тебе даже кончик моет!»

Зденек побледнел и перестал дышать.

51

У Яркиного отца, Ярослава Мосера, четыре слабости: жена, лыжи, хорошие машины и блондинки. Он не вступил в партию. Несмотря на это, его, как юриста и специалиста в области металлургии, назначают начальником отдела в Остравском горно-металлургическом тресте. По неизвестным причинам его партийный директор кончает жизнь самоубийством у себя в саду, и отца Ярославы арестовывают. Через год выпускают. Без предъявления обвинений, без процесса, без суда.

Истощенный и безработный, отец всегда находит, чему радоваться. Говорит, что в тюрьме пел арии Вагнера. («А если бы я туда не попал, мне и в голову бы не пришло петь».) Он находит работу референта на мусоросжигательном заводе и гордится, что Ярка учится на хирурга, а ее старшая сестра – на гинеколога.

03

Зденеку больше нравится выходить утром из дома, чем возвращаться во второй половине дня. Утром никто не играет во дворе в футбол, и можно не бояться, что мяч случайно полетит в его сторону. Когда он видит летящий мяч и понимает, что должен его отбить, у него темнеет в глазах.

(Потом – когда уже все закончится – кто-то из пользователей сети вспомнит: Зденек признавался, что боится мяча, потому что не может по нему попасть. «Летящий мяч – это настоящий кошмар».)

55

Ярослава Мосерова ждет диплом. О том, чтобы прочитать рассуждения некоего польского писателя «Как в коммунистическом обществе закончить университет, не потеряв веры в жизнь?» (вывод писателя: «Это невозможно»), и речи быть не может.

На последнем курсе Карлова университета Ярослава Мосерова узнаёт, что не получит звания доктора медицины. Университетские власти объявляют: «По решению партии и правительства выпускники медицинских факультетов будут не докторами медицины, а просто врачами».

Студенческая делегация доходит с петицией до президента республики. Они объясняют, что на это плохо отреагируют пациенты и упадет авторитет врача.

На следующий день всех собирают в аудитории. С речами выступают заместитель министра образования и руководитель канцелярии президента. Глава студенческой делегации сообщает, что товарищ президент выслушал их и сказал: «В принципе, я с вами согласен, но…».

И тут встает руководитель канцелярии и говорит, что это неправда. Товарищ президент сказал так: «Я принципиально с вами не согласен, но…».

Глава делегации смотрит на товарищей, которые вместе с ним вручали петицию, и говорит: «Но ведь у меня есть свидетели!»

За неделю с небольшим до окончания университета он показывает однокашникам требование явиться в службу безопасности. В письме – обвинение: «Искажение слов Главы государства».

Он идет на допрос и исчезает.

Его просто-напросто нигде нет, никто уже больше ничего о нем не слышит.

Весь выпускной курс ждет окончания университета и сидит тише воды ниже травы.

Никто ничему не удивляется.

– Почему мы молчим? – задается вопросом Ярка.

– Видимо, потому, что слишком много людей исчезает, – отвечает подруга.

03

Если Зденек и выходит куда-нибудь после уроков, то с мамой, мыть машину.

Родители, конечно же, понимают, что мальчик должен где-то бывать. Они уговорили его записаться в рыболовный кружок. Рыбалка и пиво – любимые занятия настоящих мужчин с Высочины[47]47
  Административная единица (край), расположенная на юго-востоке Богемии и частично на юго-западе Моравии.


[Закрыть]. Зденек ходил в кружок два года. Даже его отец туда записался.

И – чтобы Зденек увереннее себя чувствовал, – отец, приложив некоторые старания, стал руководителем кружка.

60

Ярослава Мосерова работает в ожоговом отделении клиники при Карловом университете в Праге.

В ее жизни все чаще происходят такие случаи, о которых можно сказать только одно: «О Боже!»

У пана Я., типографского работника, на совести смертный грех: он владел типографией. Партия приняла решение: отныне быть ему электриком.

У него отобрали типографию и велели обучаться новой профессии. Месяц спустя его так ударило током, что он потерял лоб, нос, скулы и у него вытекли глаза.

– Представь себе, – говорит Ярослава своей сестре, – ток милосердно повредил ему мозг.

– Как это: «милосердно повредил»? – удивляется сестра.

– Ну, слегка, – объясняет Ярка. – Так, что он долго пребывал в состоянии – как бы это сказать? – беспричинной эйфории и рассказывал, как вернется к типографскому делу. Я начала его уговаривать научиться грамоте для слепых. Но он даже и слышать об этом не хотел! Говорил, что сейчас, когда люди вот-вот полетят на Луну, врачи быстро научатся трансплантировать глаза. И это утверждал человек, у которого не было не то что глаз – у него, Боженка, вообще не было лица!

Наш профессор сделал ему искусственное лицо, смоделировал нос, еще без ноздрей, и готовился приступить к глазницам. Чтобы можно было вставить стеклянные глаза. Потом, если пан Я. наденет очки, никто и не заметит…

Еще до глазниц мы отпустили его домой, потому что настал период летних отпусков, а его дочь говорила, пускай отец отдохнет в благоухающем саду. Ну и представь себе, что в доме, который дочь как раз построила, полностью слепой пан Я. самостоятельно провел всю электропроводку! А в довершение – сам установил телевизионную антенну на крыше.

– Это же прекрасно! – радуется сестра-гинеколог, у которой не бывает таких эффектных историй.

– Но когда дом был уже достроен, отпуска закончились, внуки пошли в школу, а дочь на работу – пан Я. остался один. И представляешь, вернувшись вечером домой, они нашли его во дворе мертвым. Он повесился.

03

Зденек Адамец не может жить без Интернета.

Вчера, к примеру, он зашел на страницу о бездумном загрязнении мира и оставил пост: «Человечество приводит меня в ужас».

Он оставил след и на сайте, где доказывалось, что демократия бессмысленна. («Ибо является лишь властью чиновников и денег», – дописал Зденек.)

Отметился также на страницах противников телевидения, утверждающих, что это – изобретение дьявола.

Заходил на страницу противников мультфильма «Том и Джерри». («В этом, на первый взгляд, невинном мультике больше насилия, чем в любом другом».)

Побывал на сайтах, где предсказывается, что после всемирного энергетического кризиса вспыхнут войны за оставшуюся нефть. («Это, кстати, единственная причина нападения на Ирак».)

В некоторых чатах и сайтах Зденек прячется за ником Satanic. (Впоследствии кое-кто будет утверждать, что Адамец – это еще и более агрессивный в своих высказываниях Satanic666.)

Ему не дает покоя несовершенство человеческой природы. «Зачем нужны законы? – спрашивает Зденек. – Неужели человек не в состоянии сам понять, что можно, а чего нельзя? Видимо, мы еще недостаточно зрелая цивилизация и нам есть чему поучиться».

60

Родители Ярославы раз в жизни выбрались за границу. Их пригласила бывшая домработница Хильда, которая теперь живет с мужем-гинекологом в ФРГ. Они здороваются. Она – с чувством стыда за войну, они – за изгнание судетских немцев.

– Это прямо сцена из фильма, Боженка, – говорит Ярослава сестре. – Двое обедневших пожилых людей у своей прислуги, которая принимает их в прекрасной квартире. И все трое плачут.

Сестра показывает ей фотографии друзей. На одном из групповых снимков Ярослава замечает мужчину с мальчиком, которых никогда раньше не видела.

Сестра объясняет, что это юрист Милан Давид и его сын Томаш. Разведен, живет с двенадцатилетним сыном.

– Это мне нравится, – говорит Ярослава, – мужчина с готовым ребенком.

Они едут со всеми, кто запечатлен на фотографии, кататься на лыжах. Ярослава берет у Милана банки с супом и ставит рядом со своей банкой на плитку. Через неделю они чувствуют, что нет ближе людей на свете. Через два года – женятся.

Милан и Томаш живут втроем в одной комнате с отцом Милана, то есть дедушкой Юзефом. Предложение руки и сердца выглядит так: «Дедушка и Томаш очень хотят, чтобы ты переехала к нам», – говорит Милан.

Дедушка, отец Милана, до того, как к власти пришли коммунисты, был главой парламента. На следующий день после путча[48]48
  Речь вдет о Февральском перевороте 1948 г. («Победный февраль»), в результате которою к власти пришла Коммунистическая партия Чехословакии.


[Закрыть] он сам ушел из политики и вот уже двенадцатый год решает кроссворды. Теперь глава парламента спит за занавеской, протянутой от шкафа к стене.

03

Мать замечает, что Зденек берет рюкзак с книгами.

Директор техникума до сих пор был Зденеком доволен. Правда, у него нелады с чешским и физкультурой, зато с физикой и математикой все отлично. Директор даже готов был предложить ему поработать администратором интернет-класса, если бы не шокирующий инцидент с полицией.

Полиции стало известно, что Зденек Адамец дает советы пользователям сети, как, к примеру, сделать так, чтобы деньги на телефонной карте не кончались.