Текст книги "Наверху"

Автор книги: Марина Наумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

13

Глаза начальника охраны сперва округлились, затем сузились до серых щелок:

– Я ослышался? Ты стрелял в человека? Тогда почему ты признаешься в этом мне?

По лицу молодого человека пробежала гримаса.

– Я стрелял в гангстера. В бешеную собаку, которая – я знаю это – шантажирует самого Президента. Этого человека нельзя пускать и на порог этого здания, – он старался говорить как можно тверже и отчетливее.

– Ты сумасшедший – и это все, что я могу сказать… Ты что, пришел ко мне с повинной?

– Элтон остался жив. Значит – он все равно узнает, кто в него стрелял. Мне нечего терять: сбежать я все равно не сумею, в тюрьме он тоже меня найдет. Я хочу, чтобы вы все поняли, с кем имеете дело. И еще я хочу, чтобы вы… – его голос слегка дрогнул, – помогли мне уйти.

– То есть?

– Не сбежать – уйти, – уже четче повторил сержант. – Неужели вы сами не знаете, кто такой Элтон?

– Знаем, – резко и строго отрезал начальник охраны. – Но это еще не причина устраивать тут стрельбу. Считай, что ты выстрелил по престижу всей гвардии… Постой, что ты хотел сказать этим «уйти»?

– Я хотел, как лучше, и не видел другого выхода. Как честным людям, вам всем тоже должно быть небезразлично, что к власти приходит – точнее, уже пришла – мафия. Посмотрите, как круто изменился в последнее время курс… Элтон – маньяк и садист, и я не удивлюсь, если однажды окажется, что вся эта история с инопланетянами – чудовищных размеров провокация. Но я стрелял – значит, закон сейчас против меня, а не против Элтона, который не раз уже ускользал от него… Я хочу умереть.

– Еще одна глупость, – возразил начальник охраны. – Допустим, первую я еще могу понять: я тоже слышал, кто такой Элтон. Я не могу одобрить такую выходку – против таких, как он, есть закон, хотя он порой слишком медлит. Возможно, хотя я не стал бы утверждать так категорично, ты и прав насчет его отношений с Президентом: слишком многие министры сменились в последнее время, а выгода для Элтона некоторых принятых недавно законов очевидна.

– Но ведь я признался в покушении на убийство, в нарушении закона, так? – от волнения сержант покраснел. – Я – преступник, и вы все станете соучастниками, если не арестуете меня. А если арестуете… Считайте это слабостью – но я просто боюсь. Из тюрьмы человека тоже можно похитить.

Он опустил голову. Некоторое время подполковник задумчиво смотрел сквозь него, затем обвел глазами присутствующих (в комнате находились еще пятеро военных).

– Надеюсь, нас никто не подслушивал, – медленно проговорил он.

Ему никто не ответил. Этих людей он знал хорошо и давно, и знал также, что никто из них не предаст, если он примет решение преступить закон и умолчать о проступке самонадеянного мальчишки. Но если у стен есть уши… Нет, подполковник не хотел подвергать риску своих подчиненных.

– Не надо… – сдавленно произнес сержант. – Я… я сам…

– Может, все еще обойдется… Может, еще никто не слышал, – отворачиваясь, пробормотал подполковник.

Из кобуры сержанта вынырнул пистолет, замер на миг в воздухе и вздрогнул, выпуская из себя пулю…

14

Она никогда еще не была здесь – и тем неприятнее было ощущение, что все происходящее уже когда-то было. Может, это из-за загадочного сходства всех официальных церемоний вне зависимости от места и времени? Рипли казалось, что она видит этот прием во сне или по стереовидению. По очень хорошему стереовидению… А вот «слышимость» была плохой – Рипли с трудом разбирала слова, даже те, что произносила сама… Или те, что сами произносились спрятанным у нее внутри кем-то. Священник больше молчал. Все Равно стушевался и держался позади всех – к тому же большинство принимали его за ребенка.

– Возьми меня в «приемыши», не выдавай, – попросил он, улучив момент, и, к удивлению Медного, принялся называть Рипли мамой.

Речь Медного переводить было совсем легко: в ней постоянно сквозили интерпланетные дипломатические штампы – это все, что Рипли запомнила достаточно отчетливо.

Из окружавших ее лиц знакомых было меньше, чем можно было предположить. Она кое-как помнила Президента – по портретам, но фамилия его совершенно вылетела из памяти; остальные лица казались и вовсе чужими и поэтому путались. Вот разве что мужчина среднего роста и средних лет, которого, несмотря на традиционный «приемный» пиджак, легче было принять за телохранителя, чем за члена высшего общества, кого-то ей напоминал. Или так казалось из-за его слишком пристального изучающего взгляда? Рипли постаралась запомнить его черты, довольно правильные и не лишенные приятности, – но в памяти они не держались, оставляя там только взгляд небольших черных глаз. Возле него почти все время находилась довольно молодая женщина, судя по выражению лица – особа весьма скучная. Черноглазый смотрел на Рипли так настойчиво, что она начала беспокоиться.

Попытка отвлечься ничего не дала – даже поворачиваясь к этому человеку спиной, Элен ощущала его взгляд.

«Ну что ему надо?» – злилась Рипли, раздраженно поглядывая на окружающих; она бы все отдала сейчас за несколько минут одиночества. Кроме того, на нее снова нашло смущение из-за собственного внешнего вида – если в начале приема она заставила себя забыть о нем и полностью сосредоточилась на переводе, то теперь ей становилось все неуютнее.

Она попробовала поискать взглядом хоть кого-то, кого можно было бы попросить об одолжении, но вокруг сидела слишком неподходящая для этого публика, которая к тому же сыпала пустыми, заранее предсказуемыми вопросами о том, как Медный в качестве представителя своей планеты оценивает перспективы дальнейшего и всяческого сотрудничества, и тому подобном. Вскоре Рипли показалось, что и сам официальный посол не слишком горит желанием поддерживать беседу такого рода, а относится к ней словно свысока. В то же время она видела, что Президент погружен в какие-то свои мысли, хотя присутствие гостей с другой планеты его занимает и тревожит. Из всего этого напрашивался вывод, что настоящий разговор состоится позже, наедине.

«И тут, скорее всего, какие-то свои интриги, свои подводные камни, свой невидимый со стороны рисунок игры, – грустно думала Рипли, то встречаясь взглядом с черноглазым, то стараясь избегать его. – Странно, вот так живешь и не думаешь о том, что творится наверху, обо всех этих закулисных страстях… Может, у каждого второго здесь кто-то ходит в заложниках, а кто-то берет их сам… а кто-то является таковым у своих стремлений, у выгоды… да мало ли у чего. Вот взять того же Президента: к нему привыкаешь относиться как к символу, знаешь его по проводимой политике – и ни за что не догадаешься, находясь вдалеке, кто именно держит его на прицеле… Почему – на прицеле? Странные ассоциации… Может потому, что показалось, будто он испуган? Так, может, он боится Медного и Священника? Я бы тоже боялась их, не зная. И многие боятся – вон как косятся – совсем не замечают меня… и слава Богу. Нет, не то… Точно – ведь только двое… нет, трое, не считают Медного главным объектом внимания. Этот неприятный тип, его подруга и Президент… а последний-то просто обязан… – она прервала размышления для очередного перевода и долго вспоминала, на чем оборвала свою мысль. – Да, он просто обязан в первую очередь интересоваться послом. Не только делать вид, чем он так усердно занимается, а по-настоящему интересоваться: не каждый же день ему приходится принимать здесь инопланетян. Что-то мне не нравится его реакция – он даже не удивлен. Он занят чем-то своим… совсем своим… Но что может сегодня быть важнее контакта? Большой Поединок?.. тьфу! – предстоящие выборы? Кстати, сколько лет он уже на верхушке? Ладно, неважно… Или у Человечества сейчас такие проблемы, что Президенту просто не до нас?» Совершенно заинтригованная, Рипли попробовала проследить за его взглядом – и убедилась, что чаще всего он останавливается как раз на черноглазом.

«Совсем интересно… – отметила она. – Неужели история повторяется и я вижу Главу Оппозиции? И какое же „оружие“ ему нужно от меня?» Она настолько увлеклась разгадкой этой тайны, что чуть не упустила момент окончания торжественной части. Рипли догадалась, что пока она свободна. И снова подумала, что ей нужно улучить хоть минутку, чтобы привести себя в порядок. Ее просто удивляло, до чего спокойно все восприняли ее экзотический внешний вид. Наверное, из-за Медного – ее просто не разглядели… или изначально ожидали чего-то подобного. В таком случае Рипли должна была подумать о себе ради собственного достоинства.

– Извините, – обратилась она к человеку, державшемуся во время торжественной части на заднем плане и не слишком солидному на вид, – кто здесь отвечает за бытовые вопросы? Управляющий, распорядитель… кто? Мне стыдно об этом говорить, но…

– Вам показать туалет? – совсем тихо поинтересовался секретарь (это был он).

Рипли вздохнула. Такая откровенность вопроса до всех приключений, наверное, шокировала бы ее, но теперь вызвала только горькую улыбку.

– Да нет… Скажите, с кем я могу просто поговорить на эту тему? Нам ведь надо где-то жить, обедать… ну и так далее. Или мы постоянно должны оставаться на корабле?

– Обед? – секретарь посмотрел на нее несколько ошалело. – Разве вы не обедаете с Президентом?

– Ладно, – Рипли махнула рукой и почувствовала напряжение: краем глаза ей удалось уловить, что черноглазый опять смотрит на нее и старается пробраться поближе. – Вы лучше представьтесь. Я должна знать, с кем говорю.

– Я секретарь…

– Прекрасно. Дальше?

– Меня зовут Бийон. Что еще?

– Ничего, – Рипли слегка усмехнулась – в самом деле, чего она боялась? Показаться смешной? Вряд ли при ее биографии это получится. А странной – куда уж быть страннее, чем есть.

– Хорошо, – сказала она. – В таком случае с вами я и поговорю. Я не разбираюсь в тонкостях вашего этикета – в прошлом я была офицером и рабочей, работала на погрузчике, ясно?

– Вам нужны консультации по этикету? – Бийон слегка наклонил голову на бок.

– И это тоже, но без них я пока могу обойтись. Мне сейчас важней другое. Я нахожусь в довольно нелепом положении: меня уже несколько месяцев, даже лет не было на Земле. Своего счета у меня нет, работы тоже. Как выглядит моя одежда, надеюсь, вы сами видите. Мне нужен человек, к которому я могу обратиться просто как частное лицо. Вы поняли?

– Я?.. Да, – похоже, секретарь несколько растерялся: проблема Рипли не вписывалась ни в какие регламенты и между тем он не мог не признать, что ее желание законно. – Вот что… Сейчас между мероприятиями будет небольшой перерыв. Я постараюсь что-нибудь сделать для вас. Подождите! – он оглянулся, ища кого-то взглядом. Оглянулась и Рипли – и нахмурилась: навязчивый тип находился совсем рядом.

– Рипли, – к ней подошли Священник и Медный, – о чем вы только что говорили?

– Пустяки, – ответила она на языке Планеты. – Об устройстве здесь.

– Имейте в виду, Рипли, – предупредил Медный, – вы мне скоро будете нужны…

– Рипли, переведите, пожалуйста, инопланетным гостям, что если они не очень утомились, их ждут в центре компьютерного перевода для составления словаря. Может пойти кто-то один… – подошел к ним еще один человек.

– Да, – механически отозвалась Рипли, вызывающе отвечая при этом на наглый взгляд темноволосого незнакомца таким же. Она ожидала, что он хоть как-то отреагирует на это, но нет – он стоял и чего-то ждал.

Рипли перевела. Медный вызвался идти туда немедленно, сообщив, что так ему будет удобней и самому. Рипли проводила его отрешенным кивком.

«Ну что нужно от меня этому типу? Почему он так смотрит на меня?» – Простите, Рипли, – обратился к ней вновь появившийся Бийон, – я должен кое с кем переговорить насчет вас. В случае надобности я сам постараюсь снабдить вас деньгами.

– Этого не потребуется, – черноглазый сделал шаг вперед. – В Компании нет приказа о вашем увольнении. Жалование за время вашего пребывания в экспедиции на LB-426 перечислено на ваш счет; кроме того – вам выплачена страховочная компенсация.

– Что? – Рипли сдвинула брови. Ей показалось, что при этих словах внутри у нее что-то оборвалось.

Компания… Компания напомнила о себе! Ее кошмар, ее враг, ее…

Она шумно втянула воздух.

– И еще, – незнакомец из Компании вежливо улыбнулся, – пока я не могу сказать ничего больше, но… Я прошу у вас прощения.

Он поклонился и отошел, убрав наконец с нее прицел своего взгляда.

– Подождите, что… – она прикусила язык.

– Вы знакомы с этим человеком? – услышала Рипли голос Священника.

– Я впервые его вижу, – проводила она взглядом удаляющуюся фигуру.

– Странно… Он чувствует себя перед вами виноватым… И он волнуется за вас… – пробормотал Священник.

– Компания… – прошептала она, невольно сжимая кулаки. – Это Компания… Подождите, вы что, слушали их чувства?

– Старался, насколько мне позволяют мои скромные способности, – подтвердил он.

– Тогда, – Рипли настороженно огляделась по сторонам и махнула рукой, вновь расслабляясь: вряд ли кто-то мог понять их разговор, – я очень прошу вас помочь мне кое в чем разобраться, хорошо? Я буду спрашивать, о ком и с какими эмоциями думают те или иные люди, а вы будете отвечать, если заметите, хорошо?

– Хорошо, – согласился Священник, полуобнимая щупальцем подошедшего к ним Все Равно.

– Тогда начнем с самого главного.

– Он боится. Боится всех. Считает себя неправым, не хочет нас видеть. И еще… Я с самого начала хотел это сказать, хотя, признаться, не слишком силен в таких делах. Здесь кто-то еще был.

– То есть? – не поняла Рипли.

– Его не было видно – но я ощущал присутствие. Очень много присутствия одной личности – если можно сказать так… Нет, двух, хотя второго я почти не ощущал. А первого – сильно.

– И что это значит?

– Главный землянин боится как раз его.

– Человека из Компании? – еще сильнее нахмурилась Рипли – она понимала Священника все хуже и хуже.

– Нет! – сделал жест отрицания Все Равно. – Я тоже его слышал! Хотя совсем этого не умею.

– И ты… – задумчиво произнес Священник.

Рипли показалось, что по ее спине пополз липкий холодок. Теперь она была уверена, что если бы не отвлекающий взгляд человека из Компании, то и она сама обратила бы внимание на загадочное нечто, время от времени проскальзывающее где-то в ощущениях. Нечто очень чужое…

– Кто это? – спросила она.

– Я не знаю. Но это или не такой человек, как все, или… – Священник не договорил.

– Или? – подтолкнула его Рипли.

– Или не человек! – ответил вместо него Все Равно и начал испуганно сжиматься. – Совсем… не человек. Оно…

«Не человек, – пробежали мурашки по спине Рипли. – Не человек, которого боится даже Президент… Видно, и впрямь здесь произошло что-то совсем гадкое и странное».

И еще она подумала, уже мельком, что слово «человек» обозначало на языке Планеты далеко не только ее соотечественников.

Так что же это было за загадочное ОНО?

15

Он и не собирался стесняться того, что слышит чужие чувства, хотя для мужчины такая способность считалась скорее недостатком. Он был влюблен – и за это прощалось все.

Скейлси была в опасности – он ощутил это, находясь на большом расстоянии, бросился бежать – и застал шум взлетающей прямо со двора машины. К несчастью, дверь оказалась закрытой. Но и потом он слышал, – слышал ее страх, ее отчаяние, удаляющиеся в неизвестном направлении.

Навыки пилота позволили ему провести общественный летательный аппарат над самой поверхностью внешней крыши, идя по еле уловимому мысленному следу, замершему в лишенном посадочных площадок квадрате.

Ему пришлось возвратиться в Город и начать поиск сначала. И он начал обходить здание за зданием, напрягая свой мысленный слух до предела. Голосок исчезнувшей Скейлси не умолкал, и только ее страх постепенно переходил в глухую тоску.

Он ходил до тех пор, пока Скейлси не уснула – ему удалось услышать, как тоска перешла в усталость и начала глохнуть. На этом поиск пришлось пока прекратить; бесчисленные стены и повороты и без того сильно сбивали пеленг.

Здесь было странное место – до сих пор Пилот (у него было имя, но настолько глупое, что он был рад скрыть его под названием профессии; звали его Серая Плешь) ни разу сюда не забредал. Впрочем, странным было не это. Пилот вдруг с удивлением заметил, что здесь негде присесть отдохнуть, а тем более – поспать, что улицы пустынны, а редкие фонари навязчиво ярки и что, наконец, на протяжении нескольких кварталов ему не встретилось ни одного магазина, ни одного видеоцентра и даже справочные аппараты куда-то подевались. Кроме того, сами кварталы мало походили на жилые, и безлюдность только подтверждала этот факт.

Судя по всему, Пилот забрел в какой-то деловой центр – но никаких вывесок, обозначавших названия учреждений, тут тоже не было. Когда же он присмотрелся к цветовым маркерам, ему и вовсе стало не по себе. Каждый Край обозначался той или иной полосой спектра; этот Край следовало бы назвать Белым, если бы… Если бы Пилот не знал наверняка, что в Городе никогда не существовало Белого Края!

Подумав об этом, он очень захотел сбежать, и лишь мысль о том, что тогда придется оставить в беде Скейлси, остановила его.

Вдруг ему на глаза попался торчавший из стены кусок арматуры – не специальная удобная перекладина, а именно забытый при уличной реконструкции или недоделанный кусок металла.

Недолго думая, Пилот обвернулся вокруг него. Чтобы найти и освободить Скейлси от неведомых и, судя по всему, не слишком вежливых похитителей, ему нужны были силы, а дать их могли только еда и сон.

Поесть было все равно негде, и поэтому Пилот решил пока ограничиться сном.

Вскоре ему уже снилась Скейлси. Она была заперта в маленькой комнатушке, в которой единственной деталью мебели была такая же неудобная, но несколько более оформленная перекладина. Скейлси качалась на ней и тихо скулила от тоски.

Проснулся Пилот от того, что на него смотрели, и от этих взглядов, прямых и вроде бы беззлобных, но одновременно угрожающих, ему стало совсем не по себе. Он не удивился бы, окажись, что они ему всего лишь приснились, но нет, в момент перехода от сна к бодрствованию он ощутил их сильнее; когда же Пилот открыл глаза, обнаружилось, что вокруг тесным кольцом сидят Простые и рассматривают его почти в упор.

– Вы чего? – пробормотал он, спрыгивая на тротуар.

– Сеть! – приказал кто-то издали, и Пилота накрыло сетью.

– Вы чего? Эй, пустите! – забрыкался он, но этим только ухудшил свое положение: проволочные клетки сети лишь плотнее охватили его тело.

Затем появился мешок – непрозрачный, носящий следы какого-то сильного и непонятного запаха, от которого кружилась голова. Пилот уже был готов задохнуться, во всяком случае – потерять сознание, когда ткань сняли и он очутился под нестерпимо яркими лучами огромной лампы. Свет ее был настолько ярок, что невозможно было различить скрытые за ним фигуры и лица.

– Где я? – испуганно задал он вопрос, как только Простые расступились.

– Здесь вопросы задаем мы! – ответили из-за световой завесы.

– Да, а… – начал было он, но умолк. До него снова донесся зов Скейлси, ни к кому конкретно не обращенный и почти утративший нотки надежды.

– Что ты здесь делал?

– Здесь?

– Не притворяйся идиотом. Что ты вынюхивал вокруг Управления?

– Я?! Я… я не знал… я впервые слышу про Управление… то есть… я заблудился. – Пилот не знал, что и думать. Если Скейлси арестована – а такая мысль в голову ему пришла только сейчас, – его положение оказывалось более чем сомнительным.

– Кто ты?

– Я – Пилот… Ой… Я – Серая Плешь из семьи Одинаковой, – он дернулся всем телом.

– Уже лучше. Так что ты тут делаешь, Серая Плешь?

– Меня так никто не называет… Меня называют Пилотом.

– Постой-постой, – донесся из-за лампы уже другой голос, – а уж не тот ли ты Пилот, что помогал инопланетянке добраться до станции Нэигвас?

– Меня заставили силой, – похолодел изнутри Пилот.

– Это он. Я так и знал, – подтвердил кто-то невидимый другому, тоже невидимому, и эта простая фраза показалась Пилоту приговором.

– Ты знаешь, чем ты рисковал? С тем же успехом ты мог доставить к врагу врага. Ты ведь не мог знать истинных намерений Рипли!

– С ней был Священник, значит… Да нет, я просто испугался… Меня заставили, – страх Пилота рос и рос, грозя превратиться в панику.

– Когда безопасность Планеты была поставлена под угрозу – а по-иному ту ситуацию оценить было нельзя, ведь никто не может заглянуть в душу Чужому, – ты поступил как трус. Или как предатель, – продолжал звучать обвинительный голос. – Трусость в такой ситуации была равносильна предательству.

– Что ты от него хочешь? – совсем тихо спросил другой голос. – Не понимаю…

– Скоро поймешь, – быстро шепнул в ответ первый и продолжил еще громче: – И тем более подозрительно, что после этого у тебя с инопланетянкой был еще один разговор. Да, она помогла предотвратить войну – но кто сказал, что это не было сделано для того, чтобы обмануть и их, и нас, чтобы ее сородичи могли поработить нас? Что если примирение с Нэигвас требовалось ей только для того, чтобы избавиться от конкурента? Так о чем ты с ней говорил?

– Я?! – Пилот затряс головой. – Ни о чем… То есть – о личном. Я говорил с ней о ребенке: девочка взрослеет, и на моих глазах она уже чуть не стала добычей какого-то уличного хулигана. Скейлси удивительно наивна.

– Или хитра.

– Да нет! – сбиваясь и запинаясь, возразил Пилот. – Она же вся так и светится насквозь… У вас же должны работать женщины – пусть они сами посмотрят… В ней нет никакой игры, никакого зла. Это взрослый ребенок.

– Мы проверяли – но можно ли быть уверенным в существе, появившемся на свет на другой планете?

– Разве Скейлси родилась не здесь?

– Ее доставили сюда в первые же дни после рождения – но ее большая мать прожила всю свою жизнь у Чужих. О второй матери и говорить нечего.

– Все равно, – с неожиданным упрямством возразил Пилот. – Я верю Скейлси. Верю! Я видел ее.

– Ты ее любишь?

– А что, если так? – совсем уже осмелел он.

– А то, – голос за лампой стал вкрадчивым, металлические нотки покинули его. – Чтобы разобраться в том, что этот «ребенок» из себя представляет, нам нужно постоянно держать ее под наблюдением… Что тебе сказала Рипли, когда ты пришел свататься к девочке?

– Что Скейлси должна решать сама.

– Прекрасно, – заурчало из-за лампы. – А кто может знать женщину лучше, чем ее муж? Даже если ее свет – маска, то перед кем, как не перед мужем, она согласится ее снять? А ты – разве не захочешь ты избавиться от вечного обвинения в измене, пусть и не предъявленного судом?

– Не понимаю.

– Мы отдадим тебе девочку, если ты обязуешься сам следить за ней и предупреждать нас о любом факте, который покажется тебе подозрительным. Мы обязаны перестраховаться, когда речь идет о Чужих, – а так делать это будет намного проще. Считай, что мы оказываем тебе особое доверие…

– Так она не арестована?

– У нас нет доказательств ее вины, так же, как и доказательств невиновности. Только необходимость перестраховаться и не подставить под удар невинных жителей Города заставляет нас идти на крайние меры. Сегодня Рипли улетела к своим. Скейлси осталась одна – и это значит, что в случае чего она теперь быстрее раскроется из-за своей неопытности – если она все-таки виновата.

– Она невиновна ни в чем!

– Тебе сказано – нельзя до конца верить Чужим! Так что ты скажешь на наше предложение?

– На предложение? – тупо спросил Пилот.

– Да. Хочешь ли ты, чтобы мы отпустили Скейлси под твою ответственность и под твое наблюдение? Считай, что этим мы оказываем доверие вам обоим, – и только от вас зависит, сумеете ли вы его оправдать.

– Да! – воскликнул Пилот, окончательно выталкивая из души все страхи.

Он был уверен, что понимает сейчас работников Управления: он и сам бы не стал доверять Чужим, если бы не увидел Скейлси и идущий от нее свет. А если его и впрямь провели – так неужели он не перечеркнет свои чувства ради безопасности своих соплеменников?

– Хорошо. Проводите его к девочке!

Через несколько секунд лампа погасла и в комнате остались двое сотрудников, в одном из которых можно было узнать Жмота.

– А ты уверен, что мы поступаем правильно, отпуская ее?

– Разумеется, – ответил второй. – Ведь нам по сути не за что держать ее взаперти – а любое нарушение закона может однажды получить огласку. Тем более, что дело все равно сделано – Рипли улетела. Откуда она узнает, что мы выпустили Скейлси? Я могу пожертвовать своим хвостом, если это не лучший выход. Кроме того, за этой парочкой молодоженов будет установлена слежка…