Текст книги "Стамуэн"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Синкреты решили, что разговор окончен и забили крыльями, издавая протяжные звуки. Они поднялись над головным судном, создавая мерцающий ветер.

Муаренс спустился к самой воде и вызвал водных синкретов. Десятка полтора чудовищ высунули головы из волн и радостно заголосили. Люди рухнули плашмя на палубы. Водные синкреты перелетали через корабли и на лету смахивали в воду сибианов. Рвали их и уходили вниз.

Капитан один оставался на ногах. С выражением муки на лице он оглядывался и видел, как пропадали в пастях синкретов его люди. Сам он тоже погибнет, но не сейчас. Сначала он приведёт флотилию к подножию синих гор Рорсеваана.

Муаренс разинул рот и зашипел. Водные чудища мгновенно скрылись. Квота восстановлена. Сибианы могут продолжать свой путь.

Синкреты взмыли в воздух и направились дальше, на континент Ларсари. Там жили крылатые аллерсы. Четырёхкрылый Ахаллор, всё тело которого покрыто перламутровой чешуёй, первоначально задумывался Рушером как младший бог для сиреневокожих аллерсов. Он был странно красив и даже для своего гигантского роста изящен и очень подходил для стройных, длинноногих птицелюдей – аллерсов. Но, жители Ларсари отвергли его сразу и не стали ему поклоняться. У них неожиданно проявился настолько независимый характер, что Рушер счёл это капризом эволюции. В отличие от индивидуалистов сибианов они всегда действовали стаей. Борьба с ними доставляла Рушеру удовольствие.

Континент Ларсари был гористым и густо покрыт лесом. Деревья его имели все мыслимые цвета. А горы под стать своим обитателям преимущественно обладали оттенками сиреневого со включением блестящих металлов. В лучах восходящего Калвина и в свете дневных лун он выглядел сказочно прекрасным, словно драгоценный камень в оправе из самоцветов. Но, некому было оценить это буйство цвета. В отличии от Синкретов аллерсы видели в тепловом диапазоне. Для чего нужно было дарить таким убогим существам такую роскошь цвета – непонятно Синкретам. Но, таков каприз Рушера.

Издавая крики, аллерсы взмыли в воздух и встретили Ахаллора на лету. Они нагло игнорировали его спутников, делая вид, что не видят их своими длинными фиолетовыми глазами. Трое Синкретов держались выше, предоставляя Ахаллору самому разбираться в своей задаче.

Предводитель птицелюдей, вожак горы, Гленнар с обыкновенным своим вызывающим видом приблизился к Синкрету ближе, чем допускал этикет. Зато вежливость его на октаву превысила положенную.

– Почтительно склоняю крылья, о жестокий Ахаллор! – пропел он.

Кончики его крыльев слегка трепетали, выражая как раз обратное. Ахаллор раздумывал: не сорвать ли с наглеца половину перьев? Но Владыка Рушер требовал более серьёзных причин, нежели непочтительное трепетание. тогда на мятежников будут брошены войска карателей. И такую ситуацию ещё надо постараться создать. Вот, например, как хитро действовал Муаренс.

Синие волосы Гленнара развевались по ветру, длинные фиолетовые глаза без белков немигающе смотрели в чёрные, с маслянистым блеском, глаза Синкрета. Они висели в воздухе друг перед другом и молчали. Один молчал с угрозой, второй – с вызовом.

– Верховный Владыка Рушары, Волшебник Калвин недоволен тобой, – Ахаллор намеренно опустил имя вожака горы, что прозвучало презрительно. – Медленно зреют зёрна москии.

Зёрна москии зрели быстро, но дело не в этом. Дело в том, что в последнее время вожаку горы удаётся удерживать ситуацию на пределе допустимой. Он умело балансирует на грани открытого противостояния и скрытой вражды с Владыкой. Все уколы непочтительности достаются Ахаллору, о чём он не так уж редко сообщает Владыке. Но, тот запрещает реагировать на мелочи. Требуется настоящий конфликт, чтобы обрушить на Ларсари войско. И зёрна москии – та карта, которой можно возбудить мятеж.

– Отдашь в счёт квоты пол-небеля зёрен, – прошипел Синкрет в лицо Гленнару, чтобы больше никто не слышал. А особенно – Владыка Рушер.

– Мы уже отдали! – крикнул вожак вслед тугим струям воздуха, запевшего под крылом Синкрета.

– Ещё отдашь! – бросил Ахаллор, взлетая на высоту, недоступную аллерсам. Трое Синкретов вознеслись с ним, одобрительно клекоча. Они стремительно направились на континент орнитов.

Далеко позади аллерсы бешено носились стаями, понимая, что война неизбежна. Хрупкий мир созранить не удалось.

***

Рушер вздохнул и отошёл от всевидящего озера. Планета находилась в состоянии холодной войны с ним на протяжении веков. Три племени из четырёх удерживали ситуацию, жертвуя слишком много. Хранилища его дворца содержали более чем достаточно зёрен москии, которой так недоставало сибианам. Но, он не выдал им в прошлом месяце положенную норму, ссылаясь на плохие подношения со стороны аллерсов.

Он знал, что его Синкретов ненавидят все четыре расы. Но, три терпят, а орниты снова готовятся к войне. Он опять вернулся к озеру и провёл над ним рукой, настраивая на показ континента Марено.

Поверхность заколыхалась и на ней в центре расходящихся кругов появилась обозреваемая с высоты полёта Синкретов земля орнитов. Неправильной формы, похожая на гигантскую запятую, хвостик которой был слишком длинен и образовывал узкий залив Крабарри Ло. Там, на мелководье, в домике на сваях, жил его главный враг – сказительница орнитов, старая Орнарта. Это она соперничала с ним в выдумках, изобретая такие истории, перед которыми бледнела слава Рушера. Она утешала свой народ, придумывая героев, с которыми он не мог соперничать при всей своей мощи. Её герои были прекрасны. Они были смелы, великодушны, бесстрашны. Их любили, им подражали, о них пели песни.

Зеркало, повинуясь желанию Калвина, приблизило зелёные воды залива. Казалось, поющие брызги долетают прямо в тронный зал его дворца в синих горах Рорсеваана. Танцующие пальмы, растущие на длинной косе Фланнира – главного селения орнитов – расступились и он увидел всех четырёх Синкретов. Они приближались к хижине Орнарты, стоящей на сваях в неглубоких водах залива.

Сказительница вышла на порог своего жилища и бесстрашно устремила незрячие глаза наверх. Поседевшие перья выдавали её немалый возраст, но это не было помехой тому влиянию, какое она оказывала на расу.

Синкреты, нарочно производя шум, зависли над хижиной. От них отделился Стиассар. Рушер специально в своё время придал ему форму птицы, чтобы он оказался ближе к своим подопечным. Но, он оказался отвергнутым сразу же после сошествия Владыки на планету.

Орнарта перед Стиассаром просто птенец, который совсем недавно проклюнул скорлупу. И вот извольте – ведёт себя так, словно это Стиассар незванный гость на материке Марено! Что именно вызвало к нему такую ненависть, Рушер так и не узнал. Но, полагал, что причиной тому его крылья. Нелетающие орниты, лишённые эволюцией насущной необходимости летать, чуть не заклевали своего бога. Неистовая воинственность, бесстрашие, презрение к смерти частично компенсировали им отсутствие настоящих крыльев.

Волшебник мог бы в своё время дать им крылья, но не сделал этого, поскольку ему была не по душе их независимость. Дай им возможность полёта, так они всю планету поставят на крыло.

У орнитов почти человеческие лица на телах больших орлов, исключение являл лишь чёрный клюв, заменявший им рот и нос. Большое, тяжёлое тело держалось на высоких, прямых ногах, поросших жёстким оперением. У Орнарты верхний роговой слой клюва стал совсем серым. Она очень стара. Её перья седы.

– Владыка Стиассар прибыл к своим подданным? – насмешливо спросила сказительница, намекая на очень-очень давнюю попытку стать их богом. – Тёплой воды тебе, боженька, и чистого песочка.

Дневная голова Стиассара имела человеческое лицо. Клюва у него не было и потому он очень чисто произносил слова.

– Сочиняешь сказки, старуха, – надменно произнёс Синкрет голосом, напоминающим гул ветра в горах Мзивара. Ещё на заре всей жизни на планете Рушер очень потрудился над этим голосом и теперь с удовольствием слушал его.

– Не пойму, чего ты там клекочешь, – ответила Орнарта, хорошо зная, что её видит и слышит сам Владыка.

– Ты собираешь войско, – бесстрастно сказал Стиассар.

– Будет война, – охотно согласилась старая Орнарта.

Эта манера орнитов ничего не отрицать и нисколько не хитрить более всего раздражала Калвина. Он заскрипел зубами и отошёл от озера. Хорошо ещё, что Синкреты не видят, как он злится. Как жаль, что он неосмотрительно закинул ключи от своего могущества и стёр память о местонахождении своей Силы. А то сейчас бы очистить весь континент Марено с лица Орсанны – то есть Рушары – и воздвигнуть какое-нибудь новое чудо. Какой-нибудь биологический нонсенс.

От орнитов более не было приношений. Они отказались платить ему дань. Теперь, чтобы получить в свой дворец вкусные плоды из рощ Марено, ему приходилось посылать синкретов. Отряды ликвидаторов из орнитов настигали воров и раздирали их в клочья своими страшными когтями. Они делали это так свирепо, что нет сомнения, мечтали так же добраться и до самого Владыки.

Он продолжал смотреть.

Сказительница оперлась рукокрылом, слишком слабым, чтобы летать, но очень искусным в изготовлении оружия, о косяк своего жилища.

– Уходи, Синкрет, – сказала она, упорно не называя имени. – Здесь тебя не ждут.

– Что мешает мне вызвать на Марено орды пожирателей мяса? – спросил бесстрастно Стиассар.

Орнарта игнорировала бессмысленный вопрос: война и так неизбежна. Орды будут.

Синкреты сорвались с места и помчались над землями Марено вдоль материкового побережья. Над селениями, над болотами, над рощами, пролетали меж заснеженных пиков гор Мзивара, через пустыню аметистовых песков Импарр. Везде готовились к войне.

Слуги Рушера знали, что пролети они чуть ниже и чуть тише – страшный боевой металл орнитов настиг бы их в полёте.

Рушер видел всё и усмехнулся. Владыку задевало всеобщее неприятие его, хотя он всё сделал, чтобы угодить всем четырём расам Рушары. Оставить этот мир и сотворить новый? Надо ещё обнаружить хранилище своей Силы. К тому же, это пока не к спеху.

Он снова склонился над кругом озера. Синкреты мчались над водами Ауруса – золотого океана, над гребнями, отблескивающими пурпуром и густой малахитовой зеленью. Аурус – его гордость, межконтинентальный океан, чудо созидания. Серебрянные гигантские рыбы взрывали волну и летели, подобно крылатым кораблям сибианов, плавающим всюду – эйчварсы, созданные им в порыве творчества, прежде всех обитателей планеты. Серебряные молнии Рушары – гроза сибианов.

Приближался континент Урсамма – Горячие Земли. Места синих гейзеров, говорящих песков. Пурпурных озёр, живых скал. Место чуда, место фантазии. Именно здесь жили племена приматов. Не слишком изящных, покрытых чёрной шерстью, невысоких прямоходящих обезьян. Они не были ни дерзкими, как орниты. Ни красивыми, как сибианы. Ни храбрыми, как аллерсы. Нет, они были самым слабым племенем Рушары. Но, именно они вызывали у Волшебника самые большие опасения. Потому что владели странной магией. И природа её была непонятна Рушеру. Когда он изволил обратить внимание на необычные способности приматов, большая часть его Силы уже была запрятана, и место её надёжно стёрто из его памяти.

У них был пророк – молодой самец Синнита. Но, Рушер никогда не видел. Он был так спрятан от всевидящего озера Рушера, от его Синкретов, что никакой погром материка не помогал его найти. Калвин подозревал, что Синнита – лишь выдумка приматов, чтобы было на кого сваливать все свои проделки. Белый пророк Синнита.

Фортисс медленно опустился на янтарного цвета помост, сработанный из древесины тантаруса, в изобилии растущего на континенте Урсамма. Стальными когтями он поскрёб по твердейшей поверхности, вызывая старосту деревни. Приматы жили разобщённо, деревнями. У них не было никакой центральной власти. Такой помост – место обычного деревенского собрания.

Кругом стояли крытые листьями того же тантаруса круглые хижины. Из одного домика вышел примат. Увидев Синкретов, он стал приседать и кланяться. Фортисс и понятия не имел, как его зовут. Все они на одно лицо. А сам он был впятеро выше любого. Прочие Синкреты расселись на ветвях кряжистых тантарусов, росших вперемежку с бразеларами – деревьями высотой до неба. Их здесь ничего не интересовало. Они вообще не были любопытны.

– Фтары собраны, великий Фортисс, – почтительно проговорил примат.

– Прекрасно, – невыразительно сказал Синкрет.

Фортисс прекрасно знал, что вздумай он сейчас предпринять попытку хоть когтем тронуть примата – тот мгновенно уйдёт в подпространство. Синкретам, да и Владыке Рушеру это было абсолютно недоступно. Великий Рушер забыл про подпространство, когда запрятал свою Силу.

– Спроси о новом пророчестве Синниты, – сказал Фортиссу Рушер.

– Владыка спрашивает о новом пророчестве Синниты, – тут же невозмутимо заявил Синкрет.

Калвин едва не выругался. Всё-таки его Синкреты были существами тупыми в отличии от продукта эволюции его же собственных микробов.

– Владыка Рушер спрашивает о выдумках его подданных? – естественно удивился староста. – Даже детишки знают, что Синнита – это сказка.

Делать здесь больше было нечего и Фортисс вознёсся на антигравитационной волне. Все Синкреты взмыли в воздух и, набирая неистовую скорость, понеслись к горам Рорсеваана, ко дворцу Великого Волшебника Калвина Рушера Единственного. По последнему пророчеству Синниты, белого пророка приматов, это было не так.

Таков сон Калвина Рушера, в котором не было у него Спутника. И некому было сказать Владыке, что он спит. Некому было предложить вернуться обратно, в тёмную пещеру, на камни, к товарищам – в лишения, в неизвестность. Да и захотел бы он? Кто же откажется от всевластия и всемогущества ради ради малого удовольствия жить обыкновенной земной жизнью!

ГЛАВА 18. Али-баба

Заннат очутился на планете Скарсида. Его спутником оказался белый котик с фиолетовыми глазами.

– Ну что, решил? – небрежно спросил котик.

Занната не удивило, что котик говорит. Скорее уж его удивило отсутствие собственного удивления по поводу того, что коты говорят.

– Ничего не придумал, – язвительно заметил ему собеседник. – Я так и предполагал! Отсутствие воображения напрямую связано с ограниченностью пожеланий. Ну, что ж, нам туда.

Он указал белой лапкой в направлении, которое ничем не отличалось от любого другого. Всё то же самое – ровное поле до самого горизонта. И всё оно равномерно усыпано крупными, блестящими, огранёнными камнями розово-лилового цвета.

– Что это? – поинтересовался Заннат, поднимая один и глядя сквозь него на яично-жёлтое небо.

– Что? – котик обернулся. – А! Обычное дело, это сапфир.

– Я думал, сапфиры синие.

– Чушь какая! – возмутился котик. – Сапфиры бывают какие угодно, стоит только пожелать. Вот, пожалуйста!

Всё поле до горизонта переменило цвет, став тёмно-бордовым. Небо приобрело лимонный цвет.

– А почему туда? – спросил Заннат. – А не туда, например?

– Хорошо, туда, – немедленно согласился котик.

– Я не понимаю, зачем вообще куда-то идти? – упрямился Заннат.

– Вот как? – кротко удивился котик. – Разве ты не участвуешь в испытании сущности? Тогда, конечно, я ошибся. Тогда я пошёл, меня дома котята ждут.

– Нет, нет, подожди! – запротестовал Заннат. – Я ещё не ознакомился с условиями.

– О, как это скучно! Но, если ты настаиваешь, я объясню. Например, ты мог бы стать котом. Уверяю тебя, неплохой образ. Забот особых никаких, знай себе – играй с бумажкой. Но, тебе может не повезти! Ты можешь стать собакой! Знаешь, какие тут блохи?! Ужас! Неплохо также стать плесенью – как раз по твоему темпераменту.

– А могу я остаться человеком? – застенчиво спросил Заннат.

– Конечно можешь, но только конкретным человеком.

– Мне это как-то не нравится… – промямлил Ньоро.

– Догадываюсь! – фыркнул котик. – Однако, ничем помочь не могу. Кроме того, у меня кончается терпение!

Он вскочил, выгнул спину дугой и зашипел: – Думай быстро!

Ворсистый гребень на его спине встал дыбом.

– Я не могу! – плачевно отозвался человек. – Ничего не придумывается. Я не знаю, кем я хотел бы стать!

– О, Великий Кот! – простонал Спутник. Шерсть на его боках приобрела цвета раздражительности. – Какие книжки ты читал? Какой герой тебе более всего понравился? Космический рыцарь? Принц с Плеяд?

– Ну признайся, – заговорил он вкрадчиво, – ведь ты иногда пыжишься перед зеркалом, корчишь рожи, надуваешь щёки? Примеряешь на себя доспехи, мечтаешь пробудить принцессу, завалить дракона, спасти весь мир? Ты звёзды открывал хоть раз? Ловил рукою молнию? Летал во сне?

– Я не люблю фантастику, – с чувством ответил человек.

– Ну да?! – не поверил котик. И почесался задней ножкой. – А приключения?

– Нет, – почему-то застеснялся Заннат.

– Детективы, любовные, рыцарские романы, классика? – предложил котик тоном продавца в книжном магазине.

– Я боевики люблю смотреть. А ещё мне нравятся комиксы, – признался человек.

– О, коготь Первосамки! – взвыл котик. – Кто мне подсунул это примитивное существо с полным отсутствием фантазии?! Пресыщенное жвачкой виртуальной кухни! Ходячее кладбище эмоций! Мерзавец, что ж ты сразу не признался?! Тебе достался бы в Спутники какой-нибудь бесчувственный самец патлатого ленивца с Проторогеи! И ты спокойно остался бы висеть с ним на ветке, чтобы лопать листья пурпурной алахохи до скончания Вселенной! Нет, надо было мне с тобой возиться! Ну, держись, любитель комиксов, я найду в тебе живое место!

Котик вдруг подпрыгнул, перевернулся в воздухе и превратился в гигантского саблезубого тигра.

– Что это?! – завопил Заннат. – Помогите!

– Выбери образ, негодяй, вот что! – взревел тигр. – А то как полосну когтями!

– За что?!!

– За то, что фантастику не любишь! – прорычал хищник. – Ну что? Выпускаем кишки?

– Нет!!! – заорал Заннат, бросаясь в бегство.

Но зверь поймал его за бриджи, повалил на камни и приблизил свои чудовищные клыки к лицу.

– Образ!!! – жарко дохнула пасть.

– Али-баба! – пропищал Заннат первое, что мелькнуло в голове.

– Замётано! – захохотал Спутник.

***

Заннат очнулся на базаре. Вокруг него кружил людской водоворот. Было очень шумно. Свисали со стен домов персидские ковры, колотил по кувшину медник. Вопили торговцы – каждый своё. Над кучей отбросов суетились вороны. Носильщики несли на головах корзины с фруктами и криками расчищали перед собой дорогу.

Али-баба полулежал посреди дороги и таращил глаза на проходящих мимо. Вид у него, наверно, был до того растерянный, что рядом остановился бедно одетый человек.

– Смотрите на него, – с осуждением проговорил он. – С утра пьяный!

– И куда только родители глядят? – удивилась повитуха, пробегая мимо по своим скорейшим делам.

– Позор и несчастье для семьи, – покачал головой ковровщик. – Брат его, Ахмед, целый день надрывается на работе. Гнёт спину, добывает по таньга в день. А этот только и знает, что с дружками бегать по улице.

– Где я? – дико озирался Заннат.

– Проспался, обормот?! – шумнул на него молодой торговец шалями. – Вали отсюда! Всю торговлю мне портишь, не подойти никому к товару!

– А откуда я здесь взялся? – жалко спросил его Заннат.

– Слушай, дорогой, тебе охота языком чесать, а мне работать надо. Сейчас стражников позову!

– А что же не позвал? – нахально осведомился Заннат, чувствуя, что ничего особенного все эти люди сделать ему не могут.

– Хорошо, – Рашид презрительно взглянул на ободранца. – Я вижу, твои дела явно пошли в гору. Ты получил наследство. Или клад нашёл. Ты уже готов платить стражникам издержки? Тогда, конечно. Тогда непременно надо звать.

Заннат сообразил, что родителей у Али-бабы может здесь не оказаться. И, судя по одежде, он из небогатого семейства. И будет ли ещё Ахмед платить десять таньга за доставку братца к дому в лучшем виде.

– Котик!

– Здесь я, парнёр, – раздался над головой слегка гнусавый голос.

Заннат оглянулся и увидел над собой толстые волосатые губы, неторопливо жующие жвачку. Потом губы ушли вниз за ними проследовали широкие серые ноздри. И на изумлённого Занната глянули выпуклые глаза в аккуратных белых кольцах.

– Т-ты кто?

– Я – осёл, – признался тот. – И у меня нет ещё имени. Но, ты можешь придумать его.

Он помахал хвостом и сообщил:

– Мне надо срочно отложить кучку.

– Клади, – усмехнулся Заннат, вставая и отряхиваясь.

– Сам уберёшь или заплатишь? – ехидно осведомился осёл.

Заннат ещё не придумал, что ответить, как к нему, развязанно виляя бёдрами, подошла пышная красотка с чрезмерно обширной грудью. Обильно раскрашенное лицо, множество ярких тряпок. Заннат разинул рот и загляделся.

– Пойдём, красавец, – хрипло промурлыкала красотка. – Чего слюни зря пускать? Займёмся делом.

И кивнула на кибитку с занавеской. Провертела на пальце с огромным маникюром побрякушку с шеи и пошевелила толстыми бровями.

Недалеко раздался шум и Заннат увидел за толпой отряд стражников, идущих с копьями.

– Ну ладно, мальчики, мне некогда, – озабоченно проговорила красотка.

– Удираем! – шепнул осёл.

Он помчался, задрав хвост, распихивая покупателей и топча копытами упавшие фрукты. Продавцы принялись ругаться и кидать в Занната гнильём.

"Вот подлое животное!" – думал Заннат, срезая угол и рассыпая гору дынь.

Они выскочили за пределы базара, оставив позади себя шум, гам и беготню. Ещё немного бега и вот – они стоят на узкой улочке, ограниченной с двух сторон высокими стенами с крохотными окошечками и запертыми дверями. С каменных балкончиков свисали ковры, на натянутых верёвках сушилось полотно. Мимо двигались редкие прохожие, в основном женщины в глухих покрывалах.

– Как я оказался на базаре, да ещё лёжа на дороге?! – с негодованием спросил Заннат.

– Надо же было как-то внедрить тебя в среду, – отвечал осёл. – Умеренно конфликтная ситуация неплохо помогает процессу адаптации. Слушай, партнёр, мы можем ещё долго беседовать на общие темы, но я должен сообщить тебе нечто.

– Валяй! – легкомысленно махнул рукой Заннат.

Осёл неодобрительно посмотрел на него, но комментировать не стал.

– Надеюсь, ты помнишь, что за образ ты избрал?

– Ещё бы! – с чувством отвечал Заннат. – Ты же мне чуть кишки не выпустил.

– Ну, не будем сейчас обсуждать детали, – поморщилось нахальное животное. – Поверь, всё зависит от обмена веществ. Сейчас-то у меня несколько иной метаболизм, поэтому я должен напомнить тебе, что настойчивая необходимость отложить кучку ещё остаётся в силе.

– В чём проблемы, партнёр?

– Проблемы не у меня, а у тебя, партнёр. Видишь ли, я-то просто осёл. Примитивное, простодушное животное, незнакомое с тонкостями правил поведения в социуме. А вот ты – мыслящее существо! На тебя общественные стандарты накладывают некоторые поведенческие ограничения.

– Короче, чего ты хочешь? – всё никак не врубался Ньоро.

– Короче, мне на улице что ли всё делать?! – разозлился осёл.

– Ба, какой ты стеснительный! – удивился Заннат. Он огляделся.

На дороге совершенно неприкрыто лежали кучки и лепёшки, козьи горошки и крупные пахучие конские яблоки. И много прочего.

– Я больше не могу! – завопил ослик. – Я умру с тобой!

И помчался по улице. Ньоро – следом. Так они и неслись мимо прохожих – взбесившийся осёл и его незадачливый хозяин.

Ослик пулей вылетел за городские ворота, а Заннат замешкался, поскольку потерял один чувяк. Босой ногой бежать было очень неудобно – вся дорога сильно захламлена.

– Ослик! – крикнул он, проскакивая арку и тут же запнулся о подножку, ловко подставленную стражником.

– Тебе было сказано, не появляться тут?! – услышал он, падая.

– Уроды! – едва не со слезами крикнул им Заннат и в ярости показал кретинам средний палец.

Стражники загоготали.

– Смотри, каким крутым заделался наш Эл!

– Пойди мамочке пожалуйся!

Он предпочёл убраться.

– Ты здесь непопулярен, – с довольным видом сообщил ему ослик, выходя из редких зарослей.

– Зачем ты приволок меня сюда?! – разозлился на него Заннат. – Больше нигде делать кучи не привык?!

– Я просто глупое животное, – оправдывался ослик. – Откуда знать мне про ваши внутриобщественные конфликты? Мы, ослы, зря друг на дружку не ревём. А, если честно, то тебя, Заннат, очень трудно сдвинуть с места. Вот я и наврал про кучку. Двигаться надо, Али-баба!

Заннат начал понимать, что лёгкой жизни у него тут не будет. Здесь тоже надо двигаться.

– Что происходит? – уныло осведомился он.

– Давай с тобою погуляем. Найдём хорошее местечко, поговорим о том, о сём.

Оба неторопливо направились в сторону от пыльной дороги, сквозь заросли колючек, с которых ослик с аппетитом объедал листочки.

– Смотри! Речка! – обрадовался Заннат. – Сейчас я искупаюсь!

– Нет, нет, Заннат! Это была бы явная ошибка! – встревожился осёл. – Это не речка, это канал! И он является частной собственностью! Для купания есть платные бани.

Печально шлёпая одним чувяком, Заннат добрался до довольно тихого местечка. Кажется, никто их больше тут не потревожит.

– Тебе ничего не кажется странным? – спросил осёл.

И, не дожидаясь ответа, продолжал:

– Возьми хоть этих стражников у ворот.

– Обыкновенные ублюдки, – мрачно отвечал Заннат.

– Вот именно! Тебе не кажется, что они похожи на группу агрессивных старшеклассников у входа в школу?

Заннат засопел, но не ответил.

– А эта пышная красотка! Она тебе не показалась странной? Что-то уж слишком утрирована. Косметики избыток, а личико-то ухоженное! Ни тебе оспенных рубцов, ни кожных язв. И это на Востоке! А формы! Не для уличной проститутки.

– Грудь у неё силиконовая. Это я сразу заметил. – догадался, наконец, Заннат.

– Вот-вот, это ты заметил. А адресочек косметического хирурга не спросил?

– Какой косметический хирург? Ты, ослик, спятил?! Мы в этом самом, как его…

– В Багдаде, – подсказал осёл.

– Ну и что отсюда? – недоумевал Заннат.

– А манера разговаривать у рыночных торговцев! Вспомни их жестикуляцию. Их интонации! Этот Рашид очень напоминает разносчика пиццы.

Заннат развеселился. Замечание насчёт пиццы показалось ему занятным.

– Ты так ничего и не усвоил, – скорбно констатировал ослик.

Ньоро беззаботно оглядывался по сторонам.

– Слушай, ослик, а если дать тебе имя?

– Конечно! – встрепенулся тот.

– Я назову тебя Пач.

– Вот как! – разочаровался ослик. – А я думал – Цицерон, на худой конец – Октавий. Хотя и у нашей расы есть свои герои. Например, Мурзик Занюханный. Ни одна кошка ещё не осталась к нему равнодушна.

Заннат поднялся и без определённой цели побрёл вдоль городской стены.

– Или вот ещё Барсик Слегка Потрёпанный, – бубнил сзади ослик. – Он возглавил мятеж против оккупантов – завоньканных собакоидов под предводительством Псака Четвёртого. Это что-то вроде собачьего Чингизхана.

– Послушай, Пач, есть хочется. Где бы нам перекусить?

– А у тебя деньги есть?

Заннат пошарил по бокам своего бедного одеяния в надежде, что в это путешествие ему выдали подъёмные средства.

– Слушай, ослик, а тут нет карманов. И вообще, что это на мне надето?!

– Полагаю, как на нормальном Али-бабе, драный халат, шаровары и старая-престарая чалмейка. Никаких карманов данный фасон не предусматривает. Приличные господа на Востоке носят деньги на поясе в мешочке. Мешочек есть? Мешочка нету? Я так и знал, ты – неприличный господин.

– Но я есть хочу! – с обидой заявил Заннат.

– Колючек пожевать не хочешь? Всё понятно. Пошли домой, студент.

– А где наш дом? – простодушно спросил студент.

– Тебя, Али-баба, в Багдаде каждая собака знает. Никто не удивится, бездельник, что ты забыл дорогу в отчий дом.

Дома их с цветами не встречали. Мардж сидела расстроенная. Тесто уже стало прокисать, а хвороста всё не было. Тандыр остыл прежде, чем пропеклась первая партия лепёшек.

– Что у нас на обед, мамочка? – умильно спросил Заннат, усевшись за низенький столик.

– Прокисшее тесто и печная зола! – ответила ему жена брата.

И, увидев вытянувшееся лицо шурина, зло добавила:

– Уж не думал ли ты, что я отправлюсь за стену собирать хворост для тандыра, когда по дорогам рыщут диким зверем страшные разбойники?! Вот придёт Ахмед, мой муж, ему я расскажу, как ты сбежал гулять и не принёс домой ни ветки! О, горе мне! Брат мужа моего бездельник и гуляка! Ни полушки не принесёт он в дом, что приютил его! О, бедный муж мой! О, Ахмед!

Тут входит в дом Ахмед – высокий и худой мужик с угрюмыми глазами.

– Что осёл делает в доме? – резко спросил он.

Пач торопливо попятился и выбрался во двор. Заннат почувствовал себя одиноким, он не знал, как держаться и что сказать.

– О муж мой! – патетически вскричала Мардж. – Посмотри на своего бездельника брата! За целый день он не принёс ни ветки! Тандыр наш холоден, а тесто прокисает!

Ахмед сурово глянул на оробевшего Занната и заговорил речитативом:

– С тех пор, как ты остался сиротою, я заменял тебе отца и мать. Заботился я неустанно, чтобы прокормить тебя и дать тебе работу. Учился ты у гончара, и был им изгнан за лень, неловкость и воровство. Учеником у каменщика был, и показалась тебе работа эта очень тяжела. Теперь за целый день, что на работах я ломаю спину, не мог ты хвороста вязанку принести. Что за труд великий – пойти и на свежем ветерке неторопливо собрать немного веточек сухих!

Заннат безмолвствовал, вытаращив глаза.

– Взгляни-ка на него, Ахмед, – подала реплику жена Ахмеда. – Сидит и смотрит он! В нём нет раскаяния! Нет желания пойти и потрудиться для брата, что его содержит! Не потому ли мать его угасла прежде срока, что видеть не могла бездельника-сыночка?! Иди-ка прочь! И не возвращайся в дом брата твоего, пока не принесёшь вязанку хвороста, чтоб нам разжечь огонь в печи! Тогда получишь свой кусок и место для ночлега!

Так ничего и не промолвив, Заннат вышел во двор. Там из угла в угол слонялся осёл. Заннат уселся под соломенный навес.

– Ну что, студент, поел? – спросил у него Пач.

Мардж вышла во двор.

– Что ты тут делаешь, паршивец?! – визгливо закричала она. – Я тебя за чем посылала?! Ты думаешь, я так и буду зря кормить тебя?! Убирайся вон с глаз моих, дармоед! Надоел ты мне! Проваливай!

Занната поразила очевидная разница между тем возвышенно-трагичным тоном, которым она говорила в доме и той площадной руганью, что прозвучала во дворе. Но, размышлять было некогда. Сварливая Мардж схватила валик и кинулась к шурину с явным намерением внушить ему почтение перед заботливым Ахмедом и его благочестивою супругой.

Ньоро вскочил и скоренько вылетел на улицу, осёл – за ним. Когда за спиной крепко грохнула засовом дверь, Заннат вновь обрёл дар речи:

– Нет, ты видел?! – возмутился он. – Я ей прислуга, что ли?!

– Слушай, партнёр, – озабоченно сказал осёл, – я думаю, нам следует поторопиться и набрать хвороста. А то как бы в самом деле не попасться ночной страже!

– Ну показывай, где тут хворост, – недовольно ответил ему партнёр.

Не теряя времени, ослик поскакал к городским воротам.