Текст книги "Стамуэн"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Кому ж послание? Ему или погибщему неведомому другу? Не ошибается ли фея? Но некогда раздумывать. Поют фанфары. Ржут кони. Гремит оружие. Взлетают в небо платки простолюдинок. Ревут трибуны, уносят с поля раненых бойцов. По полю скачут победители. Рвётся свежий ветер. Земля ликует! Вперёд, к победе, Ланселот!

Вот, прихвативши щит с треноги, бежит уж к латами закрытому коню, к Ронсару, Бегунок.

"Что же я стою?! Где мой шлем? Моё копьё? Мой меч, тебя прославлю я и владычицу твою, озёрную волшебницу!"

Садится на коня и скачет в ристалище отважный Ланселот, Озёрный Рыцарь, крестник Нимуё.

Был бой, и не один. Устал считать поверженных на землю противников Озёрный Рыцарь. Завешан щит его платками, снятыми с доспехов побеждённых. В бою последнем едва он усидел, когда ударом пики чуть не сбросил великан Гавейн его с коня. Но, руку простёр король и запретил вернуть удар Гавейну. Зато Мордреда крепко извалял в пыли и порубил на нём доспехи Ланселот. Так, что на носилках унесли с ристалища Мордреда. Тем самым посрамил Серебряный дом Уриенса и вызвал улыбку короля Артура.

Кто лучший? Выстроились в ряд непобеждённые перед королевской ложей. Смотрит с гордостью Артур на рыцарей, прославивших его, сражавшихся с рыцарями Лота и Уриенса, Морганы мужа.

Решает королева Джиневра. Она лишь имя назовёт того, кто первым был в сражении. Все отличились, но кто достоин?

– Подойди сюда, рыцарь в серебряных доспехах. Прими от королевы платок. Ты избран лучшим.

Смолк шум людской, утихли споры.

Не тяжёлым шагом уставшего бойца, а лёгкою походкой победителя, не чувствуя ни тяжести доспехов, ни слепящего пота, идёт к награде воин.

Склонилась королева с высокого помоста, чтоб повязать на руку рыцарю свой вышитый платок.

– Сними свой шлем. И имя назови.

Заколебался рыцарь. Ни имя и ни шлем ему, быть может, не принадлежат!

– Что такое?! Как ты смеешь, рыцарь?! Шлем долой!

– Я Ланселот Озёрный! – воскликнул он, когда с него сорвали шлем.

Впились в него глаза двух женщин – Джиневры и Морганы. Но, видел Ланселот Озёрный лишь Джиневру. И понял, что погиб.

– Иди к нам, красавец! – кричали девушки в толпе.

– Ай, да отвяжитесь! – отмахнулся Бегунок и побежал за господином, за рыцарем Озёрным – Ланселотом.

– Господин мой! Ты победитель! Сбылось обещанное феей!

– Да. Знаю. Дай мне отдохнуть.

Как солнце днём, как звёзды в ночи, преследуют его глаза Джиневры. Ни есть, ни спать не может рыцарь.

– Господин мой, ты приглашён. Король Артур и королева Джиневра желают видеть победителя на пире в Камелоте. Сбылась твоя мечта. Что же ты не рад?

– Рубашку чистую мне, Джек.

– Господин, отец твой позаботился прислать в сундуках окованных прекрасное бельё, одежды новые.

Рыцарь оживился и принялся придирчиво искать средь груд одежды ту, в которой достойно встретить королеву.

Вот умыт он, и расчёсаны прекрасные серебряные волосы его. Сияют блеском васильковые глаза. Он весь в полёте, весь горит.

– Господин, вас лихорадят раны.

– Нет, Бегунок! Любовь!

– К кому, мой господин? Кто счастливая избранница победителя турнира?

– Разве ты видел женщин на турнире, кроме королевы? – удивился Ланселот.

Спохватился Бегунок и в ужасе взглянул на господина своего.

Как упоителен был пир у короля! Цвет рыцарства. Сияние и блеск. Доблесть и красота. Молодость и страсть. Любовь и гордость. Слава и надежда.

Был отдан победителю последний танец. Он по обычаю повёл в нём королеву. Любовались парой все. В жемчужном платье и уборе королева Джиневра. Весь в серебре рыцарь Ланселот.

Так сладко пели менестрели! Так дивно играла музыка под сводами высокими дворца! Так молоды и так прекрасны гости!

С отеческой любовью смотрит на рыцарей краснобородый король Артур, с гордостью на них взирает Пендрагон.[Author ID0: at]

[Author ID1: at Mon Jan 8 18:49:00 2007] Сила Британии, слава её! Преданные королю наследники древнейших родов.

Смотрит Ланселот и не видит никого, кроме королевы. Глаза в глаза. В руке рука. Как упоителен полёт! Сияют звёзды! Поёт воздух в ночи! Прекрасная Джиневра! Мечта моя!

Как бал окончился,[Author ID1: at Mon Jan 8 18:51:00 2007] не помнит Ланселот. Как оказался в покое замка Камелот – не знает.

– Как счастлив господин мой.

– Я погиб…

Спасительный сон закружил его. Играет снова музыка. И снова бесконечно кружит в танце с королевой бесконечно счастливый Ланселот. И только две чёрные занозы нейдут из памяти: смотрит мрачный Мерлин, и огненные, бездонные глаза Морганы, глядящие с отчаянием.

ГЛАВА 15. Королева Джиневра

– Ланселот, ты будешь мой! – воскликнула Моргана с высокой башни своего дворца.

Вот вскоре по тайным наущениям волшебницы Морганы затеялись в Камелоте споры. Спокойно слишком было, рыцарям хотелось действий. Тянулись руки к мечам, искалось славы, приключений.

Каждый стремился прославить свою избранницу. И вот затеяли соперничество – искать Грааль! Отличный повод! Каждый посвящал свой подвиг своей любимой. И лишь Ланселот упрямо славит королеву, одной лишь ей дарит свою победу. Все добродушно посмеивались и шутили – всем известна была верность Ланселота супруге короля. В народе говорили девушки избранникам своим: будь верен мне, как Ланселот!

Счастливое и лёгкое то было время! Как охотно давали обеты любви! Как радостно спешили их исполнить! Сам воздух был напоён любовью, хотя клонилась к осени природа. Дни были тёплыми, и небывало бархатными ночи. Последние балы, последнее прощанье.

Отбыл Ланселот в путь. Из окна высокой башни Джиневра бросила платок. Все видели и никто не усомнился в невинности любви Серебряного Рыцаря к прекрасной королеве. Так светел был Ланселот Озёрный, так чист!

Вот едет он путём-дорогою. На третий день встречает его рыцарь в чёрном.

– Бросаю тебе вызов, Ланселот! Кого прославишь ты в бою?

– Джиневру, королеву мою! Кто бросает вызов?

– Рыцарь Турквин!

Сошлись тут же на поляне, под дубом трёхсотлетним. Решено на копьях биться. Потом – на мечах. Потом – как выйдет.

Ринулся навстречу Турквину Ланселот. Бились на конях с пиками. Потом сошли с мечами. И тут случилось нечто странное. Провалилась земля под Ланселотом. Целый пласт почвы вместе с травою перевернулся, и полетел во тьму прекрасный рыцарь. Над ним сомкнулись с лязгом потолки темницы.

– Где я?! Кто здесь?!

– Ты в ловушке. Хитрый Турквин так заманивает и губит рыцарей. Нас здесь сорок девять, ты – пятидесятый. Нам до смерти не выбраться отсюда. Забудь своё имя.

– Я – Ланселот Озёрный. И не советую вам, сорок девять рыцарей без имени, забывать об этом!

Он обшарил все стены темницы, но нет нигде ни выхода, ни входа. Смеются над ним сквозь слёзы пленники Турквина. Не унимается Серебряный.

Прошло три дня. Потом – три месяца. Исхудал герой, поблек. И вот раскрылся потолок.

– О, Ланселот! Я королева Торсия с южных островов! Я умолила Турквина, и он даёт тебе свободу, если ты обручишься со мною и будешь мужем мне!

– Прости, о королева. Я не предам любви!

Прошёл ещё месяц. А, может, два.

– О, Ланселот! Тебя умоляет королева Марсилия! Будь мне мужем, и спасёшься!

– Я люблю Джиневру.

Дни потекли, как годы.

Вот снова распахнулся потолок. Почти ослепший, видит Ланселот Моргану. Его достали из зловонной ямы. Поблекли доспехи во тьме. Рыцарь страшен.

Не смеёт подойти Моргана. Кусает губы.

– Рыцарь, что просишь за любовь ты?

– Любви не просят, её дарят.

– Что хочешь за прощение? – она почти унижена.

– Бой с Турквином.

– Ты не можешь биться. Ты ослаб.

– Тогда погибну и смертью воспою Джиневру.

– Позволь мне чарами восстановить твою былую силу.

– Я не верю тебе, Моргана.

– Что ж ты хочешь?!

– Бой!!

Укрыла от стыда Моргана своё лицо и скрылась в Авалон, в последнее прибежище. На остров призрачного счастья и мечты. На берега неутолённой страсти. Во тьму беззвёздной ночи. В день без Солнца. В любовь без ответа. В туманы Авалона.

Бой!!

Обессиленный, почти ослепший, сражается Серебряный с полным сил Турквином. Ведом лишь гневом. Меркнет свет в глазах.

Распухла ненависть в груди, взорвались тайники души! Кипящая, как лава, ярость наливает мощью мышцы! Глаза ослепшие взметнули искры. Нет пощады!

Месть!!!

Удар последний! Дайте мне его! Пронзить врага! Разорвать на части сердце чёрное его! Смерть Турквину!

– Пощады, Ланселот!

– За королеву!

Открыты темницы, Спасены рыцари. Израненный герой отвезен в Камелот. Артур благодарит. Джиневра улыбается ему.

Вот оно, счастье – смотреть в глаза.

И снова безоблачное счастье мира. Снова все в Камелоте. Снова турниры. Снова блистает Ланселот. Снова он посвящает королеве свои победы.

– Король Артур, опасна эта любовь для трона, для страны.

– Мерлин! Истиная любовь благородна. Супруга короля Артура выше подозрений!

***

Настали дни зимы. Белым покрывалом укрыты ристалища. Ветер воет, словно предвещает беду.

Собрал король, как водится, в главной зале замка на горе всех рыцарей, весь цвет Британии. Все угощаются, смеются, шутят. Рассказы о подвигах, о приключениях. Песни менестрелей. Дни покоя.

Вдруг двери ударяют. Все замерли. Мордред вбегает, племянник короля Артура. Весь окровавлен. Падает на стол.

– Предательство, король! Независимые кланы идут с войной! Горит Уэльс!

– Позволь, король Артур! Я засиделся в тепле! – поднялся с места Озёрный Рыцарь.

– Отправься, Ланселот! Порази врага! Спаси Уэльс!

Он глянул в любимые глаза. Зажёгся в них огонь.

– Позволь, король, мне посвятить победу прекрасной королеве!

– Как всегда, рыцарь, позволяю!

Мчится Ланселот, ведёт с собой войска. Где враг?! Будет бой! Будет победа! Будет взор горделивый королевы, когда он принесёт победу в дар ей и восславит её красу!

Но, что такое? Нет вилланов, бегущих с семьями, узлами, ведущих коз, коров, овец. Нет нигде огня. Нет покинутых, разграбленных, сожжённых деревень. Пусты дороги и тихи. Где враг?

Всё спокойно. Кого ни спросишь, никто не знает, где горит. Так обошли довольно много поселений. Нет войны, как нет.

Ах, Мордред! Лукавец чёрный! Не может простить он унижения Морганы, матери своей.

Ланселот спешит обратно. Признаться неприятно, но тревога ложная. Рыцарь Серебряный осмеян. Он рвался в бой, чтобы прославить королеву, но не вышло боя. Прости, Джиневра, одураченного героя! Лучше на глаза не попадаться!

Завидев издали королевский флаг на башне Камелота, Ланселот велит послать посыльных. Сказать, что всё в Уэльсе тихо, а сам он отправляется в поход. И повернул на север.

Лишь отошёл на полдня, как летит обратно его гонец и наземь падает с коня. В спине – стрела.

Шепчет:

– В Дувре высадились саксы. Король Артур пошёл врагу навстречу. Но, саксы обманули и высадились частью севернее. Камелот в осаде. Королева Джиневра просит помощь и спасение.

И испустил дыхание.

Несётся обратно Ланселот. Летит, как птица, как ветер. Камелот окружён войсками. Он видит на высокой башне королеву – она ждёт его.

Рванулся в битву Ланселот. Любовь моя! Не умирай!

Никогда он так бешено не бился! Рвались мышцы у коней от дикой скачки! Врубился в гущу схватки Ланселот, швырял врага, сверкал, как молния! Погиб прекрасный конь под ним. Рыцарь не заметил потери и шёл, пробивая мечом дорогу. Сеял смерть и ужас! Разбиты доспехи, потерян шлем. Весь окровавлен, не различит, где свои раны, где – чужие! Сплошное месиво из мёртвых и живых!

В бой! О, королева! Я иду!

Ворота сломаны, по телам размётанным защитников погибших пробирается Озёрный Рыцарь. Плачет сердце! Впервые ужас обуял его. Где королева?! Неужели я не исполню долг?! Что скажу я королю?!

– О, Ланселот!

Она бросилась к нему, лицо белее снега, глаза огромны.

"О, как отомщу я вам за этот страх! За этот ужас на лице любимом!"

– Королева, я умру за тебя!

– Знаю! Бежим! Есть ход подземный. Я не могла уйти, чтоб тебя оставить!

– Мои люди! Они погибнут!

– Время, Ланселот!!

Вбегает окровавленный Джек Бегунок, он ищет господина.

– Господин мой, враги идут!

Джиневра схватила рыцаря за руку и силой потащила за собой. Оруженосец – следом.

В тёмном коридоре потайного хода раздаются звуки битвы.

– Я должен быть там! – рвётся Ланселот.

– Молчи. Ты должен охранять меня.

Шли долго, меняли факелы. Всё тихо.

– Куда идём мы, королева?

– Туда, где нет ещё врагов.

– Я падаю.

– Бегунок, подопри плечом.

Они вдвоём тащили Ланселота, выбиваясь из последних сил.

– Прости, о королева, я не сумел… – в беспамятстве бредил Ланселот, шатаясь на ногах своих.

– Здесь выход, – она во тьме нашла рычаг и отворила двери в королевскую конюшню. Там кони – гладкие и сильные. Истинно королевской стати. Бегунок седлает трёх, гербы срывает с сёдел.

Бешено рванули трое всадников на белый свет и прочь от Камелота.

– Куда мы едем, королева? – Бегунок спросил.

– В Кентерберрийское аббатство. Там моя тётя настоятельницей. Она нас приютит.

Молча летят. Стучат копыта. Холодный снег кружится и тает на крови.

Какое наслаждение – быть вдвоём с любимой. Только почему так сильна печаль?

"…ярче солнца, краше звёзд. Придёшь ли на поляну ко мне в объятия, мой светлый ангел?.."

– Ты бредишь, Ланселот.

– Прости, о королева.

В аббатстве сняли их с коней.

Сутки приходил в себя Озёрный Рыцарь. Хлопотали монахини, Бегунок не отходил от его ложа. И королева Джиневра неотрывно рядом. Мечтал ли он о счастье о таком?

"…как хорошо. Как хорошо, любимый мой, нам быть вдвоём. Твоя рука в моей, никто нам не помеха. Не мог соединить нас мир – война свела. Как изнывала я, так близко и так далеко от тебя, любимый мой!"

– Что шепчешь ты, Джиневра?

– Молитвы, рыцарь.

– Молись, Джиневра, за победу короля Артура, за мир, за…

– Молчи, мой Ланселот.

– Далеко враги?! Я встану!

– Спи, рыцарь.

"Молчи, молчи, мой рыцарь. Любой из женщин доступно было врачевать тебя, но не мне. Молчи и спи, герой. Молчи и спи. Ещё не время."

***

– Какие вести, Бегунок? Король Артур вернулся? Бритты победили?

– Плохо, господин мой. Король теряет войско. Стянуты все силы со всех подвластных королю краёв. Погибает цвет рыцарства, горят деревни. Все пути забиты беженцами. Бесчинствуют и грабят мародёры.

– Королева моя, я собираюсь в путь.

– Нет, Ланселот, ты остаёшься. Твоё место подле меня.

– Да, знаю, королева. Но, королю нужна подмога.

– Ты не поможешь ему. Неужели ты меня оставишь?! А если и сюда придут враги? Куда я побегу? Как спасаться буду? Неужели затем ты только и пробился в Камелот, чтобы здесь, за невысокими стенами, меня оставить на растерзание врагу?!

– Да, ты права. Но, отчего так тяжко мне?

– Знаю, любовь моя. Мне тоже нелегко. Да, я назвала тебя тем именем, что ты шептал мне всю дорогу – все три дня, пока мчались мы в аббатство.

– Прости…

– Не надо! Не оскорбляй любви своей! Разве ты не видел в глазах моих? Разве не знал весь двор, что мы с тобой друг друга любим?!

Молчит Озёрный Рыцарь.

– Неужели я должна упрашивать тебя?! – вскричала королева. – Артур погиб! Камелот разграблен! Послушай, Ланселот, любимый мой! Наш с тобой союз предопределён! Как можешь ты сопротивляться моей любви, когда лишь за улыбку одну мою ты шёл на бой, на смерть?!

– Но не на бесчестье.

Вскрикнула, как от раны, королева.

– Что? – что можешь ты, несчастный?! Что можешь сделать ты, когда кругом одна погибель?! Ланселот, Серебряный, любимый мой, взгляни в глаза мои! Что видишь ты?! Королева – вдова, и рыцарь без войска! Неужели ты будешь вечно лишь прославлять меня, не припав ни разу к колодцу счастья?! Мы не погибли, перед нами множество путей! Мы можем скрыться в глуши лесов и жить лишь друг для друга! Кто укорил бы нас?

– Поверь, Джиневра, я не с камнем в сердце! Я не любил тебя одними лишь глазами менестреля, что песни прекрасные поют, а в сердце ничего не шелохнётся. Всеми силами души желал я быть твоим! Но ты любила Ланселота – Серебряного Рыцаря. Не сможешь ты любить ту тень, что от него останется, когда решится он нарушить долг перед королём.

– Ты не Джиневру любил! – рыдала королева. – А свою любовь к ней! Я думала, что мне приятно то возвышенное чувство, что ты с таким почтением – как лучший дар на свете! – мне подносил. Я любовалась им, как драгоценностью! Я дорожила! Твоя верность заслужила право в глазах двора, в глазах Артура! Ты отверг Моргану даже при угрозе смерти! Ты виноват, что я забыла мужа моего! Если бы ты так долго не играл с любовью, я не попалась бы в тенета страсти! Я же живая, Ланселот!

Отступил потрясённый рыцарь. Не знает, что сказать. Душа к Джиневре рвётся, долг велит прочь бежать.

– Как же мы…с тобой…тайком, как звери, как воры…

– Кто поверит, что мы были вдвоём и не согрешили?!

– Поверит?! Вот оно! Какое дело мне до слухов?! Я презираю их!

– И я, мой рыцарь!

– Честь! Вот то, что в моей власти уберечь!

– Ты говоришь, как старая нянька. Какая честь? Всё погибает. Ты, как ребёнок, право. Всё кончено: Артура нет, нет Камелота, нет Круглого Стола.

– А Британии?

Она смотрела на него сквозь слёзы и смеялась. Мой бедный Ланселот! Какое дело Британии до мига их любви?! Взгляни, мой рыцарь, мой наивный ангел, куда вскорости пойдёт Джиневра! В плен ко врагу – одна из многих пленниц. А может, ей обольстить завоевателя и на трон вскарабкаться? И будет снова блистать Джиневра при дворе!

Она просила лучшей доли. Она хотела только мига земной любви. Он слишком возвышен. Другой её не разбудил бы. Её мечта недосягаема. Он неземной, хотя живая кровь течёт из ран его.

– Дай я тебе сменю рубашку, рыцарь.

– Не трогай, Джиневра.

– Разве мало тебе меняла я рубашек?

– Теперь нельзя.

– Дай оботру хоть пот с лица.

– Нет.

– Не сопротивляйся – я твоя королева.

– Я запрещаю королеве.

– Что сделаешь ты, рыцарь? – она смеялась. – Ты слаб.

– Я умру.

– Ты говорил это и раньше. Я согласна. Умрём вдвоём.

Он достал кинжал, нацелил себе в сердце.

– Я говорил, что смерти не боюсь?

– Я тебе не верю.

– Зря, королева.

И пронзил себя.

Вспыхнул и померк мрак. Голоса.

– Спящий, ты нарушил граничные условия, самый ход легенды. Ты остаёшься….

– Нет!!! – крикнул Ланселот. – Нет!!! Я не смогу!

Он зарыдал.

Боб очнулся во тьме пещеры, лёжа на камнях. Он сел и обхватил голову руками. Нет, никто и никогда не узнает, кем он был во сне! Никогда!!

Он содрогнулся, едва подавив рыдание.

– Что с тобой, Мелкович? Где я?

– Ты в пещере, Нэнси. Мы упали сюда. И выпили воды…

– Я помню. Что с тобой, Мелкович? Ты тоже видел сон? Кем был ты, Мелкович?

– Они сказали, я останусь…

– Я слышала: с лицом героя. Что за лицо? Дай-ка посмотрю… Что?! Ланселот?!! Я соблазняла Мелковича?!!! Боб, скотина, как ты мог?!!

– Прости, Джиневра, я не знал, я не….

– И кто отверг меня?! Боб Мелкович!

– Я не отверг. Я выбрал верность. Королю, стране. Тебе, Джиневра. Прости, Нэнси, я не твой герой.

– Сон выбросил меня! И всё из-за тебя! Зачем ты умер?!

"Мне кажется, я спас тебя", – печально подумал Ланселот.

Они горестно умолкли.

Маргарет и Аарон вздохнули и отвернулись.

ГЛАВА 16. Тарзан из племени обезьян

Они не могли отойти от тела Маркуса ещё долго, боясь прикоснуться к мертвецу. Джоку уже ничем нельзя помочь. Но, что теперь делать с его телом? Надо как-то похоронить его, а у беглецов не было с собой никаких инструментов.

Фальконе тяжело дышал и выглядел измождённым. А вот Вилли на удивление неплох. Пить, конечно, хотелось, но вполне терпимо.

– Кажется, нас оставили, – произнёс он, взглянув в сторону Стамуэна.

Преследователи в самом деле испарились, словно убийство своего собрата – это было всё, чего ради они предприняли погоню.

– Куда нам деться? – угнетённо спросил Фальконе. – Бежать в пустыню? Та же смерть, только медленная. Давай вернёмся в лагерь.

– Он был моим другом, – сказал Вилли.

– И он сказал, что нас не убьют, – продолжил Фальконе. – Выходит, Джок ошибся.

– Я должен похоронить его, – угрюмо ответил Валентай.

Что можно предпринять? Что вообще следует делать в их плачевном положении? Вилли заботится о погребении проводника, а сами они такие же мишени, как и бедный Маркус. Смерть подошла так близко, так иссушающе дышала им в лицо. Всё, что ни сделают они – всё бессмысленно. Но, не стоять же здесь и ждать – возле коченеющего трупа!

И оба медленно побрели в лагерь, со страхом ожидая получить дротиком в спину.

Лагерь был пуст. Пуст и разгромлен. Ветер трепал сорванный брезентовый навес. Содраны со своих каркасов разноцветные палатки, уныло хлопает дверью трейлер-лаборатория. Но, трупов нигде не видно. Может, товарищи сумели убежать в пустыню?

– Давай хоть поищем лопатки, – неуверенно предложил Вилли, понимая, как мало их теперь должна заботить гибель Маркуса.

– Я не могу…

Лицо Фальконе побелело, он тяжело дышал. Джед опустился на песок, весь в холодном поту. Казалось, вместе с дыханием из него утекает жизнь. Конец близок, и всё равно, где умирать – здесь или в пустыне. Она была везде, эта проклятая пустыня.

Вилли сел на землю рядом с другом. Похоже, он продержится дольше и ему придётся хоронить двоих.

Вкрадчивые шаги. Перед глазами двух измученных людей возникла троица: старуха шаария и два аборигена за её спиной. Те держали какие-то примитивные сосуды. Это, кажется, большие выдолбленные тыквы.

Шаария заговорила и – странно! – Вилли понимал её.

– Вода, господин, вода!

Аборигены, не проявляя больше никакой враждебности, протянули Вилли оба сосуда. Всё это было совершенно необъяснимо. В душе Валентая скопилось тяжёлое чувство страха, гнева и безысходности. Он хотел знать, что произошло с Кондором, с пропавшими людьми, с товарищами их, которые только утром были с ними. Ему остро хотелось знать, что ждёт в результате их обоих. Вопросов было много, но вид тяжёлых сосудов с водой приковал к себе всё его внимание. Это отсрочка гибели. Это жизнь. И, если им удастся отыскать всх остальных, то есть надежда на спасение. Может быть, аборигены вправду разгневались лишь на Маркуса? Посчитали, что это он предал их?

Вилли торопливо влил Джеду в рот драгоценную воду под внимательным взглядом шаарии. Потом глотнул и сам хорошую порцию. Надо оставить ещё и остальным. Неужели, туземцы сжалились над ними?! Неужели, им позволят вырваться из страшных тисков пустыни?

Вода была тёплой, но свежей. Она явно была настояна на каких-то травах, что нисколько не портило её вкуса. И уже через минуту Вилли почувствовал прилив сил. Фальконе тоже пришёл в себя, у него даже заблестели глаза. Нормальный цвет лица вернулся к нему.

– Скажите, пожалуйста, – заговорил Вилли, обращаясь к старухе, – где наши товарищи? Где профессор?

– Она же тебя не понимает, – заметил Джед.

– Берите нужные вещи и уходите, – шаария указала на юго-восток. – Эта вода вам.

– Нам нужно похоронить Маркуса, – упрямо ответил Валентай.

– Чего она сказала? – поинтересовался Джед.

– Ты не найдёшь его, – снова заговорила старуха. – Уходите. К большим горам, где много воды и много людей. Только вы двое. Больше нет никого.

– Что произошло с профессором? – упрямо допытывался Вилли.

– Да как она тебе ответит, если она говорит по-туземному? – поразился Фальконе.

Старуха порылась в складках одежды и бережно достала маленькую каменную бутылочку, запечатанную фиолетовым воском. К бутылочке крепилась ременная петля.

– Когда больше не сможете идти, выпейте вот это, – произнесла она, словно не замечая всех вопросов к себе.

Повесила бутылочку на покосившийся шест, повернулась и в сопровождении своих телохранителей ушла обратно в город.

– Ну и что теперь нам делать? – снова заговорил Фальконе.

Они остались с двумя большими тыквенными сосудами в руках, множеством вопросов и полным отсутствием ответов. Воду бережно перелили в пустые пластиковые бутылки – получилось около четырёх литров. Маленькую бутылочку Вилли предусмотрительно повесил себе на шею, где уже висел маранатас. Не эта ли вещица сыграла свою непонятную роль в их спасении? Не потому ли их пощадили, что на шее Вилли висел этот туземный оберег?

Они всё-таки взяли лопатки и отправились, чтобы похоронить Маркуса. Но, к удивлению обоих, тело его исчезло. Лишь осталось немного крови на земле.

– Выходит, они сами хоронят своих мертвецов, – заметил Джед.

Тогда Вилли вспомнил, что говорил ему проводник: что все искатели додонов возвращаются под стены своего древнего города, чтобы их кости упокоились в сем неприютном месте.

Что делать им? Остаться и заняться поисками? Или пойти туда, где есть цивилизация и рассказать всё? Тогда сюда приедут люди и хотя бы отыщут тела погибших.

– Она велела уходить в сторону гор Ахаггара. – словно во сне проговорил Вилли.

– Откуда ты можешь это знать? – удивился Джед. – Разве ты понимаешь наречие туземцев?

– Не знаю. Но, я понял, что сказала старуха.

Как бы там ни было, решение уходить из лагеря было единственным выходом. Как Маркус говорил им, как настаивал, чтобы экспедиция бросила всё и спасалась бегством! И вот Маркус мёртв, и все мертвы – остались только двое. Надо обязательно добраться до людей и выяснить, что же такое тут произошло. Сюда приедут военные или полиция и разберутся в этом.

Два друга собрали самые необходимые вещи, увязали спальные мешки, набили сухими пайками рюкзаки, отыскали компас.

– По два литра на человека – это очень мало для такого пути, – нарушил печальное молчание Вилли.

Джед кивнул головой, соглашаясь с этим несомненным фактом, и они взвалили на плечи свою поклажу.

Более не оглядывась на разорённый лагерь, два человека отправились в пустыню.

***

Ранним утром того же дня – когда ещё жив был Маркус и оставшиеся студенты не подверглись преследованию – Фарид Гесер и Калвин Рушер достигли разлома в небольшом горном массиве. Они сумели отыскать маленький, но очень удобный проход в каменной стене и углубились внутрь. Передвигаться в темноте было довольно трудно, но через некоторое время их глаза привыкли ко тьме и даже стали различать кое-что.

– Эй, Гесер, что там за дыра впереди?

– Что за дыра?! – перепугался Гесер.

В самом деле, стены каменного коридора немного светились, а далее явственно зияло чёрное отверстие. Оба лазутчика приблизились и обнаружили, что из дыры тянет свежестью.

Компаньоны подобрались ещё ближе и стали шарить вокруг руками.

– Рушер, тут обрыв какой-то! – испугался Фарид.

И вдруг… бульк, бульк.

– Вода! – завопили оба. От неосторожного движения Гесер с воплем свалился вниз.

– Калвин! Сволочь! Ты столкнул меня!

Гесер ушибся при падении на камни, но не пострадал. Он тут же вскочил и кинулся на звук капели. О чудное видение! Перед ним стояла на высокой ножке чаша, полная воды!

Не обращая более внимания на Калвина, оставшегося наверху, Гесер поспешно припал к воде. Он едва успел отойти в сторону, как сон свалил его. Фарид лишь блаженно успел вздохнуть и встретить руками приближающиеся камни. Молочно-белый туман нежно поглотил его.

О, какое счастье и покой! Он всех и всё забыл. Купался в прохладном тумане, подхватывал ладонями невесомый пух и подбрасывал его. Туман кружился, развеивался, бледнел и снова собирался.

Гесер поворочал головой, чтобы ощутить щеками нежное прикосновение облака. Он посмотрел на свои ноги. Едва уловимыми тенями они скорее угадывались, нежели виднелись в пышно взбитом молочном коктейле.

Сделал широкий, медленный гребок рукой. Потом – другой рукой. И поплыл по облаку, смеясь, как в детском сне. Над ним мягко нависало тёмно-плюшевое небо, а на нём мигали такие маленькие, игрушечные звёздочки.

Он плывёт. Он плывёт!

"Фарид!"

Я плыву.

"Фарид, послушай. Тебе ведь хорошо, Фарид?!"

О!

"Ты во сне, Гесер. Сон может всё."

– Я могу взлететь?

"Взлетай!"

Он поднялся над белым облаком, раскинул руки и удивился – держит!

– Я лечу! Слышишь, лечу!!

"Летай, Фарид. Хоть раз в жизни воспари! Взгляни вокруг себя. Что видишь ты?"

– Я вижу всё!

"Ты видишь свою мечту, Фарид? Ты мечтал когда-нибудь? Кем ты мечтал быть? Что лелеял в мыслях, засыпая на своей подушке? Самая несбыточная, самая невероятная мечта! Твоя тайна, твои ночные слёзы! Твой самый лучший сон!"

– Да, я помню!

"Не ошибись, Фарид! Только самый любимый образ!"

– Тарзан!

Небо скрылось. Облака свернулись.

– Йо-йо-йо-йо! – Тарзан летел, цепляясь за лианы, от дерева к дереву. Задержав свой полёт на минуту, он остановился на широкой пологой ветви. Встал в полный рост и издал свой знаменитый переливчатый клич.

Он посмотрел на свои руки. Такие мускулистые! Поиграл бицепсами – вот это да! Потом взглянул на ноги, пошевелил пальцами и засмеялся.

– Я Тарза-аа-ан! – крикнул он.

Сорвался с ветки, уцепился за лиану и с хохотом влетел в пышную крону.

– Тарзан – великий воин. – сказала ему сидящая там обезьяна. Её звали Тала.

Тарзан уселся на развилку и поболтал ногами.

– Где племя? – спросил он, вытаскивая ветки и листья из густых светлых волос. У него были широкие прямые плечи, выпуклая грудная мускулатура, высокий рост и лицо Аполлона Бельведерского.

– Ушли на водопой, – недовольно ответила самка.

– А ты что не пошла?

– А вот сейчас пойду!

Она неторопливо полезла вниз.

– А что раньше-то не пошла?! – крикнул ей Тарзан, свесясь с ветки.

– Тарзан глупый! Ничего не понимает! – раздражённо отозвалась Тала.

Тарзан посидел немного, повозился. Потом встал в полный рост и гулко заколотил себя в грудь кулаками. И громко закричал:

– Йо-йо-йо! Я Тарзан из племени обезьян!

Он ловко спрыгнул вниз, сделав в воздухе сальто. И тут же ухватился за лиану. Лианы были везде. Если просто так посмотреть, то их вроде бы совсем немного. Но, стоит прыгнуть с дерева, как одна из них тут же оказывалась под рукой. Вот в этом самый кайф.

Тарзан летел по воздуху, смеясь и горланя. Ему безумно нравилось это занятие. За ним следом прыгали мартышки. Да куда им! Лес был нескончаем.

Он соскочил на землю и пошёл, как человек. Из леса вышел слон Тантор. При виде Тарзана он затрубил. Тарзан влез к нему на спину и так поехал, всё оглядывая с высоты. Видно было плохо, ветки всё время хлестали по голове. Тарзану надоело это и он снова уцепился за лиану. Так и висел на одной руке, вращаясь вокруг себя и оглядываясь. Хотелось всем показать, кто тут хозяин.

На тропу вышла львица Сатор. Она хищно озиралась и вертела хвостом. Тогда Тарзан спрыгнул на землю и оказался прямо перед зверем.

– А, это ты! – кровожадно прорычала львица. – Ты-то мне и нужен! Сейчас я растерзаю тебя когтями!

– Я Тарзан из племени обезьян, – с достоинством ответил ей Тарзан.

– Ну и что? – удивилась львица. – Главное – чтобы вкусно было!

Но тут она крепко просчиталась. Не на того напала! Тарзан схватил свой острый нож и вонзил ей под лопатку. Львица сдохла моментально. Он крикнул на весь лес и гулко заколотил себя в грудь кулаками. Мартышки громко завизжали от восторга и заголосили:

– Тарзан из племени обезьян – великий воин!

Из кустов с сопением выбрался большой самец гориллы. Как его звали, Тарзан забыл, но точно знает, что этот самец ему не друг. Обезьян обошёл со всех сторон львиную тушу, потыкал её лапой в бок, словно опасался, что она сейчас лопнет, как надувная, и деловито вопросил: