Текст книги "Ребрендинг юродивой"
Автор книги: Марина Алексеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
А как он радовался четверкам и редким пятеркам, которые Настя, естественно, бесстыдным образом натягивала! Но надо же как-то стимулировать ребенка! Нельзя же одни тройки ему ставить! Вот и ставила Настя редкие «хорошо» и «отлично», а потом украдкой наблюдала, как загораются восторгом глаза Исмаила, когда он открывал тетрадь и видел перед собой большую, красную, с завитушкой на хвосте – настоящую пятерку!
Настя смотрела на Исмаила и думала о том, что было бы с ним, если бы она не взяла его в свой класс и не стала бы заниматься? Ничего хорошего, скорее всего… Заклевали бы его и зашпыняли, как ребята, так и преподаватели. Дети жестоки и смеются над слабостью. Гордый от природы Исмаил просто замкнулся бы от такого отношения или стал бы болезненно агрессивным, отстаивая свое право на существование. И вряд ли какой-нибудь другой учитель стал бы тратить свое личное время бесплатно, ради какого-то там черноглазого мальчишки. Это только несовременная и глупая альтруистка Настя на такие поступки способна…
Ну и что? Да, она такая… И рада этому! Зато теперь из Исмаила выйдет толк! Он научился работать, научился добиваться поставленной цели, понял, что он сильный и умный, а это дорогого стоит…
– Анастасия Сергеевна, а вы сегодня много зададите? – услышала очередной, преисполненный надеждой голосок Настя.
Рядом с ней стояло рыжее чудо – Светик. Так про себя называла эту смешную девчушку Настя.
Девочка подошла слишком близко и даже прижалась к ней плечом. Настя ощутила неловкость. Она вообще слишком болезненно реагировала, когда кто-то сокращал обычную между людьми дистанцию и вторгался в ее личное пространство. Говорят, что радиус этого самого пространства у всех разный. У кого-то полметра, у кого-то двадцать сантиметров, а у Насти этот радиус равнялся метру, а еще лучше двум. Она ненавидела, когда кто-то, доверительно наклонившись и обдавая дыханием, шептал ей на ухо, ненавидела, когда ее дружески приобнимали или брали за руку, демонстрируя теплые чувства. Настя сразу вся словно натягивалась, как струна на высоком аккорде, и чувствовала, что вот-вот не выдержит и, как эта самая струна, со звоном лопнет. Часто беседа с каким-нибудь эмоциональным человеком превращалась в наступление-отступление. Настя тихонечко делала шаг назад, увеличивая дистанцию, а непонятливый собеседник, наоборот, приближался и приближался, брызгая слюной от избытка чувств, припирая в конце концов Настю к стене или к столу.
Так вот, смешная Светка нарушала Настино личное пространство просто безбожно. Мало того, она норовила не только подойти поближе, но и прижаться, вцепиться в Настины руки и перебирать ее пальцы своими маленькими теплыми пальчиками или даже уткнуться лбом Насте в плечо и замереть так на мгновение. Странно, но Светка ее не раздражала. Да, Настя чувствовала себя неловко, напрягалась, но не злилась. Ей было жалко маленькую конопатую девчушку с двумя короткими косичками. Почему жалко? Настя и сама не знала. Просто жалко, и все!
Матери у Светки не было. Она росла с отцом – очень приличным и интеллигентным на вид мужчиной. И еще с дедом. Бабушки не было тоже. Настя помнила, что мама у Светы погибла, когда она только родилась, – это отец написал в анкете. Появилась ли в доме другая женщина, или девочка так и живет в мужском коллективе, Настя не знала. Саму Светку Настя боялась ранить своей бестактностью, поэтому ни о чем не спрашивала, а ее отца почему-то стеснялась. Он был такой же рыжий, как и его дочь, весь какой-то большой, широкоплечий, очень высокий, грузный, как богатырь в русских сказках. Для полного комплекта не хватало, чтобы под ним была лошадь с короткими толстыми ногами (другая его просто не выдержала бы) и дубина в руках. Вот смотрела на него Настя и каждый раз думала про эту дубину – такую, с шипами на круглом наконечнике. Не хватало дубины, и все тут!
А так в целом приличный был мужчина, немногословный, серьезный, вечно куда-то спешащий и чем-то озабоченный. Да и приходил он на собрания всего пару раз в году, не больше… Настя даже имя его не помнила. Только внешность. Очень уж запоминающаяся у него была внешность. И глаза очень хорошо помнила… Серые такие, холодные и задумчивые…
Строгая и уверенная в себе при общении с родителями, Настя в присутствии Светкиного отца как-то терялась и сбивалась с мысли. Поэтому она просто старалась в его сторону не смотреть и без лишней необходимости с ним не общаться.
Но теперь, глядя на прижавшуюся к ней Светку, Настя подумала, что побеседовать с ее отцом придется. Поведение девочки как минимум странно… Видимо, ей очень не хватает материнской ласки. Или ласки вообще? Вот она к Насте и тянется…
Ведь не зря же говорят о необходимости так называемого тактильного контакта. Очень нужная и важная вещь этот самый контакт для развития ребенка. Вроде не заметно ничего с виду, а если маленький человечек недополучает тепла прикосновений любящих его рук, то это плачевно сказывается на его психике. Тактильный голод ведет к развитию незаметных на первый взгляд, но очень серьезных комплексов. Например, таких, как у самой Насти. Ведь не случайно же она дикая, будто не обычная земная женщина, а сбежавшая из зоопарка озверевшая рысь. Только кто дотронется – сразу хочет рычать и кусаться…
О причинах своих проблем Настя прекрасно знала. Себе она диагнозы умела ставить точно и хладнокровно. Мать с отцом придерживались оригинальных методик в их с Ольгой воспитании. Главными принципами были дисциплина и строгость. Никаких телячьих нежностей! Режим – прежде всего! Причем Насте досталось гораздо больше, чем Ольге. Настя была старше, и на ее голову выпал самый рьяный энтузиазм родителей в «закаливании» детского характера. Настя помнила, как ее ставили в угол на десять часов и не реагировали на ее жалобный плач, и даже на стоны, переходящие в поскуливание, не реагировали…
Ноги подкашивались, голова кружилась, спина невозможно ныла, а мысли путались и растекались от усталости…
Настя теряла счет времени, и единственным и всепоглощающим желанием было – лечь на пол. Прямо тут – в углу. Упасть и растечься по ровной гладкой поверхности! Какое блаженство – расслабить наконец спину и просто вытянуть ноги…
Но родители не обращали на нее никакого внимания. Характер должен быть сильным! Бояться высоты – это стыдно!
Однажды Настю поставили в угол за тройку по физкультуре. Она не смогла исполнить что-то там на брусьях. Испугалась высоты. Вцепилась в тонкие деревяшки и не могла даже ногой пошевелить от ужаса. Голова была словно чужая – пустая и гулкая, руки и ноги стали ватными, скрючились, вцепившись в деревянные палки, и совершенно не желали слушаться. Настя даже слезла с этих брусьев с трудом… Что уж там о каких-то пируэтах говорить… Руки потом еще полчаса дрожали…
Еще Настя помнила, как взбесился отец, узнав о слабости своей дочери. Как поджались от гнева и превратились в тонкие полосочки его губы, как налились бешенством глаза. Он всегда жалел, что родилась девочка, то есть она, Настя, а не сорванец-мальчишка, который точно уж не стал бы ныть и канючить или глупо бояться высоты, как непутевая дочь…
Настя не помнила ни одного поцелуя, ни одного ласкового прикосновения, ее никогда не жалели и не гладили по голове, а на руки перестали брать, как только она сделала свои первые шаги. Вот и результат – Настя выросла дикой недотрогой, болезненно реагирующей на приближение к себе любого человеческого существа ближе чем на метр.
Доходило до абсурда. Когда весь школьный коллектив вместе с учениками старших классов отправился в поход, Насте пришлось спать в палатке вместе двумя молоденькими учительницами. От положения посередине Настя сразу решительно отказалась, надеясь прижаться к стенке палатки и, может быть, даже заснуть. Заснуть, конечно же, не удалось, а когда лежащая рядом девушка спросила: «Можно я положу на тебя ногу? Я привыкла класть ногу на мужа. Не засну иначе», у Насти наступила настоящая паника. Когда она представила себе, что придется несколько часов подряд – всю ночь – лежать с чьей-то ногой на себе, ее охватил такой ужас, что Настя даже сказать девушке ничего не смогла, так и застыла с раскрытым ртом. Хорошо, что другая соседка по палатке неожиданно сказала: «Клади на меня. Мне даже приятно будет», и захихикала. Настя резко выдохнула, оказалось, что она и дышать от страха перестала. Если бы соседка положила на нее свою ногу, то Настя не то что уснуть не смогла бы, она бы просто окоченела к утру и превратилась бы в деревянную куклу, которая не может пошевелить ни рукой, ни ногой.
Но уснуть все равно не удалось… Промаявшись всю ночь, Настя, едва начало светать, выползла из палатки и решила, что коллективный отдых – это не для нее и что больше ни за какие коврижки она в поход не пойдет, пусть хоть увольняют! Не пойдет, и все!
Неужели бедная Светка испытывает те же проблемы, что и она в детстве? Насте стало жалко девочку, и она погладила ее по рыжим волосам. Волосы были теплыми и жесткими, очень приятными на ощупь. Странно, но Настю это прикосновение совсем не напрягло. Надо поговорить с отцом Светика. Он на первый взгляд мужик вменяемый… Может, и поймет то, что девочка нуждается в большем количестве любви и тепла, чем получает…
Настя посмотрела на прижавшуюся к ней Светку и подумала, что пауза слишком затянулась. Аккуратно отстранив от себя девочку, она ответила:
– Как обычно задам, Свет. А что?
– Мы с папой на выходные уезжаем на дачу к его друзьям. А домашку когда же мне тогда делать? Сегодня я не успею, а в гостях мне неохота, – по-деловому объяснила Светка.
– Понятно, – сказала Настя и подумала, что, может, стоит сегодня порадовать Светку вместе с остальными ребятами и ничего не задать… Должен же быть у детей праздник? – Раз такие дела… Тогда я вам ничего не задам! – решительно сказала она.
Светка высоко подпрыгнула и, вся сияя от счастья, заорала:
– Насть-я Сергев-на сказала, что не задаст сегодня! Ура!
– А-аа!
– Ура!
– Класс!
Раздались со всех сторон радостные вопли. А Настя подумала, что для счастья, оказывается, иногда так мало надо…
…В конце дня Настя раздала проверенные вчера тетради и собрала у детей новую партию. Проверять сегодня предстояло работы за три дня, так что мысль о том, что нужно заполнить журнал, снова пришлось отбросить…
Неожиданно зазвонил мобильник. Он всегда звонил неожиданно для Насти. Потому что не звонил почти никогда. Только один человек звонил ей на этот телефон – Рома. А делал это он нечасто. Собственно, Рома и купил Насте этот аппарат и он же его оплачивал. Для того чтобы она всегда была доступна и Роме не пришлось бы ее разыскивать, если он вдруг захочет ее увидеть.
«Видимо, захотел», – подумала Настя и поднесла трубку к уху.
– Да.
– Привет, Настена! Как ты там?
– Нормально. Спасибо. А ты?
– Я лучше всех! Как всегда! Вот соскучился по тебе. Как насчет маленького свиданьица?
– Сегодня? – спросила Настя, подумав, а зачем она, собственно, спрашивает…
Ведь все равно она еще ни разу Ромке не отказала. Только он решал, когда и где им встречаться. А Настя только покорно соглашалась, ни на чем никогда не настаивая…
– А чего тянуть? Я за тобой заеду? У меня тут отгулы за прогулы образовались. Вечерок свободный. Так во сколько ты освободишься? – выдал ей Рома со свойственным ему энтузиазмом.
Настя подумала, что не особенно настроена сегодня на романтическое свидание, но вслух почему-то сказала:
– В четыре.
– О’кей! Заметано. Шлю тебе жаркий, как… – Ромка замешкался. – Как… Ну – просто жаркий поцелуй тебе шлю! Сойдет для сельской местности?
– Сойдет…
– Пока! До встречи.
– Пока…
И зачем ей все это надо? Зачем встречаться с мужчиной, если ты равнодушна к встрече?
У всех так или только у нее, потому что она – ненормальная женщина? Наверное, у других иначе, другие же нормальные. И не может же мир быть устроен так паршиво и глупо, что у всех все так же безнадежно, как и у нее, – подумала Настя и захлопнула журнал.
На выходе из школы ее поймала завуч Регина Максимовна. Противная тетка. Именно так называла ее про себя Настя. Что уж тут поделаешь, если Регина действительно была противной… Все чего-то ухмылялась, в глаза заглядывала, все пыталась раскрутить Настю на доверительную беседу, в душу лезла. И лезла так неаккуратно и грубо, что Насте казалось, будто Регина намазала свои руки какой-то липкой гадостью и теперь о Настю их старательно вытирает.
Сегодня Регина была особенно инициативна. Маленькие болотного цвета глазки хищно осмотрели Настю с головы до пят, оценили ее «самшитовский» костюмчик и завистливо заблестели.
– Настенька Сергеевна, как же ты шикарно выглядишь! А говоришь, что нет у тебя спонсора… Вон и бусики, и браслетик под цвет пуговок подобрала, модница ты наша. – Регина подошла неприлично близко и, схватив Настю за руку, принялась разглядывать браслет, который действительно был очень симпатичным и оригинальным.
Настя купила его вместе с бусами за сто рублей на лотке у метро. До зарплаты оставалось еще три дня, и сто рублей были последними. Если тратить их экономно, например купить килограмм картошки и пару булочек, то можно было бы сносно просуществовать. Но браслет и бусы так понравились Насте, что она решила: будет существовать несносно, но купит комплект непременно. В конце концов, можно и поголодать – говорят, что это даже полезно для здоровья… Вот если пить одну воду в течение недели, то из организма выходят все накопившиеся за долгие годы шлаки. Правда, голодать Настя все же не решилась, и шлаки из ее организма так и не вышли – после того как она, выпив с энтузиазмом два стакана воды вместо ужина, проснулась утром, Настя почувствовала, что если немедленно не позавтракает, то съест сегодня кого-нибудь из своих учеников, а этого допустить было никак нельзя. Поэтому пришлось питаться все три дня гречневой кашей – на завтрак, обед и ужин… После этой добровольной экзекуции Настя гречневую кашу разлюбила навсегда… Даже самовнушение о том, что нет ничего полезнее и дешевле, не помогло. Но все это было неважно – три дня прошли, каша забылась, а бусы с браслетом остались. Они действительно были настоящей находкой и смотрелись далеко не на сто рублей, заплаченные за них. Правда, всякий раз застегивая бусы на своей шее или перебирая звенья браслета, Настя видела перед собой тарелку с переваренной, слипшейся гречневой кашей и морщилась от отвращения.
От Регины пахло дешевыми духами и застарелым потом. Насте очень захотелось отступить от противной тетки хотя бы на шаг, но было неудобно – Регина продолжала держать ее за руку.
– Нет у меня спонсоров, Регина Максимовна. – Настя улыбнулась как можно более доброжелательно.
– Ладно, не скромничай. Видела я из окна своего кабинета, как за тобой один приезжал. На иномарке. Видный такой. Высокий, – Регина перестала разглядывать браслет и вопросительно и требовательно уставилась на Настю. Давай, мол, милая, колись!
Что за люди? Заняться им, что ли, нечем, кроме как отслеживать, кто за ней приехал? А Регина? Шла бы лучше домой суп варить, чем в окно пялиться… Дочка ее, Танька, в школьной столовой постоянно обедает – мама, видите ли, занята, некогда ей, деловой женщине, готовить. Вот заработает ребенок гастрит на школьных харчах, тогда поздно будет…
Подумать только! Роман приезжал всего лишь один раз – и знает уже вся школа! Как работает служба информации и оповещения общественности! Можно позавидовать…
А в том, что знает вся школа, можно было не сомневаться – если знает Регина, то знают все. Это вне всяких сомнений…
Настя представила, как коллектив будет смаковать подробности ее личной жизни… С удовольствием будет смаковать…
Сплетен она не любила. На нее и так косо смотрят. А как еще смотреть, если она не от мира сего? Настя необщительна и близких подруг в школе не имеет. На вечеринки и всякие там сабантуи никогда не остается. От доверительных бесед уклоняется, одевается хорошо, что для окружающих ее перезрелых и толстых теток – словно красная тряпка для быка. Настя это все прекрасно понимала и старалась быть незаметной, чтобы никого хотя бы не раздражать лишний раз.
Что тут сделаешь, если Настя такая?
Ну неинтересно ей оставаться после работы, чтобы пить дешевое вино из бумажного пакета, заедать его жирным тортом и «Докторской» колбасой, слушая при этом, как женский коллектив с пеной у рта обсуждает тех коллег, которые по каким-то причинам сегодня отсутствуют. А в следующий раз те, которые сегодня отсутствовали, будут обсуждать тех, кто не сможет прийти в следующий раз… Как правило, обсуждение сводилось к тому, что все дружно сходились во мнении, что отсутствующие живут неправильно, делают в жизни сплошные глупости, работать не умеют и вообще люди нехорошие.
Неинтересно это Насте! Неинтересно, и все!
А еще… Отсутствовала почти всегда Настя, поэтому ее и обсуждали чаще всего, наверное…
Дружбу заводить в их школе было не с кем. Коллектив был в основном пожилым, а редкие молодые девушки были совсем на Настю не похожими… Так уж получилось, что она не встретила ни одной родственной души. А болтать ни о чем было просто скучно… Вот и была Настя одиночкой и белой вороной, раздражающей окружающих своей индивидуальностью.
Коллеги Настину необщительность и замкнутость воспринимали как высокомерие и презрение к ним, якобы недостойным ее внимания, и платили ей за это взаимностью. А Настина скрытность и отчужденность только подогревала любопытство женщин, которые вели постоянное наблюдение за ее персоной и вдохновенно обменивались информацией, придумывая невероятные подробности. Настя об этом догадывалась, и то, что Ромка один-единственный раз приехал за ней к школе, скорее всего, обросло уже такими фантазиями сплетниц, что выглядело уже примерно так: за Настей каждый день приезжает на белом «Мерседесе» молодой шикарный брюнет (или толстый маленький блондин), дарит ей огромный букет роз и увозит в неведомую счастливую жизнь, куда Настиным коллегам дорога закрыта. Ну, как они после этого могут к ней относиться?
– Регина Максимовна, это мой знакомый был. Он по делу приезжал. Никакой он не спонсор, – попыталась спасти положение Настя.
– Ладно уж… Не скромничай. Разве можно без спонсора так выглядеть? – Регина многозначительно ее оглядела и потрогала пальцем пуговицу на пиджаке.
– Я этот костюм сама сшила, – решила сознаться Настя, выбирая меньшее из двух зол.
Пусть лучше знают, что она шьет, чем всякие небылицы про нее придумывают…
– Как сама? – Регина отпустила наконец Настину руку и отошла на пару шагов, придирчиво разглядывая ее юбку и пиджак.
Настя облегченно вздохнула. Как же хорошо, что Регина больше не торчит у нее под носом…
– Сама. Это простой фасон.
– Да ты что? Не верю! Это же фирма! Покажи этикетку. – Регина снова приблизилась и полезла Насте за шиворот.
– Да нет там этикетки никакой. – Настя вывернулась и сама отогнула воротник, демонстрируя Регине изнанку пиджака, чтобы только та от нее поскорее отстала. – Вот, видите, у меня здесь немного подкладку собрало. Сама я шила. Теперь убедились?
– Да… Настя, а ты, оказывается, рукодельница…
– Да ладно вам, Регина Максимовна. Мне просто денег не хватает, вот и приходится шить.
– Тот, кому денег не хватает, так одеваться не может, – безапелляционно отчеканила Регина и как-то странно посмотрела на Настю.
Насте стало очень неуютно под этим хищным взглядом. Регина словно собиралась ее съесть и думала, с какой бы части тела начать – с руки или с ноги, а может, ухо отгрызть…
Предчувствие оправдалось. Есть ее Регина не стала, но спросила:
– Настенька Сергеевна, а мне ты такой сошьешь?
Настя замерла. Что ответить Регине, она не знала. Шить кому-то не хотелось совершенно. Она и так от Ольгиных приставаний еле отбивается. А теперь еще и Регина… Почему люди думают, что это так легко – сшить вещь? И почему она должна шить кому-то?
– Регина Максимовна, я не знаю… У меня сейчас времени совсем нет…
– А чем ты занята-то? Ни семьи, ни детей. С любовником развлекаешься? – Глаза Регины зло заблестели.
«Я тебе устрою сладкую жизнь, милочка моя», – отчетливо прочитала в них Настя.
– Нет, что вы. Просто… Просто я сейчас с племянницей сижу. Ее из садика забирать некому. Я с работы сразу за ней иду.
– С племянницей? А с какой стати? Пусть няню нанимают.
Настя подумала, что это действительно было бы выходом из положения, но предложить такой вариант Ольге ни за что не решилась бы. Ее тут же упрекнули бы в отсутствии родственных чувств и обиделись бы насмерть… Да и приврала Настя немного – забирала она Машку далеко не каждый день, а только пару раз в неделю, когда Ольга куда-нибудь уезжала или просто хотела отдохнуть…
– Няня – это дорого. Моя сестра не может себе позволить такие траты. У нее рабочий день заканчивается поздно, а я рано прихожу, поэтому и… – Настя оправдывалась и ненавидела себя за это…
Почему бы просто не сказать: «Регина Максимовна, простите, но я шью только себе. Чтобы сшить хорошую вещь, нужно вдохновение. Я всегда представляю, как буду шикарно выглядеть в новом платье, и загораюсь энтузиазмом. Представлять вас в новом костюме мне не интересно. Поэтому ничего не получится. Простите. Вы сходите в ателье, там тоже умеют шить, как это ни удивительно».
Да… Шикарно было бы так сказать… И посмотреть потом на вытянувшуюся Регинину рожу… Только после этого можно сразу писать заявление об уходе, потому что Регина просто сживет Настю со свету после такого хамства.
Хотя в чем хамство? Почему Настя должна делать то, чего не хочет? Регина же ее не о хлебе насущном попросила. Вот если бы ей действительно была нужна помощь, Настя бы, конечно, не отказала, отдала бы последние деньги не задумываясь. Но шить? Почему она должна ей шить? Почему люди всегда думают, что если человек хорошо вяжет или шьет для себя, то он будет счастлив делать это для всех, кто попросит? Странные существа – люди… Эгоистичные.
– Настенька Сергеевна, может, ты все же найдешь время? Я же все-таки завуч, со мной дружить надо. – Регина топталась вокруг Насти, заглядывала снизу в ее глаза и ясно давала понять, что выбора у нее нет.
Настя смирилась. Работу в ближайшее время менять не хотелось. Придется шить Регине костюм. А потом она обязательно захочет чего-нибудь еще… Настя вздохнула. Сама виновата. Не надо было откровенничать. Пусть бы лучше все думали, что у нее спонсор богатый и все туалеты привозит ей исключительно из Италии… А ведь в школе есть еще и директриса… Ей что, тоже шить? Насте стало нехорошо. Лучше пока об этом не думать…
– Ладно. Вы пока ткань поищите, – обреченно сказала она. – На следующей неделе я принесу журнал, и мы с вами фасон выберем.
– Ой, спасибочки, Настенька Сергеевна, ты настоящий друг. Я добро помню, – обрадовалась Регина.
Еще бы ей не обрадоваться… Денег с нее за работу Настя, конечно, не возьмет. Регина предложит для очистки совести, а Настя из скромности откажется, ну а настаивать Регина точно не будет. Получится полная халява! Шикарный костюм за копейки! Праздник просто! Настя, представив все это, почувствовала себя бесплатной рабочей силой. Бессловесной тягловой лошадью. На нее надели ярмо, а она тащит себе, тащит… Может, обнаглеть и отказаться? Да еще и цену заломить! Тогда Регина точно ее больше ни о чем не попросит. Настя вздохнула и подумала, что на такое она просто не способна, и даже мечтать не стоит. Не хватит у нее смелости… Не тот она человек – не наглый… А жаль…
– Я пойду, Настенька. До завтра. – Регина засеменила по коридору, перебирая толстенькими ножками.
– До завтра, – пробормотала Настя и грустно посмотрела ей вслед.
И какой фасон для нее выбрать, чтобы хоть как-то скрыть свисающие бока, короткие кривые ноги и полное отсутствие талии? Или Регина думает, что все дело в костюме? Вот сошьет его Настя, и превратится каракатица в принцессу? Так ведь мы не в сказке живем, и она – не волшебница…
У самой Насти подобных проблем не было. Высокая и худая, когда-то в школе она комплексовала из-за своей внешности. На уроках физкультуры класса до восьмого Настя всегда стояла первой, и все поголовно мальчишки строились исключительно за ней. Правда, потом они дружно начали расти будто на дрожжах и за одно лето вымахали, обогнав ее сантиметров на двадцать. Но Настя оставалась все равно самой высокой, только теперь уже среди девчонок.
Одноклассники называли ее дылдой, и это было очень обидно. Настя носила туфли, на которых отсутствовал даже намек на каблук, и постоянно сутулилась. Сидела она только на последних партах, чтобы не маячить перед одноклассниками и не загораживать им обозрение своей длинной спиной.
Правда, теперь Настя поняла, что высокий рост – это ее достоинство, поняла, что гораздо лучше быть дылдой, чем коротконогой каракатицей с толстой попой, но комплексы все равно остались. Настя непроизвольно сутулилась, стараясь казаться меньше…
И вообще она себя недооценивала. С ее фигурой модели и симпатичным, в общем-то, лицом можно было бы преподносить себя королевой, но у Насти как-то не получалось… Ей казалось, что ее карие глаза излишне раскосые, такие, будто она кошка какая-нибудь, а свой совсем чуть-чуть курносый нос просто ненавидела. Стыдно вспомнить, но лет в двенадцать Настя на ночь приклеивала оттопыривавшийся кончик синей изолентой в надежде на то, что нос постепенно выпрямится и станет прямым и острым, как у Кристины Орбакайте…
Нос так и не выпрямился почему-то…
Так уж получилось, что Настя не умела себя преподнести как следует. Она с восхищением наблюдала, как какая-нибудь невзрачная толстушка, нацепив модные джинсы и безобразно накрасив глаза, ощущает себя счастливой и неотразимой. И что интересно, окружающие тоже словно не замечали ее недостатков, и мальчишки вокруг девицы крутились…
А вот у Насти так не получалось никогда. Вроде и выглядит нормально, но кажется ей, что все смотрят на ее курносый нос или думают о том, что она дылда. Разве может она кому-то понравиться? Настя и не нравилась. По крайней мере, ни один мальчик в школе не попытался за ней ухаживать…
Правда, один кавалер все-таки был. Только далеко не мальчик. Владимиру было лет тридцать пять, когда он подсел к Насте в библиотеке, где она готовила реферат про Древний Рим.
Умный и начитанный, он в тот же день навешал ей столько лапши на уши, что бедная школьница и десятью вилками не смогла бы ее снять, даже если бы захотела. А беда была в том, что Настя не особенно и хотела снимать эту лапшу…
Как высохшая без дождей и иссушенная жестоким солнцем почва впитывает в себя долгожданную влагу, так и Настя таяла и млела от внимания этого интересного и такого интеллигентного, утонченного мужчины. Владимир настолько отличался от робких, неотесанных и грубых одноклассников, что Настя в первый же день безнадежно влюбилась.
Да и как было не влюбиться, если пора любви настала, а влюбиться не в кого? Не в соседа же по парте – Женьку, который постоянно в ухе ковыряется и зубы не чистит? Ладно, что про Женьку говорить, даже местные красавчики – любимцы всех девчонок – Настю не интересовали. Скучные они какие-то были, и разговоры у них скучные… Да они даже «Войну и мир» прочитать не смогли. Краткий пересказ выучили, и все. О чем с ними говорить-то?
А тут Владимир! Он знал столько интересного! Прочитал, наверное, все на свете книги. О каком бы авторе Настя ни заводила разговор, Владимир всегда был в курсе, всегда мог поддержать беседу и высказать оригинальное, неординарное, всегда очень неожиданное для Насти мнение…
И как тут, скажите, было не влюбиться?
Владимир попросил Настю сохранять их дружбу в тайне. А глупая и наивная Настя просто кивнула головой, даже не подумав о причинах такой странной просьбы.
Умные разговоры и одухотворенные беседы продолжались пару месяцев. Владимир вел себя так галантно, вежливо и внимательно, что Настя ощущала себя просто принцессой. А вокруг была не жизнь, а сказка. Она сидела на уроках, думала только о Владимире и смотрела на часы – примерно каждые пять минут. Через три часа она его увидит! Больше ей ничего не нужно… Через два часа… Как бы пережить эти бесконечные два часа… И так было каждый день…
Когда Владимир как бы случайно взял ее за руку, продолжая вещать что-то поразительно умное, Настя напряглась, но руки не отняла. Наверное, Владимир просто увлекся и не замечает, что делает…
Как выяснилось позже – прекрасно замечал. Он начал как бы невзначай касаться Настиных плеч, прижиматься коленом к ее ноге, даже грудь несколько раз задел, энергично жестикулируя руками при обсуждении какой-то очередной высокодуховной темы…
Как реагировать – Настя не знала. Прикосновения были ей неприятны. Она всегда избегала тесного контакта с кем-либо вообще благодаря своим ненормальным родителям, а тут такое… Настя понимала, конечно, что взаимоотношения между мужчиной и женщиной должны неизбежно закончиться определенным образом, но ей как-то не приходило в голову, что это касается и их с Владимиром таких возвышенных и таких романтичных, неземных отношений. Ей казалось, что их любовь всегда будет платонической, и о чем-либо другом она даже не думала. Вернее, очень старалась не думать, потому что думать было неприятно.
Настя старательно находила оправдания для прикосновений Владимира. Может, он не замечает их? Может, у него просто такая манера разговаривать, есть же люди, которые любят крутить пуговицу собеседника… Может, в его прикосновениях нет ничего сексуального, а только дружеское внимание, он же не может знать о Настиных отклонениях…
Настя несколько раз была у Владимира дома и чувствовала себя там спокойно и безопасно. Он действительно был очень приятным собеседником и галантным мужчиной. Владимир умело, как знатный паук, плел паутину из красивых фраз и романтических рассуждений, смачивая и закрепляя ее комплиментами и грустными одухотворенными взглядами. Паутина получалась прочная и совершенно незаметная. Поэтому Настя, как наивная муха, сама в нее забралась и покорно уселась. Она просто получала удовольствие от общения, стараясь ни о чем плохом не думать. Правда, все время знакомства с Владимиром Настю не покидало какое-то смутное беспокойство. Настя старательно прогоняла от себя тревожные мысли, тем более что явных поводов для того, чтобы волноваться, не было. Владимир был на высоте: дарил цветы, водил в кафе и рестораны, готовил для Насти просто невероятные блюда и кормил чуть ли не с ложечки, развлекал жутко смешными анекдотами и байками и говорил, говорил, говорил… Говорил на самые разнообразные темы, всегда интересные для Насти, испытывающей постоянный голод общения.
