Текст книги "Ребрендинг юродивой"
Автор книги: Марина Алексеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Только зачем все это? Зачем жить, заполняя дни непонятно чем и наблюдая словно со стороны, как безвозвратно, словно вода в песок, уходит сначала юность, а потом и зрелость перетекает в старость, и ничего при этом не происходит и не меняется?
В молодости, правда, еще кажется, что только все окружающие проживают свою жизнь бездарно, но ты, ты – ты сделаешь непременно что-то этакое, что все ахнут! Вот поживешь еще чуть-чуть серо и бессмысленно, а потом сразу и сделаешь. Времени еще много! А потом вдруг замечаешь, что времени-то, оказывается, совсем нет. А ты так ничего этакого и не сделал… И понимаешь, что уже не сделаешь никогда. И будешь жить, как и те самые окружающие, над которыми смеялся и на которых, был уверен, не станешь никогда похож…
Андрей делал попытку приготовить романтический ужин, который должен был по его задумке состоять из жареных эскалопов и салата из всяческих овощей. С салатом проблем не возникло – настрогал все подряд в миску и, полив соком лимона, заправил оливковым маслом. А вот с эскалопами все оказалось сложнее. Сначала они не хотели жариться, плавая в большом количестве воды, которая взялась на сковородке непонятно откуда. А потом, когда Андрей, замучившись созерцать болтающиеся в мутной жиже куски мяса, решил действовать радикальным образом и увеличил огонь до максимума, подозрительная жидкость исчезла так же неожиданно, как и появилась, и эскалопы тут же дружно подгорели, покрывшись с одной стороны твердой черной коркой.
Андрей раздумывал, переворачивать ли их на другую сторону, чтобы хоть чуть-чуть поджарить и там, или остановиться на достигнутом уже результате, пока не испортил ужин окончательно…
Он не принадлежал к тем редким мужчинам, которые любят и умеют готовить, не доверяя женщинам даже приближаться к кухне, если на них снисходит вдохновение сотворить очередной кулинарный шедевр. Андрей предпочитал как можно быстрее сварганить что-нибудь незатейливое, вроде сосисок с макаронами или пельменей. А еще проще – купить сыра, колбасы и кефира. Замечательный ужин! И делать ничего не надо…
Правда, Светку нужно было кормить по правилам. Суп, каша, белки, углеводы, клетчатка, витамины и прочее… Детский организм должен расти и развиваться, получая все для него необходимое! Поэтому к ним домой пару раз в неделю приходила знакомая соседка и готовила на два-три дня первое и второе исключительно для Светки.
Решив все же перевернуть эскалопы, Андрей услышал очень сдержанный, интеллигентный звонок. Как Инга умудряется звонить именно так? Так, что сразу понятно – это пришла она, утонченная, хорошо воспитанная, уверенная в себе красавица. Как можно передать все это одним нажатием тонкого пальчика с наращенным ногтем на бесчувственную равнодушную кнопку? Непонятно… Но Инге удавалось… Ей вообще удавалось многое… Практически все…
Андрей сначала очень удивлялся: что такого нашла в нем эта рафинированная интеллектуалка, все ждал – вот-вот Инга поймет, что он ей совсем не пара, и бросит его. Ждал-ждал, а потом – перестал, потому что бросать его Инга, похоже, не собиралась. А вот удивляться Андрей не переставал. Как только видел Ингу – такую красивую, хрупкую, умную и сильную, буднично разувающуюся в его прихожей, так каждый раз и удивлялся. Неужели эта шикарная женщина, которую можно легко представить в дорогущей машине рядом с приятным господином средних лет, владельцем несметных богатств, щедро осыпающим ими Ингу, – неужели эта женщина приходит к Андрею! К обычному и даже непутевому в чем-то… Приходит именно к нему, который не добился ничего особенного в жизни. Вернее, даже не хотел добиваться. Неинтересно это было ему, скучно… А Андрей не умел делать то, что неинтересно.
В молодости ему хотелось научиться рисовать, и он рисовал днем и ночью, забывая есть и спать. Хотелось овладеть компьютерными программами, чтобы рисовать с их помощью, и он опять занимался этим и только этим. Потому что было интересно!
А вот работать, например, на заводе, даже каким-то там мелким начальником, Андрей не смог. Была возможность – друзья устроили… Андрей попробовал и понял, что загнется от тоски в атмосфере какой-то серости и безысходности, которой был пронизан пыльный заводской воздух. Угнетало все: общая запущенность и убогость, бедность оборудования и обшарпанность стен на фоне переливающихся модными цветами джипов начальства, поголовное беспробудное пьянство и мертвые, погасшие глаза рабочих, в которых не светилось ни искорки надежды, а только лень и желание напиться, чтобы ни о чем не думать… Это было так ужасно, что Андрей понял: если не сбежит из этой ямы немедленно, то просто сойдет с ума. Не мог он жить в атмосфере тоски и убогости. Кто-то может, а он нет! Ведь есть люди, служащие в тюрьмах, например… И ничего. Прекрасно себя чувствуют. Каждому свое, как говорится… Вот Андрей и занимался своим, интересным именно для него делом – рисовал. То, что на этом нельзя было заработать много денег, было грустно, но не смертельно.
Зато он радуется, радуется каждый день, когда нажимает кнопку включения своего родного, навороченного компьютера, ждет, пока он загрузится, и погружается потом на целый день в свою работу. Любимую работу. Где можно творить, забывая о времени, забывая о своих проблемах, забывая о скуке и о том, что он так и не нашел ответ на вопрос, зачем же все-таки живет на этом свете…
Работая над очередным заказом, Андрей с головой окунался в мир цвета и его оттенков, где неясная, размытая грань перехода одного в другой всегда остается неуловимой. Он играл с формами, фигурами, линиями, всегда придумывая что-то новое и получал от этого огромное удовольствие. Как можно сидеть на неинтересной и скучной работе, напиваясь чаем, чтобы убить время, и не отводя взгляда от часов, Андрей не понимал.
У Инги, как она считала, тоже была интересная работа. Она занимала очень высокую должность в одной из крупнейших, если не в самой крупной, риелторских контор. Она с легкостью ворочала огромными суммами и принимала стратегические решения, от которых зависело порой столько, что, когда она рассказывала об этом Андрею, он с ужасом думал, что не смог бы вынести на своих плечах груз такой сумасшедшей ответственности. А Инга – ничего, несла. И даже кайф от этого ловила. Каждому свое…
Только вот не мог Андрей понять, почему такая женщина находится рядом с ним? Романтик, прячущий голову в работу, как страус в песок, чтобы сбежать от не устраивающей его убогой действительности, и деловая, холодная, успешная женщина, трезво смотрящая на жизнь и умеющая получать выгоду от всего, от чего только захочет! Они что, пара?
Тем не менее они были вместе. Тем не менее им было хорошо. Тем не менее они скучали и ждали встреч…
Может, они любили друг друга?..
Андрей, улыбаясь, открыл дверь и увидел то, что и ожидал увидеть – неизменно роскошную, в каком-то ярко-красном переливающемся плаще, свою красавицу – Ингу.
– Что ты уже успел испортить? – спросила она, переступая порог его квартиры, и сморщила свой остренький, чуть вздернутый носик.
Андрей подумал, что носик у нее очень красивый – озорной какой-то. Интересно, как можно с таким несерьезным носом руководить тысячей человек и ворочать миллионами? Андрею казалось, что никак нельзя, а на деле получалось, что можно! И Инга справлялась со всем этим виртуозно. И нос ей совсем не мешал…
Андрей улыбнулся и поцеловал ее в щеку, а потом не выдержал и еще раз – в нос.
– Я сжег эскалопы. Правда, с одной стороны. А со второй они только сейчас горят. Вот прямо в этот момент. Чувствуешь? – спросил Андрей, принюхался, шмыгая носом, и достал Ингины тапки.
Те самые тапки, в которых ходила Настя… Почему-то при мысли об этом ему стало немного грустно. Почему?
– Так иди спасай! – Инга толкнула Андрея в грудь. – Я голодная! Сегодня столько работы было – я даже пообедать не успела.
Андрей поспешил на кухню. Эскалопы, решив добить его окончательно, нагло подгорели и со второй стороны тоже.
– Гады, – сказал им Андрей и пересыпал почерневшие куски на большую тарелку, чтобы не сгорели еще больше. Хотя было уже без разницы. Вряд ли Инга будет это есть. Как говорят, хотел как лучше, а получилось, как всегда…
– Да… – разочарованно протянула Инга, оценивая ущерб, и оглянулась по сторонам. – А что еще у тебя есть?
– Салат. Вот. – Андрей указал рукой на огромную миску и, открыв холодильник, занялся поисками еще чего-нибудь подходящего для ужина.
Нашлись копченая колбаса и кусок сыра. Приличный кусок, не засохший еще. Андрей выложил все это на стол и спросил:
– Есть еще суп Светкин. Хочешь, разогрею?
– А какой суп? – спросила Инга.
Видимо, она действительно очень хотела есть, если не отказалась. Голод – не тетка, подумал Андрей и улыбнулся.
– Борщ, – сказал он. – Как ты к нему относишься? – Андрей с интересом наблюдал за Ингой.
– Знаешь, положительно. Разогревай. – Она немного смущалась, но заметить это мог только хорошо знающий ее Андрей.
Чем-чем, а чувствами своими Инга владела великолепно. Виртуозно владела!
Она следила за тем, как Андрей достал большую кастрюлю и зачерпнул оттуда половником ярко-бордовой гущи.
– Немного, чтобы твой ребенок не остался без обеда, – велела ему Инга.
– Не останется, не бойся. Валентина всегда с запасом готовит. Даже мне иногда кое-что перепадает, – успокоил ее Андрей.
– Тогда ладно, – улыбнулась Инга и уселась на табуретку, закинув ногу на ногу так, как только она умела – очень элегантным, плавным, настоящим кошачьим движением.
Андрей любил это движение. Он всегда ловил его взглядом и даже пытался рисовать. И у него получилось. По крайней мере, ему так казалось…
Он разлил вино по бокалам на высоких тонких ножках и протянул один Инге.
– Ешь пока колбасу и сыр. Суп будет через четыре минуты. – Он поставил тарелку в микроволновку и выставил время.
Начался обратный отсчет.
Андрей смотрел на сменяющие друг друга цифры и думал почему-то о том, как обрадовалась Настя, когда он предложил покормить ее черепаху и достал из холодильника обрывок салатного листа… Ее раскосые глаза засветились тогда таким счастьем, как будто он ей бриллиантовые подвески презентовал, а не сморщенный салатный лист…
– О чем ты думаешь?
Андрей вздрогнул от неожиданности, услышав Ингин безобидный, в общем-то, вопрос. Его как будто поймали на месте преступления.
Инга смотрела вопросительно.
Действительно, о чем? Зачем он думает о черепахе? Нет! Не о черепахе, а о Насте! О Насте он думает!
– Ау! – требовательно окликнула его Инга. – Очнись, романтический ты мой! – Инга улыбалась, но глаза ее были тревожны.
– Все нормально. – Андрей открыл дверцу микроволновки и поставил перед Ингой тарелку супа. – Ешь!
– Спасибо… А ты какой-то странный сегодня. Чужой. – Инга помешивала суп ложкой и задумчиво смотрела на Андрея, пытаясь прочитать его мысли.
– Обычный. Устал просто…
Да, интуиция у Инги развита так, что любой сапер с миноискателем позавидовал бы ей…
– Ну-ну… Не хочешь, не рассказывай, – равнодушно согласилась Инга и начала есть суп.
– Здрасте, – на кухню зашла Светка. – Пап, дай мне что-нибудь. Я есть хочу, – заявила она, окинув Ингу внимательным, цепким, отмечающим каждую мелочь взглядом.
Заметив, что Инга поедает ее суп, Светка надулась и возмущенно посмотрела на Андрея.
– Мюсли будешь? – спросил он и потянулся за коробкой.
– Давай… – с неохотой согласилась девочка, демонстрируя всем своим видом полное презрение ко всему, что происходило на кухне.
– Как твои успехи? – невозмутимо поинтересовалась Инга, медленно помешивая суп.
– Нормально, – ответила Светка.
– Учишься хорошо? Папа все время хвастается, что ты практически самая лучшая ученица в классе.
– Нормально. Без троек, – ответила немного расслабившаяся Светка.
Дипломатом Инга тоже была великолепным. И при желании она могла бы так обработать девочку, что та даже не заметила бы, как и когда влюбилась в нее. Но почему-то Инга пользовалась своими способностями очень умеренно. Поэтому отношения со Светой оставались натянутыми. Девочка словно воздвигла невидимую стену, проходить через которую Инге не разрешалось. А та и не пыталась… Просто поддерживала видимость приличных отношений, и все…
– А какой у тебя любимый предмет? – Инга подумала и улыбнулась. – Нет, я, наверное, глупости говорю. Не любимый, а самый менее нелюбимый? Какой?
– Мне нравятся все предметы. Главное, чтобы их вела Анастасия Сергеевна. Она труд не ведет, физкультуру и музыку. Их я не люблю.
– А… – Инга понимающе кивнула головой. – У тебя такая хорошая учительница? Да?
– Она самая лучшая! Да, пап? И черепаха у нее есть! Мы ее кормили салатом. Скажи, пап?
Инга медленно повернула голову и уставилась на Андрея. Он почувствовал себя так, как будто его приковали к детектору лжи. Правду говорить нельзя, и врать тоже не получится…
Хотя чего он напрягается? Ведь ничего особенного не произошло…
– Да, – кивнул он головой и решительно положил себе на тарелку самый большой и самый обгорелый эскалоп.
По крайней мере, ему будет чем заняться. Чтобы съесть хоть кусочек, нужно приложить столько усилий… Именно столько, сколько нужно, чтобы замаскировать свою неловкость и спрятаться от Ингиного взгляда.
– А что она у вас делала? – задала вполне закономерный и естественный вопрос Инга. – Да еще с черепахой?
– Ее из дома выгнали. А мы с папой подобрали и накормили. И Анастасию Сергеевну, и черепаху. Потом они спали тут. – Светка сделала круговое движение рукой, как бы показывая, что учительница со своей черепахой спали везде: и на кухне, и в комнатах, и даже в ванной. – Анастасия Сергеевна на диване, – все же пояснила девочка, – а черепаха в своей коробке. Мы ей тряпочку постелили. Из натуральной шерсти. Потому что синтетика не греет и она вредная для здоровья! – гордо выпалила ворох бесценной информации Света.
Инга слушала с совершенно невозмутимым видом. И только в глубине ее холодных, сдержанных глаз Андрей уловил растерянность и грусть. Не обиду, не гнев, а именно грусть…
Эх, Светик, Светик… Ну кто тебя за язык тянул?..
– А почему ее выгнали? И кто? Муж? – проясняла неясности Инга.
– Нет, мужа у нее нет, – продолжала делиться информацией Светка. – У нее Стасик. Это муж сестры. Он… Он ее обижает. А папа его… Папа ему запретил! И Стасик испугался! Вот! – с гордостью закончила девочка.
Инга отпила вина и, лучезарно улыбнувшись, сказала:
– Как вы тут интересно поживаете. Насыщенно! Не серые будни, как у меня, а прям «Санта-Барбара»! Молодцы!
– Да! – согласилась с ней Светка. – Анастасия Сергеевна такая красивая!
Андрей поперхнулся куском мяса и решил, что пора заканчивать это представление:
– Свет, бери мюсли и иди в свою комнату. Нам с Ингой нужно поговорить.
– Ну и ладно… – Светка обиделась, но поскольку никто не обратил на это никакого внимания, ей ничего не оставалось делать, как, надувшись, уйти…
Андрей направил все свои силы на попытки порезать сгоревший эскалоп. На Ингу смотреть не хотелось. Как будто он был в чем-то виноват… Или действительно виноват?
– Андрей, а почему ты не рассказал мне о ваших таких захватывающих приключениях? – спросила Инга, накладывая салат прямо в тарелку из-под супа.
Она хотела попросить чистую, но, посмотрев на то, как Андрей остервенело жует свое мясо, упорно глядя себе в тарелку, решила, что просить ничего не будет и поест так…
– Не успел, – соврал Андрей.
Соврал, потому что ничего рассказывать Инге не собирался. Неловко было почему-то рассказывать. Хотя почему? Ну, помог бедной одинокой учительнице. И что? Любой порядочный человек на его месте поступил бы так же… Откуда тогда взялось это липкое и тягучее, как переваренный кисель, чувство вины? Прилипло и не отлипает. Растет с каждой минутой, как гнойный нарыв, и не собирается исчезать…
Ведь ничего особенного не произошло…
Кроме того, что он думал о Насте практически не переставая.
Думал с утра до вечера…
А так ничего, в общем-то… Ничего особенного… Сущие пустяки…
Говорить с Ингой об этом стало невозможно.
– Как твои дела? – Андрей поднял наконец глаза от растерзанного на куски эскалопа и встретился взглядом с Ингой.
Лучше бы он этого не делал… Захотелось спрятаться под стол. А ведь Инга просто смотрела – грустно и спокойно. Она не злилась и не возмущалась. Она даже улыбалась, только печально как-то, растерянно…
Тем не менее у Андрея возникло чувство, будто он совершенно голый и прикрыться совсем нечем…
– Мои? Как обычно… Кручусь как белка в колесе. Но мне нравится, ты же знаешь…
– Знаю… – согласился Андрей.
Они поговорили еще о чем-то незначительном и, вымыв совместными усилиями посуду, отправились спать.
Андрей изо всех сил старался быть нежным и внимательным. Он чувствовал, как напряглась от Светкиных рассказов Инга, и хотел, чтобы она оттаяла и выбросила все ненужные мысли из своей головы.
Насколько у него это получилось, судить было сложно, но он очень старался.
– Спасибо, – сказала Инга и положила голову на его плечо. – Я все оценила.
– Тебе не понравилось? – Андрей приподнял голову и попытался рассмотреть хоть что-нибудь в ее глазах.
Ничего там не было видно – только два слабых блика от уличного фонаря в полной темноте…
– Понравилось. – Инга поцеловала его в щеку и закрыла глаза. – Спи…
Андрей долго ворочался и опять не мог заснуть. Он все боялся потревожить Ингу, но от мыслей о том, что надо лежать тихо, сразу же становилось неудобно то руке, то ноге, то всему телу сразу, и Андрей, ругаясь на себя нехорошими словами, аккуратно и очень осторожно перекладывался с бока на бок, стараясь не задеть при этом вроде бы спящую Ингу.
Заснул он только под утро, а когда открыл глаза, то увидел перед собой Светку.
– Пап, я ухожу. Ты будешь вставать?
– А где Инга? – Андрей растерянно огляделся по сторонам.
Вещей Инги в комнате не было.
– Ушла. Сказала, что ты не выспался и чтобы я дала тебе подольше поспать. Но мне уже пора. А твой будильник я заводить не умею.
– Понятно… – Андрей откинулся на подушку.
Состояние было таким, как будто он вчера целый день кидал уголь в топку, а потом всю ночь, не жалея здоровья, пил какую-нибудь суррогатную гадость…
Вставать не было ни сил, ни желания…
Но работа на то и работа, чтобы помогать выходить из таких вот состояний. Выпить кофейку, сжевать бутерброд, прогуляться чуть-чуть и в офис – то, что доктор прописал…
Андрей, сделав нечеловеческое усилие, встал и поплелся в ванную…
Инга ушла по-английски… Это было в первый раз…
Все когда-нибудь случается в первый раз…
– Настенька Сергеевна! Правда, что ли, закончила? А примерка? Ты же говорила, что сначала принесешь наметанный костюм. – Регина с жадностью смотрела на пакет, стоящий на подоконнике.
В нем лежал полностью готовый костюм. Терпения ждать у завуча не было уже никакого. Скорее схватить и померить! Скорее!
– Я увлеклась, Регина Максимовна, и не смогла остановиться. Будем надеяться, что и без наметки все нормально получилось. Берите.
Настя протянула Регине пакет, который та быстро цапнула и, прижав к груди, выскочила из класса.
Настя равнодушно подумала, что если костюм завучу не подойдет или не понравится, то она получит самого страшного врага, которого только можно представить. Были уже примеры, которые наглядно демонстрировали, как виртуозно могла Регина выживать из коллектива неугодных ей людей. Делала это она так, что они оказывались виноваты во всех возможных грехах. И запись в трудовую книжку несчастные получали неутешительную… Попробуй потом устроиться куда-нибудь, если тебя уволили за халатное отношение к работе или за пьянство на рабочем месте.
Настя вспомнила не в меру активную Ленку, которая всегда говорила что думала и страшно этим гордилась. Догордилась и договорилась… Она выдала на педсовете, что в их коллективе не хватает молодых и энергичных кадров, свежей струи не хватает. Сказала Ленка и о том, что всех работающих пенсионерок нужно отправить туда, куда и следует – на заслуженный отдых, и взять молодых перспективных девочек после института.
Следует заметить, что Регина тоже уже приближалась к пенсионному возрасту… А престарелые тетки были ее преданными солдатами, проверенными временем. А глупая Ленка на них наглым образом наехала, привлекая к проблеме внимание относительно молодой директрисы, склонной к радикальным переменам. Подобных идей подавать ей категорически не следовало…
Регина сначала Ленку предупредила. Попросила не высовываться. Ленка хмыкнула презрительно и отказалась. Еще чего?
Началась война. Но силы были неравными. Несколько молодых учительниц, которые вроде бы Ленку поддерживали, быстро просекли ситуацию и отступили. Они даже пытались образумить подругу, но Ленку понесло… Остановиться она уже не могла… Звонила в различные инстанции, писала жалобы на Регину, накручивала учителей.
Расплата наступила незамедлительно. В самый неожиданный момент. Несколько молодых учительниц собрались после уроков в Ленкином кабинете, чтобы обмыть полученные ею водительские права. У них была одна бутылка шампанского на пятерых. Этого оказалось достаточно.
Регина ворвалась в кабинет с тремя грузными престарелыми тетками и заявила:
– Распитие на рабочем месте? Дамы, вы мои свидетели, – оглянулась она на свою свиту.
Тетки закивали головами.
– Так… Две бутылки водки… Это очень плохо…
От такой наглости девушки просто потеряли дар речи и замерли на своих местах, хлопая глазами.
– Елена Викторовна, вы сами заявление напишете или всех остальных вместе с вами уволить? – поинтересовалась Регина, торжествуя победу.
– Не напишу! У меня тоже свидетели, – сказала Ленка и оглянулась на девчонок, ожидая поддержки.
Не дождалась. Подруги дружно опустили глаза, желая избежать возможных неприятностей. Крупных неприятностей…
Регина торжествующе улыбнулась:
– Что ж, тогда мы уволим тебя по статье. За распитие на рабочем месте алкогольных напитков в больших количествах.
И уволила… Как потом Ленка объясняла красочную запись в своей книжке, Настя не знала, но представить себе могла…
Да, если Регину в костюме что-нибудь не устроит, то, пожалуй, лучше сразу написать заявление и не тратить понапрасну силы и не мотать нервы. Жалко только класс бросать в середине года… Никому ее дети не будут нужны… Последуют замены и отмены уроков, разные учителя… Пока найдут нового преподавателя, пройдет много времени… Дети разболтаются и забудут все, чему их научила Настя…
Но что уж тут поделаешь…
– Можно? – Вопрос последовал за уверенным и каким-то звонким (как такое может быть?) стуком в дверь.
Настя вздрогнула и повернулась к двери.
Перед ней стояла ослепительная брюнетка. Так говорят обычно о блондинках, но стоящая перед Настей девушка была именно ослепительна. Ни в ней самой, ни в ее одежде не было ни одной блеклой или невыразительной краски. Ярко-красный плащ. Черные, как вороново крыло, замшевые сапоги, такая же сумка с висящими на ней блестящими штучками. Лаковые, опять-таки, черные перчатки, плотно облегающие тонкие длинные пальцы. Настя подумала, что наверняка под перчатками скрываются нарощенные ногти – не могут у такой женщины быть обычные ногти, только нарощенные, похожие на когти хищной птицы…
Темные, очень проницательные глаза бесстыдно изучали Настю. Немного смягчал впечатление легкомысленно вздернутый носик, но достаточно было взглянуть на даму повнимательнее, чтобы иллюзия рассеялась. Черные волосы были умело уложены в аккуратную, очень элегантную прическу. Глядя на женщин, похожих на вошедшую, Настя всегда представляла телевизионных дикторш – холеных и рафинированных. Эта была такая же. Только еще и очень агрессивная. И холодная. Как огромный айсберг, уверенно пробивающий себе дорогу среди расплывающихся в панике льдин…
– Можно? – повторила вопрос брюнетка.
В голосе звякнула еле уловимая нотка раздражения, тщательно скрываемая за вежливой улыбкой… Но Настя ее уловила…
– Да, конечно… – Настя показала рукой на парту, давая понять, что женщина может присесть на детский стул. – Присаживайтесь.
Брюнетка презрительно взглянула на маленький стульчик и, видимо, решила, что сидеть, поджав к груди колени и взирая на Настю снизу вверх, ни за что не будет, поэтому встала, облокотившись на парту, и спросила:
– Вы – Анастасия Сергеевна?
– Да… – Настя кивнула головой, хаотически перебирая в голове возможные варианты, объясняющие появление незнакомки в ее кабинете.
Ребенка своего хочет к ней в класс устроить? Были такие случаи, когда родители хотели, чтобы их чада учились именно у Насти. Но… Неужели у этой женщины есть ребенок? Вряд ли…
– Я – журналистка. Инга Яблочкина.
– Очень приятно…
– Хочу написать статью о молодой учительнице. Вы мне подходите, – строго и уверенно сообщила Инга, не допуская никаких возражений.
Настя все же попыталась:
– Инга… Я понимаю, но… Может, вы выберете кого-нибудь поинтереснее. Вот у нас есть, например, Таня. Она…
– Ваша Таня мне не нужна, – перебила ее Инга. – Вы не напрягайтесь. Я просто быстро задам вопросы, и все. А потом пришлю статью, и вы ее одобрите или нет. Идет?
Настя посмотрела в упрямые холодные Ингины глаза и поняла, что если начнет сейчас отказываться, то просто потеряет время. Инга не отступит.
– Согласна, если это вам действительно необходимо.
Инга удивленно на нее посмотрела.
– Мне? То есть вы ради меня согласились?
– Да. А что?
– А вам не приятно будет прочитать о себе статью? Это же слава в некотором роде?
Настя улыбнулась:
– Интересно, наверное… Но… Как бы вам сказать… Для меня это ничего не значит. Зачем мне слава?
Инга покачала головой. И правда, зачем слава? Она кое-что уже начала понимать… И это ее не обрадовало. Совсем не обрадовало.
– Можно я буду называть вас Настей? Мне так удобнее.
– Да. Пожалуйста.
– Зарплата учителя – одна из самых низких. Вы согласны?
– Да, – равнодушно кивнула Настя.
– Вы хорошо одеваетесь, – Инга придирчиво оглядела Настину блузку, сшитую по последнему журналу «Бурда».
Блузка выглядела шикарно, была выполнена с учетом последних самых новейших модных тенденций и внешне тянула на «бутиковую» вещь. Юбка Насти тоже соответствовала моменту – на пару тонов темнее блузки, очень элегантная и модная. Хорошо, что старых и старательно подкрашенных черным фломастером в протершихся местах туфель не было видно из-под стола.
Настя снова кивнула, не зная, что в таких случаях следует говорить.
– У вас спонсор?
И дались всем эти спонсоры!
– Нет. Я просто шью.
– Вы – что? – обалдела Инга.
Ей и в голову не могло бы прийти сшить себе что-то. Это сколько надо потратить сил, времени… И неизвестно, что получится в результате. Хотя нет, известно – у Инги ничего бы не получилось.
Она еще раз внимательно оглядела Настю и ее одежду.
– Вы это сами? Сами сшили?
– Да.
– Примите мое восхищение, – искренно сказала Инга. – Я снимаю перед вами шляпу.
– Да ладно, – улыбнулась Настя. – Это нетрудно.
– Да уж, нетрудно! Я и пуговицу ровно пришить не смогу! А такое! – Инга еще раз восхищенно оглядела Настю. – Да… О чем я говорила?..
– О спонсоре. Его нет.
– Ну да… И вы что, существуете только на свою зарплату?
– Да. А на что я еще могу существовать?
– Есть много разных способов, – сообщила Инга, – например, ставить детям тройки, двойки до тех пор, пока родители не приползут к вам и не попросят помощи. Тогда можно предложить дополнительные занятия. За деньги. Вы так делаете?
Настя задумчиво смотрела на журналистку. И чего она к ней прицепилась? Спонсор, потом предположения эти нелепые… Как-то это неприятно все… Не хотела бы Настя работать журналисткой. Вот так вынюхивать, говорить гадости… Какая тоска…
– Нет, так я не делаю, – ответила она спокойно.
– Нет, делаете. Я уверена! – Журналистка смотрела на Настю, не отрывая своих черных внимательных глаз.
Настя улыбнулась. Инга пыталась ее разозлить, провоцировала, но как-то неправильно пыталась. Настя чувствовала непонятную фальшь. Спектакль. И обидные Ингины слова были ненастоящими, они не достигали своей цели, отскакивали от Насти, как теннисные шарики…
– Думайте, как вам удобно, – ответила Настя.
– И писать тоже – как мне удобно? – Разозлилась теперь уже сама Инга.
– Я же не могу вам запретить… И судиться тоже не буду. Это дорого и отнимает много времени. Так что пишите то, что позволяет вам совесть, – ответила Настя, приглядываясь к журналистке.
Что-то с ней было не то… Слишком взвинчена. Или Настина судьба одинокой учительницы, живущей на маленькую зарплату, так ее взбудоражила? Ерунда какая-то… Может, у нее случилось что-то? И она просто не может совладать со своими эмоциями? Срывается на первом попавшемся человеке? Скорее всего… Настя решила, что нужно быть сдержаннее и терпимее. Если у человека проблемы, то не стоит травмировать его понапрасну.
– Можно я напишу, как вы наживаетесь на несчастных детях, и вас после выхода статьи уволят? – раздраженно спросила Инга, окончательно теряя контроль над собой.
– У вас нет доказательств, – как можно мягче сказала Настя. – Простите… Если я бестактна… Но… У вас что-то случилось? Простите…
– Что? – опешила Инга. – У меня?
– Да… Вы так нервничаете…
– Случилось у вас! Я могу испортить вам жизнь своей Статьей! Вы хоть понимаете это? – Инга чувствовала, что ее несет, но остановиться уже не могла.
Она первый раз до такой чудовищной степени потеряла самообладание и, осознавая это, злилась на себя за слабость и несдержанность. От унижения хотелось говорить этой училке оскорбительные вещи и орать, как визгливой базарной бабе.
Инга уронила лицо и перед самой собой, и перед этой сказочной принцессой с романтическими глазищами.
И еще Инга проиграла. Она поняла это, как только взглянула на Настю… Наверное, поэтому и злилась… Проигрывать она не привыкла…
– А зачем? – спросила Настя.
– Что – зачем?
– Зачем вам портить мне жизнь?
– Просто так! Для удовольствия! Не все же такие добренькие! – выпалила Инга и подумала о том, что надо срочно брать себя в руки. Так чудовищно она себя не вела никогда в жизни.
Впрочем, у нее есть уважительная причина… Она потеряла сегодня Андрея… Она потеряла сегодня все…
Настя не нашлась, что на это ответить, и просто смотрела на странную журналистку. Не может человек вот так, без причины ненавидеть другого человека. Значит, что-то связывает эту Ингу с ней. Только что?
– Простите, – неожиданно сказала журналистка. – Я… У меня действительно проблемы…
– Ничего страшного, – ответила Настя.
– Оказалось, что меня не любят… Представляете? – сказала Инга и уселась на маленький детский стул.
Было неудобно, но сил стоять не было.
– Я не понимаю… Простите… – ответила растерявшаяся Настя.
Что, в самом деле, происходит? То эта сумасшедшая нападает на нее и обвиняет во всех грехах, то вдруг начинает признаваться в каких-то странных вещах и плакаться в жилетку…
