Текст книги "3:0 в пользу Шапочки (СИ)"
Автор книги: Марина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 11
В воскресенье, как и было заявлено накануне, должны были отправиться на игру моего ученика. Серго с вечера пятницы и до обеда воскресенья перепробовал на мне все методы убеждения. То был таким хорошим, что хоть к ране прикладывай. То шантажировал. То соблазнял (Ох!).
Даже дулся.
Но я кто? Кремень? А обещания что? Правильно, надо исполнять. Поэтому как бы мой муж ни сопротивлялся, но ровно полдень я объявила, что нам пора собираться на хоккей, обронив невзначай:
– Лучше пораньше приедем. Мало ли, вдруг пробки.
Как будто в Новоозёрске они бывают. Ага.
Однако это моё замечание Серго пропустил мимо ушей, громко простонав:
– Руська! Жестокая женщина! Не могу я к железкам в VIP ложу, хоть режь.
– Не можешь, а придётся, – пряча взгляд, заявила я. – И одевайся быстрее. До игры чуть больше часа осталось.
– Слушай, я… – начал Серго, но вдруг осёкся. Брови удивлённо подскочили, спрятавшись под длинной чёлкой. – Погоди-ка. Какое «через час»? У «Металлурга» в шесть вечера игра.
– У «Металлурга» – в шесть, – согласилась я и, не выдержав, всё-таки рассмеялась.
Серго плавно качнулся в мою сторону и мурлыкнул:
– Издеваешься. – Я вскочила на ноги и забежала за кресло. – Иди-ка сюда!
– Не-а.
– Я твой муж и господин! – Дёрнув бровью, сообщил он и неспешно двинулся за мной. – Ты обязана меня слушаться.
Я фыркнула и без труда увернулась от выпада в мою сторону. Серго закусил губу, старательно играя в разгневанного мужа. И я бы даже поверила в его игру, если бы не два но. Первое: я его знала. Второе: в его глазах черти отплясывали такое ча-ча-ча, что у меня в одну секунду во рту образовалась Сахара.
Видимо, это было напрямую связано с тем, что вся жидкость из моего организма стремительно умчалась в область, находящуюся несколько южнее пупка.
– Иди сюда немедленно! – потребовал Серго. Но я тряхнула головой и рванула прятаться за второе кресло. Он – за мной. Вокруг дивана, через журнальный столик под аккомпанемент моего визга, в коридор, где кое-кто подскользнулся на скользком паркете, а кое-кто захохотал зловеще и попытался спрятаться в кухне.
Моя ошибка. Надо было в спальню бежать. Там проходная ванная, можно было бы подольше поиграть.
Ну и, если что, кровать рядом.
– Ну, всё, Красная Шапочка, – прорычал Серго, загнав меня в угол между холодильником и французским окном. – Добегалась!
В глазах цвета тёмного янтаря промелькнуло ураганное обещание чего-то безумного, чего-то жаркого и по-настоящему порочного, чего-то… Кому я вру? Я точно знала, чего.
– Серёж! Опоздаем же… – взмолилась я простуженным голосом. Видать, просквозило тем самым ураганом. Лучше бы молчала, честное слово, потому что после моих Серго совсем закоротило. Одной рукой он рванул мой домашний свитер, второй начал торопливо расстёгивать болты на моих джинсах.
– Мы быстро, – обжигая горячим дыханием мою шею, пообещал он. – Очень.
– Ты… не…
Последние крохи моего самообладания издохли с пошлым, сладострастным стоном, когда мужские пальцы, справившись с двумя верхними пуговицами на моей ширинке, скользнули сразу под ткань белья.
Серго зашипел, а я нецензурно выругалась.
– Повтори! – потребовал, наматывая мои собранные в хвост волосы на кулак и поворачивая меня лицом к стене. – Повтори.
Да пожалуйста!
– Твоюжжж…
И в следующую секунду моя щека прижата к прохладной стене, левая грудь облапана жадно и, пожалуй, даже болезненно, но… очень, очень хорошо. А на южном полюсе, где всё уже давно растаяло и потекло, единовременно началось коварное и вместе с тем невыразимо сладкое вторжение.
Острое.
Или недостаточно острое, потому что три с половиной возмутительно медленных движений спустя, Серго рыкнул:
– Не так хочу. – И я даже не успела понять, как оказалась стоящей на четвереньках на отполированной до блеска поверхности журнального стола.
Я вижу в мутном отражении свой ошалевший взгляд, вижу задранный до горла свитер и свою обнажённую грудь, которую жадно сжимают мужские ладони. Зрелище, прямо скажем ох…
Серго, рывком ворвавшись в моё тело, снова намотал мой хвост на свой кулак, и со злостью, от которой вдоль моего позвоночника пробежал табун развратных мурашек пообещал:
– Сейчас будет жёстко. Держись.
Я вцепилась пальцами в край столешницы и, несмотря на предупреждение, заорала, ибо то, что делал со мной этот мужчина было далеко за пределами моей персональной чувственной шкалы.
– Серёжа-а!!
Он врывался в меня сильно и жёстко. Ругался. Сжимал сильными руками мои бёдра и талию, а когда его зубы коснулись местечка, где шея превращается в плечо, перед моими глазами полыхнул такой фейерверк, что я, кажется, на какой-то момент даже потеряла сознание.
***
– Руська… – Отрывистое частое дыхание обожгло влажную кожу на моей шее, и меня от макушки од кончиков пальцев на ногах прошила остаточной волной наслаждения. – Рехнуться можно. Я чуть сдержался.
– Мгу...
Лёжа животом на журнальном столике, я чувствовала себя выброшенной на берег медузой. Пошевелилась, понимая, что надо встать и, если мы всё же хотим попасть сегодня на хоккей, привести себя в порядок.
Серго помог мне встать, а потом, не обращая внимания на моё смущение, подхватил на руки и вот такую, голозадую и растрёпанную, понёс в ванную. От чувства неловкости у меня зашумело в ушах, и только когда мы, раздевшись, одновременно вошли в душ, чтобы смыть с себя следы нашей внезапной близости, я заметила, что у моего мужа какое-то уж слишком напряжённое лицо, и поняла, что его последняя фраза прозвучала весьма неоднозначно.
– Что значит, чуть сдержался? – переспросила я с запозданием.
Серго выдавил себе на руку гель для душа и с сосредоточенным видом принялся втирать мыло в мои плечи, одновременно лаская большими пальцами ключицы.
– Наверное, я должен был сказать тебе раньше, – решительно начал он, и я вдруг жуть до чего перепугалась. – Но я не жалею о том, что Владыка нас поженил.
– Что?
– Я его даже готов поблагодарить при встрече, потому как если бы не его блажь, мы никогда не узнали бы друг друга.
Он снял со стены лейку и, переключив её на мягкий режим, аккуратно, чтобы не намочить мои волосы, начал смывать с нас пену.
– Что ты думаешь по этому поводу?
– А?
Думать в этой ситуации не получалось. Получалось, почему-то только пугливо моргать.
– Стоит нам благодарить Владыку? Или… – Серго осёкся, поймав мой ошалелый взгляд. Улыбнулся. Выключил воду и, наклонив голову, потёрся носом о мою шею. – Я пытаюсь сказать, что ты мне очень нравишься, Руська. Так сильно, что мне отчаянно хочется послать нашу договорённость по боку. И я только что едва не поставил тебе метку.
– О Боже! – ахнула я. – Ты…
– Ключевым словом было «едва», – прижав палец к моим губам, усмехнулся он. Затем помог мне выбраться из душа и, пока я переваривала полученную информацию, взял полотенце и начал осторожно стирать влагу с моей кожи.
В молчании мы вошли в большую спальню, куда успели перекочевать почти все мои вещи. Я достала из комода свежее бельё, а Серго прислонился плечом к стене и вдруг спросил:
– Скажи мне, Русь, если бы я не сдержался сегодня и всё-таки поставил метку. Как бы ты к этому отнеслась?
Мой мрачный взгляд стал бы для кого угодно достойным ответом.
Для кого угодно, только не для Серго.
– Так как же?
– Разозлилась бы, – ответила я. – Разочаровалась. Обиделась. Что ты хочешь от меня услышать?
– Да, – ответил Серго.
– Что?
– Я хочу услышать от тебя «да», когда в следующий раз мы поднимем вопрос о метках, потому что я для себя всё решил. А ты? Сколько времени понадобится тебе, чтобы ты смогла рискнуть доверить мне свою жизнь не на время, а навсегда?
Прижав к загоревшимся щекам ладони, я жадно глотнула внезапно ставший густым воздух.
– Я… не знаю. Мне… – Суетливо я осмотрелась по сторонам. Взгляд упал на брошенный на подоконник хоккейный свитер. Боже! Спасибо тебе за идею. – Мы опоздаем, Серёжа. Нехорошо получится, я же обещала Матюше, что приду. Он ждать будет…
Сказала и чуть не захлебнулась в накрывшей с головой панической волне. Говорить оборотню в такой момент о другом мужчине – дурная идея. Тем б.олее когда он не знает, что этому мужчине едва ли исполнилось десять лет.
Но вопреки моим страхам, Серго криво ухмыльнулся.
– И кто он, этот Матюша? Племянник? Кузен?
– Ученик, – призналась я. – И между прочим он играет за «Звезду».
Серго присвистнул.
– Серьёзно? Тогда и вправду опаздывать не стоит. Поторопись, душа моя.
Обрались мы очень быстро. Я надела тёплую куртку и хоккейный свитер с номером Серго поверх неё. Серго остановил свой выбор на джинсах и толстом тёмно-синем джемпере а-ля учитель истории. Если бы у нас в универе были такие учителя, я бы с начфака на исторический перевелась – зуб даю!
В новеньком джипе, который Серёжке выдали во временное пользование, пока идут разборки со страховой, мой мужчина сначала позаботился о моём удобстве – включил печку, подождал, пока пристегнусь – и только после этого отъехал од дома.
К разговору, с которого я так позорно соскочила, он не возвращался, не обижался, не злился… В общем, вёл себя как всегда.
И я не выдержала.
– Ладно! – рявкнула на первом же светофоре. – Ладно. Мне совершенно точно надо кое-что объяснить.
– Я не настаиваю.
Глянув на этого паяца волком, я усмехнулась.
– Я настаиваю. Потому что ты мне тоже очень нравишься, Серёжа.
Он на секунду отвлёкся от дороги, чтобы посмотреть на меня.
– Очень?
– Да. И в этом вся проблема.
***
– Уверена, что хочешь поговорить об этом прямо сейчас? – уточнил он. – Может, вечером? Дома?
Может. Вечером. Дома. А лучше завтра или через год. Боюсь только, что и тогда мне будет нелегко говорить об этом. Стыдно.
Я посмотрела на мужа. Сосредоточенный. Уверенный. Сильный.
– Я боюсь.
– Меня? – изумился он.
И я со вздохом призналась:
– Будущего.
А потом взяла и рассказала ему про всё. Про ту маму, которую совсем почти не помню. Про то, что никто никогда прямо не рассказывал мне, куда она пропала, но я всё равно знала. И про то, как долго мне было больно и обидно из-за того, что она меня бросила. Как я не понимала её, и как однажды всё изменилось.
– Вадик тогда ещё совсем маленький был, несколько месяцев всего, – рассказывала я. – Я к маме в спальню зашла, а она плачет. Знаешь, свернулась так на кровати, ноги поджала, калачиком, в подушку грызёт, чтобы никто не услышал… У меня аж в глазах потемнело. Она мне ничего не объяснила тогда, я сама на кухне подслушала. Женщины, знаешь, любят языком почесать… Обсуждали, что у Вожака наложница с норовом. Что ей нужно своему мужику тапочки в зубах подносить, а она морду воротит из-за того, что он по другим бабам шастает… А ведь у неё даже метки нет, Серёж. Если даже без метки так больно, то что же… А я не люблю боль. Понимаешь?
– Боль никто не любит, – согласился Серго и уверенно припарковал машину у обочины. – Ну почти никто. Прецеденты всё же встречаются. Только знаешь, что, Русь?
Я задержала дыхание:
– Что?
– Наверное я должен тебе что-то пообещать. Поклясться. Встать на колени. В общем, всеми силами заверить, что никогда не сделаю тебе больно.
Он сжал пальцами руль, а потом сложил руки на коленях.
– Эта фраза предполагает какое-то «но», – не своим голосом предположила я.
– Да, – Согласился Серго. – Предполагает. Потому что я не стану этого делать. Более того, почти уверен, что сделаю тебе больно. И не раз. Впрочем, как и ты мне.
– Я?!
Он усмехнулся.
– Ты. – Преодолевая моё сопротивление, он обнял меня, поцеловал в висок. – Когда двое живут вместе десять, двадцать, сорок лет, то без этого никак не обойтись. Поверь, я знаю, о чём говорю. Мои родители раз триста пытались друг друга прикончить, а когла мирились, мы с братом уводили сестру из дома.
– Серго! – Я стукнула его кулаком по бедру. Легонько. – Я с тобой серьёзно, а ты…
– Так ведь и я серьёзно, душа моя, – заверил он, обнимая ладонями моё лицо. – Очень-очень серьёзно.
И пока я всматривалась в его невозможно солнечные, янтарные глаза, одновременно веря и боясь поверить, носом потёрся о мою щёку и прошептал:
– Ты всё-таки первая и, надеюсь, единственная женщина в моей жизни, которой я предложил обменяться метками.
– Ох…
Я чуть не разревелась, как последняя соплячка. Это конечно не признание в любви, но в любви мне уже признавались. Тот же Виталька. А вот чтобы так…
Но страшно всё равно немножечко было. Это ведь навсегда.
– Единственное, что я могу тебе пообещать без оглядки, так это то, что ни наложниц, ни любовниц у меня не будет, – интимным шёпотом продолжил Серго. – У меня уже есть одна. И другую я не хочу.
– А если захочешь? – спросила я. – Когда-нибудь потом? Через год, через пять. Через десять лет.
Гипотетически совместно прожитые года плодились в геометрической прогрессии. Я даже за эти пять секунд умудрилась заочно обидеться на то, что Серго бросил меня на старости лет одну, влюбившись в молодую вертихвостку.
– А если ты захочешь? – вскинув бровь, отбрил он, и я не сразу поняла, о чём речь, а поняв, возмущённо фыркнула.
– Я?
Он довольно рассмеялся, а я, чтобы не слышать этот совершенно не злой, но всё равно обидный смех, закрыла ему рот. Поцелуем.
И вовсе не моя вина, что мы и в самом деле чуть не опоздали на игру.
***
Однако, как говорят умные люди, чуть-чуть не считается, и Серго ещё успел произвести фурор в детской раздевалке. Дети восторженно пищали, уговаривая моего мужа сыграть сегодня за их команду, а родители выстроились в очередь, чтобы сфотографироваться со знаменитым хоккеистом.
Я тихонько стояла в сторонке и улыбалась. Всё-таки ужасно жалко, что раньше мне приходилось видеть хоккей с этой стороны, так сказать, занавеса. Да и сама игра мне понравилась. Она совсем не была похожа на то ледовое побоище, к которому я привыкла, но зато здесь бурлили такие эмоции, которые не снились никакой занюханной Национальной хоккейной лиге.
После игры мы с Серго заехали в пиццерию, где к нам присоединились его друзья. Погуляли по городу, зачем-то забрались в колесо обозрения и чуть не околели от холода, пока оно со скоростью неповоротливой черепахи совершало свой оборот.
К вопросу меток по безмолвной договорённости мы не возвращались, однако он больше не стоял между нами безмолвной тенью. Я знала, что он не станет давить и не предаст, Серго понял, что однажды (И, судя по всему, это однажды наступит гораздо быстрее, чем нам обоим может казаться) я соглашусь на его «навсегда»…
Засыпала я в ставших привычными и родными объятиях Серго. Сон не шёл, пугаясь моих беспорядочных, суетливых, но определённо счастливых мыслей. Я думала, о том, как сильно наша жизнь зависит от случайностей! Ведь подумать страшно! Не познакомься я с Виталькой, не реши с какого-то перепугу, что влюблена в него, не отправься в этовесьма условно романтическое путешествие… ничего же не было! Ни Серго, ни свадьбы, ни этой моей новой жизни, так пугавшей меня изначально и обернувшейся тем счастьем, от которого меня буквально распирало сегодня ночью.
Я думала о том, что сказал мне сегодня Серго. Я и представить себе не могла, что мужчины в принципе умеют так чувствовать и говорить такие вещи.
Думала о его родителях, тихонько улыбаясь в подушку и представляя, как они ссорятся, мирятся, как ведут себя, собравшись за общим столом… Как подтрунивают друг над другом. Уверена, что подтрунивают, иначе у кого бы Серго всему этому научился… Представляла и безумно завидовала, потому что у меня ничего этого никогда не было. Представляла и тревожилась, что именно всё это помогло моему мужу превратиться в этого замечательного мужчину, который без труда влюбил меня в себя.
Почему без труда? Потому что невозможно не влюбиться в мечту, даже если до встречи с ней ты не подозревала о её существовании.
– Я знаю прекрасное средство от бессонницы, – внезапно произнёс Серго, заставив меня сначала вздрогнуть от испуга, а потом, когда тёплая ладонь опустилась на мою обнажённую ягодицу, совсем от другого чувства.
– С детства не люблю тёплое молоко, – понарошечно надулась я.
– А кто тут говорил о молоке? – мурлыкнул муж и нахально сжал то, что так ужасно оказалось под ладонью. – Сверху ты ещё не была. Мне говорили… то есть я читал, что женщины в этой позе особенно остро всё ощущают. Проверим?
Разговаривать об этом я так и не научилась. Тут же начинала смущаться и заикаться, как дурочка. Поэтому вместо ответа я резко выпрямилась, перекинула ногу через этого вечно вгоняющего меня в краску наглеца и решительно ухватилась за подол своей сорочки.
– Подожди, – просипел Серго, перехватывая мои руки. – Хочу видеть тебя. Включим свет?
Я вспыхнула.
– Свет?
Определённо, мы уже делали это при свете, но отчего именно сейчас меня бросило в краску?
– Хотя бы ночник.
– Давай.
Лампа на тумбочке вспыхнула, повинуясь безмолвному приказу Норы, и я мысленно порадовалась тому, что наш умный дом всё же научился молчать в нужных моментах. Поймала жаркий, нетерпеливый взгляд мужа и медленно спустила бретельку сорочки с одного плеча, освободила руку. Так же неторопливо избавилась от второй бретельки, на миг придержала скользкую ткань на груди, а потом опустила руки.
Серго шумно выдохнул. Его ладони скользнули от моих коленей вверх, кончики пальцев забрались под подол.
– Наклонись, – бархатным голосом потребовал он. Я упёрлась кулаком в подушку возле его головы, подавшись вперёд. – Ниже.
– Кто сверху, тот и командует, – задыхаясь от жаркого возбуждения, заявила я, но приказ мужа выполнила, чтобы он тотчас сомкнул губы на вершине моей груди. Сжал зубы на соске, загладил лёгкий укус языком, и я почувствовала, как мне в промежность ткнулась упругая твёрдость.
С бесстыдно влажным звуком Серго выпустил мою грудь изо рта, языком пощекотал второй сосок и глухо велел:
– Командуй! Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– То, что делаешь, – с нетерпеливым стоном выпалила я.
– Это? – его пальцы соскользнули на внутреннюю поверхность моих бёдер и выжидающе застыли в миллиметре от того места, которое отчаянно нуждалось в их прикосновении.
Я нетерпеливо двинулась им навстречу.
– Да.
Прикрыла отяжелевшие веки.
– Погладить?
– Да.
– Здесь?
– Да.
– Ты забыла все остальные слова?
– Выше! Ну!
Серго то ли хохотнул, то ли застонал, его пальцы идеально и порочно дотронулись до той единственной точки, от одного прикосновения к которой мой позвоночник словно током прошило.
– Господи…
– Приподнимись, – отрывисто приказал Серго. – Опускайся… Твою же… Погоди! Только не двигайся. Руська, я сейчас взорвусь к чертям.
Сверху действительно было острее, глубже и жарче.
Иначе.
Нетерпеливо сжав пальцы на моих бёдрах, Серго сходу задал такой бешеный темп, что мне оставалось только вскрикивать от особо острых проникновений, подстраиваться и жадно ловить следующий, и следующий, и следующий выпад, пока они не закончились ярким, оглушительным взрывом.
Несколькими минутами спустя, Серго стёр со своего живота следы своего лекарства от бессонницы и проворчал:
– Надо всё же задуматься о нормальных средствах предохранения, а то оглянуться не успеем, как в нашей детской появиться первый обитатель.
– Говорят, прерванный половой акт неплохое средство предохранения, – сонно выдохнула я.
– Неплохой, – с зевком согласился Серго. – Только благодаря ему на планете живёт столько народу. Не будь этого прекрасного способа нас бы было процентов на 60 меньше.
Удивительное дело, но вопреки всему слова мужа меня не напугали, а заставили улыбнуться. Но я об этом уже не успела подумать – лекарство Серго оказалось и вправду действенным.
Глава 12
Проснулась я задолго до будильника. Часы показали десять минут шестого, но я, к своему удивлению, чувствовала себя совершенно отдохнувший. Должно быть, принятое на со лекарство помогло.
Я смущённо усмехнулась и посмотрела на Серго. Он спал на животе, засунув одну руку под подушку и повернув голову в мою сторону. На щеках проступила щетина, волосы растрёпаны… Меня просто затопило от нежности! Я подняла руку, чтобы отвести от высокого лба длинную чёлку, но в последний момент испугалась, что разбужу. Пусть поспит. У него тренировки сегодня и встреча какая-то важная. Это я выспалась на славу, а но половину ночи лекарством работал.
На цыпочках я прокралась в ванную, а там уже поймала в зеркальном отражении свою шальную улыбку и поняла, что просто обязана сделать что-то приятное для своего мужа. Вдруг вспомнился его рассказ о том, как он готовил завтрак для мамы.
– Отличная идея!
Я подмигнула своему отражению и, наскоро приняв душ, побежала одеваться.
Всё дело в том, что недалеко от нашего дома была булочная, в которой продавали совершенно божественные слойки. С сыром, с ветчиной, с грибами, с яблоком и корицей, с творогом, с изюмом, с чесноком, со сливочным соусом, с абрикосами… Мы с Серго больше всего любили с вишней и с малиной.
И видимо, не мы одни. Потому что к половине восьмого, когда мы обычно выползали из дома, всё самое вкусное в булочной уже заканчивалось.
Сегодня у меня был шанс раздобыть к завтраку любимое лакомство ещё горячим. Я представляла себе, как заварю во французском прессе кофе, как выложу на белоснежную тарелочку свежие булочки, поставлю на поднос вместе с чашечками и фарфоровой сахарницей…
И как улыбнётся Серго, разбуженный ароматом свежего кофе и сдобы.
Надев спортивный костюм, я впрыгнула в кроссовки, схватила с вешалки в коридоре ветровку (не по сезону, но добежать до булочной хватит) и выскочила на крыльцо.
В голову ударил острый, ещё не морозный, но уже с запахом зимы воздух. Солнце ещё не встало, да и небо и близко не начало сереть, отливая чернильной пустотой и ругая полнейшим отсутствием звёзд. Я передёрнула плечами, накинула капюшон на влажные после душа волосы и, сделав на крыльца пятиминутную растяжку, побежала трусцой в сторону булочной.
Ещё издали я заметила, что витринные окна сияют гостеприимным тёплым светом и, обрадовавшись, ускорилась. Внутри пахло сдобой и кофе. Хозяйка – маленькая женщина с круглым румяным лицом и необъятного размера грудью, о чём-то болтала с местным почтальоном, за столиком у окна сидела с пластиковым стаканчиком в руках медсестра из военного госпиталя, находившегося в двух кварталах от нас. Двое полицейских, негромко переговариваясь, уступили мне дорогу, и вышли на улицу.
А я только мысленно головой покачала, мол, не удивительно, что нам постоянно слоек не хватает, если в этой булочной уже в шесть утра такой наплыв народу.
Поздоровавшись, я заплатила за четыре слойки (две с малиной и две с вишнями) и, отказавшись от предложенного кофе, побежала обратно. Но когда до норы оставалось не более ста метров, вдруг споткнулась на ровном месте. Перед глазами потемнело и влажный утренний асфальт стремительно приблизился к моему лицу и я не сразу поняла, что всё это напрямую связано с вспыхнувшим от внезапной боли затылком. А когда в придачу к этому меня кто-то ещё и очень сильно пнул под рёбра, запоздало вспомнила, как Серго строго-настрого запретил ходить одной по улицам, и громко застонала.
И почти сразу меня ещё раз стукнули по голове. Второй удар был сильнее, и уже после него я всё-таки потеряла сознание, напоследок успев испытать чувство острого сожаления из-за того, что Серго останется без свежих слоек на завтрак.
***
Не знаю, как долго я была без сознания, но в себя пришла от холода. Какое-то время лежала, пялясь в темноту, и пытаясь сообразить, где нахожусь и что вообще происходит. Такое бывает иногда, когда вдруг проснёшься среди ночи и не сразу вспоминаешь, какой сегодня день недели и что у тебя на утро запланировано.
Головная боль и запах плесени быстро помогли мне сориентироваться, и я с ужасом вспомнила о том, каким фиаско закончилась моя попытка порадовать Серго завтраком в постель.
Шевельнувшись, я обнаружила сразу две вещи. Во-первых, подо мной был не пол, а сырая земля. Во-вторых, руки и ноги у меня были свободны, но зато на шее красовался металлический обруч, от которого к спрятанной в темноте стене тянулась здоровенная цепь. Тяжёлая, как моя жизнь. Так что мысли о том, чтобы её порвать даже не возникло. Впрочем, её и без этого не возникло бы, я же не супер-женщина.
На четвереньках, гремя цепью, я проползла метра три до стены, а там уже устроилась удобнее, если вообще можно говорить об удобствах в ситуации, когда тебя приковали цепью в какой-то землянке. Прислушалась, но ни голосов, ни шагов не услышала. До моего слуха долетел лишь отдалённый птичий гомон, да мышиный писк.
Какое-то время я сидела уставившись в темноту. От попыток понять, что случилось и кому я могла понадобится ещё больше разболелась голова.
Вариантов у меня было немного. В первую очередь я, конечно, подумала о пилоте вертолёта. Даже имя его с перепугу вспомнила – Герман. Вот только зачем бы я ему понадобилась? Лишнего свидетеля убирает? Так поздно уже, он поди в нашу вторую встречу догадался, что Серго не просто так с него взгляда не сводил.
А если он решил отомстить? Или даже не он, а те, к кому он нас с Виталькой вёз. Дикую охоту разогнать разогнали, но изловили далеко не всех членов шайки. (Назвать их стаей язык не поворачивается). Вот они как раз могли отомстить. Но тогда не проще ли было меня просто прикончить? Зачем похищать и тащить неизвестно куда? Зачем сковывать цепью? Я, несомненно, сильнее любой человеческой женщины, да и не каждый мужчина сможет оказать мне достойное сопротивление, но оборотню я не противник… Значит, возвращаемся к варианту, где похитителем выступал человек. И этот человек знает о том, что я оборотень…
Некстати вспомнился давешний гинеколог, и в голову снова полезла всякая чушь в стиле фильмов о росомахе Логане, где то ли из простых людей пытались сделать супергероев, то ли из героев выкачивали кровь, во имя усовершенствования рода людского.
Ну и в конце концов версию о торговцах органами никто не отменял...
Чем больше я обо всём думала, тем глубже погружалась в пучину паники и отчаяния. А уж как я в этот момент жалела о том, что мы с Серго не обменялись метками даже говорить не стану. Пусть это и не самая лёгкая задача, но найти свою пару, прислушиваясь к её эмоциям, вполне реально. Даже в нашем посёлке случай был. Ярослава, молодая жена одного из наших оборотней, в волчью яму провалилась, а тут, как по закону подлости, дождь. След ни человеку, ни волку не найти… Трое суток её всем лесом искали, пока небритый и чёрный от усталости муж из дальней командировки не вернулся. К яме, куда провалилась его пара, он шёл так уверенно, словно ему путь красной ковровой дорожкой выстелили, а после рассказывал, что толком о тех днях и не помнит ничего.
– Помню, – говорил, – как понял, что Яра в беде. А дальше – туман. Поезд был, самолёт, на дальнобое каком-то ехал. В себя пришёл, только когда Ярку из ямы достали…
...Если выберусь из этой заварушки живой и невредимой, и если Серго не передумает насчёт парных меток, не буду больше тянуть. Уж себе-то можно признаться, что я в него влюбилась по уши, и о жизни с кем-то другим даже думать не хочу.
К панике и отчаянию прибавилась жалость к себе. Безумно захотелось плакать. И я бы точно разревелась, если бы сначала не замолкли птицы, а потом не послышались чьи-то шаги. Спустя несколько томительных минут, послышался скрежет отодвигаемого засова и почти сразу же по моим глазам ударил ослепительный свет. Я подняла руку, чтобы заслониться от направленного в мою сторону фонарного луча и сквозь пальцы попыталась рассмотреть своего похитителя.
– Пришла в себя? – спросил он. – Хорошо. А то я уже бояться начал, что слишком сильно тебя по голове приложил. Твой труп мне на хрен не упал.
Я просто ушам своим не поверила.
– Ты?
– Не ждала?
Определённо. Такого варианта развития событий мне даже в голову не приходило…
***
Лица говорившего я всё ещё не видела, но голос узнала без труда. Да и как не узнать? Я ведь думала, что влюблена в этого человека.
– Виталик, что происходит? – хмурясь, спросила я. – Что за глупая шутка?
Он хмыкнул.
– Шутка? Ну уж нет.
Мой бывший парень, убедившись, что я по-прежнему прикована к стене, наконец убрал в карман телефон и отошёл от входа. Свет с улицы торопливо скользнул внутрь, рассеивая непроглядную тьму, и мне пришлось поморгать, чтобы привыкнуть к новому освещению.
При ближайшем рассмотрении землянка оказалась распределительной будкой, из которой давным-давно, наверное, ещё во времена коммунистов, чьи-то хозяйственные руки вынесли все внутренности. А само строение, судя по инвентарю, сгруженному у противоположной от меня стены, использовали вместо сарая.
– Какие могут быть шутки, – противным голосом произнёс Виталик, – когда ты мне всю жизнь испортила.
Я вполне закономерно возмутилась.
– Что? Я испортила тебе жизнь? Да я тебя спасла!
Парень подошёл ко мне близко, но не вплотную, чтобы я не смогла в случае чего до него дотянуться. Глянул свысока. Оскалился.
– Спасла она… – выплюнул с презрением. – Да что ты понимаешь? Я хотел тебя хозяину подарить. За девственницу к юбилейной охоте он бы щедро меня наградил. Сделал бы меня своим слугой. Своим бессмертным слугой. Служить ему годы, столетия… Быть рядом, чтобы исполнять, чтобы предугадывать его любые желания… И тогда однажды он бы понял, кто больше всех достоин его любви.
– О чём ты говоришь? – прошептала я. – Какой слуга? Какой хозяин? Какое бессмертие?
Виталик проорал так, что у меня уши на миг заложило и в голове зазвенело:
– Обыкновенное! Думаешь, я не знаю, кто ты? Думаешь, не знаю?
Я провела пальцами по металлическому ошейнику и уверенно возразила:
– Думаю, знаешь.
Другой вопрос – откуда. Мой народ за тысячелетия совместного существования на одной планете с людьми научился скрываться, и тайну свою открывал лишь избранным. Тем, кто прошёл не одну проверку. И уж точно среди них не было умственно отсталых и шизофреников.
Виталик качнулся с носка на пятку и вернулся к выходу. Опустился на пол слева от двери, вытянул ноги.
За стенами будки снова защебетали птицы. Нахальный воробей вскочил на порог, глянул на меня любопытным чёрным глазом, клюнул лежавшую на полу соломинку и , пронзительно вскрикнув, упорхнул.
Метрах в трёхстах от нас просигналила машина. Я повернула голову на звук, прислушиваясь. Определённо, в той стороне была трасса. Полезная информация, пусть я пока и не знала, как её использовать.
– Я правду об оборотнях в прошлом году узнал, – вдруг заговорил Виталик, и я, вздрогнув от неожиданности, вернула к нему свой взгляд. Парень полностью ушёл в воспоминания. Взгляд расфокусированный, на губах блуждает растерянная улыбка. – Случайно. Мы с тремя моими приятелями в поход пошли. Гитара, палатки, песни у костра, горячее вино в жестяных кружках… Я хотел своем другу предложение сделать. – Замолчал. Улыбка исчезла, уступив место брезгливости. Подтянул к себе колени и, поставив на них локти, продолжил:
