Тетрадь третья

Текст добавлен: 15 октября 2016, 05:05

Текст книги "Тетрадь третья"

Автор книги: Марина Цветаева

Жанр:

Прочая документальная литература

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Назад к карточке книги

ЧЕРНАЯ НЕБОЛЬШАЯ ХОЛЩЕВАЯ ТЕТРАДЬ

для франц<узского> Мóлодца (Le Gars) – конца его: «Adieu, mon petit Grillon»[123]123
«Прощай, мой маленький Сверчок» (фр.) – строка из последней главы «Le Gars».

[Закрыть] – несколько выписок о Муре – и несколько моих записей:

Из стихов к М<аяков>скому (невошедшее)

… С Богом – по морозцу!

Жи – изнь? – Ваша!

Смерть – моя!

* * *

В красный рай самоубийц

* * *

Мур, упавший в колодец

– У меня живот подскользнулся, как нога на теннисе, и я свалился.

* * *

Ляжу. Бежу.

* * *

Так и не подал руку девочке – Димитриевой. Ненависть к ней, несмотря на ее смелость, мальчишество, мужское имя Кирченок и 10 лет. (Ему – 5 л.) И когда ставят всё это на вид:

– А она – все-таки девочка!

(Галилей)

* * *

Разговор с шоссейным рабочим (русским)

– Кто такое твой товарищ: монархист или охотник?

Мур: – Ни то, ни другое: рабочий. Сначала человек, потом рабочий. Человек, к<отор>ый работает. Рабочий человек.

И – медленно – крайне выразительно – со всей полнотой интонации:

– До чего мне иногда удивительно – что вы, взрослые, говорите!

* * *

(Всё это, о Муре – июль 1930 г., С<ен> Лоран.)

* * *

Болезнь, лежание в Арсине[124]124
Замок Арсин (Château d’Arcine) находился, по свидетельству Цветаевой, в трех километрах от того места, где жили они с сыном; в нем был русский пансион, в котором в это время отдыхал С. Эфрон.

[Закрыть] (18-го – 19-го июля 1930 г.)

* * *

(Из стихов к М<аяков>скому)

Слушай! Не ты ли – апостол Павел,

Отбивавший носы у стáтуй?

* * *

…Мимо склепов и гробниц —

В красный рай самоубийц…

* * *

(Июль 1930 г. С<ен> Лоран – черновик стихов к М<аяков>скому.)

* * *

…Авария в озере…

* * *

Авария в блюдце…

* * *

Мур: – Нессесэр (С.С.С.Р.)

* * *

– Мама! Для чего Вы стали писательницей, а не шофёром и не другим таким?

С<ен> Лоран, 21-го авг<уста> 1930 г., за едой.

* * *

– Время – когда едят и время – когда спят, время – когда гуляют – и время когда

(NB! не читав Экклезиаста)

NB! ВОЗОБНОВЛЯЮ ЧЕРНУЮ КВАДРАТНУЮ КОЖАНУЮ ЧЕРНОВУЮ

лета 1931 г., Мёдон

Как хорошие стихи пишутся – знаю, как плохие – не знаю (и не догадываюсь!).

* * *

…Братски – да, арапски —

Да, но рабски – нет

(NB! люблю Пушкина. Невошедшее. А жаль.)

* * *

…Собственного слуха

Эфиоп – арап.

* * *

…где хозяин – гений.

Тягости Двора —

Шутки – по сравненью

С каторгой пера…

* * *

Узы и обузы

Сердца и Двора —

Шутки – перед грузом

Птичьего пера

* * *

Мур

Кто-то о Пушкине: – обреченность.

Мур: – Не обреченность, а афричённость.

(т. е. обреченность на Африку)

* * *

10-го июля 1931 г., Мёдон

* * *

встреча с внучкой пушкина

Прихожу к Елене Николаевне Арнольд. У нее сидит дама – белобрысая – белорыбица – альбиноска, страшно-постная и скучная. Через несколько минут после моего прихода E. H. со свойственной ей бесцеремонностью начинает ее – всячески выживать: – А Вам никуда не нужно идти? – М. б. Вам уже пора идти? – и так далее, и чем далее – тем грубее. Но дама – сидит, и E. H., когда убеждается, что сидеть – будет, глубоким, громким, даже не актерским, а декламаторским голосом – мне:

– А Вы зна-аете, дорогая! кто у меня сидит?

Я, робко: – Вы, кажется, сказали Г<оспо>жа Розен… Розен…

– Розенмайер – что! Розенмайер – ничто. Эта дама – внучка Пушкина. Родная внучка Александра Сергеевича.[125]125
Розенмайер (урожд. Пушкина) Елена Александровна (1889–1943) – дочь старшего сына поэта, Александра Александровича Пушкина (1833–1914), от второго брака (с Марией Александровной Павловой). Эмигрировала в 1918 г.; в ноябре 1921 г. вышла замуж за русского офицера Николая Алексеевича фон дер Розенмайера (1892 – ок. 1933).

[Закрыть]

– И я, ничего не успев: – Доч<ка?> – Сашки?!

* * *

За 6 лет Парижа я у E. H. была в третий раз и ждала встретить у нее старую Т<атищеву>,[126]126
Речь могла бы идти о графине Екатерине Борисовне Татищевой (урожд. Княжне Мещерской, 1848–1930), вдове графа Алексея Никитича Татищева (1846–1896), действительного статского советника, занимавшего видные государственные посты и игравшего значительную роль при дворе. С 1928 г. Е. Б. Татищева жила в Русском Доме в Сен-Женевьев-де-Буа, под Парижем; там она и скончалась, и похоронена на местном кладбище.

[Закрыть] «на которую» E. H. меня и пригласила – и до того ждала, что сначала подивилась ее молодости (Т<атищевой> – около 80-ти лет) и такой полной белобрысости. (И даже «Розен…» не смутило.)

И вместо нее – встречаю внучку Пушкина, бывающую у E. H. раз в год и зашедшую случайно.

На вид – 45 лет (самый постный возраст! самый неудобоносимый и выносимый, самый двусмысленный! (сейчас (1938 г.) – мой) когда сам не знаешь – кто ты, на что похож, – впрочем, не сам, а сама, ибо у мужчин этого возраста нету) – итак, на вид 45 лет, но должна быть моложе, если не предполагать, что породила свою Светлану[127]127
Светлана Николаевна фон дер Розенмайер (1923 —?) пропала без вести во время Второй мировой войны.

[Закрыть] (названную, очевидно, в честь Пушкина, хоть это – Жуковского[128]128
Речь идет о балладе В. А. Жуковского «Светлана», благодаря которой за ним самим закрепилась в обществе «Арзамас» кличка «Светлана».

[Закрыть]) 37-ми лет – что тоже возможно: всю жизнь собиралась – и разродилась.

О Светлане этой – Светике – говорит захлебываясь, показывает ф<отогра>фию и открытку: тоже белорыбица – в русском костюме, за к<отор>ый где-то, конечно, получила какой-то приз, а пишет – 8 лет – Je tan brase.[129]129
искаж. фр.: Je t’embrasse. – Обнимаю (целую) тебя.

[Закрыть] Учится во франц<узской> школе. По-русски не читает и не пишет вовсе – и наверное не говорит. Сейчас – для точности – гостит в Баварии: оттуда анбразирует.

Итак – внучка Пушкина, родная дочь Александра Александровича, генерала, почетного опекуна, бывавшего у нас в доме в Трехпрудном, куда ехал мимо дома Гончаровых, с нашим – смежного (наш – д<ом> № 8, шоколадный, со ставнями, с двумя огромными серебряными тополями. Разобран в Рев<олюцию> на дрова), родная дочь пушкинского Сашки – и жена «маленького русского офицера», сидящего в Шарантоне[130]130
Психиатрическая лечебница, называемая по месту ее нахождения в парижском пригороде Шаратон.

[Закрыть] (у E. H. там сидит сын, и знакомство на этой почве).

Белобрысая белобровая белоглазая немка, никакая, рыбья, с полным ртом холодного приставшего к нёбу сала (жирно картавит).

– У Вас есть какой-нб. листок Пушкина?

Она, с удовлетворенной и даже горделивой улыбкой:

– Ни-че-го. Папа всё отдал в Академию наук.

Узнала от нее, что оба пушкинских имения живы (в Револ<юцию> был упорный слух, что Михайловское сгорело)[131]131
Дом в Михайловском действительно горел в 1918 г. (а до этого в 1908 г.) и был отстроен заново. Однако горел уже не дом, принадлежавший некогда А. С. Пушкину, а дом, построенный в 1860 г. на месте снесенного за ветхостью «пушкинского».

[Закрыть] – но сильно запущены. Единственное собственное – не на вопрос – сведение (вставка в наш с E. H. разговор) – что Ганнибал был куплен Петром за бутылку рома – сведенье, к к<оторо>му уже Пушкин относился юмористически и уцелевшее только благодаря его реплике – насчет ваших предков, приносивших и уносивших царям ночные горшки (посудины).

Читаю Стихи к Пушкину, разрываюсь от волнения – что перед внучкой. Одиноко – разрываюсь, ибо не понимает ничего и не отзывается – никак. (E. H. за всех хвастливая спешно объявляет ей, что я самая великая и знаменитая поэтесса и т. д. – чего наверное не думает.)

И – о Пушкине – всё.

На ком был женат «Сашка», чтобы так дóчиста ни одной пушкинской черты? А м. б. – слишком поздно женился, когда своих уж – не бывает? Если ей сейчас – 40 лет, то родилась она в 1891 г., Пушкин же умер в 1837 г. и Сашке (кажется) было 4 года, знач<ит> родился (ничего нет под рукой) в 1833 г. 1891 г. – 1833 г. = 58 л. Нет, еще могут быть, у Б<альмон>та и у А. И. Г<учкова> – чудные. Особенно – если пушкинская кровь (неутомимая). Так или иначе: бедная Светлана! Такая мать и шарантонский отец – пожалуй что и Пушкину не одолеть (уже не одолел: 8 лет и: je tan brase. Myp 9-ти лет не делал ни одной ошибки, а учился по-франц<узски> только год.)

– С увлечением – сладострастным хихиканьем и поддразниванием – говорит о квартире в 3 комнаты в Neuilly, к<отор>ую сняла на три месяца совместно с какой-то француженкой и русскими. – Кто же эти русские – или секрет? хозяйка, по-настоящему увлеченная – и для к<отор>ой «внучка Пушкина» не редкость, ибо знает ее – и цену ей (как выгоняла!!) – давно. – «Никакого секрета нет и быть не может: всё тайное становится явным» (кроме тайны твоей наследственности). Имени русских, несмотря на бесстрастнейшие и подробнейшие расспросы хозяйки – не назвала.

Из моих стихов к Пушкину – самых понятных, то, с чего всё и повелось: «Бич жандармов, бог студентов – Желчь мужей, услада жен» – не поняла ничего и не отозвалась ничем, ни звуком (даже: гмм…).

Внучка Пушкина – и я, внучка священника села Талиц.[132]132
По отцовской линии Цветаева принадлежала к потомственному духовенству; ее дед, Владимир Васильевич Цветаев (о. Владимир) (1819 или 1820–1884), – с 1853 г. до смерти был священником в селе Николо-Талицы (ныне Ново-Талицы) недалеко от Иваново-Вознесенска (ныне Иваново).

[Закрыть]

Что же и где же – КРОВЬ.

Пушкин, при всем этом, конечно присутствовал незримо, не мог не – хотя бы из-за юмора положения.

И, несмотря на: ни иоты, ни кровинки пушкинских, несмотря на (наконец нашла!) рижскую мещанку – судорога благоговейного ужаса в горле, почти слезы, руку поцеловала бы, чувство реликвии

– которого у меня нету к Пушкину —

но тут два довода и вывода, к<отор>ые, из честности, оставляю – оба:

первое: ибо Пушкин – читаю, думаю, пишу – жив, в настоящем, даже смерть в настоящем, сейчас падает на снег, сейчас просит морошки – и всегда падает – и всегда просит – и я его сверстница, я – тогда —

она же – живое доказательство, что умер: Пушкин во времени и – неизбежно в прошлом – раз мы (внучки) приблизительно одного возраста

и второе

ибо Пушкин – все-таки – моя мечта, мое творческое сочувствие, а эта – его живая кровь и жизнь, его вещественное доказательство, его <зачеркнуто: восьмушка> четверть крови (это Светлана – восьмушка).

Из этого (кажется, для обоих – вывод, сейчас спешу, не успею додумать) – вывод: насколько жизнь (живое) несравненно сильнее – физически-сильнее, ибо судорога, слезы, мороз по коже, поцелуй руки – физика – самой сильнейшей, самой живейшей мечты, самая убогая очевидность (осязаемость) самого божественного проникновения.

Казалось, не я это говорю, я всю жизнь прожившая мечтой, не мне бы говорить, но —

мое дело на земле – правда, хотя бы против себя и от всей своей жизни.

* * *

Мёдон, 10-го июля 1931 г.

* * *

(Сейчас для меня ясно: волнение другого порядка. Одно – «Для берегов отчизны дальней», другое – Сашкина дочка в комнате. Если последнее волнение сильней, то п. ч. физика, вообще, сильней. Зубная боль сильнее (грубее) душевной. Но умирают – от душевной, от зубной – нет.

Сила еще не есть мерило вещи, это только – признак ее. И даже если от зубной боли пускают пулю в лоб – да, боль сильна, но и она и такая смерть – невысокого порядка.)

* * *

Строки:

…Неудержимый

Ни в чьих руках

(Поток. Поэт.)

* * *

Кто мне положит в гроб —

Вяземского перчатку?[133]133
Перед отправлением тела Пушкина в Святогорский монастырь для захоронения П. А. Вяземский и В. А. Жуковский, прощаясь с поэтом, бросили в его гроб по перчатке с руки. Перчатка, парная брошенной, была сохранена Вяземским.

[Закрыть]

* * *

О поэте

Поэт не может служить власти – потому что он сам власть.

Поэт не может служить силе – потому что он сам – сила.

Поэт не может служить народу – потому что он сам – народ.

– причем власть – высшего порядка, сила – высшего порядка

и т. д.

Поэт не может служить, потому что он уже служит, целиком служит.

* * *

…раз поэт не может служить даже самому себе!

* * *

Единственный, кому поэт на земле может служить – это другому, бóльшему поэту.

* * *

Гёте некому было служить. А служил – Карлу-Августу!

* * *

Почему государи не служат поэтам? Не Людовик XIV – Расину? Разве Людовик – выше? Разве Людовик думал, что – выше?

Droit divin,[134]134
божественное право (фр.)

[Закрыть] но поэт – больше, явнее droit divin – над человеком: droit divin – над самим поэтом: droit divin Андерсена извлекшее из гроба служившего ему колыбелью, Гейне – из еврейской коммерческой гущи, всех нас – <пропуск одного-двух слов> – извлекшее и поставившее.

* * *

Мур – 20-го июля 1931 г., Мёдон – весь месяц проливные дожди.

– Если бы я был Бог, я всегда бы делал хорошую погоду. Значит – я умнее, чем теперешний Бог.

* * *

Вчера, 19-го – Какая у Вас круглая голова. Как раз для футбола. Я ее сниму и буду ею играть ногами.

* * *

(Сейчас шутит, но 3-х лет, в полный серьез: – Мама, можно отвернуть Вам голову? – Нельзя. Зачем? – В футбол играть. В парке Беллевю, на одной из наших бесконечных прогулок.)

* * *

(Весь пушкинский цикл кончен 19-го июля 1931 г. – Потусторонним залом – 12-го, Нет, бил барабан – д. б. 17-го и последнее «Вместо мундира – гражданский фрак?» – 19-го июля 1931 г.

Тогда же – сон о Пушкине.)

* * *

Сон о пушкине

Перед сном о Пушкине – долгий разговор с Николаем I, очень мой, очень его. Помню только одну его фразу:

– Нельзя быть одновременно первым поэтом России и мужем самой красивой женщины страны!

– Но она же его не любила!

(Моя реплика лишена логики, но интонация, убедительность но – моя.) (Сейчас, в 1938 г., объясняю – так: ты говоришь о двух удачах, а какая же Гончаровская красота ему удача, раз Гончарова его не любила.)

Да, помню еще одно:

– Вы и благословения своего ему не передадите?

– Нет.

* * *

(Очевидно я его убеждала пойти проститься с Пушкиным.)

Затем:

Больница. Какая-то сиделка по-франц<узски> предупреждает меня, что сейчас у него никого нет, что к нему можно. Коридор. Палаты. Которая? Сиделка указывает на третью раскрытую дверь слева. Я – ей: – Но как же я его узнаю? Я же ничего не вижу. Вхожу. Окна нет, свет из двери. Серо. По стенам посетители. Вижу Володю С<осин>ского[135]135
Сосинский Бронислав (Владимир) Брониславович (1903–1987) – поэт и критик.

[Закрыть] (уже!) зарисовывающего. Прямо против входа, посреди комнаты – кровать. На ней Пушкин. Слева другая, пустая. Кто-то, увидя меня: – А это – М. Ц., наш лучший поэт. Становлюсь на колени в промежутке между кроватями, дает – беру – руку. – Ну, что, Масеточка, пришла смотреть, как умирают? Прощай, Масеточка? – Прощай, земляк! (Страны поэзии, конечно, но тут же вспоминаю, что он больше петербуржец, чем москвич.) Очень похож, он – как действительно был. Маленькое лицо и тело. Громадные перекатывающиеся белки, цвет глаз голубо-зеленый, от жару. Его лоб, волосы, баки. Его рот. С какого портрета – не знаю, не снимок с портрета, собирательный – всех.

Голос – не скажу иначе – изящный, играющий, легкий, с чуть-иронической интонацией – еще на смертном ложе – игры.

* * *

Не хотела бы быть ни Керн, ни Ризнич, ни даже Марией Раевской.[136]136
Женщины, которыми в разное время был увлечен Пушкин.

[Закрыть] Карамзиной.[137]137
Карамзина Екатерина Андреевна (1780–1851) – жена Н. М. Карамзина, близкий друг молодого Пушкина

[Закрыть] А еще лучше – няней. Ибо никому, никому, никогда, с такой щемящей нежностью:

– Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

* * *

Ведь Пушкин, как вся его порода, любя – презирал, дружа – чтил, только Гончарову не презирал (понятие жены!) – самую презренную.

Да, важное:

Когда в ответ на собственный вопрос: как Пушкин мог любить Гончарову – куклу, я вспоминаю, как я 14-ти лет от роду в пансионе Фон-Дервиз любила Маргариту Ватсон (единственную красавицу, встреченную мною за всю жизнь – (подтверждаю в 1938 г.)), как не только безнадежно, но даже без понятия надежды (на что? взаимность? точно это, при таком устремлении, есть!) – как яснозренно, обреченно любила Маргариту Ватсон —

– я перестаю понимать собственный вопрос.

* * *

Мур

– начало июля или конец июня 1931 г. – Сам садясь в лесу на что-то подходящее и указывая на какой-то торчек:

– А Вы сядьте – где не удобно.

* * *

– А есть борзые кошки?

* * *

Я, ставя ему вопросы сказки:

Месяц спустя, 27-го июля 1931 г.

– Что быстрее и сильнее всего?

– Великан.

(В сказке мудрая семилетка отвечает: ветер.)

– Сильнее Беркулес, а поезд – быстрее.

– Жирнее всего?

– Бык.

(В сказке – земля.)

– Свинья, конечно.

– Мягче всего?

– Barnrn (в сказке: рука, к<отор>ую подкладывают под щеку)

– Пуховик, конечно.

– Милее всего?

Безмолвно показывает на себя.

– Собака, конечно.

* * *

Те же вопросы – 27-го марта 1933 г., 10, Rue Lazare Carnot, Clamart – Муру 8 л., 27 дней

1) Ветер 2) свинья 3) подушка 4) Маманкин.

* * *

Мур – 18-го июля 1931 г.

– Есть такая музыка – Прокофьев?

– Есть, конечно.

– И про сахар.

(Французская военная каррикатура, висящая у нас в передней: Pas de sucre – pas de café.[138]138
Нет сахара – нет кофе (фр.).

[Закрыть] Очевидно, ассоциация с военной музыкой. А Прокофьев – ясно.)

* * *

– Смотрите, мама, какой чудный стрекоз!

* * *

– А есть борзые кошки?

* * *

Я.

Я – врачу: – Я боюсь – потому что я не знаю, Вы боитесь – потому что Вы знаете.

* * *

Жизнь я прожила в случайных местах, с случайными людьми, без всякой попытки корректива.

Наибóльшим событием (и наидлительнейшим) своей жизни считаю Наполеона.

Все события моей жизни настолько меньше моей силы и моей жажды, что я в них просто не вмешиваюсь: чего тут исправлять!

Всё это: случайность людей и мест – отлично зная свою породу людей (душ) и мест, узнавая их в веках и на картинах по первому взгляду (что вовсе не значит, что когда-то здесь, с ними – жила! О другом узнавании говорю, об узнавании: не-воспоминании!)

«Строить свою жизнь» – да, если бы на это были даны все времена и вся карта. А выбирать – друзей – из сотни, места – из десятка мест – лучше совсем не вмешиваться, дать жизни (случайности) самочинствовать до конца.

В это неправое дело – не вмешиваюсь.

* * *

Чувствую свой посмертный вес.

* * *

Ушло слово грех (понятие Бог). Оно заменено словом вред. Грешник. Вредитель.

Согрешить можно на острове, один на один с собой (совестью). Повредить на острове можно только руку или ногу.

Грех – понятие наединное, неизменное, вред – общественное, прикладное. Грешника Бог судит и прощает. Вредителя общество не судит, а осуждает (упраздняет, изымает).

Мёдон, кинематограф, 3-го июля 1931 г.

* * *

Мур

Я: – Раз я уже решила.

Мур: – А Вы не решайте.

* * *

– Мур, объясни мне, пожалуйста, почему дети такие злые?

– Вы сами должны мне объяснить.

* * *

5-го июля 1931 г.

* * *

8-го июля, по дороге в Шавиль

Мур: – Почему на той стороне так мало людей?

– П. ч. в Париж все ездят из-за работы, а в Версаль – гулять.

– Небось и дамы-прачки есть, не только дамы-интеллигенты!

* * *

В долинке, на ближнем песке (первом, против длинной низкой фермы, откуда однажды вышла старуха с вишнями, говорившая «liards».[139]139
лиарды (старинные французские медные монеты) (фр.)

[Закрыть])

Я: – Небо хорошее – высокое!

Мур: – Еще бы ему высоким не быть! По существу же – это не небо.

– А – что же?

– По существу – это земля разноцветная – у Бога.

* * *

– Никогда не бывает черной земли: только ночью.

* * *

Мур, рассказывая Валентину:[140]140
Андреев Валентин Леонидович (1912–1988) – сын А. И. Андреевой.

[Закрыть]

– Поезд такой чудный, со стеклами, к<отор>ые открываются не наполовину, как в электрическом, а совсем.

– Куда же он едет?

– В Бельгию – потом в Голландию – потом в Ерландию. Там голые женщины, не совсем голые: наполовину хвост.

* * *

(Странное соответствие со стихами Блока – Гиппиус «зеленоглазою наядой – Вам плескаться у ирландских скал» – стихов, к<отор>ых, не помня, никогда при нем не говорила и к<отор>ых в доме – нет, да стихов и не читает.)

* * *

Слыша, что Валентин едет в Аркашон:

– Аркашон – Безгрошон.

* * *

– Мы поедем ночью! в папином поезде! п. ч. днем неинтересно, слишком всё видно.

* * *

Моясь, поздним вечером, в ванной:

– Посмотрите, какое небо! Какая луна-a! Какой ффон!

(Редкая секунда лирики)

* * *

– Я Ваш грандиозный котенок!

* * *

– Я весь исколючился (лес, день С<ережи>ного отъезда, т. е. 23-го июля 1931 г.)

* * *

Слыша в разговоре: пилот.

– Не пилот, а Пилат, – разбойник такой: пират.

* * *

26-го июля 1931 г. – Я: – Ты бы хотел жениться на такой, как я?

Без всякого восторга, констатируя: – Таких – нет.

* * *

(Мур в детстве: шалыш (шалаш).)

* * *

Я: – Мур, что такое кожа?

Мур: – Это материя такая, очень плотная, к<отор>ая рвется на башмаках.

* * *

Два года спустя:

1) Одеяло. Человеческое одеяло. Которое никогда не рвется, только когда ножом.

* * *

2) Кожа – это вещество, к<отор>ое покрывает мясо: человеческое или собачье. Это как бы… конверт.

(Оба определения – 27-го марта 1933 г.)

* * *

Я.

Единственный памятник, к<отор>ый бы следовало сбить – это памятник Николая I, убийцы Пушкина. Или, щадя работу Фальконета,[141]141
Автор памятника Николаю I на Исаакиевской площади в Санкт-Петербурге – П. К. Клодт; Э.-М. Фальконе – автор памятника Петру I («Медного всадника»).

[Закрыть] надпись:

– Памятник, воздвигнутый самодержавием убийце Пушкина.

* * *

Начало августа 1931 г.:

Я, мимо кладбища: – Господи! Как хорошо лежать!

Мур: – Вот увидите как хорошо: в земле задохнуться, в грязи.

* * *

– Поваром не особенно интересно быть: другим давать, а самому мало есть. Хорошо давать, но – в меру подчеркнуто дважды>.

(«Расточайте без счету – и смело

Все сокровища Вашей души!» – мой лейтмотив – и рок…)[142]142
Строки из ст-ния, которое Цветаева цитирует в своем эссе «Искусство при свете совести» как принадлежащее «монашке Ново-Девичьего монастыря».

[Закрыть]

* * *

После проводов С., 23-го июля, на мосту:

– Пойдем воровать у людей деньги – будем богатые!

(он же)

– Будем богатые – купим все фонари!

* * *

В обратном поезде, тогда же:

– Хорошо умереть старым – ты уже жил – отдохнуть!

* * *

Еще-детское: мечетаю, мечетá.

* * *

(Запись: – Не писала с 27-го июля по 20-ое августа – отъезд С., шитье Муру штанов, уборка дома, правка «Истории одного посвящения». Были какие-то строки (концы), но сейчас не помню.)

* * *

Жена раздаривала скарб…

(Гончарова – пушкинский)

* * *

«…Если Вы не забыли меня и по-прежнему питаете ко мне добрые чувства…» – не забыла – кого? питаю – к кому? – уж д. б. настоящие добрые чувства были, раз человек так уверенно на них ссылается – так до самой подписи и не догадалась, а прочтя – безумно обрадовалась – всеми своими старыми добрыми чувствами.

Дорогой друг! А ведь (1921 г. – 1931 г.) пожалуй – десятилетие дружбы!

(NB! Я уехала из Р<оссии> в 1922 г. и до 1931 г. его не видала. Начало письма к художнику Синезубову.[143]143
Синезубов Николай Владимирович (1891–1948) – художник, близкий друг А. А. Чаброва. В 1928 г. выехал из СССР по командировке Наркомпроса. До августа 1931 г. жил в Берлине; затем, по-видимому, приняв окончательное решение не возвращаться в СССР, переехал в Париж.

[Закрыть])

* * *

Мур – конец августа 1931 г.

– Мама! Почему Вы всегда надеетесь только на неприятные вещи??

* * *

(«Вот придем, а их не будет», «вот дождь пойдет – и ты простудишься» и т. д.)

* * *

– Папа! Как Вы могли дать Толстому[144]144
Толстой Павел Николаевич (1909–1941) – приятель С. Я. Эфрона, дальний родственник А. Н. Толстого. В 1933 г. вернулся в СССР. В конце июля 1939 г. арестован; проходил по одному делу с С. Я. Эфроном; расстрелян в 1941 г.

[Закрыть] два яйца, а мне не оставить ни одного. Ведь я же Ваш сы-ын! Ведь это же важнее, чем друг! Ведь я же больше Ваш сын, чем Толстой Ваш друг!