Текст книги "Тетрадь третья"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
ВЫПИСКИ ИЗ БОЛЬШОЙ ЧЕРНОВОЙ
СВЕТЛО-ЗЕЛЕНОЙ ТЕТРАДИ – С КРАСНЫМ КОРЕШКОМ —
начатой 1-го февраля 1930 г., в день Муриного пятилетия, конченной (не совсем доконченной – есть пустые страницы) 6-го июня 1931 г.
* * *
Мур – 4-го февраля 1930 г.
– Мама! Снимите мне, пожалуйста, салфетку!
– Ну, можешь и так посидеть.
– Мама! ведь я тогда от волнения ее проглочу?!
(«Крокодил»[60]60
Сказка К. И. Чуковского.
[Закрыть])
* * *
– Ну, мама, теперь Вы мне должны сто книг прочитать?
(Возмещение за мое получасовое писанье, т. е. его отсутствие из комнаты.)
* * *
Меховые малахаи
(Я. Сибирь)
* * *
Вещь я вижу только когда я на нее смотрю. Никакого «бокового зрения» – полная слепость (на быт).
* * *
Мур – 5-го февраля 1930 г.
Волнение – это когда беспокоишься: когда не придет никто – или придет.
* * *
Мур – 8-го февраля 1930 г.:
– Ты же ничего не видишь!
– Я – ушами вижу!
(Отсюда мое, в поэме: – ушами – видь![61]61
Из главы «Выход» поэмы «Перекоп».
[Закрыть])
* * *
– Я спрошу в Бианкуре у трактора – он мне скажет где тот серый проклятик. («Limousine grise»,[62]62
«Серый лимузин» (фр.). Речь идет о машине похитителей А. П. Кутепова.
[Закрыть] увезшая <фраза не окончена>
* * *
– Мура, прекрати свои глупости с табуретом!
– Это не глупость, это опасность.
* * *
– Скорей! Скорей, Мур, а то солнце уйдет – и мы останемся!
(Одевая, бормочу какие-то стихи) Мур: – Только не думайте, что Ваши стихи остановят солнце!
(NB! Об Иисусе Навине – не знает.)
* * *
Мур – 14-го февраля 1930 г.:
– А я ведь подымаюсь, когда неподвижно стою.
(Тихо, за супом)
* * *
Два вида религиозности:
Столпник – и хлыст.
Столпниц – нет.
Хлыстовки – все.
* * *
(NB! не стихи! Нечаянно – в столбец.)
(– Эта запись – явно по ассоциации с Муриным глубочайшим и нечаянным словом: – А я ведь подымаюсь – когда неподвижно стою. (1938 г.) Не нечаянным, а – физически-наблюдательным!)
* * *
В ответ на приглашение в гости – нашего доктора – на день рождения его девочки – «и мальчики будут, и девочки…»
– Спасибо! Я девок-то – не очень люблю!
(Девок никогда не слышал, словоизобретение – из чистой ненависти, чтобы не сказать девочка (ласкательное).)
* * *
– Я возьму сучок и буду сучком пилить по дереву.
(Сучок – смычок. Представление о скрипке.)
* * *
Письмо Мура
Мёдон, 20-го февраля 1930 г.
Милый папа! Я Вас очень люблю, поджидаю давно. Хорошо живу, целый день наигрываюсь, только простуженный. Я был у зубного врача в гостях, много там веселых гостей было, едемте, дети, туда поскорей, я ел и играл. Мне понравился один мальчик, одетый в белое – в черные штаны и в белую куртку, большой, у него в кармане был свисток, я посвистел немножко.
Я с дядями разговаривал – о стихах, о машинах, о всем. Там скрипач был, играл на скрипке, а я не танцевал. Сейчас лежу я на Вашей кровати и играю, со мной на кровати Мамынта, Barnrn (Бараручка!) и Мумсик.
Милый папа, спасибо за подарки. До свиданья, па – а – па! (громко, во весь голос, с оборотом на окно) Люблю Вас. Меня Мура зовут.
* * *
– Я не люблю, вообще, колокола…
– Почему? Что ты чувствуешь, когда слышишь?
(Задумчиво) – Черти кажутся… (восторженно) – Чортовы кулички кажутся!
* * *
– Ты рад, что мы весной пойдем в Зверинец?
– Но мне ведь там исповедоваться нужно!
– Кому?
– Зверям-батюшкам – грехи говорить.
* * *
(Конец февраля 1930 г.)
– НАЗАД, КРОХОТНАЯ ИСТАСКАННАЯ ЗАПИСНАЯ КНИЖКА,
несколько записей, а то в разрухе переезда – пропадут —
Кажется – лето 1924 г., Иловищи, Чехия
…Вереницею комнат, где жил и маялся —
Жизнь, ужель предстанешь в последний час?
(…где нé жил: маялся!)
* * *
Души, души неуживчивые!
Губы, губы неотзывчивые!
* * *
Поля в снопах, слепят
* * *
О, мое солнышко, моя звездочка!
Я тебя выхотела из воздуха!
(NB! Будущему Муру – родился 1-го февр<аля> 1925 г. – еще очень будущему, очень воздушному Муру!)
* * *
Да будет свет.
Да будет сын.
* * *
Стихосложение взяв за правило —
Я тебя выхотела: составила
(из чего – всего – и т. д. – и после перечисления:)
Чье собирательное – любовь
* * *
…я тебе буду – Русью
* * *
Матерью, Родиной и Москвою
* * *
Из письма (кому??)[63]63
По-видимому, обращено к М. Л. Слониму.
[Закрыть]
Я не хотела Вам писать и не думала о Вас, но А.[64]64
По-видимому, А. И. Андреева.
[Закрыть] так хорошо рассказывала о Вас, что вспомнила Вас живым, прежним, и мне сделалось жалко Вас – всем жаром жалости, как я одна умею жалеть.
Вы виноваты передо мной – глубóко – минуя всё – пишу Вам – тому – почти год назад
(оборвано)
Время и молчание работают, чувствую Вас враждебным, а не моим уже – ни одной песчинкой Вашей песчаной (не пустынной! песчаной – говорю о составе) души. Я Вас уступила, я (брезгливо) отстранилась. С самого Вашего отъезда по сей (сентября) день – постепенное нарастание обвинительного акта
(оборвано)
* * *
– А того зверька помните, шуршавшего в кустах? Это был тритон – или саламандра – «гений этих мест» (dieu des lieux[65]65
местное божество (фр.)
[Закрыть]) – подслушивавший и шумом покрывавший тайну.
* * *
…Обозрев всё назад – слишком близки, чтоб рваться, слишком далеки – чтоб слиться. Ни дали, ни близи, на расстоянии руки. Стихам тут нечего делать.
Милый друг, Е. О., уезжая всё-таки передала мне Ваше наставление: не быть столь быстрой в своих суждениях о людях и не столь легко– (-мысленной? весной? верной? Половина слова так и осталась в воздухе – из-за моей реплики.)
И вот, объявляю Вам, что мне на днях исполняется 30 лет (NB! 26-го сентября по старому) – и что эти слова я слышу уже с трех, и что это совсем безнадежно.
И относя эти Ваши слова вовсе не к Я<ковле>ву[66]66
Яковлев Иван Иванович – эсер, администратор «Воли России».
[Закрыть] (которого Вы от меня (!!!) защищаете), а к Вам самому, мой друг – говорю Вам, что все-таки ни о чем не жалею: ни о своей быстроте, ни о своем легко– (мыслии? верии? любии?) и никогда бы не променяла этих своих свойств – хоть было бы сотни вас! – на их обратное.
Будьте счастливы, дружочек, и ищите себе кого-нб. на 15 лет моложе и на целую меня – меньше.
Тогда Ваши добрые советы м. б. и принесут – прок и плод.
МЦ
16-го сент<ября> 1924 г.
* * *
Другой отрывок:
– Письму буду рада, но только как необходимости Вашего вздоха (Вам – воздуха).
Дышите в меня! – вот моя формула взамен: – Дышите мной! (а я – что буду делать?!)
Дышать другим – задыхаться.
МЦ
* * *
– Я не верю стихам, которые – льются. Рвутся – да!
«Любить». Точно это что-то отдельное, какое-то занятие, точно вообще кроме что-нб. делаешь!
* * *
Souvienne vous de celuy à qui, comme on demandoit à quoy faire il se peinoit si fort en un art qui ne pouvoit venir à la cognoissance de guère des gens, – «J’en ay assez de peu», répondit-il. «J’en ay assez d’un. J’en ay assez de pas un».
Montaigne – случайно нашла в словаре, одна в В<оле> Р<оссии>, возле холодного самовара. – Подарок на всю жизнь.[67]67
«Вспомнили бы вы того, кто на вопрос, зачем он тратит столько усилий для совершенствования в искусстве, которое не может снискать понимания в людях, ответил: „Пусть их будет немного. Пусть будет один. Пусть не будет ни одного“». Монтень (фр.). Цитата из главы XXXIX, «Об одиночестве», первой книги «Опытов» М. Монтеня.
[Закрыть]
* * *
Переписка с Алей на каком-то чтении:
Я: – Что ты чувствуешь к этой Оле – и что о ней думаешь? Напиши.
Аля: – Глупая, сумасшедшая, увлекшаяся обыкновенная барышня.
Я: – Чистая и нищая духом дура. Умилительная, но противная.
…Рисуй, но мелко.
(Дальше, в записной книжке, целая страница мельчайших бесов.)
* * *
Отрывок письма:
(Мелко-мелко, почти стерто, предельно-сокращено, местами – одни буквы, с трудом, с трудом, с трудом разбираю. Разгадываю – но я всё та же, и то же бы написала – и так же бы написала – если бы не седые волосы, которые я нарочно не крашу – чтобы не было таких писем: этой безумной, глубоко-бессмысленной и неизбежной – боли.)
* * *
Я сегодня рассталась с Вами, как с родным, хочется верить – навек родным. (А навек и навеки – разное: навеки – на все века, навек – на мой век, что, иногда – очень коротко. 1938 г.)
Когда мы сидели рядом в трамвае, меня прямо залило этим чувством нерушимого родства. «Несмотря ни на – всё». (Помните, Вы всегда смеялись, подсказывали – что, а я – настаивала, отстаивала.)
Дружочек, Вы хотели быть со мной как с другими, а я хотела быть с Вами как с ни-одним – вникните – каждый хотел своего – и дважды сорвалось.
Не будем помнить – Schwamm drüber![68]68
Оставим это; довольно (нем.)
[Закрыть] – не стоит помнить.
Наша любовь была задумана дружбой – трудной дружбой мужчины и женщины, невозможной без любовного эпизода. Это миновало – вместе с невозможностью.
Я Вас люблю (четыре слова данные только буквами и даже не буквами, ни разобрать ни разгадать – даже мне) – так же как Вы меня, но между нами – опять простор – тех набережных, по которым мы ходили ровно год назад, простор – неизбежный для виденья и слышанья друг друга.
Сопутствующая рука – тень – ветер… – «Ирреально?» – Верней и вечней всего.
Вместе быть и жить, спать и жить – я этого никогда не умела, отказываюсь.
* * *
Не скажу, что во мне не осталось боли – живая боль и соль! – но это уже соль без горечи: отмытая, не морская уж…
Расправясь со мной как с вещью, Вы для меня сами стали вещь, пустое место, а я сама на время – пустующим домом, ибо место которое Вы занимали в моей душе было не малó. (Господи! как сквозь это не прослышать: ты был мне всем и опять будешь – когда захочешь – и этого хочу – и для этого пишу! 1938 г.) Теперь Ваше место (пусто) опять заполнено человеческой нежностью.
Живите как можете – Вы это тоже плохо умеете – а с моей легкой руки, кажется, еще хуже, чем до меня – Вам как мне нужны концы и начала, и Вы как я прорываетесь в человека, сразу ему в сердцевину, а дальше – некуда.
Для меня земная любовь – тупик. Наши сани никуда не доехали, всё осталось сном.
* * *
Хочу Вас видеть – теперь будет легко – перегорело и переболело. Вы можете идти ко мне с доверием.
Я не допускаю мысли, чтобы все вокруг меня любили меня больше, чем Вы. Из всех Вы – мне – неизменно – самый родной.
Что женская гордость перед человеческой правдой.
* * *
Гадание на отсутствующего
1) Новое знакомство и неприятность
(я: слава Богу!)
2) Получит обещание от пожилой дамы
(я: слава Богу!)
3) В семье кто-то очень болен, близкий
(я: бедный! (пауза) ко мне придет!)
4) Удивительная удача
(я: не в любви, на картах это называется по-другому)
5) Огорчения и сплетни
(я: – всё хорошо что хорошо кончается!)
* * *
Строки:
Обеспамятев от памяти
* * *
Кровью сердца на пергаменте
Мысли…
* * *
Ворочается вулкан
* * *
Алина запись:
Выпила, съела. Целую крепко Вас обоих, разбудите, расскажите (мене не взяааали!).
Уауау ау
Ваша Аля
* * *
На этом кончается черная бедная тощая чешская записная книжка лета 1924 г.
* * *
дальше – 1930 г.
На вокзале, Мур и я.
Я: – О чем ты думаешь?
Он: – Об урродах! Одни слишком толстые, другие слишком худые, третьи совсем скелеты, четвертые – жирафы, пятые – сажа, а еще другие – просто грязь.
(Встречая С. (очевидно из Бельгии) – 14-го апреля 1930 г. Урроды очевидно – пассажиры.)
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ – ПОЧТИ ПУСТОЙ —
реплики во время каких-то прений
– Маяковский не только не прислуживался к Революции, а сидел за нее в тюрьме гимназистом 16-ти лет.
– Поэма Октябрь[69]69
Т. е. поэма Маяковского «Хорошо!»
[Закрыть] ничуть не хуже первых вещей.
– Умер вовсе не потому что Революция умерла – а потому что девушка не любила. И умер вовсе не потому что и одна умерла и другая не любила – п. ч. – как еще Наполеон сказал Гёте о Вертере – от двух вещей не умирают (Вертер: любовь и расстроенные дела), всегда – от одной.[70]70
Речь идет о разговоре между Гёте и Наполеоном, произошедшем 2 октября 1808 г. в Эрфруте.
[Закрыть] (Иногда – от всего, но это тоже – от одного.)
Народное: двум смертям не бывать относится не только к смерти, а к причине смерти. Так, напр., Блок умер не от подагры + астмы + еще чего-то, а – от тоски. Которая – одна. Всегда – одна!
* * *
– Самое обидное, что можно сейчас сделать М<аяков>скому (а сделать ему может сейчас – всё – всякий – на к<оторо>го он даже бы не плюнул!) – это сказать, что он умер разочаровавшись в <пропуск одного слова>. Он был ей предан вплоть до двух (2-х) тысяч уплоченного налогу.[71]71
Цветаева имеет в виду фразу из предсмертного письма Маяковского «Всем»: «В столе у меня 2000 руб. – внесите в налог».
[Закрыть]
Сила этой смерти – в том, что он умер в полной силе, на высоте дара и судьбы.
Поэтому я его не жалею, а на него (за него) – радуюсь.
* * *
Мур – из Алиных о нем записей – год назад, весна 1929 г. (Муру – четыре года)
– Вот ангел в белых штанах!
(каменщик)
* * *
– Я заработаю деньги, чтобы купить машину.
* * *
– А папа в наплёвинской шляпе пойдет гулять?
(м. б. – наполеоновской?)
* * *
– Я грозный человек, потому что я барабаню.
* * *
– Кто эту вазу купил?
Мур: – Никто, это просто есть.
* * *
– Возьмите этот чайник, весь, и сожгите его, поставьте в огонь.
(подогрейте чай)
* * *
– Мама, кости нужно стирать?
* * *
– Папа на службе разговаривает, а у нас не слышно.
* * *
– Детям игрушки полезны.
* * *
– Вантыкстан, вантыкстан, варалбó-выраздáк.
* * *
(Март 1929 г.)
Аля: – Вода осталась для ног.
Мур: – А мне блинок?
* * *
(Из Алиного дневника, май 1929 г.)
…Мур встречает меня высунутым языком и вопросом о подарочке. Еще рассказывает мне сказку: – «Жила-была мама, ее съел Кащей, и стала мама еденная».
– Я буду твоей женой, а ты будешь моей сестрой.
* * *
– Идут кадеты, трубами барабанят.
(Май 1929 г., Мёдон)
* * *
В мёдонском лесу (из памяти, но кажется – тогда же)
– Я, когда буду большой, пойду на войну?
– Будем надеяться, что когда ты вырастешь уже не будет войны. П. ч. война – страшная вещь, и ты убиваешь, и тебя могут убить.
– А всех убивают на войне?
– Нет, иные возвращаются, иных забирают в плен.
– А в плену – тоже убивают?
– На хороших войнах – нет: заставляют работать, но пóят и кормят.
– Тогда если меня возьмут на войну, я сразу пойду и <пропуск одного словах>: – А где у вас <пропуск одного слова> плен?
* * *
2-го июня 1929 г.
Мур: – Спасайте меня, а то я Вас зарежу!
* * *
– Аля! Перестань ошибаться – и вон!
* * *
– Совсем штанов не осталось, одни заплатки да козлятки.
* * *
– Мама, знаете отчего у меня штаны мокрые? Вспотели, вероятно!
(Т. е. они вспотели, а не он, ибо другого – не бывает никогда.)
* * *
Хрóмый. Зажмали (зажали). Иду к Бибияги.
* * *
– Я хочу надеть сольду (куртка).
* * *
– Флаг говорит да и нет.
* * *
– Gui – это ведь негрские головы.
(Gui – омела)
ВОЗОБНОВЛЯЮ ВЫПИСКИ ИЗ БОЛЬШОЙ СВЕТЛО-ЗЕЛЕНОЙ ЧЕРНОВОЙ ТЕТРАДИ С КРАСНЫМ КОРЕШКОМ
Учится читать: в тетради ряд слов огромными печатными буквами.
* * *
Liebe gnädige Frau!
Wie merkwürdig trifft es sich! Als ich Ihnen von der russischen Sekretärin schrieb, musste ich gleich ein neues Blatt nehmen, denn eh ich mich bedachte stand es: zu gesund.
Das «blonde Mädchen» (Tchernoswitowa heisst: Tcherno – schwarz und switowa kommt von Hemd (kleinrussisch: Switka), eigentlich – die mit dem schwarzen Hemde) prahlte mit R
Heute, am 17-ten erhielt ich Ihren Brief und die sein (Briefbuch).
Ihr Brief raucht – und rauscht – und glänzt – Bodensee – ein Wort aus meiner Kinderheit, ich war damals im Breisgauer Freiburg und hatte eine Freundin – Brunhild – von dorten, das Kind sah wie ein Seefräulein aus. Ich liebte sie so sehr (für ihre Schönheit: Seefräuleinheit!) dass man uns schnell jeden Verkehr verbot – als ob ich der See wäre, der sie heimwollte – von der Schul-Sandbank!
Brunhild vom Bodensee.
* * *
…Seit R
* * *
Als Sie so lange nicht schrieben, dachte ich: jetzt hat die Frau Angst, sie will kein grosses Gefühl, sie ist erfüllt – und liess Sie schweigen und hätte selbst nie geschrieben (geschrien).
* * *
…Als mein Kind in Russland vo
* * *
Es wird ein harter Winter sein – ist schon hart, obwohl noch nicht Winter – mein Mann hat keine Arbeit und kann, als Kranker, auch keine haben. Wütende und würgende Armut, geschenkte (schöne Sachen – was brauch ich sie?) verschleudere ich für 20–30 frs – die gleich weg sind. Meine Tochter strickt, aber für einen Sweater – 2 Wochen Arbeit – zahlt man nur 50 frs. Ich kann nur schreiben, nur gut schreiben, sonst wäre ich längstens reich.
Mit der russischen Emigration steh ich schlecht denn – ich steh ausserhalb, lebe nur in meinen Heften und meinen Pflichten und wenn manchmal meine Stimme erklingt – so ist es immer Wahrheit, wie noch unlängst, als unser grosser sowietischer Dichter Maïakowsky hier in Paris einen Vortrag hielt. Am anderen Tag schrieb ich ihm einen offenen Brief – das war ein Jubelruf – und am Tage drauf wurde ich aus der Zeitung, wo ich manchmal meine Verse drucken liess (nein, wo man sie manchmal – duldete) – entfernt «wegen sowietischen Sympathien».
Ganz allein steh ich, für die Fernen – eine Emigrantin, für die Nahen – eine <пропуск одного слова> – nurweil ich keine Politik.
Hände waschen möchte ich jedesmal wie ich eine Zeitung – anseh.
* * *
Liebe Frau im alten Park, grossen Dank für das grosse Geschenk. Zur Stunde, wo alle Fenster umher schwarz sind – meine Stunde, mein lichtes Fenster allein! – schlag ich das Buch auf und bin wieder ich: vogelfrei, wie es in Ihren alten Gesetzen steht.
* * *
Милостивая государыня![72]72
Обращено к Нанни Вундерли-Фолькарт (1878–1962), близкому другу и душеприказчице Р. М. Рильке.
[Закрыть]
Как странно получается иной раз! Когда я писала Вам о русской секретарше, я должна была сразу взять новый лист, ибо не успела опомниться, как на бумаге появились слова: чересчур здоровая.
«Светловолосая девушка» (Черносвитова[73]73
Речь идет о Евгении Александровне Черносвитовой (1903–1974), бывшей секретарем Рильке с середины сентября по конец ноября 1926 г.
[Закрыть] означает: Черно – черный, а свитова происходит от рубашки (малороссийское: свитка), буквально – та, на которой черная рубашка) хвалилась Рильке и говорила о нем как о собственноручно сделанных пластинках его фотографий: мое. Я встретилась с ней один-единственный раз и отпустила ее жить дальше – не тоскуя.
Сегодня, 17-го, я получила Ваше письмо и его (том писем).
Ваше письмо пенится – и плещется – и сверкает – Боденское озеро – слово из моего детства, я жила тогда во Фрейбурге (Брейсгау), и у меня была подруга – Брунхильда – из тех мест, похожая на русалку. Я так ее полюбила (за ее красоту: русалочность!), что нам вскоре вовсе запретили встречаться – как будто я была озером, желающим забрать ее домой – со школьной скамьи и песчаной отмели!
Брунхильда с Боденского озера.
* * *
…После Рильке я никого не любила, ни в ком не жила, он был моей последней душой, последней другой-душой.
* * *
Вы так долго не писали, что я подумала: госпоже стало боязно, она не желает полноты чувства, она переполнена – и я не прерывала Вашего молчания и сама бы никогда не написала (окликнула).
* * *
Когда мой ребенок умер в России от голода и я узнала об этом – просто на улице от незнакомого человека (– Маленькая Ирина Ваша дочка? – Да. – Она умерла. Вчера умерла. Завтра мы ее будем хоронить.), я молчала три месяца – ни слова о смерти – никому – чтобы он <ребенок> не умирал окончательно, еще (во мне) – жил. Поэтому Ваш Рильке не называл моего имени. Назвать – разъять: отделить себя от вещи. Я не называю никого – никогда.
* * *
Грядет холодная зима – уже холодно, хотя зимы еще нет – у моего мужа нет работы, да он и не может работать, потому что болен. Изнурительная и удушающая нищета, распродаю дареные вещи (красивые вещи – к чему они мне?) по 20–30 франков – которые тут же улетучиваются. Моя дочь вяжет, но за свитер – 2 недели работы – дают всего 50 франков. Я умею только писать, только хорошо писать, иначе давно бы разбогатела.
С русской эмиграцией я лажу плохо, ибо – стою в стороне, живу лишь в моих тетрадях и обязанностях, и если порой раздается мой голос – это всегда правда, как совсем недавно, когда наш великий советский поэт Маяковский выступал здесь в Париже. На другой день я написала ему открытое письмо – это был ликующий зов – а еще на другой день я была изгнана из газеты, где я изредка печатала свои стихи (нет, где их изредка – допускали), – «за советские симпатии».
Я совсем одинока, для тамошних – эмигрантка, для здешних – <пропуск одного слова> – только потому, что я не политик.
Мне хочется мыть руки всякий раз, когда газету – вижу.
* * *
Милая госпожа в старом парке, огромное Вам спасибо за огромный подарок. К тому часу, когда все окна вокруг черны – моему часу, одно лишь мое светящееся окно! – я открываю книгу и снова становлюсь собою – вне закона <букв.: вольной как птица> как написано в Ваших старых законах (нем.). ]
* * *
(Уже осень 1930 г., после С<ен> Лорана.)
* * *
Строки:
…Тригорбого верблюда
Обиды – не забуду.
* * *
Мур:
Зверский сад.
* * *
– Вы только ростом мáленьки, а так – Вы дама.
(жене зубн<ого> врача, крохотной)
* * *
Я свечек не ем вообще.
* * *
Мур: – Мама, у нас черти в ванной завелись. Я слышал, как они сейчас: и-и-и! Совсем мáленько. За печкой. Совсем тоненько. Подите послушайте.
* * *
Мёдон, 8-го ноября 1930 г.
* * *
(NB! Здесь какой-то большой пропуск – сейчас еще не напала на след: с 14-го апреля 1930 г. по 8-ое ноября 1930 г. – ни одной записи о Муре и ни одной собственной. В большой тетради – зеленой – нет, д. б. в какой-нб. записной книжке. Ни одной записи за всю Савойю: немыслимо. Но – пока – продолжаю.)
* * *
Мур – 31-го дек<абря> 1930 г.
– Не понимаю: зачем жена нужна?
– Чтоб в доме порядок был.
– Но ведь мама есть.
– Мамы умирают (объясняю возраст).
– А зачем еще жена нужна?
– Чтобы был близкий человек, который тебя пожалеет. Ну, у тебя горе, например. Кому расскажешь?
– Гостям расскажу.
– Но гостям твое горе неинтересно, они как раз ходить перестанут.
– Тогда совсем не говорить.
* * *
– Но я все-таки не понимаю – зачем жена нужна?
– Чтобы дома кто-нибудь ждал вечером. Вернешься домой – никого нету.
– Позову гостей.
– Но нельзя ж каждый вечер – гостей (и т. д.).
– А еще зачем жена нужна?
– Чтобы скучно не было одному.
– Но жена – своя. (Лукавая улыбка) Вот если бы новая жена каждый раз…
(Последняя запись 1930 г. – 31-го дек<абря> 1930 г. Мёдон.)
* * *
1931 г.
Встреча Нового Года у И<звольских>. Е<лена> А<лександровна>, ее мать,[74]74
Маргарита Карловна Извольская (урожд. Толль).
[Закрыть] Маруфф, дядюшка, гр. Комаров[75]75
Правильно: гр. Комаровский Виктор Владимирович (1866–1934) – в прошлом крупный государственный чиновник; действительный статский советник; церемонийместер при дворе Николая II.
[Закрыть] (Мур: Графка Маруффка), Ел. Ник.,[76]76
По-видимому, Е. Н. Арнольд.
[Закрыть] С., Мур, я.
Мур в гостях спит и просыпаясь в камине находит: красный лакированный мяч в синей сетке, маленький поездок и розовые вязаные башмаки для Мумсика.
Спим вместе на огромном поперек себя шире и<зволь>ском диване, под розовым атласным одеялом.
(Аля в своем первом розовом вечернем длинном шелковом платье – с Л<ебедевы>ми на вечере Кр<асного> Креста.)
Дай Бог – в Новом Году – всем здоровья, всем – успешного ученья
– мне
– дописать в этом году,[77]77
Пропущено название: «Поэма о Царской Семье».
[Закрыть] устроить французского Мóлодца и – новую дружбу.
(Алина приписка: – Аля мне связала чудный коричневый берет из chenille.[78]78
синель (фр.)
[Закрыть])
* * *
(К 1-му дню русск<ого> Рождества дописана главка Обед и начата Елка – окончена 10-го янв<аря> 1931 г.)
* * *
Мур: – Англичане украли у французов Бикó.[79]79
Персонаж детских комиксов.
[Закрыть]
Я: – Это французы у англичан украли.
Мур: – А что англичане за это французам сделали?
Я: – Что ж им сделать?
Мур: – Война может произойти.
* * *
…Вьются бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…[80]80
Из ст-ния Пушкина «Бесы».
[Закрыть]
* * *
– Хорошо, Мур?
Мур: – А как они визгают?
(визгают – лязгают)
* * *
– Нехорошее слово французы придумали: ТЭТ[81]81
от фр.: tête
[Закрыть] – голова. Точно – зад.
* * *
– А беси любят машины?
* * *
Я – кому-то:
– On ne doit pas traiter les riches plus mal que les pauvres. Mais – c’est tout (ce qu’on leur doit).
A м. б., еще суше: – On ne doit pas plus maltraiter un riche qu’un pauvre.[82]82
Не дóлжно обращаться с богатыми хуже, чем с бедными. Но – и только (что по отношению к ним дóлжно).
– Не дóлжно обижать богатого более, чем бедного (фр.).
[Закрыть]
* * *
…On les a parfois sans aimer, mais quand on les a – on les aime.[83]83
…Порой ими обладают не любя, но когда обладают – любят (фр.)
[Закрыть]
Мёдон, 16-го января 1931 г.
* * *
…По имени звала мать,
По имени будет звать
Жених: – Оля! Милая!
А не по фамилии…
* * *
(Невошедшее. Гаданье кончено в канун русск<ого> Крещения.)
* * *
…Как – а вот и не додам! —
Подносимую к губам
Руку – вот и оближись! —
Вдруг оттягивала вниз…
* * *
Мур – 27-го января 1931 г.
– Мур, не беги так – еще нос себе расквасишь!
– По крайней мере квас будет, если нос расквасю.
* * *
– Иисус Христос не был женат?
– Нет.
– Холостяк, значит?
* * *
Письмо Мура – 18-го февраля 1931 г.
Милые Ася и Андрюша! Мне так приятно получать посылки из России, что я даже прыгаю. Больше всего мне понравилось про водолазов[84]84
Книга А. Самохвалова «Водолазная база» (1928).
[Закрыть] и про обезьян.[85]85
По-видимому, книга С. Федорченко «Обезьяны» (1928).
[Закрыть] Детки в клетке[86]86
Книга С. Я. Маршака.
[Закрыть] я читаю, самый лучший тигр. Еще мне нравится «Кто быстрее»,[87]87
Книга Е. Шварца, вышедшая в 1928 г.
[Закрыть] где лошади и олени, к<отор>ые санки везут, и трамваи, и велосипеды, и машины, и пароходы, и поезда, и авионы. Я этих книжек не читаю, п. ч. я еще не особенно хорошо читаю. Читать я люблю так себе, п. ч. я еще не взрослый, когда вырасту я буду любить читать. Картинки очень хорошие. И Люди в снегу[88]88
По-видимому, книга Е. Шварца «На морозе» (1927).
[Закрыть] тоже очень хорошие. Люблю больше всего рисовать, но и играть люблю, и чинить свое. У меня гвозди, выбиваю их, чтобы не кололось. Учусь у К<арсави>ных, хотя вы их не знаете – с батюшкой и с Лидией Николаевной.[89]89
Карсавина (урожд. Кузнецова) Л. Н. (1881–1961) – жена Л. П. Карсавина; профессиональный педагог (окончила Высшие Бестужевские курсы).
[Закрыть] Учиться так себе люблю. Пятилетку мы перевесили на другую сторону, но вверх ногами, чтобы видны были поезда, заводы, трактора пашущие и верблюды. Читаю сам слова: шахтеры – химия – и еще – нефть. <Пропуск одного слова> я боюсь, но все-таки поеду, когда будет вторая после лета зима. Я не могу послать к сожалению Андрюше ничего, п. ч. маленький. Когда-нб., когда я вырасту, я тоже буду посылать – за прошлое.
От руки: ЦУЛУЮ АСЮ И АНДРЮШУ МУР
* * *
(Сплошными столбцами поправки к Потопу.)
* * *
Мур, не хотящий спать, сам с собой, с горькой рассудительностью:
– Я не медведь, я не белый медведь, я вообще не медведь, я не этой породы, я не ем из бочки сырое мясо, я не беру мед у пчел, у меня не острые уши, а круглые, я не хожу на четырех ногах… я не сосу лапу… Это только медведи спят всю зиму, я не медведь какой-нибудь, чтобы меня укладывали на спячку, я человеческой породы, а не медвежьей, я не ем сырое мясо из бочки, я не отнимаю мед у пчел…
– и т. д. —
Мёдон, 21-го февраля 1931 г.
* * *
Мур, к<оторо>му подарили porte-bonheur[90]90
букв.: носитель счастья (фр.)
[Закрыть] – пингвина:
– Пингвин-то есть, а счастье не приходит: и в поезде никогда не езжу, и кашель с насморком.
(22-го февраля 1931 г.)
* * *
Я. – Уезжает (замуж!) Е. А. И<звольская>. Разговор – какие книги взять. Все: – Библию. Я бы, кажется, нет. – «И поэтов». Я бы, кажется, – тоже нет. Я бы, кажется, Temps perdu Пруста (все икс томов!),[91]91
Семитомный цикл романов М. Пруста «В поисках утраченного времени».
[Закрыть] все 6 (или 8) томов Казановы – лучше восемь! – Русские сказки и былины – и Гомера (немецкого). И Mémorial – Лас-Каза.[92]92
Книга Эммануэля Ласказа (1766–1842) «Записки о Св. Елене».
[Закрыть] Выясняется: ни одного литературного произведения, ряд сопутствующих жизней, чтобы не так тошно было жить – свою. Эккермана, конечно.
1) Эккерман 2) Mémorial 3) Гомер (две в одной) 4) Казанова 5) Пруст 6) Сказки и былины. – Седьмая придет.
* * *
(Пометка 1938 г. Гомера бы, в крайнем случае – оставила. Сказки и былины – наверное. Вместо них – Kristin Lawranstochter – и Olaf Anderssohn, Зигрид Ундсет (к<отор>ых тогда не знала)[93]93
«Кристин, дочь Лавранса» и «Олаф, сын Эудуна» – немецкие переводы двух трилогий З. Ундсет.
[Закрыть] – и Confessions[94]94
«Исповедь» (фр.)
[Закрыть] – Руссо – а седьмое (д. б. восьмое?) – весь Китай, весь мой Китай, всю полку.)
* * *
В социальном заказе оскорбителен не заказ, а его социальность. – Смоги! (на заказ) Мое дело – смочь. Но смоги непременно – на социальную. – Не хочу.
М. б. и даже наверное – всякая тема – социальная (даже Поэма конца, ибо не я одна, и т. д.) не говоря уже о других моих вещах, но 1) писала я их – не п. ч. этого хотели другие и даже не п. ч. этого – я хотела, а п. ч. они хотели (вещи!) 2) я не хочу и не должна об этом знать, но – если я даже об этом знаю – дайте мне что – и предоставьте мне – как (не написать, а отнестись), т. е. дайте мне – ничто или нечто? – и предоставьте мне (достоверно) всё.
Ибо ваше дело – чтобы я написала завод, мое дело – чтобы я его написала.
Остается еще весьма вероятный случай: что мне сейчас не хочется писать завод, п. ч. я пишу другое. Тогда – подождите, чтобы мне самой захотелось.
Иначе – плохие вещи, плохие вещи.
Если хотите, чтобы я написала завод (сейчас) держите пари, что я его не смогу написать – как бы ни захотела. Тогда – получите.
Или – лестью берите: одна ты! И докажите почему – одна ты. И – верно докажите.
* * *
(1938 г. Кажется – путаю. Соц<иальный> заказ – ведь это не заказ на обществ<енную> тему, а общественный заказ, т. е. заказ общества. А общество, соскучившись быть обществом, может заказать и на личную – и на исключительную тему. Идеал – Руссо: к<отор>ый писал только о себе (Confessions), a – но, впрочем, опять путаю: для меня Руссо – знак равенства – Confessions – для тех – Emile и Contrat Social.[95]95
«Эмиль» и «Общественный договор» (фр.)
[Закрыть] Но, в чем права, всё им написанное, и Contrat Social, шло изнутри него, изнутри его одиночества, а не снаружи «вопросов».)
* * *
Мур – 23-го февр<аля> 1931 г., 1-ый день поста
– Петрополис – это точно белый верблюд ходит…
* * *
– Болит голова и дырка в пузе.
* * *
Я: – За мое перо дорого бы дали, если бы оно согласилось обслуживать какую-нб. одну идею (кажется – пока что обслуживало только привидения – 1938 г.), а не правду: всю правду. – Это я о прозе, о стихах же: За такие стихи (работу, двойную чистоту ее) дорого дают (дадут?) только в Царстве Небесном.
* * *
Вывод за годы (нынче 25-ое февраля 1931 г.)
<Пропуск названия>[96]96
Поэма «Перекоп»
[Закрыть] лежит оконченный 15-го мая 1929 г. – лежит: Числа не взяли, В<оля> Р<оссии> не взяла, Совр<еменные> Записки не взяли.
Французский Мóлодец (работа 6-ти месяцев) с иллюстрациями Гончаровой[97]97
С художницей Натальей Сергеевной Гончаровой (1881–1962) Цветаева познакомилась осенью 1928 г. Ей посвящен обширный очерк Цветаевой «Наталья Гончарова: жизнь и творчество» (1929). В 1929–1930 гг. Гончарова сделала ряд иллюстраций к предполагавшемуся изданию французского «Мóлодца».
[Закрыть] – знают Vildrac,[98]98
Шарль Вильдрак (1882–1971) – французский поэт, драматург, теоретик стиха.
[Закрыть] Muselli,[99]99
Винсент Мюзелли (1879–1956) – французский поэт.
[Закрыть] Parrain[100]100
Брис Парэн (1897–1971) – французский писатель и философ, секретарь издательства «Галлимар» и член редколлегии журнала «Nouvelle revue francaise»; был женат на Н. Г. Челпановой, бывшей соученице Цветаевой по гимназии.
[Закрыть] – лежит.
Лежит год работы и будут лежать годы работы.
«Новая Газета» – выйдет 1-го марта – не приняла статьи «Новая детская книга»[101]101
Точнее: «О новой русской детской книге».
[Закрыть] под предлогом, что и там плохих детских книг много (NB! а у нас совсем нет хороших: даже Гэк-Финна, даже Макс-и-Моритца[102]102
Речь идет о книгах М. Твена «Приключения Гекльберри Финна» и В. Буша «Макс и Мориц».
[Закрыть] не переиздали!).
(NB! Статья потом была напечатана в В<оле> Р<оссии> – в спорном порядке.)
(И кажется – правда, совсем – правда: мое перо обслуживало только мои видения.)
…Здесь я – ненужна, там я невозможна.
Вокруг пустота, мой вечный, с младенчества, круг пустоты. Нет друзей, в будущем – нищета (дающие когда-нб. да устанут – перестанут), но это – в быту, душевно – хуже, просто – ничего.
Уезжает Е. А. И<звольская>, та к<отор>ая могла бы стать другом (времени не было!) – замуж – навсегда.
У всех своя жизнь, всем – некогда («в субботний вечер выпиваем и рассказывать Вам не можем») свободное время – на любовь, меня не любят, любят – даже не: красивых – нарядных. Платья у меня есть, и румяна есть. Охоты нет. Нет, очевидно, охоты к любви, или к тому, что так называется.
Люблю вещи за их красоту, не для своей, не за свою в них. Безотносительно. Серебро – бессеребряно. М. б. даже – в ущерб себе («Вам коричневый не идет», да, но – я к нему иду: ногами, – руками тянусь).
В короткий срок моей красоты (золотые волосы, загар, румянец) от меня все-таки – опомнившись, всмотревшись, испугавшись – уходили. Чего же ждать теперь с моим – цветом пепла – в достоверной печной золе – лицом, волосами, всем. Серого (снаружи!) никто не любит.
Ну, а я люблю – (кого-нибудь)? Нет. Я бы и Рамона Наварро[103]103
Рамон Новарро (1899–1968) – американский киноактер мексиканского происхождения, пользовавшийся большой популярностью в эпоху немого кино.
[Закрыть] (в морском!) не любила, если бы встретила – даже в Тулоне. Так – улыбнулась бы – как на цветок. Цветов никогда не разрешила себе любить (за явность красоты – и еще за то, что – все любят), любила – деревья, без явности соблазна.
