Текст книги "Маг дороги (сборник)"
Автор книги: Марина и Сергей Дяченко
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)
Я чуть не свалилась из поднебесья. Приземляясь, ушибла ступню.
– Что? – крикнул на ходу Уйма.
Я тяжело вскарабкалась на край телеги:
– Гони, Макс! Он идет за нами! Он идет!
Максимилиан на секунду обернулся. Я увидела его бледное лицо, глаза-щелочки и рот-ниточку. В грязных волосах горело рассветное солнечное золото.
– Пошла! – он шлепнул ладонью по коричневому крупу, да так, что пыль полетела. – Пошла!
Толстая лошадь нехотя перешла на рысь.
Глава 27
Беглецы из царства мертвых
Ступени, ведущие к пещере, были покрыты истлевшим красным ковром. Максимилиан тут же поскакал вверх – он оказался самым выносливым, а может быть, самым напуганным. Принц-пленник рухнул на нижней ступеньке, Принц-саламандра помог ему подняться, но сам едва не упал.
Был вечер. Быстро темнело. Уйма едва держался на ногах, я боялась, что он вот-вот потеряет сознание. В спешке я плохо залечила ему рану, и там, кажется, началось воспаление. Ничего, успокаивала я себя. Еще немного, вот мы пройдем сквозь Печать, и Оберон живо поставит Уйму на ноги.
И тут впервые подал голос Принц-деспот.
– Развяжи меня, – сказал он. – Неужели ты думаешь, что я откажусь пойти за Печать ради удовольствия встретиться с чумой?
Он обращался ко мне и только ко мне.
– Я вам не доверяю, – сказала я, глядя ему в брови.
Лицо, покрытое фигурным загаром, подернулось легкими морщинами, будто трещинками. Принц-деспот ухмылялся.
– У тебя нет выбора.
– Освободим… ему… ноги, – подал голос Уйма, задыхаясь на каждом слове. – Я… прослежу.
Уйма сам перерезал ремни, стягивавшие ноги Принцу-деспоту. Тот поднялся не сразу, но все-таки встал и, не оглядываясь на нас, двинулся вверх по лестнице. Я на всякий случай нацелилась на него посохом, но он просто шел и шел, иногда оступаясь и падая, поднимаясь без посторонней помощи (а у него ведь были скручены руки!) и продолжая путь. Да, подумала я. У меня, конечно, злобные враги, но в мужестве никому из них не откажешь.
Мы растянулись цепочкой: впереди Максимилиан. За ним два принца, саламандра и бывший пленник, за ними ковыляющий Принц-деспот. За ним Уйма и, наконец, я – с посохом наперевес.
Я шла и оглядывалась. Чем выше мы поднимались, тем дальше просматривалась дорога. Замок, где мы повстречались с Максимилианом, стоял пустой и темный – не то вымерли, не то затаились. Некроманта это совсем не волновало – вот он уже добрался до верхней площадки и бегом припустил по каменному карнизу.
Принцы и людоед ступили на карниз один за другим. Оттуда рукой подать до пещеры… Мамочки мои! Неужели мы все-таки вырвемся?!
Я на секунду остановилась на самом верху лестницы. Посмотрела на горизонт дневным зрением, потом мигнула и посмотрела ночным.
Темная точка вдали была не больше яблочного зернышка. Рывок – и вот она уже размером с половину спички. Рывок – и уже можно различить человеческую фигуру в нескольких километрах от нас. Еще рывок…
Ноздри мои задрожали. Я развернулась и, спотыкаясь, кинулась вдогонку за принцами:
– Скорее! Бегите к Печати, он сейчас будет здесь!
* * *
– Развяжи меня, – не то попросил, не то потребовал Принц-деспот.
Мы стояли перед рвом, через который была перекинута тонкая труба. Слева зияла пустота. Справа ров был завален камнями (и костями, вспомнила я), покрыт копотью, но вполне проходим.
Максимилиан перебирался с камня на камень с невиданной прытью. Видно было, что он знал эту дорогу, наведывался сюда не раз и не два. Некромант и потомок некромантов, вспомнила я. Но сейчас не время об этом задумываться.
Принц-саламандра чуть не тащил на себе Принца-пленника. В темноте пещеры тот снял повязку с глаз, но силы его давно подошли к концу.
– Скорее! – крикнул Уйма. – Быстро через ров, я пойду последним!
– Развяжи меня, иначе мне не дойти, – повторил Принц-деспот.
Я провела навершием посоха по ремням, стягивающим его руки. Ремни упали. Руки повисли плетьми. Я вспомнила, как освобождала Максимилиана, только тот был щуплый мальчишка, а этому я едва доставала до груди.
– Зря, – проворчал Уйма. – Живее. Вперед.
– Я за тобой, – сказал ему Принц-деспот.
– Сейчас! – Уйма осклабился. – Пущу я тебя за спину, жди! А ну пошел, коли не хочешь быть падалью!
К моему удивлению, Принц-деспот послушался. Зашагал с камня на камень – ноги у него были длинные, он шел легко и уверенно, успевая на ходу разминать онемевшие руки. Я подумала: как быстро он пришел в себя! Нам на правилах дорожного движения рассказывали, что если слишком долго держать на руке жгут – рука отмереть может…
Хотел ли Оберон, чтобы ради его Обещания кого-то связывали, скручивали, тащили под венец силой?
Я сползла с края рва, спрыгнула на камень и почуяла запах. Принц-чума был уже здесь. Он входил в тоннель, который мы только что прошли.
А если он прорвется через Печать вслед за нами?!
Мысль была такая страшная, что я замерла на секунду. Уйме пришлось подтолкнуть меня в спину:
– Заснула?!
– Мы не можем… – я задыхалась. – Если он… мы должны…
– Вперед! Вперед!
Я зажмурилась от страха и подумала: если не успеем – раздавлю ключ. Наступлю на восковой отпечаток Гарольдова пальца, чтобы чума не мог пройти и никто не мог пройти… Мамочки!
Я упала, ушибла колено. Поднялась. Вот уже край рва, осталось только взяться за него руками, подтянуться…
Нету сил. А сзади все сильнее накатывает запах. Как во сне: за тобой погоня, а ты не в силах пошевелиться.
– Давай!
Уйма, сопя, подсадил меня и с трудом выбрался сам. Оставалось совсем чуть-чуть. Вперед по узкой пещере, мрачной и сырой, как настоящее загробное царство… Здесь должна быть гладкая скала, из глубин которой мы с Уймой явились в этот мир. Где?!
Я обернулась направо, налево… Нагромождение камней, сталактиты и сталагмиты, как сомкнутые клыки, а где же эта черная скала?!
– Лена, вы где? Я ничего не вижу… – голос Принца-саламандры. Он стоял в десяти шагах от меня и пялился в темноту. У ног его лежал Принц-пленник. Кажется, опять без сознания.
– Сюда!
Обернувшись, я увидела Максимилиана. Никогда в жизни я ему так не радовалась. Некромант стоял, расставив ноги, хищно подавшись вперед, глаза его сверкали. Он был похож на вратаря, а за спиной его темнела та самая гладкая скала со вбитыми в нее скобами.
– Давайте ключ! Ради всего, что вам дорого, скорее давайте ключ!
Уйма снял с пояса кожаный мешочек. Мне казалось, что людоед еле движется. Очень медленно – зубами – срывает тонкий ремешок-завязку. На ладонь ему ложится восковой отпечаток – великое сокровище, за которым в этом мире нашлось столько охотников…
Ключ лежал на ладони у Уймы. Максимилиан смотрел на него, как очень голодный хищник на розовую нежную дичь. И Принц-деспот перестал себя контролировать – в его глазах зажглись цепенящие желтые огоньки.
– Дай! – некромант кинулся вперед, но Уйма вовремя убрал руку:
– Я сам.
Уцепившись за скобы, он поднялся метра на два и приложил восковой отпечаток к скале.
Ничего не случилось. Запах смерти становился все сильнее: Принц-чума переходил, наверное, ров.
Может быть, мы испортили отпечаток? Перегрели, расплющили, стерли, ведь это всего лишь воск! Сперва я таскала его в кармане, потом Уйма на поясе, во сне и в бою, и… – меня обдало морозом, – и в стране вулканов! Там ведь такая жарища… Ключ расплавился! Все пропало!
– Поворачивай, – напряженно зашептал Максимилиан. – Линии не совпали. Просто поворачивай. Она откроется, вот увидишь!
Волосатые пальцы Уймы медленно повернули отпечаток.
Я обернулась. Еще секунда – и Принц-чума окажется рядом с нами.
– А-ах!
Они вздохнули одновременно. Принц-саламандра поднял к потолку зеленые глаза, мне показалось, он готов заплакать. Некромант завизжал и повис на железных скобах. А перед Уймой – над всеми нами – загорелся огонек, сделался больше, расплылся радужным пятном, и вот уже это дыра в стене, и вот уже можно в нее пролезть!
– Пусти! – Максимилиан вцепился Уйме в штаны. – Пусти!
Людоед взял мальчишку за шиворот и с натугой перебросил его через радужный край открывшегося люка. Потом спрыгнул вниз, подхватил Принца-пленника и поволок его к скале. Пятно света мигнуло и медленно начало сокращаться, будто замерзающая полынья. Уйма, рыкнув, забросил в люк Принца-пленника и подоспевшего Принца-саламандру.
– Лена!
Я увидела его протянутую волосатую ладонь. И я шагнула к нему, поудобнее перехватив посох, но в этот момент Принц-деспот кинулся, как волк, и я отлетела назад.
Принц-деспот схватил Уйму за руку и резко рванул, так что людоед сорвался и грохнулся на каменный пол. Принц-деспот взлетел к проему в скале, обернулся и осклабился:
– Удачи.
Проем сокращался все быстрее. Принц-деспот помедлил, выжидая, пока он затянется посильнее, а потом скользнул на ту сторону; прощальный взгляд его был – за мое плечо.
Я обернулась. Принц-чума стоял шагах в двадцати и глядел мне в глаза.
– Уходи! – я выставила перед собой посох. Он покачнулся. Расстояние между нами сократилось вдвое. Я не смогу причинить ему вреда, но наверняка смогу задержать, пока дыра в скале не закроется…
– Лена!!!
Руки людоеда сгребли меня за штаны и куртку. Уйма закряхтел, прямо перед грудью у меня обнаружились ржавые скобы в скале.
– Иди!
Сжимая одной рукой посох, перехватывая скобы зубами (больно, и металлический привкус во рту), я поднялась к сужавшемуся окошку. Перекинула ногу через радужный край. Оглянулась.
Людоед стоял под скалой, спиной к лестнице, перегородив ее собственным телом. Принц-чума был в нескольких шагах от него.
– Нет!
Я весила в пять раз меньше Уймы и, конечно, по законам физики никак не могла сделать того, что случилось в следующую секунду. Уже проваливаясь сквозь Печать, я протянула Уйме посох. Людоед вцепился в древко, а я рванула посох на себя – в тот самый момент, когда от светлого проема осталось пятнышко размером с суповую тарелку.
«Главное, чтобы пролезла голова…»
Вряд ли все это сотворила я. Это сделал посох Оберона.
Уйма перевалился через радужный край, просочился в дыру, как кисель, и всем весом упал на меня. А с той стороны, из-за охлопывающейся Печати, протянулась рука с отшлифованными длинными ногтями… Замерла перед моим лицом…
И соскользнула обратно.
Проем закрылся.
Глава 28
Принцы выбирают
Через несколько минут весь замок гомонил и мерцал огнями. В комнате, прежде бывшей кабинетом Гарольда, толпились и мешали друг другу стражники в кольчугах и кальсонах, полуодетый комендант и всклокоченный канцлер. Доска, на которой Гарольд когда-то нарисовал Ведьмину Печать, валялась на полу, рядом валялась я, не в силах подняться, а на расстоянии вытянутой руки от меня сцепились Уйма и Принц-деспот: каждый из них старался задушить другого.
– Помогите ему! – закричала я что было голоса.
Стражники Оберона не поняли, кому надо помогать (узнав среди прибывших людоеда, они в первую минуту вообще растерялись). Какой-то парень в шлеме, но без сапог, принял мою просьбу слишком близко к сердцу: не раздумывая долго, он стукнул Уйму рукояткой меча по затылку. Тот ослабел, и железные пальцы Принца-деспота уверенно сомкнулись на его шее.
– Нет! Не того! Хватайте…
Тут подскочил Принц-пленник и по-братски сцапал деспота за горло.
Я на секундочку потеряла сознание А когда очнулась – Принца-деспота уже вязали, Принца-пленника унимали, Уйму приводили в чувство, саламандре помогали подняться, и было много света, как будто солнечным днем.
А в дверях стоял Оберон.
У меня гора свалилась с плеч: проклятые принцессы еще не поседели! Оберон жив, все не напрасно, есть надежда!
Через секунду на короля глядели все, кроме разве что Уймы, который еще не пришел в себя. Принц-деспот – угрюмо. Принц-пленник – прикрыв лицо ладонью, сквозь растопыренные пальцы. Принц-саламандра – с любопытством. В комнате сделалось тихо, только шипел сквозь зубы побежденный деспот, тяжело дышал Уйма да позвякивала чья-то кольчуга.
Оберон окинул глазами комнату и остановил взгляд на мне. Я не выдержала и потупилась. На секунду мне захотелось вернуться за Печать – хотя бы и в объятия Принцу-чуме. Но в этот момент из-за спины короля показался Гарольд, и я снова задохнулась от радости: моего друга не разжаловали и не казнили, он не убит кочевниками, не впал в немилость оттого, что отправил нас с Уймой за Печать!
Радость схлынула. Остались робость и что-то вроде раскаяния.
Оберон молчал.
– Ваше величество, – дрожащим голосом начала я, потому что не молчать же всю жизнь под этим взглядом. – Разрешите представить вам… в общем, это женихи. Принц-деспот, Принц-пленник, Принц-саламандра…
Я запнулась. Чего-то не хватало. В комнате царил бедлам, голова моя шла кругом, вот почему я сразу не заметила недостающей детали…
– А где Максимилиан? – спросила я шепотом. – Здесь был мальчишка. Где он?
* * *
И наступил рассвет.
Я сидела в кабинете Оберона и ждала его, глядя на море. А король не шел.
Мне не хотелось спать. Первое, что сказал Оберон, обращаясь ко мне, – «Оживи», и это значило, что усталость прошедших дней сменилась новой энергией. Король передал мне часть своих немалых сил, и вот я сидела перед раскрытым окном и смотрела, как светлеет небо.
Здесь, в Королевстве, и воздух был другим. И тишина была другая – не зловещая, а умиротворяющая. И я была бы совершенно счастлива, даже в ожидании королевского гнева, который вот-вот на меня обрушится. Ах, как было бы хорошо, если бы мы с Уймой ухитрились выдернуть из-за Ведьминой Печати не троих принцев, а пятерых!
Впрочем, я уже знала, что скажу королю. Пусть только он придет наконец. Он так и сказал: подожди у меня, я скоро приду. И вот уже рассвет…
Скрипнула дверь. Я подскочила. Вошел Гарольд. Я хотела соскочить с подоконника, но Гарольд не дал: молча подошел и обнял меня. И я обхватила его непривычно широкие плечи, и так мы замерли минуты на две.
– Только трое, Гарольд.
Он молчал.
– Ты победил кочевников?
Он кивнул, по-прежнему не раскрывая рта.
– Гарольд, я знаю, что делать. Мы быстренько сыграем три свадьбы, и я вернусь за Печать. Если только Уйма… Уйма!
Людоед вошел, бесшумно ступая мягкими кожаными сапогами. На нем была чистая широкая рубаха, такая длинная, что из-под нее едва виднелись пришитые к голенищам штанины. Из расстегнутого ворота выглядывала здоровенная шея в ожерелье синяков – отпечатков пальцев Принца-деспота.
Я высвободилась из рук Гарольда:
– Как ты, Уйма?
– Да что мне сделается? – он ухмыльнулся во всю широкую зубастую пасть. Подошел, покосился на мой посох, который я прислонила к подлокотнику кресла. Вдруг навалился на меня, обхватил медвежьей хваткой, я готова была запищать, как резиновая игрушка.
– Гарольд. Это девчонка меня вытащила. Меня. Вытащила.
– А сколько раз ты меня вытаскивал? – пробормотала я.
Гарольд обхватил одной рукой круглое плечо людоеда, а другой – меня:
– Я на минуточку… Только на одну минутку… поверил, что вы не вернетесь.
– А мы вернулись! – я захлебнулась нервным смехом. – Гарольд, Гарольд, что тебе сделал Оберон? За то, что ты нас… За это?
– Его величество, – поправил он механически. – Его величество ничего мне не сделал, потому что я должен был немедленно идти против кочевников. Мы отбросили их и освободили заложников, но на другой день началась заварушка у людоедов.
– Что?! – Уйма выпрямился.
– Да. Угробы заключили союз с Шакалами и двинули соединенные силы на Охру Костегрыза…
– Но ведь отец здесь, в замке!
Гарольд помотал черноволосой головой:
– Они на то и рассчитывали, что племя ослаблено. Тогда Оберон… его величество… освободил твоего отца. Охра возглавил свое племя…
– Он жив? – быстро спросил Уйма.
– Да. У нас для тебя есть новость… Не знаю, как ты к ней отнесешься, Уйма.
Уйма сжал мою ладонь.
– Ай!
– Извини, – пробормотал он, выпуская мою руку и глядя на Гарольда. – Какая новость?
– Хорошая новость, – послышалось от дверей.
Мы все разом обернулись.
Оберон прикрыл за собой портьеру. Поймал мой взгляд и вдруг улыбнулся так спокойно и ласково, что сразу же стало ясно: меня не будут ругать! Камень с души свалился, честное слово.
– Сестры-хранительницы спят. Я поставил вокруг Храма стражников, чтобы ни одна болтливая сорока не прилетела из замка и не обрадовала их раньше времени, – Оберон уселся в свое кресло. – Садитесь поближе. Надо поговорить.
Он был такой же, как всегда, – настоящий король. Спокойный и уверенный, и лучистый, что ли. При мысли о том, что Обещание так и не будет выполнено, принцессы поседеют и Оберон умрет, у меня горло сдавило – как будто Принц-деспот меня душил, а не Уйму.
– Ваше величество, – начала я, ломая этикет, не дожидаясь, пока меня спросят. – Я вот что придумала. Мы трех принцесс выдадим замуж, самых старых, а я… мы с Уймой потом второй раз пойдем за Печать. Мы там еще не все разведали. Разыщем еще двух принцев и приведем. Ведь уже большая часть работы сделана! Двух принцев проще найти, чем трех!
Оберон посмотрел на меня. Без упрека. Внимательно. Я замолчала.
– Я пойду, – проскрипел Уйма. – Я готов идти с магом дороги хоть за Печать, хоть куда.
– Никуда вам идти не придется, – тихо сказал Оберон. – Посидите десять минут тихонечко и послушайте вашего короля, ладно?
Мы с Уймой потупились, пристыженные.
– Мальчишку не нашли. Его видели во многих местах, в том числе на переправе через Ланс. Он спешил убраться от города подальше.
– Это плохо, – я опять не удержалась и перебила. – Он некромант, и довольно могучий. Ему нельзя доверять.
Оберон на секунду опустил веки:
– Я бы не хотел, чтобы по Королевству бегали некроманты, но сейчас не до этого. Главное вот что: я говорил с принцами. Для саламандры приготовили комнату с большим камином, он был страшно измучен холодом. Тому, что сидел в подземелье, я помог, теперь он стал сильнее и сможет видеть днем. Этот, которого называют деспотом… Боюсь, его нельзя выпускать из темницы. Ни сейчас, ни позже.
– Он жуткий человек, – я содрогнулась.
– Тем не менее он принц, и одной из наших красавиц придется выйти за него – в полном соответствии с собственным желанием, – холодно заметил король.
– Зато саламандра и бывший пленник – очень хорошие, – робко заметила я. – Особенно саламандра. Он…
Я запнулась, встретив внимательный взгляд Оберона.
– Простите, ваше величество, – сказала я, невольно втянув голову в плечи. – Я нарушила ваш запрет, я самовольно ушла за Печать…
– Об этом мы поговорим позже. Итак, судьба четырех принцесс решена – или будет решена в ближайшие дни. Саламандра женится на Алисии, это ясно, а вот остальные…
– Простите, ваше величество, судьба трех принцесс, – я чуть не заплакала. – Трех. Мы искали, но…
– Четырех принцесс, Лена, – мягко сказал Оберон. – Дело в том, что Охра Костегрыз, в неравной схватке одолевший и покоривший два враждебных племени, основал королевство. Независимое островное королевство. И сделался его первым королем.
Сделалось тихо. Я ничего не понимала. При чем тут Костегрыз? Что за островное королевство? Почему Оберон смотрит на меня с таким значением?
Король перевел взгляд на Уйму. Людоед сидел, выпятив вперед нижнюю губу, окаменев, не сводя с Оберона круглых желтых глаз. Я посмотрела на Гарольда, будто спрашивая подсказки. Тот улыбнулся:
– Вот видишь, как удачно…
– Мне Филумену, – рявкнул Уйма. – Таково мое условие, а на любой другой я не стану жениться.
Оберон улыбнулся:
– Решено. Тебе Филумену. Саламандре Алисию. Остаются Розина, Ортензия и Стелла, пусть братья-враги сами выбирают.
– Только не отдавайте Стеллу деспоту, – быстро сказала я. И добавила, спохватившись: – Уйма! Ты теперь принц! Поздравляю… ваше высочество!
И смутилась, потому что прозвучало все это довольно глупо.
Людоед оскалил два ряда белых зубов. Похлопал меня по плечу:
– Прошу простить меня на слове, господа и дамы… Жритраву, иначе не скажешь. Жритраву!
* * *
Наутро сестрам-хранительницам объявили королевскую волю – при большом стечении народа, на залитой солнцем площади. Я находилась тут же, и наблюдать растерянные физиономии принцесс для меня было одно удовольствие.
Затем последовал грандиозный прием в замке. На приеме выбирали невест и сговаривались о свадьбах.
Больше всех повезло, конечно, Алисии. Принц-саламандра влюбился в нее заранее, а когда увидел – так и вовсе разинул рот. Взволновался, оробел, все ходил вокруг, желая и не решаясь коснуться рыжих Алисиных волос. Наконец до того смутился, что при всех нырнул в горящий камин и совсем позабыл при этом, что на нем кружевная рубаха, панталоны, камзол и прочие штучки, которые положено носить принцу. Все это сразу задымилось, кружева почернели и сморщились, панталоны обуглились, и гости в зале заволновались, учуяв запах горелого. Осознав свой промах, принц совсем потерял голову и улизнул из зала по каминной трубе. Алисия испугалась до обморока: ее отпаивали водичкой и уговаривали не волноваться, но окончательно принцесса успокоилась только тогда, когда ей предъявили живого и здорового, только очень смущенного и перепачканного сажей Принца-саламандру.
Уйма, живописно небритый, в парадном одеянии людоеда (костюм из замши с меховыми вставками и ожерелье из крупных костей, подозрительно похожих на человечьи) привлекал всеобщее внимание не только размерами, но и подчеркнутой дикостью во всем облике. Филумена, восседавшая рядом с женихом, боялась его и не умела скрыть свой страх. Я читала у нее в глазах, как в раскрытом учебнике: теперь принцесса и сама была не рада своему упрямству. Теперь она жалела, что не вернула королю его Обещание. Теперь она готова была бежать за тридевять земель от этого страшного дикаря, за которого ей хочешь не хочешь, а предстояло выйти замуж. Иногда я ловила ее взгляды: она смотрела на меня с жалобной ненавистью. Возомнила, дурочка, что это и есть моя месть: жених-людоед, которого я когда-то сгоряча пообещала!
Уйма поглядывал на невесту так лакомо, будто собирался сожрать ее прямо на брачном ложе. Филумена от этих взглядов едва не теряла сознание, а мне было даже немножко завидно. Ничего страшного с ней не случится, наоборот: будет счастлива. Правда, на первых порах Уйма ее воспитает как следует!
Принц-пленник, чисто выбритый, помолодел и похорошел до неузнаваемости. К моему удивлению, он пожелал жениться на Ортензии: чем ему понравилась эта гора мяса?! А он смотрел на нее влюбленными глазами, и толстячка, сперва бледная как мел, скоро расцвела, порозовела и завела с женихом непринужденную беседу.
Когда выяснилось, что деспот будет выбирать между Стеллой и Розиной, я кинулась к Оберону. По счастью, мне удалось застать его в кабинете – собираясь выйти к гостям, он советовался о чем-то с комендантом.
Комендант неодобрительно покосился на меня, но и слова не посмел сказать. Поклонился королю и ушел.
– Что, Лена? – рассеянно спросил Оберон.
– Принц-деспот уже выбрал? – я задыхалась и думать забыла об этикете.
– Нет.
– Не отдавайте ему Стеллу!
– Почему?
– Потому что… – я не знала, как объяснить. – Стелла из них самая порядочная. Она готова была отказаться от Обещания! Мы не можем так ее наказать – отдать деспоту. Это несправедливо!
На стол Оберона, заваленный бумагами, неторопливо вышла уже знакомая мне Дора, крыса-уборщица. Выкатила на середину столешницы туго скомканный листок, задумчиво вонзила в него зубы.
– Принц-деспот, – Оберон рассеянно погладил крысу между ушами, – конечно, очень нехороший человек. Но, во-первых, он будет сидеть в темнице и не сумеет обидеть супругу. А во-вторых… все меняется. И такие люди, бывает, привязываются к женам и по-своему любят их.
– Не отдавайте ему Стеллу, – повторила я, как заклинание. – Что это за радость – муж злодей и арестант?
– А Розина? Она тоже…
– Розина этого хотела! А Стелла – нет!
– Лена, – Оберон вздохнул. – Твое мнение очень важно. Но мнение принцесс – важнее. Может быть, спросим у Розины и Стеллы?
Я была уверена, что обе невесты откажутся с ужасом от такого жениха. Я лишний раз убедилась в том, как мало понимаю в жизни.
Прием уже начался, когда Розину и Стеллу представили Принцу-деспоту. Тот вполне пришел в себя: вымылся, отдохнул и переоделся в праздничную одежду, которую сшили ему по мерке лучшие портные Королевства. На нем не было ни цепей, ни веревок, зато у каждой двери стояло по стражнику, а на горизонте маячил мрачный Гарольд с посохом наперевес. Не обращая внимания на охрану, принц вел себя, как вельможа в собственном замке. Он учтиво и вместе с тем небрежно поклонился принцессам и завел с ними беседу. До меня долетали только отдельные слова.
Прибежал комендант – торопить гостей вниз, в залу на прием. Принц-деспот сделал вид, что очень спешит, и как бы невзначай протянул руку Стелле. Розина, не теряя ни секунды, подпрыгнула (а росточку она была небольшого, чуть выше меня), выдернула костяной гребень из волос Стеллы и, сильно оттолкнув соперницу, полоснула ее острыми зубьями по уху. После чего, как ни в чем не бывало, оперлась на руку Принца-деспота и сошла с ним вниз, не обращая внимания на стражу и молотя языком, как молотилка. Бедная злая дурочка! Красивый, высокий, сильный мужчина с властным лицом и вкрадчивым голосом, воин и полководец, не знающий пощады, – Розина была без ума от счастья…
Я подскочила к Стелле. У нее кровь шла из расцарапанного уха, воротничок был запачкан, а прическа совсем нарушилась. Не говоря ни слова, я коснулась царапины навершием посоха. Кровотечение сразу же прекратилось.
– Стелла, я так рада!
– Чему? – она смотрела на меня со странным выражением, я не сразу поняла, что это усталость. – Обещание не исполнено, и мы… я тому виной!
– Почему же вы? – я растерялась.
– Потому что… мне не надо было их слушать. Мне надо было самой, давным-давно, отказаться от этого Обещания. А теперь поздно.
– Да… – протянула я. – Теперь поздно… Но они же виноваты больше! Филумена, Алисия…
– Прошу вас, идите на прием, – в глазах Стеллы быстро набухали слезы. – Мне надо… привести себя в порядок.
– Вы ни в чем не виноваты, – сказала я, прекрасно понимая, что мои слова звучат неубедительно.
Она мотнула головой:
– Я испугалась. Что они меня будут презирать. Испугалась пойти против них – одна… И еще я подумала: вот я откажусь, а они выйдут замуж за принцев. Все равно так и случилось. Они выйдут замуж за принцев, а я… Из-за меня умрет король.
– Нет! Он не умрет. Мы вам найдем жениха, – заговорила я горячо, убеждая себя и ее. – И… не завидуйте им! Эти принцы не такие уж…
Я запнулась. По правде говоря, «не такой уж» был один только деспот. Прочие – очень достойные принцы. Это несправедливо.
Ну почему Уйме захотелось обязательно Филумену? Почему саламандра помешался на рыжих волосах Алисии? Зачем бывшему пленнику толстая Ортензия?
– Госпожа маг дороги! – надо мной навис комендант. – Прием начинается! Госпожа принцесса Стелла, я попросил бы…
– Да, – мертвым голосом сказала Стелла. – Сейчас.
И ушла, не оглянувшись ни на меня, ни на коменданта.
* * *
На приеме мне было не до тревожных мыслей. Все вокруг просто с ума сходили от радости, тысячи глаз следили за каждым движением женихов и невест. Все началось с официальной части: это значило, что король с трона обратится к собравшимся с речью.
Оберон очень коротко рассказал об истории Обещания, а потом сразу сказал, что в зале находятся два человека, которых невесты и женихи должны благодарить за свое грядущее счастье. Уйма дико завращал глазами – дикарь дикарем, в толпе испуганно заохали, а Филумена чуть не грохнулась в обморок. Я поднялась с места, деревянная, как Буратино, покраснела под множеством взглядов и тут же побледнела, увидев, как смотрит Принц-деспот. Уж он-то не собирался благодарить меня за грядущее счастье, это сразу было ясно.
Потом все стали подходить и знакомиться с принцами, расспрашивать их и говорить им комплименты, то есть хвалить за красоту, благородство и скромность. Я забилась в уголок, но меня все равно нашли: и канцлер, и придворные дамы, и еще кто-то, кого я совсем не знала, наперебой стали рассказывать мне, какой я великий маг и отважный человек, могущественный, честный, преданный Оберону! Мне бы удрать подальше от этих льстивых слов, но они все говорили и улыбались, закрывая мне дорогу. Минут через двадцать пришлось сказать, что мне срочно надо в туалет, но они и после этого не сразу меня отпустили. Выбравшись из зала, я перевела дух и вдруг увидела двух людей, стоявших у окна спинами друг к другу.
Они только что поссорились, об этом говорили и позы их, и лица. Я хотела проскользнуть мимо и не вмешиваться не в свое дело – но тут я узнала этих двоих и уже не смогла сдвинуться с места.
Это были принцесса Эльвира и принц Александр! Сын и невестка Оберона! Это из-за них я оставила в свое время странствующее Королевство, это их выручала из стольких бед, это из-за них Оберону пришлось дать свое дурацкое Обещание!
Для меня прошло четыре с половиной месяца, для них – шесть лет. Эльвира располнела. Милое выражение, которое когда-то делало ее похожей на Мальвину, исчезло с ее лица: взамен там поселилось вечное недовольство и злость на весь мир. Александр постарел не на шесть лет, а на все десять: его мягкие волосы сильно поредели на макушке, щеки ввалились, под глазами набрякли мешки, а нос покраснел.
Пьяница он, что ли?
Они одновременно взглянули на меня. Сперва с раздражением: чего, мол, уставилась? В следующую секунду их глаза округлились. Они меня узнали.
– Привет, – сказала я по возможности небрежно. – Как дела?
– Как сажа бела, – проворчала Эльвира. – Поздравляю, ты все-таки выслужилась перед Обероном. Интересно только, где он возьмет пятого принца!
Я немножко постояла, глядя на них с Александром. А потом подумала: ну что я могу им сказать?
Молча повернулась и ушла – подальше от зала, где веселятся и празднуют помолвку, подальше от этих двоих, так бездарно потративших свою жизнь. Ведь они когда-то предали Королевство и предали Оберона, а из предательства никогда ничего хорошего не получится. Тут уж, как говорится, «к гадалке не ходи»…
Вот одного я не понимаю. Как у Оберона мог вырасти такой жалкий сын?
Замок пустовал, только кое-где стояла охрана. Стражники переминались с ноги на ногу: они бы рады сейчас веселиться со всеми, но – нельзя, служба. Одного-двух я узнала. Прочие узнавали меня и брали «на караул», стоило мне появиться в конце коридора.
Я поднималась все выше, пока не нашла комнату, в которой меня поселили. Здесь я раздвинула занавески, открыла окно и уставилась на далекое море.
Медленно поднималась луна. Тянулась по морю лунная дорожка. Нежно поскрипывали сверчки. Шелестели сосны там, внизу, ветер приносил от них всякие заманчивые запахи. Наверное, в лесу и грибы есть, и ягоды, и зверье… Да о чем я думаю! Ночью там полно волшебных созданий, русалки и лешие, крылатые жуки в широкополых шляпах, светлячки с настоящими фонариками в тонких ручках, и каждое дерево говорит… вот бы пойти и посмотреть!