Текст книги "Петля дорог"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 55 страниц)

ГЛАВА 5

* * *

– …А где господин Семироль?

Управляющий-телохранитель, любовно стряхивающий пыль со старинного медного подсвечника, удивленно на нее воззрился. Вероятно, он не считал свою медлительную подопечную способной к столь неожиданному появлению.

– А господин Семироль уехал… И не вернется, пожалуй, до завтра… Велел вас познакомить с господином Ником… А тот уж сам знает, что с вами делать, – управляющий усмехнулся, обнажая желтые от курения зубы.

– Что? – выдавила Ирена.

Ее школьная учительница терпеть не могла этого вопроса. «Хмель, если ты еще раз чтокнешь»…

– Какой-такой господин Ник?!

Это еще один вампир, обреченно сказал пессимистичный внутренний голос. И они тебя поделили…

– Господин Ник – это я…

Она обернулась.

Человек стоял в дверях гостиной. Нет, не громила в мятом свитере; этот новый персонаж походил скорее на аккуратного отдыхающего в престижном санатории. Тщательно выглаженные черные брюки, плотная белая рубашка навыпуск и романтический шелковый шарф вокруг шеи. Стильный мужик, сказали бы Иренины студентки.

– Господин Ник – это я. И господин Ян, которого вызвали срочные дела, действительно попросил меня… побыть с вами во время его отсутствия. Тем более что у нас теперь будут общие, гм, интересы…

– Вы тут живете? – после паузы спросила Ирена.

– Здесь, – человек неопределенно махнул рукой. – На ферме…

– Вы кто?

– По своей первой профессии я врач… Но зачем нам стоять посреди комнаты? Идемте ко мне, спр о сите о чем захотите, а я с удовольствием отвечу…

Ирена вспомнила вопрос, оборвавший ее и без того короткий сон. Прерывисто вздохнула:

– Идемте…

Господин Ник галантно предложил ей руку.

* * *

Они миновали запертую дверь кабинета Семироля. Прошли дальше по коридору. Перед новой дверью Ник достал из кармана связку ключей, из чего Ирена заключила, что он пользуется здесь большей властью, нежели даже управляющий-телохранитель.

– Это библиотека…

Ирена и без него знала, как называется помещение для хранения книг. В круглом аквариуме играли хвостами рыбки – Ирена поразилась, до чего они яркие и крупные.

И еще ее поразило, что в библиотеке пахнет медпунктом. Больницей. Едва ощутимый запах.

– Принюхиваетесь? Тут рядышком мое хозяйство, а когда ты единственный врач на много километров вокруг, да еще в горах… Следует продумывать все возможные варианты. Я здесь однажды аппендицит оперировал, не говоря уже о…

– Господин Ник…

– Просто Ник, договорились? А я буду звать вас просто Ирена…

– Э-э-э… Ник.

– Да?

Она замолчала. Рыбки в аквариуме неутомимо поворачивались, иногда касались друг друга боками; полная гармония, мрачно подумала Ирена. Никто ни за кем не гонится, не отталкивает другого от кормушки…

Ее собеседник терпеливо ждал. Ирена не знала, как и о чем можно говорить с этим внезапно возникшим странным человеком.

– Ник, вы… тут работаете. Врачом. У господина Семироля. Да?

Он странно улыбнулся. Странно, но обаятельно. Кивнул.

У него было круглое скуластое лицо с широко поставленными глазами. И, в отличие от господина Семироля, кожа не казалась здоровой и гладкой. Выдубленная ветром, морщинистая смуглая кожа.

– У господина Семироля целое хозяйство, – сказала она задумчиво.

– Да… Его хозяйство гораздо больше, чем вы воображаете. И гораздо разнообразнее.

Ирена помолчала. Спросила на всякий случай, невольно прижимая руку к сонной артерии:

– Вы не вампир, случайно?

Ее собеседник прыснул, как от веселой шутки:

– Нет… К сожалению. И я не ученый, изучающий этих… гемоглобинозависимых. Черта с два Ян позволит себя изучать…

– Вы его… подручный?

Она тут же пожалела о своем вопросе, потому что приветливое лицо Ника помрачнело и вытянулось:

– А-а-а… Нет. Он управляется без медицинской помощи. У вампиров, извините за подробности, есть такие вот природные орудия вроде скальпеля… – для наглядности Ник показал пальцем себе в рот. – Только острее. И слюна с антисептическим, анальгезирующим действием… Интересно?

– Очень, – сказала Ирена, передернувшись. – Извините за дурное подозрение. Вы Семиролю не подручный. Вы его личный врач.

– Нам бы всем такое здоровье, – печально сказал Ник. – Единственная медицинская услуга, которую я могу оказать Яну – это массаж… Ну, исключая травмы, естественно. Он регенерирует как… упырь, но должен же был кто-то правильно сложить ему кости, когда он в прошлом году сломал руку на лыжной трассе… Ирена, вы не видели эту трассу, вы много потеряли. Нормальный человек размазался бы по скалам в два счета…

«Нормальный человек»…

Ирена вспомнила о вечернем разговоре. И – в который раз – о злой мысли, пришедшей утром.

– Вы чем-то огорчены? – Ник аккуратно поправил свой романтический шарфик.

– «Нормальный человек», – пробормотала Ирена с горечью. – Ник, для вас действительно это нормально – вот вы беседуете со мной, приговоренной за три убийства… Вы ведь все про меня знаете. И что я невиновна – тоже, мне кажется, знаете. И зачем меня сюда привезли… И сколько приговоренных привозили до меня… Вы все это знаете. И болтаете, словно за чашечкой кофе?!

– Кстати, я хочу кофе, – сосредоточенно пробормотал Ник. – Не обижайтесь… Да, я немножко болтун. А вы немножко молчунья… У нас сбалансированная пара. Да, я все про вас знаю. Я, представьте себе, даже читал когда-то ваши повести, и читал с удовольствием… Я знаю, почему Ян вас не убил. Знаю, для чего вы ему понадобились. Ведь я же его консультировал, когда он добыл результаты медэкспертизы! Я же ему первый давал «добро», невзирая на ваш возраст… Ирена, а вы хотите кофе? Я закажу Ситу две чашечки, покрепче, с шоколадом…

Ирена молча кивнула. Ник действительно выскочил, распорядился, вернулся; Ирена все пыталась вспомнить: кто это в последний раз угощал ее кофе? Тоже при каких-то странных обстоятельствах? Уж не господин ли недоброй памяти Петер?!

– Значит, у вас тут целое предприятие, – проговорила Ирена, когда Ник вернулся. – По отбору… и дальнейшему использованию… приговоренных к смерти потенциальных матерей.

– Ничего подобного, – горячо возмутился Ник. – Вы – первая… И, я надеюсь, единственная претендентка на эту нелегкую роль. Мы сделаем все возможное, чтобы уменьшить риск. Никаких осложнений, никаких неожиданностей… Копия заведенного на вас медицинского дела лежит у меня в столе. Да и сам я, между прочим, специалист вы-со-чай-шей квалификации…

Ирена вспомнила слова Семироля – почти слово в слово. Как сговорились… Только один адвокат, а другой, по-видимому, акушер-гинеколог…

– О чем вы задумались, Ирена?

Она смотрела на рыбок. Только сейчас до нее дошло, что они не настоящие. Пластмассовые игрушки с магнитной начинкой – магнитные рыбки, в точности имитирующие движения живых…

Она втянула в себя воздух:

– Ник… А что помешает вашему, гм, шефу, – на этом слове у нее получился некий саркастический акцент, – привести приговор в исполнение… ПОСЛЕ родов? Отпустить меня… на волю… совсем? Согласно решению суда?

Она выговорила злую мысль, и ей стало легче.

Ник перестал улыбаться. Помолчал. Задумчиво полез в аквариум, поворошил рыбок, вытащил руку, стряхнул на пол капельки воды:

– Ирена… Есть вещи, о которых Ян не врет. У нас с ним старая негласная договоренность… я не вру ему. Он не врет мне. Если бы он… ну, предположим… хотел бы… видите ли, я же не кричу «это цинично» и «как вы могли подумать». У Яна это было бы возможно… с другой, к примеру, женщиной. Но если бы он планировал это сделать… или хотя бы задумывался об этом… Я бы знал. Я научился понимать его. И он мне доверяет.

Ник замолчал. Перевел дыхание:

– Если он обещал отпустить вас, Ирена – он отпустит. Сделает так, чтобы вы могли спокойно и свободно жить дальше. Все, как обещал… Он не врет.

– А ВЫ не врете?

В дверь постучали. Вошел громила-Сит, ни слова не говоря, поставил на журнальный столик поднос со всеми кофейными принадлежностями. Так же молча удалился.

Ирена вдохнула запах кофе. Беззвучно застонала от наслаждения, вдохнула еще, отхлебнула.

– И я не вру, – почему-то печально отозвался Ник. – Я не врал… даже обреченным пациентам. Вот…

Ирена молчала, пока не выпила все до дна. Осторожно поставила чашку на место; в аспидно-черном теле кофейника причудливо отражались яркие тени магнитных рыбок.

Злой вопрос не ушел. Но стал мельче и бледнее, и Ирена знала, что, возможно, скоро избавится от него совсем…

Она облизала с губ крупицы кофейной гущи:

– Спасибо… за кофе, я имею в виду. Ну и… вообще.

– На здоровье, – Ник деловито вытер руки салфеткой. – Значит, так… теоретические вопросы мы в основном выяснили. Теперь переходим к практическим… Сегодня я заступаю на пост в качестве вашего наблюдающего врача. Идемте…

К библиотеке примыкал маленький коридор с рядом мягких стульев у стены. Здесь Ник снова зазвенел своими ключами; Ирена принюхалась. Запах больницы не стал сильнее, но и не исчез.

– …А вот и мое царство, кошмар детишек и девственниц!

Ирена остановилась на пороге. «Царство» было обширное, стерильно-чистое и укомплектованное всем необходимым.

На любые случаи жизни.

* * *

– Это ожог?

– Нет, это родимое пятно…

Она не могла сдержать нервной дрожи – как всегда, когда приходилось впускать в свое тело бесстрастные докторские инструменты.

– Не напрягайтесь. Ведь не больно?

– Больно…

– Расслабьтесь, Ирена.

Она смотрела в потолок. В белую круглую лампу. Одну из многих.

– Кто это вас так запугал?

Она подумала, говорить или нет.

– Послать на казнь… можно только здорового человека. А экспертиза по поводу моего здоровья…

– Черт… Чего еще ждать от этих коновалов?! Плюньте и навсегда забудьте.

Снова звякнул металл.

– Когда у меня была своя клиника, я выгнал одного дурака за полную профнепригодность… Вы знаете, куда он устроился на работу? В эту самую экспертизу!

– У вас была своя клиника? – спросила она механически.

– А разве в это трудно поверить? Я так несолидно выгляжу?

Она смолчала.

– Вам не холодно, Ирена?

– Нет…

– Еще чуть-чуть… Да. Вот и все. Слезайте.

За перегородкой зазвучала льющаяся вода. Ирена перевела дыхание. С трудом слезла, заковыляла к своей одежде.

– Вы вот браните коновалов, – она заступила босой ногой за край половика и вздрогнула, ощутив холод бетонного пола. – А, между прочим, это для вас они добывали первые доказательства моей пригодности…

Ник не ответил. Лил воду, лязгал железом.

– А теперь вы гордо отчитаетесь перед Семиролем, – пробормотала она, нервно вздрагивая. – Все в порядке, самка исправна и готова к размножению…

– Вы оделись? – глухо спросил Ник.

Она натянула туфли и выбралась из-за ширмы.

Ник уже снял свой синий стерильный халат. В цинковой раковине горой лежали перчатки и инструменты, рядом тихонько помигивал лампочками автоклав.

– Что вы обо мне думаете, Ирена?

Она привычно промолчала.

– Догадываюсь… Я циник. Доктор-смерть на службе вампира. Да?

Он вдруг улыбнулся. Ирена удивилась – секунду назад ей показалось, что Ник напряжен и зол.

– Ирена… Хотите еще кофе?

* * *

– Вы спрашиваете себя… Что же, это чучело, хвалящееся своей вы-со-чай-шей квалификацией, не смогло найти другой работы, кроме как на этой комфортабельной фабрике-бойне?

Ник не шутил. Хотя и улыбался.

Магнитные рыбки рядком лежали на столе. Вне своего аквариума они казались просто аляповатыми игрушками.

– Вы будете живы и свободны… Живы и свободны, – повторил Ник, и в его словах ей послышалась вдруг странная безнадежность.

Она нервно стукнула зубами о край фарфоровой чашечки.

– И вы, с вашей вы-со-чай-шей квалификацией, не смогли найти другой работы, кроме как на этой комфортабельной фабрике-бойне? – передразнила слово в слово.

Он вздрогнул – возможно, от настоящего отвращения, прозвучавшего в ее словах.

– Ирена… Видите ли. Спросите себя, как я здесь оказался?

Равнодушно прищурившись, Ирена допивала вторую чашку кофе. На нее снизошло сонное спокойствие. Она будет жить – и ладно…

– А почему я должна спрашивать себя? Спрошу лучше вас…

Ник грустно улыбнулся.

– А я вам не отвечу…

Он вытащил из кармана связку ключей. Поводил над обсыхающими магнитными рыбками; пластмассовые тельца задергались.

– Гальваника, – констатировал Ник мрачно. – Оживление трупа… Ирена. Я бы молчал… Но рано или поздно вы все равно узнаете. А для меня лучше рано, ведь пациент должен доверять врачу… По крайней мере не испытывать к нему отвращения… Спросите.

– Что?

– Как я сюда попал.

И этот тоже похож на Анджея, подумала Ирена сонно. Вечный театр, проигрывание ситуаций…

– Дорогой Ник. Скажите мне, пожалуйста, и как же вы сюда попали?

Он отозвался без улыбки:

– Так же, как и вы. В робе смертника. Без надежды выжить.

Ирена ногтем провела по краю чашки. Двумя пальцами взяла за плавник самую крупную рыбу. Опустила в аквариум; рыбка ожила. Заструилась в переплетении водорослей.

– Молчите, Ирена… Вы не любите говорить. Сюда… на ферму… раз в несколько месяцев привозят обреченного человека. Иногда чаще… В основном это подонки, Ирена, ах, какие отморозки… Я не могу… судить Яна. Ему нужна эта кровь, нужна для жизни, вот он и… Никто никогда не присутствует при этом. Я только приблизительно знаю, как это происходит… А потом Сит и Трош кремируют труп. Ян не садист, он никогда не издевается над жертвами, нет…

Ирена взяла за плавник следующую рыбку. Взвесила на ладони. Уронила в аквариум:

– Сит и…

– И Трош. Нас четверо – Я, Сит, Трош и Эльза… Все смертники. Сит охранник и управляющий, я врач, Трош инженер, Эльза возится с животными… Тут ведь куры, кролики, две коровы, натуральное, в общем, хозяйство… Работы хватает.

Ирена подняла за хвост третью рыбку, но хвост оторвался, и рыба упала в недопитый кофе.

– Видите ли, Ирена… Каждому из нас Ян дал шанс. Мы живем – хотя по всем законам, по всем документам давно умерли… Ходим по этой земле. Смотрим на эти горы. Хохочем над глупыми шутками ведущего в телешоу. Озабочены тем, что весной вода размывает дорогу, что осенью ветер сносит антенну, и ее надо чинить… Что коровы болеют. Что сараи давно пора перекрасить… Да мало ли забот. Из которых, в общем-то, и состоит это длинное развлечение – жизнь…

– За что? – спросила Ирена, выуживая из чашки бесхвостую рыбку. – За что – их? За что – вас? Ошибка? Как я?

– Нет, – Ник горделиво покачал головой. – Я, например, убийца… Четырнадцать убийств. И во всех я признался.

Чашка в Ирениных руках опрокинулась на бок. Фарфоровая ручка легко отделилась от нее, и белый скол заблестел, как обнажившаяся кость.

– У меня был свой госпиталь, Ирена… И свой большой участок. Я четырежды в жизни решился на криминальный аборт… не буду сейчас вдаваться в подробности. И десять раз… Ну, вы знаете, что такое эвтаназия?

Ирена молчала. Не сводила глаз с его спокойного лица.

– Эти старые несчастные люди… видите ли, очень тяжело умирать… от некоторых болезней. Они просили меня… и я им помогал. Десять человек. На протяжении двенадцати лет… Сейчас мне сорок пять. И шесть из них я живу здесь, у Яна, после приговора и собственной смерти… Вы молчите, Ирена. Молчите. У меня выработалась скверная привычка – я могу болтать часами… И даже без собеседника.

– Это пожизненное заключение? – спросила Ирена медленно. – Ему нужны рабы?

– Ему? Яну? Рабы? Нет… У нас здесь совершенно добровольное, достаточно гармоничное сообщество… Хотя таких, например, как Сит, я в той жизни на дух не переносил. Добрейшая Эльза, в прошлом проститутка, а теперь заботливая скотница… Искренне любит животных. И мужчин, надо сказать, любит всех без исключения… М-да. Неплохой парень Трош… Толку от него мало, зато здоровый, кровь с молоком… гм. Еще были двое на моей памяти… Видите, Ирена, как мало. За шесть лет всего шестеро… с вами семь… Да. Так вот те двое задумали и осуществили виртуозный побег…

Ник отхлебнул от своей чашки. Закашлялся.

– …Виртуозный побег. Один был в прошлом десантник, здоровенный парень, водил все виды транспорта, голым на морозе по несколько часов выдерживал… А другой – стратег и идеолог, в прошлом журналист… Продумали все… Смылись.

Ник сгреб оставшихся рыбок обеими руками, так, пригоршней, кинул в аквариум. Взлетели брызги.

– Они бежали? – спросила Ирена, наблюдая, как по очереди оживают рыбки.

– Да говорю же – смылись… А на другой день Ян приехал мрачный, и оба тела привез в машине – досуха высосанные, без капельки крови, желтенькие такие… – Ника передернуло. – Куда в него столько жидкости влезло… И как он их достал… Черт его знает. Упырь. Да и горы тут такие… Да. Спасибо Яну, что хоть показательной казни проводить не стал…

– Мой ребенок будет вампиром? – спросила Ирена и не услышала собственного голоса.

Ник услышал. А может быть, догадался.

– Я не вру вам… вы помните? Так вот, с большой дозой вероятности – да. Но совсем не обязательно, Ирена. Не обязательно.

* * *

Несколько часов она честно пролежала с закрытыми глазами. Потом выудила из упаковки горошину полученного от Ника снотворного, проглотила ее – и погрузилась в скверное подобие сна.

Ей снились мышата, которых приходилось кормить из бутылочки с соской. Молоко проливалось, не попадая в зубастые ротики, Ирена маялась, меняя одну дырявую соску за другой…

Усилием воли она выкарабкалась из сна. Перевернулась на другой бок; экзамен, а она не знает ни единого вопроса. Водит ручкой по бумаге, записывая общие пустые фразы, и растет предчувствие позора, провала, а ведь она преподаватель… как стыдно…

Она застонала во сне. Села на кровати, включила свет. Сунула руку под подушку, вытащила свою первую книжку. Раскрыла на середине – текст был совершенно чужой. Уродливые фразы, сентиментальные глупые слова, патетические вскрики…

Открылась дверь и вошел Семироль.

– Что?.. – она выронила книжку, порываясь повыше натянуть одеяло.

Ни слова не говоря, адвокат-упырь сел на край кровати. Усмехнулся, не разжимая губ. Взял за край Ирениного одеяла, рванул, сбрасывая на пол.

– Что вы…

– Вы ведь согласны, – с усмешкой сказал Семироль. – Вы согласились. Или ТАК, или смерть…

– Я не…

– Не согласны?

И он разжал губы, но Ирена успела зажмуриться на долю секунды раньше, чем в свете ночника блеснули острые, как бритвы, клыки.

– Я… да…

Его тело оказалось тяжелым, как земля. Как будто на Ирену вскарабкался, похотливо суча гусеницами, средних размеров танк.

– А-а-а!

Под грузом вампира ее грудь сплющилась, не давая возможности вдохнуть. Ее ребра вот-вот треснут. Ее живот…

…Она закричала.

Одеяло валялось на полу.

Ирена чувствовала себя мокрым коконом, облепленным слоями ночной сорочки. Сгустком ужаса и отвращения.

Окно едва обозначилось серым прямоугольником рассвета.

– Ой нет…

Сон был все еще здесь. Тень сна.

* * *

– Ирена, хотите погулять?

Она оторвалась от созерцания гор за окном. Недоверчиво посмотрела на Ника:

– А что, прогулки позволены?

– Прогулки желательны… А с медицинской точки зрения прямо-таки необходимы. Прогулки способствуют нормальному сну, а со сном, как я погляжу, у нас все нарастающие проблемы…

Она вздохнула:

– А вы всерьез взялись за меня. За мое здоровье. За здоровье самки перед осеменением…

Ник сделал кислое лицо.

Ирена поймала себя на мысли, что ее раздражение вялое и во многом деланное. Возможно, она ко всему на свете притерпелась, а может, осужденный врач обладает неким особенным обаянием, – но ей не противно его общество. Несмотря на специфичность их взаимоотношений. Несмотря даже на неприятности вчерашнего осмотра.

– Ян еще привезет вам зимнюю одежду, а пока я могу одолжить вам свою собственную куртку… С удовольствием одолжу, Ирена.

…Горы подернуты были полосами тумана. В первую минуту у Ирены от свежего воздуха закружилась голова, она ухватилась за вовремя подставленную руку сопровождающего.

Так. Гаражи. Сараи. Ограда… Собак нет. Доктор прав – надо гулять, восстанавливать силы, они ей еще понадобятся. Интересно, вчерашний рассказ о неудачливых беглецах – случаен? Или Ник имел целью напугать ее, отбить охоту ко всяким замыслам такого рода?

Она мрачно усмехнулась. Ник расценил ее усмешку по-своему:

– Красиво, правда, Ирена? Великолепное место…

Она прикусила язык. Она могла бы пошутить в том духе, что, мол, «великолепное место» попросту содрано моделятором-Анджеем с видового календаря. Но отчего-то ей казалось, что теперь подобные шутки неуместны.

– Ирена, я хотел бы… чтобы между нами было как можно меньше… мусора. Напряжения, домыслов, зла… Ян циник? Да, конечно. И я циник? В какой-то степени… Вы – самка для осеменения? Да и… нет. Речь идет о… маленьком человеке, который без вашей помощи никогда не появится на свет. И о другом человеке, мужчине, который хотел бы иметь ребенка, но по многим причинам… ну, вы понимаете. Вся ситуация выглядит, конечно, ужасно – но подумайте… в конце концов – это… гуманистическая миссия. Не смейтесь, я понимаю, что смешно и сентиментально выражаюсь… Но разве я не прав, Ирена? А?

Она тщетно попыталась убрать с лица желчную усмешку:

– Вы меня уговариваете?

– Я? Нет… то есть да. Я уговариваю вас… увидеть во всем этом добрые стороны.

Они остановились перед запертой калиткой. Ник помедлил, вытащил из кармана свои ключи; Ирена изо всех сил попыталась скрыть нервную дрожь. Вот как, выбраться за пределы ограды так элементарно просто…

Они вышли на дорогу. Прошли сто метров в сторону перевала; Ирена оглянулась, чтобы окинуть взглядом всю ферму целиком.

Вдалеке, у приземистого длинного строения, которое Ирена определила как хлев, прошла женская фигурка в ярко-алом свитере. Глухо хлопнула дверь.

Над котельной – во всяком случае Ирена решила, что это котельная, – поднимался белый дымок. Над крышей дома имелся флюгер с жестяной вертушкой, огромная антенна смотрела в небо разинутым серым глазом. Флигель. Хозяйственные постройки. Дальше – глухая стена леса…

Она вспомнила свой собственный тихий двор. Свой НАСТОЯЩИЙ дом, а не тот, оскверненный неведомым гостем… Без горелого тряпья в камине. С серьезным Сэнсеем, ежечасно обегающим территорию по периметру…

А ведь Сэнсей никого к себе не подпустит, – подумала она, холодея. Так и умрет с голоду на пороге доверенного ему дома… Там, в реальности. Там…

Прошло больше месяца. Почти пятьдесят дней…

А там, в большом мире, прошло пять. И Сэнсей все еще ждет ее. И господин Петер… неужели у него не предусмотрено никаких аварийных вариантов?!

Вынырнуть в реальность. Еще десять дней продлятся каникулы… А там – явиться на заседание кафедры, обнять Карательницу, поцеловать ее в напудренный нос, зарыдать на пропахшей парфюмерией груди…

Рванул ветер, заставив ее плотнее запахнуть слишком большую для нее мужскую куртку. На глаза навернулись слезы – наверное, от ветра…

Ник тоже поежился – он вышел без шапки, а тонкий щегольской шарфик вряд ли мог защитить от холода.

– Я знаю, о чем вы думаете, Ирена. Вы думаете смыться. Поверьте старожилу… Не стоит и пробовать.

– Да?

Помимо ее воли в этом слове послышалось нескрываемое презрение.

– Да… Вы думаете – здоровый мужик, а так легко примирился с пожизненным заключением… как и прочие. Как Сит, который – теоретически – может задушить Яна одной рукой. Как Трош, который… Гм. Трош из нас самый нервный. Потому я пока не буду вас знакомить.

– Не больно-то рвусь…

– Вам по горло хватает и одного болтуна? Меня?

Ирена мельком взглянула на собеседника. Ник улыбался.

Из-за далекого поворота вынырнула машина. Ирена вздрогнула; машина – вездеход – скрылась из глаз и появилась снова. Издали дорога казалась такой, что неясно было, почему букашка на колесах до сих пор не сорвалась с серпантина и не летит в пропасть…

– А вот и Ян, – сказал Ник, и Ирена не смогла определить чувства, с которым эти слова были произнесены.

* * *

Семироль вылез из машины – Ирена сразу увидела, что он весел, несмотря на осунувшееся, серое лицо с темными кругами под глазами.

– Вы гуляете? Отлично. Великолепно. Я рад, что вы нашли общий язык…

– Ну как? – осведомился Ник вместо приветствия.

Семироль пожал плечами:

– Отложили слушания… Но все напрасно. Дело практически сделано, процесс, считай, выигран, хотя с самого начала у меня были сомнения… Ирена, вы выглядите уставшей.

– Вы тоже, – отозвалась она после паузы.

– Я-то работал с утра до рассвета, и сделал, можно сказать, невозможное… И взялся еще за два дела. И привлек за клевету одного смелого газетчика… А вы? Плохо спите?

– Ирена тоже работает, – негромко сказал Ник за ее спиной. – Проделывает внутреннюю работу… Я убеждаю ее в гуманности ее миссии… надеюсь, что мои слова возымеют на нее… скорое действие.

Семироль цепко глянул Ирене в глаза, и ей стало не по себе от этого взгляда. Она потупилась.

– Ирена интересовалась, – все так же негромко продолжал Ник, – не убьешь ли ты ее ПОСЛЕ.

Ирена резко обернулась. Ник обезоруживающе улыбнулся:

– Да, у нас с Яном такие отношения… доверительные. Я хотел еще раз развеять ваши сомнения… что в этом бестактного?

– Я сдержу слово, – спокойно подтвердил Семироль. – Слово, данное Ирене… а она сдержит свое. Да?

Ирена попыталась вспомнить, обещала ли она что-то адвокату-упырю – и не смогла.

* * *

– …Энергичная вдова задумала отсудить крупный кусок у фирмы, в которой служил ее погибший муж… Я очень редко работаю без аванса, но, во-первых, дело очень перспективное… А во-вторых, жалко женщину. Дети, долги, все такое… Ирена, что ж вы ничего не едите?

Ирена послушно положила в рот кусок ветчины.

– С таким выражением лица обычно едят картон, – сообщил Ник. – С ужасом предполагаю, что у нашей Ирены атрофировались вкусовые рецепторы… Ну-ка, покажите доктору язык!

– Я не ваша Ирена, – сказала она, с трудом проталкивая в горло полупережеванное мясо. – Оставьте меня в покое.

– Другой бы оскорбился, – с постным лицом пробормотал Ник. – А я так даже извинюсь… Извините. Сфамильярничал.

Ирена смотрела в тарелку.

Она все ждала, что Семироль, насытившись, окинет ее оценивающим взглядом и скажет, вытирая губы салфеткой: «Ну что же… Вставайте, Ирена. Идем».

Анджей… Анджей. Он пережил бы Иренину казнь. Но измену? Вернее, изнасилование? А ведь иначе как изнасилованием это не назовешь… Если Анджей существует внутри МОДЕЛИ – хотя бы в виде бесплотной тени… Может ли он допустить?!

Странные мысли сумасшедшей женщины. Она опустила веки, будто желая спрятаться от наблюдающих за ней мужчин. Они не должны даже предположить, как далеко зашло ее безумие…

Семироль вытер губы салфеткой. Провел пятерней по волосам – теперь они не казались такими жесткими и блестящими, и не топорщились больше – падали, и кое-где сквозь них просвечивала кожа. Поморщился, как от головной боли; встретился глазами с Ником, и Ирена увидела, как под этим взглядом балагур-доктор часто и напряженно замигал. Опустил голову.

– Ирена, – Семироль обернулся к ней. – В вашей комнате… подарки для вас. Буду рад, если вам понравится… До завтра, Ирена. А ты, Ник…

Врач устало улыбнулся. Поднялся вслед за Семиролем, поправил свой романтический шелковый шарф.

– Ник, – повторил Семироль, раздумывая. – Сиди, наверное… Развлекай Ирену.

Ник мигнул снова. Достаточно нервно:

– А… стоит ли? Перебор…

– Разберемся, – Семироль был уже в дверях. – Спокойной ночи, Ирена…

И исчез. Бесшумно соскользнул в полумрак.

– Он здоров? – спросила Ирена после паузы.

– Здоровее нас всех, – мрачно сказал Ник. – И услуги доктора ему еще долго не понадобятся…

– Сит! – послышалось с лестницы. – Иди сюда, ты мне нужен…

Ник почему-то нахохлился, как больной воробей.

Ирена смотрела на модернистскую картинку в раме. На женщину с иссиня-бледным лицом. На луну за спиной у женщины.

– Мазня, – устало сказал Ник. – Знаете что, Ирена… Идите-ка к себе. Утешайтесь подарками.

* * *

Поверх горки фирменных пакетов лежал, повесив цветочные головки, маленький небрежный букет. Он лежал, в меру увядший, в меру помятый, и всем своим видом говорил: не нравится – не бери. Я не навязываюсь. Можешь выбросить меня в мусор, мне будет обидно, но я переживу…

Ирена вздрогнула.

У ее дома, в углу перед забором, именно там, откуда чаще всего приходилось гонять соседских кур… Там сами по себе росли сиреневатые сорняки-беспризорники. Год за годом. Никто за ними не ухаживал, во всем жестоком мире они могли рассчитывать только на себя – и они в себя верили, и каждой весной организовывали маленькое цветочное государство, существовавшее поколение за поколением, вплоть до самого снега…

Не веря себе, она протянула руку и подняла вялый букетик.

Или они, или точно такие же. Вероятно, такого добра везде хватает… В городе еще осень, еще не выпал снег, и в каждом палисаднике полным-полно сиреневатых беспризорников…

Она вообразила себе адвоката, набирающего букет на обильно унавоженной собаками клумбе. Как он морщится, поддергивает брюки, с опаской оглядывается – не глядит ли полицейский…

А потом закрыла глаза и ясно увидела – вот к опечатанным воротам ее дома подъезжает машина. Лощеный господин Семироль оглядывается, подзывает вездесущего маленького Вальку… Парнишка, сбросив теплую куртку, привычно сигает через забор. И через пять минут появляется, несет в грязном обрывке полиэтилена охапку сиреневых цветов пополам с рыжей травой, землей и палыми листьями…

Она поднесла букет к носу.

Сейчас на ее дворе пахнет именно так. Землей и осенью…

Зато ТАМ, в реальности, пахнет весной. И не прошло еще недели, как Ирена ела жареное мясо в компании господина Петера и его красноречивой сотрудницы…

– У меня раздвоение личности, – сказала она вслух. И тут же зажала себе рот рукой.

* * *

Она проснулась на рассвете. Включила лампу – дневного света было еще мало – окинула равнодушным взглядом гору подарков, сваленных на стуле и под стулом, извлекла из-под подушки свою первую книгу.

Сегодня ей снилось, что она сидит за компьютером. И неспешно набирает, пощелкивая клавишами, собственную странную историю.

И она не вскочила, как обычно, в холодном поту. Она проснулась спокойная, слегка равнодушная, отчасти умиротворенная. Сиреневые цветы в стакане пахли осенью – вчера она не решилась уморить их до смерти, бросила все-таки в воду…

Она раскрыла книгу и принялась неторопливо, методично перечитывать.

…Сперва ей показалось, что она просто не помнит собственного текста. Слишком давно все это было… Свидетелем ее первых публикаций был еще Анджей, а в день выхода дебютной книги они на время позабыли распри и отправились вместе в какой-то открытый ресторанчик, и Анджей…

Нет. Не то.

Ирена читала; текст безусловно принадлежал ей. Этот текст иногда являлся ей в самый неподходящий момент – за рулем, например, или на лекциях; помнится, ей ни разу не удалось перенести его на бумагу без потерь. Все время что-то мешало…

Ирена читала, и волосы поднимались дыбом у нее на голове.

Ее первые рассказы… ее РЕАЛЬНЫЕ первые рассказы и рядом не лежали с этим текстом – живым, упругим, многослойным, куда более НАСТОЯЩИМ, чем все ее попытки, и ученические, и более поздние…