Текст книги "Петля дорог"
Автор книги: Марина и Сергей Дяченко
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 55 страниц)
Впрочем, Рек уверял, что столь тяжкие времена не наступят никогда.
Ирена зря боялась, что, осознав положение дел, рыцарь впадет в истерику. Мироощущение Река оказалось куда более гибким, чем ее собственное; с детства приученный к испытанием, Рек воспринял все случившееся с ним как очередной долгий экзамен. Глядя, как он безропотно осваивает позорный для рыцаря труд, Ирена время от времени ощущала бегущие по спине мурашки.
«Сохрани», – сказал Семироль. Интересно, а каков оказался бы в подобной ситуации господин вампир-адвокат? Неужели взял бы топор – и пошел валить сухие деревья?
Неужели так подчеркнуто – и вместе с тем так естественно – держался бы «добрым братом»?
Возможно, он придумал бы что-нибудь получше. Или похуже; мир-капля, мирок для двоих не предоставил бы Семиролю работы по специальности, зато потребность в живой крови никуда не делась бы, и вот тогда встал бы действительно пикантный вопрос…
Жив ли он, думала Ирена, осторожно поглаживая живот. Вот уже несколько раз я списывала его со счетов – а он появлялся из ниоткуда, к добру ли, к худу…
* * *
Пророчества Река относительно зимы начинали сбываться. Снова похолодало, рыцарь убил массу времени на то, чтобы починить камин. Кустарник, загораживающий вход, сослужил теперь хорошую службу – дверь-то закрыть так и не удалось, Ирене пришлось занавесить ее пледом…
Рек валил сухие деревья. В одиночку распиливал их, сучья складывал отдельно, дрова – отдельно. А хватит ли нам топлива, думала Ирена, то есть на эту зиму, конечно, хватит… Если, конечно, зима здесь стандартная… А вот как дальше, на годы и годы вперед, успеет ли лес восстановиться, если мы все время будем пилить деревья?!
На годы и годы вперед…
Заготовить сухих яблок. Накопать корней, тех, что так удачно обнаружились на месте соседского огорода… И как-то научиться их готовить с тушенкой. Так, чтобы не надоедало. Так, чтобы смертельно усталый Рек мог прийти домой – и вкусно поесть…
Домой. Возвратиться домой.
В кладовке она отыскала иголку и крепкие, еще не прогнившие нитки. Раскроила пледы – используя школьный опыт двадцатилетней давности – и сшила себе и Реку по теплому комбинезону. Увидев ее в обновке, рыцарь изменился в лице – но сжал зубы и смирился, тем более что с точки зрения Ирены комбинезон сидел вполне ничего себе…
Сам Рек всячески берег свою одежду. И даже приспособился работать по пояс голым – если рядом не было Ирены; она не желала подглядывать – но раз или два останавливалась поодаль, наблюдая, как падает топор, как перекатываются под белой кожей сухие Рековы мышцы, и шрамы – на плече, на лопатке, на боку – кажутся экстравагантными украшениями…
Умел ли Рек молиться? «Видеть вас ежедневно – награда, на которую я на вправе рассчитывать»… И вот теперь он вознагражден с лихвой, но от такой награды почему-то хочется скрипеть зубами…
Бедный Рек.
Он способен безропотно состариться рядом с единственной в мире женщиной. Валить деревья и расчищать место для поля, сеять и жать – руками, привыкшими только к мечу. Воспитывать чужого сына…
Она смотрела на рыцаря – и испытывала нежность. Нежность матери по отношению к больному ребенку.
* * *
Они успели стащить в дом все съедобные и условно-съедобные ресурсы окрестностей – когда упал ураган и бочкообразная форма утопленного в землю дома сослужила неоценимую службу. Снег залепил и без того подслеповатые иллюминаторы, заполнил собой прихожую и тем самым решил проблему незакрывающейся двери. Ирена и рыцарь по очереди подбрасывали дрова в камин, слушали вой ветра и молчали.
– …В уважающих себя странах любой полицейский умеет принимать роды… Но ты ведь не полицейский, Рек?
Рыцарь счел за благо промолчать.
Ирена вздохнула:
– Я справлюсь, наверное, сама… Я когда-то читала какие-то книжки. У меня были рожавшие приятельницы… Уже все готово. Я прокипятила тряпочки, приготовила на всякий случай стерильную иголку, нитки, нож…
Она говорила с нарочитой небрежностью, как бы легко и как бы беззаботно; Рек поймал эту ее интонацию. Улыбнулся чуть иронично:
– Вы слишком много… придаете этому значения. Я видывал женщин, рожавших в поле во время страды… Они заворачивали младенца в пеленку и шли работать дальше. Принять роды – пара пустяков. Другое дело, что мы должны будем работать как проклятые, чтобы себя и ребенка прокормить… Без охоты и рыбалки, а значит – поле, огород… Если каждый год отбирать и сеять лучшие зерна, лучшие из лучших – выйдет новый сорт…
Ирена поразилась тому, как точно Рек ее понял. С одной стороны – неизбежность и обыденность родов… А с другой – эти циклопические планы на годы вперед, их будущее, предопределенное и длинное, два муравья, ползущие по шоссе, и там, в невообразимо далеком конце пути, их ждет… что?!
По внешней обшивке дома поскребывал ветер. Вот это дом; годы пустоты и разрушения не смогли серьезно повредить теплоизоляцию, и даже самый яростный порыв отзывался всего лишь легким сквознячком, да воем в каминной трубе, да обеспокоенной возней язычков пламени…
– Мы устроим колыбель, – сказала Ирена, почему-то глядя в сторону, – в длинном ящике из письменного стола. Я думаю, будет удобно…
Рек свел изогнутые брови:
– В ящике?! Побойтесь Создателя, Ирена… Я сплел корзину. Ее надо будет привесить к потолку, как и положено… Или вы собирались привесить ящик?!
Они хохотали минут пять, то затихая, то снова покатываясь со смеху – то искренне, а то и через силу.
Выл ветер.
– Послушай сказку, Рек… Теперь у меня нет ни компьютера, ни бумаги, а значит, я буду просто сказительницей… Да. Лет через двести… Или лучше триста… А может быть, чем пес не шутит, и тысячу… На месте нашего теперешнего дома встанет храм. Высокий храм, сложенный из тех камней, что закрывают сейчас дорогу в город… А вокруг храма раскинется столица, Рек. Огромный мегаполис на тысячу человек… на четыреста с лишним дворов. А вокруг мегаполиса будут поля, пашни, пастбища… нет, пастбищ, к сожалению, не будет, хотя кто знает… Там, где мы берем воду, будет священный источник. Дверь храма будет традиционно приоткрыта до половины… чтобы каждый мог войти. И не будет над этими людьми ни Провидения, ни правосудия упырей… Потому что все они будут состоять в родстве. Все будут считать свой род от… ну, об этом потом.
Рыцарь молчал. Глаза его делались все больше, больше…
– Новое человечество, – Ирена вздохнула. – Оно возникнет не сразу… Сперва мы расчистим поле и посадим эту дикую рожь… Потом мы отберем самые лучшие зернышки и посадим снова. Наш ребенок… – она осеклась. – Да, ребенок… будет к тому времени уже ходить на четвереньках. Ко времени, когда придет пора сеять в третий раз, он заговорит…
Рек коснулся ладонью ее живота.
Прикосновение не было ни врачебным, ни дружеским. Ирена замолчала.
– Ирена… я не мог бы… нет. У меня не хватило бы…
…фантазии, мысленно закончила Ирена. Фантазии и наглости, вот у Анджея, например, хватило…
Мысль заставила ее содрогнуться. Рек тут же убрал ладонь.
– А в храме, Рек… Перед алтарем… будут стоять два каменных изваяния. Они не будут похожи… потому что за столетия наши лица выветрятся из памяти потомков… они будут просто мужчина и женщина. Но это не обидно, потому что все наши потомки будут похожи на нас…
Ирена прерывисто вздохнула. Рек поднял на нее взгляд – Ирена улыбнулась:
– Да… А самым страшным проклятием у этих людей будет странное слово «моделятор». Оно сократится, сотрется сотнями языков, потеряет первоначальное значение… «Малятор тебя раздери», вот какое будет страшное ругательство. А черные колдуны в пещерах станут призывать злобный дух Малятора, и самым искусным из них удастся восстановить его имя, то, которое запрещено произносить вслух – Анджей… Анджей!..
Порыв ветра полоснул по покатый крыше. Ударил исступленно, так, что огонь в камине едва не погас. Оклемавшись, пламя вспыхнуло с утроенной силой и в момент пожрало все предложенные ему дрова…
– Не надо так говорить, – пробормотал Рек, и Ирене показалось, что он побледнел.
– Ну вот, начало положено, – она засмеялась. – Неназываемый бывший муж мой, как черный призрак этого мира… Хотя он, если вдуматься, здешний Создатель. Но я скорее сдохну, чем позволю своим потомкам молиться ему… Рек, не смотри так. Это всего лишь сказка. И за нее никто не присудит Серебряный Вулкан…
Ладонь Река легла ей на плечо.
Другая помедлила – и снова коснулась живота.
Ирена содрогнулась от этого прикосновения. Замерла, задержала дыхание.
Там, в красном космосе, плавал нерожденный сын вампира. Безопасно покусывал беззубыми пока деснами маленький палец.
* * *
…Собрать золу до крошки, ничего не просыпать, и без того весь ковер горелый… Пронести по коридору. Пригибаясь, выбраться через занесенную снегом прихожую, прищуриться от резкого света, опорожнить ведро над черной, как вулкан, грудой золы и пепла… На ослепительно белом снегу – черная с сединой груда. Красиво. По крайней мере, впечатляет. Рек говорит, что весной зола послужит удобрением…
Смердела выгребная яма. Хотя на морозе не больно-то посмердишь, что-то будет, когда придет тепло…
Впрочем, когда придет тепло, Рек все обустроит как надо. Согласно санитарным нормам. Выкопает поглубже и подальше…
Ирена посмотрела на свои руки. Жалкое зрелище, надо сказать. Со временем надо будет что-то придумать – маслом смазывать, что ли…
Здесь, вдоль дороги, хорошо бы поставить шеренгу подсолнухов. Не может быть, чтобы не нашлось ни семечка – обязательно найдется, пусть только наступит весна…
Тот, кто сидел у нее в животе, ощутимо вздрогнул. Она испуганно прислушалась к себе – нет, преждевременные роды нам ни к чему, хотя в принципе – все возможно…
Постояв еще немного, она вернулась в дом.
В захламленном кабинете было холодно, мертвый компьютер стоял на полу, рядом – монитор, лицом к стенке; посреди освободившегося стола одинокой заплаткой лежал заплесневевший листок.
Ирена села к столу, опустила голову на сплетенные пальцы и закрыла глаза.
Рек вернется после захода солнца. Он уехал за шишками… странная идея, но, наверное, вполне уместная. Где-то там растут съедобные шишки, то есть семена в них съедобные, если повыцарапывать их, налущить и отжать, то получится питательное масло… Рек правильно рассуждает. Прежде чем мы выстроим вдоль дороги караул из подсолнухов… Малыша придется чем-то смазывать… Мыла почти нет. И йода…
Она провела рукой по белой странице.
…Сперва надо будет вспомнить все детские стишки… и придумать новые. Если получится. Потом – сказки… Понятные сказки, чтобы в них не было ни зверей, ни людей… Бр-р-р. Нет, про зверей и людей она расскажет ему потом – когда он научится оперировать знакомыми, естественными понятиями… Такими как дом, снег, лес, холмы… Дядя Рек… Или все-таки пусть зовет его папой?!
…А потом надо будет придумывать приключения… дальние путешествия – в горы, в чащу, на другую сторону провала… Клады, фантастические открытия… например, машина для чистки орехов, приводимая в движение большим ржавым воротом…
Потом…
Потом надо будет придумывать истории о любви.
Ирена опустила плечи.
Вряд ли у ее детей будет хоть какой-нибудь выбор. Кровосмешение…
Кровь. «Гемоглобин»… Ее передернуло.
Неподходящие мысли. Несвоевременные. Начала-то она неплохо – шишки, подсолнухи, сказки…
Интересно, а если соорудить генератор… динамо-машину… может быть, удастся оживить компьютер?.. Вот у Яна – существовало же на ферме совершенно автономное хозяйство…
Снова лишняя мысль. Что ей до судеб Ника и Эльзы, и Сита… И самого Яна, напоследок сказавшего – «Сохрани»?..
Иллюминатор, и без того мутный, заиндевел снаружи. Перемигивались под солнцем цветные искорки…
Потом на белую стеклянную пелену легла тень. И тут же отступила.
Несколько секунд Ирена сидела, будто пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль. Потом сдавленно вскрикнула.
Рек?!
Даже если он вернулся заранее – зачем ходить вокруг дома?
Она подумала об этом уже на бегу.
Заваленная снегом прихожая. Утоптанный пятачок перед дверью, и сколько хватает глаз – Ирена прищурилась – только снег, черные силуэты деревьев, ни единого живого существа…
Увязая по колено, она обошла вокруг бочкообразного строения. Перед окном кабинета остановилась.
Да, лучи низкого солнца падали на заиндевевшее стекло. Да, на небе не наблюдалось ни тучки…
И на снегу не было чужих следов. Только отпечатки Ирениных ног, отпечатки бесформенные, потому что бахилы сооружены из подручных средств…
А значит, нечего забивать себе голову. Нервы, померещилось, галлюцинация.
* * *
Под вечер резко похолодало. Ветер задувал в незакрывающуюся входную дверь, и никакие пологи, одеяла и баррикады из подушек не помогали.
Рек свалил в прихожей свои драгоценные шишки; шишками, кстати, можно топить, а запас дров на ночь был не так уже велик. Натянув сшитые из пледов комбинезоны, укутавшись в слой одеял, Ирена и рыцарь легли спать на диване в гостиной – в обнимку. В целях экономии тепла.
…Карусель среди двора. Скрипучая карусель, да еще качели, да еще песочница…
Ирена вздрогнула.
Рек не спал. Смотрел на нее.
– Тебе не холодно? – спросила она шепотом.
– Нет.
– Рука затекла?
– Нет…
За стенами выл ветер.
Вероятно, Рек-Шиповник был счастлив.
Вероятно, в детстве он мечтал о свободе и подвигах. И еще о славе; впрочем, жизнь бескорыстного рыцаря изначально предполагает бесславие. Возможно, юный Рек мечтал и о женщине – единственной, недосягаемой, столь же не похожей на реальных и уступчивых девушек, как солнце отличается от сальной свечи…
Романтичный Рек.
Только об одном он не мечтал никогда – что окажется свободным от воли Провидения, проснется среди пустого мира, и все его ежедневные подвиги будут посвящены легендарной сочинительнице Хмель…
– Спи.
– Я сплю… – он закрыл глаза.
…Как долго он не мог отвыкнуть от оглядки на Провидение! До сих пор не отвык… Это он-то, с малых лет привыкший жить ВОПРЕКИ. Как удивлялся он и даже пугался, когда оказывалось, что и удачи и травмы приходят сами по себе, без оглядки на поступки, которые можно было бы считать хорошими – либо плохими…
Впрочем, объект для таких поступков теперь был только один – Ирена. И ей не раз и не два приходилось задумываться, что было бы – мороз по коже! – если бы их с Реком отношения взялось бы регулировать Провидение…
А что было бы, если бы в мире Толкователей, в МОДЕЛИ, где остался Ян, Провидение в одночасье сдохло?!
Очень часто такие раздумья заканчивались позывами к рвоте. В ее положении – нет ничего удивительного…
Прыгнул в животе ребенок – Ирена тотчас же почувствовала, как напрягся Рек.
Он ощутил. Сквозь одеяла и комбинезоны, сквозь слой утепляющих тряпок он поймал движение внутри Ирены. Там, где нетерпеливо возилось новое существо, ожидающее своей очереди посмотреть на солнце…
– Ты не спишь?
Рек открыл глаза.
Его запекшиеся губы царапнули ей кожу на скуле. И он тут же отпрянул, ожидая – чего? Немедленной расправы Провидения? Возмущенной пощечины?..
– Все будет хорошо, Рек…
Удобная фраза. Сойдет и в качестве заклинания.
* * *
Он вернулся позже обычного. Несколько раз она выходила на дорогу его высматривать, хоть картину пиши – одинокая женщина ждет мужа домой, а кругом – только снежная равнина…
Она увидела его издалека. Рыцарь шел на самодельных лыжах – то прогулочным шагом, а то пускался почти бегом…
Он сильно осунулся. Лицо было мокрым от пота.
– Что?
– Снег… липнет. Тяжело идти…
Впервые за много дней у него есть, что скрывать. Более того, он считает, что промолчать будет лучше для них обоих…
– Что там такое, Рек?!
Он перевел дыхание. Вытер лоб рукавом. Все еще молча.
Она сдержалась. Позволила ему снять лыжи, войти в дом, переодеться, протянуть руки к огню…
Ее самообладание дорого ей стоило.
– Ирена…
– Ну?!
– Там… мост. Через провал. Вроде как… перемычка из снега, а потом снег подтаял, и… Я НЕ ЗНАЮ, как это могло получиться, но там МОСТ НА ТУ СТОРОНУ. Вот…
У него подкосились ноги. Он опустился в кресло, положил руки на колени, пытаясь унять дрожь.
Ирена молчала.
Мир на двоих. Мир-капля…
Кто сказал, что МОДЕЛИ не развиваются? Не меняются, не растут?!
Открытия новых материков… Господи, а полеты в космос… какие полеты, что может сравниться с такой мелочью, как приоткрытая дверь бронированной камеры, узенькая щель, сквозь которую…
– Не поверю, что ты не пробовал перейти, – сказала она шепотом.
Рек опустил глаза.
– …Мог сорваться… и я осталась бы одна…
Она тут же пожалела об этих словах. Уж больно жалко они прозвучали.
Белесые Рековы брови сошлись на переносице двумя значками «тильда»:
– Я… почти перешел… на ту сторону. А потом…
Он замолчал.
Собственно, и так ясно, что было потом. Упрек, сорвавшийся с Ирениного языка, мог относиться к кому угодно, но только не к Реку. Уж чем-чем, а в безответственности рыцарь ни разу не был уличен, он скорее умрет, чем бросит Ирену в одиночестве…
Она на минуту представила, как размазаный по дну пропасти Реков труп поднимается и идет к ней – ведомый долгом.
Содрогнулась.
В камине догорали дрова. Надо было подбросить новых, но Ирена не двигалась, смотрела на руки сидящего перед ней человека, тонкие, вздрагивающие, покрытые мозолями руки…
– Я вернулся, – сказал Рек шепотом. – Потому что я подумал… Лед ведь в любую секунду может… что, если я останусь на той стороне, а ты – на этой?!
– Сколько он простоит? – Ирена удивилась, как сухо и деловито прозвучал ее голос.
Рек пожал плечами:
– Оттепель… ветер… не знаю.
* * *
Действительно, ветер. Да еще какой; Ирена прищурилась.
Неторопливые лыжные прогулки полезны будущим матерям. Конечно, следует знать меру… и не нервничать, ни в коем случае не волноваться, ни-ни…
Рек не смотрел ей в глаза. Возможно, его вина представляется ему ужасной – не сумел скрыть… более того, не посчитал возможным скрывать…
Какая красота.
Великолепие, черт бы его побрал; то ли капризом природы, то ли чьей-то причудливой волей воздвигнута здесь эта ледяная арка, огромная сосульчатая борода, хрустальное чудо, и рукой подать до противоположного края пропасти…
Кстати, что там, на дне? Не важно. Голограмма, чистая видимость, будь там вода или камни, или вообще ничего, пустота…
Рек что-то тихо сказал, но ветер унес его слова прежде, чем Ирена расслышала их, и рыцарю пришлось повторить, почти выкрикнуть:
– Мы не пойдем туда!
…Подсолнухи вдоль дороги… новое человечество, дома и дворы, колыбель из прутьев…
Не стоит себя обманывать. Не будет, конечно, никакого нового человечества, но ребенка-то родить надо, там, в теплом доме, для него готовы и кроватка, и пеленки, и…
– Мы не пойдем туда, Рек! Мы не можем…
…рисковать. Мы и не будем рисковать, Рек, добавила она про себя. Что еще встретится там, на противоположном берегу, в лучшем случае – снежная пустыня, в худшем…
Чем дольше Ирена вглядывалась в противоположный берег, тем настойчивее ей мерещилась цепочка следов на снегу. Наваждение, нет никаких следов, это ветер покрыл снег узорами, это низкое утреннее солнце подчеркивает любую выемку…
Зачем, черт побери, она пришла сюда?! Разве она имеет право на этот выбор? Будь она одна… но внутри нее живет ОН. Она сколько угодно может презирать очаг и крышу над головой, но для НЕГО очаг и крыша – вопрос жизни и смерти…
Сохрани, сказал Семироль. И отдал, по всей видимости, за это СВОЮ жизнь…
Со всем можно смириться и ко всему привыкнуть. Разложить по полочкам, прикинуть на века вперед, ну ладно, не на века, на годы…
Вот он, кошмар. Издевательская веревочка, ведущая… куда? В никуда, скорее всего. Манок. Ловушка. Тест.
Рванул ветер. Гроздь сосулек, висевшая под брюхом моста, будто вымя, тяжело оторвалась, полетела вниз; где она уже видела это? В каком фильме? Мультфильме? Комиксе?!
– Рек…
Он обнял ее. Желая прикрыть от ветра.
– Ирена… не надо плакать.
– Нам ведь хорошо, Рек, – сказала она сквозь слезы. – Мы будем хорошо жить…
Он кивнул, соглашаясь.
– Мы сможем вырастить его…
Вампирьего сына, издевательски подсказал ветер.
Новая гроздь сосулек обрушилась в пропасть.
– Рек… а вдруг там… ВЫХОД?!
Она сама не слышала своих слов – но Рек услышал. Сдавил ее руку:
– Ирена…
– Или нет… ты иди. Не волнуйся, мост… он еще постоит. Только посмотри…
Рек сжал губы. Лицо его сделалось сосредоточенным и жестким – как тогда, перед разгромом маленького рынка на перекрестке…
– Нет. Ни за что.
* * *
Он почти не был скользким, вот что интересно. Он резал пальцы; он был безумно красив, низкое солнце преломлялось в толще льда, посверкивали застывшие пузырьки воздуха…
Казалось, он никогда не кончится.
Ирена продвигалась вперед – по сантиметру, по волоску, то на четвереньках, то верхом, цеплялась руками и ногами за малейший выступ. Пропасть совсем не беспокоила ее. Не было ни «сосущего взгляда», ни «зова пустоты» – как будто и не существовало пропасти, как будто невиданной красы ледяной мост пролегал над вощеным паркетом…
На паркет, кстати, очень больно падать.
Вот только палец порезанный, кровоточит. Пачкает ледяное великолепие…
Потом она перестала думать. Двигалась, как насекомое, механически сокращались мышцы, вперед, вперед…
И пришло воспоминание.
Заезжий парк развлечений, аттракцион «Дорога в никуда». Снизу смотреть было любопытно и весело, а вот продвигаться по прозрачной арке над площадью оказалось неожиданно тяжело и страшно… да еще ветер играл ее юбкой, то и дело заголяя бедра. Она ползла, стиснув зубы, привычно проклиная Анджея – хотя идея залезть на «Дорогу» принадлежала именно ей… И проклиная устроителей, соорудивших посетителям пытку за их же деньги. И проклиная зевак, галдевших внизу и показывавших пальцами… так, браня все на свете, добралась до противоположного края арки…
На выход.
Она подняла голову.
Рек уже прошел мост до конца. Обернулся, протянул руку…
В то время как между Иреной и рыцарем еще оставался непройденный ледяной путь. Некоторая часть пути.
Все, что думал сейчас рыцарь, в открытую отражалось на его лице. Мучительно выгибались светлые брови; Рек ненавидел себя за то, что не умел уговорить… удержать… смолчать, в конце концов, оставить все как есть…
В ушах у Ирены – наваждение или шутка ветра?! – забренчала развеселая музыка, в которой она неожиданно для себя узнала то самое банджо, сопровождавшее ее путь по развлекательной «Дороге в никуда». Мгновение спустя обращенное к ней лицо вдруг исказилось до неузнаваемости. Рек что-то увидел у нее за спиной…
Лед под ней дрогнул. Вцепившись в мост руками и ногами, она оглянулась.
Причудливое сооружение на глазах теряло блеск, мутнело, покрываясь трещинами. Мост уже не был мостом; переломанный, будто хребет издохшего ящера, он ронял позвонки один за другим – потерявшие друг друга осколки летели в пропасть, беззвучно, по крайней мере Ирена не слышала ни звука, только визг ветра, и бесконечный танец солнца на сколах, на ледяных гранях…
Дорога в никуда.
Моста больше не было. Осколки его веером летели ко дну – если только у пропасти есть дно…
Рек закричал.
Брень-брень-брень, позвенело банджо в Ирениных ушах.
Темнота.