Текст книги "Фэнтези-2011"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Соавторы: Святослав Логинов,Эдуард Катлас,Наталья Резанова,Михаил Кликин,Александр Золотько,Юрий Погуляй,Сергей Булыга,Вадим Калашов,Сергей Туманов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Он взял ее на руки и долго держал, слушая, как она дышит. И как бьется ее сердце.

Он держал на руках свой Мир, заключенный в человеческую оболочку. Уязвимый, теплый, смертный мир.

И понятия не имел, что теперь делать.

* * *

– Кормилица? Да вот, в поселении у замка непременно кто-то кормит, там баронских бастардов родится каждый год по десятку! Ну ладно, не по десятку, но кормилицу найдете. А что за младенец? Подкидыш? Ну и ну…

Страж в воротах был разговорчив и безобиден на вид, хотя Стократ сразу оценил и меч его, и манеру держаться. Такой вмиг из болтуна превратится в воина; у Стократа немного отлегло от сердца.

Мир так опасен. Мир так хрупок. Мир.

Под гулкими сводами он прошел в ворота, свернул направо, повинуясь чутью, и через несколько минут стучал в дверь крепкого маленького дома у внутренней стены. Ему открыла женщина в белой свободной рубахе, с младенцем на руках.

Услышав запах молока, девочка проснулась и раскричалась.

– А тощая какая, – недовольно сказала женщина, беря младенца на руки. – Где взял, старик?

Стократ удивился.

– В лесу, – ответил, не задумываясь. – Я не такой старик, молодка.

– Вижу, – она пристроила своего ребенка на кровати и взялась распеленывать девочку. – А седой, как лунь… Что же, в лесу дети на ветках растут?

Наконец-то развернулось одеяло.

– Кожа-то белая какая, как молоко, – удовлетворенно сказала женщина. – Твоя?

– Нет.

– Вижу, что нет, ты смуглый… А ладная какая девчоночка, красавица вырастет… Что стоишь?

– У меня есть деньги, – сказал Стократ. – Я могу оставить сразу… за несколько лет.

Женщина прищурилась:

– Это хорошо… А барону что скажем? Откуда приплод, а?

Стократ пожал плечами.

– Ладно, – женщина засмеялась. – У меня этот пятый, а где пятеро, там и шестая, не пропадем…

Она вдруг весело подмигнула:

– Барону скажу – тоже его! Он счета не ведет, пока щедрый…

– Спасибо, – сказал Стократ.

– Как зовут ее? – Женщина приложила младенца к груди, и девочка принялась сосать, будто сто лет не ела.

– Мир.

– Хм. Миранда? Мирабелла?

– Просто Мир, – сказал Стократ.

* * *

Выходя, он задержался на дворе у входа в замок. Оглянувшись, вытащил меч, воткнул в землю между корней чахлой березы:

– Стой здесь, пока не пойдешь на дрова. И каждый год в день смерти вдовы – плачь, убийца!

Клинок очистился и погас. Береза качнула ветками, будто пытаясь что-то сказать. Стократ спрятал оружие и направился к воротам.

Вчера он набрал в лесу белостайки и снегошвейки и еще разных трав, о которых знал, что они отбеливают кожу. Выкупал девочку в отваре, бормоча заклинания.

Она сделалась белая, как земля, закрытая облаками. Но Стократ знал, что облака когда-нибудь разойдутся и то, что известно ему, станет известно многим.

И он знал точно, что в этот момент будет рядом и не подпустит даже близко барона Грана. Что никто не посмеет прикоснуться к Мир, что не будет ни пожаров в Лесном Краю, ни войны на Лысом Взгорье, ни девичьей комнаты, превращенной в тюремную камеру.

Я заберу ее из замка через пару лет, думал Стократ. Пусть только подрастет. Не носиться же мне по свету с грудным младенцем.

За эти годы я что-то придумаю, думал Стократ. В конце концов, человеческая жизнь тоже конечна. Почему мы так удивляемся, узнав, что конечен Мир?

До конца света еще много времени, думал Стократ. Еще пока она повзрослеет. Еще пока постареет. Я позабочусь о том, чтобы до последнего дня своего она была в безопасности, и никогда ничего не боялась, и была любима…

Он шел, впервые чувствуя облегчение, и не задумывался о том, что судьба не открывается никому.

Даже тем, кто вершит судьбу Мира.

АЛИНА ЛИС
РОДСТВЕННЫЕ УЗЫ

Она боялась. Стоя передо мною и теребя пальцами край нарядно вышитого пояса, она отчаянно трусила. Краснела, бледнела, прятала взгляд – набираясь смелости. Мне уже начал надоедать этот спектакль, когда девчонка решилась.

– Я прошу помощи, колдун, – выдохнула она наконец и посмотрела на меня зелеными глазищами.

А хороша пейзаночка. Я даже залюбовался. Статная, ладная, не похожа на крепко сбитых деревенских бабищ. Не иначе, как заезжий рыцарь или лорд улучшил породу в ее деревеньке.

– Я не помогаю бесплатно.

Раньше местные крестьяне постоянно отирались у моего порога. Пришлось объяснять, что колдун поселился здесь не для того, чтобы лечить скот и призывать дождь, – теперь пейзане обходят эту рощу за десять миль и начинают плеваться и креститься при одном упоминании обо мне.

А ведь я даже никого не убил.

– У меня есть деньги. – Плащ слегка распахнулся, когда она потянулась к кошельку на груди. Хм-м-м… какое платье! Беленое полотно, украшенное вышивкой и бисером. Наверное, лучший из нарядов, что был у пейзаночки.

И вся эта красота для меня? Я тронут.

– Ты намекаешь на то, что я нищий? Не оскорбляй меня, женщина, мне не нужны твои крестьянские гроши.

– Это большие деньги.

– Да хоть все сокровища Короны. Предложи действительно достойную плату или проваливай.

– Простите. Не хотела вас обидеть, – ее голос задрожал.

Обидеть меня очень трудно, еще труднее разозлить. Но девочка этого не знает.

Крестьяночка сама не догадывалась, как ей повезло. Мне уже вторую неделю было скучно. Октябрь перевалил за середину, осень бесновалась за окном и рвалась в дом, волокла пожухлые листья и метила стены косыми каплями. Тоскливо выл ветер в трубе, призывно ржал Гейл в конюшне. Осень – мое время. Нам с Гейлом давно следовало отправиться на Север, навстречу ветру и ледяному крошеву, но моя Леди с глазами-льдинками, Леди с белыми волосами и холодными губами не ждала меня там больше.

А если нечем заняться, то отчего бы не выслушать просьбу симпатичной пейзанки?

Как она вцепилась в край плаща! Даже пальцы побелели.

– Я… мне есть чем заплатить, – голосок у девочки перестал дрожать.

Пальцы откинули капюшон, расстегнули фибулу на плаще, и тот опал бесформенным куском ткани к ее ногам.

Зеленые глаза на бледном лице кажутся огромными, капли воды поблескивают на густой рыжей гриве. Волосы не заплетены в косу, а свободно лежат по плечам вторым плащом. Хороша! Чертовски хороша, рыжая.

Медленно-медленно ее пальцы потянулись к шнуровке на груди, распустили завязки…

Я молчал, заинтригованно наблюдая за этим спектаклем. Еще ни одна из тех крестьянских девиц, что прибегали ко мне за приворотным зельем или гаданием, не предлагала себя с таким преисполненным отчаяния достоинством.

Платье упало рядом с плащом, и девчонка осталась в тоненькой полупрозрачной рубахе, скорее не скрывавшей, а подчеркивающей ее прелести. Она бросила на меня безумный взгляд и стянула рубаху.

Красивая, породистая молодая кобылка.

«Нет, – поправил я себя мысленно. – Не кобылка – девушка».

Грязь к ней не липла, словно и не она пришла сюда, готовая заплатить собственным телом. Неожиданно я почувствовал интерес.

Женские прелести – дешевая разменная монета. Я достаточно знаю о женщинах, подобные игры наскучили мне столетия назад. Но эта девушка была так хороша и так свежа… Огонек жертвенности в зеленых глазах, до крови закушенная губа, стыдливый румянец на лбу, щеках и даже шее. Мне стало интересно.

– Как зовут тебя, прелестное дитя?

– Элли… – она откашлялась. – Элли Браун.

– И какой помощи ты хочешь от меня?

– Мой… мой жених. Саймон. Он исчез. Кузнец видел, как его похитили Ши.

Я приподнял бровь:

– Похитили?

– Да, – казалось, что это невозможно, но она покраснела еще больше. – Он ушел за ним… за ней. Я хочу вернуть Саймона.

– А что твой жених скажет по поводу такого способа оплачивать услуги? – ехидно поинтересовался я.

– Он поймет, – без колебаний ответила Элли.

Ха! Хотел бы я посмотреть на мужчину, который поймет такое.

– Милое дитя, Ши не крадут людей. За ними уходят добровольно и с радостью.

– Я знаю, – Элли опустила голову. – Но я смогу его вернуть…

Она чего-то не договаривала, но я уже принял решение. Осень – пора странствий, так отчего бы не навестить Задаваку Мэй?

– Одевайся! Мы отправляемся на Эмайн Аблах.

Элли не стала причитать и благодарить, и это мне понравилось. Оделась быстро, спокойно, все с тем же внутренним достоинством, что и раздевалась. Только на лице ее застыло такое облегчение, словно она ожидала, что я потребую оплату вперед и немедленно.

Глупая девочка, ты еще мало знаешь того, к кому так легкомысленно обратилась за помощью. Тебе придется заплатить, но потом, когда ты уже узнаешь, что путешествие было напрасным. Твой Саймон не захочет возвращаться. Мало у кого из смертных, вкусивших сладостного покоя Яблоневого острова, хватает сил отказаться от блаженства. И я не верю, что Мэй захочет так скоро расстаться со своей новой игрушкой.

Леди Франческа пушистой серой тенью спрыгнула со шкафа, приземлилась, потерлась о мою ногу и вопросительно мяукнула.

– Ненадолго. Дней пять, может, неделя. Оставайся за хозяйку.

В ответ на мои инструкции Леди Франческа только возмущенно фыркнула в усы, выгнула спину и зашипела, высказывая все, что думает по поводу хозяев, которые отправляются на ночь глядя неведомо куда с какой-то неизвестной девицей. И как раз тогда, когда она запекла на ужин отменный окорок, нашпиговав его чесноком и перцем, когда так уютно трещат дрова в очаге, так тепло и клонит в сон…

Пусть колдун, выслушивающий поучения своей кошки, и странное зрелище, но я покорно молчал во время нотации. Традиция. Под конец своей речи Леди Франческа снова потерлась о мою ногу и пожелала мне удачи.

Из вещей я прихватил только серебряный рог на цепочке и плащ. Люблю путешествовать налегке.

* * *

– Какой красавец! – в голосе Элли звучал неподдельный восторг. – Как его имя?

– Гейл.

Да, Гейл красив. Он в полтора раза больше любого обычного жеребца, к тому же покрыт густой шерстью огненно-рыжего цвета, чуть светлее волос Элли.

Она протянула руку и нерешительно замерла:

– Можно погладить?

Я покачал головой. Гладить Гейла – самоубийство.

– Куда мы поедем?

– К морю. Как же иначе попасть на остров?

Отработанным движением я вскочил в седло. Девица восхищенно пискнула. Со стороны, наверное, мой прыжок выглядел колдовским трюком. Что поделать, когда седло находится выше твоего роста, приходится жульничать.

– А я?

Я хлопнул рукой перед собой.

– Только так, дорогуша. Ни один конь не угонится за Гейлом.

Я боялся обмороков и слезных просьб, но девчонка не подвела. Она только сосредоточенно кивнула и влезла на колоду, с которой смогла дотянуться до стремени. Я подхватил ее за талию и помог забраться на жеребца.

– Ну что, готова к самой безумной скачке в своей жизни?

– Но ведь дождь. Говорят, будет буря. И ночь скоро.

Я расхохотался:

– Буря – это прекрасно. Держись крепче!

* * *

Мы мчались сквозь тьму на крыльях бури. Вокруг бесновался ветер, чернота пеленала нас и хлестала плетью дождя. Вихри визжали, ревели и выли на разные голоса. А мы летели, рассекая тьму, грязь, воду и ветер. Гейлу не нужны маяки. Он плоть от плоти бури, мой огненный конь, похожий на вспышку, он не знает усталости или страха. И чем яростней негодовали ветра, тем быстрее скакал Гейл сквозь непроглядный мрак осенней штормовой ночи.

К рассвету буря выдохлась, и Гейл перешел на шаг. Элли изумленно оглядывалась по сторонам. Привычные холмы и леса, окружавшие мое жилище, сменились камнями и скалами. То тут, то там вставали седые, покрытые мхом дольмены. Стало гораздо холоднее, а в воздухе запахло солью и морем.

– Мы так далеко уехали? – Она дрожала от холода, ее плащ и платье насквозь промокли во время скачки. Я обнял ее одной рукой, прижал к себе, и в голову закралась соблазнительная идея потребовать аванса прямо сейчас. Заодно и согрею девчонку. Пришлось сделать усилие, чтобы отогнать эту мысль.

– В бурю для Гейла нет преград, кроме моря. Ты замерзла?

– Немножко, – она улыбнулась посиневшими губами.

– Потерпи немного. На корабле будет сухая одежда и горячее вино со специями.

– На корабле?

– Да.

Скалы расступились и вывели нас к обрыву. Впереди все пространство, что мог охватить взгляд, занимало серое, холодное море и такое же серое хмурое небо. А прямо у наших ног начиналась почти незаметная тропа, ведущая вниз, туда, где черные волны в клочьях грязной пены с обреченным упорством штурмовали серые камни.

Я спрыгнул с коня и аккуратно снял свою замерзшую спутницу. Несмотря на высокий рост, Элли была совсем легкой, чуть тяжелее кошки. Она прижалась ко мне, мелко дрожа, ее зубы выстукивали негромкую дробь.

Я хлопнул Гейла по шее.

– Скачи домой.

Конь коротко всхрапнул, вскинул голову и потрусил обратно той же тропинкой. Когда я вернусь с Яблоневого острова, он уже будет ждать меня в своей конюшне.

Усадив Элли на плоский камень, я снял с пояса серебряный рог, поднес к губам и повернулся к морю. Тяжелый, низкий и хриплый звук пронесся над водой, и скалы застонали, подхватив заунывную ноту моей песни. Налетевший ветер высушил мои волосы и одежду, рев рога отразился от водной глади и устремился в небо, чтобы снова вернуться в море. Дольмены, волны, чайки, короткий бурый мох и свинцовые облака подпевали моему рогу, и из шорохов, плеска и стонов начали складываться слова древней страшной песни.

Лучше, конечно, делать это на закате. Но рассвет – это тоже граница, и осенью звать Проклятых легче. Осень сама по себе рубеж.

Сгустилась, схлопнулась, клочьями повисла на облаках тьма, черными снежинками высыпалась на воду, закружилась водоворотом. Элли шумно вдохнула и дернулась, словно собираясь сбежать. Этого еще не хватало! Я опустил ей руку на плечо и сжал пальцы, она тихо ойкнула.

– Пошли, – скомандовал я, пропуская ее вперед по тропинке. Она посерела от ужаса, но подчинилась.

Спускалась девчонка медленно, отчаянно цепляясь за мою руку и не отводя взгляда от моря, где черные снежинки уже собрались в борта, весла, паруса. С каждым нашим шагом вниз корабль Проклятых становился объемнее и реальней. Вот он похож на силуэт, обрисованный углем на серой воде. Шаг. На силуэте появляются доски, а на парусе – полоски. Шаг, и вот уже носовая фигура складывается в оскаленную драконью пасть. Шаг, и пространство раздвигается, корабль встает перед нами во всем своем чернильно-черном великолепии.

Последний шаг, и с корабля навстречу спускается грубо сколоченный трап.

Здесь мелко и много острых камней, о которые бьются даже рыбачьи лодки. Но на границе все это не имеет значения. Мой корабль ходит по иным морям.

Я подтолкнул Элли:

– Ну, иди же!

Она еще раз оглянулась на меня огромными, отчаянными глазами, сглотнула и ступила на трап. На границе нет ярких красок, и даже ее рыжие волосы поблекли, выцвели, утратили свое огненное великолепие.

Я нарочно не стал вдаваться в объяснения. Было интересно, выдержит ли девчонка. На такую, которая сбежит, не стоило тратить время.

Не сбежала. Поднялась по шаткому трапу и встала у борта, вглядываясь вниз. Хрупкая, продрогшая фигурка, завернутая в насквозь промокший коричневый плащ.

Саймон, незадачливый женишок, тебе определенно повезло.

* * *

Ей все-таки пришлось снять свои крестьянские тряпки для просушки и обрядиться в одно из платьев, оставшихся в сундуке от предыдущей владелицы.

Я смотрел, как она, пригибаясь, вышагивает по крохотной каюте в пурпурно-черном бархате, когда-то принадлежавшем моей тетке, и подозрения мои перерастали в уверенность.

Чтобы окончательно убедиться, я пригласил ее сесть и налил вина в золотой кубок.

– Какой странный корабль, – сказала она, отхлебнув. – И до сих пор не видно никого из команды.

Я покачал головой:

– Будет лучше, если ты никого из них и не увидишь.

Элли поежилась. Пурпурная роскошь ее наряда не могла справиться с наседающей серостью. Бесцветие просачивалось из каждой щелочки, звуки вязли, краски растворялись, вещи теряли объем, и даже великолепное вино двухсотлетней выдержки с виноградников моего деда казалось разбавленной кислятиной.

– Почему нельзя было нанять обычный корабль?

– О! А у тебя есть карта пути до Эмайн Аблах? Что же ты молчала!

Она ничего не ответила, и я смилостивился:

– Корабль Проклятых – самый надежный способ попасть во владения Мэй, который мне известен. Холмам я приказывать не умею.

– Но почему он… такой?

– Это грязная история, которая не красит никого из участников.

Я отхлебнул вина из своего кубка и замолчал, вслушиваясь в поскрипывание весел в уключинах. Они все еще там. Всегда на своих местах, у весел, у руля. Дни, годы, столетия.

– Я слышала легенду о воинах, нарушивших клятву.

– Значит, ты и так все знаешь.

– Я почти ничего не помню. Расскажите…

– Называй меня на «ты», – перебил я ее.

– Расскажи. Пожалуйста.

Я пожал плечами:

– Люди сплошь и рядом нарушают данные друг другу обещания, но эту клятву принимал не человек. И он обиделся на такую необязательность.

– И что? – голос Элли дрожал.

– Проклял, как обычно принято у могущественных ублюдков. Теперь корабль обречен скитаться между жизнью и смертью, правдой и ложью, миром людей и миром Ши. Им нет пристанища и нет прощения, пока не затрубит рог, возвещая о Дне Гибели Богов. Тогда все долги будут оплачены и прощены.

Она схватила кубок, сделала большой глоток, точно пытаясь смыть противный вкус, поперхнулась и закашлялась.

– Постучать? – ласково осведомился я.

– Не… не надо. Все уже в порядке, – девчонка даже смогла улыбнуться. Сейчас она трусила сильнее, чем во время первой встречи, но держалась. Это внушало уважение. – А сколько нам плыть?

– Трудно точно сказать. Быть может, час, день, месяц. Здесь нет времени.

– Месяц?! – в голосе девушки зазвучало неподдельное отчаяние.

Взглянув на несчастное лицо Элли, я решил не рассказывать ей о том безумном плаванье длиной в бесконечность, что выпало мне однажды. Шанс, что подобное повторится, ничтожен, не стоит запугивать девочку заранее. Уверен, ей и так долго будет сниться мертвенный скрип уключин.

* * *

Судьба была благосклонна к моей спутнице. Ее тряпки еще не успели толком высохнуть, когда серый туман сменился зеленоватой дымкой, а в воздухе запахло яблоками.

Пока я на палубе наблюдал, как медленно вырастает из серого промозглого ничто гордый силуэт Эмайн Аблах, Элли снова успела сменить роскошное платье на грязный и мокрый наряд простушки. Я только покачал головой, хотя на языке вертелось с десяток колкостей.

Корабль вынырнул у южной оконечности острова, возле длинной песчаной косы. Упали на песок сходни, и мы с Элли спустились на благословенный берег Яблоневого острова.

Разумеется, нас уже ждали.

Десятки статных золотоволосых воинов с луками и мечами застыли в отдалении. А впереди своей маленькой армии, в белоснежных одеждах и с посохом, выточенным из цельного куска изумруда, в руках ожидала сама Королева Мэй.

Красотка Мэй, Задавака Мэй, Мэй-прыщ-на-ровном-месте.

– Ну и ну, кто бы мог подумать! Любезный братец наконец-то приехал навестить меня! А что это за забавная зверушка рядом с тобой?

Мэй всегда была предсказуема до отвращения. Я мог бы поспорить на Гейла, что она скажет что-нибудь в этом роде.

– Здравствуй, милая сестрица. Спасибо, путешествие было легким.

Я предположил, что о нашем прибытии ее предупредили заранее. Ради меня одного Мэй не стала бы так наряжаться.

Изысканное белое платье из тончайшего шелка облегало ее великолепную фигуру, густые волосы цвета молодой листвы были уложены в высокую, замысловатую прическу. А презрительно-брезгливая улыбка, с которой она разглядывала мою замызганную спутницу, довершала и без того сокрушительный образ.

Элли не опустила глаз, хоть и вспыхнула до корней волос.

– Что это прибыло с тобой, братец? – процедила Мэй.

Я опустил руку на плечо спутницы:

– Познакомься, Мэй. Это – Элли Браун. Элли, это моя сестра Мэй. Регент Ши.

– Королева, – привычно поправила меня Мэй. Я так часто дразнил ее на эту тему, что она перестала обижаться. – Кто ты, Элли Браун?

– Боюсь расстроить тебя, сестрица, но этот наряд не маскировка. Я действительно прибыл к тебе в гости по просьбе крестьянки. Ты ведь догадываешься, что нам нужно.

– Даже предположить не могу, – сообщила сестренка, с преувеличенным вниманием изучая облака на горизонте.

Ничего не поделаешь – по правилам игры сейчас придется ее упрашивать.

Элли выступила вперед прежде, чем я успел перехватить ее. Она низко поклонилась, сложила руки на груди, и ее звонкий голос разнесся над берегом:

– Милостивая королева, я прибыла сюда, чтобы просить тебя отпустить моего… моего жениха Саймона. Я знаю, что он здесь. Прошу, позволь ему вернуться обратно в мир людей. Здесь он всего лишь игрушка для тебя, а там его ждет дом и семья…

Мэй опустила глаза, но я успел заметить мелькнувший в них странный огонек.

– Понимаю твое горе, замарашка. Но Саймон отправился в мое королевство добровольно, и я не хочу отпускать его. Этот мальчик развлекает меня. – Она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

Элли вздрогнула и подалась вперед, собираясь спорить, умолять, требовать. Пришлось стиснуть пальцы на ее плече и слегка тряхнуть.

– Ты хочешь выгнать нас, Мэй? А как же Правило Испытания?

– Это ничего не изменит. Саймон не хочет возвращаться.

– Тогда позволь ему признаться в этом самому. Пусть скажет об этом, глядя в глаза своей невесте.

– Хорошо, – многозначительная улыбка Мэй не предвещала ничего хорошего. – Я подберу для тебя Испытание, девочка. Но не будем беседовать на берегу, подобно смердам. Будь моим гостем, Элвин. Отдохни в моем доме, попробуй моего сидра.

Она развернулась и зашагала по берегу, не оставив нам другого выбора, кроме как последовать за ней.

* * *

– Почему вы не сказали, что она ваша сестра? – Элли металась по выделенным нам покоям, как хищный зверь, запертый в клетке.

– Я просил обращаться на «ты». Забыла?

– Почему ты не сказал?! – Она остановилась. Ее зеленые глаза метали молнии.

Я гадко ухмыльнулся:

– Ты не спрашивала.

Элли яростно ударила сжатым кулаком по стене. Раз, другой, третий. Ого! Вот это темперамент!

– Имей в виду – лечить сломанные пальчики я не нанимался, – предупредил я, когда она остановилась передохнуть.

– Но почему… – голосом обиженного ребенка спросила она. – Это было так унизительно!

– А почему я должен перед тобой отчитываться, крестьянка? Я обещал помочь, и я помогаю. Твое дело – молчать и слушаться.

– Но хоть немного уважения…

– Уважения? К тебе? Прости, милая, но ты не ровня ни мне, ни моей сестре. Даже если забыть о том, что ты платишь своим телом за помощь.

Моя отповедь окончательно добила девочку. Теперь Элли стояла, бессильно опустив руки и повесив голову. На ней по-прежнему был забрызганный плащ и превратившееся в грязную тряпку платье.

– И прими уже ванну, – добавил я. – От тебя воняет свинарником.

Этого хватило, чтобы избавиться от нее на некоторое время.

Разумеется, Мэй поселила нас в одних покоях. Три комнаты, одна великолепней другой. Окна с видом на море и гигантское ложе, на котором с комфортом можно было бы расположиться впятером.

Я снял сапоги и рухнул на кровать. Почти всю противоположную стену занимало огромное зеркало. В нем умещалось не только ложе, но и почти вся комната. Я с трудом сдержал порыв помахать своему отражению.

Пока все шло по плану. Сестричка заглотила наживку. Оставалось лишь выждать и подсечь.

Мэй всегда считалась самой красивой из моих сестер, хотя, на мой вкус, зеленые волосы выглядят неэстетично. Но я пристрастен, мы с ней терпеть друг друга не можем.

Ей досталась красота, а я получил ум. Поэтому я почти всегда знаю, как заставить сестру делать то, что нужно мне.

– Значит, тебя зовут Элвин, колдун?

Наверное, я задремал. Элли уже вышла из ванной. Капельки воды падали с ее мокрых волос и оставляли влажные дорожки на нежной коже.

Она снова была обнажена. М-м-м-м… какое восхитительное зрелище!

– У меня много имен. Элвин – одно из них.

Никогда не поверю, что Мэй случайно не оставила в этих покоях ни единой женской тряпки. Спасибо, сестричка, пожалуй, я воспользуюсь твоим подарком.

– Что такое Испытание?

– Одно из правил. Мэй обязана дать тебе задание и разрешить встречу с женихом, если ты сможешь его выполнить.

Я сел и поманил девушку пальцем. Она подошла, с опаской косясь на меня. Как норовистая, необъезженная кобылка-трехлетка. Когда я заставил ее сесть рядом и дотронулся до нее, Элли побледнела, но не стала вырываться, только спросила шепотом:

– Королева отпустит его?

– Только если он сам захочет уйти. Вот и проверим, насколько убедительной ты умеешь быть.

В конце концов, чего я медлю? Девочка сама предложила. Я провел ладонью по ее шее, погладил ключицу. Левая рука уже легла на восхитительно мягкое полушарие груди. Элли тяжело дышала и смотрела на меня влажными, расширенными от ужаса глазами. Только под тонкой, полупрозрачной кожей дрожала и трепыхалась синяя жилка. Было так тихо, что я мог слышать, как стучит ее сердечко. Я провел пальцем по ее губам, склонился над ней.

– Элвин, милый, прости, что прерываю вашу идиллию, – заговорило зеркало голосом Мэй. Отражение замерцало и пошло кругами, как поверхность водоема, в который бросили камень. Сестра сделала паузу и мерзко хихикнула. – Нам уже накрыли обед на Лазурной террасе, и я боюсь, что сидр выдохнется, а мясо остынет, пока вы будете кувыркаться.

* * *

– Я прямо не узнаю своего братика. Отправиться возвращать какого-то олуха в лоно семьи по просьбе крестьянки! Чем тебя приворожила эта дурочка?

Мы обедали вдвоем, без Элли. После того как Мэй так грубо нарушила наше уединение, девушка не выдержала и все-таки разрыдалась. Я оставил ее всхлипывающей на огромном ложе. Надеюсь, сестрица все-таки распорядится, чтобы пейзаночке выдали какую-нибудь одежду.

– Ее история была такой трогательной, – я кивнул слуге с бутылью, и золотое яблочное вино хлынуло в мой кубок. – Кроме того, появился хороший повод навестить тебя.

– Стареешь, – Мэй покачала изящной головкой, отчего маленькие золотые колокольчики в ее длинных серьгах мелодично зазвенели. – Стареешь, – повторила она с особым наслаждением, словно сама мысль о моей гипотетической старости делала ее счастливее. – Раньше у крестьянских девок не получалось дурить тебя.

– У них и сейчас не… Подожди! – я с подозрением уставился на сестричку. – Ты что-то знаешь?

– «У них и сейчас не», – передразнила она меня. – Ну что, Элвин, каково это – чувствовать себя идиотом?

– Думаю, тебе это ощущение знакомо не понаслышке, – парировал я. – Говори, если тебе есть что сказать.

Мэй отпилила ножом кусочек мяса в тарелке, положила в рот, прожевала, прикрыв глаза.

– Божественно! Попробуй вырезку, Элвин. Так умеют готовить только на Эмайн Аблах.

Она так отчаянно пыталась копировать мои интонации, что стало смешно:

– Не можешь сообщить мне ничего нового, не так ли, дорогая сестрица?

– Могу.

– Тогда говори. Я весь внимание.

Сестра раздраженно отставила столовые приборы:

– Сначала я так и хотела сделать. Но ты же Элвин-умник! Ты никогда не признаешь, что я в чем-то могу превзойти тебя. Честное слово, братец, ты заслуживаешь показательной порки.

– Тебе меня даже не шлепнуть.

– Ты так думаешь? – ее глаза гневно сузились, а ноздри раздулись. – Что же – давай пари, если не боишься!

– Не боюсь. Как обычно – на желание?

– На желание. – Мэй щелкнула пальцами, и ее губы сами собой сложились в азартную улыбку. Сестричка была так уверена в себе, что я на секунду даже засомневался, перебирая в памяти известные факты и свои догадки. Что я мог упустить?

Поздно. Слуги уже принесли чернила, бумагу, конверты и сургуч. В конце концов, нельзя выигрывать вечно. Пусть все идет свои чередом. Надеюсь, она не потребует Гейла.

Я черкнул несколько слов на листке и скрепил разогретый сургуч своей печатью.

Ставки сделаны.

* * *

В какой бы части Эмайн Аблах ты ни находился, запах яблок будет преследовать тебя. Сады здесь везде. Яблони цветущие, яблони с завязями, яблоки. Ветки клонятся под весом огромных спелых плодов величиной с голову ребенка.

Это особая магия, магия моей любимой сестры – Августы, истинной Королевы Ши. Пока Августа странствует в мире людей, сбежав из кукольного рая, глупая младшая сестренка играет в Регента. И иногда заигрывается.

– Пришли, – выдохнула Элли. – Вон она.

Я проследил за взглядом девушки и действительно увидел Ее. Эта нахалка стояла на нижней ветке одной из старейших яблонь, яблони-патриарха, и бессовестно обгладывала нежные цветочные завязи.

– Хейдрун! – громко возмутился я. – Какого беса ты вытворяешь?! Тебе мало остального леса?

Коза покосилась на меня и очень по-человечьи фыркнула, но объедать дерево не прекратила.

Должен признаться, что я неплохо умею управляться с животными, женщинами и вредными младшими сестрами. Но на Хейдрун мои умения не распространяются. С детства ненавижу эту тварь.

– И что делать? – растерянно спросила Элли.

Я раздраженно пожал плечами, жалея, что вообще согласился сопровождать ее. Готов еще раз поспорить на желание, что Мэй изрядно повеселилась, назначая такое Испытание.

– Не знаю. Тебе видней. Доить коз – женское занятие.

– Угу. – Она неуклюже перехватила подойник и медленно пошла вперед, бормоча под нос ласковую бессмыслицу. Я в это время гадал про себя, каким образом Мэй на этот раз подсматривает за нами. В то, что сестренка пропустит подобное развлечение, верилось слабо.

Хейдрун вскинула голову, украшенную золотыми рогами, и мемекнула. Не знаю, как у нее это получается, но в блеянии явственно послышалась угроза.

– Козочка хорошая, козочка милая. Бяшка, бяшка… – повторяла Элли, приближаясь к козе маленькими шажками.

Хейдрун прекратила завтракать и заинтересованно разглядывала девушку. Когда Элли осталось сделать всего пяток шагов, мерзкое животное издало звук, весьма похожий на конское ржание, спрыгнуло с ветки и неторопливой лошадиной трусцой направилось в чащу леса.

– Стой! – выкрикнула Элли и пустилась в погоню.

Дальнейший спектакль я наблюдал из первого ряда, сидя на той самой ветке, которую Хейдрун так любезно освободила.

Спектакль состоял из двух периодически сменявшихся мизансцен: «Элли бегает за козой» и «Элли бегает от козы». Поначалу девчонка еще пыталась на бегу призвать Хейдрун к порядку, потом молчала, сберегая силы. А Хейдрун выныривала то тут то там, мерзенько блеяла, а то и грозила острыми золотыми рогами. Элли каждый раз пугалась и визжала. Короче, всем было весело, включая меня.

Наконец Элли в бессилии плюхнулась на землю.

– Ненавижу эту козу! – простонала она.

– Я бы на твоем месте не говорил подобного вслух, – предупредил я. – Хейдрун фантастически злопамятна.

– Ты хочешь сказать, что она понимает наш разговор? – изумилась девушка.

– Я абсолютно уверен, что она понимает человеческую речь лучше некоторых людей. А не говорит только для того, чтобы ее не заставили вести себя прилично.

Как бы подтверждая мои слова, Хейдрун остановилась в отдалении и заинтересованно повела ухом, словно прислушиваясь к разговору.