Текст книги "Фэнтези-2011"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Соавторы: Святослав Логинов,Эдуард Катлас,Наталья Резанова,Михаил Кликин,Александр Золотько,Юрий Погуляй,Сергей Булыга,Вадим Калашов,Сергей Туманов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Макнут закрыл пустую флягу, открыл и отпил немного из другой, и, обратив лицо к викингу, избавившему его от страха, крикнул:

– Спасибо тебе ещё раз, Олаф-рус!

Варяг ответил кивком. Сильно отвлекаться он не имел возможности. Побратим опять вызвал его на дружеский поединок, и два воина затеяли выяснять, кто сильнее, прямо на палубе.

А Феодор Отважный, прислонившись к мачте, наслаждался вкусом хорошего вина – разбавленного чистой водой, и думал о том, что такого предводителя букеллария, как Олаф из племени русов, не оценишь ни в золоте, ни в серебре. И не только из-за его непревзойдённых бойцовских качеств и великолепных командирских способностей.

Гаилай сидел рядом, изображая обиженного. Ему было очень неприятно, что такую интересную легенду он опять услышал из вторых уст.

– И всё-таки, Гаилай, в его словах есть истина или с деревней случилось что-то другое? А остальное ему навешал на глаза дьявол?

– Не знаю, – мстительно сказал Гаилай, – меня в том шатре не было. Предводители гребцов – более достойные люди для таких интересных легенд, а странствующий историк записывает их в чужом пересказе.

Словно не услышав его реплику, Феодор прищурил глаз и сказал:

– И пусть в книгах Мессии об этом чудовище, затмевающем Левиафана, ничего не говорится, но сколько мы уже в своих странствиях видели такого, о чём нельзя рассказывать непроверенным людям!..

Тактика Феодора сработала. Удержаться от участия в настолько увлекательной беседе Гаилай не мог.

– Друг, а ведь мы ещё не были ни в Глубинной Словении, ни в Трояновой Гиперборее, ни в остальных местах, где, говорят, чудеса случаются на каждом шагу!

– Истинное чудо только то, которое творят пост, молитва и пророки милосердного Мессии, – напомнил Феодор.

– Конечно, – сказал Гаилай, – но…

– Но ты мне лучше скажи, – по привычке перебил странствующего историка хозяин корабля, – я знаю, что есть сумасшедшие, которые говорят, что бога нет. И только не притворяйся, что ты с ними не знаком, не выношу лжи. Так вот, если смотреть на легенду о Наккилэйви глазами тех, для кого храм – это просто большое здание, а жизнь вышла из воды, нашему другу-шоту можно верить?

– Откуда я знаю? Я не такой, – опять обиделся Гаилай, – в богословии твой друг не менее сведущ, чем в любой другой науке.

– Но ты знаком с такими людьми? Брось, друг, здесь нет доносчиков басилевса.

– Не в той мере, чтобы позволить себе…

– Гаилай, это не родная школа грамматиков. Это корабль Феодора Кория Гинсавра. Здесь слово «риторика» не в почёте. Учись говорить прямо у нашего славного викинга, или отправишься в гости к акулам!

– Здесь нет акул.

– Ну, значит, к касаткам. Или к тому же Наккилэйви. В общем, мне главное – выкинуть тебя за борт, а кому там стать кормом, уж найди сам.

– Думаешь, я в очередной раз поверю в твои глупые шутки? – нервно бегая глазками, спросил Гаилай.

Феодор поставил сосуд с недопитым вином на палубу и стал разминать руки, будто перед состязаниями по метанию копья.

– Хорошо! – Гаилай потёр голову, а потом сказал: – Они полагают, что когда-нибудь их науки достигнут таких высот, что люди научатся летать по воздуху, будто птицы, и опускаться под воду, словно осьминоги. Но, учитывая, сколько в Ойкумене воды, даже если в тысячу раз большее количество людей, чем живёт во всём мире сейчас, будет с утра до ночи только и делать, что исследовать бездну, то шанс на то, чтобы обнаружить в ней того же Наккилэйви, если он существует, равен нулю! Если Господь позволяет таким созданиям существовать, то, пока они сами не захотят встретиться с человеком, наши пути ни-ког-да не пересекутся. И в связи с этим мне вспоминается один случай из истории Восто…

– Спасибо, Гаилай, – прервал учёного мужа на полуслове Феодор и отправился допивать вино в другой конец корабля. Туда, где счастливый лоцман кричал безбрежному морю:

– Эй вы, пришельцы из бездны! Рано вы праздновали победу! Человек сильней! Человек, когда не боится, всё равно сильней!

Сейчас Феодору было приятней сотню раз услышать эту мысль простого человека, чем сотни разных мыслей учёного мужа.

НАТАЛЬЯ РЕЗАНОВА
ИЗ ГЛУБИНЫ

 
Все спало для слуха в той бездне глухой,
Но виделось страшно очами,
Как двигались в ней безобразные груды,
Морской глубины несказанные чуды.
 

В. Жуковский

Когда барка прошла под мостом Эмпусы, ветер сменился, и мона Гальда плотнее закуталась в накидку. Стоило взять плащ с меховой подбивкой, но она убедила себя, что путь недалек и не надо собираться, как за границу. И ошиблась.

И северяне еще бранят свои зимы! В свое время мона Гальда, сопровождая мужа – первого мужа, – совершила поездку в Герне и могла провести сравнение. Уж лучше мороз со снегом, чем постоянная сырость.

Конечно, большую часть года Досточтимая республика Димн – лучшее место в обитаемом мире, но надо признаться, что зимой жить в приморском городе, изрезанном каналами, порой не очень-то приятно.

И морозы хоть изредка, но бывают. Да, снега нет, но прозрачный ледок схватывает мостовые, крыши, стены. Весь город точно залили тонким слоем стекла. Даже растительность, которой в одетом камне Димне немного, становится хрусткой и ломкой. А при ветре с моря в такие дни холод прохватывает насквозь.

Близнецам, впрочем, все равно. Счастливый возраст. Они огорчались вначале из-за отъезда, и не столько из-за того, что придется оставить отцовский особняк, сколько из-за разлуки со своими цветочными грядками. Но, услышав, что у госпожи Адран есть зимний сад, быстро утешились. А сейчас Магне и Модо вовсе позабыли о невзгодах. Стоя у борта, они глазели на проплывающие мимо дома и дворцы, и когда что-то казалось брату или сестре достойным внимания, вроде конного памятника Данкайро Воителю напротив Дома Старшин, то они кричали, указывали пальцами и тыкали друг друга, так что Савика уже устала напоминать о достойных манерах.

Не то Бина. Старшая дочь под предлогом стылой погоды сразу же удалилась в каюту и не показывалась оттуда. Мона Гальда посочувствовала бы ей, если б дело действительно было в дурной погоде. Но Бина утомила ее, разыгрывая злосчастную жертву трагических обстоятельств. Хотя девушку также можно было понять. Она вынуждена была лишиться общества и привычной обстановки по вине человека, который даже не приходился ей родным отцом.

О Берохаде Гальда запретила себе думать, как только приговор был произнесен. Хотя была зла, очень зла. Временами ей казалось, что лучше бы он впутался в государственную измену, благо в Досточтимой республике политические интриги – дело обычное, и лишился бы головы. Умом понимала, что в таком случае это ударило бы и по ней, и по детям – имущество изменника подлежит конфискации, а семью нередко отправляют в изгнание. Но при этом на семью не ложится позор, ибо, если бы это было так, в патрициате Димна за сотни лет существования республики не осталось бы ни одной неопозоренной семьи. Димн не то чтобы не ведет войн, но все они происходят вдали от столицы, и это малопочтенное занятие – не для патрициев. Для тех – торговля и политика, а они не менее опасны, чем война. Крепость Виверны, городская тюрьма, предназначенная не для пошлого уголовного сброда, а для тех, кто повинен в преступлениях против самой Досточтимой республики, никогда не пустует. Однако преступление преступлению рознь.

За преступления против нравственности семья ответственности не несет.

В случае нанесения ущерба казне – обязана этот ущерб возместить.

В деле Берохада Токсиллы имеет место и то и другое.

Участие в богохульных оргиях, совращение несовершеннолетних, растрата казенных средств – последнее для димнийцев похуже богохульства.

Увы, мона Гальда понимала, как все было на самом деле. Уж настолько она знала человека, в браке с которым прожила полтора десятка лет. Берохад Токсилла никогда не был склонен к экстремальным развлечениям. А вот власть его манила весьма и весьма. Быть просто одним из городских патрициев его не устраивало. Род же его, как назло, не был ни влиятелен, ни особо знатен, а сам Берохад не обладал выдающимися способностями, которые могут эту знатность заменить. Что ж, он пошел по проторенной дороге. Употребил немало сил и средств, чтоб быть избранным в Совет Димна. Но и там он был одним из многих. Чтобы приобрести влияние, нужны сторонники. А сторонники даром не приобретаются. Это в Димне знают лучше, чем где-либо. Причем не всегда для этого потребны только деньги. Граждане Димна – натуры утонченные, и привлекать их нужно тоньше. Учитывая их вкусы. Кто-то любит девочек, кто-то мальчиков, кто-то произведения искусства, кто-то изысканные кушанья. И где-то, двигаясь в этом направлении, Берохад допустил ошибку. Где, какую – уже не имеет значения. Не учел чьего-то пристрастия, дал взятку не тому и не тем. Главное – ошибка была сделана, и ход доносу дан. А тут как раз случилось возмущение населения коррупцией среди городских старшин Димна, и Первый гражданин решил внять голосам простых сограждан. И Берохада Токсиллу сделали крайним, представив его чудовищем порока. Пирушки с театральными представлениями представили богохульными оргиями, услуги борделей – совращением, а растрата… растрата и в самом деле была. И бывший советник Токсилла был приговорен к заключению в крепости «до особых распоряжений» – обычно такая формулировка означала «пожизненно», просто хозяйственное правительство Димна никогда не исключало вероятности, что заключенный зачем-то может понадобиться. Моне Гальде удалось возместить – с процентами! – растрату, и по закону ее не преследовали, однако Первый гражданин Годескальк Лаверн имел с нею доверительную беседу. Неофициально, конечно.

– Почтенная дама, – сказал Лаверн, – мне достоверно известно, что к дурным поступкам вашего супруга вы не имели отношения и даже не были о них осведомлены. Увы, дело получило слишком широкую огласку…

«А кто приложил для этого все усилия, кто?»

– …потому и для вас, и для ваших детей было бы полезно не появляться некоторое время в обществе. Разумеется, лишь до тех пор, пока шум не уляжется.

Таким образом, хотя в ссылку семью преступника не отправили, моне Гальде ясно дали понять, что в обществе ее персона нынче нежелательна.

Как ни прискорбно признавать, старый мерзавец был прав. При всей вольности нравов высшее общество Димна отличается крайним лицемерием, и родственники человека, заклейменного позором, становятся в нем париями.

Кроме того, существовала еще одна проблема. После пресловутого возмещения растраты содержать городской особняк с многочисленной свитой было Гальде попросту не по средствам. Проще всего было бы продать дом, но вряд ли Магне в будущем поблагодарит мать за то, что она лишила сына родового гнезда. Поэтому она предпочла сдать особняк в аренду.

Но куда деваться самим? Загородного поместья у семьи Токсилла не было, а снять маленький домик или, хуже того, квартиру – значит опозориться в глазах патрициата хуже, чем участием в оргиях. Несомненно, за пределами столицы жизнь дешевле, но моне Гальде не хотелось уезжать из Димна.

И она нашла выход. Вернее, он нашелся сам.

Приятельницы нынче избегали Гальду, и она была бы последней, кто осудил их за это. Но была среди них одна, с которой дама Токсилла не виделась очень давно – и совсем по другой причине. Дама Адран удалилась от мира, причем она действительно сделала это добровольно.

С Лаубодой они дружили еще со времен пансиона при храме Рассы, и эта дружба – не слишком близкая, но вполне искренняя – не прервалась и после того, как обе вышли замуж. Мужей, как и подобает девушкам из приличных семей, выбрали родители – своего круга, с достатком, изрядно старше невест, но отнюдь не стариков и даже вполне приятных в обращении. Поэтому и Гальда, и Лаубода без возражений приняли выбор родни. Считалось, что Лаубоде повезло больше, так как семья Адран, к коей принадлежал ее нареченный, хоть и миновала пик своей славы, все еще была древней и известной. Зато негоциант Вибих отличался более жизнерадостным нравом и во всем стремился угождать молодой жене, поэтому Гальда нисколько не завидовала подруге. Однако виделись они с тех пор редко. Вибих по торговым делам много путешествовал и, если поездка не представлялась опасной, брал с собой жену. Лаубода поселилась с мужем в фамильном особняке Адранов и не покидала Димна.

Так продолжалось и позже, после того как Гальда лишилась мужа. Увы, жизнерадостный нрав его, доставлявший много приятностей в семейной жизни, во всем прочем способствовал разорению. Но Гальда, оставшись с маленькой дочерью на руках и почти без средств, не впала в отчаяние, а сумела подыскать себе нового мужа (родителей ее уже не было на свете). И они с Лаубодой по-прежнему встречались на городских празднествах, приемах, балах и карнавалах, благо в Димне такого бывало предостаточно. Это продолжалось до тех пор, пока Лаубода также не овдовела. Ничего удивительного в этом обстоятельстве не было – господин Адран был уже немолод. Насколько могла припомнить Гальда, он страдал от продолжительной болезни и давно не появлялся на людях. Лаубода из-за этого также реже выходила в свет, занятая уходом за угасающим супругом. После его смерти все ожидали, что она наверстает упущенное, тем более что детей у Адранов не было. Однако она, наоборот, затворилась в особняке Адранов на острове и совсем перестала выезжать. Когда это произошло, Гальда в точности вспомнить не могла, но, кажется, еще до рождения близнецов, то есть больше двенадцати лет назад. В свете посудачили и забыли – подобные случаи были редки, но не исключительны.

Не покидая дома, Лаубода все же не окончательно перерубила связи с внешним миром. С Гальдой она продолжала переписываться при помощи городской почты. В доставляемых лодочником посланиях (несколько раз в году, не чаще) Гальда не замечала ни безумной скорби, ни особой приверженности религии. Лаубода описывала свои повседневные занятия, справлялась о здоровье. Гальда отвечала тем же. И Лаубоде же она отправила просьбу о том, чтоб погостить у нее вместе с детьми в связи с возникшими затруднениями. В согласии она не была уверена. За все эти годы Лаубода ни разу не пригласила ее, а на приглашения Гальды отвечала вежливым отказом. Но подруга юности ответила, что, конечно же, мона Гальда с детьми может приехать. Особняк весьма стар, он построен дальними предками ее покойного супруга, которые вели жизнь княжескую, для коей были потребны обширные палаты. При нынешнем образе жизни бедной вдовы, окруженной немногочисленными слугами, в доме имеется много свободных комнат, и семья моны Гальды нисколько ее не стеснит.

Дама Токсилла вздохнула с облегчением. Она к этому моменту рассчитала почти всю прислугу. Оставила лишь Савику, которая могла совмещать обязанности гувернантки и горничной, и Хабрена – старого дворецкого семьи Токсилла, доказавшего свою верность. Оставаться совсем без прислуги означало бы полное падение, хуже которого мона Гальда вряд ли могла что-либо представить.

И вот теперь они плывут по направлению к острову Адранов.

Мона Гальда не была здесь ни разу, даже в те времена, когда Лаубода еще не удалилась от мира. Если вдуматься, это странно – все достойные семьи столицы устраивают у себя балы и приемы, но Адраны этого не делали. Возможно, Гальда подобных приемов просто не застала – сначала ее не было в городе, а когда она вышла за Токсиллу, Адран уже был болен. Так или иначе, для Гальды этот визит принесет столько же открытий, сколько и для детей. Младшие предвкушают – и счастливы. Прежде Гальду беспокоило, что цветочные грядки они предпочитают играм со сверстниками, теперь же она была рада этому обстоятельству. Благодаря ему Модо и Магне почти не заметили перемены в своем положении. Отец проводил с ними слишком мало времени, и они не особо по нему тосковали.

Бина тоже не обожала отчима, но она прекрасно понимала, что за отсутствием надлежащего приданого хорошую партию она сможет сделать, лишь если Берохад достигнет чаемых политических высот. И крах отчима стал крахом ее надежд. Пока они будут отсиживаться у дамы Адран, пройдут ее лучшие годы и будет утерян шанс на сколько-нибудь сносное замужество. Немудрено, что она была обижена на весь мир и всячески это демонстрировала, чем доставляла матери немало неудобств. Хорошо хоть сбежать не пыталась. Жениха ей в любом случае сейчас не найти, а что до прочего… чтобы стать уважаемой в димнийском обществе куртизанкой, надо начинать раньше и обладать иным характером.

Что ж, бороться с капризами старшей дочери еще предстоит, но сейчас предстоит решать более важные и насущные задачи.

Барка свернула на Приречный канал, соединяющий городскую сеть каналов с Мероссой. Его прорыли больше двухсот лет назад, когда стало ясно, что морской порт перегружен и развитие торговли требует новых магистралей для прохождения грузовых судов. Вроде бы подряд на это достойное со всех точек зрения предприятие получили Адраны. Мона Гальда не утруждала себя изучением истории родного города и не знала подробностей. Но предполагала, что именно тогда – а когда еще? – был насыпан искусственный остров, на котором Адраны возвели свою резиденцию.

И сейчас, когда барка выплывает на простор, образованный слиянием реки и канала, остров возникает перед ними.

Если бы сегодня выдался туманный день, думала мона Гальда, можно было бы опасаться столкновения. Но нынче ветер разогнал туман по самым темным переулкам, и остров оказался виден издалека, равно как и постройки на нем. Опять же, в летние дни жилище Адранов производило бы совсем другое впечатление, ибо это изначально был скорее дворец, чем дом, и не зря Лаубода упоминала о княжеском образе жизни давних хозяев – огромный, украшенный лепниной, с обширной террасой на крыше, предназначенной для празднеств и пиров на свежем воздухе, дворец. Да, когда-то жизнь здесь била ключом. Но Адраны если и были князьями, то князьями торговыми (и никаких других здесь не терпят, Димн – республика). Дворец не случайно был построен на этом самом месте, не на одной из улиц и площадей города. Возможно, купить участок земли в достойном квартале столицы встало бы дороже, чем насыпать остров, но вряд ли причина была в этом. Или только в этом. В пору своей славы и наивысшего богатства остров принимал и отправлял торговые корабли и баржи, а посему здесь было построено несколько причалов и шлюзов, а также склады, обнесенные прочными стенами. Это было выгодно во всех отношениях. Фактически у Адранов имелся собственный порт, независимый от проблем морского порта Димна, а склады находились в известной безопасности как от грабителей, так и от гражданских возмущений, которые время от времени сотрясали столицу.

Можно себе представить, какое в ту пору здесь царило оживление. Но расцвет дома Адранов давно миновал. Причалы были пусты, Гальда не заметила даже лодки – а ведь хоть одна здесь находиться обязана. Вероятно, она на другой стороне острова.

Упадок прежнего великолепия начался не вчера и даже не со смертью мужа Лаубоды. Ведь и последний из Адранов не занимался коммерцией, а жил на проценты с накопленного предками капитала. Но все же наверняка при его жизни здесь не было такого запустения. И не было так мрачно.

Лепнина топорщилась, как складки на шкуре неведомого зверя. Огромные вазоны на крыше были пусты и выставляли зевы навстречу небу, точно жерла огнеметных орудий. Желто-серые стены высились угрожающе, как будто…

– Это тюрьма, – услышала мона Гальда, еще не успев подобрать подобающее сравнение.

Бина выбралась наконец из каюты и встала рядом с матерью, вцепившись в борт. На руках у нее были митенки, не перчатки, и видно было, как побелели пальцы. Не красавица, но вполне миловидная девушка с рыжеватыми волосами и белой тонкой кожей, Бина вообще легко краснела и бледнела. Подобная внешность не была в Димне в диковинку, однако ценилась, особенно подчеркнутая нарядами и косметикой. Увы, сейчас Бине было не до того. Она не носила траур, как мать, но все же нынешнее их положение требовало неброских одежд.

– Это тюрьма, в которой я проведу лучшие годы жизни, – пробормотала она, кусая губу.

– Не распускайся, – холодно заметила мона Гальда. – Да, этот дом выглядит сурово. Но это не тюрьма. Это крепость, в которой мы скроемся от мерзких наветов и злобных взглядов.

Бина не видела особой разницы между тюрьмой и крепостью – тем более что в Досточтимой республике их функции обычно совмещались. Однако она не решилась возразить матери.

Мона Гальда принадлежала к тому же ценимому в Димне типу женщин – белотелых, пышных, со светло-рыжими волосами. Они считались превосходными любовницами, а при надлежащем воспитании – завидными хозяйками достойных домов, умеющими позаботиться о своей семье, радушно принять гостей и украсить светское общество. Совсем недавно дама Токсилла такой и была. Но сейчас, в лиловом вдовьем платье и таком же покрывале, полностью скрывавшем волосы, она казалась воплощением долга и решимости.

– Или, может быть, тебе больше по нраву храм Рассы? – продолжала она. – Хочешь посвятить себя вечному служению девственной богине?

Бина опустила голову. Служение совсем не привлекало ее, оно представлялось нудной и мелочной работой, вроде как у Савики, а сама Расса, богиня мудрости и знаний, – придирчивой и требовательной хозяйкой. Хуже маменьки.

Между тем остров неумолимо приближался, и на пристани показался какой-то человек. Он размахивал руками и кричал, но слова сносило ветром.

Однако прислушиваться и не было необходимости. Кормчий его понял.

– Говорит, чтоб мы направлялись вон к тому причалу, – пояснил он. – Они откроют ворот шлюза, и мы сможем причалить.

– А просто так нельзя?

– На лодке, может, и подошли бы. Но у нас осадка ниже. Да и вам, почтенная дама, по стенке не вскарабкаться. А к другим причалам идти – так там ловушек полно…

Мона Гальда нахмурилась. Она не подозревала, что высадка на острове Адранов сопряжена с такими сложностями.

Ничего не поделаешь. Барка вошла в бьеф, примыкавший к причалу и ограниченный каменными стенами. Пришлось ждать, пока поднимается уровень воды. Кормчий был прав. Даже если бы барка прошла здесь до того, как открыли шлюз, все равно наверх вела только проржавевшая железная лестница. Дамы в тяжелых платьях ни за что не взобрались бы по ее перекладинам.

Пока длилось ожидание, кормчий бубнил что-то о каналах внутри каналов, по которым во время прилива только и могут пройти грузовые суда, и русла их знают только самые опытные люди, для остальных же нужно ставить вехи. Гальда пропускала все это мимо ушей. Вынужденная задержка раздражала ее, и, вероятно, из-за того она упустила момент, когда рядом с человеком на пристани – невысоким, круглым и лысеющим – воздвиглась женская фигура.

Лаубода – а это была она – не сильно изменилась внешне, и это, пожалуй, радовало – они ровесницы, и, возможно, Гальда предстает ее глазам столь же моложавой. Да, похудела, косметикой не пользуется, и платье давно вышло из моды. Но не распустилась, нет, вот еще один положительный пример для дурочки Бины. А если бы красилась и румянилась, было б хуже, и рядиться слишком уж по моде при ее образе жизни тоже не пристало. Несмотря на промозглую погоду, Лаубода была без плаща. Но закрытое платье из плотного серебристого шелка, наверное, достаточно защищало от холода. Волосы ее были убраны в строгую прическу, единственное украшение составляли жемчужные серьги. И выражение лица под стать наряду – спокойное и сдержанное.

Когда барка наконец оказалась у причала и выбросила сходни, хозяйка острова не тронулась с места, а подождала, пока Гальда с помощью дворецкого выберется на сушу. Хабрен тут же поспешил назад, чтобы помочь сойти молодой госпоже, а дамы поприветствовали друг друга. Никаких слез, восклицаний и объятий, упаси нас Семеро. Реверанс, церемонный поцелуй в щеку. У Лаубоды она была холодна, как камень, наверное, все же дама Адран замерзла, стоя на ветру.

– Здравствуй, дорогая, как я рада тебя видеть!

– Позволь выразить, как я благодарна тебе за гостеприимство!

– Не стоит, мы же подруги… А это Бина? Совсем не узнаю.

– Еще бы, она была малышкой, когда ты ее видела. А это мои младшие – Магнебод и Модебода.

Близнецы – плотные, белобрысые и кудрявые – чинно шаркнули ножками и удостоились благосклонного кивка.

Хабрен и Савика вытаскивали на пристань багаж. Лаубода приказала своему спутнику:

– Бернардин, пусть Кир отнесет вещи господ в дом. Не обессудьте, друзья мои, это займет некоторое время, у меня здесь не так много слуг.

– Не беспокойся, дорогая, наш багаж невелик.

– О, он и не потребуется. Здесь вы ни в чем не будете нуждаться. А сейчас пройдемте в дом. И прошу вас держаться рядом со мной.

Она двинулась прочь, уводя гостей. Хабрен задержался на пристани, чтобы помочь своему островному коллеге и заодно пронаблюдать за сохранностью багажа. За хозяевами последовала только Савика.

Лаубода шла быстрее, чем дозволяли приличия, но Гальда не склонна была ее осуждать. Ей и самой хотелось поскорее оказаться там, где можно согреться и отдохнуть. Близнецы едва ли не забегали вперед. А вот Бина отставала. Подбитый мехом жакет и многочисленные теплые шали, в которые девушка куталась в каюте, затрудняли шаг.

Они миновали двор и вступили в главную дверь, над которой красовался щит с изображением какого-то мифического чудовища. Патриции Димна были денежными аристократами, но многие патрицианские семьи имели столь древние корни, что родовитые дворяне соседних королевств, кичащиеся своим происхождением, не могли с ними сравниться. Так что немало из этих семей могло продемонстрировать фамильный герб, украшенный какой-либо монструозностью, и рассказать связанную с ней занимательную историю. Имелась подобная и у Адранов, но у Лаубоды хватило такта не рассказывать ее немедленно. Хотя Гальда заметила себе для памяти: вежливости ради стоит завести об этом разговор.

Изнутри особняк выглядел еще мрачнее, чем снаружи, – из-за потемневшей от времени деревянной обшивки стен. Да и окна, выходившие на лестницу, оказались занавешены.

Сама парадная лестница после первого пролета разделялась надвое. У подножия ее стояла пожилая женщина в коричневом платье из михальской шерсти и белом плаще.

– Это Кирмиса, – сказала хозяйка. – Сейчас она проводит вас в отведенные вам комнаты. Я же пойду распоряжусь насчет обеда. Кирмиса покажет вам путь в столовую. Да, дорогие мои, вот о чем настоятельно прошу вас: первое время никуда не ходите без сопровождения. Этот дом велик, и вы рискуете попросту заблудиться. Кроме того, кое-где обветшали полы и лестницы. Со временем вы привыкнете и научитесь избегать опасных мест, но в первые дни, покидая комнаты, вызывайте слуг.

– А как же зимний сад? – Магне не стерпел, высунулся.

– Его мы посмотрим после обеда. – Взгляд дамы Адран обратился к Савике. – Эта особа присматривает за детьми? Ее можно позвать к столу – здесь не чванятся.

Лаубода осталась стоять, пока служанка повела гостей наверх. После первого пролета они миновали темный коридор, за поворотом которого обнаружилась еще одна лестница, не такая помпезная. Коридор меж тем уводил в глубь здания, но служанка не последовала по нему, а ступила на ступеньку.

– А там что? – полюбопытствовал Магне, глядя в темноту.

– Там заколочено после смерти господина, – услышали они надтреснутый голос женщины. – Это были его покои.

Близнецы переглянулись, но на сей раз умудрились промолчать.

На следующем этаже им были отведены три комнаты – не слишком вдохновляет после собственного особняка, зато избавляет от лишних хлопот. Вдобавок они выглядели не так мрачно, как можно было ожидать. Стены обиты светлой тканью в мелкий цветочек, на полах – ковры с Лунных островов, мебель хоть и тяжеловесная, но достаточно удобная.

Мона Гальда тут же определила, что большая комната отойдет ей и Модо, а те, что поменьше, – соответственно Бине с Савикой и Магне.

– Это почему Магне целая комната, а мне нет? – возмутилась Модо. – Только потому, что он мальчик?

– Потому что вы уже большие и вам не подобает спать в одной комнате, – твердо сказала Гальда. Раньше такая проблема не возникала, у детей были отдельные комнаты, но теперь приходилось тесниться.

Она сбросила накидку и с удовольствием опустилась в кресло. Служанка – как ее, Кирмиса? – показывала Савике, где подвешен звонок для вызова прислуги – тяжелый витой шнур с бархатной кистью. За ширмами были приготовлены тазы и кувшины с водой для умывания. Освежившись, мона Гальда ощутила голод и поняла, что замечание насчет обеда было вполне уместно. Тут как раз принесли вещи и сообщили, что хозяйка ждет всех к столу. Осмотрев себя в зеркале, Гальда решила, что для домашнего обеда выглядит вполне пристойно, и пошла скликать остальных. Младшие, даже разделенные по разным комнатам, одинаково разбросали вещи, а Бина сама раскинулась на постели.

– Что это значит? – сурово вопросила мона Гальда. – Время обедать, а не спать.

В ответ она выслушала стенания, что не может идти к столу в платье, в котором прибыла из поездки, это дурной тон. Мона Гальда возразила, что заставлять даму Адран ждать – еще более дурной тон. На что Бина заявила, что вообще не голодна, но плохо себя чувствует, у нее слабость, головокружение, и она лучше полежит и отдохнет.

– Хорошо, – сказала мона Гальда. – Но не воображай, что тебе оставят Савику, чтоб она потакала твоим капризам. Она пойдет с нами.

Кирмиса, отлучавшаяся, чтобы помочь с переноской багажа, теперь снова была здесь, чтобы препроводить гостей в столовую. По пути мона Гальда мысленно согласилась с верностью предупреждения не ходить без сопровождающих. В этом доме и впрямь можно было заблудиться. И эти анфилады пустынных комнат действительно угнетали. Но столовая имела вид почти уютный – определенно, это было одно из немногих помещений в доме, которое поддерживалось в жилом состоянии.

За столом вместе с хозяйкой был давешний Бернардин – он встал и поклонился.

– Ваш слуга, – пояснила Лаубода, – прошел на кухню вместе с Киром – это сын Кирмисы, он также здесь служит. Есть еще кухарка, сейчас вы оцените ее искусство.

– Всего четверо слуг на такой большой дом?

– О, в прежние времена их было не меньше пятидесяти… а может, больше, я не помню. Но теперь меня вполне устраивает небольшой штат. Кир возит из города все необходимое, Бернардин ведет финансовые дела, и все они помогают поддерживать дом в порядке. И довольно об этом. Давайте обедать.

– Дети, прочитайте молитву Семерым, – подсказала Савика, и близнецы, торопясь, пробормотали положенную благодарность.

Обед был не то чтобы изобилен, но весьма приличен, а воздушный пирог с сыром вообще оказался выше похвал. Как и догадывалась Гальда, Лаубода регулярно отправляет человека в город за припасами, а заодно и отправить письма… Может быть, и выезжает сама? Столько лет на этом клочке земли… на праздниках в Димне принято скрывать лица, и так легко сохранить репутацию отшельницы, если тебя никто не видит… если ты притворяешься кем-то…