Текст книги "Фэнтези-2011"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Феодор понимал, что в этот раз требования команды справедливы. Особенно роптали гребцы – они тратили много сил и всегда хотели есть сильнее всех. Но Кривой Купец понимал, что если ослушаться странного лоцмана, то ни к каким пиктам они в этом году не попадут.

Он знал, что даже без копий дружинников достаточно одного его слова, и ропот тотчас смолкнет. Но ему не хотелось выступать деспотом без особой нужды. Если бы он сам видел хоть какой-то смысл, кроме прихоти шота, в том, чтобы сидеть голодными в нескольких шагах от еды, то объяснил бы команде причину, а тем, кто из непонятливых, просто приказал бы. Но никакого смысла в действиях Макнута Кривой Купец обнаружить не мог, сколько ни искал.

К счастью, проблема решилась сама собой. Местные жители возникли из прибрежного кустарника как из-под земли и тут же предложили свои услуги за скромную плату. То, что известный им лоцман не разрешает покидать морякам остров, их не удивляло, похоже, они даже ждали этого, когда заметили знакомые корабли единственного человека, которому было не лень ходить в их забытый всеми богами край.

Через несколько часов все люди Феодора Отважного были напоены, накормлены и согреты теплом костров. Помощь островитян не была бескорыстной, но купец даже оказался рад тому, что не пришлось трогать свои припасы – в пути всякое может случиться.

За сохранность груза он не беспокоился. На маленьких островах не бывает воровства – бича больших городов. Воруют только там, где есть возможность спрятать украденное и скрыться самому. Поэтому в таком месте, как остров Холлисвэй, Феодор Отважный мог спокойно оставить открытый сундук с золотом на открытом месте, уплыть по своим делам и, вернувшись через десять лет, обнаружить, что ни одной монетки не пропало.

Купца волновало, что с каждым новым походом выходки лоцмана становятся всё более странными. Если так пойдёт и дальше, то, возможно, придётся отказаться от визитов в страну пиктов совсем. Сомнительна выгода, ради которой нужно держать на борту безумца, чьё безумие с каждым днём разгорается всё сильнее и сильнее.

Торговое дело Феодора Отважного не замыкалось на одних лишь походах к острову пиктов, а стоимость собственной жизни не подлежала оценке ни в золоте, ни в серебре, поэтому решение больше не беспокоить Горвинда Макнута было бы самым логичным, но… с одной стороны, терять такую перспективную корову из-за того, что поступки пастуха безумны, не хотелось, а с другой…

Много знающий и умеющий, но не мыслящий себя ни в каком ремесле, кроме торгового дела, купец боялся признаться самому себе, что плавает к пиктам не только ради денег. И даже Гаилай ошибался, полагая, что для Феодора, как и для него лично, главная цель каждого посещения затерянного острова – это записать ещё больше легенд и преданий маленького народа.

Нет, не легенды, а сам народ занимал мысли самого знаменитого уроженца Кинтарии каждый раз, когда он вёл корабли к северу Большого острова. Первое появление его экспедиции спасло пиктов от вымирания, и каждый новый визит улучшал жизнь маленьких людей.

В отличие от других карликов Ойкумены, бородатых гномов и цфаргов, согласно легендам северных народов, обитавших ещё дальше фиордов викингов, в тёплых землях, расположившихся среди бескрайних льдов, пикты не достигли таких высот в науках и ремёслах, когда их пути пересеклись с людьми нормального роста. Шоты потому так легко и перебили прежних хозяев гор и равнин северной части Большого острова, что против их воинов, одетых в железо и вооружённых сталью, вышли толпы коротышек, одетых в звериные шкуры и вооружённых заострёнными кольями.

Пикты с раннего детства украшали тело и лицо чудными рисунками с особым смыслом, меняя краски в зависимости от настроения или какого-нибудь праздника, как другие люди меняют одежду. Эти рисунки были подобны второму языку. Один пикт, только завидев другого, без слов понимал, случилась у него сегодня радость или печаль, прибыль или убыток. Девушки, не настроенные общаться с парнями, красили лицо одной краской, а те, кто жаждал поскорее выйти замуж, – иной. Но самими необычными были рисунки, которые пикты наносили на кожу, когда шли в бой. Один красовался на лице, когда пикт собирался драться до первой крови, второй – когда бой предстоял с взятием пленных, а третий, самый устрашающий, – когда намечалось сражение без возможности отступить или сдаться. Но, увы, последний рисунок не испугал пришельцев-шотов.

Как и многие завоеватели, не гнушающиеся истреблять целые народы от малого ребёнка до глубокого старика, первые короли шотов оказались в душе настоящими трусами. Они устроили резню мирным пиктам, однако не сумели справиться ни с их собратьями по малому росту – гоблинами, ни со злыми орками, от которых пошло название Орочьих островов. Последние потом сами перебили друг друга, а с первыми шоты отчаялись справиться и, по слухам, разрешили им жить где-то в глубине своей страны. Вот только так ли это, или гоблины исчезли вместе с орками – никто не знал. Согласно слухам, колдовство фэйри хранило их жилища от посторонних взглядов.

Если так обстояли дела на самом деле, то можно было ставить крест на попытках Гаилая отыскать правду в сказаниях о гоблинах. Фэйри шотских легенд, если верить его же запискам, только именем напоминают добрых фей саксов Большого острова. Они карают тех, кто пытается проникнуть в их тайны.

Впрочем, Феодор не верил ни в фей, ни в фэйри. Он не сомневался только в том, что написано в священных книгах мессианской веры (разумеется, в трактовке монофизитства) и в том, что видел собственными глазами. Повидать за время странствий ему пришлось немало, в том числе такие вещи, за рассказ о которых можно было получить славу умалишённого или кару за ересь, потому что многое из того, с чем столкнулся Кривой Купец, забираясь туда, куда другие торговцы боялись плавать, не имело никакого объяснения ни с точки зрения здравого смысла, ни с позиций верующего в Мессию. Однако ни фей, ни фэйри он пока не встречал и на этом основании считал, что их нет вовсе.

А вот пиктов Феодор видел. И навсегда запомнил, с каким недоверием они встречали первое посещение их затерянного острова и с какой радостью – второе. Дети приветствовали «Лань» криками и хлопаньем в ладоши, а взрослые, похожие на детей, ходили на руках и делали кувырки в воздухе. Первый раз Феодор встретил лица, испачканные серой и свинцовой краской, а второй раз в его глазах зарябило от разных оттенков жёлтого и оранжевого.

Радость пиктов была понятной. Стальное оружие спасло многие жизни от жутких зверей, населявших подземелья, а орудия труда облегчили быт. Красивая одежда вместо звериных шкур сделала жизнь ярче, а фрукты и сыр разнообразили рацион. До этого с каждым годом численность пиктов сокращалась, но во второй свой приезд Феодор Отважный встретил намного больше улыбок, чем в первый.

Нет, Феодор не имел права бросать этих людей. Сам Мессия спас их от вымирания трудами одного известного купца. И поэтому он просто обязан узнать, что за опасность угрожает его кораблям каждый раз, когда они берут на борт чудаковатого лоцмана. И есть ли вообще какая-то опасность?.. Не выдумка ли это его больного воображения?..

В таких делах Феодор особенно рассчитывал на помощь Гаилая.

– …Хорошо, держи ещё одну.

– Это съедобно?

– Клянусь Крестом Мессии и поэмой Лукреция Кара!

– Я не знаю таких духов. Съешьте одну сами.

– Хорошо… Ум-м… вкусно… Держи.

– Спасибо.

– А теперь ты ответишь: чего так боится Горвинд Макнут и заставляет опасаться всех нас?

– Знаю.

– Что – знаю?

– Я знаю, чего боится Горвинд Макнут. Я обещал сказать за новые сладости, знаю ли я, и я ответил, что знаю.

– Да, я вижу: в тебе погибает неплохой ростовщик или торговец.

– Во мне никто не погибает. Меня никто не проклинал, и во мне не живёт никаких злых духов.

– Ха-ха-ха, причуды детской логики. Ладно, не обращай внимания, малыш, это просто такое выражение. Можно спросить прямо: сколько тебе нужно сладостей, чтобы ты рассказал всё, что знаешь о страхе Горвинда Макнута?

– Нисколько. Я всё равно ничего не скажу.

– Почему?..

– Потому что вы не поверите. Как обречённый всадник. Сколько его ни пытались спасти от келпи, всё равно ничего не вышло. И те, кто приложил столько усилий, бросаясь наперекор волнам судьбы, только зря разозлили хозяев рек.

– Наперекор волнам… хм, в тебе погибает ещё и поэт.

– Погибает?.. Опять вы меня пугаете? Я сейчас маму позову!

– Чего её звать? Разве не видишь, что она стоит не столь уж далеко и слушает музыку нашего Генриха. Если бы я был дурным человеком, то мама заметила бы и увела тебя от меня.

– А вдруг вы заколдовали мою маму? Или ваш друг-колдун подменил её, пока я разговаривал с вами? Моя настоящая мама, может быть, сидит сейчас у вас в доме и нянчит ваших колдовских детей, а слушает музыку ваша дочь, которой вы сделали лицо такое же, как у моей мамы.

– Малыш, неужели ты допускаешь мысль, что то, что ты сказал, может быть правдой? Нет, ты просто шутишь над дядей-историком. Будь у тебя хотя бы капля сомнения, что твоя мама стала жертвой подмены, ты бы так спокойно себя не вёл. Я не отец, но знаю, как ведут себя такие маленькие дети, когда у них появляются такие глупые мысли.

– А чего волноваться? Я расскажу папе, и папа схватит её и станет толкать в огонь. Если это настоящая мама, она станет кричать и сопротивляться, а ваша дочь, когда поймёт, что раскрыта, просто обернётся дымом и вылетит в трубу.

– Кхе-кхе, малыш, а тебе не кажется, что это жестоко? Вдруг твой папа не рассчитает силы, слишком сильно толкнёт маму и мама обожжётся?

– Мой папа не такой глупый, как вы. Он вначале проверит, настоящая ли мама.

– Интересно, как? У него нюх на колдунов и злых духов?

– Какой же вы глупый! Конечно, нет. Просто все знают, что и колдуны, и злые духи очень долго живут и очень медленно растут. Чтобы обнаружить в доме злую подмену, нужно начать делать всякие глупости. Например, носить воду в дырявой шапке или напялить перчатки на ноги, а сапоги на руки. Если у тебя в доме есть колдун или злой дух, он непременно скажет: «Ой! Как смешно! Пятьсот лет живу на свете, а такой глупости не видел!» И всё. А то, что вы колдун, я сразу догадался. Когда я вас спросил о родителях, вы сказали: «Да я их лет сто не видел!» А у вас нет ни седых волос, ни длинной бороды. А почему? Да потому что вы колдун! Столетние колдуны всегда молодо выглядят.

Гаилай, сражённый столь убийственным аргументом просто наповал, не знал, что и ответить. В разных уголках Ойкумены его не раз обвиняли в колдовстве, но впервые предложили такую необычную систему доказательств.

Феодор Отважный, в отличие от Гаилая бывший отцом нескольких детей, лучше знал, как общаться с малышами, и не хуже знал шотский, но его Гаилай попросил остаться на острове – на том основании, что своим великанским ростом и чёрной повязкой на глазу он испугает любого малознакомого ребёнка. Теперь учёный муж видел, что зря. Такого мальчика, как этот маленький шот, так просто не испугаешь.

Гаилай посчитал, что доверчивого ребёнка будет проще разговорить, чем подозрительного взрослого, и ошибся. Шоты Орочьих островов, судя по всему, учились подозрительности и несговорчивости с пелёнок.

– И всё же, друг, почему ты такой подозрительный? – спросил Гаилай в последней попытке сломать стену недоверия.

– А вы разве не слышали песенку о маленьком мальчике и мнимом воине? – изумился шотский ребёнок.

– Я знаю много легенд, сказаний и песен, но об этой слышу первый раз. Ты не поведаешь её мне?

Мальчик немного посмущался, но, получив ещё сладостей, спел то, о чём просили. И это было больше похоже на страшную сказку для детей постарше, чем на песенку для самых маленьких.

 
Маленький мальчик возвращался домой
и нёс с собой торф для растопки,
Светлый вечер почти на покой уходил
и ждал лишь сестры своей ночи.
В такую пору нельзя детям гулять,
в такую пору им надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
Маленький мальчик возвращался домой,
он почти донёс торф для растопки,
Когда мнимый воин из тени возник,
тени древа большого и старого.
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять.
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
Маленький мальчик возвращался домой,
а мнимый воин шагал за ним бойко.
– Эй, куда ты идёшь, юный герой?
– Я иду к своей маме, тороплюся домой! —
ответил, прибавив шаг, тот малыш, что запомнил однажды:
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
Маленький мальчик возвращался домой,
а мнимый воин шагал за ним бойко,
– Эй, что там смешное на твоей голове?
– Моя шляпа, – ответил кратко малыш,
тот малыш, что запомнил однажды:
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
Маленький мальчик возвращался домой,
а мнимый воин шагал за ним бойко.
– Эй, малец, что болтается в твоей правой руке?
– Это торф, – ответил кратко малыш,
тот малыш, что запомнил однажды:
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
Маленький мальчик возвращался домой,
а мнимый воин шагал за ним бойко.
– Эй, дружок, вот я вижу лужок, а на нём, я гляжу, чьи-то овцы!
– То мои и мамы, – ответил малыш,
тот малыш, что запомнил однажды:
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
Маленький мальчик возвращался домой,
а мнимый воин шагал за ним бойко.
– Эй, дружок, а много ли у вас овец?
И сколько из них моими станут вконец?
– Ни одной, они все будут наши, – сурово ответил малыш,
тот малыш, что запомнил однажды:
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
Маленький мальчик возвращался домой,
а мнимый воин шагал за ним бойко.
– Эх, хотел бы я, чтоб на дереве ты сидел
и с высоты его на землю глядел…
– И чтобы подо мной была лестница, – оборвал
на полуслове малыш, тот малыш, что запомнил однажды:
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
Маленький мальчик возвращался домой,
а мнимый воин шагал за ним бойко.
– Эх, дружок, как бы я бы хотел,
чтобы лестница вдруг да сломалась…
– Но упал бы не я, а ты, – оборвал на полуслове малыш,
тот малыш, что запомнил однажды:
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
Маленький мальчик возвращался домой,
а мнимый воин шагал за ним бойко.
– Эх, хотел бы я, чтобы ты попал в море,
злое море, где страшно и воину…
– Но чтоб под ногами я чувствовал дно, – оборвал на полуслове
малыш, тот малыш, что запомнил однажды:
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 
 
– И чтоб дно провалилось…
– Но ты утонул.
– Чтоб злой дух появился…
– И тут же заснул.
– Чтоб пираты явились…
– И мимо проплыли.
– А потом возвратились…
– И снова уплыли.
– Дерзок ты…
– Не дерзче тебя.
– Если я накажу…
– То только себя.
– Твоей маме не нужен молоденький муж?
– Мой маме я дороже, чем муж.
– Пригласи меня в дом, я достану подарки…
– Пригласил бы, да страшно: завоют собаки.
– Ты боишься меня?
– Боялся бы – плакал.
– Ну, испугайся чуть-чуть!
– Больно мне надо!
– Поболтай, друг, со мной, не обрывай на полуслове!
– Нет, срываться с дерева и тонуть в море…
– Ты не хочешь?
– Да, я не хочу!
– Почему ты бежишь?
– Я просто быстро иду.
– На мгновение хоть встань, дай взглянуть на тебя!
– И жизнь моя станет дешевле дрянного вина?
– Не дерзи мне! Я воин! Сейчас достану кинжал!
– Мог достать бы – достал бы! И ещё ты не воин!
Ты такой же воин, как я мышь иль сова!
 
 
Маленький мальчик возвращался домой
и нёс с собой торф для растопки,
Воин сзади рычал, воин сзади стонал,
но мальчик и не думал оглядываться.
Воин требовал и ему угрожал,
но мальчик не хотел останавливаться.
Воин сзади хотел говорить, но мальчик обрывал на полуслове.
А когда завидел дома родного огни, то не выдержал и побежал.
 
 
– Где ты, маленький, был, где так долго бродил,
почему так вспотел, словно бегал?
– На болоте я был, за торфом ходил,
я за торфом ходил на растопку!
Дай прижмусь я к тебе, обниму я тебя,
я от собственной тени лишь бегал! —
Так ответил, чтоб маму свою не пугать,
мальчик тот, что крепко запомнил:
С незнакомцами нельзя языками трещать,
встретив их, малышам надо шаг ускорять,
Чтоб скорей попасть к маме домой,
в милый дом, что стоит на пригорке.
 

«Неудивительно, что дети, воспитанные на таких песенках, с одной стороны, страшно подозрительны, а с другой – удивительно бесстрашны», – подумал Гаилай и, глядя в спину убегающему мальчику, который выхватил из его руки последние сладости, добавил вслух:

– А в кого они такие предприимчивые, даст знать только тщательное исследование материала!

Странствующему историку ничего не оставалось, как признать своё поражение и вернуться на остров, где Феодор не находил себе места от нетерпения.

– Ну как, милый друг, который посчитал, что моим лицом не стоит пугать детей? – спросил он, даже не дав Гаилаю снять мокрую обувь и повесить одежду сушиться. – Ты сумел что-нибудь выведать у этого маленького шота или сразу оторвать тебе язык? Ты, философ из подворотни!

– Феодор, во-первых, столь грубая речь недостойна такого образованного человека, как ты. Во-вторых, подобным обращением ты ставишь в неловкое положение и себя, и меня. Люди начинают думать, что я твой… даже стыдно сказать, потешный раб. Тогда как мы с тобой друзья и… – Гаилай потряс в воздухе указательным пальцем и закончил голосом, исполненным пафоса: – Единомышленники!

Странствующий историк направился к одному из костров, вокруг которого сидели моряки и блаженствовали за кружкой хорошего вина, но Феодор заставил его вернуться.

– Гаилай, или ты немедленно расскажешь, что произошло между тобой и маленьким шотом, или завтра же отправишься исследовать сказания акул, касаток и осьминогов!

Учёный муж остановился на полпути, немного о чём-то поразмышлял, грустно вздохнул, медленно повернулся и вернулся к своему грозному единомышленнику.

– Только потому, что ты обеспокоен судьбой путешествия, я прощу твой тон, который, кстати, в некоторых странах даже рабы посчитали бы за оскорбление.

Он рассказал без утайки всё, что услышал от мальчика, и в конце сделал заключение:

– И всё-таки в чём-то маленький шот и его неразговорчивые родители правы. Какой смысл предупреждать нас об опасности, навлекая на себя тем самым гнев злых таинственных существ, если мы всё равно не поверим? Ведь ты до сих пор не веришь в драконов, хотя я тебе рассказывал, что видел их кости. И рассказам об оборотнях ты тоже не веришь, несмотря на то что в их существовании не сомневаются ни Волок-ант, ни Олаф-рус, которые хоть и побратимы, но совершенно разные люди!

– Хм… – Феодор пригладил бороду и сказал недовольным голосом: – Если здесь замешан враг, который живёт не на деле, а в легендах, то я в тебе очень разочарован, Гаилай. Если корни страха, которым поросла душа нашего лоцмана, тянутся из шотских сказок, а ты так и не смог узнать причину, то я сильно сомневаюсь в том, что кормлю лучшего знатока таких дел.

В порыве возмущения Гаилай топнул по приютившей их на эту ночь земле. Увы, рассеянный учёный не заметил острый камень и поэтому свою оправдательную речь произнес, прыгая на одной ноге. Хотя правильнее было бы её назвать обвинительной:

– Нет, Феодор, я поражаюсь тому, как такая тонкая думающая натура, как ты, способна порой на такие некрасивые поступки! В связи с этим событием мне сразу вспоминается случай из истории Вечного города… О, моя нога! Ой, как больно-то!.. Ну ладно, об этом после. А если возвратиться к сегодняшней ситуации, то как сохранить уважение к другу после того, как ты его на коленях умолял: «Ну дай мне возможность изучить их легенды! Ну оставь меня в стране шотов хотя бы на четыре месяца!» – а он ответил тебе отказом и потом тебя же и обвиняет, что ты их плохо знаешь!

Боль немного унялась, Гаилай перестал прыгать, осторожно сел прямо на землю и, поглаживая пострадавшую ступню, сказал:

– Не все легенды выкладывают чужаку с первого раза. Чтобы узнать всё, нужно время. А времени у меня не было. Мы никогда не задерживались в стране шотов дольше чем на три дня, да и то чаще всего в такой безлюдной местности, в какой никто, кроме отшельника Макнута, не живёт. Я кое-что знаю о шотских легендах, но все мои знания из вторых рук, то есть из уст саксов, знакомых со сказаниями соседей, или со слов шотов, переселившихся к саксам. Возможности общаться напрямую с носителями легенд ты меня лишил. Я, конечно, понимаю, что нас ждёт много других народов, чьи истории необходимо сохранить для человечества, во избежание ненужных слухов замаскировав великую цель под мелкое торговое предприятие, и тебе и вправду могло показаться, что в этом списке сказки Орочьих островов стоят не на первом месте…

«Ну, что касается возможной прибыли, то уж точно на последнем», – мелькнула у Кривого Купца мысль, но вслух он ничего не сказал.

– …Однако у меня иногда складывается ощущение, что деньги для тебя важнее нашей великой цели!

На самом деле Феодор Отважный никогда не говорил, что является единомышленником Гаилая, это тот выдумал сам. Но сейчас кинтарийскому купцу было не до выяснения отношений. А Гаилай тем временем наконец завершил речь:

– И они чувствуют, чувствуют твоё скептическое отношение. Не зря тот мальчуган сравнил нас с обречённым всадником из легенд о келпи. Какой смысл что-то рассказывать человеку, который заранее уверен, что твой страх живёт в легендах, а не наяву? Феодор, друг, чтобы наш лоцман рассказал правду, он должен почувствовать, что мы ему поверим.

– Хорошо, – сказал Феодор, – я постараюсь сделать серьёзную мину. Но вначале сходи переоденься, плотно поужинай, выпей разбавленного вина и ступай в шатёр предводителей. Расскажешь нам эту историю о келпи и обречённом всаднике. Предводителей она развлечёт, а мне даст пищу для размышлений.

Меньше чем через час он и предводители гребцов, дружинников и матросов, а также капитаны двух собратьев «Лани» по килю и оснастке слушали легенду, которую никому из них было не суждено забыть. Как и всё, что рассказывал Гаилай, она завораживала с первых строчек.

– Это случилось на высоких берегах маленькой речки с красивым именем Конан…

* * *

Это случилось на высоких берегах маленькой речки с красивым именем Конан сто, а может, и больше лет назад. В год, когда блеклый лёд на воде держался дольше обычного, а яркий вереск на склонах гор зацвёл позже, чем полагается. Между жарким, как объятия любимой, поздним летом и холодной, как дом без детей, ранней осенью.

Четверо рыбаков опутали паутиной из лесы голубой рукав, надетый на серое дно, и стали ждать улова. Разумеется, прежде чем взяться за сети, они задобрили келпи, владеющих рекой, вкусными подарками, дабы не случилось какой беды.

Но кто знает переменчивый и капризный, как сердце красивой девушки и привычки красивого юноши, нрав хозяев рек и озёр, тот всегда начеку. Келпи есть келпи. Если они за целый день не причинят кому-нибудь зла, то лягут спать в плохом настроении. Искать добрые мотивы в поступках келпи самой милосердной речки – всё равно что считать за жестокий характер кошки её игры с пойманной мышью. Кошка – самый разумный зверь, живущий рядом с человеком, но разум её не человечий, а иного порядка. Она не испытывает ненависти к пойманной мыши, как мы не злимся на барана, которого режем на мясо, а то, что кажется нам утончённой жестокостью, с её стороны всего лишь холодный расчёт. Как ещё кошке тренировать реакцию и скорость настоящего охотника?..

Точно так же и келпи. Нам кажутся благородством многие их поступки, а на самом деле келпи после жертвоприношения не трогают никого лишь потому, что им лень шевелиться на полный желудок, а в привычке предупреждать жертву о дне и часе её смерти забавы в сотню раз больше, чем благородства. Благими побуждениями там и не пахнет. Келпи неинтересно, когда обречённый на смерть человек торопится раздать долги, сказать всё, что недосказал, и поцеловать всех, кого больше никогда не поцелует, а потом, очистившись от грехов, смиренно ждёт исполнения приговора. В таком случае келпи даже могут отказаться от своих планов, и так множатся слухи о лживости их предсказаний. Они предупреждают о смерти лишь затем, чтобы посмеяться над страхом обречённого и его судорожными попытками спастись. И уж тогда исполнение приговора не заставит себя ждать.

Вот почему, процеживая воду сквозь сети, четыре рыбака были готовы ко всему, несмотря на то что подарки реке были, как всегда, щедры.

Когда дело дошло до последней сети, один из местных келпи доказал, что хозяева рек и озёр никогда не успокоятся, корми их – не корми. Самый молодой из рыбаков было обрадовался тому, что последняя сеть так тяжела, но те, кто поопытней, не ждали от нечаянного подарка милой Конан ничего хорошего. И они не ошиблись.

В сетях оказался не богатый улов, а спящий келпи. Хотя, конечно, он на самом деле не спал, а просто прикрыл веки, чтобы сквозь ресницы посмотреть на реакцию горе-рыболовов. И они доставили ему ожидаемое удовольствие.

Самый молодой в ужасе закричал и, закрыв лицо руками, пал на колени, моля о пощаде, а его товарищи опустили головы и, подняв руки вверх, вознесли хвалу всем келпи милой Конан от её истока до устья.

Насладившись сполна, келпи, похожий, как и все его товарищи, на уродливого маленького человечка, выпрямился, порвал сеть и прежде, чем исчезнуть в реке, сказал то, о чём его попросили злые братья:

– Чёрный всадник, сегодня до полуночи.

Когда рыбаки подняли головы, то увидели лишь круги на воде, и только разорванная сеть говорила о том, что здесь побывал келпи. А стоило кругам исчезнуть, а речной глади принять прежний вид, раздался топот копыт, и показался всадник в чёрной одежде.

– Небесные воды! – крикнул он, остановив коня. – Где здесь мост? К вечеру я должен быть в городе Форлохри! Эй, рыбаки, где здесь брод?.. Благосостояние моего господина зависит от того, как скоро я выполню его поручение, поэтому я не поскуплюсь за добрые сведения. Укажите мне брод и самую короткую дорогу на Форлохри, и я доверху заполню шапку каждого деньгами!

После этих слов всадник отцепил от седла большой кошель и несколько раз подбросил его и поймал, дабы громкий звон убедил рыболовов, что их не собираются обманывать.

Рыбной ловлей не заработаешь много денег, но кто в своих поступках уподобляется злым келпи, тот недостоин называться человеком. Возьми рыбаки золото и покажи всаднику брод и кратчайшую дорогу – стали бы богачами, но он бы погиб. Однако они, пошептавшись, решили сказать, что никакого брода нет, а Форлохри лежит совсем в другой стороне, где на пути за весь день не встретишь ни одной речки. От денег рыбаки собирались отказаться, потому что знали: всадник, поняв, что его обманули, непременно вернётся рассчитаться с лжецами, и если в их поступке он не увидит корысти, то, может, ещё и удастся оправдаться, сказать, что просто перепутали города, а с его выговором, обличавшим иностранца, это было немудрено.

Келпи не любят, когда кто-либо пытается препятствовать исполнению их воли, но рыбакам было всё равно. Они платили дань жестоким повелителям милой Конан, но не собирались становиться их послушными рабами. Тот, кто служит злому началу, забыв, что рождён добрым человеком, работает на нечестного хозяина. Когда придёт время расплачиваться, этот хозяин никак не отблагодарит за службу, потому что не знает слова «благодарность». А потому лучше вызвать своим поступком гнев келпи, чем смиренно смотреть, как исполняются их гнусные планы, ибо за первое, если регулярно платить дань своей реке, не будет никакой расплаты, а за второе бесполезно ждать награды.

По говору рыбаки распознали во всаднике иностранца, а на его груди увидели знак веры, которая с презрением относится к созданиям из сказок. Поэтому они и не хотели ничего говорить о том, во что обречённый волей келпи человек всё равно не поверит, потому что ничего в этом не понимает, но самый молодой из них всё испортил.

После того как всадник предупредил, что изобьёт до полусмерти всех четверых, если его обманули, этот рыбак испугался и сказал:

– Не надо! Да, мы тебя обманули, но из благих побуждений! Брод в двухстах шагах ниже по реке, но тебе нельзя через него переправляться! Злой келпи передал нам волю своих товарищей и братьев! Всадник в чёрной одежде умрёт до полуночи, сказал он, и единственная твоя возможность уцелеть – не приближаться к реке!

– Келпи? – удивился незнакомец. – Кто это?

Рыбаки переглянулись и рассказали всё, что знали о хозяевах шотских рек и озёр. А знали они много, потому что жили бок о бок с келпи всю жизнь.

– Небесные воды! – крикнул всадник, когда рыбаки закончили. – И вы ждёте, что я поверю в эту лживую сказку?! Спасибо за то, что сказали, где брод, и вот вам обещанные деньги, а про всё остальное рассказывайте своим маленьким детям! Или друг другу на пьяную голову!

Иностранец бросил кошель на землю и собирался уже пришпорить лошадь, как рыбаки окружили его со всех сторон.

– Не все сказки лживые, – сказал один из них, – почему ты считаешь, что именно наша не содержит ни слова правды?

– Потому что правда для меня только в том, что говорит моя вера, а мои жрецы ничего не говорили о ваших келпи. А значит, их нет, – объяснил своё недоверие всадник в чёрной одежде.

– Вот в том-то и дело, что эти келпи наши, а вера твоя, – сказал второй рыбак. – Мы шоты. А ты иноземец. Откуда твои жрецы знают, кто водится в наших реках, а кто нет, если они здесь ни разу не были? Ты не думал об этом?

– Нет, и не собираюсь, за меня думают жрецы моей веры, – разъяснил своё поведение всадник в чёрной одежде.

– Хорошо, – сказал третий рыбак, – но ведь ты сам никогда не имел дела с рекой, а мы ловим рыбу всю жизнь. И отцы наши ловили рыбу на берегах милой Конан, и деды тоже. Не просто так они учили нас опасаться келпи, и не с пустой головы мы тебе говорим, чтобы ты поостерёгся.

– Прочь с дороги! – замахнувшись плетью, крикнул всадник в чёрной одежде, больше не найдя, что ответить.

Но тут же свалился наземь. Самый молодой из рыбаков подкрался сзади, схватил его за плащ и потянул вниз.