Текст книги "Заморский принц в нагрузку"

Автор книги: Марина Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4

– На твоей машине поедем? – предложил Облом и тут же пояснил: – Мою заправить нужно.

Вечно он ездит с пустым бензобаком!

– Не получится. Кто-то проколол мне два колеса. Представляешь, выхожу я вчера во двор, смотрю, а мои «Жигули» набок завалились. Собственно, поэтому я в аэропорт и опоздала. Пока сообразила, пока такси ловила, пока таксист трясся со скоростью черепахи, самолет успел приземлиться, и мой Карлос тю-тю, куда-то исчез.

– Когда, говоришь, тебе прокололи шины?

– Да как раз перед тем, как мне выходить из дома. Я утром ездила по делам: на рынке была, в магазине. Перед обедом оставила машину во дворе, через час вышла, а она, сам видишь, в каком состоянии, на боку лежит. Обломчик, ты мне сделаешь машину? Я женщина слабая, мне колеса не размонтировать.

Облом мою скромную просьбу проигнорировал. Мне даже показалось, что он ее не услышал, потому что в это время был занят осмотром места преступления: обошел автомобиль с трех сторон – с четвертой стороны он бы при всем своем желании протиснуться не смог бы, – присел рядом с колесом, даже рукой провел по ободу.

– Забавно. А прежде такое случалось? Пацаны у вас тут какие? Шкодливые?

– Нормальные дети, раньше ничего подобного не случалось. Машина у меня сутками перед домом стоит, и никогда ничего…

– Ладно, погнали в аэропорт.

Мы сели в «Фольксваген», заскочили на автозаправку и выехали на трассу, ведущую в аэропорт. По пути мы почти не разговаривали, Облом сосредоточенно вел машину – наверное, про себя обмозговывал мою ситуацию.

Я тоже сидела молча, размышляя над тем, как хорошо, что Аркадий Семенович дал мне отпуск на две недели. Как бы я выглядела, если бы в понедельник пришла на работу и меня в лоб спросили о Карлосе. Сказать, что он исчез, я бы не смогла, тогда Катька обязательно ляпнула бы, что от меня сбежал жених. Она такая, она может. Авось за эти две недели ситуация прояснится, и мы с Обломом найдем Карлоса. Тогда мне будет совсем не совестно сказать, что жених мне не понравился и я отправила его обратно в Португалию. Кто знает, может, так и случится?

– Облом, что мы собираемся здесь делать? – запоздало спросила я при входе в здание аэропорта. – Я ведь вчера здесь была? Никаких следов.

– Это у тебя никаких следов. Потому что ты не умеешь собирать информацию.

Откуда такая самоуверенность?

– С чего ты взял, будто я не умею собирать информацию? Во-первых, я очень хорошо огляделась. Во-вторых, я спрашивала у киоскерши и у дежурного по аэропорту. Первая мне сказала, что не видела никакого одинокого иностранца, а второй подтвердил – Карлос был среди пассажиров прилетевшего самолета. Какая тебе еще нужна информация?

– Ты, конечно, молодец, но мы сейчас попробуем найти человека, который мог бы видеть Карлоса.

– Как мы можем это сделать день спустя? Пассажиры улетают и прилетают. Они здесь не живут.

– Смотри, видишь, мальчишки крутятся у игральных автоматов? Они не из пассажиров, а каждый день здесь ошиваются. Я не говорю, чем они здесь занимаются. Догадаться можно. Так вот, на них я очень рассчитываю. Идем к ним. – Облом направился прямо к игральным автоматам.

Компания состояла из пятерых пареньков в возрасте от десяти до тринадцати лет. Все они выглядели очень запущенно: грязные волосы, одежда не первой свежести, на ногах – сношенные кроссовки.

«Беспризорники», – по виду определила я и не стала подходить к ним слишком близко. «Пусть Облом сам входит с ними в контакт, а я постою в сторонке. Того гляди, эти милые мальчики что-нибудь из сумки стянут», – подумала я и на всякий случай двумя руками прижала сумку к животу.

– Привет, пацаны. Заработать хотите? – весело спросил Облом.

– А так дать денежку, дядя, слабо? – ответил самый смелый или наглый – это как посмотреть.

– Не бойся, не надорвешься. Делов-то всего, сказать – видел или нет.

– Сколько дашь? И что надо сказать, да или нет?

– Дело серьезное. А деньги – вот. На час игры хватит. – Облом извлек из портмоне купюру и покрутил ею перед носом мальчишки.

– Лады. Спрашивай.

– Вы вчера здесь были примерно в три часа дня?

– Мы целый день здесь были.

– А рейс из Вены помнишь?

– Отчего ж нет? Самая работа.

«Попрошайничают», – сообразила я.

– Не помнишь, всех встречали? Меня интересует мужчина, лет примерно сорока пяти, португалец, который прилетел один.

– Португалец? – удивился парнишка. – А я думал – испанец.

– Так ты его видел?

– Видел. Давай бабло.

– Он один ушел или его встречали? Скажи, что ты видел или кого, и я отдам тебе деньги.

– Телка за ним приехала. Она сначала стояла здесь, ждала, а потом, когда начали пассажиры выходить, достала табличку и пошла туда, – он показал на двери, из которых обычно выходят прилетевшие.

– Как произошла встреча, помнишь?

– Она не сразу к нему бросилась, стояла и раздумывала, идти или нет. И он вроде как ждал кого-то, постоянно оглядывался по сторонам. Мы хотели к нему подойти, помочь такси поймать, за определенное вознаграждение, разумеется.

«Вы поможете, без кошелька иностранца оставите. Знаю, как вы умеете», – подумала я.

– Но девчонка нас опередила, достала табличку и рванула к нему. Она что-то ему сказала, я подумал, что на испанском языке, он закивал головой, обнял, поцеловал, а потом схватил дорожную сумку и пошел за ней.

«Шустрая, однако, девица, поманила пальцем, а он как теленок пошел! Никуда не годится», – мысленно возмутилась я.

– Скажи, ты так хорошо разбираешься в языках? – вмешалась я в разговор.

– А как же! Аэропорт международный, прилетают со всего мира. Врать не стану, что знаю хорошо, но пару фраз по-английски, по-немецки и по-французски сказать смогу. Я даже американца от англичанина по выговору отличу. К англичанам мы даже не подходим, немцев тоже не жалуем.

– Почему?

– Жадные. А вот американцы дают хорошо.

– Понятно. Теперь опиши нам девушку, – попросил Облом.

– Деньги сначала отдай, – парнишка выхватил из рук протянутую купюру и быстренько спрятал ее в карман. – Вот на нее похожа, – он показал взглядом на меня. – Волосы светлые, как у нее, короткие. Только та помоложе была.

Я вытянула из сумки фотографию Карлоса.

– Посмотри внимательно, мы говорим об этом человеке?

– А что на ней разглядеть можно? Вроде похож, но чтобы сказать наверняка, не могу. Брюнет – это точно. Нет, не могу сказать, он или не он. Крупнее фотки у тебя нет?

– Нет, – сказала я и в который раз пожалела, что не попросила фотографию, где Карлос запечатлен крупнее.

– И на том, пацаны, спасибо. Пошли, Ира, – Облом увлек меня в сторону от игровых автоматов. – По всему выходит – тебя опередили.

– Выходит. А кто меня опередил? Кто?

– Пошли в машину, здесь нам больше делать нечего. – Облом устремился к выходу, а я поплелась за ним следом.

Сидя в машине, Облом не торопился завести мотор. Он глядел куда-то вдаль, на взлетное поле, сосредоточенно теребил брелок с ключами и бормотал себе что-то под нос. Наконец он отвлекся от своих размышлений, вставил ключ в замок зажигания и изрек:

– Очень, очень забавно.

– Что тебе забавно? Как у меня из-под носа жениха увели? Это забавно? Радуешься?

– Погоди, не горячись, давай лучше подумаем, кто знал, когда прилетает Карлос?

– Все знали.

Облом удивленно посмотрел на меня:

– Что значит – «все»?

– А то, что – все. На работе я взяла отпуск со вчерашнего дня, то есть с пятницы. Все знали, что в пятницу приезжает Карлос, я не скрывала этого.

– Про рейс я не спрашиваю, посмотрел расписание. Вчера было только три международных рейса: из Каира, Вены и Ташкента. Только идиоту придет в голову лететь из Португалии через Ташкент или Каир. Встречали венский рейс. И колеса тебе прокололи намеренно, чтобы ты не успела в аэропорт. Вот теперь и думай: кто тебе перешел дорогу?

– Ты думаешь, кто-то посягнул на моего Карлоса?

– Будешь называть его своим, не буду помогать. – Облом обиженно посмотрел на меня.

– А вдруг это не мне перешли дорогу, а Карлосу? Как ты думаешь, – в свою очередь, воззрилась я на Облома, выдержала паузу и продолжила: – Это ведь тебе он стоял костью в горле. Может, это ты его устранил?

– Что ты такое говоришь? Мне что, больше делать нечего? Ты думаешь, я до сих пор тебя ревную?

– А разве нет?

– Ты слишком высокого о себе мнения. Вынужден тебя разочаровать – к пропаже твоего ненаглядного я не имею никакого отношения.

– Он не мой ненаглядный! – выкрикнула я. Издевательский тон Облома вывел меня из себя, в эту минуту я готова была его придушить.

– Понятное дело – теперь не твой! Но я все равно не имею к его пропаже никакого отношения. Но если не твой, тогда почему печешься?

– Повторяю, не хочу, чтобы меня затаскали по милициям. Народ у нас шебутной, и в неприятность вскочить – раз плюнуть.

– Кстати, о милиции, может, Борису позвонить? Брат все-таки родной.

– Ты в своем уме? Смерти моей хочешь? Да он, когда узнал, что я в международное брачное агентство обратилась, так орал, так орал… Не поверишь, меня изменницей Родины обозвал. А когда меня маменька сдала, рассказала ему о приезде Карлоса, Борис прибежал ко мне с пеной у рта, к совести моей взывал, просил род Морозовых не позорить.

– Он ведь тебе добра желает.

– Желает… Да, вот тебе и второй человек, который не хотел моей встречи с Карлосом, – задумчиво произнесла я.

– Ты уж совсем умом тронулась, будет тебе майор милиции людей похищать!

– Да для пользы дела, во благо Родины он все может.

Отношения с родным братом у меня не складывались с самого детства. Я старше Бориса на два года, но он рос таким до противности правильным и рассудительным, что всегда считалось, будто старший он. Первые годы я как старшая сестра ставила его на место.

Лет до семи он по малолетству возразить мне не мог, и, пожалуй, это были лучшие годы нашего мирного сосуществования. Потом он разговорился и стал донимать меня своими нравоучениями. Но если бы только это. Он подлавливал меня на всяких мелочах, а потом без зазрения совести закладывал меня родителям. При этом он не шел ни на какие компромиссы. Ни просьбы, ни уговоры на него не действовали, и подкупить его было невозможно: он не соглашался ни на конфеты, ни на билеты в кино. Долгие годы он стойко создавал себе имидж блюстителя порядка и законности. Впоследствии его внутренние качества переросли в профессию. Он подался в школу милиции, а затем окончил институт внутренних дел. Борька дослужился до майора и работает в городском управлении. С возрастом характер его не улучшился, наоборот, он стал еще более занудный и доставучий.

– Конечно, похищать людей он не станет, но представляешь, как он обрадуется, когда я ему скажу, что мой гость пропал. Нет, Облом, такой радости я ему не доставлю. Мы уж как-нибудь сами. Верно? – И я заискивающе посмотрела ему в глаза.

Облом пожал плечами:

– Сами так сами. Пока особого повода для трагедии я не вижу. Увели у тебя из-под носа жениха, и фиг с ним.

– Фиг-то оно фиг, только мне все равно хочется эту девку вычислить.

– Чтобы в глаза посмотреть? – с сарказмом предположил Облом.

– Чтобы сделать царский жест. Бери, мол, мне он и даром не нужен.

– Раз так, давай разбираться и начнем с твоего бюро. Ты там проводишь большую часть времени, опять же, подруга, которая тебя надоумила, там трудится. Давай перечисляй всех женщин, работающих вместе с тобой.

Я открыла рот, чтобы всех назвать, но Облом не дал мне начать:

– Подожди, для плодотворного мыслительного процесса глюкозы не хватает, – и, резво выпрыгнув из машины, он направился опять в здание аэропорта.

Вернулся Облом очень скоро. В руках, как драгоценный клад, он цепко держал упаковку зефира.

– Страсть как люблю зефир. Не поверишь, с утра хотел. Последнюю коробочку в буфете купил. – Он провел пальцем по шести зефиринам, уложенным в коробку и обтянутым сверху тонкой пленкой. – На чем мы остановились?

– На женщинах, работающих в нашем бюро. Всего их вместе со мной шесть.

– Смотри, как зефира в коробке. – Облом сорвал пленку.

– Это Люся, Анна Владимировна, наш бухгалтер, Элла Ильинична, тетка шефа и по совместительству помощник бухгалтера, Катя, секретарь, уборщица Галина Ивановна и я.

– Кто из них не мог бы выйти замуж за Карлоса? Или, проще говоря, кому он без надобности?

– Анне Владимировне он без надобности, старшая дочь ей уже внуков родила, – Облом кинул в рот одну зефирину. – Элла Ильинична тоже в возрасте, – из коробки исчезла еще одна сладкая штучка. – Галина Ивановна, женщина простая, ей бы на прокорм к пенсии заработать, а не за женихами бегать, – не успела я так сказать, как Облом проглотил следующую жертву. – Ты что, все сам съешь?! – возмутилась я, сглатывая набежавшую слюну.

– Нет, конечно, из оставшихся трех можешь взять себе… одну.

– Однако ты и щедр…

– Ты что, не поняла – это я убираю с поля лишних игроков. Кто там у нас остался?

– Я, Люся и Катя. Себя, пожалуй, съем сама, – и прихватила из коробки еще одну зефирину. – Остались Люся и Катя. А ты знаешь, мне кажется, я знаю, кто мог мне такую свинью подложить.

– Кто?

– Катька, наша секретарша. Люсе мой жених без надобности, у нее свой имеется. А вот Катька… Ой, завистливая барышня! Ты даже себе не представляешь. Если ей какое-нибудь мое платье понравится, обязательно пятно посажу или утюгом прожгу. Глаз у нее черный, про рот я молчу. Язык такого цвета, как у собаки чау-чау.

– Она знала о приезде Карлоса?

– Я же тебе говорила: все знали, а она так сто процентов, я ей заявление на отпуск отдавала.

– Так я съем эту противную Катьку? – Облом протянул руку к коробке и, поскольку мой рот был набит зефиром и я не могла ему ничего ответить, слизнул последнюю зефирину. – Вкусно. Так что, к Катерине твоей поедем?

– Завтра, я не знаю, где она живет.

– Узнать адрес не проблема.

– Тогда поехали. Я только успокоюсь, что он жив, здоров, и пошлю его вместе с Катькой к чертовой бабушке.

Глава 5

Но оказалось, что найти Катю намного труднее, чем мы думали изначально. Фамилия Зайцева не намного реже встречается, чем, скажем, Иванова, Петрова или Сидорова. Поиски наши осложнились тем, что в телефонной книге мы отыскали пятнадцать мужчин с фамилией Зайцев и пятнадцать женщин с той же фамилией. И ни одной не было женщины с нужными инициалами Е и А. Наконец я вспомнила, что Катька живет в квартире, которую ей снимает наше агентство. Значит, зря все наши усилия.

– Неудачно складывается – сегодня суббота, на фирму не позвонишь, телефонных номеров наших сотрудников я не знаю, только Люсин, – пояснила я Облому и стала набирать знакомый номер.

Увы, подруга упорно к телефону не подходила. Пришлось звонить шефу. Кто-кто, а он должен же быть в курсе, где живет его секретарша, или на худой конец знать ее номер телефона.

– Аркадий Семенович, Глебова беспокоит, – набралась я наглости.

Он вообще-то не любит, когда его тревожат дома. У него очень ревнивая жена, и любой женский голос, прозвучавший в телефонной трубке, может привести к семейному скандалу. Когда же после таких разборок шеф появляется с плохим настроением на работе, он устраивает разнос нам.

К вечеру в такие дни нет ни одного сотрудника, кого не достал бы Аркадий Семенович Ступин. Анна Владимировна хлебает ведрами валерьянку, Люся, натура тонкая и обидчивая, плачет навзрыд, а Катя в отместку кидается на клиентов.

На этот раз мне повезло – трубку взял сам Аркадий Семенович. Видимо, супруга его в тот момент отсутствовала, и он назвал меня по имени.

– По работе, Глебова, соскучилась? – съязвил шеф.

– Нет, Аркадий Семенович, не соскучилась, – парировала я – какой же он храбрый, когда рядом нет жены.

– Ах да! Забыл, у тебя медовый месяц. Как жаркий португальский парень? Он произвел на тебя впечатление?

«Не думала, что Аркадий Семенович такой пошляк. И такая осведомленность о личной жизни каждого члена коллектива. Наверняка его Катька информирует», – подумала я и от злости заскрипела зубами.

Я нашла в себе силы не подать вида и вполне миролюбиво спросила:

– Аркадий Семенович, вы ведь знаете адрес Кати Зайцевой?

– Знаю, а зачем она тебе?

– Мне привезли в подарок кое-что из одежды, да не угадали с размером. Хочу ей занести, чтобы она примерила. Похоже, это то, что ей нужно.

– Тогда пиши. Бульвар Пушкина, дом тринадцать, квартира восемь. И телефон триста тридцать семь, два ноля, тринадцать.

«Занятно, откуда он знает ее адрес, телефон, да еще по памяти? А жена в курсе того, что ее муж так хорошо информирован?» – не успела я так подумать, как Аркадий Семенович сам же ответил на мой немой вопрос:

– Я ей сдаю квартиру покойной тещи.

Ну и жук мой шеф! Хотя чему я удивляюсь, сейчас бизнес-отношения, каждый хочет выгадать и получить лишний кусочек масла на свой бутерброд.

– А на мою супругу лишнего ничего нет? – поинтересовался Аркадий Семенович.

– Боюсь, такой авангард ваша жена носить не станет, – ответила я шефу и повесила трубку. – Так что будем делать?

– В смысле? – не понял меня Облом.

– Позвоним или так нагрянем?

– Думаю, следует нанести визит. Фактор неожиданности всегда хорошо срабатывает на преступника.

– Что ж, давай проверим на вшивость нашу Катю.

Покойная теща Аркадия Семеновича при жизни занимала двухкомнатную квартиру в очень хорошем доме старой постройки с высокими потолками и огромными комнатами. Ко всему прочему дом находился в той части, которая одновременно являлась и центром города, и зоной отдыха.

Бульвар Пушкина представлял собой вытянутый на несколько кварталов сквер с большим количеством декоративных елей и сосен, аккуратно постриженных газонов и ярких цветочных клумб, цветы на которых по нескольку раз за сезон обновлялись и пересаживались, так что радовали глаз с ранней весны до глубокой осени. В апреле на клумбах цвели первоцветы, их сменяли нарциссы и тюльпаны, потом высаживались петунии, маргаритки и бархатцы. Под занавес цветочного сезона высаживались мелкие хризантемы, которые до первого снега пышным цветом скрашивали унылую пору года.

Этот бульвар всегда являлся любимым местом отдыха горожан. Может быть, летом здесь немного шумновато из-за открытых кафе, густо натыканных на всем протяжении сквера, но в остальное время года здесь были тишь и благодать. Квартиры в этом районе были немыслимо дорогими. Их было и дорого покупать, и дорого снимать. Аренда такой квартиры тянула от нескольких сотен за двухкомнатную квартиру до нескольких тысяч долларов за квартиру жилплощадью побольше.

Вот эти несколько сотен Аркадий Семенович и перекладывал из одного кармана в другой. Непонятно только, зачем ему это было нужно? Снял бы Катьке жилье попроще, а эту квартиру сдавал бы кому другому, ведь, насколько я могла заметить за долгие годы работы в нашем агентстве, шеф приступами необоснованной щедрости никогда не страдал. Но, возможно, здесь учитывались личные взаимоотношения, или Аркадий Семенович не хотел сдавать квартиру постороннему человеку. А может, у жены Аркадия Семеновича был свой резон? Помнится, я несколько раз видела их вместе, не удивлюсь, если узнаю, что Катька докладывала ей о каждом шаге шефа, получая таким образом скидку за шикарную квартиру.

Облом подрулил к нужному нам подъезду и, заглушив мотор, спросил:

– Пошли? Какая квартира?

– Восьмая. Это должен быть третий этаж.

Мы поднялись по широкой лестнице и остановились перед восьмой квартирой. Я на секунду в нерешительности остановилась. Облом поторопил меня:

– Смелее. Звони.

Через секунду в квартире послышался противный Катькин смех, у меня больно сжалось сердце, она кому-то ответила: «Подожди, я скоро», – и через дверь спросила:

– Кто?

Я растерялась и, не зная, что сказать, повернулась к Облому. Он подошел к двери и громко отрапортовал:

– Сверка счетчиков, откройте.

– В субботу? Сверка счетчиков?

– А когда вас еще можно застать?

Катька щелкнула замком и распахнула перед нами дверь.

– Ира, ты? – Лицо ее мгновенно вытянулось, а подбородок уперся в ямку между ключицами. У Кати была короткая шея, поэтому ей этот трюк удался легко.

– Да, тебя что-то смущает? – спросила я и, отстранив хозяйку, перешагнула через порог, следом за мной втиснулся Облом.

– Да нет. Я даже рада, проходите. Я, правда, не одна, – залепетала Катька. Лицо ее покраснело, а шея и грудь, обнаженная в глубоком декольте, от волнения покрылись красными пятнами.

Я же, напротив, увидев, как враг трепещет, перестала стесняться и размеренным шагом, гордо вскинув голову, направилась в комнату, чтобы во всем разобраться. А вдруг…

Аркадий Семенович после смерти тещи в квартире менять ничего не стал. Из мебели в комнате стояли польская стенка, произведенная где-то в середине семидесятых годов, местами вытертый велюровый мягкий уголок и телевизор. Он был относительно новый, цветной и с дистанционным пультом. Перед диваном стоял журнальный столик с белой скатерочкой, на которой стояли начатая бутылка коньяка, блюдце с тонко нарезанным лимоном, коробка конфет и ваза с фруктами.

Несмотря на середину дня, рядом с диваном горел торшер, окна были плотно зашторены тяжелыми портьерами, полагаю, висевшими здесь еще при жизни тещи Аркадия Семеновича. Катя в силу своих возможностей постаралась создать в комнате атмосферу интима и в дополнение к торшеру зажгла на столе свечу. Нам оставалось узнать: для кого же она так старалась?

На диване, развалившись в вольготной позе, сидел мужчина. В полумраке мне виделись лишь очертания его фигуры. После яркого дневного света я буквально ослепла, поэтому самовольно клацнула выключателем, дабы лучше рассмотреть Катькиного гостя.

На потолке вспыхнула люстра того же исторического периода, что и вся остальная обстановка. Мужчина от неожиданности прищурился и поднес ладонь к лицу, закрывая глаза. Он был невысокого роста и такой же худосочной конституции, как и сама Катька. Редкие русые волосенки были разделены на прямой пробор и приклеены гелем к лысеющей голове. На красавца Карлоса он не походил даже в десятом приближении.

– Катя, кто это? – на чистейшем русском языке подал голос мужчина с дивана.

Нашего прихода он испугался, заморгал белесыми ресницами и почему-то схватил диванную подушку, как бы прикрываясь ею от незваных гостей.

– Кто это? – в свою очередь, спросила я.

– Это – Вася, то есть, конечно, Василий Кузьмич, – прошелестела Катя, совершенно не понимая, что вокруг нее происходит. Почему я врываюсь к ней домой с электриком, сверяющим счетчик, и требую ответа, кто сидит на ее диване? И главное, почему я так нагло себя веду и сую свой нос, куда не следует?

– Ира, это Вася, – из-за моей спины повторил Облом и взял меня под локоть, пытаясь утащить в коридор.

– Сама вижу, что это Вася, а не…

Я хотела сказать, что это Вася, а не Карлос, но в последний момент прикусила язык. Еще не хватало, чтобы Катька-язва узнала, что португальца увели у меня из-под носа. Могу себе представить, в каком свете она преподнесет это широкой общественности. Поэтому я изменила удивленное выражение лица на выражение, которое соответствовало бы радости от нечаянной встречи, и миролюбиво произнесла:

– Вася так Вася. Приятно было познакомиться, мы тут проходили мимо и теперь, пожалуй, пойдем дальше. – Я резко развернулась на сто восемьдесят градусов и уткнулась в широкую грудь Облома. – Пошли, нам пора, – сказала я, подталкивая его к выходу.

– Может, чайку с нами попьете? – вконец растерявшись, спросила Катя.

– Что? Чая? Нет, что ты, нам некогда. Мы на одну минуту.

– А зачем приходила? – Катя стояла с выпученными глазами, широко раскрыв рот. Кстати, совершенно нелепая привычка – отваливать челюсть. С таким выражением лица Катерина мне всегда напоминала дебилку.

– А… да… – мычала я, не в силах сообразить, какую причину выдать Катьке. Вдруг меня осенило. – Ах, ну да! Скажешь Аркадию Семеновичу, что я еще одну неделю беру за свой счет. А Вася вообще-то кто? – полюбопытствовала я, стоя на пороге.

– Вася – мой жизненный выбор, а вообще-то он работает в государственной сфере, – обтекаемо ответила Катя.

– Понятно. Почти что на правительство, – совершенно некстати вспомнила я Джеймса Бонда. – Ну, мы тогда пойдем.

– Пока, – сказала Катя и еще долго стояла столбом на лестничной площадке, смотрела нам вслед и ничегошеньки не понимала.

Мы выскочили из подъезда и в голос рассмеялись.

– Вася… Ты видела его выражение лица? – хихикал Облом. – Когда ты влетела в комнату и включила свет, он весь передернулся. Ты им своим визитом все романтическое свидание обломала. А какое лицо у твоей сотрудницы было… – Облом зацокал языком. – Картина Репина «Не ждали». Даже хуже. Кино! Уверен, после нашего нашествия у парня ничего не получится. Тебе не стыдно?

– Стыдно, но кто же знал? Насколько я помню, это единственный Катькин роман за последних три года. Искренне желаю ей счастья, да хоть бы и с этим Васей, может, тогда она подобреет. Если бы ты видел, какими глазищами она смотрит на Люсю, когда та своим бельгийцем хвастается. А на меня? Волчицей бросалась! Это очень хорошо, что у нее Вася появился. Рада за нее.

– Ладно, с вашей Катей все ясно, ей сейчас не до португальца.

– Да, в аэропорт она не ездила, – согласилась я.

– Теперь куда?

– Домой. А вдруг меня там ждут новости на пороге в виде Карлоса.

– Надеюсь, этого не случится, – от чистого сердца пожелал мне Облом и с жутким ревом газанул с места.

«Нервничает, – отметила я, – как в лице изменился…»