355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марина Барбышева » Звездочет. Работа на холоде » Текст книги (страница 9)
Звездочет. Работа на холоде
  • Текст добавлен: 6 сентября 2016, 23:09

Текст книги "Звездочет. Работа на холоде"


Автор книги: Марина Барбышева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Виктор угрюмо и расстроенно смотрел в спину шагавшему между компьютерными столами Чумакову. Он никому не хотел причинять боль, а Сергею тем более. Все как-то само собой получилось. О чувстве соперничества он давно уже позабыл. Юношеские амбиции курсантов остались в воспоминаниях. Но одиночество Сергея, усугубленное им, больно задевало его самого. Конечно, они уже никогда не будут друзьями, но и чужими не станут тоже. Некогда неожиданно возникшая между ними глубокая душевная связь стала от этого еще крепче.

Выйдя от Виктора, Сергей остановился в гулком пустом коридоре. На душе у него было так же гулко и пусто. Отчаянная надежда, возникшая по дороге с кладбища, съежилась и засохла, как огрызки яблок, съеденных им и Леной в Праге. Даже если их потом бросили в землю, из них вряд ли вырастут яблони. Когда ты входишь в мир одиночества, оно входит в тебя. А выбранный им путь предполагал одиночество. Так проще при его работе – не иметь близких. Возможно, он был избран с самого начала, с рождения, оказавшись в детдоме. Он абсолютно свободен. А Виктор позаботится о его сыне и о Лене. Его никогда не пошлют «на холод», потому что «он не свободен…»

Сергей двинулся по коридору неуверенным медленным шагом, глядя перед собой в пол. Он остановился, будто не зная, куда дальше идти, потом снова пошел. С каждым шагом походка его делалась все более уверенной, почти чеканной. В дверь кабинета Шевцова он постучался четко и громко, как человек, принявший единственно правильное решение.

– Товарищ генерал! Разрешите войти?

– А, Сережа! Заходи, заходи, – Шевцов сделал приглашающий жест рукой.

– Здравствуй, Сергей, – более сдержанно поздоровался находящийся тут же Ставрогин.

– Здравствуйте, Илья Петрович, – кивнул Сергей и снова обратился к Шевцову: – Товарищ генерал, мне не нужен отпуск. Я прекрасно себя чувствую. По ночам летаю, по утрам много ем. Из любого оружия выбиваю девяносто восемь из ста.

– Не нужен, так не нужен, – с легкостью согласился Шевцов, нажимая кнопку селектора. – Костромитина ко мне.

Виктор не заставил себя ждать. Он появился через несколько секунд, будто ждал где-то рядом, оборвав немного неловкую паузу, образовавшуюся в кабинете.

– Разрешите?

– Заходи, заходи, Виктор. Садись, – Шевцов указал на свободный стул. – Итак… Вместо тебя в Женеву полетит Чумаков.

– А он разве не в отпуске? – Виктор бросил короткий взгляд на Сергея.

– Он отказался от отпуска, – по-деловому ответил Шевцов. – А инициативу вредно сковывать. Хотя… Конечно… инициатива наказуема, – добавил он задумчиво, выкладывая из папки несколько фотографий.

Сергей внимательно рассматривал снимки, откладывая в сторону На одном из них был изображен полноватый немолодой мужчина с недобрым взглядом, под глазами набухшие синими сливами мешки.

– Неприятный господин, – отметил Сергей, небрежно бросив снимок на стол.

– Это Павел Филиппович Квятковский, наш резидент в Женеве. Ищи дальше. Там должно быть фото еще одного агента… Шёманна… Завербован непосредственно резидентом, – генерал отхлебнул остывшего чаю из стакана и вытянул следующий снимок. – Вот он, господин Александр Шёманн. Сдал БНД ячейку завязанной на него сети. Сам, естественно, исчез. Ты должен его найти и доставить сюда. Мы уже успели по нему соскучиться.

Сергей задержался на фотографии Шёманна. Он был снят рядом с большой зеленой машиной. Тоже немолодой. Расстегнутая на груди свободная белая рубашка. Подвернутые джинсы. Лысоват. Открытое круглое лицо. Немного смущенная полуулыбка.

Предатель?..

Сергей отложил снимок.

– Я буду работать один?

– Ты будешь работать с Эльзой Бьерквист. – Шевцов допил чай и убрал стакан в стол. – Ты ее муж. Она, кстати, уже ждет тебя на месте. И еще… Не знаю, зачем я вам это говорю… вы мужики взрослые… но скажу. Есть вещи поважнее, чем просто быть счастливыми. – Шевцов помолчал, насупившись пожевал губами, затем добавил, со значением повысив голос: – С подробностями Чумакова ознакомит Костромитин! Он также будет координировать действия на месте… А Илья Петрович… – голос генерала смягчился, – Илья Петрович, ты, пожалуйста, возьми это дело под контроль… Проследи лично. Все. Все свободны.

Ставрогин солидно молчал.

Шевцов демонстративно поднялся из-за стола и отвернулся к окну, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.

Сергей с Виктором одновременно двинулись к выходу, чуть не толкаясь плечами. Сергей схватился за дверь первым. Он вышел, резко захлопнув ее у Виктора перед носом.

Виктор обернулся к начальству, неловко пожав плечами, будто извинялся за них обоих. Потом вышел, как всегда оставаясь сверхтактичным.

– Видал?! – Шевцов многозначительно глянул на Ставрогина, но Илья Петрович лишь укоризненно покачал головой.

На столе зазвонил телефон. Генерал снял трубку.

– А-а, здравствуй, Саша! Как жизнь? Как Надя?.. Костромитин-старший… волнуется… – прошептал он, зажав микрофон ладонью.

– Привет от меня, – живо откликнулся Сгаврогин.

– Ага… Саша, тут тебе Илья Петрович горячий привет передает… да-да… И Наде тоже… – продолжал генерал в трубку, расплывшись в приветливой доброй улыбке. – Да все уладилось, все в порядке… Разобрались мы с пацанами… Нет, Витя останется дома. В Женеву полетит Чумаков… А потом еще куда-нибудь… полетит… Хорошо, надо встретиться, посидеть… Отлично. До свидания.

Генерал повесил трубку и обернулся к Ставрогину. В его глазах проскользнула досада.

– Да правильно ты все сделал, Сергей Анатольевич! – махнул рукой Ставрогин. – Ну какой из Чумакова отец?!

– А я так думаю, хороший он был бы отец! – бросил в сердцах генерал. – Ты-то вот, Илья, так и не стал отцом! Так что, помалкивай. Что ты в этом понимаешь!

– Ну, почему же не стал? – уклончиво произнес Илья Петрович, рассматривая свои отполированные ногти.

– А это ты брось! – вконец рассердился Шевцов. – Эти твои дела ты давай заканчивай. Или решай… Нехорошо это… На две семьи…

– Зачем? Меня все устраивает. Никто не в обиде. Все довольны.

– Ну, да. Особенно Катя. Она такого не заслужила! Всю жизнь по гарнизонам за тобой…

– Ну по каким гарнизонам? – возмутился Ставрогин. – Она уже давно позабыла, что такое гарнизоны. И уж будь покоен, Сергей Анатольевич, Катя получает все, что заслужила. Ей не на что жаловаться.

– Ну ладно, ладно… – генерал примирительно отмахнулся. – Саша Костромитин на дачу приглашает. В будущее воскресенье… Надя поросенка хочет зажарить… И ты, уж пожалуйста, с Катей…

Ставрогин вышел из офиса, сел в машину и позвонил жене.

– Катюша? Да, я… Ужинай без меня. Сегодня я буду поздно… Да-да, не жди. Ложись спать… Как только закончу дела, сразу приеду.

Он отпустил шофера и уселся за руль. До загородного домика, купленного им на имя некоей Крошевой Татьяны, было около часа езды, конечно, при отсутствии пробок.

Очень скоро его лощеный вылизанный BMW, правда, не последней модели, свернул на Носовихинское шоссе.

Его связь с Танюшей продолжалась последние десять лет. Они познакомились в доме отдыха, в «Вороново», где Илья Петрович поправлял здоровье после случайного легкого ранения. Спустя пять лет она забеременела, тогда и был приобретен очаровательный кирпичный домик на ее имя. А еще через год маленький Илюша Крошев уже смело топтал ножками дубовые полы.

Танюша была счастлива. Свой дом, сын растет, богатый надежный любовник. Жизнь состоялась.

Полковник же Ставрогин от Татьяны откровенно тащился. Супругу же свою, Екатерину Васильевну, он уважал и почитал, но в определенном смысле потерял к ней интерес.

Ставрогину нравились значительные, крупные женщины. А Катя постоянно худела, сходила с ума от диет, не вылезала из фитнес-залов, саун, массажных салонов. Выглядела она бесподобно, но все же не девочка… А хотела, как девочка. Она любила спортивные курточки и узкие джинсы. Впрочем, со спины она легко сходила за девочку… А Ставрогину хотелось женщину… В молодости он не мог ограничиться связью с одной женщиной. Но встретив Татьяну, остепенился, как будто женился, наконец.

Татьяна была поистине царственная женщина, высокая, полногрудая, с тяжелыми русыми волосами, крупная и красивая.

Если бы Катя набрала хотя бы килограммов десять, возможно, Ставрогин и пофантазировал бы на ее счет. Но она предпочитала развлекаться по-своему, имея средства, и уважение со стороны мужа вполне устраивало ее.

К ребенку Илья Петрович относился сдержанно, но именно так, по его мнению, следовало воспитывать сыновей. Наверное, он бы любил дочь, при условии, что ее родила бы Катя. Но почему-то Катя оказалась пустоцветом. Вероятно, именно поэтому она и задержалась так надолго в образе девочки. Такое часто случается с психикой нерожавших женщин.

Сергей ворочался всю ночь в своей холостяцкой постели. В квартире было холодно и одиноко. За окном стрекотал затянувшийся с вечера дождь, усугубляя неважное настроение. Навязчивая мысль, пришедшая ему в голову по дороге с кладбища, притягивала его сознание, выволакивая из робкого неверного сна. Хотя он уже опять все перерешил снова-заново, оказавшись под давлением сложившихся не в его пользу обстоятельств.

Сперва мысль была неясной и эфемерной, но постепенно становилась все более оформленной, приобретая четкие очертания фотографии со стола Виктора в рабочем кабинете. Только на ней теперь он видел Лену, сына, а вместо Виктора себя самого. «Вот так когда-нибудь будет», – подумал Сергей, выбираясь из постели.

Робкое утро едва пробивалось сквозь сумрак и дождь. В ванной пахло лосьоном и мылом. В зеркале отразилась злобная, непроспавшаяся бородатая афганская морда. Впервые Сергей понял, как она ему надоела. Он смотрел на себя в зеркало, скучая по своему гладкому, чисто выбритому лицу. Он брился долго и с наслаждением, возвращая свой прежний, давно забытый облик, до боли, до матовой синевы на бледных щеках. Нежно коснувшись лица смоченной лосьоном ладонью, он непроизвольно улыбнулся: «Ну вот. Из почти дикаря получился почти порядочный человек… Матерый разведчик Джонс».

Это была фраза из многосерийного советского телевизионного фильма, который в детдоме им разрешили посмотреть по телевизору в Красном уголке. Фильм назывался «Большая перемена», и повествовал он вовсе не о разведчиках, а о веселых и непосредственных великовозрастных учениках вечерней школы. Эта фраза в фильме прозвучала по радио, не имея никакого значения. Просто один из учеников слушал передачу про шпионов. Но в тот момент Сергей подумал, что неплохо бы стать разведчиком. «Ваша карта бита! Вы рискуете, мистер Джонс!..»

«Рискую», – согласился Сергей.

Плавно развернувшись, самолет пошел на посадку в аэропорту Женевы. Расчерченная на квадраты земля быстро приближалась.

Все двадцать с лишним кантонов Швейцарии с заснеженными вершинами Альп, жилами рек, разбитыми зеркальцами озер, светло-зелеными лугами и темно-зелеными лесами лежали как на ладони. «Матерый разведчик Джонс смотрел в овал иллюминатора. Перед ним расстилалась чужая загадочная земля…» – снова вспомнил Сергей и чуть не рассмеялся. Странные сюрпризы в последнее время преподносила ему память, прямо-таки судьбоносные… и зять-милиционер… и эта рано умершая нянечкина знакомая… и детские мечты о разведчиках и шпионах…

Уже отчетливо виднелись горы, ясный лик Женевского озера, красные черепичные крыши игрушечных домиков.

Самолет, мягко тормозя, пробежал по посадочной полосе и остановился. Умолк оглушающий рев двигателей. Грациозно подкатил трап. Стюардессы официально и эротично пригласили на выход. Люди послушно спустились по высоким звонким ступенькам и двинулись гуськом по длинной гофрированной кишке.

В холле отеля играла тихая музыка. Пожилой швейцар приветствовал входящих и выходящих солидным и вежливым легким поклоном. В услужливо открытую высокую деревянную дверь с золочеными ручками вошел молодой человек в великолепном дорогом костюме, при галстуке, с небольшим кейсом матовой черной кожи. У стойки портье он остановился, поставил кейс на пол и посмотрел на часы.

– Добрый вечер, – бросил он небрежно. – Моя жена должна была забронировать номер на имя Александра и Эльзы Бьерквист.

Он выложил на стойку паспорт и равнодушно огляделся.

– Одну минуту… – засуетился портье, прикрывшись дежурной улыбкой. – Все верно. Номер сорок один. Направо, третий этаж. Но… ваша жена в номере, – добавил он, глянув на стенд с ключами.

– Отлично, – кивнул молодой человек. Портье тоже кивнул, не меняя выражения на лице, и ударил ладонью по звонку.

– Сейчас вам помогут донести вещи.

Молодой человек удивленно повел бровью.

– Это еще зачем? У меня нет вещей. Только кейс.

Приподняв кейс, он продемонстрировал его портье и направился к лифту Портье проводил его взглядом, недоуменно поджав невыразительные тонкие губы.

Лифт окружил молодого человека со всех сторон зеркалами. Чопорный худосочный лифтер в красной ливрее с золотыми обшлагами поднял его чинно и медленно на третий этаж.

Мягко ступая по ковровому покрытию коридора, он остановился у нужного номера и постучал.

– Минуточку!.. – ответил ему слабо узнаваемый женский голос.

– Ничего, дорогая, не торопись!.. – улыбнулся молодой человек. «Наш муж пришел», – добавил он про себя.

Щелкнул замок. С таинственным шорохом дверь отворилась. На пороге стояла Анна. В легкомысленной маечке, джинсовой мини-юбке… пластмассовые шлепанцы на босу ногу, голые плечи, волосы коротко острижены, на задорном мальчишеском лице россыпь мелких веснушек. Выглядела она несерьезно. Разве в таком виде надлежало жене встречать мужа в шикарном номере пятизвездочного отеля?

«Ну ни хрена себе!» – присвистнул Сергей. Конечно, он думал о том, какую к нему приставят «жену». Далее пытался представить себе разные варианты жен, скучая в самолете. Но она… Сергей не предполагал, что это может быть она. Хотя… возможно, это даже лучше, чем притираться к совершенно незнакомому человеку Почему-то в этот момент Анна воспринималась им, как старая добрая знакомая.

Удивление, вспыхнувшее в первый момент в ее зеленоватых глазах, сменилось деланным добродушием, остатки же его растеклись по щекам нежным очаровательным румянцем.

Воспользовавшись ее замешательством, Сергей сделал шаг прямо на нее. Она отступила, пропуская его внутрь.

Он рассеянно оглядел номер, откровенно смутившись при виде огромного двуспального ложа.

– Чего застеснялся? – усмехнулась Анна.

– Да нет… – Сергей запустил в волосы пятерню, явно еще больше смутившись, – просто… после Афгана… «работы на холоде»… и все такое…

– М-м-м… – Анна хитро прищурилась, потом резко перешла на деловой тон: – Ладно. Номер я уже проверила…

– А прическу поменять не хочешь? – перебил ее Сергей.

– Зачем? – не поняла Анна.

– Не люблю женщин с короткой стрижкой.

– Это займет время.

– Могу подождать.

– А в чем дело! – Анна начала раздражаться. – Что тебе моя стрижка? Тебе не нравится мой новый имидж, дорогой?

– Да ничего. – Сергей отвернулся. – Я просто не ожидал, что женой окажешься ты.

– Вообще-то я тоже не в восторге.

– И тем не менее я твой муж, – плотоядно улыбнулся Сергей.

Анну передернуло. От негодования она чуть не захлебнулась.

Хлопнув дверью, она скрылась в ванной.

Потом, видимо, одумавшись, высунула из-за двери взъерошенную стриженую голову и сердито прошипела:

– Только не вздумай ко мне сунуться… муж… объелся груш…

– Не груш, а яблок, – недовольно поправил Сергей, а про себя подумал: «Это твой муж объелся груш… и зажмурился… да если бы не он, да не ты, я, может, сейчас бы так и доедал те яблоки в Праге… только с Леной и сыном. А теперь придется с тобой… груши трескать…»

Он вдруг вспомнил, как в детдоме они с мальчишками собирали дичок целыми майками в заброшенном совхозном саду. Кислятина, аж чресла сводило. Сергей ядрено поморщился, словно бы ощутив прежнюю оскомину на зубах.

Вечер тянулся бесконечно долго. Они бессмысленно и глупо отмалчивались, швыряя друг в друга короткие злобные взгляды, нехотя ковыряли вилками заказанный в номер не романтический ужин, вынужденно, без интереса листали яркие проспекты, напряженно таращились в телевизор.

Но примирение уже зависло между ними едва ощутимой колеблющейся зыбью, сменив змеиное выражение лиц на меланхолично-равнодушное.

Перед сном они по очереди отсиживались в ванной, оттягивая время укладывания в постель.

Уже посмеиваясь, Сергей плескался в душистой пенистой воде, наслаждаясь роскошным видом матово-белого кафеля. Белый махровый халат, такой же, как у Анны, висел на крючке, готовый заключить в объятия его освеженное тело.

Не глядя друг на друга, они улеглись по разные стороны кровати, как по разные стороны баррикад.

Анна отвернулась спиной, делая вид, что засыпает. Но Сергей был уверен, что она, как и он, поблескивает глазами в темноте. Перекатившись к ней ближе, он, как бы невзначай, положил руку на ее красиво выступающее под одеялом бедро. Анна вздрогнула всем телом и, не оборачиваясь, лягнула его пяткой.

– Извини… – виновато пробормотал Сергей, насмешливо улыбаясь при этом во весь рот.

Она приподнялась на локте и посмотрела на него через плечо, а потом снова улеглась на своем краю кровати. Но Сергей был абсолютно уверен, что она тоже улыбнулась. Конечно, у них были веские причины для конфликта. Но когда мужчина и женщина оказываются в одной постели, любой конфликт приобретает другие цвета, другие оттенки.

Особенно тяжело было Сергею. Он давно забыл вкус женщин, но теперь, когда одна из них лежала рядом с ним, его мужское начало взбунтовалось и угрожало вполне определенным концом. Даже если ему все-таки посчастливится заснуть, это ничего не изменит. Казус вполне может произойти и во сне, когда никто себе не подвластен.

После гибели мужа Анна тоже себя не баловала. К тому же в определенном смысле она была предельно сдержанна, так сказать, в порочащих связях не замечена, характер стойкий, нордический…

Ухаживал за ней один… бывший приятель мужа. Вальдемар. Но что-то с ним не складывалось. Пресный он был какой-то. Слишком уж положительный. На всякий случай Анна все же держала его на коротком поводке, не приближая и не отталкивая.

И вдруг сейчас, лежа в постели с этим удивительно сексуальным гадом, ей мучительно захотелось любви в любом ее проявлении, хоть нежном, хоть грубом. Его харизма действовала на нее обезоруживающе. Только вот как быть с тем, что он убил ее мужа?..

Да черт с ним, с мужем!.. Вернее, Бог с ним! И царство ему небесное! Мир праху его! Ну что там еще?.. Она-то жива, черт возьми… И она сейчас находилась в кущах царства земного, оказавшись в плену самых земных желаний, с самым желанным в этот момент мужчиной. И она бы уже не лягнула его, если бы он дотронулся до ее груди, осторожно пробежал пальцами по животу вниз… потом навалился бы на нее всей тяжестью своего горячего мужского тела… Анна прижалась к матрацу животом и застонала в душе.

Но один стон пропустила, тут же замерев и затаив предательское дыхание, которое рвалось наружу чуть ли не с хрипом.

– Ты что?.. плачешь? – тут же встрепенулся Сергей и снова протянул к ней руку. Плечо обожгло. По телу прошла дрожь.

– Сейчас ты у меня заплачешь! – сдавленным голосом бросила Анна и, извернувшись, что есть силы, лягнула его пяткой.

Сергей сердито отвернулся, готовый отправиться спать на пол.

Через некоторое время, уже засыпая, он обнял подушку и едва слышно прошептал: «Лена…»

Маленький Сережа никак не хотел засыпать. Он возился, хныкал, требовал сказку и песенку. Лена терпеливо уговаривала его, напевала смешные куплеты, вспоминала все подряд его любимые стишки. Сережа маленький всегда плохо засыпал. «Сережа-маленький», – так она называла его про себя, всегда думая при этом о Сергее. Но ей не хотелось, чтобы об этом знал Виктор. Их брак можно было считать удачным, даже счастливым, если бы не ее бесконечные тайные мысли о Сергее.

– Книжку хочу, – обиженно потребовал мальчик, заметив, что мама задумалась.

– Конечно, моя радость… – Лена рассеянно потянулась за книгой, раскрыла ее наугад и с выражением принялась читать: – И сел Иван-Царевич на Конька-Горбунка, и полетел за три моря…

Скоро ребенок засопел умиротворительно и ровно. Лена помолчала несколько минут, с любовью глядя на сына, боясь спугнуть его капризный сон. Потом тихонько встала, поправила сбившееся одеялко и настороженно оглянулась, прижав палец к губам.

В детскую неслышно вошел Виктор, выключил свет и в темноте взял ее за руку. Ощутив у себя на плече его губы, она чуть отстранилась, увлекая его за собой.

Они вышли из детской обнявшись, ступая на цыпочках по скрипучему паркету, который давно следовало перестелить и отциклевать, да все руки не доходили. В кухне уютно шумел чайник, предвещая приятное вечернее чаепитие, вползвука бормотал телевизор, демонстрируя агрессивное ток-шоу на тему очередных политических споров.

Лена накрывала стол для легкого ужина. Виктор внимательно наблюдал за ней, но не за ее действиями, а именно за ней. Заметив его пристальный взгляд, она улыбнулась ему ничего не значащей мимолетной улыбкой.

– Лен, скажи мне… – Виктор замялся и замолчал.

– Что? – она подбодрила его легким приветливым кивком.

– А вот если бы он вдруг оказался жив, у нас с тобой ничего бы не изменилось?

– Кто? – Лена подняла брови, изобразив непонимание. Но в ее тоне улавливалось упрямое нежелание развивать эту тему.

– Сергей.

– Сергей? Ну… Я же за тебя вышла.

– Все равно. Я бы тебя у него увел.

– У него бы не увел. – Лена, потупив взгляд, машинально постукивала по столу ложечкой.

– Это почему? – недовольно вскинулся Виктор.

Лена отложила ложечку и ласково обняла его, доверчиво прижавшись к плечу.

– Ну… потому, что он был такой… – она замурлыкала, нежно проведя подбородком по его щеке. – Вить… ты, что ли, ревнуешь?

– Нет! – Виктор отстранился. – Вот просто интересно, что в нем такого? По-моему, он просто надутый самоуверенный бультерьер.

Она снова сделала попытку его обнять, но так, словно он маленький и капризный.

– Вить, ну ладно, чего ты завелся? Я же с тобой.

– Знаешь, а мне это надоело, – снова отстранился Виктор. – Ты думаешь о нем постоянно.

– С чего ты взял? – Лена растерянно заморгала. – Надеюсь, ты шутишь?..

– Если этот бультерьер тебе так дорог, чего ты тогда со мной живешь?

– Но… Витя… он же умер… его нет.

– Вот именно. – Его взгляд был недобрым и испытующим.

– Он умер! Не смей его оскорблять. Ты просто ревнивый дурак! – отрезала она, сузив глаза. – Все! Хватит. Я иду спать.

Виктор остался один. Он ругал себя за этот тупой разговор, за идиотскую свою несдержанность, за испорченный вечер. Но он ничего не мог поделать с собой. Он любил ее. Он боялся ее потерять. Он ее ревновал. И из них двоих он один знал, что ревность его и страх ее потерять возникли не на пустом месте.

Положим, на этот раз пронесло. Вместо него в Женеву отправили Сергея. Но ведь должны были отправить его, а Сергея оставить! И что тогда?! Естественно, Сергей непременно искал бы встречи с бывшей возлюбленной. Да почему с бывшей?!.. Он до сих пор ее любит… Вряд ли бы ему хватило здравого смысла оставить все как есть, раз уж все так сложилось. И не без его, кстати, участия.

Но ведь Сергей снова вернется… Он будет исчезать и появляться тысячу раз. И что тогда делать Виктору? Этот Торнадо однажды прорвется и уничтожит пальмовую хижину его семейной жизни. Он не выдержит поединка. Он уже его проиграл. Сергей же за это время стал еще более сильным… И Лена… такое чувство, что она его ждет! Несмотря ни на что и вопреки всему. «Она до сих пор любит этого бультерьера, будто я пинчер какой-то! Куда мне до его хватки в двадцать четыре атмосферы?! Вцепился и даже после смерти не отпускает. Сукин сын… Ладно. Мы же не собаки, в конце концов. Разберемся».

Виктор тяжело вздохнул и налил себе коньяку, приняв серьезное решение впредь держать себя в руках. Подобные срывы ни к чему хорошему не приведут. Тем более Лена всегда так уравновешенна и спокойна. Вот и сегодня она с достоинством выдержала его неожиданный срыв. И вовремя ушла, не дав ему распалиться, наговорить еще больших несуразных глупостей, после которых могла образоваться непоправимая брешь в их довольно удачно сложившихся отношениях. Но мысль о том, что в ее жизни, пусть даже так эфемерно, присутствует другой мужчина, была невыносима. Вот в его жизни не было места другим женщинам. Она стала для него, как наркотик. А такое рано или поздно приводит к краху.

Коньяк подействовал расслабляюще и возбуждающе одновременно.

«Вот оно, лекарство, предотвращающее срывы, – подумал Виктор. – А теперь я приму дозу кокаина».

Он залез под одеяло с головой, нащупав губами ее грудь, самые тверденькие вершинки. Лена одобрительно замурчала, поворачиваясь к нему вплотную. Его тело еще было прохладным, и он с жадностью впитывал ее томное, почти жаркое тепло. Дыхание стало порывистым. Виктор отбросил одеяло и обхватил коленями ее бедра, стараясь как можно плотнее прижаться к ее животу… «Лена…» – вдруг почудился ей будто долетевший издалека шепот…

В женевской квартире резидента Квятковского было идеально прибрано, будто бы он давно здесь не появлялся. Но он был дома. Сергей нашел его в гостиной. Он лежал на диване, не подавая признаков жизни. Возможно, он просто спал. Хотя явные признаки острой сердечной недостаточности мертвенной бледностью проступали на его одутловатом лице.

«Этого еще не хватало… Умер, что ли?..» – подумал Сергей, тронув его за плечо.

– Павел Филиппович… Послушайте… Живы?

Квятковский шевельнулся, открыл мутные воловьи глаза и тяжело приподнялся.

– Да-да… извините… – промямлил он осипшим, едва пробивающимся сквозь пересохшее горло голосом.

– Вы меня напугали. Вам плохо?

– Нет… Ничего… Три ночи не спал, а тут вдруг сморило. Как умер, ей-богу. Сейчас бы кофе. Покрепче.

– Я сварю, – предложил Сергей, – а вы полежите пока…

Он прошел в кухню и включил газ. Турка и большая упаковка молотого кофе стояли рядом на видном месте. Сергей готовил кофе по всем правилам, как это любила делать Лена, в холодной кипяченой воде с добавлением маленькой щепотки соли. Насыпав в турку три с верхом чайные ложки, он подумал и добавил четвертую.

С трудом волоча по полу босые синюшные ноги, в кухню вошел Квятковский. Он рухнул на кушетку возле стола и отхлебнул кофе из чашки.

– Однако… – крякнул он, прослезившись.

– Вы просили покрепче, – напомнил Сергей.

– Это уже не кофе, – отдуваясь, просипел резидент, – это уже наркотик… Ладно, к делу.

– Да подождите вы! Отдышитесь… Допейте. – В голосе Сергея сквозило сочувствие.

В натуре резидент оказался еще менее привлекательным, чем на фотографии. Естественно, он был не в форме. Произошедшие события измотали его и измучили. Но во всем его подавленном облике сквозило что-то еще, какая-то настороженность.

– Нет-нет. К делу. – Квятковский сделал еще один шумный глоток. – Итак. Последние месяцы я чувствовал сильное давление БНД, что вынудило меня постоянно перегруппировывать сеть. Все закончилось на Шёманне. Он был хозяином гнезда. Я переключил на него целую ячейку. У него ресторан. Агенты встречались только в его ресторане. Через неделю всех арестовали.

– Значит, у него свой ресторан?

– Да, рыбный ресторан. Готическое такое здание… отдельные кабинеты… А рыбная кухня – это с моей подачи. Я, знаете ли, большой любитель суши и прочей японщины. Морепродукты, приправы… Это песня.

– Я тоже, – на всякий случай соврал Сергей. Вранье часто помогало найти общий язык.

– Правда?! – обрадовался Квятковский. На его лице проклюнулось расположение и одобрение.

– Да-да. Что дальше? – Сергею показалось, что резидент решил разбавить серьезность разговора гурмановским смакованием одинаковых кулинарных привязанностей, но он сразу пресек эти его поползновения, бесцеремонно вернув Квятковского в нужное русло.

– А дальше ничего, – промямлил резидент. – Всех арестовали. Шёманн скрылся. По-моему, все понятно.

– Кто именно был арестован? Фамилии назвать можете?

– Ну… Пригоров… Демин, Закржевский… и Лиза Маркова. Четверо, – как-то вяло и нехотя перечислял Квятковский, и Сергея это неприятно насторожило.

Все указывало на то, что резидент ему не доверял. Или так только казалось из-за сразу возникшей к нему, еще по фотографии, неприязни? Он не хотел говорить о делах, старался уходить от прямых вопросов, в глаза не смотрел, явно гнул какую-то свою линию, видимо, не продуманную до конца. И откуда эта заметная неуверенность в себе? Скрытность? Разве они делают не одно дело? Или лично он, Сергей, не вызывал у него симпатии, или они уже все здесь друг друга подозревали?.. Друг друга и всех вокруг. Видимо, это профессиональное заболевание, как артрит или геморрой.

Сергей был не слишком силен в психологии, но все же жизнь его многому научила. Иногда неожиданно заданный вопрос не по теме вышибает собеседника из колеи, смешивает выстроенные в ряд мысли.

– Где ваша семья? – спросил он в упор.

– В надежном месте, – так же в упор ответил резидент, вдруг перестав мямлить. Расположение исчезло с его лица.

– А адрес надежного места?.. – Сергей испытующе смотрел в глаза резидента. – Вы не будете против, если мы перевезем вашу семью, и вас заодно, в место еще более надежное?

Квятковский обреченно назвал адрес. На лице его уже гуляла откровенная неприязнь. Взгляд его стал неуловимым и зависимым.

Что-то активно не нравилось Сергею во всей этой истории с этим несимпатичным резидентом: нервозная его измотанность и какой-то размазанный их разговор; и весь его астенический облик, и эта японская жратва суши, и его фотография в кабинете у Шевцова.

Неожиданно заданный вопрос не сбил резидента с толку, но все же он показал совершенно другие чувства, которые пытался скрыть. Было такое ощущение, что он тоже, как и Шёманн, намеревался смотаться вместе с семьей, но просто не успел, или у него имелись еще какие-то планы, выудить которые сейчас вряд ли удастся. Он вел себя так, словно у него роман на стороне.

– У вас, наверное, нет детей… – Квятковский с тоской посмотрел на детский рисунок, приклеенный скотчем над столом.

– Почему нет? Есть. Пацан. Говорят, очень на меня похож. – Сергей тоже взглянул на неумелый детский рисунок, но ничего не почувствовал, ни умиления, ни восторга.

– Павлик мой рисовал, – улыбнулся Квятковский, перехватив его взгляд.

– Ладно… – Сергей смягчился. – Никуда не выходите и никому не звоните. Будут новости, сообщу.

Сергей вышел на улицу. Общество Квятковского его тяготило. Однако он все-таки пытался его понять. Что если действительно дело в семье? Сергею эти чувства знакомы лишь косвенно. Лично его семья, если так можно назвать Лену и сына, никакой опасности не подвергалась. Он вовремя избавился от подобных забот, скинув их на попечение Виктора. Возможно, им повезло. Сергей цинично усмехнулся. В последнее время он часто спасался от обиды и тоски при помощи черного юмора и цинизма. Но если быть до конца честным с собой, скорее всего он поступал бы так же, как и Квятковский, если бы Лене и сыну грозила опасность. Он никому бы не доверял и тоже пытался бы скрыть их самостоятельно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю