Текст книги "Звездочет. Работа на холоде"

Автор книги: Марина Барбышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Лена достала ярко-красный лак и принялась красить ногти. На ее макушке кокетливо покачивались три бигудины. На кровати лежало маленькое черное платье, накануне выбранное для нее Сергеем в недорогом магазине.

Москва. Центр.

В операционном зале на экране компьютера маленькой яркой звездочкой в черных глубинах космоса разворачивался спутник. Операционист пробежался по клавишам, и на мониторе вместо черного неба возникла карта Праги. В квадрате парка появилась пульсирующая красная точка.

– Есть сигнал!.. Вот он! – операционист указал пальцем на точку, словно боясь ее потерять. Вокруг него мгновенно собрались другие сотрудники и наблюдали, как пульсирующая точка на мониторе спокойно двигалась к выходу из парка.

В зеленой воде озера отражалось небо с редкими облаками. У берега дремали на плоских листьях нежные белые лилии и пробивался стрелками лука невысокий камыш. Откуда-то доносился сладкий дух полевых цветов. Но здесь пахло водой, тиной и сочной травой.

Генерал Шевцов и полковник Ставрогин сидели на шатких деревянных мостках, свесив ноги, и следили за поплавками. Шевцов тронул свою складную бамбуковую удочку и ревниво посмотрел на длинное телескопическое удилище Ставрогина. Он любил тихую рыбалку в уединенном месте. Это приносило ему приятное умиротворение, приводило в порядок мысли, расслабляло и давало заряд на многие дни его сложной ответственной работы.

Он сам умел чистить и готовить рыбу. Особенно ему удавалась уха. Как она хороша была под водочку вечерком на веранде на даче… Правда, от зимней рыбалки пришлось отказаться. Мерзнуть начал. Возраст-то уже солидный… Но сегодня они находились здесь не ради рыбы. Так… что-то подышать захотелось… Охранники лениво переговаривались неподалеку за кустами бузины, курили и иногда негромко смеялись. Наверняка травили сальные анекдоты или вспоминали какие-нибудь сугубо мужские похождения. Судя по их смеху, именно так и было. И если бы не высокое начальство, они наверняка гоготали бы в голос. Впрочем, начальство не обращало на них внимания.

– Хорошая удочка, – похвалил Шевцов, – только клева нет.

– А тут вообще рыба-то есть? – недовольно спросил Ставрогин.

– Рыба?.. Должна быть…

– Я видел неподалеку завод… – перебил Ставрогин, – наверняка сюда какую-нибудь дрянь сбрасывают.

– Это точно… – кивнул генерал, – еще лет пять назад мелочишка водилась, а потом как отрезало. Все Подмосковье загажено.

– Так, а зачем мы здесь сидим?

– Ну, а что? Рыба – это не главное. Илья, а ты же, кажется, не рыбак.

– Да… – протянул Ставрогин, – но смысл какой-то должен быть… Или это медитация просто?..

Ставрогину было скучно и хорошо. Хорошо, потому что в такую погоду на природе всегда хорошо, а скучно потому, что на природе ему всегда было скучно. Он любил цивилизованный отдых, шикарные санатории, пятизвездочные отели, дорогие теннисные корты, катание на яхтах, подводные прогулки с аквалангом в Красном море, роскошные пляжи, шведские столы на завтрак… На худой конец – барбекю и сауна с Танюшей в загородном доме, о чем его супруга Катя не знала. Для нее он все время был на службе.

В свои пятьдесят Илья Петрович был парень хоть куда. Конечно, его нельзя было назвать молодым человеком, но выглядел он великолепно. Подтянутый и стройный, с красивым надменным лицом. Русые волосы тронуты благородной сединой. Стального цвета глаза с проникающим холодным взглядом. Холеные руки. Ухоженный и аккуратный.

Генерал был много старше, и его трудно было назвать красивым. Хотя с возрастом на некоторых мужчин сходит какая-то особенная выдержанная красота. Они настаиваются, как коньяк, с годами делаясь все ценнее и крепче. Генерал был таким. Военная выправка, опыт, проницательность, глубочайшие знания, тонкий аналитический ум.

– …Вижу, ты совсем заскучал, Илья, – снова нарушил молчание Шевцов. – Ты бы сейчас, наверное, в теннис сыграл, я твои пристрастия знаю…

– Да. Я теннис люблю.

– Теннис это хорошо, – согласился Шевцов, – своевременно… А что у тебя со «Сделкой»?..

– Все по плану, Сергей Анатольевич, – коротко ответил полковник.

– Отлично, – кивнул Шевцов. – Но ты все-таки держи меня в курсе. А вообще я вот о чем хотел с тобой поговорить…

Разговор прервал звонок мобильного телефона, так нелепо нарушивший естественные тихие звуки природы. Ставрогин нехотя достал трубку, кашлянул и ответил, бросив генералу быстрое извинение.

– Слушаю… Да. Понял.

Он отложил удочку и тут же набрал новый номер. Потом сказал, обернувшись к Шевцову:

– По «Сделке» три пятерки объявили, – и добавил уже в трубку: – «Девятка», давай борт. Срочно!

– Что там случилось? – насторожился Шевцов.

– Эльза сообщает, связник убит. Контейнер попал к постороннему. Он то ли вор, то ли просто турист, то ли… в общем надо разбираться…

– Разберемся… – вздохнул генерал, с сожалением глядя на зависший над озером вертолет. – А связником был ее муж?.. Ну и дела-а-а…

Зеленая вода покрылось густой рябью. Заметались и зашумели деревья. Струи воздуха прижали траву к земле. Вертолет шел на посадку. Отряхиваясь и разминая ноги, охранники неспешно покинули свое лежбище, уже на ходу дослушивая конец последнего анекдота.

– Сергей Анатольевич, – почти официально обратился Ставрогин к генералу, – разрешите сначала мне самому во всем разобраться. Операцию все-таки я готовил.

– Хорошо… – Шевцов пожал плечами. – Но, надеюсь, ты меня здесь не бросишь?

Ставрогин дружелюбно усмехнулся.

– А удочки бросаем, что ли?

– Да… – Шевцов махнул охранникам. – Ребята все соберут.

Вертолет вертикально поднялся в воздух и полетел в сторону Москвы. Когда же стихло стрекотанье его винтов и озеро разгладилось от ряби, поплавок на удочке Шевцова задрожал и нырнул под воду.

Сергей слонялся но улицам старого города, вглядываясь в вывески и витрины. Наконец он остановился у комиссионной лавки. Это было как раз то, что нужно. Бюргер оставил ему недостаточно денег, чтобы устроить королевский праздник, да еще и заплатить за жилье. Хотелось к тому же купить Лене какой-нибудь подарок. Пусть недорогой, но без подарка тоже нельзя.

Внутри небольшого помещения было сумрачно, душно и тесно. Пахло старой бронзой и непроветренным тряпьем. Где-то в углу надрывался радиоприемник. Звякнул колокольчик при входе, и пожилой пражский еврей привстал, отложив на прилавок газету. Он был одет в потертую замызганную жилетку и сизую рубаху с несвежим воротом. Сальные жидкие пряди прилизаны на блестящей лысине. Толстые волосатые пальцы.

– Добрый день. Графовец, – вежливо представился он.

– Добрый день…

Сергей помедлил. Лавочник смотрел на него терпеливо и безразлично, что, мол, юноша хочет. А юноша достал из кармана ручку, обтер о рубашку и вопросительно кивнул.

Графовец аккуратно взял блестящую вещицу, повертел с видом знатока, понюхал и кашлянул.

– «Ронсон»?

– Настоящий «Ронсон»! – Сергей уверенно закивал. – Золотой!

Графовец важно нацепил на глаз лупу с толстым стеклом, как часовщик, включил яркую лампу и принялся тщательно разглядывать изящную штучку.

– Действительно, юноша, это обыкновенный «Ронсон»… И что вы за него хотите?

– А сколько дадите? – быстро спросил Сергей.

– Вы имеете желание продать или я купить? – усмехнулся пражский еврей как-то уж слишком по-одесски. Потом отвинтил колпачок и начал дотошно и нудно разглядывать перо.

– Перо тоже золотое… – напомнил о себе Сергей, которому не терпелось поскорее завершить это дело и выйти на воздух. В лавке было совершенно нечем дышать.

– Вижу… – пробурчал Графовец и поднял глаза.

Один глаз у него был прищурен, а второй, тот, что под лупой, просто огромный. На крупном рыхлом носу черные точки.

– И что? – Сергея начала раздражать хитрая дотошная медлительность лавочника, от которого исходил стойкий запах курятника и съеденного накануне чеснока.

– Я могу предложить вам бартер, юноша, – выдал он наконец, – мобильный телефон со всеми делами. Очень актуально теперь… и модно…

Графовец отложил ручку в сторону и взялся за колпачок. Он заглянул в него и что-то заметил внутри. Пошарив под прилавком, он достал пинцет, полез внутрь колпачка и… вытащил оттуда маленький контейнер… Радиоприемник хлюпнул, завыл, потом захрипел и начал заикаться. Помехи пошли одна за другой, напоминая кодовую фразу. Лавочник замер с пинцетом в руках и посмотрел на Сергея. Лупа выскочила из-под кудлатой брови, стукнулась о прилавок и упала на пол.

Сергей посмотрел на него. Они молча встретились друг с другом глазами.

Москва. Центр.

В операционном зале карта Праги на мониторе компьютера ожила красной пульсирующей точкой. Операционист хлопнул себя ладонями по коленкам и с хрустом расправил затекшие плечи:

– Квадрат 2 бэ, по улице 27 и 5… Это в старом городе. Посмотрим, что там может быть…

Графовец тяжело нагнулся, встал на одно колено и поднял лупу. Затем вернул контейнер на место и надел колпачок на ручку. Помехи по радио прекратились.

– Откуда это у вас?

– Подарок матери! – бодро ответил Сергей, честно и простодушно глядя лавочнику в глаза. – Если бы не обстоятельства… короче, мне нужны деньги.

Графовец пожевал губами, задумчиво покивал и грустно вздохнул:

– Я с большим почтением отношусь к вашей матушке, юноша. Но я не принимаю канцтовары.

– Слушайте! Она же вам только что нравилась! – опешил Сергей. Но Графовец упрямо возвратил ему ручку.

– Я очень сожалею… – он снова вздохнул. – Но вам лучше уйти.

– Тогда купите хотя бы сумочку, – нашелся Сергей, – натуральная кожа. Змеиная. Серьезно, очень деньги нужны…

– Ладно… – лавочник взял у него барсетку. – Сумочку так и быть куплю…

Сергей вышел от Графовца, перебежал на другую сторону улицы и закурил.

Он стоял напротив комиссионной лавки, облокотившись о парапет, и пересчитывал деньги. Рядом с лавкой остановилась машина, и из нее выскочили двое. Они показались Сергею смутно знакомыми… Ну конечно… Это же те самые санитары, которые забрали с Ратушной площади бедного Бюргера… У них что, смена кончилась?.. Что за ерунда?..

Питер и Хайнц стремительно ворвались в лавку. Колокольчик отчаянно звякнул, ударившись бронзовым боком о дверь. Питер сорвал его и отшвырнул. Колокольчик покатился по кругу, глухо подзинькивая. Питер пнул его раздраженно ногой, он отлетел и застрял где-то под прилавком.

Хайнц опустил на окне жалюзи.

– Эй! Эй! Что вы себе позволяете?! – воскликнул Графовец, возмущенный бесцеремонностью гостей. К такому обращению он не привык. Обычно в его лавку заходили вполне приличные люди. Даже если они только притворялись такими, но вели себя вежливо и пристойно.

– Вам сегодня не предлагали что-нибудь из канцтоваров? – нарочито вежливо поинтересовался Хайнц.

– Не предлагали. Я…

– Например, золотую ручку «Ронсон», – перебил его Питер.

– Кто вы? – забеспокоился Графовец и на всякий случай потихоньку сунул барсетку на полку у себя за спиной.

– Мы из уголовной полиции Чешской Республики, – представился Питер.

– Покажите документы, – не поверил лавочник, – вы говорите с акцентом.

Питер и Хайнц переглянулись.

– Вы не расслышали? – уточнил Хайнц. – Нас интересует золотой «Ронсон».

– Я не принимаю канцтовары, – неприветливо буркнул Графовец, – если у вас есть ко мне еще что-нибудь… – он осекся, заметив пристальный взгляд Хайнца, устремленный куда-то мимо него.

– А это у тебя откуда? – рявкнул Хайнц.

– Ах, это… – Графовец побледнел, но не обернулся. – А это месяц назад принесли…

– Месяц назад эта сумка была в Амстердаме, – холодно констатировал Питер у лавочника за спиной и предъявил ему водительские права Бюргера.

Сергей чинно прогуливался по улице неподалеку от комиссионной лавки и ждал. Он понимал, что надо бы выбросить к черту эту дурацкую ручку и свалить отсюда побыстрее и как можно дальше, к Лене, к своей жизни, к своим делам. Но дух молодого здорового авантюризма удерживал его. А внутренних голоса было два, и увещевания их были абсолютно противоречивы.

«Санитары» в лавке не задержались. Раздраженные, они вышли так же стремительно, как и вошли. Не чувствуя за собой слежки, они уселись в свой автомобиль и укатили.

Сергей выждал пару минут, пересек улицу и вернулся в лавку.

Осторожно приоткрыв дверь, он отметил, что колокольчик не звякнул. Но радиоприемник работал.

Графовец лежал на полу ничком. Со свернутой шеей. Сергей растерялся. Смерть лавочника – ввергла его в уныние. Эти двое убили старика после того, как он предложил ему купить «Ронсон». Итак, все дело в ручке. Вернее в контейнере, спрятанном в колпачке… и эти помехи по радио… Значит, Бюргер тоже пострадал из-за ручки… Но уж к проблемам Бюргера он вряд ли был причастен, он случайно к нему подошел. Но он и к лавочнику попал случайно. Просто шел мимо. Ему просто нужны деньги. А где, как не в скупке, их проще всего получить? Неужели Бюргер тоже убит? Получается, что после встречи с Бюргером, вернее после того, как Сергей стащил его сумку, «санитары» шли именно за ним. И больше никаких случайностей нет. Теперь все закономерно. В чьем-то списке претендентов на смерть он стоит первым номером… Ну, ни фига себе!!! Попал!.. Это что же, они намерены теперь убивать каждого, к кому он приблизится?..

Сергей искренне не желал никому смерти. Он ошарашенно склонился к распростертому на полу лавочнику и пощупал пульс, хотя и так было ясно, что скупщик мертв. Все же Сергей перевернул его на спину и прижал ухо к его груди, чтобы прослушать сердце. Это было неприятно, но Сергей испытывал перед лавочником такую неловкость, что готов был сделать для него все, что угодно. Он сосредоточился и задержал дыхание, взгляд его упал под прилавок. Там валялся колокольчик. В груди было тихо. Сердце молчало. Радио напевало очередной хит. Вдруг оно снова захлебнулось и закашляло. Пошли знакомые уже помехи, напоминающие кодовую фразу. Нет, отсюда определенно надо сматываться. Лавочнику он уже ничем не поможет, хотя ужасно жаль старика. Пострадал ни за хрен собачий… Ладно, все под богом ходим.

Сергей поднялся с пола и, прихватив с прилавка пакет с сотовым телефоном, опрометью бросился вон из лавки.

Он бежал по узеньким кривым улицам старого города, вымощенным камнями. «Ронсон», зажатый в руке, жег ладонь. А камни мостовой будто жгли ему пятки. Внутренние голоса вещали ему каждый свое, перебивая друг друга. Дело принимало нехороший оборот. Похоже, он случайно оказался между двух противоположных группировок, и у него было то, что им нужно. Маленький контейнер, спрятанный в колпачке ручки. Можно, конечно, попытаться заработать на этом. Сергей с некоторых пор усвоил для себя одну простую истину – надо извлекать финансовую выгоду везде, где только можно. С другой стороны, он рисковал головой, и не только своей. Судя по всему, вездесущие «медбратья» настроены решительно. Он, конечно, тоже не подарок, но сколько еще людей они готовы положить с его легкой руки?.. Так ли уж ему нужны деньги, чтобы ввязываться в эту мясорубку?

Москва. Центр.

Ставрогин открыл дверь в операционный зал, пропуская Шевцова вперед. Операционисты встали, чтобы поприветствовать начальство.

– Здравствуйте, Сергей Анатольевич, – произнес один из них, видимо, старший.

– Добрый день, сидите, ребята, – кивнул генерал.

– Ну, что там у нас? Связь есть? – бодро спросил Ставрогин, склоняясь к монитору старшего операциониста.

– Каждые полчаса… Как положено, – и он указал пальцем на карте Праги, развернутой на экране, мерцающую красную точку, схваченную осями координат.

Ставрогин, сощурившись, проследил глазами за точкой, почесал гладко выбритый подбородок и, склонившись к Шевцову, вполголоса проговорил:

– Мы не можем его перехватить. Он постоянно перемещается. Нам не хватает людей. Возможно, он тоже работает на… впрочем, не будем строить преждевременных предположений…

– Кто же он?.. – задумчиво произнес генерал.

Ставрогин пожал плечами, продолжая теребить подбородок.

– Я думаю, скоро мы это узнаем. Но пока неизвестно. Фоторобот составлен. Эльза за ним идет… Вообще, как она может работать после трагедии с мужем…

– Да-а… – невесело протянул Шевцов, вспомнив, что он сам только работой и спасался, когда потерял любимую жену и новорожденного сына. Воспоминания об этом тянущей застоявшейся болью шевельнулись в груди. – Ладно. Пойдем ко мне, Илья Петрович. У нас с тобой причин не работать нет. А Эльзу надо загрузить по полной программе, чтобы продыху не видела. Пусть думает, что у нас на нее одну вся надежда.

– Вы уверены, Сергей Анатольевич? – на всякий случай справился полковник.

– Уверен! – отрезал генерал.

Сергей блуждал но улицам старой Праги, прислушиваясь к внутреннему голосу, и никак не мог принять правильное решение, чтобы спокойно вернуться к Лене и к своей жизни. Но их жизни теперь угрожала опасность. Дух молодого здорового авантюризма, присущего ему с некоторых пор, как-то уже не вязался со всей этой нехорошей историей, в которую он невольно попал. Конечно, заработать денег очень хотелось, но и жить хотелось тоже. А в этом таинственном деле мочат всех подряд без разбору.

Почему-то припомнились армейские дела в Афгане. Тогда он продавал аборигенам железные кровати из своей казармы. А его приятель на блокпосту останавливал покупателей и отбирал покупки. Это было довольно весело. Сначала они с кем-нибудь из местных, желающих приобрести спальное место, миролюбиво и дружно сидели на кровати в степи и торговались лениво и почти безразлично.

Речь шла о смешных деньгах, но афганцы все равно норовили сбросить цену. Потом на той же самой кровати они с приятелем, если не сказать с подельником, выпивали и закусывали на вырученные деньги… И так не один раз… Вот это был авантюризм! Правда, какой-то афганец однажды Сергея запомнил и заложил офицеру… Хотели за мошенничество судить… да ранение помогло.

Сергей тряхнул головой, выплывая из воспоминаний, и увидел большой ухоженный сад за высокой изгородью. Дальше за деревьями просматривалось красивое старинное здание, похожее на дворец. Он остановился у изгороди, раздираемый противоречивыми чувствами, и достал сигареты. Ему вдруг пришло в голову, что сама по себе ручка, без контейнера, вряд ли представляла интерес для преследователей и могла бы стать Лене отличным подарком на день рождения. Не безделушка какая-нибудь, а действительно ценная и красивая золотая вещь.

Пусть бы лекции писала в своем институте и вспоминала о нем. От этой мысли его бросило в жар. Искушение было слишком велико, и чтобы не поддаться ему, Сергей размахнулся и со злостью зашвырнул ручку через изгородь, втайне надеясь, что на этом его злоключения закончатся.

Лена сидела на кровати перед телевизором, поджав под себя ноги, и переключала пультом многочисленные каналы, работавшие на надоевшем чужом языке. Ей было скучно и тоскливо на душе. Рядом на подносе стояла ополовиненная бутылка сливовицы и стакан.

Она доела очередное яблоко, прицелилась и метнула огрызок в окно. Пролетев по комнате, он ударился о раму и упал на пол. Не считая сливовицы, это было единственным ее развлечением в день рождения. Она уже попала огрызком в телевизор, в рыцаря на гравюре Дюрера, в люстру, несколько раз в открытую дверь ванной… Она уже не думала о том, что помнется нарядное платье и косметика сойдет с лица…

Ее день рождения не состоялся. Ей было так обидно и горько, что даже тревожные мысли об отсутствии Сергея больше не приходили в голову. Она какое-то время ждала его, надеясь на его обещания, и вертелась перед зеркалом, оглядывая со всех сторон свою хорошенькую фигурку. Долго причесывала длинные светлые, как ковыль, волосы, накладывала легкий чарующий макияж. Она даже выпила немного сливовицы, чтобы сделалось еще лучше на душе, еще праздничнее… Потом она нервничала, беспокоилась и тревожилась. Потом бесилась и злилась… Потом банально напилась на пару со своим разочарованием.

Сначала ей очень хотелось есть. А теперь – нет. Теперь ей уже ничего не хотелось… Лена отбросила наскучивший пульт, откинулась на подушку и задремала… Ей снилось, что они с Сергеем сидят в ресторане и весь стол заставлен едой…

Сумерки опустились, мягкие и уютные, запахло свежестью и цветами. Сергей возвращался в гостиницу, даже не представляя себе, что он будет сейчас говорить Лене. Ее день рождения безнадежно испорчен!.. А впрочем, впереди вечер и ночь… И в карманах достаточно денег, чтобы устроить ей праздник. Жаль только, что он так и не купил ей подарок… но что теперь делать.

Безжалостно опустошив клумбу на газоне сбоку от гостиницы, он поспешил к пожарной лестнице. Прижав простенький букетик подбородком, он привычно и ловко поднялся к своему окну. Створки были прикрыты. Сергей прижался носом к стеклу и заглянул в номер. Лена спала, разметавшись на кровати. Он видел ее нежное спокойное лицо, скованное глубоким сном, который поймал ее неожиданно, как ребенка в игре. Будто бы маленькая девочка играла, да и уснула, забыв снять нарядное платье. Совсем детские губы, и обнаженная тонкая рука спадает к полу, где валяется похожая на фляжку пустая бутылка из-под сливовицы. «Любимая отпраздновала без меня», – улыбнулся Сергей и хотел уже распахнуть окно. Он дотянулся рукой до створки… и замер, забыв про букет. Цветы полетели вниз и рассыпались по траве.

Скрипнув, приотворилась входная дверь… В узкую щель проник слабый луч света из холла и лег на полу, высветив длинный, до самого окна, сектор. Затем дверь открылась шире, сектор превратился в широкую полосу… Тихо вошли двое. В руках пистолеты на изготовку. Осмотревшись, они опустили оружие и плотно закрыли дверь. Один подошел к Лене и слегка толкнул ее в плечо. Она лишь перевернулась на другой бок. Яблоко выкатилось из-под нее, упало на пол с глухим стуком и покатилось к окну.

Сергей отпрянул и прижался к стене. Послышались приближающиеся шаги. Окно открылось и снова закрылось. Краем глаза Сергей снова заглянул в номер, надеясь, что его не заметят. Двое обыскивали номер. Он узнал их. Это были все те же «санитары», которые увезли с площади Бюргера и убили лавочника. Третья встреча за один день – это уже не совпадение. Только первая встреча, несомненно, была случайной. Теперь уже очевидно, что они каким-то образом вычислили его и следовали за ним по пятам. Но он избавился от ручки с загадочным содержимым в колпачке. Так что же им нужно? Хотят убрать его как свидетеля? Вот только этого ему не хватало! В таком случае можно было оставить ручку себе! Однако надо как-то выкручиваться. Ладно, сейчас он им устроит. Лишь бы не тронули Лену.

Мгновенно собравшись, Сергей поднялся на этаж выше, стараясь не шаркать кроссовками по перекладинам лестницы. Сейчас любой шорох мог привлечь внимание преследователей. Не стоило оповещать их раньше времени о своем присутствии. В делах такого рода неожиданность – залог успеха.

Хайнц выволок из-под кровати дорожную клетчатую сумку и вытряхнул ее содержимое на пол. Расписные деревянные яйца раскатились во все стороны, мягко постукивая.

– Питер, в ванной посмотри, – прошептал он, – здесь пусто.

Тот кивнул, отбросил в сторону джинсовую курточку Лены и потянул на себя дверь ванной.

Анна едва успела в темноте прикрутить глушитель и выстрелила в упор.

Питер охнул, привалился к стене и начал медленно съезжать на пол. Ни секунды не медля, Анна выстрелила в Хайнца, но промахнулась, споткнувшись о тело Питера. Фонтаном брызнула штукатурка. Воспользовавшись секундной паузой, Хайнц выскочил в коридор.

«Черт!» – выругалась Анна и подошла к девушке, которая так и не проснулась. «Хорошенькая, – отметила она, склонившись над Леной, и с горечью подумала: – А не придушить ли ее?» Отбросив дурные мысли, Анна на всякий случай быстро ее осмотрела, а то мало ли что… Вдруг эти двое что-то сделали с ней вместо нее. Но нет, слава Богу, все в порядке. Дыхание ровное. Пульс нормальный. Только пьяная. Впрочем, это ее и спасло. Если бы она увидела их, то сейчас была бы мертва. И вряд ли Анна смогла бы помочь.

Сергею повезло, окно этажом выше оказалось не запертым. Номер был свободен. Вероятно, администратор специально так все устроил, чтобы завтра снова его поджидать. «Мне сегодня везет», – невесело усмехнулся Сергей.

Окинув помещение беглым взглядом, он пододвинул стол под пробку пожарного гидратанта на потолке, быстро взобрался на него и вытащил сотовый телефон. Странно, но телефон работал. «Мне сегодня определенно везет».

Набирая номер, он поднес к пробке гидратанта зажженную зажигалку.

– Алло! Пожарная служба! В гостинице по улице Целетна 16 – пожар… Что?.. Нет! Не могу говорить… Здесь дыма полно…

Пожарная сигнализация сработала оглушительным воем. В холлах на всех этажах здания поднялся шум. Испуганные постояльцы выскакивали из номеров, пытались выяснить, что происходит, что-то кричали, размахивая руками. Отовсюду неслись обрывки тревожных предположений. Где-то завизжала женщина, заплакал ребенок… Воспользовавшись суматохой и шумом, Сергей вышиб ногой дверь и побежал по коридору, в конце которого мигала дежурная лампочка.

С улицы послышался приближающийся гул пожарных машин, усиливший пронзительный вой сирены в гостинице. Анна выглянула в коридор, заполненный охваченными паникой людьми, но выйти не решилась. Слишком велик риск, что оставшийся в живых «медбрат» незаметно приблизится к ней в толпе и попытается убить. Она подошла к окну и воспользовалась пожарной лестницей. «Удобный выход у молодого человека, – отметила Анна, – интересно, он случайно здесь поселился или намеренно выбрал именно эти апартаменты?» Спрыгнув в траву, она обогнула здание и вышла на тротуар. По пути к машине достала сотовый телефон и на ходу набрала номер.

– В отеле его нет, – проговорила она в трубку, не сбавляя шага.

– Сигнал стабильный. Источник – сады Вальдштейна, – ответила трубка, когда Анна уже садилась в машину.

Сергей бежал по коридору, по лестнице, снова по коридору, идеально вписываясь во всеобщую суматоху. Он не обращал внимания ни на крики и толкотню, ни на вой сирен. Все получилось даже лучше, чем он мог предположить. Теперь оставалось только забрать Лену и смотаться отсюда, пока его никто не обнаружил. Лишь бы с ней все было в порядке. Сергей содрогнулся, вспомнив свернутую шею Графовца. Оказавшись у своего номера, он остановился и толкнул дверь. Не заходя внутрь, позвал с порога:

– Эй! Есть кто живой? Пожар! Выходите!

Ему никто не ответил. Но означало ли это, что в номере никого нет? Может быть, гости притаились и ждут, когда он войдет?

Сергей осторожно заглянул в номер. Никого. Он решительно вошел и плотно закрыл за собой дверь. Лена по-прежнему лежала на кровати, отвернувшись к стене. Он услышал ее всхлипывающее дыхание и немного успокоился. Собрав с пола кое-что из разбросанных вещей, он подхватил девушку на руки и снова вышел в коридор. Его появление только добавило масла в огонь. Люди, видимо, решили, что кто-то уже задыхается и теряет сознание. Движение вокруг него усилилось. Складывалось впечатление, что в коридоре действительно нечем дышать. Отсутствие дыма и огня никого не утешало. Люди боялись, сами не зная чего, испытывая одинаковые массовые переживания. Массовый психоз. Феномен толпы. Резонанс общего впечатления. Сергей бросился вон из гостиницы, пока паника не унялась.

Поймать такси не составило особого труда. Ночью все клиенты хороши – платили бы деньги. А Прага благоухала, утопая в ночи. Трава поблескивала на газонах, словно бы на нее осыпалась звездная пыль. Сергей сидел в машине на заднем сиденье и напряженно думал. Лена спала у него на плече, и он время от времени посматривал на нее, нежно поправляя ее съезжающую голову ладонью.

«С чего началась вся эта фигня? С Ратушной площади?.. С Бюргера?.. С расписного яйца? Или еще раньше…»

Он вдруг вспомнил другую ночь. И кладбище. Разрытая могила, зияющая черной пастью. И новенький гроб. Он помнил, как рыл сам себе эту могилу старой тупой лопатой. Братва покуривала рядом, поплевывая под ноги и матерясь. Здоровенные мужики в черном. Их лица белели в темноте, и вспыхивали звездочки сигарет. Потом его избили и затолкали в гроб. Когда накрывали крышкой, он еще не верил в то, что его действительно собираются закопать. Думал, попугают и отпустят. Он же пообещал вернуть долг. Не будет его – не будет и денег. Эта простая логика казалась ему тогда железной. Но когда вбивали первый гвоздь, он вдруг уверился в обратном. С каждым глухим ударом молотка уверенность эта становилась все более твердой, пока не сделалась абсолютной. Когда же его опустили в могилу и завалили землей, он подумал, что все уже поздно, и все можно… Короче, он понял, что все кончено, и обмочился…

Между ним и его жизнью расплылась сплошная черная жуть… Непреодолимая и кромешная. Он был, словно вампир, и живой и мертвый одновременно. Приступ парализующей клаустрофобии и языческого ужаса бросил его в предсмертный озноб, в агонию, в ад. Он еще живым находился в аду. И это было нечестно. Его должны были сначала убить. Скудные крохи спертого, сразу прокисшего воздуха, оставшегося в гробу, мгновенно закончились. Он начал задыхаться. Асфиксия навалилась на мозг, как тучная женщина в порыве наркотической страсти…

Потом его откопали, и скудный ночной свет показался ему ослепительным светом в конце тоннеля, а трехдневный срок, определенный для возврата денег, которые он задолжал, – вечным раем…. И тогда он сбежал, прихватив с собой единственного близкого ему человека. Лену.

Но, может быть, все началось еще раньше, когда он связался с братвой? Или еще раньше, с самого начала, когда он родился и сразу оказался в приютах и детдомах…

Сергей очнулся от воспоминаний и наклонился к таксисту.

– Слышь? Командир… А мы можем назад повернуть?

– Совсем назад? – опешил таксист. – Вообще-то, пан, так не делается…

– Пожалуйста, говорите потише, – прошептал Сергей, кивком указав на спящую Лену, – я не хочу ее разбудить… Знаете, там такой особняк за изгородью… и сады…

– Но… надеюсь, у пана есть деньги… Потому что, если у пана денег нет…

Свободной рукой Сергей достал бумажник Бюргера и сунул таксисту под нос.

– Вот! Видишь? Есть деньги, пан таксист. Так что давай назад…

– Ладно, – согласился таксист, великодушно разворачиваясь на перекрестке, – вы мне покажете, где остановиться. По-моему, это сады Вальдштейна, но зачем пану туда среди ночи?..

– Мне кажется, это личное дела пана, – неприветливо буркнул Сергей. Возможность осуществления грандиозной авантюры не оставляла его в покое, полностью овладев его мыслями, как только он почувствовал себя в относительной безопасности, покинув отель. Воображение рисовало пленительные картины заполучения денег. Безнаказанность создавала иллюзию возможного успеха и толкала на риск. Короче, или пан, или пропал.