Текст книги "ИКРА (СИ)"

Автор книги: Марик Войцех

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

========== ИКРА 2. Пробуждение. V ==========

Я лениво разулся, прошёл по тёмному коридору в комнату, на ощупь пробрался к дивану, снял рубашку и тихонько лёг на диван рядом с Соррел. Она спала. Почувствовав шевеления, она, не просыпаясь, перевернулась на бок, лицом ко мне. Лёгкое касание её дыхания на моей коже заставило меня поклясться, что я обязательно найду её змея, даже если придётся перевернуть этот мир с ног на голову.

Раскачиваясь на качелях сна, я впал в серые сновидения без сюжета и смысла, они так и не смогли захватить меня, потому что в уши мои ворвался кошачий крик. Я нехотя повернулся. Крик раздался вновь. Я пробурчал что-то невнятное, желая запустить в кота чем-нибудь, что нащупаю возле себя. И это полусонное ощупывание породило понимание, что Соррел нет рядом. Кот не унимался. Я с трудом разлепил глаза. Бесконечность этой ночи наводила на гнетущие мысли. Плохо видя в потёмках, я протянул руку и включил лампу. Мятое бельё на диване, кое-как брошенные вещи, тонкое запястье Соррел покоилось на краю дивана, а сама она съехала на пол. Я прикоснулся к её руке – она расслаблена, как тряпка. Кинулся к ней и увидел, что она лежит на полу, глаза закрыты, из носа вытекла капля крови и застыла, едва коснувшись губы. Я опустился рядом с ней на колени, тело её тёплое, но совершенно мягкое, как разваренный овощ. Панический жар охватил меня, кипятком подливая к затылку. Руки затряслись. Я не мог понять, что с ней произошло, но заметил свою жестяную банку из-под икры. Она валялась рядом, на дне пара мелких горошин-гранул. Было больше. Было, я чётко помнил. Как помнил и то, что оставил банку на тумбочке. В бушующей и закипающей голове бурлящим потоком выстроилась картина логических связей.

– Дурочка… – вырвалось у меня. Голос свой не узнал.

Что делать? Что же делать? Я не имел право на ошибку. Вызывать ей медиков? Рассказывать байки про то, что она передознулась икрой? Да нас обоих упекут в наркологическую клинику, где ей… не помогут. Они не помогут. Мысли мои суетились, лились напалмом, пытаясь выиграть доли секунды, чтобы не опоздать. Только бы не опоздать.

– Маа-мауууу! – заорал кот.

– Мать! – опрометчиво выкрикнул я, надеясь, что не разбудил дома никого.

Ну, конечно. Она должна знать, что с этим делать. Я суетливо надел рубаху, едва справляясь с пуговицами. Застегнул косо на одну. Надел куртку, ища в ней листочек с новым адресом Камбалы, который всучил мне Профит. Уронил бумажки на пол. Вот он. Аккуратно закутал Соррел в плед, поднял на руки. Она казалась невесомой, лёгкой, как кошка. Я понёс её к двери, вслушиваясь параллельно в ночную жизнь квартиры. Тихо. Приоткрыл дверь ногой, постаравшись бесшумно, но быстро преодолеть метры коридора. Засунул ноги в ботинки, сразился с дверным замком. Быстрее на лестницу, вниз, не задерживаясь. Изловчившись, мизинцем нажал кнопку. Раздался синтетический писк. Я выпихнул тяжёлую дверь ногой. Та с грохотом возвратилась на своё место. Надо как-то добраться. Дороги пусты. Но слух мой обострился, различил далёкий гул мотора. Я выбежал к краю тротуара. В конце улицы появилась покоцанная Volvo девяностых годов, притормозила возле меня, за рулём сидел Профит. Он протянул тонкую руку, чтобы открыть заевшую дверцу. Я, насколько возможно аккуратно, положил Соррел на заднее сиденье и утрамбовался сам. Профит не задавал вопросов. Повёз нас к Матери. Если б я был примитивно религиозен, назвал бы его Ангелом-Хранителем. Но сущность его гораздо более глубока и многогранна. Он всегда делал больше, чем того следовало… для Пророка. И сейчас он «пилотировал» по городу, готовящемуся к пробуждению. Машина – стара, а Профит явно – не лучший водитель. Но, учитывая ситуацию, я бы согласился даже на то, чтобы мой собственный кот сел за руль. К счастью, подобного абсурда не случилось. Профит, по крайней мере, дотягивался ногами до педалей тормоза и газа. Припарковывался он в спешке, рывками, задев задним бампером парковочный столб. Я сгрёб Соррел в охапку, вылезая, стукнулся затылком, выругался, подхватил кукольную Соррел на руки, едва не потеряв свисающий плед, успевший подмести собой асфальт. Далее по знакомому маршруту к подъезду. Оглянулся на Профита, возившегося с цепным заграждением.

– Иди, – крикнул он, – она ждёт.

Дева Камбала с бледно-голубым взволнованным лицом встретила меня на лестничной площадке, жестами направила внутрь квартиры, в маленькую комнату. Я положил Соррел на узкий диван с подлокотниками.

Камбала заперла дверь за мной и зашторила окно.

– Что ты творишь? – зло и колко произнесла она, чешуи на её подбородке гневно шевельнулись. Она не повысила голос, но дала понять, как разочарована. Хоть она и Святая, но сейчас эмоции проступили наружу.

Мне нечего было ответить ей. Я не уследил. Я был слишком расслаблен и отвлечён на иные вещи.

Дева нагнулась к Соррел. Она стёрла кровь с её верхней губы и попробовала на вкус. Затем она приоткрыла её веки, ощупала пульс и быстро осмотрела кончики волос.

– Она… – проскрипел я, пытаясь выдавить вопрос, но Камбала предвосхитила мои вопросы. Впрочем, так уже бывало.

– Она не умрёт. Но надо понять, где она сейчас. Это не в моих силах, но у меня есть кое-кто, кто умеет различать тропы сознания.

– Она точно не откинется, если мы будем долго возиться? Может, ей вкатить что-нибудь? – путано спросил я, растерянно поглядывая на бесчувственную девушку.

– Вкатить! – усмехнулась Камбала, словно бы ей не нравился звук самого слова. – Свои мирские манеры и привычки оставь для людей с низким уровнем духовности, – она хмыкнула, покачав головой. Вот и её я разочаровал. Не ожидала она от меня беспечности, неуверенности, глупости.

– Тогда объясни мне, почему я жру, нюхаю, разве что, блядь, в жопу себе не засунул, а она от пары граммов твоей икры, впала в… – я не мог подобрать слова.

– Потому что она дальний потомок Сатаны! Посмотри на её волосы, идиот! Почему тебе, как второкласснику надо говорить напрямую? Ты прекрасно знаешь табу. Читай символы! – прикрикнула она.

Да. Такую Мать я ещё не видел. Вынести мою небезупречность она не могла.

– Я говорила тебе быть осторожным. Это значит, не себя оберегать, а её.

– Я только этим и занимался всё это время…

– Ну, конечно, – она грозно посмотрела мне в глаза, обдав ледяным взглядом. – Сиди здесь. Я позвоню кое-кому.

Вильнув хвостовым плавником, она выплыла из комнаты. Я смотрел на бледное лицо Соррел, подсчитывая веснушки на её носу, теребил кольцо её локона и слушал голос Камбалы, доносящийся из коридора. Затем дева-рыба вернулась и сказала, что некто прибудет с минуты на минуту. Так и вышло. В дверь позвонили, послышались шаги по паркету и в небольшую комнатку, в которую уже начинал проникать утренний свет, вошёл иллитид. Он был ростом немногим выше меня, в твидовом пальто, с кепи на голове, а вместо носа на лице росли вьющиеся отростки длинных щупальцев, бородой свисающих на грудь.

– Кто набедокурил? – как добрый учитель спросил он.

Камбала плавным жестом указала на меня.

– Сейчас разберёмся, – добавил он, сняв пальто, остался в строгом английском костюме, попросил помыть руки. Камбала подставила ему на тумбочку небольшой тазик с водой и положила полотенце.

Я, разумеется, читал в книжках про иллитидов, прославились они вовсе не добротой. Знать бы наверняка.

– Вы… иллитид? – замявшись, спросил я.

– Не совсем так, молодой человек. Я разве похож на гуманоида с пурпурной кожей? – улыбнулся он. – Нет… это всего лишь байки. Поглотитель Сознания к вашим услугам. – Он поклонился.

– У меня не слишком скромный вопрос…

– Я знаю, что вы хотите у меня спросить. Мне задают его веками и отнюдь не в скромной форме. Да, я читаю мысли живых существ и нет, я не питаюсь их мозгами. Я не высосу мозги вашей драгоценной, я… – он подыскивал слова, – безусловно, запущу свои щупальца в них, но лишь с одной целью – проследить, куда она ушла, где сейчас находится её сознание. Могу вас заверить в двух вещах. Зрелище это – не для слабонервных, оно крайне длительно, неприятно и пугающе. Поэтому вам придётся удалиться, чтобы вы не стали со мной драться, к примеру, и тем самым не навредили юной госпоже, так как мы будем с ней в тесном псионическом контакте. И второе – на её дальнейшей жизни моё оперативное вмешательство никак не отразится. Считайте меня бескровным нейрохирургом. – Он улыбнулся, щупальца его игриво подтянулись к подбородку.

Я на минуту сжал тёплую руку Соррел, нехотя отпустил и направился на выход из комнаты, сказав на ходу Поглотителю:

– Считайте, что вы меня убедили.

Камбала сделала страдальческое лицо, как на иконах и нежно добавила:

– Побудь где-нибудь… Я пришлю за тобой Профита.

Ничего не оставалось делать, как уйти. Я ощущал вялость в теле, ватность в ногах и подумал, что стопка «Мессии» могла бы немного взбодрить меня. У Анубиса уж точно стоит где-нибудь на кухне одна бутылочка. В состоянии крайней задумчивости я брёл по улицам, вихляя закоулками, перелез через пару заборов, чтобы сократить расстояние. Промышленные здания из красного кирпича печально смотрели тёмными окнами в рассвет. Мир словно бы опустел. И только галки клекотали, запутавшись в ветвях.

Я поднялся пешком на последний этаж и толкнул дверь, она гостеприимно распахнулась, в нос мне ударил запах перегара. Из глубины квартиры доносились тихие всхлипывания. Это показалось мне странным. С Анубисом мы расстались посреди ночи. Я предполагал, что он спит и, пройдя по коридору к комнате, настойчиво постучал о деревянный косяк.

– Дома? – спросил я, деликатно не заглядывая внутрь.

Но никто не ответил, а всхлипывания продолжались. Под ноги мне выкатилась пустая бутылка из-под «Мессии». Я не выдержал и вошел в дверной проём. В комнате на диване сидела гигантская улитка с телом нежно-кремового оттенка и коричневым рисунком. Она почти вся вылезла из раковины, покоившейся на диванных подушках. По-видимому, рыдала именно улитка. Завидев меня, она сократила своё эластичное тело, завибрировав кожными складками.

– Не смотри на меня! Не смотри на меня такого! – закричала улитка голосом Анубиса.

Первая мысль посетила меня, будто улитка каким-то непостижимым образом съела Анубиса, но не успела переварить, и его ещё можно достать из её недр. Но истина, пожалуй что, шокировала.

– Анубис? – неуверенно спросил я.

Улитка зашевелила жгутиками-щупальцами, устремив взор на меня.

– Не смотри… – взмолилась она.

– Что толку, если я уже увидел? – сказал я. – Ты можешь вернуть обратно облик вервольфа?

– Могу. Только когда выйду из депрессии, – прорыдал он.

– Что за ерунду ты несёшь? Что произошло вообще? Несколько часов назад мы виделись, и у тебя всё было отлично! – импульсивно сказал я.

– Не было ничего отлично! – закричала улитка, приподняв половину туловища, и активно зашевелила передними усиками-щупальцами.

– Всё пропало! – снова закричал он. – Ты ничего не понимаешь! Надежды нет! Я должен был помочь тебе в этом деле. Быстро поймать твоего червя и вуаля – ты и твоя девица воссоединились бы.

– Тебе с этого какой прок? – удивился я.

– А то ты не видишь, что Профит, как привязанный карманный самурай, ходит по твоим пятам и восторженно смотрит тебе в рот!

– Профит здесь при чём? – логика улиткообразного Анубиса к пониманию мне не давалась.

– При том, что я его люблю, а он, как платонический олух, ходит за тобой! – надрывалась улитка.

– Оп-па… прелесть какая, – вырвалось у меня.

Я застыл посреди комнаты, обдумывая ситуацию. Улитка-Анубис продолжал всхлипывать, пытаясь спрятаться под покрывало.

– Что ни день – сплошные неожиданности, – сказал я вслух. – Мало того вервольф-ликантроп допился до состояния виноградного слизня, и в довершении картины он – гей, влюблённый в абсолютно безглазого эмо-парня, который в свою очередь платонически любит меня, а я не могу лишить свою девушку девственности по причине червя-извращенца. – Я запустил пятерню в волосы, массажируя уставшую голову, о здоровье которой я уже начинал беспокоиться.

– Пока у него будет хоть какая-то надежда, он никогда не посмотрит в мою сторону! – зарыдала улитка. – Он воспринимает меня как друга, но это просто невозможно. А что если твоя девица вообще не придёт в сознание? Или мы никогда не поймаем этого змея?! Всё зря! Всё зря!!! – зарыдал он, повторяя вновь и вновь, что всё зря.

Я не мог больше слушать эту истерику. Алкоголь действительно превратил его в депрессирующего слизняка-меланхолика. От его вида и непрекращающегося потока параноидальных фраз внутри меня вспыхивала ярость. Я не стал гасить её, наоборот позволил вылиться наружу. Я приблизился и стал лупить улитку по «щекам». Я отвешивал ему одну оплеуху за другой. Он надрывно плакал. Голова его болталась от моих ударов из стороны в сторону.

– Приди в себя! – орал я, не останавливаясь.

Когда голова улитки с запутавшимися между собой жгутиками упала на спинку дивана, я остановился, глубоко и быстро дыша.

Анубис больше не всхлипывал, он оторвал от дивана улиточную «голову» и произнёс.

– У меня нет надежды.

Пожалуй, я прекрасно его понимал, но время он выбрал не самое лучшее.

– Я не помог тебе, – продолжал он. – У меня ничего не получилось, а потому что не от души, а в личных корыстных целях. И теперь… У меня душа болит… – закончил он.

– Ты только не вздумай сказать это медикам. Они тебя вмиг в дурку упрячут. Считается, что у нас души ни у кого не осталось. Её у нас тщательно с детства выкорчёвывают. Кому с аденоидами вырезают, кому с гландами прижигают, кому с аппендиксом…

Улитка-Анубис закивал.

– Твоя паранойя непрофессиональна, – улыбнулся я.

В этот момент в комнату вбежал Профит. Остановился, затормозив подошвами по линолеуму.

– Собирайтесь оба. Мать требует вас, – выпалил он.

Улитку-Анубиса он словно не увидел, либо видывал и не такие метаморфозы своего шерстяного друга.

– Дайте мне пять минут. Пять! – умоляюще сказала улитка, сползая с дивана.

Профит недовольно вздохнул, мотнув головой, запустил тонкое запястье в карман джинсов и бросил на диван маленький пузырёк.

– Пять минут, – вымолвил он и направился в коридор.

Я окинул Анубиса, который всё ещё был виноградным слизнем, сочувствующим взглядом и направился следом за Профитом.

– Что за пузырёк? – спросил я, когда мы спустились и сели в машину.

– Антиопохмелин, – коротко ответил он.

– Не первый раз с ним такая фигня? – поинтересовался я.

– А с чего такое участие? – недовольно спросил Профит.

Впервые я слышал от него подобные слова да ещё сказанные недовольным тоном. Мне это не понравилось, и я не преминул ему об этом сообщить.

– Злишься? Может, стоит уже разобраться со своим другом? Какой ты на хрен Пророк, если не видишь дальше собственного носа? Эй! – я щёлкнул пальцами у его лица.

После недолгой и неуютной паузы, Профит ответил, понуро повесив голову, так что чёрная чёлка мотнулась из стороны в сторону.

– Ты должен заняться проблемами реального мира. Наши судьбы – не в твоих руках.

– Тогда почему, – я крепко сжал челюсти, – вы помогаете решать мои проблемы? Почему я не могу вмешиваться в ваши? Разве мы не друзья? – проорал я.

Я готов был врезать ему, чтобы он очнулся, чтобы больше никогда не говорил мне, что я чужой им, что принадлежу иному миру. По-видимому, он прочёл мои мысли или предвидел, что я хочу сделать и сказать.

– Потому что твои проблемы требуют неотлагательного решения. Они серьёзней наших.

– Соррел? – спросил я одними губами, понимая, на что он намекает.

Профит не ответил, положив руки на руль. Заскрипела машинная дверца. Анубис, в привычном для меня состоянии вервольфа, согнулся в три погибели и пролез на заднее сиденье, громко хлопнув дверцей.

– Лучше бы я повёз нас. Водила ты паршивый, – высказался Анубис.

– Ты пьян, – ответил Профит.

– Уже нет. А ты слепой, как крот.

– Ты не умеешь держать себя в руках.

Анубис фыркнул, отогнув собачьи брыли. После короткого пикирования, Профит резко вдавил педаль газа в проржавевший пол Volvo так, что нам с Анубисом пришлось вцепиться в обшивку салона.

Город уже жил утренней жизнью. Профит рывками вёз нас какими-то дворами, отчаянно избегая широких улиц. Мне было исключительно ясно почему. С его умениями и навыками за руль лучше не садиться.

– Гляди лучше! – завопил Анубис, когда Профит едва успел затормозить перед старушкой с собакой.

Старушка выругалась как сапожник, погрозила сумкой и прокричала: «Чтоб вас черти побрали!».

Я скорчил кислую физиономию. Черти здесь совершенно ни к чему. Однако мелкие бесы бросились из-под колёс, неуёмно хохоча и дразнясь.

– Ненавижу старческие проклятья, – малодушно вырвалось у меня.

Анубис хмыкнул и оскалил пасть в улыбке:

– Это стиль вождения Профита – «Сбили тётю – простите!».

Приколы не смешили. Колкое предчувствие не покидало меня. Страх скрёб внутренности, тёк по артериям. Мне это не нравилось.

И когда мы вошли в маленькую комнату с занавешенным окном, где всё ещё лежала Соррел без сознания, я заранее знал ответ. Я мечтал, чтобы мой страх оказался ошибочным, однако, выражения лиц Святой Камбалы и Поглотителя Сознания я без труда прочёл. Для этого не нужно было быть Профитом.

– Всё плохо? – сходу спросил я.

Дева Камбала опустила веки, шевельнув мелкими чешуйками вокруг глаз.

– Нам кое-что удалось, но это не облегчило дела.

Поглотитель Сознания вышел вперёд и менторским тоном проговорил:

– Она ушла слишком далеко. Нам её оттуда не достать. Никак.

– Куда? Ты же говорил, что она будет жить! – заорал я, метнувшись в его сторону, схватил за лацкан пиджака. Профит бросился ко мне, но Мать остановила его одним лишь холодным взглядом.

– Ты обещал! Куда она могла уйти? Откуда не возвращаются?! – я тянул его за пиджак.

Иллитид не распустил рук, не отбросил меня в сторону. Он терпеливо сносил моё наглое «тыканье», мои стенания и физическое воздействие.

– Сядь, пожалуйста. Я объясню. – Поглотитель спокойным жестом указал мне на потёртое кресло.

Я отцепился от его пиджака и послушно сел, глядя на Соррел, распростёртую на диванчике.

– Ты готов выслушать? – спросил Поглотитель, складывая щупальца на груди.

Я кивнул, силясь сдержать боль, нарастающую с каждым его словом.

– Сознание её кто-то увёл на Глубинный демонический уровень. Мы не можем пройти туда, – он оглядел присутствующих. – Таков Закон. Равновесие. Ни один смертный не может пройти туда просто так.

– Просто так? – с печальной усмешкой спросил я. – А если не как турист? Если не просто так?

– Ты не понимаешь, о чём говоришь! – вырвалось у Матери.

– Значит… как-то можно? – напирал я, видя её тревогу.

Все молчали. Анубис отвернулся, уперев лоб в стену.

– Что я должен сделать, чтобы попасть туда? – заорал я, подскочив с кресла.

Но Поглотитель осадил меня, положив уверенную руку на моё плечо. И я послушно сел обратно.

– Ты… должен… – процедил он, – как бы умереть…

Пули его слов продырявили мой больной, от продолжительной ночи, череп. Они застряли в мозгу, вызывая первоначальное отторжение. Я не слишком-то стремился умирать. В планах моих этот пункт пока не числился.

– Это типа понарошку, – подметил Поглотитель.

– Разве понарошку умирают? – выдавил я.

– Всё будет зависеть от того, найдёшь ли ты в себе силы пройти этим путём, вытащить её и вернуться самому, не затерявшись в серых просторах, – пояснил Поглотитель. – «Умри вовремя!» – писал Ницше. Это не более, чем метафора, друг мой, – продолжал Поглотитель.

Я и сам понимал эту метафору, придавая ей вариативность смыслов. Смерть – как союзник для живых, напоминающая, кто мы и для чего здесь. Смерть частицы нас самих, как необходимая жертва для тех, кто стремится к «горизонту». Умереть, чтобы родиться.

– Значит, всё зависит от меня? – спросил я, выбравшись из раздумий.

– Несомненно, – проговорил Поглотитель.

– Значит… Я согласен, – сердце бешено забилось, обдав жаром внутренности. Мне, чёрт побери, было страшно, как никогда. Я осознанно шёл на это, но уверенности и бесстрашия не прибавилось.

Мать выглядела подавлено, но активизировалась, давая команды моим спутникам.

– Тогда везите каталку из кладовки. Там на полке сверху стерильные инструменты и одноразовые шприцы, – сказала она, не сумев скрыть свою растерянность, тщательно затушёвываемую инициативной деятельностью и знанием, что необходимо. Всем вымыть руки и надеть халаты, – скомандовала она.

Хотелось убежать прочь, проснуться от этого душераздирающего сна, вернуться обратно. Нереально. Ступив в воду, сухим не выйдешь. Я не Иисус, чтобы ходить по воде. Я никогда в это не верил. Не верил в себя. Не верю.

– Мы верим, – услышал я в голове голос Профита, который не чурался влезть в мои мысли.

– Что делать-то? – промямлил я, снимая куртку, готовый смиренно отдаться в руки судьбы.

Профит и Анубис вкатили каталку, к которой на длинном стержне был прикреплён прожектор.

– Ложись, – скомандовал Поглотитель, облачаясь в халат лазурного цвета.

Я послушно залез на каталку и лёг. Анубис включил яркий свет прожектора, режущий глаза. Я отвернулся, концентрируя взгляд на Соррел… совсем рядом, внизу… лишь протяни руку.

– Я найду тебя. Ты только дождись, – прошептал я.

Четыре фигуры в лазурных халатах и таких же небесного цвета масках возвысились надо мной.

– Помнится, ты просил «вкатить» что-нибудь, – припомнила Дева Камбала мои собственные слова. – «Вкатим». – Она вздохнула и достала шприц.

Профит поджёг горелку и поднёс столовую ложку, заполненную гранулами икры Святой Камбалы к огню. Язык пламени облизывал ложку. Она темнела. Содержимое запузырилось, забурлило, приобретя пурпурный оттенок. Затем Камбала набрала содержимое в шприц и приблизилась.

– Распорите рукав, – скомандовала она, – И Анубис легко прорезал ножом ткань на моей левой руке.

Профит вылил на ватку какую-то голубую жидкость и смазал мне сгиб руки.

– Ну, – выдохнула Мать, – поехали…

Тонкая игла вошла в кожу, легко нашла вену. В шприц хлынула моя тёмная кровь, смешалась с пурпуром и под напором вернулась в вену, обновлённая, освящённая. В глазах потемнело, затем зрение вернулось. Оно стало размытое и блёклое. Фигуры в небесно-голубых халатах и масках казались нависшими надо мной гуманоидами. Я ощущал, как теряю своё Я, расплываясь, как силуэты фигур надо мной.

– Как? – спросил я.

Но голос мой тянулся словно жвачка, густой вязкой субстанцией, исказился до неузнаваемости, став настолько низким, будто бы его пропустили через вокодер. Фигуры что-то отвечали мне, но я не мог понять ни слова из их низкочастотной тягучей речи. Изображение ещё сильнее смазалось, я чувствовал, как проваливаюсь куда-то, падаю в пустоту. Вмиг всё исчезло. Исчезло Я. Не осталось ничего, кроме чёрного куба, без пола и потолка, без востока и запада, который стал на краткий миг моей тюрьмой. Затем меня выбросило вверх, подкинуло, как мяч. Меня било и швыряло внутри сетки из люминесцентных линий. Сетка эта переливалась дискотечным розовым, голубым, жёлтым. Она сокращалась, вжималась, втягивала и выталкивала меня. Это продолжалось очень долго – мелькание диких цветов, швыряние, упругое наталкивание на стены. Сознание моё плясало в клетчатом кубе. Полосы то стремительно приближались, то отдалялись, постоянно меняя кислотную окраску. Вмиг всё вновь почернело, сознание медленно возвращалось. Первые минуты, я не мог вспомнить, кто я, где я, что я. Потом натужно вспоминал своё имя. Оно пришло на ум не сразу.

«Лука… точно. Меня зовут Лука», – мысленно проговаривал я.

Тело своё я пока не чувствовал, его будто не было. Один лишь мозг, одинокий мозг, лишённый памяти о прошлом. Однако, память медленно возвращалась. Я вспомнил всю последовательность событий и решил пошевельнуться. Тело никуда не делось. Мне удалось открыть глаза, но взгляд мой не мог ни на чём сфокусироваться. Мир вертелся вертолётом. До сознания доносились лишь смешанные в винегрете картинки, как если бы изображение разорвали на клочки и спутали, заставляя составить сложный паззл. Я не выдержал и закрыл глаза на секунду, чтобы повторить попытку. Вторая попытка была примерно такой же, хотя я успел различить символическое изображение человека, какой-то знак. Я вновь закрыл глаза, наслаждаясь темнотой. С какого-то раза, всё получилось. Контакт с этой реальностью был налажен. Я чётко видел колонны с капителями, которые поддерживали одинокий арочный проход. Слева к античной капители был прибит современный и весьма тривиальный знак с изображением схематичного человечка, выбегающего из белого прямоугольника двери. Запасной выход.

Я медленно приподнялся, свесив ноги с серой железной каталки на колёсиках, наполовину вросших в сухую безжизненную почву цвета пепла, которая шла трещинами и отслаивалась. Дымчатая пыль взвесью взлетала вертикально в воздух. Я спрыгнул, ощутив лёгкость и некоторую невесомость. Впереди маячила античная арка со знаком. Её накренило, как пизанскую башню, колонны ушли глубже в почву. Насколько хватало глаз, впереди и во все стороны простиралась серо-мглистая пустыня. Я вышел из арки, указывающей на запасной выход, и бесцельно побрёл. Низкое мрачное небо нависало над головой. Однообразный унылый пейзаж. Я брёл куда-то, забыв об истинной цели, понимая, что эти бескрайние пространства никуда не ведут. Здесь нет ни дорог, ни указателей, ни смены действий, ни разнообразия пространственных структур. Я сам стал песчинкой, зависшей в море бесконечности. Здесь не было времени, а значит и не было смены суток, не ощущалось каких-то климатических проявлений, мне не хотелось ни есть, ни пить. Меня тоже никто не пытался съесть. Голодные демоны не бросались, желая разорвать мою плоть на куски, потому что Меня не существовало. Бестелесная пустота и бесконечное скитание ожидало меня. Секунда как год, год как секунда. Я был бесплотным сновидением этого мира. Я бы сравнил это состояние с чёрно-белым сном, невнятным, мягким, обволакивающим, в нём нет ни мысли, ни сюжета, ни действия, ни эмоций. Сравнение это, всплывшее в моём сознании, всколыхнуло нейроны, пробудило спящее нутро. Я остановился, не прекращая думать о том, что я во сне, а раз я во сне, то могу делать всё, что угодно. Я могу представить любое место и сразу воплощу его вокруг себя. Я сконцентрировался на этой мысли и поднёс руки к глазам, желая в деталях рассмотреть их и закрепить в сознании мысль о своей истинной цели. Серые пески не должны поглотить меня.

Я с тщанием разглядывал свои ладони, испещрённые тонкими извилистыми путями и островками, я изучил заусенцы у ногтей, складки на фалангах и мелкие царапины. И я поставил себе цель – найти Соррел. Как только я поставил себе цель, едва видимая тропинка появилась у меня под ногами. Теперь я знал, в каком направлении двигаться. Я старался не терять образ Соррел из головы, постоянно представлял её яркие волосы, её хрупкое тело и тёплый взгляд ореховых глаз. Пыльная тропа проявлялась, как снимок на Полароид. И я шёл, разглядывая дорогу, фокусируясь на камнях, плавающих в воздушном пространстве, наводя резкость на их гладкую перламутровую поверхность. Будучи чёрно-белыми, под разными углами они начинали переливаться красками, словно покрытые лаком. Этот мир казался серым лишь на первый взгляд. Чтобы прозреть, необходимо проснуться.

Тонкий золотисто-рыжий след из кристаллической пыли вёл меня вперёд, где у горизонта начинало проявляться в сером тумане очертание холма. Я упрямо двигался, и холм этот по мере моего продвижения стал превращаться в гору. Я уже различал её каменистую структуру, как в слоёном пироге. Заострённый пик её укутывало пушистое облако, туман, как дым образовывался у подножья, он тянулся вверх, приобретал форму крыла, стремясь взлететь. Я сокращал расстояние, я покорял высоту, упорно следуя за «маяком». Я думал о том, как всегда хотел ломать стереотипы, опрокидывать вертикали, пересекать параллели, оставлять многоточие и расширять горизонты. Я взбирался по каменистому склону, обретя плоть, больше не чувствуя себя бесплотным призраком, потому что ладони мои были исколоты грубыми каменными крошками, костяшки пальцев кровоточили, одежда запылилась и продралась кое-где, колени подгибались, икры напряжённо сводило. Я облизал пересохшие губы, ощутив привкус крови на языке. Взору моему открылась дыра в горной породе, тоннелем ведущая дальше, в пасмурное небо. Пятки сквозь подошву ботинок ощущали округлые покатые камни. Я, пошатываясь, зашёл в тень пещеры и побрёл по тоннелю на свет. Эхо от шагов и выскальзывающих из-под подошв камней стукалось о своды, рикошетом выстреливало в слуховые рецепторы, билось о барабанные перепонки. Я вышел на свет. Глаза на секунду ослепило, рассыпав цветастое конфетти по сетчатке. Мелкие мошки ринулись в глаза и стремительно растаяли. Я стоял у головокружительного обрыва. На расстоянии локтя скала обрушивалась вниз. Слева она уходила ввысь, а вдоль неё легла каменистая дорожка. Вариантов не было. Полуметровый извилистый уступ, идущий вдоль отвесной стены, стремительно обрывающийся безысходностью вниз – мой единственный путь, которым мне предстояло пройти. Медленно, держась цепкими фалангами за выступы породы, я продвигался. С высоты простирался ошеломляющий вид на демонически пепельную долину, змеем далеко внизу извивалась тонкая полоска реки, прячась за выступы гор, громоздящихся ступенчатыми пластами друг на друга. Зрение не позволяло видеть дальше туманных холмов. Но я знал – предела не существует. Аккуратной поступью я добрался до широкой платформы и завернул в небольшую щель между отвесными скалами. Я различил среди камней древнюю каменную лестницу, резко ведущую вверх, – шириной в три мои ладони, вытесанная в камне, местами крошащаяся и идущая трещинами. Во мне проснулось второе дыхание, я интуитивно чувствовал близость цели. Когда я преодолел подъём, взгляду моему открылся древний античный храм-Пантеон.

Пытаясь отдышаться, я вошёл под его купол. Оглядываясь и слегка шаркая уставшими ногами, я проник в цилиндрическое помещение. Лёгкий ветер прошелестел по каменному гладкому полу, прокатив мглистый песок, пыль и сухие окостеневшие веточки сухостоя, тронув мои посеревшие волосы и края растерзанной рубахи. Внутри храма по бокам прятались в тень ниши, которые были абсолютно пусты. Свет проникал через симметричные отверстия в куполе, поддерживаемом двумя рядами колонн. Я поднял голову, разглядывая пожухшие бесцветные фрески на потолке, когда до меня донёсся каркающий крик. Я тут же напрягся, вычислив, что звук доносится из боковой ниши впереди. Скорее всего, мои шаги были услышаны, и ветер донёс мой запах до какого-то создания. Некто уже извещён о моём появлении. В целях безопасности – стоило было бы уйти и найти обход, но лента из кристаллической пыли, летающей под ногами, чётко указывала направление. И я двинулся, тихо, стараясь не дышать. Я прокрался и осторожно выглянул из-за колонны. В нише стояла большая клетка изящной формы, внутри неё, спрятав голову под крыло, спиной ко мне сидела огромная птица, размером со взрослого человека. Увидев клетку, я осмелел и вышел из-за колонны, желая рассмотреть создание. Птица издала пронзительный испуганный вопль и забила крыльями. Тень не могла скрыть её морщинистые птичьи ноги с острыми когтями, как и не скрыла птичье тело, переходящее в женскую обнажённую грудь, едва покрытую лёгким опереньем. Заметив мой внимательный взгляд, птица закричала вновь, пытаясь закрыться крыльями. Я разглядел человеческое лицо, знакомое лицо… Гарпия опустила взгляд. Потускневшие, но всё ещё рыжие волосы волнами падали на грудь. Тонкая шея напряглась, оттопырив перьевой воротник. Это была…