Текст книги "Вкус манго"

Автор книги: Мариату Камара

Соавторы: Сьюзен Макклелланд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 5

В Магборо мы, дети, ходили на ходулях из деревяшек, консервных банок и веревок – устраивали забеги, чтобы выявить самого быстрого, и шуточные поединки, пытаясь сбить друг друга с ног. Каждому ходуль не хватало, приходилось делиться. Моя подруга Мариату вставала босыми ступнями мне на ноги и обхватывала меня за шею, а я держалась за веревки. Вдвоем ходить было трудно, хотя Мариату старалась поднимать ноги синхронно со мной. Но так мы становились в два раза тяжелее, поэтому в итоге валились друг на друга и хохотали.

Именно так я чувствовала себя сейчас, отправляясь в долгий путь в Порт-Локо, – словно стала вдвое тяжелее. Только Мариату рядом не было: на меня давил страх. Руки пульсировали, особенно внизу, вокруг открытых ран.

Стоял сезон засухи, поэтому в небе не было ни облачка. Вопреки раннему часу, солнце так и припекало. В воздухе пахло лесом – гниющей древесиной, цветами манго, росой – и дорожной пылью. Птицы вскрикивали и щебетали, и поначалу, заслышав их голоса, я постоянно вздрагивала. Воображение рисовало мне повстанцев в камуфляжных брюках, крадущихся в кустах рядом со мной. То и дело мне чудилось, как старший мятежник приказывает подручным юнцам: «Стреляйте в девчонку!»

К полудню босые ноги покрылись волдырями, но я брела вперед, убеждая себя, что деревня, о которой говорил тот мужчина, неподалеку.

И в самом деле вскоре показалась плодородная местность. Деревьев стало меньше, и я услышала характерные для деревни звуки – смех детей и собачий лай.

Я шла быстрее, пока не попала в центр деревни. Детский смех по-прежнему слышался, хотя вокруг было куда тише обычного. Две женщины сидели ко мне спиной и на больших стальных сковородах готовили фу-фу и рис. Еще одна, пристроившись рядом с ними, чинила мальчишеские брюки.

– Эй! – позвала я так громко, как могла. В горле пересохло, поэтому получился почти шепот.

Ни одна из женщин меня не услышала, зато услышал кое-кто другой.

– Ты кто? – спросил маленький мальчик. Выпучив глазенки, он тыкал в меня длинным пальчиком, совсем как парни-мятежники – ружьями.

Женщины так и подскочили, побросав то, что держали в руках.

– Что тебе нужно? – спросила одна из них, самая старшая, с проседью в коротких волосах. Она сделала несколько шагов ко мне, потом остановилась. – Что тебе нужно? – повторила она с очень строгим видом.

– П-п-пожалуйста! – пролепетала я, на этот раз чуть громче. – Помогите мне. – Чувствовалось, что ноги подкашиваются, но я сумела не упасть, Мятежники…

– Они засылают в деревни девчонок вроде тебя, – перебила женщина. – А потом, пока мы обрабатываем вам раны, повстанцы нападают. Іде они? – Женщина была дородная и топала крепкими ногами так, что земля тряслась. – Говори, где они! Іде повстанцы?!

– Со мной их нет, – возразила я. У женщины пульсировали жилки на висках, по шее на голую грудь тек пот… – Пожалуйста! – взмолилась я. – Мне больно. – И упала ей на руки.

Старшая женщина уложила меня на сухую землю.

Та, которая зашивала детские брюки, – повыше ростом, с узким лицом и высокими скулами – подложила свернутые штаны мне под голову, как подушку, а третья женщина побежала звать на помощь. Старшая поднесла мне к губам пластиковый стаканчик с водой, и я сделала маленький глоток. Много пить было опасно: живот снова заболел, и я боялась, что меня вырвет.

Поившая меня объяснила, что ходят слухи, будто девочек вроде меня используют как приманку. Мне вспомнились девушки, которых я видела в Манарме с мятежниками. Похоже, девчонки прикидывались ранеными, и доверчивые сельчане бросались им на помощь. В разгар суматохи повстанцы незаметно прокрадывались в деревню и нападали.

Женщины вымыли мне лицо, потом осторожно сняли с рук импровизированную повязку.

– Раны у тебя очень серьезные, – нахмурилась старшая. – Тебе нужно в Порт-Локо, в местную больницу. Идти можешь?

Я кивнула, и две женщины помогли мне подняться. Они шли по обе стороны от меня, чтобы подхватить, если начну падать. Мы выбрались на главную дорогу и отправились в Порт-Локо.

Через какое-то время дорога заполнилась женщинами, несущими большие блюда с фруктами и овощами на головах. Я старательно смотрела вниз, но их взгляды все равно чувствовала.

А потом раздался голос:

– Эй ты! Ты! Ты!

Я подняла голову и увидела, что на меня показывает гологрудый мужчина. Мои спутницы остановились и велели мне сделать то же самое.

– Эй, ты! – снова позвал гологрудый, приближаясь ко мне – Посмотри на этого человека! – велел он, показывая на мужчину, которого волокли к нам. Пленному накинули на голову веревку, а руки связали за спиной, совсем как нам с Адамсей в Манарме. – Узнаёшь его? – гаркнул гологрудый.

Связанного я узнала. Не так давно он женился на красавице из Магборо. Когда мужчина впервые объявил нашей деревне о своих намерениях, ему и его родне поднесли большие чаши, полные воды, как знак согласия, мира и чистоты. Месяц спустя на глазах у всей деревни жених прибыл для недельной свадебной церемонии, и не с пустыми руками, а с кучей подарков. Семья невесты через посыльного отправила ему список желаемых подношений: коза, большой мешок риса, бобы, пончики, фрукты. По нашей традиции жених также преподнес будущей невесте сосуд из высушенной тыквы с мелкими вещицами: иголкой и ниткой, сластями, Кораном. Еще внутри было несколько тысяч леоне, наших местных денег, которые семья невесты распределила между родными. На свадьбу невеста надела красивые до-кет и лаппу, белые с кружевной отделкой, и хиджаб в тон. Жених был в золотисто-коричневом халате и шапочке куфи. Близко я его не знала, но он вел себя мило, а во время свадебных торжеств даже танцевал со мной. Сейчас его тащили по дороге, как ту подарочную козу на заклание.

Я мешкала, не понимая, как поступить.

– Да, я его знаю, – наконец ответила я стоящему передо мной солдату. – Он…

Гологрудый не дал мне закончить.

– Так и думал! – злобно рявкнул он. – Мы поймали его с солдатским мешком и в красной бандане, как у повстанцев. Он один из них! Пусть даже не он лично отрезал тебе руки, мы убьем его в отместку за твои страдания.

– Нет, погодите! – воскликнула я писклявым голосом. – Мы познакомились у нас в деревне. – Голова кружилась. От слабости сознание вот-вот могло покинуть меня. Я очень старалась произнести слова, которые остановили бы гологрудого. Но не смогла.

Шедшие по дороге попятились к обочине, превратившись в зрителей. Гологрудый нацелил на пленного длинное ружье.

Бам! Бам! Бам! Эхо трех выстрелов прогремело у меня в ушах, и мой знакомый со свадьбы рухнул на землю.

Я зажмурилась.

«Хватит! Хватит кровопролития!» – молила я Аллаха.

Возле больницы Порт-Локо, квадратной постройки из серого бетона, помощи ждали люди самых разных возрастов: старики, женщины с окровавленными плачущими младенцами, дети, как и я, прижимающие изувеченные руки к груди. Мои спутницы подвели меня к свободному месту под манговым деревом. Я попыталась прислониться к стволу, но не смогла. Без сил опустившись на землю, я забылась беспокойным сном, в котором то и дело расстреливали людей.

Наконец старшая из женщин растолкала меня и помогла сесть.

– Поднимайся, – сказала она, показывая, куда идти. – Медсестры готовы тебя осмотреть.

В здании больницы было еще жарче, чем снаружи. Ветер колыхал грязные белые занавески на окнах, но на голом полу и у стен лежало столько людей, что далеко дуновение воздуха не проникало. Дышать было трудно.

Женщина в накрахмаленном белом одеянии и такой же шапочке положила мне руки на плечи и объяснила: она медсестра и постарается помочь. Я опустилась на металлическую койку, и медсестра накрыла меня тонким одеялом цвета неба. Я закрыла глаза и задремала, хотя слышала все, что происходит вокруг, – и громкие разговоры женщин, и хныканье детей. Когда кто-то вскрикивал, я вздрагивала. В ушах у меня снова и снова звучали слова мятежников: «Отсюда мы пойдем в Порт-Локо».

Потом я почувствовала, что медсестра снимает мне с рук импровизированную повязку.

– Где это с тобой случилось? – спросила она.

– В Манарме, – простонала я.

– Кто так тебя?

– Мятежники, – ответила я и вдруг запаниковала. – Они сказали, что дальше пойдут в Порт-Локо! – в истерике пролепетала я, пытаясь сесть.

Медсестра постаралась меня успокоить.

– Здесь ты в безопасности. Город патрулирует ЭКОМОГ[2]2
  Региональный союз стран Западной Африки, чьи коллективные вооруженные силы помогали остановить вооруженный конфликт в Сьерра-Леоне.


[Закрыть]. Даже если повстанцы попробуют напасть, их перебьют.

– Ты не знаешь, на что способны эти головорезы, – возразила я, качая головой.

– Грузовик ЭКОМОГ перевозит самых тяжелых наших больных во фритаунскую больницу Коннаута. – продолжала сестра. Здесь у нас нет лекарств, чтобы справиться с такой серьезной инфекцией. Тебе придется поехать во Фритаун.

Медсестра помогла мне сесть, и тогда я впервые заметила, что она хорошенькая – с высокими скулами и гладкими черными волосами, убранными под шапочку. С виду девушка была лишь на пару лет старше меня.

Голова кружилась сильнее прежнего. Начались рвотные позывы, но ничего не выходило. Медсестра помогла мне встать и по забитому людьми коридору повела к задней двери больницы. Стоило ей открыть дверь, я закричала и попыталась вырваться, но медсестра удержала меня.

– Мятежники! – вопила я. – Мятежники!

Медсестра постаралась меня успокоить.

– Это не мятежники, а бойцы ЭКОМОГ. Они здесь, чтобы тебе помочь. Они на твоей стороне.

Я присмотрелась к троим мужчинам у грузовика. У них были такие же камуфляжные брюки, как у повстанцев, такие же ружья, такие же патронные ленты вокруг торсов. Отличались они только рубашками цвета хаки и шляпами.

– Позволишь тебя подсадить? – с улыбкой спросил один, шагнув ко мне.

Я ничего не ответила, и он поднял меня в кузов грузовика. Вдоль бортов стояли скамьи, сверху натянули зеленый брезент, а с боков никакой защиты не было.

Боец, охранявший кузов, усадил меня на свободное место. Глянув на окровавленных попутчиков, я содрогнулась. В кузове сидели люди без ушей, без рук, одному мужчине выкололи глаз.

А потом сердце у меня замерло. Затаив дыхание, я смотрела в грустные карие глаза Мохамеда и Ибрагима.

ГЛАВА 6

Однажды совсем маленькой я сидела под кокосовой пальмой, и с неба свалилась желто-бурая птица ткач. Почему она упала, не знаю, но на глинистую землю птичка приземлилась с глухим стуком. Я уже потянулась, чтобы помочь ей, но потом передумала. Ткачик сильно поранился, лучше было дать ему умереть спокойно, чем тащить в деревню, где он через пару дней все равно погиб бы от боли или, чего пуще, до конца жизни мучился бы со сломанным крылышком. Долго-долго наблюдала я, как упрямая птичка поднимается на кривые лапки, дико машет крыльями, но снова и снова падает.

А потом случилось чудо. Пролежав без движения так долго, что я решила: «Умер», ткачик уверенно поднялся и взмыл в небо.

Увидев Ибрагима и Мохамеда, я почувствовала себя такой птицей. С небес меня сбили, но, упав на землю, я пыталась подняться. Ничего не получалось, и я гадала, хватит ли мне упорства, как тому ткачику.

Я словно впала в транс: сидела, не шевелясь, и завороженно смотрела в глаза то Ибрагиму, то Мохамеду. Разрушил мое оцепенение Ибрагим. Обреченно вздохнув, он опустил взгляд на свои руки, перевязанные так же, как и у меня. «Мятежники и ему кисти отрезали», – в ужасе подумала я, а потом увидела, что и Мохамед точно так же прижимает обрубки к груди.

Я похолодела, хотя в кузове грузовика, битком набитом ранеными, было очень жарко, и бессильно опустила голову на плечо сидящего рядом.

– Простите, – пробормотала я.

– Ничего страшного, – отозвался мягкий женский голос. Соседка осторожно пристроила мою голову у себя на мягком плече и принялась гладить меня по лбу.

Чтобы не нарваться на мятежников, грузовик ЭКОМОГ ехал во Фритаун кружным путем по дороге, испещренной канавами и ямами. Прижимаясь к плечу спутницы, я ухитрилась заснуть.

Проснулась я, когда грузовик остановился, и женщина повернулась ко мне.

– Что с тобой случилось, малышка? – тихо спросила она, убирая мне волосы с глаз. – Хотя не надо, не отвечай. Не трать силы. – Смочив водой тряпку, женщина протерла мне лоб и щеки. – Меня зовут Фатмата, – представилась она. – Моего дядю поймали при атаке на Манарму. Видимо, как и тебя. Мы с братом его сопровождаем, – Фатмата показала на двух мужчин, сидевших рядом с ней. Один был с головы до ног покрыт запекшейся кровью.

Бойцы ЭКОМОГ помогали раненым выбираться из кузова. Когда настал мой черед, я вся напряглась, губы задрожали. Фатмата почувствовала мое беспокойство.

– Мы находимся в Лунги, – пояснила она мне. – До Фритауна доберемся на лодке. Город здесь рядом, на другом берегу залива.

Стемнело, и я видела, как на противоположном берегу зажигаются огоньки в зданиях куда выше пальм.

Казалось, что свет повсюду! А в Магборо ночной мрак разбавляли лишь редкие керосиновые лампы.

– Я побуду с тобой, ладно? – негромко предложила Фатмата. Теперь мы стояли рядом, и я видела, что она чуть выше меня и чуть плотнее. Я дала бы ей лет двадцать.

Фатмата подвела меня к пам-паму — лодке, похожей на длинное деревянное каноэ, какие в Маг-боро используют для рыбалки. В заливе я заметила еще несколько пам-памов, погрузившихся в воду по самый штурвал.

– Нет-нет, в лодку не сяду! – закричала я. – Она утонет! Точно утонет!

На лодке я прежде не путешествовала и понимала, что с отрубленными кистями плыть не смогу.

Фатмата заверила, что бояться нечего.

– Я буду обнимать тебя, пока переправляемся, – пообещала она. – До другого берега доберемся без проблем.

В пам-пам мы забрались последними. По заливу судно двигалось плавно, и мои страхи отступили, когда я увидела, как над водой танцуют яркие огни. Мне всегда хотелось увидеть Фритаун, потому что взрослые в Магборо рассказывали, какой он большой и красивый.

После переправы бойцы ЭКОМОГ усадили нас в другой грузовик, который двигался по улицам Фритауна с «песней». Теперь я знаю, что это сирена. На Западе скорые сигналят, чтобы им уступили дорогу. Во Фритауне на сирену не реагировали: люди переходили через дорогу прямо перед нашей машиной, не удосуживаясь подождать. Будь я здорова, быстрее добралась бы до больницы пешком.

Когда мы подъехали к главным воротам больницы, женщина в форме медсестры повела нас к зданию в конце большого больничного комплекса.

– Она говорит, что переночуем мы тут, – объяснила Фатмата. – Не бойся, малышка, я тебя не брошу.

Не успев войти в здание, я почувствовала, как мерзко там воняет – кровью, рвотой, потом. Фойе буквально ломилось от сидящих на голом бетонном иолу. Кровь была всюду. Переступив порог вместе с Фатматой, я чувствовала себя духом пророка Мухаммеда, ищущим здоровое тело, чтобы вселиться в него. Вот только здоровых в этом здании не было: сплошь увечные. Едва я села на пол, меня вырвало.

Наутро меня осмотрели одной из первых. Медсестры отвели меня в ослепительно-белую комнату с огромной лампой под потолком. Одна из сестер объяснила, что это операционная.

Доктор с грубым голосом, в длинном халате и очках, говорил на крио, но медсестра переводила его слова на темне. Есть ли у меня во Фритауне родные или знакомые, спросил доктор.

– Да, дядя Сулейман, – ответила я.

– Ты знаешь, где он живет?

В гости к Сулейману, самому младшему брату Мари и моего отца, я никогда не ездила, но знала, что он занимается бизнесом в Давкате, торговом районе Фритауна.

Доктор воткнул мне в руку нечто вроде длинной швейной иглы и сказал, что это поможет заснуть. Когда я очнулась, уже темнело, а у моей койки сидела Фатмата. Я оглядела большую комнату, заставленную кроватями. Фатмата объяснила, что это палата для девочек, в ней содержатся пациентки моего возраста и моложе. Я попыталась сесть, но не смогла: от укола доктора сознание словно плыло. Руки мне перевязали белоснежной тканью, сквозь которую не просочилось ни капельки крови.

Фатмата поднесла мне ко рту ложку-белого риса. Меня вырвало, не успела я его проглотить.

– Тебе нужно есть, – мягко сказала моя спутница. – Без еды не будет сил, поэтому мы попробуем снова.

Я уснула, не успев ответить.

Навестив меня на следующий день, Фатмата сообщила, что ее дядя умер от ран. Вид у нее был грустный, глаза – заплаканные. Она предложила мне попробовать пройтись, и я согласно кивнула.

– Тогда идем, проведаем твоих знакомых парней из грузовика. Они справлялись о тебе.

Ибрагима я увидела сразу, едва мы вошли в палату для мальчиков. Он лежал на одной из множества металлических коек.

– Привет, Мариату! – сказал брат, грустно улыбаясь. Он даже не сел на койке. Как и мне, ему предстояло научиться жить без рук. – Ты как, ничего? – спросил он.

Я кивнула, смаргивая слезы, а потом услышала голос Мохамеда:

– Не плачь здесь, Мариату. – Мохамед сидел на кровати сразу за койкой Ибрагима. Ноги он свесил, а на руках были такие же повязки, как у меня.

По своему обыкновению, Мохамед широко улыбался. Страшным мытарствам вопреки, глаза у него блестели.

– Похоже, теперь у нас вечная ничья, – объявил он, когда я села к нему.

– О чем это ты?

– Как нам с тобой драться? Победителя-то не будет…

Тут меня почему-то разобрал хохот. Я никак не могла остановиться и снова почувствовала себя птицей ткачиком, но на этот раз подумала, что смогу научиться летать.

ГЛАВА 7

– Ты беременна.

Женщина-врач в белом халате говорила на темне, но я все равно ничего не поняла и лишь таращилась то на круглое лицо доктора, то на ее руки, спрятанные в карманах халата. Рядом с ней стояла Абибату, младшая сестра Мари, приехавшая во Фритаун из Порт-Локо примерно неделей раньше.

– Ты беременна, – повторила доктор. – У тебя будет ребенок. Ты слышишь меня?

Глаза Абибату, крупной женщины с теплой улыбкой Мари, заволокло слезами.

– Как же это с тобой случилось? – спросила она меня.

– Не знаю! – бормотала я. – Не знаю. – Слова доктора казались полной бессмыслицей.

После приезда Абибату взяла на себя многие обязанности Фатматы, например, теперь она помогала мне мыться. Однажды вечером, окуная тряпку в холодную мыльную воду, она заметила:

– Мариату, у тебя грудь налилась. Когда у тебя было в последний раз?

Она имела в виду месячные. Мари говорила, что со временем они начнут приходить раз в лунный цикл, но у меня регулярности пока не было, и последний раз я не помнила.

– Ты нормально ешь с тех пор, как оказалась в больнице? – спросила Абибату.

Я покачала головой. От любой еды, включая белый рис и кукурузную кашу, тотчас подкатывала тошнота.

Едва из коридора доносился хотя бы запах пищи, начинались рвотные позывы. Порой мне удавалось проглотить немного еды, старательно держа металлическую ложку забинтованными руками. Но в большинстве случаев я знаком просила мою тетю или Фатмату приготовить ведро, не успев поднести ложку к губам.

– Мариату, путь доктор сделает тебе анализы, – с тревогой сказала Абибату. – Мне кажется, ты в положении.

Я не поняла, о каком положении идет речь, но, прежде чем я успела задать вопрос, еще одна женщина привела в ванную безрукую девочку. Абибату помогла мне выбраться из ванной и вытерла.

Когда, узнав о моей беременности, мы с тетей вернулись в палату для девочек, нас там встретил Сулейман с женой, которую тоже звали Мариату. Администрация больницы разыскала его, и с тех пор он навещал меня как минимум раз в день.

Сулейман рыдал, громкие всхлипы доносились откуда-то изнутри. Я никогда раньше не видела плачущих мужчин, поэтому удивилась до глубины души. Сулейман явно злился: не успела я войти в палату, он начал махать руками.

– Мариату, кто это с тобой сделал? – гневно вопрошал он. – Я убью негодяя своими руками!

Сулейман мне очень нравился. Он привозил в Магборо конфеты для всех детей, общался с нами на равных и частенько принимал участие в наших играх. А сейчас он хмурился и злился. Сперва он обвинил в случившемся со мной Мари, потом принялся критиковать президента Сьерра-Леоне за неспособность остановить войну, а иностранцев – за то, что не помогли нам. Дядины слова я понимала не всегда. Наконец он успокоился и заявил, что они с женой предлагают мне пожить у них. Мариату выступила вперед, согласно улыбаясь.

– Для начала тебе нужно поправиться, – продолжал Сулейман. Раны еще не затянулись, и надо принимать препараты против инфекции. Я говорил с докторами и знаю, что они ожидают положительного результата. У тебя все будет хорошо, насколько это возможно для человека без рук, а мы поможем тебе присматривать за будущим малышом.

После ухода Сулеймана и Мариату мы с Абибату сели ко мне на койку.

– Кто это с тобой сделал? – спросила она, нежно гладя мне плечи. – Мятежники? Твой ребенок от них?

Ее вопросы поставили меня в тупик. Я слышала, что дети появляются у женщин из пупка. У ожидающих младенцев женщин из Магборо раздувались животы, а когда они начинали ковылять, как белогрудые уточки у прудов, то вместе с парой подруг уходили в дом к знахарке. Потом из того дома слышались крики, которые порой длились сутками. Через день-другой женщины-уточки с улыбкой выходили от знахарки с малышами в руках.

– Нет, мятежники меня не тронули, – ответила я Абибату. – Но тут какая-то ошибка. Ведь дети появляются у женщин, а не у девочек. – Я заглянула тете в глаза, рассчитывая на объяснения.

Она с ногами залезла ко мне на койку, мы улеглись рядышком, и тетя рассказала мне, откуда берутся дети.

Закончив с объяснениями, Абибату оставила меня засыпать. Почти не шевелясь, я обдумывала ее объяснения о мужчинах и о сексе. И наконец поняла. Догадалась, что со мной произошло.

Примерно за месяц до ухода в Манарму мы прятались в буше, в очередной раз услышав о приближении мятежников.

Был конец Рамадана, и Мари с Али отправились в Манарму без нас помолиться и проверить, безопасно ли там.

Как-то после ужина Ибрагим с Мохамедом рано легли спать, и мы с Адамсей остались у костра одни. Мы тихо сидели под звездами, наблюдая, как гаснет пламя, когда к нам подошел Салью.

– Йа Мари и па Али просили меня присмотреть за вами, – заявил он, криво улыбаясь.

Я тотчас напряглась, меня всю заколотило, словно в предчувствии дурного. Салью мне совершенно не нравился и даже чем-то меня пугал.

Застыв в напряжении, я сидела, пока пламя не превратилось в красные уголья. Я молчала, пока Адамсей и Салью болтали о Магборо и местных жителях. Наконец мне хватило решимости подняться и пожелать им спокойной ночи.

Спали мы на кучах листьев и веточек, и я зарылась в свою. Однако мне не спалось, и явно неспроста. Вскоре я услышала тяжелые шаги, закрыла глаза и притворилась спящей. Я надеялась, что это Адамсей, которая спала неподалеку, но сама знала: это не она.

Салью лег рядом со мной. Не верилось, что он способен обидеть спящую, но он начал меня щупать, гладить мне грудь, раздвигать ноги. Я резко села.

– Что ты здесь делаешь? Где Адамсей? – закричала я.

Салью улыбнулся своей зловещей улыбкой и давай щупать меня дальше. Я чувствовала несвежий запах его дыхания и его пота.

– Прекрати! Прекрати! Прекрати! – вопила я. Наконец мне удалось крикнуть во все горло.

Через пару секунд послышались шаги и голос Ибрагима:

– Что происходит? В чем дело?

Салью вскочил, поправляя хлопчатобумажную рубаху и штаны. Я одернула юбку, которая успела задраться выше талии.

– Мариату приснился кошмар, – заявил Салью подоспевшим Мохамеду и Ибрагиму, сделав вид, что сам только подошел ко мне. Опустившись на колени, он поцеловал меня в лоб. – Не бойся, дитя! – проворковал он. – Засыпай. Я разыщу Адамсей, вместе вам будет спокойнее.

На следующий день мы с Адамсей, Ибрагимом и Мохамедом отравились домой в Магборо, а Салью – в свою деревню к первой жене и двум маленьким детям. Я вздохнула с облегчением, надеясь, что никогда его больше не увижу. То, что он со мной делал, обескуражило меня и смутило. Я никому об этом не рассказала.

Но вскоре Салью зачастил в Магборо. Он заявлялся к нам домой то молоток у Али попросит, то иголку с ниткой у Мари: якобы из-за войны у его семьи не хватало самого необходимого. Придет и искоса за мной наблюдает. У меня при виде Салью каждый раз мурашки по спине бежали, а несвежий запах я чувствовала даже после его ухода.

– Мари, я должна кое-что тебе сказать, – начала я как-то вечером, когда мы с тетей мыли плошки у реки. – Салью – нехороший человек. Когда мы прятались в кустах, он меня щупал. Я его боюсь и не хочу за него замуж. Даже видеть его больше не хочу.

Случившееся дальше мне не забыть никогда. Мари схватила с земли прут и, повернувшись ко мне, хлестнула по лицу так, что у меня пошла кровь. Я окаменела от шока.

– Не смей проявлять неуважение к Салью! – строго проговорила Мари. – Он хороший человек и никогда тебя не обидел бы. Он хочет тебя защитить. Никогда больше не оскорбляй старших!

Мы снова принялись мыть плошки, и я с трудом сдерживала слезы.

Через несколько дней Салью застал меня дома одну. Все остальные были на ферме.

– Где йа Мари? – спросил он, увидев меня.

– Сейчас придет, – соврала я, желая дать ему понять, что тетя скоро вернется.

– Я подожду, – сказал Салью, усаживаясь на скамейку в гостиной.

Я хотела уйти, но тут он вскочил и схватил меня за талию. Я начала пинаться и отбиваться.

– Поднимешь шум – сделаю так, что тебя накажут, – холодно пригрозил он.

Салью поволок меня по коридору и бросил на пол в комнате в самой глубине хижины. Засунув мне в рот тряпку, он сорвал с меня блузку и задрал мне юбку так, что она закрыла мне лицо. Я почувствовала его на себе, потом в себе. Он внедрялся в меня, делал больно.

Я пыталась вырваться, пиналась, царапалась, но Салью был слишком силен. Куда маленькой двенадцатилетней девчонке против здоровяка вроде Али.

Сделав свое дело, Салью одернул мне юбку, поправил волосы и погладил по щеке. Он наклонился так низко, что мы соприкоснулись носами.

– Никому не говори, – велел Салью низким грубым голосом, вытащил мне тряпку изо рта и нежно поцеловал в губы.

О случившемся я никому не рассказала, поскольку даже не поняла, что именно сделал Салью.

Теперь мне стало ясно, и у меня должен был родиться ребенок.

Я села на кровати и оглядела девичью палату. На глаза попались синие таблетки, которые, по словам Абибату, убивали боль. Маленький пузырек стоял на столе возле моей кровати. Соседки по палате крепко спали.

Я откинула влажную от пота простыню, спустила ноги с кровати и встала на голый бетонный пол. Зажав пузырек обрубками рук, я снова села на кровать и попыталась его вскрыть. Культи болели от натуги, но я не отступала. Наконец крышка открылась.

Я передохнула и взмолилась: «Возьми меня к себе, Аллах! Возьми меня и моего ребенка. Я хочу умереть».