Текст книги "Запретная. Враг отца (СИ)"

Автор книги: Марианна Кисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

7

Давид

Какое-то предчувствие не дало остаться в машине. На всякий случай пошел за Софьей, пока дверь не закрылась.

Не хочется остаться тут ни с чем. Хоть и есть у меня куча аргументов, но кто знает, может кое-кто на них вдруг решит наплевать и начнёт всё переигрывать.

Быстро прошел по дорожке к дому, вслед за Софьей, толкнул входную дверь и увидел… то же, что и Софья.

Картина перед нами предстала, однозначно, отвратительная. Даже я с моим тюремным прошлым и довольно обеспеченными годами до тюрьмы, не позволял себе подобного разврата. Тут я человек глубоко консервативный и традиционный. Считаю, что для удовольствия достаточно одного мужчины и одной женщины. Но ни как не двух мужчин и четырёх женщин.

Возможно, я старомоден.

– П… папа, – малышка Софья от такой картины и вовсе пришла в состояние некого шока.

– Охренеть, – я усмехнулся, взял Софью под руку и потащил к лестнице, – Давай-ка, иди, собирай вещи и паспорт не забудь.

– А чего это ты моей дочери приказываешь?! – метнулся к нам полуголый папаша.

В таком состоянии мало ли чего он может устроить.

– Стой там, где стоишь! – я потянулся к карману, хоть там и ничего нет, на всякий случай встал в удорожающую позу.

Подтолкнул Софью, она всё время оборачиваясь, пошла подниматься на второй этаж в свою комнату.

– Продолжайте, мы не будем вам мешать, улыбнулся я бухому Оравину.

– Какого хрена! Кто это? – второй мужичонка не слишком доволен моему присутствию.

– Не волнуйтесь, Софья возьмёт пару платьев, и мы сразу уйдём, – внимательно слежу за ситуацией.

– А ты кто вообще такой, какое право имеешь забирать мою дочь? – вдруг опомнился Оравин.

– Я должен напомнить? – смотрю ему в глаза, но взгляд у него реально неадекватный.

– Девочки, работайте, вам за что деньги платят, – говорю девицам.

Две подошли к Оравину, приобняли, но он резко отмахнулся, пришлось импровизировать.

– Алексей Павлович, у меня тут камера, если не будете делать глупости, мы просто возьмём вещи и уйдём.

Дверь входная открылась, вошел охранник, а в руке у него ствол. И он направил его прямо на меня.

– Спокойно, я вытянул руку.

– А вот сейчас ты в моей власти, Давид, – довольно усмехнулся Оравин, и какой-то злобный оскал проскользнул на его губах.

– Хотите сказать, что шлёпните меня при всех этих свидетелях? – я тоже улыбнулся.

– А что я могу, – он пошел к охраннику, – давай сюда пистолет, я его сейчас просто шлёпну и концы в воду.

– Да вы что, Алексей Павлович, так нельзя, – охраннику убрал за спину руку с оружием.

– Да я имею право! Он проник на мою частную территорию! Имею право!

– По пьяни убить человека, это сколько у нас – от пятнадцати до пожизненного? А там и другие заслуги приплюсуются. Пожизненное вам, Алексей Павлович.

– Что? – он повернулся и пошел на меня, – да я тебя собственными руками сейчас удавлю…

– Папа! – голос Софьи разрезал пространство.

Оравин остановился и посмотрел на спускающуюся дочь и тут же очнулся.

– Малышка моя, прости, папа сегодня что-то… а ты куда? Я думал, ты вернулась, – смотрит на её сумку.

– Я ухожу! – Софья гордо прошла по гостиной, кинув брезгливый взгляд на девок.

– Куда уходишь? – Оравин метнул на меня пьяный взгляд, – А ты, если мою малышку только обидишь, я тебя, собственными руками…

– Уймись, – сказал я спокойно и пошел за девчонкой.

Да, на её месте я бы тут тоже не остался.

Мы вышли из дома. Она сама, без каких-либо слов пошла на выход, села в машину и хлопнула дверью.

– Если, не дай бог, ты её обидишь, будешь иметь дело со мной! – кричит с крыльца пьяный папаша.

Я обернулся. Мерзкое зрелище. Он гуляет, как только сбагрил дочь из дома.

Мерзавец. Подлец. Настоящая мразь.

Сел в машину довернул ключ и вырулил от высокого забора. Через некоторое время услышал с заднего сидения всхлипывания и шмыганье носом. Конечно, тут любая дочь заплачет.

Софья

Машина отъехала от моего дома, и я сразу почувствовала, что больше не могу сдержать слёз.

Как так? Почему папа так поступает? Почему так себя ведёт?

Сегодня такой день, рушиться всё – мои мечты и цели, моё видение мира, знание моего отца. Оказывается, я его совсем не знаю.

Я думала, сейчас вернусь, а он будет биться в истерике плакать, чтобы не отпустить меня второй раз из дома, а он гуляет, пригласил шлюх.

Боже, я потёрла ладонью щёку и в темноте салона глянула на мужчину, сидящего за рулём. Увидела его тёмный взгляд в зеркале заднего вида. В этом взгляде даже сочувствие.

Ужасно увидеть отца в таком виде. Получается, он совсем не страдает. Просто отдал меня этому мужчине и наслаждается свободой, раз меня в доме больше нет.

Я тяжело вздохнула, даже всхлипнула и снова помола на себе сосредоточенный взгляд.

– Так что, ужинать едем? – проговорил хрипло.

– Как хотите, – я отвела от зеркала взгляд, глянула в окно на пролетающие мимо огни города…

8

Софья

Подъехали к заведению. Это ресторан. Помню я бывала тут когда-то с отцом. Праздновали чей-то юбилей, такого же высокопоставленного чиновника, как мой отец.

Мне нравится бывать на таких мероприятиях, когда собирается практически вся городская элита. Когда я могу блеснуть своей красотой и иногда даже талантом. Мой папа просит меня играть и вся эта толпа гостей тихо слушает.

Я люблю моменты, когда публика замирает от восторга, не в состоянии шевелиться и даже дышать, когда я играю. Это моя жизнь. Ради таких моментов я занимаюсь днём и ночью, чтобы быть лучшей…

– Пойдём, – Давид открыл дверь и вышел из машины.

Секунду я смотрю как он идёт по дорожке ко входу в ресторан. С удивлением понимаю, с того момента как я увидела его сегодня впервые и до вот этого самого момента, он стал каким-то необычайно близким мне человеком. И хоть мы почти не сказала друг другу и пары десятков слов, я несомненно нахожусь под его властью, его ненавязчивым, но таким значительным влиянием.

Дернула ручку двери, вышла из машины, поправила платье. На мне всё ещё то платье, которое я надела для ужина. Давид окинул меня удовлетворенным взглядом, кивнул и повернулся. Швейцар открыл нам дверь.

– Добро пожаловать.

Мы вошли. Сразу к нам поспешил администратор.

– Добрый день, Давид Сергеевич. Ваш столик свободен, прошу вас.

Давид обернулся, жестом позвал меня следовать за собой. Но мне и не нужно было этого жеста, я иду за ним, словно понимаю, другого пути нет.

Прошли к дальнему столику. Давид подвинул стул, я села.

Официант оставил карту вин и меню.

– Ну что же, поужинаем, – Давид взял папку пробежал взглядом, – я очень голоден, а значит, буду… так, на закуску… – тут он заметил, что я сижу отстранённо смотрю на вазочку с тремя короткими белыми розочками, – Софья, хватит играть роль жертвы, не делай вид, будто ты не знала, что твой отец…

– Не знала, – выдохнула я.

– Ну, тогда мне жаль, – равнодушно пожал плечом, – когда-то ты должна была это узнать.

– Этим вы его шантажируете? – я глянул ему в глаза.

– Что? А. Нет. У него есть ещё куча других грехов. Это самый невинный из тех, что я знаю.

– А что вы знаете?

– Ну, если это тебе так интересно, могу сказать, что папа твой, проворовался. На государственных сделках он неплохо подзаработал и вывел деньги заграницу. А когда его прижали немного, он свалил всё на меня, не безвозмездно, конечно. Не представляешь, мне пришлось отсидеть за твоего папашу. Но если бы сел он, то ему пятнашка точно бы светила.

– И что вы, вот так спокойно позволили себя посадить, хоть были и не виноваты? – гордо смотрю в глаза Давида.

– Ну, почему не виноват, виноват, но не настолько, насколько меня посадили. Я мог вообще отделаться штрафом и условным сроком… в общем, все эти подробности сейчас не хочу вспоминать, что было то прошло.

– Хорошо, могу понять, что вы злы на моего отца и решили ему отомстить, но он предлагал вам деньги…

– Во-первых, столько, сколько он мне собирался вернуть, никак не покрыло бы то, что я потерял. Во-вторых, тут дело даже не в деньгах.

– Вы могли просто заложить его, но вы этого не сделали, почему?

– Тогда я тоже хотел бы спросить себя – почему? Сказал, я не хочу больше об этом говорить. Выяснили и хватит…

– Но, простите, я задам последний вопрос – я вам зачем?

Его лицо вдруг стало суровым. Давид взял меню и снова погрузился в свои мысли.

Думаю, он не может ответить, потому что явно что-то скрывает.

Но я понимаю это по своему – он хочет, чтобы я ему принадлежала. Он тайно влюблён в меня, но всеми силами пытается этого не показать.

А что если это и есть выход? Что если он и есть моя судьба?

Я посмотрела на его серьёзное лицо… наверное, я сама себе не могу признаться тоже. Есть в нем что-то такое, что тянет меня смотреть на него, отрывать взгляд, а потом снова смотреть…

Давид

– Ты мне за тем, чтобы выполнять все мои приказы, – я захлопнул меню и положил его на стол.

– Приказы? – она нахмурилась, если можно так сказать, на сведённые немного брови.

Она как будто в игрушки играет. То плачет, то вдруг забывает, что только что была несчастна, глядя на своего полуголого папашу.

Сказано, она как не от мира сего. Хорошо, что она предназначена не для меня, а для Беса. Я люблю более приземлённых женщин, девушек, не таких любознательных, переменчиво-эмоциональных. Более глупых, прямолинейных и, конечно, более сексуальных.

А тут как не разглядываю, как не хочу представить её в постели… получается, но с трудом. Красивая, но какая-то… не моя, что ли, порода не из тех.

Да. Я столько раз повторил это у себя в голове – зачем?

В чём я без конца пытаюсь себя убедить, в том, что Софья не нравится мне ни в каком виде.

– Да, ты должна выполнять мои приказы.

– Но извините, а если вам в голову придёт что-то такое, чего я выполнить не смогу или не хочу? – она возмущённо посмотрела мне в глаза.

– Тогда… тебе всё равно придётся это выполнить, – я натянуто улыбнулся.

– Что за бред, – она совсем осмелела.

– Давай проверим?

– Ну допустим.

Подошёл официант, я продиктовал заказ и когда он ушел, я указал Софье на пианино стоящее на небольшой круглой сцене:

– Иди туда и сыграй что-нибудь. Мне скучно, развлеки меня.

– Вы серьёзно? Я что, по-вашему, обезьянка?

– Ты, по-моему, много разговариваешь, тебе так не кажется?

– Хорошо, – она встала, подошла к сцене, на неё глянула администратор, потом на меня, я медленно кивнул и адмиша кивнула Софье.

Та поднялась на две ступеньки на сцену, подошла к инструменту, остановилась возле него и обернулась, посмотрела на меня. Я слегка развалился на стуле, показывая, что весь во внимании. Софья отодвинула немного стул, постояла, посмотрела на него пару секунд, а потом быстро села.

Сразу понятно – она не может не играть.

Как бы не хотела воспротивиться моему приказу, просто из вредности, но её желание коснуться клавиш – сильнее.

Я достал телефон направил на неё и в тот момент, когда она заиграла, включил запись видео. Пока она там что-то наигрывала, послал видео одному из своих контактов.

Пока Софья сидела за пианино и стучала по клавишам, принесли закуску. Я взялся за вилку. Проголодался реально. Ем, даже не смотрю в сторону сцены. Так, иногда кидаю взгляд, чтобы удостовериться, что девчонка всё ещё там. Но можно и не смотреть, просто слушать её странные мелодии.

Наконец мне надоело слушать это бренчание и я махнул рукой администратору. Та быстро подошла к Софье и музыкальная часть закончилась.

Нет, всё-таки не ценитель я фортепианного искусства, оно даже начинает раздражать.

– Вас не поймёшь, – послышался голос Софьи, она подошла и села напротив, взяла вилку и начала есть салат.

– Поиграла и хватит, вон и посетителям не очень понравилось, – кивнул на столики с людьми.

– Ну, да, конечно. Говорите за себя. И вообще, как Бетховен может не нравится?

– А кто это?

– Что, вы не знаете…

– Ладно, шучу, конечно, я знаю, кто такой Бетховен, глухой композитор, но это не значит, что я горю желанием слушать его.

– Вы очень невежественны, – возмущённо вздыхает.

– Ещё как. Скоро ты узнаешь мою настоящую невежественность, – я грозно посмотрел и Софья затихла.

9

Софья

После ужина в ресторане мы вернулись в огромный пентхаус.

Никогда не понимала, что можно делать одному человеку на территории такой огромной квартиры.

Но Нечаеву, как видно, здесь комфортно и кто я такая, чтобы его в этом упрекнуть.

– Можно идти? – спрашиваю демонстративно официально, когда входная дверь за нами бесшумно закрылась.

– Иди, – он махнул рукой и пошел подниматься по лестнице, в свои так называемые – покои.

Держа в руке сумку со своими вещами, я направилась в комнату, предназначенную для меня. Вошла, поставила сумку на ковер. Подошла к кровати и обессиленно упала на неё.

Это был очень долгий вечер. Самый долгий из всех вечеров в моей жизни.

Немного полежала на спине, перекатилась на бок. Смотрю в окно на огни в здании напротив. Вижу людей, как тёмные силуэты. У каждого, какие цели, дела… а я? Какие дела и цели теперь будут у меня?

Нехотя села на кровати. Нужно переодеться в удобный домашний костюм. Встала, подошла к сумке, присела, дернула молнию.

Переоделась, нашла пульт от телевизора, включила какой-то фильм. Выключила в комнате свет и легла в кровать.

Устала я что-то. Только легла, только укрыла себя одеялом, сомкнула веки и всё… неторопливо проваливаюсь в сон…

Что-то грюкнуло и зазвенело на кухне.

Я открыла глаза, сонно глянула на часы на телевизоре – три часа ночи.

Снова какие-то звуки, я испуганно подтянула одеяло и в этот момент услышала голос Давида:

– Со-офья-а! Со-офья-а! – кажется он пьян.

Я быстро села на кровати. Сон улетучился почти мгновенно. Дверь открылась и хлопнула.

В проёме стоит Давид. В руке у него бутылка. Он держит её за горлышко одними пальцами, неловкое движение и бутылка упадёт на пол. Но этого не происходит. Мужчина перехватил её другой рукой, сделал глоток, облизал губы, глядя на меня весело прищурился.

– Хочу сказать тебе, какой всё-таки подонок твой папаша, но знаешь, не он один… есть ещё один человек, который продаст тебя со всеми потрохами – это я, – говорит и пьяно лыбится, – Ты Софья – товар, а мы все – купцы. Понимаешь?

– В каком смысле? – я нахмурилась, убрала с глаз упавшую чёлку.

Не очень понимаю, кажется это бред сумасшедшего или просто пьяного человека.

– Пойдём на кухню. Мне что-то есть захотелось. В этих ресторанах нормально не наешься, дерьмовая еда… – он повернулся, чтобы идти в сторону кухни.

– Я хочу спать…

– А я сказал, пойдём на кухню, – обернулся и грозно глянул.

Пришлось вставать. Надела тапки и поплелась за Давидом.

Сон прошел, но и на кухню не очень хочется. Сейчас Давид вообще не кажется адекватным. Всякий раз, когда папа напивается, я стараюсь уходить и с ним по возможности не сталкиваться.

Я вошла. Давид сел за стойкой на высокий стул.

– Давай-ка, подсуетись, достань чего-нибудь, – он указал рукой, в которой бутылка в сторону холодильника.

Пришлось подойти, открыть. Достать один контейнер, заглянуть в него, там что-то похожее на греческий салат. В другом мясная нарезка. Я поставила перед Давидом. Всё это время он, молча за мной наблюдает.

– А вот интересно, если бы я тебя сейчас трахнул… он бы заметил…?

Медленно обернулась, встала возле холодильника.

– Да шучу я, шучу. Даже если бы и хотел – не могу, – развёл в сторону руки.

– Вы что – импотент?

Он засмеялся пьяным смехом.

– Этот твой язычок, он так и просится, чтобы его применили по другому назначению.

Снова повернулась к холодильнику. Я, конечно, не хочу, чтобы Нечаев сделал то, о чём говорит, но его слова и пугают и запутывают одновременно.

Не понимаю, что значит – не могу.

У него сейчас все возможности воспользоваться положением, но он говорит, что не может. Не то, чтобы я хотела, при всей своей привлекательности он мне не особо приятен. Просто, странные у него рассуждения. Что значит – не может?

– Давай сюда всё, что есть, – махнул рукой на холодильник, – если не трахнуться, то хоть нажраться. Только знаешь, это ведь ещё хуже, иногда вот так пожрать охота, а потом трахнуться надо. Только ты не волнуйся, я тебя трогать не буду. У меня нет на то полномочий. У меня есть, кому позвонить, если что, ты не волнуйся.

– А я и не волнуюсь, – достаю ещё один контейнер, тут жаркое, – может разогреть?

– Та давай так… хотя, нет, разогрей… пожалуйста, – он подложил руку на грудь.

Его рубашка расстёгнута до половины, и я вижу его волосатую грудь. Он заметил, что я смотрю.

– Хочешь, чтобы я снял рубашку?

– Нет, – я быстро отвела взгляд.

– Ну, так я сниму, если так просишь, – он расстегнул ещё пуговицы и быстро стянул с себя белую рубашку.

– Я не просила.

– А я уже снял. Так лучше? – поиграл крепкими бицепсами.

– Не знаю, – отвернулась к холодильнику, достала сок, поставила перед Давидом. – Достаточно? Я могу идти? – невольно осматриваю его тело.

– Нет, – подозрительно смотрит, непонятно что у него там в голове.

Не дай бог, действительно как накинется, и тут меня вообще никто не услышит.

Стою у стены, закусила губу. Жду, что он скажет дальше. Не понимаю своей роли в этом спектакле. Чего от меня хочет, этот Давид Нечаев.

– Чего встала, иди, садись. Поедим.

Я вспомнила, что не поставила жаркое в микроволновку. Подошла, высыпала порцию на тарелку, открыла дверцу, выставила таймер.

– Ты знаешь, я бы даже не стал с тобой заморачиваться… но я дал слово и должен его держать. Иначе никак.

– Какое ещё слово? – от этих его откровений что-то происходит у меня в голове, но что именно пока не могу сложить воедино.

Что означают его слова? Возможно, потом, когда лягу в кровать я попытаюсь собрать всё в кучу, но пока ничего не собирается.

– Самое крепкое слово бизнесмена. Такое нельзя нарушать, ни при каких обстоятельствах. И я его не нарушу, – даёт обещание кому-то в сторону.

– Поздравляю, – безучастно, киваю.

– Вот ты болтливая, – накалывает кусок ветчины и посылает в рот, потом тычет вилку в салат, не с первого раза накалывает, – но это скоро исправится, – довольно усмехается.

– Вы что ли это исправите? – я осмелела после его слова, что он – не может.

– Не я… другие люди, – он посмотрел мне в глаза и стало реально страшно от этих слов…

Его взгляд скользнул по моей груди. Только сейчас я вспомнила, что моя розовая пижама практически повторяет контуры тела и лишь небольшое свободное облегание дает удобство и комфорт.

Но сейчас я вспомнила не об этом, а о том, что моя грудь практически у Давида перед глазами. Как я могла спросонья об этом забыть, а теперь уже поздно дёргаться. Я тут полчаса обслуживаю пьяного мужчину, который, конечно же, пялится на мою грудь.

– Можно мне идти? – хотеться закрыться руками, но я почему-то этого не делаю.

– Нет, – говорит Давид с лёгкой улыбкой на губах.

– Я потом приду и уберу…

– Сними кофту, – вдруг прозвучало и щёки мои мгновенно вспыхнули.

– Зачем? – у меня такое ощущение, что он не просит, а приказывает.

Так и есть.

– Хочу посмотреть.

– Нет.

– Хочешь, чтобы я снял её сам?

– Вы же говорили что – не можете. Не имеете права.

– Смотреть я могу, – он оскалился.

А у меня в голове представилась картина, что я стою перед ним с голой грудью, он рассматривает её мельчайшие подробности.

– Не буду я ничего снимать, – я повернулась и пошла из кухни, но сразу услышала за собой громкие шаги босых ног.

Нечаев догнал меня, схватил за кофту и толкнул к стене, я только успела подставить руки, чтобы не удариться лицом.

– Ты забыла, что должна выполнять все мои приказы? – он подошел и придавил меня ладонью.

Вторая его ладонь схватилась за край кофты и резко потянула вверх, оголяя моё тело.

– Не трогайте… что вы делаете, – пытаюсь удержать трикотажную ткань.

– Это мешает, – пьяным мужским перегаром выдыхает совсем рядом, практически на ухо.

Чувствую, как прижимается к моей спине его грудь, её контуры, касание волосков и сосков. Но хуже всего ощущение там, ниже в районе ягодиц, ко мне прижимаются его бёдра и там что-то твердое… да это же…

Резко становится холодно, щекотно и страшно.

– Пожалуйста, не надо, – пищу, понимаю, к чему идёт дело.

– Не бойся, я не буду тебя трахать. Просто постой спокойно, – медленно цедит на ухо.

Я замираю, пытаясь укрыть свою грудь ладонями. Давид берёт мои руки и с силой оттягивает в стороны. Одним движением поворачивает меня к себе, а я зажмуриваюсь, чтобы только не видеть его лицо, отворачиваюсь в сторону.

Боже, что происходит.

– Отличные маленькие сиськи, – говорит, словно подытоживает и, вдруг отпускает, – пошла отсюда.

Открываю глаза, смотрю на него. Теперь точно не соображу, что я должна делать. Резко доходят его слова и я срываюсь с места, убегаю в комнату, захлопываю дверь. Слышу шаги, дверь открывается и мне в лицо летит моя кофта.

– Спокойной ночи, – слышу довольный голос.

Ничего не отвечаю, быстро натягиваю на себя пижаму и скорее бегу, прыгаю в кровать, обматываю себя одеялом, со всех сторон и плотно сжимаю веки.

Меня слегка потряхивает от того, что сейчас произошло. Кажется, вот сейчас Давид одумается, решит что всё он прекрасно, может, и ворвётся в комнату, чтобы сорвать с меня одежду и… нет, ещё сильнее завернулась в одеяло… я буду сопротивляться. Я не хочу.

А перед глазами его голая грудь, торс и ощущение чего-то твёрдого упирающегося в меня.