Текст книги "Несказанное"

Автор книги: Мари Юнгстедт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Нет, мама. Я только что пришла из школы. У нас скоро контрольная по алгебре, мне надо готовиться.

Мама, как всегда, будто не слышала её. Она открывала и со стуком захлопывала шкафчики на кухне.

– А в морозилке ничего нет? Ух ты, здорово! Рыбная запеканка! Мне надо срочно поесть. А на сколько её надо ставить в духовку? На сорок минут? Господи, да я же умру с голода. Ой, сейчас описаюсь!

Она влетела в ванную и села на унитаз, пока Фанни, сжав зубы, отмывала собаке лапы. Ну вот зачем мама постоянно во всеуслышание объявляет о своих потребностях? Чтобы все знали, что с ней происходит каждую секунду? В висках пульсировало раздражение.

– Ты её вытри хорошенько, чтобы она не простудилась, – сказала мама, надевая трусы.

– Да, мама.

Вот если бы она когда-нибудь проявила такую же заботу о собственной дочери.

Фанни вышла из ванной и увидела, что мама лежит на диване с закрытыми глазами.

– Устала?

– Да, надо немножко отдохнуть перед работой. Поставишь запеканку в духовку, когда разморозится?

– Ладно.

Фанни снова уселась за учебники. Мама, похоже, заснула. «Она ведёт себя как большой ребёнок», – думала Фанни, накрывая на стол. Часы показывали четыре. У неё оставалось три часа. Два на учёбу, по крайней мере, хотелось бы в это верить, и час на то, чтобы привести себя в порядок.

– А ты не будешь? – спросила мама, когда Фанни поставила перед ней тарелку с запеканкой.

– Нет, я не голодна. Поем попозже.

– Ага, – рассеянно ответила мама, уже погрузившись в свои мысли.

Фанни хотела было рассказать ей о забавном спектакле, который они смотрели в школе, но тут же поняла, что мама всё равно не сможет сосредоточиться. Какой смысл что-то ей рассказывать?

По дороге домой Кнутас досадовал из-за неудачи с видеокассетой.

Сев в машину, он поёжился от холода. Лине всё время ныла, что надо купить новую машину, тем более что деньги теперь есть, но он упрямо не желал расставаться со своим старым «мерсом». Пока что ему удавалось сопротивляться. Две машины – слишком дорого и сложно, к тому же держать негде – перед домом места только для одной. А расстаться со старым любимым «мерседесом» у него духу не хватало: с этой машиной связано слишком много воспоминаний и переживаний, казалось впитавшихся в потёртые сиденья. Комиссара и машину связывали любовь и взаимопонимание.

Он припарковался перед домом, во всех окнах горел свет. Хороший знак, – похоже, все дома. Кнутас уже предвкушал спокойный вечер в кругу семьи, но, когда вошёл в дом, увидел совсем не то, что ожидал.

– Ни за что! Даже и не подумаю! Мне плевать, что она там говорит!

Нильс взлетел наверх по лестнице к себе в комнату и громко хлопнул дверью. Петра сидела за столом на кухне. Лине гремела кастрюлями у плиты, демонстративно повернувшись к дочери спиной. Едва взглянув на жену, комиссар сразу же понял, что она вне себя от ярости.

– Что происходит? – спросил Кнутас, не успев даже снять пальто.

Лине обернулась. У неё на шее выступили красные пятна, растрёпанные волосы торчали во все стороны.

– И не спрашивай! Денёк выдался отвратительный.

– Что вы тут устроили? – спросил Кнутас у дочери, ласково погладив её по голове.

Та сразу же с криком вскочила со стула.

– Что вы тут устроили! – накинулась она на отца. – Спроси у него, что он тут устроил! У моего так называемого брата!

Выпалив всё это, дочь последовала примеру сына и скрылась на втором этаже.

– У меня выдался кошмарный день на работе, сил нет ещё и это выслушивать, – устало сказала Лине. – Придётся тебе с ними разобраться.

– Что у тебя случилось?

– Поговорим позже.

Он повесил пальто на вешалку, снял ботинки и быстро поднялся на второй этаж, перешагивая через две ступеньки. Позвал детей в спальню и присел рядом с ними на край кровати.

– А теперь рассказывайте, что стряслось.

– Ну, мы должны были помочь маме накрыть на стол, но сначала надо было вынуть посуду из посудомоечной машины, пока мама готовит ужин, – начал Нильс. – Я достал лоток с ножами и вилками и начал раскладывать их по местам. И тут припёрлась Петра и говорит: «Дай я сделаю!»

– А вот и нет! Всё было не так!

– Помолчи! Дай сказать! Именно так всё и было. Ты выхватила лоток у меня прямо из рук, хотя я уже начал.

Петра расплакалась.

– Это правда? – терпеливо спросил Кнутас, повернувшись к дочери.

– Да, но он всегда берёт лоток с ножами и вилками. Конечно, это же проще всего! Я решила, что теперь моя очередь. Но он не захотел меняться. Мама разозлилась и сказала, чтобы мы перестали ссориться, а Нильс обозвал меня дурой!

Лицо Нильса пылало от возмущения.

– Конечно! Я же уже начал! А ты подошла и просто отобрала его у меня! А мама наорала на меня, как будто это я виноват!

Кнутас повернулся к дочке:

– Конечно, ты не права, что забрала у Нильса лоток, раз уж он начал его разбирать. А ты, Нильс, не забывай, что всё должно быть по справедливости – разгружайте посудомоечную машину по очереди. Ваша мама, кстати, очень устала, и ей тяжело слушать ваши вечные ссоры, пока она готовит ужин. А ещё не надо обзывать сестру дурой, Нильс.

– Ну прости, – смущённо извинился сын.

Кнутас обнял обоих детей. Петра прижалась к нему, а Нильс, продолжая показывать характер, оттолкнул отца.

– Ну ладно тебе, ничего особенного ведь не случилось.

– Отстань! – рявкнул Нильс, зло сверкнув глазами.

Кнутас отвёл сына в сторону, и после недолгих уговоров Нильс нехотя согласился спуститься на кухню.

Лине выглядела расстроенной и совершенно измученной.

– Как ты? – спросил Кнутас, когда покой в доме был наконец восстановлен.

– На работе кое-что случилось. Потом расскажу.

– Сейчас! Нам же тоже интересно, – возмутилась Петра.

– Не знаю, это очень печальная история, – предупредила её Лине.

– Ну, мамочка, ну пожалуйста!

– Ладно. Сегодня к нам на отделение поступила женщина со схватками, первые роды. Казалось, что всё в порядке, но, когда начались потуги, ребёнок никак не выходил. Анита говорила, что нужно сделать ей спинальную анестезию, чтобы прекратить потуги. Но я решила немного подождать.

Лине говорила дрожащим голосом, на глаза наворачивались слёзы. Кнутас потянулся к ней через стол и взял за руку.

– Сердце ребёнка билось всё слабее и слабее, и нам пришлось в экстренном порядке сделать ей кесарево. Но мы опоздали. Ребёнок умер. Мне кажется, это всё из-за меня.

– Ну конечно нет. Ты сделала всё, что было в твоих силах, – заверил её Кнутас.

– Фу, какой кошмар. Бедная мамуля, – попыталась утешить мать Петра.

– Не меня надо жалеть. Пойду прилягу ненадолго.

Лине тяжело вздохнула и встала из-за стола.

– Пойти с тобой?

– Нет, мне нужно побыть одной.

Обычно работа доставляла Лине радость, но, если что-то не удавалось, она занималась самобичеванием, раз за разом прокручивая ситуацию в голове и пытаясь понять, что именно она сделала не так. Как можно было поступить по-другому, что бы тогда случилось и так далее.

Кнутас подумал, что, с другой стороны, это неудивительно. Она каждый день лицом к лицу встречалась с жизнью и смертью. Совсем как и он сам.

Среда, 21 ноября

Пия Дальстрём, высокая тёмноволосая красавица, была абсолютно не похожа на своих родителей – ни внешностью, ни манерами. Чёрные брюки, пиджак и туфли на высоком каблуке. Волосы собраны в узел. Она пришла на допрос рано утром, так как собиралась уехать домой в тот же день. В семь утра в здании Управления полиции ещё никого не было.

Кнутас предложил ей чашечку кофе и даже сам взялся его готовить. Мало кто из его коллег варил нормальный кофе, хотя кофеварка стояла рядом с этим дурацким автоматом. Пока кофе готовился, они мило болтали о том о сём. Внешне Пия напоминала Одри Хепбёрн из старых фильмов пятидесятых годов. Большие тёмные глаза были подведены точь-в-точь как у кинозвезды.

Кофеварка наконец закончила пыхтеть, и они с Пией уселись за стол в его кабинете.

– Расскажите, пожалуйста, о ваших отношениях с отцом, – попросил он, подумав, что, наверное, похож на психотерапевта.

– Мы никогда не были близки. Его алкоголизм положил конец нашим отношениям. Он пил всё больше и больше, а я становилась всё старше и старше. А может быть, повзрослев, я просто стала обращать на это больше внимания. – Она слегка покачала головой.

Ни одной пряди не выбилось из идеальной причёски. – Ему не было до меня дела, – продолжала она.

Он ни разу ни пришёл к ней, ни на занятия в школе верховой езды, ни на показательные выступления по гимнастике. На родительские собрания в школе всегда ходила только мама.

– Я не помню, чтобы он хоть раз сделал что-нибудь для меня. Нет, я совершенно не чувствую себя обязанной ему.

– Могу вас понять, – поддержал её Кнутас.

– Вы говорите на готландском диалекте, а кажется, будто по-датски, – улыбнулась она.

– Моя жена – датчанка, видимо, это сказывается. Как вы отреагировали на известие о смерти отца?

– Никак. Если бы его не убили, он бы всё равно скоро спился. В юности я злилась на него, но всё давно прошло. Он сделал свой выбор. У него было всё: любимая работа, семья, дом. Но нам с мамой он предпочёл бутылку.

– Когда вы общались с ним в последний раз?

– На школьном выпускном, – спокойно ответила она.

– То есть больше пятнадцати лет назад? – не смог скрыть своего удивления Кнутас.

– Если говорить точно – ровно семнадцать лет назад.

– Как же так получилось, что вы совсем не общались?

– Всё очень просто. Он не звонил мне, а я не звонила ему.

– Вы совсем потеряли с ним связь после развода?

– Я иногда приезжала к нему на выходные, но это было, мягко говоря, сомнительное удовольствие. Он же и при мне продолжал выпивать. Он никогда никуда меня не водил, мы просто сидели дома, а к нему приходили его друзья. Они нажирались, и я их волновала меньше всего. Смотрели по телевизору футбол и скачки, а иногда вообще сидели и листали мужские журналы. Отвратительно. Иногда я терпела час-другой и просто уходила домой. А потом вообще перестала приходить.

– А в каких вы отношениях с матерью?

– Да в нормальных. Бывает, конечно, и лучше, но в принципе на вполне приемлемом уровне, – ответила она таким тоном, будто оценивала состояние фондового рынка.

Она почесала ключицу, и на секунду показалась бретелька бюстгальтера – золотисто-бежевая, атласная, с красивой вышивкой.

«И тело у неё, наверное, тоже идеальное», – подумал Кнутас, разозлившись на самого себя за то, что позволил себе оценивать её как женщину.

– Как складывается ваша жизнь сейчас? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Спасибо, неплохо. Работаю в городской библиотеке в Мальмё и вполне этим довольна. У меня много друзей и в Мальмё, и в Копенгагене.

– Вы живёте одна?

– Да.

– Может быть, вы знаете людей, которые питали бы особую неприязнь к вашему отцу? Вы, конечно, долгое время не общались, но прошлое тоже может сыграть свою роль.

Она наморщила лоб:

– Да нет, так сразу никто в голову не приходит.

На этом разговор закончился. Пиа Дальстрём ушла, оставив после себя слабый аромат духов.

– Мы здесь будем ужинать? – Фанни не смогла скрыть разочарования. А она-то думала, что они пойдут в настоящий ресторан!

– Угадала. У друга квартира свободна. Еда уже готова. Пойдём.

Он вошёл в подъезд первым. Дом находился на одной из центральных улиц рядом с площадью Сёдерторг. Лифта в доме не было, и им пришлось подниматься на четвёртый этаж пешком. Она запыхалась, и с каждым шагом неприятное ощущение усиливалось. Она посмотрела на его брюки со стрелками. Внезапно он показался ей очень старым. Что ему от неё надо, да ещё в таком странном месте?

Ей захотелось развернуться и выбежать на улицу, но тут он взял её за руку и заявил:

– Вот увидишь, тут такая красота! – А потом полез в карман за ключами.

Такой огромной квартиры Фанни никогда в жизни не видела. Мансарда с тяжёлыми потолочными балками и видом на море. Просторная гостиная со сверкающим паркетным полом и большими красочными картинами на стенах. В углу стоял сервировочный столик с тарелками и бокалами. Он бросился к столику и зажёг свечи в подсвечнике.

– Ну иди же, – нетерпеливо позвал он. – Иди сюда, посмотри.

Они вышли на балкон, с которого открывался роскошный вид на море и кусочек гавани, на центр города с лабиринтом узких улочек и купол собора.

– А теперь – шампанское!

Он произнёс это так естественно, что она вдруг почувствовала себя взрослой. Через секунду он уже стоял рядом, с бутылкой и двумя бокалами, и, суетясь, разливал пенящийся напиток.

– За тебя!

Она не решилась отказаться. Сделала маленький глоток. В носу защекотало, на вкус вино оказалось довольно противным. Раньше Фанни почти не пробовала спиртного. Всего пару раз, когда маме субботним вечером не хотелось пить одной и она заставила её составить ей компанию. Красное вино оказалось просто отвратительным на вкус. Шампанское всё-таки было чуть получше, и она сделала ещё глоток.

– Ну, что скажешь? Нравится? – спросил он и как ни в чём не бывало обнял её.

Стоять в обнимку было неудобно, но она не знала, как реагировать.

Он снова поднял бокал:

– Допивай, зайка, и пойдём ужинать.

Закуска состояла из чего-то вроде тостов с салатом. Она ела очень аккуратно, смотрела на него и делала так же. Он разлил остатки шампанского по бокалам и то и дело чокался с ней. Она пила маленькими глоточками, но скоро почувствовала, как в голове зашумело. Разговор не клеился. Он задал ей несколько вопросов, но в основном рассказывал о себе. Расписывал увлекательные путешествия в разные экзотические уголки. В общем, пытался произвести на неё впечатление.

Фанни молча слушала. В какой-то момент она с удивлением почувствовала, что практически расслабилась. Что плохого в том, чтобы вкусно поужинать в красиво обставленной комнате? Чувствовать запах горящих свечей, слушать тихую приятную музыку? На горячее он предложил ей свинину с шафрановым рисом. К мясу полагалось пить красное вино, которое оказалось гораздо вкуснее того, что она пробовала дома. Фанни выпила целый бокал. Он болтал без умолку, а она в основном следила за движением его губ. Внезапно она развеселилась.

– Ну как, вкусно? – спросил он, вставая, чтобы убрать со стола тарелки.

– Да, спасибо, очень вкусно, – хихикнула Фанни.

– Вот и хорошо.

Его улыбка была такой счастливой, что она рассмеялась ещё громче. Надо же, он так радуется просто потому, что ей понравился ужин.

– Кофе? Или ты не пьёшь кофе?

Она отрицательно покачала головой и спросила:

– А где тут туалет?

– В холле, справа. На двери написано «WC».

Он вскочил и проводил её до туалета. У Фанни уже не было сил терпеть.

Туалет оказался таким же роскошным, как и вся квартира. Там можно было регулировать яркость освещения, и некоторое время Фанни развлекалась, то прибавляя, то убавляя свет. Всё сверкало чистотой и приятно пахло. Сантехника казалась новой, как будто ею никто ещё не пользовался. Туалетная бумага, более мягкая, чем та, к которой она привыкла, с красивым рисунком. Фанни посмотрела на себя в зеркало, улыбнулась и хихикнула. Как ей повезло, попала в такую роскошь!

Вернувшись в гостиную, она обнаружила, что он выключил свет и уселся на диван. На журнальном столике стояли два бокала с вином и поднос с горящими свечами.

– Иди ко мне, – прошептал он.

Фанни насторожилась. Что ему надо? Девочка осторожно присела на другой край дивана.

– Ты очень красивая, знаешь об этом? – ласково спросил он, придвигаясь поближе.

Он взял её за руку и стал гладить её пальцы. Фанни не решалась взглянуть на него. Потом он положил руку ей на коленку. Рука показалась тяжёлой и горячей, даже через джинсы. Он не спешил убирать её.

– Ты просто красавица, – шептал он, легонько дёрнув её за волосы, – а какие у тебя роскошные волосы! Чёрные, блестящие, густые… – Он откинулся на спинку дивана и посмотрел на неё: – Твоё тело просто совершенно! Ты знаешь, что ты очень сексуальна?

Фанни охватила паника, она почувствовала себя неловко, но не могла произнести ни слова. Такого ей раньше никто не говорил.

Внезапно он притянул её к себе и поцеловал. Она не знала, как ей быть, и сидела неподвижно. От выпитого вина кружилась голова. Его губы становились всё настойчивее, он попытался залезть языком ей в рот. Она позволила ему это. Он забрался рукой под футболку, прижал всем своим весом к дивану. Наконец он дотронулся до её груди. Фанни напугала его реакция – он глухо застонал. Руки стали настойчивее, он пытался расстегнуть бюстгальтер. Его язык хозяйничал у неё во рту. И тут у неё в голове вдруг прояснилось и Фанни поняла: надо бежать отсюда!

– Подожди, – стала упрашивать она, – подожди.

Он, казалось, не слышал, пытаясь стащить с неё одежду.

– Подожди немного. Мне надо в туалет.

– Но я хочу только потрогать, – умолял он.

– Ну пожалуйста.

Его руки, гладившие её спину, внезапно замерли. Ладони стали влажными, он вообще жутко вспотел. Какое-то время они не двигались, и Фанни слышала только его прерывистое дыхание.

Хватка ослабела. Кажется, он решил отпустить её.

Он немного отстранил девушку и уставился на её грудь.

– Ты понимаешь, какая ты красавица? – прошептал он. – Ты сводишь меня с ума!

Он снова полез к ней, на этот раз более настойчиво.

– Нет, – повторяла она, – я не хочу.

– Ну немножко, ну хоть попробовать, от тебя не убудет.

Он повалил её на диван, дёрнул молнию и одним рывком стащил с неё джинсы. Они были такими узкими, что вместе с ними сползли и трусики. Лёжа перед ним обнажённой, она вдруг поняла, что всё пропало. Перестала сопротивляться и замерла. Он с силой раздвинул её бёдра.

И тут она вдруг разрыдалась.

– Я не хочу, – кричала она, – перестань! Перестань!

Её крики словно отрезвили его, и он отпустил её.

В машине по дороге домой он не сказал ни слова. Как и она.

Вопреки здравому смыслу Эмма согласилась пообедать с ним. Юхан уже успел взять интервью у губернатора, поэтому мог располагать оставшимся временем по своему усмотрению. Домой он улетал лишь наутро.

Они договорились встретиться у него в номере. Другие варианты показались Эмме слишком рискованными.

Совершенно некстати позвонил Гренфорс и сообщил о задании, которое ожидало Юхана в Стокгольме.

Поговорив с ним по телефону, он уселся в кресло, то и дело поглядывая на часы. До прихода Эммы оставалось двадцать минут. Может, не терять времени и заказать еду в номер? Чем быстрее они пообедают, тем больше времени у них останется друг для друга. Он вытащил из ящика стола меню, быстро просмотрел его: тосты, салат «Цезарь», морской язык со шпинатом за двести сорок крон – безбожные цены! Гамбургер с домашним картофелем «Айдахо» – ну почему сразу не написать «с жареной картошкой»?

А что Эмме нравится из еды? Креветки, морепродукты? Нет, суп из креветок не пойдёт. «Паста болоньезе» – красивое название для спагетти с томатно-мясным соусом. Надо что-нибудь лёгкое, но не слишком. Может, омлет?

Он успел вспотеть, теперь придётся срочно бежать в душ. Так ничего и не выбрав, он позвонил на ресепшн. Что вы посоветуете? Что готовится быстро, вкусно, не очень большие порции и не слишком дорого? Фрикадельки в подливке с брусничным соусом. Вот как? Может, и не очень оригинально, ну да ладно.

Он заказал две порции и сбросил одежду. Осталось пятнадцать минут. А еду-то успеют принести или появление официанта прервёт долгожданную встречу? Долгожданную для него, а вот насчёт её неизвестно. Может, она согласилась встретиться только для того, чтобы окончательно отказать ему?

Только он вылез из душа, как в дверь постучали. О нет, только не это! Ему же ещё надо одеться, причесаться и побрызгаться туалетной водой. Он застыл в нерешительности. А может, всё-таки еду принесли? Он подошёл к двери, оставляя мокрые следы на полу, и спросил:

– Да-да?

– Обслуживание номеров, – ответил голос из-за двери.

Юхан с облегчением выдохнул. Ну почему всё происходящее кажется ему вопросом жизни или смерти?!

Официант стал накрывать на стол. «Нет-нет, спасибо, я сам». О чаевых не может быть и речи – он стоял посреди номера в одних трусах, прикрывшись полотенцем. Осталось две минуты. Он быстро натянул штаны и чистую футболку. Десять минут первого, а её ещё нет. Очередная паника: а вдруг она не придёт? Может, он пропустил сообщение от неё? Мобильный же остался на столе. Нет, ни одного нового сообщения. Она должна прийти, просто обязана, иначе… Он взглянул на себя в зеркало – бледный, встревоженный и почти отчаявшийся: а вдруг она передумала!

Стук в дверь. Он медленно выдохнул, так что аж в глазах зарябило. Тряхнул головой. Ещё не хватало терять контроль над собой!

Он открыл дверь и увидел её. Фантастика! Тёмные глаза, румяные щёки – просто до неприличия здоровый, цветущий вид. Она улыбнулась ему, и Юхану показалось, что пол уходит из-под ног.

– Мм, как вкусно пахнет. Фрикадельки, – сказала она без особого энтузиазма.

Вот дурак! Как же он сглупил? Угощать учительницу фрикадельками! Да их в школе, наверное, только ими и кормят! Кретин! Они сели за стол.

– Хочешь пива?

– Не откажусь, спасибо.

Идиотская ситуация. Унылый гостиничный номер, тарелки с едой, серое небо за окном – это их первая встреча почти за месяц. Она немножко поправилась, отметил он. А ей идёт.

– Как дела?

Смысла в этом вопросе было не больше, чем в искусственных цветах на столе.

– Спасибо, потихоньку, – ответила она, не поднимая глаз от тарелки. – А у тебя как?

– Всё в порядке.

Фрикадельки встали поперёк горла. Снова повисло молчание. Они одновременно подняли головы и посмотрели друг другу в глаза, не переставая жевать.

– Вообще-то, ужасно, – признался Юхан.

– Точно.

– Просто кошмар. Меня всё время тошнит.

– Та же история, как будто вот-вот совсем поплохеет.

– Жизнь потеряла смысл.

– Напрочь потеряла, – поддержала она его, и в её глазах заплясали смешинки.

Они рассмеялись, но сразу стали серьёзными. Она съела ещё одну фрикадельку.

Юхан не выдержал и наклонился к ней:

– Мне кажется, что я наполовину умер. Просто делаешь по привычке то, что надо делать. Встаёшь с кровати, завтракаешь, едешь на работу – всё словно во сне. Как будто настоящая жизнь где-то не здесь. Всё время думаешь, что скоро станет лучше, но лучше всё не становится и не становится.

Эмма аккуратно вытерла губы салфеткой и встала из-за стола. Лицо её было серьёзно. Юхан сидел, не в силах пошевелиться. Она медленно потянула его к себе, заставляя встать. Они были примерно одного роста. Она обняла его и поцеловала в шею. Юхан почувствовал тепло её дыхания рядом с ухом. Её сильное, упругое тело было совсем близко.

А потом они рухнули на кровать, она прижалась к нему, ноги переплелись, руки скользили по спине. Её губы были тёплыми и мягкими, от волос пахло яблоками. Он ощутил, как на глаза наворачиваются слёзы. Держа её в объятиях, он почувствовал, словно возвращается домой.

Он не знал, что делает, она – тоже, но это не важно, главное – чтобы это не заканчивалось никогда.

Так и вышло – из Центрального управления на Готланд отправили именно Мартина Кильгорда. Вместе с ним приехал Ханс Хансон, худощавый и тихий парень, полная противоположность своего шумного напарника. Сотрудники криминального отдела встретили Кильгорда с распростёртыми объятиями: этот верзила вечно был одет во что попало, но пользовался репутацией настоящего профессионала. Начались бесконечные похлопывания по плечу и рукопожатия. Карин так крепко обняла его, что Кнутас ощутил болезненный укол ревности, которая проснулась в нём ещё летом. Карин и Мартин так быстро нашли общий язык, что ему стало завидно, хотя он никогда бы не признался в этом даже под пытками. Кильгорд был довольно неуклюж, но Карин, судя по всему, это только умиляло.

Увидев Кнутаса, Мартин улыбнулся ещё шире.

– Здорово, Кнутте, – радостно заорал он, хлопая комиссара по плечу. – Как дела, старина?

«Боже, он выражается совсем как капитан Хэддок из комиксов про Тинтина», – подумал Кнутас, улыбаясь в ответ. Его просто взбесило, что Кильгорд ни с того ни с сего назвал его «Кнутте».

Они расположились в кабинете Кнутаса, чтобы ввести коллег в курс дела. Не прошло и десяти минут, как Кильгорд стал ныть, что проголодался:

– Как насчёт обеда?

– Конечно, самое время, – заботливо откликнулась Карин. – Давайте сходим пообедать в «Монастырь»? Это заведение друга Андерса, там отлично кормят, – объяснила она полицейским из Управления.

– Отличная мысль, – обрадовался Кильгорд, – ну что, Кнутте, устроишь нам столик по знакомству?

Несмотря ни на что, обед удался на славу. Лейф посадил их за столик у окна с видом на руины церкви Святого Пера. Ханс Хансон впервые попал на Готланд и с восхищением смотрел по сторонам:

– Тут ещё красивее, чем на открытках. Вы живёте как будто в сказочном городе, вы хоть это цените?

– Вообще-то, мы об этом не думаем, – улыбнулась Карин. – Но стоит съездить на материк – и вот тогда понимаешь, как тебе повезло. Когда я возвращаюсь домой, то всегда думаю: «Как же здесь красиво!»

– Со мной то же самое, – поддержал её Кнутас. – Не думаю, что смог бы жить в каком-нибудь другом месте.

Им подали жареную баранину с картофельной запеканкой. Кильгорд свято чтил народную мудрость «Когда я ем, я глух и нем» и открыл рот лишь раз, попросив официантку принести ещё хлеба. Кнутас успел подзабыть, каким завидным аппетитом отличался его коллега. Да он мог есть постоянно, в любое время суток!

Ресторан был оформлен под старину – горящие свечи и льняные скатерти на столах. Идеальное место для посиделок в это время года, когда за окном холодно и дождливо. Лейф сам принёс комплимент от заведения – домашний шоколадный торт – и на минутку подсел к ним за столик:

– Приятно видеть новые лица! Вы к нам надолго?

– Поживём – увидим, – ответил Кильгорд. – Потрясающий торт.

– Будет желание – заходите к нам на огонёк. Мы всем рады.

– Зимой дела, наверное, идут не ахти.

– Да, нелегко здесь держать ресторан, который работает круглый год. Но пока что дела идут неплохо. Ну, не буду вам мешать. – Лейф встал из-за стола и ушёл.

– О Дальстрёме мы уже знаем практически всё, а как у вас на острове обстоят дела с алкоголиками вообще? Сколько их всего? – спросил Кильгорд.

– Думаю, настоящих алкоголиков где-то около тридцати. Под настоящими имеются в виду те, кто пьёт, так сказать, на всю катушку, – ответила Карин.

– А как насчёт бездомных?

– Бездомных у нас, в отличие от столицы, просто нет. Почти у всех есть своё жильё, ну, или муниципальные квартиры для людей с алкогольной и наркотической зависимостью.

– Какова частота совершения преступлений с применением насилия среди этого контингента?

– Ну, бывает, один прихлопнет другого по пьяни. В среднем на почве алкоголя и наркотиков совершается примерно два убийства в год. Но чаще на этом попадаются наркоманы. Алкоголики у нас довольно безобидные.

Пришло время покидать это уютное заведение. Кнутас махнул Лейфу, прося рассчитать их. Получивший столь высокую оценку Кильгорда торт в счёт не включили.

После встречи с Эммой Юхану захотелось подышать свежим воздухом. Он решил прогуляться, чтобы привести в порядок мысли.

В Альмедалене было тихо и пустынно. Мокрый тротуар между газонами блестел в свете уличных фонарей, в пруду тихо крякали утки, хотя в сумерках их уже не было видно. Он свернул на дорожку, идущую вдоль берега. Поднял воротник, спасаясь от усилившегося ветра. Вокруг не было ни души. Волны бились о берег, раздавались крики чаек. К гавани Висбю медленно приближались огни большого парома.

Он думал об Эмме и никак не мог понять, как же он выдержал такую долгую разлуку. Чувства переполняли его с новой силой, и он знал, что не сможет долго ждать следующей встречи. Хотя их отношения, безусловно, вступили в новую фазу, тайм-аут закончился. Теперь Юхан знал, что она испытывает к нему, и это знание наполняло его силой и спокойствием.

Нужны новые идеи для хороших сюжетов, чтобы почаще приезжать на остров. Ведь Эмме гораздо сложнее изобретать поводы для поездок в Стокгольм.

Он прошёл мимо Девичьей башни, одной из множества, укреплявших крепостную стену. С этой башней связана старинная легенда. Когда в четырнадцатом веке датский король Вальдемар Аттердаг собирался взять и разграбить Висбю, юная девушка помогла ему. Она влюбилась в Аттердага, а тот пообещал, что женится на ней и увезёт её с собой в Данию, если она откроет ворота ему и его воинам. Так она и сделала, и датчане разорили Висбю. Слова своего король не сдержал и бросил несчастную девушку на произвол судьбы, предварительно обесчестив её. Когда предательство девушки раскрылось, её заживо замуровали в Девичьей башне. Согласно легенде, оттуда до сих пор доносятся её жалобные крики о помощи. Минуя башню, Юхан живо представил себе, как всё это происходило. В завываниях ветра ему и впрямь почудился женский голос. Он продрог, но такая погода ему всё равно нравилась.

Он миновал Ботанический сад, потом холмы Страндгердет, вдали виднелись окна больницы.

Внезапно он услышал крик. Совершенно реальный человеческий крик. Он обернулся и увидел пожилую женщину, лежавшую на земле у подножия холма. Рядом, тявкая, суетился терьер.

– Что случилось? Как вы?

– Упала и встать не могу, – пожаловалась женщина дрожащим голосом. – Очень нога болит.

– Подождите, я сейчас, – поспешил прийти на помощь Юхан, крепко беря женщину под локоть. – Осторожно, не торопитесь, встаём потихоньку.

– Ох, спасибо вам, такой ужас, – охала та, поднимаясь на ноги.

– Болит? Можете опираться на ногу?

– Думаю, да. А вы ведь не из этих молодчиков, которых хлебом не корми, дай ограбить бедную старушку?

Юхан не сдержал улыбки, представив себе, как он выглядит со стороны – чёрная куртка, отросшая щетина, взъерошенные волосы.

– Вот уж об этом не беспокойтесь. Юхан Берг, к вашим услугам.

– Ну повезло так повезло! Не может же весь день оказаться неудачным. Астрид Персон, очень приятно. Не будете ли вы так любезны проводить меня до дому? Я живу на улице Бакгатан, вон там, за больницей, – объяснила старушка.

– Само собой, – вежливо ответил Юхан и взял её под руку.

Другой рукой он держал на поводке маленького терьера, так, втроём, они и двинулись в сторону Бакгатан.

Астрид Персон решительно не хотела отпускать его без чашечки горячего шоколада. Её муж Бертиль успел переволноваться и бурно выражал Юхану свою благодарность. Потом он спросил у гостя:

– А ведь вы не из наших мест, правда?

– Да, приехал сюда по работе. Я журналист, работаю на Шведском телевидении в Стокгольме.

– Да вы что! Приехали снимать репортаж об убийстве?

– Вы имеете в виду убийство Хенри Дальстрёма?

– Да, именно. Знаете, кто это сделал?

– Нет, нам ничего не известно. Полиция молчит. По крайней мере пока.

– Вот как, – пробурчал Бертиль, прихлёбывая шоколад. – А он был неплохой мужик, этот Дальстрём.

– Вы были с ним знакомы?

– Конечно, ещё бы. Помогал мне с ремонтом. Дверь для гаража сделал, хорошо вышло.