Текст книги "Несказанное"

Автор книги: Мари Юнгстедт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Покончив со всеми предварительными формальностями, Кнутас откинулся на спинку стула и стал разглядывать мужчину, который подозревался в убийстве Хенри Дальстрёма. Каждый допрос имел огромное значение для следствия. Сейчас было крайне важно вызвать доверие у подозреваемого. Поэтому Кнутас решил зайти мягко и спросил:

– Как вы? Хотите чего-нибудь попить?

– Да, чёрт побери. Бутылка пивка не помешала бы.

– Ну, тут мы, к сожалению, ничем помочь не можем, – улыбнулся Кнутас. – Лимонад или кофе?

– Тогда колу.

Кнутас позвонил по телефону и попросил принести бутылку колы.

– А курить можно?

– Конечно.

– Спасибо.

Дрожащими руками Юнсон достал из мятой пачки «Джон Сильвер» сигарету и закурил.

– Расскажите, пожалуйста, когда вы в последний раз видели Хенри.

– На следующий день после того, как он выиграл на ипподроме. Точнее, следующим вечером. Я был в центре с приятелем, и Вспышка пришёл туда. Я к тому времени был уже хорош и не очень-то помню, о чём шла речь.

Открылась дверь, и в комнату вошёл полицейский с бутылкой колы.

– Что вы делали?

– Немного поболтали.

– А с кем вы были?

– С приятелем. Его зовут Эрьян Брустрём.

– Что произошло потом?

– Вспышка пробыл с нами недолго.

– Он ушёл оттуда пешком, так?

– Пошёл на автобусную остановку.

– И после этого вы больше не виделись?

– Не-а.

– Значит, вы виделись в последний раз в понедельник, двенадцатого ноября, на следующий день после скачек.

– Верно.

– В какое время?

– Точно не скажу, но уже стемнело и магазины закрылись. На улице народу почти не было, значит, довольно поздно.

– Насколько поздно? Часов десять-одиннадцать?

– Не-не, что вы! Не настолько поздно. Часов семь-восемь.

– И с этого вечера вы Хенри больше не видели?

– Нет, ну, то есть пока его не нашли в фотолаборатории.

– Консьерж сказал, что вы позвонили к нему в квартиру. Это правда?

– Да.

– Зачем вы искали Хенри?

– Я не видел его несколько дней. Когда приятель просто берёт и исчезает, начинаешь волноваться, правда ведь?

– Почему вы скрылись, когда обнаружили тело?

Юнсон помолчал, а затем ответил:

– Ну, дело в том, что… я сглупил, прилично сглупил.

– О’кей, – подбодрил его Кнутас. – Что вы сделали?

– В то воскресенье мы ходили на ипподром всей компанией – закрытие сезона, праздник и всё такое. Я, Вспышка, Кьелле и две бабы, Гунсан и Моника. Сначала мы все зашли к Вспышке пообедать, а потом, когда оказалось, что Хенри сорвал джекпот, он решил это дело отметить, ну и мы, понятно, не возражали, поэтому пошли к нему. Устроили у него, ну, типа вечеринку.

Он снова умолк. Кнутас ощутил, что допрос меняет русло. Вот теперь-то и начиналось самое интересное.

– Ну вот. Вспышке выдали деньги на руки, все восемьдесят штук тысячными купюрами. Он показал мне, где спрятал их, в пакете с мешками для пылесоса, в кладовке. Потом, когда все ушли в гостиную, я не выдержал. Решил, что он не заметит пропажи пары-тройки тысяч. У меня с баблом как раз была полная засада, а у Вспышки вроде деньги и без того водились в последнее время, поэтому я подумал, что… ну, в общем, вот. – Он опять замолчал и умоляюще посмотрел на полицейских. – Но я его не убивал, чёрт возьми, не убивал. Я на такое не способен. А вот денежки я прибрал.

– Сколько вы взяли?

– Двадцать штук вроде, – тихо ответил Юнсон.

– В коттедже обнаружено десять. Где остальное?

– Разошлись, ну, сами понимаете. Я прилично потратился на выпивку, Вспышка ж умер, такое несчастье.

– Но почему вы сбежали из фотолаборатории? – повторил свой вопрос Кнутас.

– Испугался. Подумал, вы решите, что это я пристукнул Вспышку, потому что стырил у него бабки.

– Что вы делали вечером двенадцатого ноября?

– А что это был за день?

– Прошлый понедельник, когда вы встретили Хенри на автовокзале.

– Я ж сказал: мы там сидели часов до восьми-девяти. Потом пошли к Эрьяну домой. Бухали, пока я не вырубился у него на диване.

– Во сколько вы заснули?

– Не знаю.

– Где он живёт?

– Стюрмансгатан, четырнадцать.

– О’кей. Тогда он сможет подтвердить ваши показания.

– Да, хотя мы оба в стельку напились.

В этот момент в дверь постучали. Пришли результаты экспертизы из центра дактилоскопии. Полицейские объявили небольшой перерыв и вышли из комнаты. Юнсону понадобилось в туалет.

На купюрах действительно имелись отпечатки пальцев Дальстрёма. Но если верить показаниям Юнсона, то это уже и не важно. На купюрах были и другие отпечатки, но они не опознавались базой данных.

– Что будем делать? – спросила Карин, пока они покупали кофе в автомате.

– Не знаю. Ты ему веришь?

– Вообще-то, да, – ответила она и посмотрела на Кнутаса. – Я считаю, что его показания вполне достоверны.

– Я тоже. Если бы кто-нибудь подтвердил его показания, мы бы могли его выпустить хоть сейчас. На кражу денег, думаю, мы пока что можем просто закрыть глаза.

– Этот его дружок, Эрьян, всплывает то тут, то там. Надо бы с ним поговорить, – предложила Карин.

– Поговорю с Биргером, стоит ли дальше содержать Бенгта Юнсона под стражей. Думаю, на сегодня достаточно. Пойдём пообедаем?

Зимой в Висбю не так много мест, где можно пообедать. Большинство ресторанов открывается только вечером, поэтому, как правило, они всегда ходили в одно и то же место, если не хотели обедать в унылой столовой Управления полиции. Выходило, конечно, дороже, но еда того стоила. Ресторан «Монастырь» был выдержан в стиле классического постоялого двора, местная кухня славилась недаром. Владельцем ресторана был Лейф Альмлёв, один из лучших друзей Кнутаса. В зале был слышен звон посуды, сновали туда-сюда официантки. Все столики оказались заняты.

Лейф заметил их и приветственно помахал рукой:

– Здорово, как дела?

Он быстро обнял Карин, пожал руку Кнутасу, продолжая следить за тем, что происходит в зале.

– Дела ничего, – ответил Кнутас. – Сколько у вас тут сегодня народу!

– В городе какая-то конференция. Вчера было то же самое. Просто сумасшедший дом. Хотели пообедать?

– Да, но придётся обойтись хот-догами.

– Нет-нет, об этом и речи быть не может. Сейчас устрою вам столик. Присядьте пока за стойку, подождите немного.

Он подозвал бармена и велел ему угостить гостей за счёт заведения. Они взяли по пиву, Карин закурила.

– Ты что, курить начала? – удивлённо воскликнул Кнутас.

– Да нет, я курю только на вечеринках или когда у меня проблемы.

– И какой из вариантов у нас на данный момент?

– Второй. У меня сейчас не всё гладко в личной жизни.

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет. Пойдём, Лейф зовёт, нашёл нам столик.

Карин обладала поразительным талантом доводить Кнутаса до белого каления. Она недвусмысленно давала понять, что её личная жизнь никого, кроме неё самой, не касается. Нет, она, конечно, рассказывала о том, как съездила в отпуск, о родственниках или о какой-нибудь вечеринке, на которой побывала, но ничего действительно важного она ему никогда не говорила.

Они редко встречались не по работе, всего пару-тройку раз в гостях у общих знакомых. Несколько раз он бывал у неё дома. Она жила в просторной трёхкомнатной квартире с видом на море на Меллангатан. Единственный персонаж мужского пола, о котором она рассказывала более или менее подробно, – какаду Винсент, восседавший в клетке посреди гостиной. С ним постоянно случались забавные истории: то он учился играть клювом в пинг-понг, то отпугивал незваных гостей, рыча, словно собака.

На самом деле Кнутас мало что знал о Карин, за исключением того, что она увлекалась спортом. Играла в футбол в третьем дивизионе, и играла, судя по всему, неплохо. О футболе она могла говорить бесконечно. Карин была центровым игроком в команде Висбю «Р18», которая выступала на чемпионате на материке, поэтому она часто участвовала в выездных матчах. Кнутасу представлялось, что на поле она действует так же, как на работе: совершенно непробиваемая в ближнем бою, несмотря на свой маленький рост. Интерес к футболу разделял с ней Эрик Сульман, с которым она могла часами обсуждать последние матчи.

Карин родилась в приходе Тингстеде, в северной части острова. Там, в доме на берегу озера Тингстеде, почти напротив церкви, и сейчас жили её родители. Комиссар знал, что у Карин есть младший брат, но она не рассказывала ни о нём, ни о родителях.

Не раз он удивлялся, почему Карин живёт одна. Симпатичная, обаятельная женщина; когда она поступила на службу в полицию Висбю, он даже одно время имел на неё виды. Это было как раз перед тем, как он познакомился с Лине, поэтому он так и не успел толком разобраться в своих чувствах к новой коллеге. Он стеснялся напрямую спросить Карин о её личной жизни, все попытки повернуть разговор в это русло жёстко пресекались. Однако это не мешало ему изливать ей душу, делясь своими проблемами. Она знала о нём практически всё, и он считал её лучшей подругой.

Принесли заказ, и полицейские сосредоточились на еде, однако не переставая обсуждать ход расследования. Оба считали, что Бенгт Юнсон невиновен.

– Возможно, убийство вовсе не связано с выигрышем на ипподроме, – предположила Карин, – преступник мог взять деньги, просто чтобы сбить нас с толку. Он хочет заставить нас думать, что речь идёт об убийстве с целью ограбления. Интересно, какой тогда у него мог быть мотив?

– Ты не знаешь, у него была женщина?

– Ну, эта Моника, которая ходила с ними на бега, сказала, что иногда спала с ним, но ни о каких серьёзных отношениях и речи не было.

– А раньше? Может, это какая-то старая история, о которой неизвестно его нынешним дружкам.

– Вполне возможно, – согласилась Карин, допив светлое пиво, которое ей подали к рыбе. – Может, какая-нибудь бывшая решила наконец-то свести с ним счёты или какой-нибудь ревнивец, с женой которого у Дальстрёма был роман, а может, просто сосед, которому надоел бардак в собственном подъезде.

– Мне всё-таки кажется, что мотив очень прост. Первое, что приходит в голову, конечно, выигрыш на бегах. Неизвестный убил Дальстрёма из-за денег, вот и всё.

– Может быть.

Карин встала из-за стола и сказала:

– Мне пора, пойдём допрашивать этого Эрьяна Брустрёма, приятеля Бенни.

– Ладно, удачи.

Большинство посетителей уже закончили обед и покинули ресторан, вскоре к столику подошёл Лейф и присел на место Карин. Он открыл запотевшую бутылку пива и сделал несколько больших глотков.

– Ну и денёк. Почти всем надо было обязательно заказать «а-ля карт», бизнес-ланч никого не интересовал. На кухне начался просто ад, повар на всех наорал. Мне пришлось утешать разрыдавшуюся официантку.

– Бедняга, – рассмеялся Кнутас, – ну она хоть симпатичная?

Лейф скривился:

– Как же мне надоело изображать доброго папашу! Иногда это заведение серьёзно смахивает на детский сад. Но хватит жаловаться, много посетителей – много денег в кассе, а в мрачные зимние дни лишний доход не помешает. Сам-то как?

– Куча работы – совсем как у тебя, единственное, что результаты не столь выдающиеся.

– Как продвигается расследование?

– Задержали одного подозреваемого, но, между нами говоря, сомневаюсь, что это он. Будем стараться.

– А это не может быть кто-нибудь из его дружков-алкашей?

– Скорее всего. Поживём – увидим, – ответил Кнутас.

Несмотря на то, что они с Лейфом были близкими друзьями, комиссар не любил обсуждать текущее расследование. Лейф прекрасно знал это и относился с пониманием.

– Как дела у Ингрид и детей?

– Отлично. Сегодня утром купил нам билеты в Париж. Хочу сделать ей сюрприз: романтическая неделя сразу после Нового года. Будет пятнадцать лет, как мы женаты.

– Так долго?!

– С ума сойти, да? Прямо не верится.

– Ты всегда придумываешь что-нибудь эдакое. А мне вот даже в голову не приходит, что подарить Лине на день рождения… Может, подскажешь?

– Э нет, это уж ты сам. Я уже выполнил свою норму на предмет дней рождений твоей жены. Ну по крайней мере до её пятидесятилетия.

Кнутас смущённо улыбнулся. Когда Лине исполни лось сорок, у них было не очень хорошо с деньгам. И тогда Альмлёвы предоставили им помещение и обслуживающий персонал для праздника. К тому же у Лейфа оказались знакомые музыканты, которых он уговорил поиграть на вечеринке бесплатно. У них были очень близкие отношения, и Лейф всегда был щедр по отношению к друзьям. Кнутаса со всей семьёй приглашали погостить и в домик в горах, и в апартаменты в Коста-дель-Соль.

Финансовое положение семей было совершенно разным. Сначала Кнутаса это напрягало, но со временем он принял всё как есть. Лейф и Ингрид спокойно относились к деньгам и никогда не говорили об этом.

Он попросил счёт, но Лейф не позволил ему заплатить. Каждый раз, когда Кнутас приходил к нему в ресторан, возникал один и тот же вечный спор.

Юхан стоял у банкомата на Адельсгатан и вдруг увидел её. Она шла от Южных ворот, держа за руки детей. Они весело болтали и смеялись. Высокая и стройная, прямые русые волосы падают на плечи. Она повернула голову, и он увидел очертания её высоких скул. На ней были джинсы и короткая ярко-жёлтая куртка. На шее – полосатый шарф, на ногах – замшевые сапожки с бахромой.

Во рту у Юхана пересохло, он быстро отвернулся и уставился в банкомат. На экране горела надпись: «Распечатать чек?» Может быть, повернуться и поздороваться с ней? Вчерашний разговор всё усложнял. А вдруг она рассердится?

Он никогда не видел её детей, только издали. Заметит она его или просто пройдёт мимо? На улице почти никого не было, поэтому, скорее всего, заметит. Его охватила лёгкая паника, и тут он взял и обернулся.

– Привет! – поздоровался он, глядя прямо ей в глаза.

– Привет, Юхан.

Дети с любопытством разглядывали его. Розовые Щёчки, пёстрые шапочки, девочка чуть повыше мальчика.

– А вы, наверно, Сара и Филип, – сказал он им, протягивая руку. – Меня зовут Юхан.

– А откуда вы знаете, как нас зовут? – спросила девочка на певучем готландском диалекте.

Она была поразительно похожа на маму – Эмма в миниатюре.

– Ваша мама про вас рассказывала.

Рядом с Эммой он чувствовал, как у него подкашиваются ноги.

– Юхан, можно сказать, мой друг, – объяснила Эмма детям. – Он журналист на телевидении и живёт в Стокгольме.

– Ты работаешь на телевидении? – спросила девочка, широко открыв глаза.

– Я тебя по телевизору видел, – добавил мальчик.

Ростом он был чуть пониже сестры, и волосы посветлее.

Юхан привык, что дети часто говорят, что видели его по телевизору, хотя вероятность этого была невелика. Его показывали довольно редко, когда он делал репортаж с места происшествия и комментировал то, что происходило в кадре.

Однако он притворился, что поверил мальчику:

– Правда видел?

– Да, – благоговейно подтвердил парнишка.

– В следующий раз можешь помахать мне, хорошо?

Филип кивнул.

– Как дела? – спросила Эмма равнодушно.

– Всё хорошо. Я здесь с Петером. Делаем сюжет о кемпинге в Бьёркхаге.

– Понятно, – сухо ответила она.

– А ты как?

– Отлично. Хорошо. Полный порядок. – Она быстро огляделась, как будто боялась, что их кто-нибудь заметит, а потом продолжила: – Куча работы, как всегда. Ни одной свободной минутки.

Юхан почувствовал, как внутри закипает раздражение.

– Ты к нам надолго? – спросила она.

– Уезжаю завтра или в четверг. Ещё не решил. Посмотрю по обстоятельствам.

– Вот как.

Оба замолчали.

– Мам, пойдём, – потянул её за рукав Филип.

– Да-да, милый, уже идём.

– Мы сможем увидеться? – Ему пришлось задать этот вопрос, хотя она дала понять, что не хочет.

– Нет. Не знаю.

Она отвела взгляд. Он попытался заглянуть ей в глаза.

Дети тянули её за руки. Они уже потеряли к нему всякий интерес и хотели идти дальше.

– Ну, ма-а-ам, – ныли они.

Внезапно она взглянула ему в глаза. Её взгляд, казалось, проник в самоё сердце. На секунду мир остановился. А потом она сказала именно то, на что он надеялся:

– Позвони мне.

Эрьян Брустрём жил на третьем этаже, окна квартиры выходили на Стюрмансгатан. Они позвонили и сразу же услышали, как в квартире залаяла собака. Лай перемежался глухим рычанием. Полицейские инстинктивно сделали шаг назад.

– Кто там? – раздался из-за двери мужской голос.

– Полиция, откройте! – скомандовал Витберг.

– Подождите, – ответил голос.

Эрьян Брустрём был не один. Двое мощных бритоголовых мужиков сидели на кухне, играли в карты, пили пиво и курили. Они говорили на каком-то прибалтийском языке, Карин показалось, что на эстонском.

– Кто ваши друзья? – спросила она, когда они втроём уселись в гостиной.

– Приятели из Стокгольма.

– Из Стокгольма?

– Точно так.

Эрьян Брустрём мрачно взглянул на неё. На нём была чёрная футболка, обтягивавшая мускулистую грудь. Бледная кожа была усеяна татуировками. К своему ужасу, Карин заметила, что на плече у Эрьяна красуется нечто, напоминающее свастику. Сальные тёмные волосы, напряжённое выражение лица. Одной рукой он придерживал за ошейник рычавшую бойцовую собаку, в другой дымилась сигарета. Прищурившись, он молча разглядывал их сквозь клубы дыма. Старая уловка всех преступников: начинать разговор должны копы.

– Вы были знакомы с Хенри Дальстрёмом?

– Ну что значит знаком? Я знаю, кто это.

– Вы знаете, что с ним произошло?

– Знаю, что он умер.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Не помню.

– А вы постарайтесь вспомнить. Можем пойти в участок, если это освежит вашу память, – предложил Витберг.

– Чёрт! Это, пожалуй, лишнее. – Он скривился, видимо пытаясь изобразить улыбку.

– Тогда вы должны нам помочь. Для начала постарайтесь вспомнить, когда вы видели его в последний раз.

– Ну, вроде в центре, мы вообще только там встречались. Мы с ним особо не дружили.

– А почему?

– А зачем мне дружить с каким-то старым алкашом?

– Ну не знаю. А вы знаете?

Витберг повернулся к Карин, но та отрицательно покачала головой. Ей никак не удавалось расслабиться в тесной квартирке, где из-под стола на неё скалилась злая собака. Пёс постоянно рычал, шерсть на загривке вздыбилась, а хвост встал торчком. Карин ужасно хотелось закурить.

– Вы можете увести отсюда собаку? – попросила она.

– Кого? Хьюго?

– Так вот как его зовут. Милое имечко для такой собаки.

– У него есть сестра, зовут Жозефина, – проворчал Эрьян и отвёл собаку на кухню, оставив на попечение друзей.

Он обменялся с ними парой фраз, те громко заржали. Закрыв за собой дверь, Эрьян вернулся в комнату и с довольной улыбкой взглянул на Карин. «Впервые за всё время у него в глазах промелькнуло что-то живое», – подумала она.

– Когда вы видели его в последний раз? – повторил Витберг.

– По-моему, неделю назад, вечером, когда мы с Бенни сидели на автовокзале. Вспышка пришёл туда.

– И что вы там делали?

– Сидели, выпивали.

– Долго?

– Ну, не знаю, может, полчаса.

– Примерно во сколько?

– Думаю, около восьми.

– Попытайтесь поточнее вспомнить, какой это был день недели.

– Наверно, понедельник, потому что во вторник у меня были дела.

– Что за дела?

– Личного характера.

Полицейские не стали приставать к нему с расспросами на этот счёт.

– Вы когда-нибудь бывали дома у Хенри Дальстрёма?

– Нет.

– А в его фотолаборатории?

Эрьян отрицательно покачал головой.

– Но они с Бенни дружили, а вы с Бенни общаетесь. Как же так получилось, что вы никогда не бывали там?

– Не сложилось. Чёрт побери, да я же недавно живу здесь, всего три месяца.

– Хорошо. Что вы делали в понедельник вечером, после того как Дальстрём уехал домой?

– Мы с Бенни ещё немного посидели, хотя был жуткий холод, а потом пошли ко мне.

– Что вы делали?

– Да ничего особенного, сидели, отдыхали, смотрели телик, квасили потихоньку.

– Вы были одни?

– Да.

– Что произошло потом?

– По-моему, мы оба вырубились прямо на диване. Я проснулся среди ночи и ушёл спать к себе.

– Есть ли кто-то, кто может подтвердить эти сведения?

– Нет, вряд ли.

– Вам никто не звонил тем вечером?

– Нет.

– Бенни был с вами целый вечер?

– Ага.

– Уверены? Вы же заснули?

– Его срубило ещё раньше.

– И что вы делали, пока он спал?

– Переключал каналы.

– А что вы смотрели?

– Не помню.

В комнату зашёл один из громил и прервал их беседу:

– Слушай, Эрьян, Хьюго чё-то нервничает, мы пойдём пройдёмся с ним.

Эрьян посмотрел на часы:

– Хорошо, ему как раз пора гулять. Поводок висит на крючке в коридоре. Не давайте ему жрать листья, а то с животом потом плохо будет.

«С ума сойти, какой заботливый!» – подумала Карин.

Они ушли от Эрьяна Брустрёма, ни на шаг не приблизившись к разгадке. И встречаться с ним ещё раз у полицейских не было абсолютно никакого желания.

Когда Кнутас после обеда вернулся в управление, в дверь постучали и в кабинет ворвался Норби. Коллега обычно был крайне сдержан, Кнутас давно не видел его в таком состоянии.

– Вот, полюбуйся, – задыхаясь, выпалил он, помахал стопкой бумаг и рухнул на стул напротив комиссара. – Это банковские выписки по счёту Хенри Дальстрёма. На протяжении долгих лет у него был всего один счёт, на который переводилась пенсия по инвалидности. Вот, видишь, – сказал Норби, показывая на Цифры. – Четыре месяца назад он открыл новый счёт. Средства на него поступали дважды, каждый раз большие суммы. Первый взнос был сделан двадцатого июля, на счёт положили двадцать пять тысяч крон. Второй датируется тридцатым октября, сумма такая же – двадцать пять тысяч.

– Откуда взялись эти деньги?

– Сие науке неизвестно. – Норби откинулся на спинку стула и театрально всплеснул руками: – Вот она, новая ниточка!

– То есть Дальстрём всё-таки замешан в каких-то тёмных делишках. Я прямо как чувствовал, что тут не обычное убийство с целью ограбления. Надо собрать народ. – Кнутас взглянул на часы. – Сейчас без четверти два. Ну что, в полтретьего? Сообщишь остальным?

– Конечно.

– А я пока позвоню прокурору. Биргеру тоже неплохо бы поприсутствовать.

Когда все собрались, для начала Норби рассказал о загадочных поступлениях на счёт Дальстрёма.

Возбуждение в комнате заметно возросло. Все машинально подались вперёд, а Витберг присвистнул:

– Ничего себе! А мы можем узнать, откуда взялись эти деньги?

– Тот, кто положил деньги, воспользовался обычном бланком. На нём нет никаких сведений о вкладчике. Всё, что у нас есть, – дата, когда внесены деньги.

– А как насчёт камер видеонаблюдения? – спросила Карин.

– Об этом мы уже подумали. Банк хранит видеозаписи с камер наблюдения в течение месяца. Если повезёт, сможем узнать, кто положил деньги на счёт. Наши люди сейчас поехали в банк за записями. Первый взнос отследить уже не удастся, а вот октябрьский – вполне возможно.

– Я говорил с Государственной лабораторией судебной экспертизы, работа над образцами из фотолаборатории и квартиры Дальстрёма идёт полным ходом. При удачном раскладе получим результаты уже в конце недели, – сообщил Сульман. – Ещё есть отпечатки пальцев с окна в подвале, мы сверили их с нашей базой данных, но соответствий не обнаружено. Так что если отпечатки действительно принадлежат убийце, к уголовной ответственности он ранее не привлекался.

– А что насчёт орудия убийства? – спросил Витберг.

Сульман покачал головой:

– Пока не нашли, но, судя по всему, это обычный молоток, который можно купить в любом строительном магазине.

– Ладно, тогда продолжаем расследование в обычном режиме и обращаем особое внимание на то, чем же занимался Дальстрём. Кто из его окружения мог быть в курсе его дел? Консьерж? Дочь? Её мы ещё толком не допрашивали. Нужно опросить всех, кто общался с Дальстрёмом или мог видеть его в тот вечер, когда было совершено убийство: водитель автобуса, продавцы из киоска и магазинов, соседи.

– Ипподром, – вставила Карин. – Надо поговорить с персоналом ипподрома.

– Сезон закончился, там всё закрыто, – возразил Витберг.

– В конюшнях в любом случае кто-то работает, лошадей тренирует, обслуживающий персонал на месте, жокеи – тоже. Ведь он выиграл крупную сумму на бегах.

– Бесспорно, – поддержал её Кнутас. – Чем больше информации, тем лучше. И ещё кое-что, перед тем как мы разойдёмся: журналисты. Пока что, слава богу, СМИ этим делом ещё не заинтересовались: кому интересно читать про очередную плачевно закончившуюся пьянку? Однако интерес к делу резко возрастёт, если станет известно о втором банковском счёте. Пока об этом молчим, никому ни слова. Вы же знаете, как быстро распространяется информация. Если кто-то из репортёров захочет узнать подробности, посылайте его ко мне или к Ларсу. Считаю, что пора подключить Центральное управление. Я попросил их помочь, завтра они пришлют сюда двух человек.

– Хорошо, если Мартин сможет приехать, – сказала Карин, – было бы здорово.

Остальные дружно поддержали её.

Кнутас тоже надеялся, что Мартин Кильгорд, который помог им с расследованием летом, сможет приехать, но чувства комиссара были противоречивыми. Кильгорд – приятный и весёлый парень, но уж больно шумный и всё время лезет не в своё дело. В глубине души Кнутас понимал, что Кильгорд раздражает его потому, что рядом с ним комиссар чувствовал себя младшим братишкой серьёзных парней из Управления. Да и то, что коллега явно нравился Карин, тоже положения не облегчало.

Раздалось жужжание, и кассета со щелчком исчезла в недрах видеомагнитофона. Кнутас и Карин вдвоём сидели в кабинете комиссара. Сначала на экране возникла серая рябь, а потом появилось чёрно-белое изображение помещения банка. Им пришлось немного перемотать вперёд, чтобы найти нужное время.

Часы в правом углу кадра показывали 12.23 тридцатого октября. Примерно через пять минут после этого кто-то положил деньги на счёт Дальстрёма. В помещении столпилось довольно много людей, неудивительно – время-то обеденное. Банк находился в галерее «Эстерсентрум», и многие пытались успеть сделать свои дела в обеденный перерыв. Работало две кассы, в одной клиентов обслуживала женщина, в другой – мужчина. На стульях у окна сидели четверо: пожилой мужчина с палочкой, девушка с длинными светлыми волосами, полная женщина среднего возраста и молодой человек в костюме.

Кнутас подумал, что, возможно, один из этих безобидных с виду людей и есть убийца Хенри Дальстрёма.

Открылась дверь, и в банк зашли ещё двое. Судя по всему, между собой они были незнакомы. Первым вошёл мужчина лет пятидесяти – в сером пиджаке, клетчатой кепке, тёмных брюках и ботинках. Уверенным шагом он подошёл к автомату и взял номерок.

После него вошёл ещё один мужчина, довольно высокий, стройный. Он слегка сутулился. Номерок он, видимо, взял заранее и сразу встал рядом с кассами, ожидая своей очереди.

Когда он обернулся и огляделся по сторонам, Кнутас увидел у него на шее фотоаппарат.

Они сразу узнали его. Хенри Дальстрём собственной персоной!

– Чёрт! – простонал Кнутас. – Он положил деньги на счёт сам.

– Вот наша ниточка и оборвалась. Неудивительно. Это было бы слишком просто.

Кнутас включил свет.

– Он получил деньги наличными и просто положил их на счёт. То есть так нам ничего выяснить не удастся.

– Да, не повезло. Но почему этот неизвестный сам не перевёл деньги на счёт Дальстрёма? Если он так боялся, что его заметят, то встречаться с Дальстрёмом было ещё более рискованной затеей.

– Действительно странно, – согласилась Карин. – Откуда же взялись эти деньги? Думаю, это как-то связано с ипподромом. Он часто играл на бегах, ипподромы всегда притягивают людей такого типа. Возможно, там происходили какие-то махинации, разборки. Может, кто-то поручил Дальстрёму следить за соперниками и фотографировать их.

– Ты, по-моему, фильмов пересмотрела, – подшутил над ней Кнутас.

– Вот чёрт, кино! – воскликнула Карин и взглянула на часы. – Мне пора.

– Что будешь смотреть?

– Турецкую чёрную комедию в «Рокси». Закрытый показ.

– А с кем?

– А что, интересно? – Она с издёвкой подмигнула ему и быстрым шагом вышла из кабинета.

– А что, уже и спросить нельзя? – крикнул он ей вслед.

Фанни вернулась из школы в пустую квартиру.

Она испытала облегчение, смешанное с чувством вины. Последнее время чем меньше она видела маму, тем лучше было настроение. Однако ей казалось, что так быть не должно. Маму же надо любить. Особенно если учесть, что, кроме мамы, у неё больше никого нет.

Она открыла холодильник, и настроение сразу же упало ниже плинтуса. Мама опять не сходила в магазин.

Ну и фиг с ним, ей надо заниматься. Грядущая контрольная по алгебре пугала её, математика всегда давалась девочке с трудом. Не успела она достать учебники и заточить карандаши, как раздался телефонный звонок. Фанни вздрогнула: их телефон звонил не часто.

К её удивлению, это оказался он, и он хотел пригласить её поужинать. Она удивилась, растерялась и не знала, что ответить.

– Алло, ты меня слышишь? – произнёс мягкий голос в трубке.

– Да, – выдавила она, чувствуя, как заливаются краской щёки.

– Ну так что, ты можешь? Хочешь?

– Мне надо готовиться к контрольной.

– Но кушать-то тебе тоже надо?

– Ну конечно надо, – заколебалась она.

– А мама дома?

– Нет, я одна.

Он сразу же заговорил более настойчиво:

– Ну вот и славно. Будь хорошей девочкой, готовься к контрольной, а я заеду за тобой в семь. Поужинаем где-нибудь, и я сразу же отвезу тебя домой. Что в этом такого? И позаниматься успеешь.

Он так старался уговорить её, что ей показалось неудобным отказаться. Но о чём они будут говорить? С другой стороны, приглашение в ресторан звучало очень заманчиво. Она могла пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз была в ресторане. Последний раз – прошлым летом, во время той злосчастной поездки. Мама взяла напрокат машину на неделю, они отправились на пароме в Оскарсхамн, собирались поездить по Сконе, ночуя в хостелах. Постоянно лил дождь, мама каждый день пила. В последний вечер они пошли в китайский ресторан, где мама познакомилась с компанией датских туристов. Они много пили, шумели, а мама напилась до такой степени, что упала со стула и стянула за собой скатерть. Фанни хотелось провалиться под землю.

Она уселась на кухне, разложив на столе учебники, и стала думать, в какой ресторан они пойдут. Только бы место оказалось не слишком пафосным. А что же ей надеть? Математика совсем не лезла в голову. А на что она, собственно, согласилась? Почему он решил куда-то её пригласить? Мысли мелькали самые разные, но всё же она чувствовала себя польщённой.

Тут Фанни услышала, как в замке поворачивается ключ. В прихожей раздался мамин голос:

– Вот так, Клякса, хорошая собачка. Фу, а у кого тут такие грязные лапки? Где наше полотенце?

Фанни сидела не шевелясь и молчала, считая про себя секунды: «Одна, две, три, четыре…»

На этот раз она успела досчитать только до четырёх.

– Фанни! Фанни!!!

Она нехотя поднялась и крикнула:

– Да, чего?

– Иди помоги мне, будь добра. У меня жутко спина болит. Можешь помыть Кляксу? Она вся в грязи.

Фанни взяла собаку за загривок и потащила в ванную.

Мама продолжала болтать без умолку. Видимо, сегодня у неё был на редкость удачный день.

– Мы дошли до самого Страндгердет. Там я познакомилась с такой милой дамой с пуделем! Они недавно сюда переехали. Пуделя зовут Соломон, представляешь?! Кляксе он ужасно понравился. Мы спустили их с поводков, и они оба полезли купаться, хотя, вообще-то, сейчас холодно. А потом она валялась в грязи и жутко извозилась. Господи, как я проголодалась! Ты сходила в магазин?