Текст книги "Несказанное"

Автор книги: Мари Юнгстедт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Воскресенье, 23 декабря

Рано утром Карин позвонила взволнованная Лине:

– Андерс не объявлялся со вчерашнего утра. Он тебе не звонил?

– Нет, у него мобильный отключён. Сама несколько раз пыталась до него дозвониться.

– Лейф тоже не подходит к телефону, я только что с Ингрид говорила. Карин, я волнуюсь! Они же собирались в море, а вчера был такой шторм! Только бы с ними ничего не случилось!

– Да ты не переживай, – успокоила её Карин. – Андерс обещал вернуться сегодня днём. Наверное, у него телефон разрядился. Там же стационарного нет?

– Нет. Я уж думаю, может, поехать туда, проверить, всё ли в порядке? Неприятное ощущение, на Андерса это не похоже, он всегда звонит.

Карин взглянула на часы: без четверти одиннадцать. Кингсли прилетит ближе к вечеру.

– Слушай, давай я съезжу. Могу прямо сейчас выехать.

– Точно? Тебе не сложно?

– Да нет, я буду там через полчаса. Позвоню, как только доеду.

– Спасибо тебе огромное!

Карин уже сто раз успела позвонить Кнутасу и сама начала волноваться. По дороге в Гнисверд она позвонила в службу спасения на море. Нет, насколько им известно, всё в порядке. То же самое ей сказали в службе береговой охраны.

На дороге была гололедица: температура за ночь упала, слякоть подмёрзла – и дорога превратилась в настоящий каток. Карин старалась держать дистанцию от впереди идущих машин и радовалась, что шоссе относительно свободно.

Она свернула в сторону Гнисверда и поехала по узкой дороге, которая вела в старый рыбацкий посёлок. Летний дом Альмлёвов находился в километре от дороги, на самом берегу. Она один раз была у них в гостях, на празднике раков^[4]4
  Праздник раков – традиционный скандинавский праздник, отмечаемый в начале августа. В этот день шведы собираются на природе и едят первых раков в сезоне, а также исполняют застольные песни, надев специальные колпачки.


[Закрыть]. Дом был расположен в красивом месте, рядом свой причал.

Машина стояла перед домом, у причала покачивался катер. Значит, они где-то рядом.

Было уже полдвенадцатого. Дом казался вымершим. Ни дыма из трубы, ни света в окнах. Конечно, на дворе день, но довольно сумрачно.

Она постучалась в дверь. Ни звука. Постучала посильнее. Никакой реакции.

Вокруг никаких признаков присутствия человека, кроме цепочки следов на снегу, которая вела от дома к мосткам. Может, они пошли прогуляться?

«Вот бы иметь такой дом! – с завистью подумала Карин. – Тихое, спокойное место». Она взглянула на море. Внизу, у воды, рядом с мостками, находилась баня. Та самая, которую нелегально построил Дальстрём. Карин пошла по двору в сторону причала. Она не заметила, как за её спиной появился человек.

С тихим стуком её тело упало на землю.

Накануне сочельника состоялся разговор, которого он так боялся. Её слова напоминали гранаты, осколки которых попадали ему в самое сердце, сражая его наповал:

– Так больше не может продолжаться. Я так не могу. Я должна сделать выбор. Ты мне далеко не безразличен, Юхан, но я не готова оставить семью.

– Понятно, – мрачно ответил он.

– Пойми меня, я просто не могу! – настаивала она. – Я делаю это ради детей, они ещё совсем маленькие. Да и у нас с Улле не так уж всё и плохо. Не то чтобы это была какая-то потрясающая любовь, но мы можем жить вместе.

– Прекрасно.

– Юхан, перестань! Я понимаю, что ты расстроен, но мне тоже тяжело. Не надо всё ещё больше усложнять.

– Нет-нет, ну что ты.

– Ну не надо так! – закричала она. – Не заставляй меня чувствовать себя ещё более виноватой!

– Ах вот как это называется! Ты звонишь, чтобы сообщить, что бросаешь меня, а до этого сотню раз повторила мне, что любишь меня, что ты «никогда не испытывала таких чувств ни к кому другому»! – злобно передразнил он её фальцетом. – Потом ты меньше чем за минуту сообщаешь мне, что я должен тебя понять, что я не должен всё усложнять, что я не должен заставлять тебя чувствовать себя виноватой! Спасибо, очень мило с твоей стороны! Думаешь, можешь просто взять и отмахнуться от меня как от мухи, какие проблемы! Сначала ты бросаешься в мои объятия и говоришь, что это лучшее, что с тобой когда-либо случалось, ну, кроме детей, которыми ты всё время прикрываешься, а потом звонишь себе спокойненько и сообщаешь, что решила бросить меня!

– Отлично! Хорошо, что ты заговорил о детях, – ледяным тоном сказала Эмма. – Это только подтверждает мои подозрения! Ты считаешь, что от моих детей будут одни проблемы! К сожалению, мы идём в комплекте, вот так!

– Слушай, только не рассказывай мне сказки, что это всё из-за Сары и Филипа! Я был готов, чтоб ты знала, заботиться и о тебе, и о детях! Я мечтал о том, как перееду на Готланд, устроюсь работать на радио или в газету. Думал, что мы будем жить с детьми, прикидывал, как мне лучше вести себя с ними. Что я не должен им навязываться, а просто вести себя спокойно и хорошо к ним относиться. Думал, что когда-нибудь они, возможно, сами подойдут ко мне и захотят поиграть в футбол, построить шалаш и так далее. Я тебя люблю, понимаешь? Ты, наверное, не очень в курсе, что это такое. Проще простого взять и свалить всё на детей. Ты используешь Сару и Филипа как щит, просто для того, чтобы не брать на себя ответственность за свою собственную жизнь!

– Прекрасно! – с сарказмом в голосе ответила Эмма. – Ты называешь их по имени. Первый раз от тебя такое слышу. Самое время проявить к ним интерес! Сожалею, но ты немного опоздал.

Юхан обречённо вздохнул.

– Думай что хочешь, – ответил он. – Я говорю как есть. Ты боишься развестись, просто трусишь. Признайся в этом хотя бы себе и перестань винить в этом других.

– Думаешь, ты всё знаешь? – прошипела она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. – Тебе легко говорить, а жизнь гораздо сложнее, надеюсь, когда-нибудь ты это поймёшь. Ты ни хрена не знаешь, что я пережила и переживаю!

– Так расскажи мне! Несколько недель ты отказываешься со мной разговаривать, я уже телефон оборвал, но единственное, чего удостоился, – разговора с твоей Вивекой. Что я могу сделать, если я не понимаю, что происходит?! Расскажи, в чём дело, и я постараюсь помочь тебе! Я тебя люблю, Эмма, ты можешь это уже понять наконец?!

– Нет, не могу. Я не могу тебе рассказать, – ответила она сдавленным голосом.

– Что ты имеешь в виду? Что такое случилось, о чём ты не можешь мне рассказать?

– Ничего не случилось, всё, Юхан, пока. Счастливого Рождества, Нового года и удачи! – Она повесила трубку.

Очнувшись, Карин обнаружила, что привязана к кровати. Верёвка несколько раз охватывала её тело – дёргаться бесполезно. Конечности затекли, голова раскалывалась. Она попыталась сориентироваться в пространстве, насколько это возможно в таком положении. Она находилась в детской спальне, эту комнату ей показали ещё в прошлый раз. На столе стояла старинная настольная игра – доска с деревянными фигурками разного цвета. На стульях – вышитые подушки, на столе – медная лампа со стеклянным плафоном. Чистый деревянный пол, лёгкие белые занавески. Уют и семейная идиллия.

В доме стояла тишина. Кто же её ударил? Что случилось с Андерсом и Лейфом?

Она изо всех сил напрягла слух – ни звука.

Сколько она здесь пролежала? Она выехала из Висбю в одиннадцать, значит, приехала около половины двенадцатого. За окном было так сумрачно, что понять, есть ли на небе солнце, было невозможно.

Она попробовала высвободить запястья из верёвок, привязанных к кровати, но лишь сделала себе больно.

С ногами дело обстояло не лучше. С огромным усилием ей удалось приподнять голову и оглядеться. На стуле лежала её куртка. Карин напрягла все мышцы и натянула верёвки – она видела, так делают чемпионы по бодибилдингу. Натянуть-расслабить, натянуть-расслабить. Она упрямо продолжала сопротивляться, время от времени вращая запястьями, чтобы ослабить верёвки.

И всё это время волновалась за Андерса и Лейфа.

Её пугала полная тишина в доме. Если этот человек привязал её к кровати, значит, он где-то рядом? Карин почувствовала, как внутри закипает ярость. Нет уж, она не собирается лежать здесь как беспомощный агнец и ждать, пока её отведут на бойню! Она напряглась всем телом и потянулась к потолку изо всех сил.

Верёвки, казалось, поддались, это придало ей сил. Она повторила движение, и вдруг почувствовала, что натяжение действительно ослабло! Ей удалось высвободить запястье и всю левую руку.

За несколько минут она смогла отвязаться и встать с кровати. Потянулась, помахала руками, попрыгала, чтобы восстановить кровообращение. Осторожно подошла к окну и выглянула: серое неподвижное море, домик во дворе и сауна на берегу. Ни души. Она надела куртку, порылась в карманах в поисках мобильника и ключей от машины. И то и другое пропало.

Самолёт приземлился в аэропорту Арланда. За стойкой паспортного контроля Тома Кингсли ожидала полиция.

Задержание прошло спокойно. Кингсли выглядел скорее удивлённым, чем испуганным. Полицейские объяснили, в чём его подозревают, надели наручники, и двое полицейских в штатском сопроводили его до терминала внутренних перелётов. Оставалось дождаться самолёта на Готланд.

Полиция Висбю вздохнула с облегчением, когда им сообщили о задержании. Кильгорд позвонил Кнутасу, но тот не ответил, потом набрал Карин – безрезультатно.

– Замечательно, двух ответственных лиц как раз и не найти именно в тот момент, когда дело сдвигается с мёртвой точки! – пророкотал он.

– Утром Карин собиралась ехать в Гнисверд, – сообщил ему Витберг. – Кнутас не подходил к телефону все выходные, и она заволновалась, как бы с ним чего не случилось… Чёрт, я же совсем забыл!

– В смысле – что-то случилось? – заорал на него Кильгорд.

– Они с Лейфом собирались в море, а тут штормовое предупреждение было…

Кильгорд взглянул на часы:

– Поехали за ними. Успеем.

Карин вышла во двор и услышала тихий стук. Похоже, звуки доносились из домика.

Она заглянула в окно, но ничего не смогла разглядеть. Звуки стихли. Она стояла не шевелясь и ждала. Приложила ухо к двери, в надежде хоть что-то расслышать. Стук повторился, но удары стали реже. Как будто стучавший терял надежду.

Чем бы разбить окно? Её машина стояла рядом с машиной Лейфа, где она припарковалась с утра. В багажнике Карин нашла домкрат. Была не была! Стекло разлетелось на мелкие осколки, которые посыпались на землю, словно конфетти. Карин прошептала в разбитое окно:

– Андерс, ты там?

В ответ донеслось мычание, и Карин поняла, что у него во рту кляп. Она наклонилась и заглянула в окно. Там, в темноте, на полу лежал её шеф, связанный по рукам и ногам, рот был заткнут тряпкой.

Карин обернулась и посмотрела на жилой дом. Никаких признаков жизни. Она просунула руку в окно и отодвинула задвижку изнутри. Чёрт, порезалась! По руке текла кровь, но сейчас ей было не до этого – она полезла в окно.

Посмотрев на Кнутаса, она поняла, что никогда не видела его в таком беспомощном состоянии. Быстро развязала верёвку, которой был привязан кляп. Освободившись, Кнутас застонал.

– Спасибо, я уже всякую надежду потерял. Думал, сгнию в этом проклятом доме.

– Где Лейф? – спросила Карин, быстро развязывая верёвку, стягивавшую руки Кнутаса за спиной.

– Не знаю. А ты как сюда попала?

– Мы волновались, потому что ты долго не звонил. Приехала сюда, и тут мне кто-то дал по башке и привязал к кровати там, в доме. Мне удалось освободиться, и я пошла искать тебя. Услышала, как ты стучишь.

– Это Лейф.

Карин застыла от изумления:

– Что?!

– Я думаю, что Дальстрёма и Фанни убил Лейф.

– Да ты с ума сошёл!

– Нет. Я тебе потом всё объясню.

Что-то в голосе комиссара заставило её поверить, что он говорит правду.

– Его машина на месте?

– Да, во дворе.

– А катер?

– На причале,

– Надо выбираться отсюда! Нужно подкрепление.

Дверь была заперта снаружи, поэтому они выбрались через окно и побежали через двор к дороге.

Не успели они пробежать и ста метров, как раздался оглушительный взрыв. Они обернулись и увидели языки пламени. Сауна у берега взорвалась, превратившись в пылающий факел. Карин и Кнутас молча наблюдали за происходящим.

– Он взорвал всё ко всем чертям! – задыхаясь, сказал Кнутас.

– Вопрос: где сейчас он сам? – мрачно отозвалась Карин.

Они подошли поближе к горящему домику, языки пламени отражались в воде.

Единственное, о чём думал Кнутас: а где находился во время взрыва сам Лейф?

Соседи услышали взрыв и, приехав к дому, вызвали полицию и пожарных. Коллеги позаботились о Кнутасе и Карин. Кнутасу удалось убедить врачей «скорой помощи» не везти его в больницу. Он должен был хотя бы дождаться, чем кончится дело. Карин тоже не захотела уезжать. Сидя в машине «скорой помощи», они наблюдали за происходящим оттуда. Вооружённые полицейские зашли в дом, другие прочёсывали окрестности с собаками. Пожарным удалось справиться с пожаром у мостков, несколько полицейских зашли в домик, держа оружие наготове. «Прямо как в кино», – подумал Кнутас.

Вскоре полицейские собрались во дворе. Пожарным оставалось лишь потушить остатки пламени. Лейфа Альмлёва не нашли.

Среда, 26 декабря

Улицы Ромы оказались тихими и пустынными, но в домах вовсю продолжалось празднование Рождества. На въездах во двор то там, то тут горели уличные свечи, разгоняя ночную тьму, около калиток стояли припаркованные машины.

Он остановился у забора и посмотрел на дом. Во всех окнах, украшенных рождественскими звёздами из соломки, горел свет. В гостиной стоял литой подсвечник адвента, рядом – два огромных красных амариллиса. Всё дышало уютом и покоем. Юхан видел, как внутри из гостиной в кухню и обратно ходят люди. Он знал, что они пользуются гостиной как столовой.

В одном из окон он заметил Филипа, который играл со щенком. Они завели собаку? Плохой знак. Очень плохой!

Он открыл калитку. Гравий хрустел под ногами. Снега уже не было, растаял прямо в Рождество. Над всей этой идиллией висела серая дымка.

Он поднялся на крыльцо и краем глаза увидел, что Улле заметил его. Пути назад нет! Он сделал глубокий вдох и позвонил.

Эпилог

Часовня находилась на отшибе, недалеко от рыбацкого посёлка Кувик, в западной части острова, примерно в миле на юг от Гнисверда.

Она была сложена из готландского известняка; единственное стрельчатое окно выходило на поле, исхлёстанные ветром рыбацкие хижины и море. Часовню воздвигли в честь рыбаков, утонувших в море.

Лейф Альмлёв был родом из семьи рыбаков, которые долгие годы выходили в бурные воды Балтийского моря у побережья Готланда. Похороны состоялись именно здесь, согласно его завещанию. Присутствовали только самые близкие люди.

Кнутас сидел в последнем ряду – небольшое пространство часовни заставили складными стульями. Он смотрел на украшенный цветами гроб и размышлял о том, кем же был Лейф на самом деле. Или, точнее, в кого он превратился.

Похоже, что всё началось с Фанни Янсон. Конечно, Лейф много раз бывал в конюшне. Это подтвердил его тесть, вместе с которым они являлись владельцами лошади. Там он и познакомился с девочкой.

А потом Лейф нанял Дальстрёма, чтобы построить баню за городом, но временный работник обнаружил, чем Лейф занимается с Фанни. Может, он как-то остался ночевать в сарае и увидел то, чего ему видеть не следовало.

С этого всё и началось.

Убийцей оказался именно Лейф, вне всяких сомнений. Его образцы крови совпадали с обнаруженными в лаборатории Дальстрёма, квартире и на орудии убийства, его волосы и слюна были на одежде Дальстрёма и Фанни.

Прошло несколько недель с того рокового дня в Гнисверде, закончившегося тем, что Лейф погиб в пламени пожара. Причиной взрыва стали баллоны с газом, хранившиеся рядом с баней. Стоявший неподалёку сарай тоже мог взорваться, от бани его отделяло всего несколько метров. Кнутаса передёрнуло от одной мысли о том, что его старый друг, возможно, планировал взорвать его самого. А что он собирался сделать с Карин? Представить себе невозможно, хотя это не более невероятно, чем то, что Лейф убил двоих человек.

Останки Лейфа нашли на пожарище. Покончил ли он таким образом с собой, или это произошло случайно – неизвестно. Кнутас снова подумал об Ингрид и детях. Какая жизнь их теперь ожидает? Смогут ли они вообще пережить такое?

А Фанни? Она же была совсем ребёнок. Кнутас ощущал глубокую печаль, думая о четырнадцатилетней девочке. Она даже не успела пожить по-настоящему. Комиссара мучило чувство вины: его дружба с Лейфом ослепила его, не дав вовремя выполнить профессиональный долг. Он прекрасно понимал, что, как комиссар, нёс ответственность за расследование.

Перед часовней толпились местные журналисты и кучка зевак. Кнутас отказался отвечать на вопросы. Он отошёл в сторону и посмотрел вдаль.

Низко, над самой водой, кружили три чайки. На море было тихо, начинался новый год.

Mari Jungstedt

I denna stilla natt

2004

By agreement with Stilton Literary Agency amp; OKNO Literary Agency, Sweden

МАРИ ЮНГСТЕДТ

НЕСКАЗАННОЕ

Литературно-художественное издание

Ответственная за выпуск Наталия Роговская

Редактор Елена Светозарова

Художественный редактор Илья Кучма

Технический редактор Татьяна Раткевич

Корректоры Ирина Киселёва, Татьяна Бородулина

Вёрстка Алексея Соколова