Текст книги "Молодой господин (СИ)"
Автор книги: Мари Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Глава 30. ЭВЕЛИНА
Шапочно познакомив меня со своими многочисленными братьями и сестрами, Дахи куда-то уехал со своим отцом, а меня оставили на попечение Еве.
Думаю, надо сказать пару слов о том, какое впечатление произвел на меня будущий свёкор. Это необыкновенный человек. Впрочем, уже по Дахи было понятно, что его отец не может быть обыкновенным.
Начать с того, что старший мистер Насгулл просто огромен. Его старший сын может сравниться с ним разве что ростом. Но ширина плеч, обхват рук и мощный торс... всё это производит впечатление такой несгибаемой силы, что сразу ясно: с Халибом в этом доме никто не спорит.
Ева рядом с ним казалась ребёнком – девочкой – но по тому, с какой нежностью и и обожанием он на неё смотрел, становилось ясно, что ей от его силы грозит только забота и защита.
И, как часто бывает с сильными людьми, старший мистер Насгулл очень спокоен и доброжелателен. Нет, конечно, я не возьмусь утверждать, будто он никогда не злится или не страшен в гневе, но ко мне он проявил прямо-таки отеческую заботу. Дахи, на пару со своим электронным переводчиком, выступил посредником в нашем разговоре, и будущий свёкор заверил меня, что я желанный гость в его доме, что с любыми просьбами и пожеланиями я могу обращаться к нему или его жене Еве, и попросил не стесняться жаловаться, если что-то меня смущает или расстраивает. Он с интересом слушал наш с Дахи рассказ о моей профессии, дальнейших планах и прочих увлечениях. Как и мой жених, Халиб отдельно расспросил о моих религиозных воззрениях и выслушал ответ с большим любопытством.
Однако, долго разговаривать нам не дали – пришла его первая супруга, мать Дахи, и ясно дала мне понять, что не все в этом доме рады моему приезду. К счастью, она пробыла в комнате совсем недолго, но успела поселить во мне смутную тревогу. Эта женщина просто так не сдастся. Она, как и её муж, явно привыкла к подчинению окружающих.
Ева же оказалась очень милой и доброжелательной женщиной. К тому же, между нами сразу образовалась особая общность: мы – русские – обе были влюблены в иностранцев и обе собирались провести с ними остаток жизни. У меня моментально возникла целая масса вопросов к Еве по поводу сосуществования с восточным мужчиной. Кроме того, было интересно, как она умудряется уживаться с первыми жёнами своего мужа – скорее, из любопытства, ведь я-то не планировала ни с кем уживаться. А сама Ева интересовалась, какие планы у нас с Дахи, будем ли мы жить на его родине или на моей. Честно говоря, этот вопрос даже не приходил мне в голову, и я почувствовала напряжение от того, что Ева обратила на него моё внимание.
Однако толком пообщаться нам не дали: прибежала вполне по-европейски одетая служанка (разве что длина платья была восточной) и пригласила нас в покои старшей жены. Прежде, чем покинуть гостиную, Ева взяла меня за руки и, гипнотизируя взглядом, сказала:
– Лина, не волнуйся, всё не так страшно. Зойра искренне желает всем добра, но порой это выглядит... иначе. Не обращай внимания на формулировки, и вообще, не переживай ни о чём. Любые недоразумения можно разрешить. Я буду помогать тебе, буду рядом.
Вдохновляющее начало... Я двинулась вслед за молодой мачехой Дахи, как на эшафот.
Выражение лица моей будущей свекрови ничуть не изменилось – она посматривала на меня с выражением превосходства, а в прочее время глядела насквозь, будто я пустое место.
Оказалось, что она хотела поговорить со мной, а Еву пригласила в качестве переводчика:
– Вы... – стала говорить та, заметно стараясь подбирать выражения, – ты, должно быть, понимаешь, что Зойра хотела бы, чтобы Дахи женился на своей соотечественнице...
Я кивнула. Ясно, как божий день. Следующую тираду своей «коллеги» Ева выслушала с выпученными глазами и долго собиралась с мыслями для перевода.
– Зойра... утверждает, что, по традиции, если старший сын в вопросах женитьбы идёт против воли родителей, а особенно женится на иноверке, то он лишается права первородства, и всё семейное состояние передаётся второму сыну. Честно говоря, я никогда не слышала такого правила, но спорить, конечно, не стану. Лина, тут у них существует что-то вроде английского майората. Чтобы не делить крупное состояние на множество мелких, оно всё целиком переходит старшему сыну, а остальные дети устраиваются сами: ищут работу, удачно вступают в брак и тому подобное... Получается, Зойра хочет сказать, что если вы с Дахи поженитесь, то вам придётся самостоятельно себя обеспечивать...
У меня отлегло от сердца. Я-то ждала, что она скажет: его предадут анафеме, никто из родственников больше никогда не подаст ему руки, он станет отщепенцем и изгоем. А тут – всего лишь моя обычная жизнь, к которой я привыкла с детства, только ещё с умным, красивым и заботливым мужчиной. Но я упустила из виду один момент. Зойра снова заговорила:
– Вы ведь понимаете, что мой мальчик не привык к такой жизни? – задумчиво переводила Ева, уже не пытаясь перефразировать её слова. – Он с рождения рос в достатке и роскоши. У него есть кое-какой опыт в управлении компанией отца, но он никогда не начинал своё дело с нуля, никогда не работал на чужих людей. Вы представляете, какой это будет удар по его самолюбию и чувству собственного достоинства, если он не будет справляться с обеспечением своей новой семьи?
Я замерла, обдумывая эти утверждения, и на моё сознание начала наползать чёрная дымка отчаяния. Я понимала, что такие вопросы нужно обсуждать с женихом. Что только он сможет разрешить мои сомнения и сделать правильный выбор. Но как при этом не задеть его самолюбие?!
Я вернулась в свою комнату, как в воду опущенная. Мрачные мысли одолевали меня, и я не знала, как их разрешить. В конце концов, набрала бабулю и пересказала ей монолог Зойры.
– Ну, дотсю, це надо с хлопцем твоим обсудить.
– Да как же, ба? Он, конечно, ответит, что всё будет хорошо. Он же мужчина. Держит слово и бьётся до конца. Но я не хочу от него слово, которое разрушит и его, и нас...
– Та я ж тебя понимаю, дотсю, сама такая. Думаешь, почему я без мужика? Потому шо самая умная и все вопросы решаю сама. Не хай этим мужикам доверять...
Я невольно улыбнулась. Бабуля, как всегда, зрит в корень. Мне следует больше доверять мужчине, с которым собираюсь провести остаток жизни. Я решила поговорить с ним об этом, но Дахи вернулся только к ужину, на котором нас ожидал сюрприз.
Зойра пригласила гостей – какого-то друга семьи с женой и дочерью. Это была не девушка, а произведение искусства. Тонкие черты, умело подчеркнутые при помощи косметики, роскошные волосы цвета горького шоколада, безупречно уложенные в высокую причёску. Стройная фигура, вроде бы тщательно прикрытая тканью, но в то же время очевидная настолько, будто Самита предстала перед нами в купальнике. Против неё я казалась настоящим подростком. А ещё она была увешана ювелирными украшениями, как новогодняя ёлка – гирляндами. Сияла, мерцала и сверкала, добавляя своему образу притягательности. Мы с ней были как золотая парча и паутина. Серая, невзрачная, тонкая паутина. Практически невидимая.
Дахи, правда, надо отдать ему должное, держался молодцом. Уделял мне внимание почти как обычно, задерживая взгляд на яркой гостье исключительно в рамках вежливости и нисколько не расплываясь от её комплиментов. Но я и раньше замечала, что у него хорошая выдержка.
Ева одолжила мне свой смартфон с переводчиком с их языка, который, конечно, не позволял мне следить за каждым словом, произнесённым за столом, но помогал хотя бы улавливать общее направление. А интонации и мимика людей добавляли разговору эмоциональной окраски. Например, я уловила, с каким неприкрытым восхищением высказалась Самита о способностях Дахи к языкам:
– Как тебе удалось в чужой стране так быстро сориентироваться, выучить язык, чтобы управлять бизнесом?
– Я начал учить его здесь, Ева мне помогала.
– Ой, Дахи, ты такой умный и такой скромный, хи-хи-хи!
Сказать, что я медленно закипала – это ничего не сказать. На меня накатывали жуткие приступы ревности (странно, раньше я была уверена, что не ревнива), и страшно бесило то, что Самита тоже, как и Зойра, старательно делает вид, будто меня здесь нет. А я даже не могу напомнить о себе, так не владею языком. Да, очевидно, нужно было подойти к вопросу его изучения намного ответственнее.
Конечно, с моей стороны глупо было ревновать. Я ведь всегда понимала, что Дахи пользуется успехом у женщин, что он завидный жених по многим причинам, начиная мужественной красотой и заканчивая денежным состоянием. Но спокойнее от этого понимания не становилось. Я действительно глубоко привязалась к нему, и чужие заигрывания с моим мужчиной причиняли мне боль.
Наконец гости уехали, и все стали расходиться по своим покоям. Я за этот долгий день устала так, что буквально падала с ног. Ситуация усугублялась большой разницей в часовых поясах: тут было ещё детское время, а у меня дома дело клонилось к рассвету следующего дня. Мы с Дахи не спали почти сутки.
Но я, разумеется, была рада его видеть, когда он прокрался в мою комнату, как вор, и набросился на меня с поцелуями.
– Я очень скучать... – прошептал он, и мои мурашки послушно двинулись в поход по спине, несмотря на то, что звучало это признание неправдоподобно. Ну как можно скучать по бледной моли, когда тебя окружают такие красивые экзотические бабочки, как Самита?
Я уткнулась в шею молодого человека, глотая слёзы. Надо бы его отпустить, а я не могу...
Дахи оторвал меня от себя и встревоженно заглянул мне в глаза:
– Эва, что случиться? Тебя кто-то обидеть?
Я покачала головой.
– Мой мать говорить с тобой? – проницательно предположил он.
Я не смогла солгать. Кивнула.
– Что она сказать?
– Что если ты женишься на мне, то отец лишит тебя наследства, и нам придётся самим себя обеспечивать.
Дахи нахмурился и покачал головой. Достал смартфон, я повторила. Мой парень нахмурился ещё сильнее:
– Это пугать тебя?
Я замотала головой:
– Нет! Конечно, нет! Я люблю тебя, и труд меня не пугает, ты же знаешь! Даже если бы я вышла за Билла Гейтса, всё равно продолжала бы работать. Я люблю свою профессию...
– Эва, тебе не надо работать, – перебил меня Дахи. – Твой долг – любить меня и воспитывать детей. Деньги делать я.
– Но твоя мама сказала...
– Что я не уметь?
– Что ты никогда не начинал сначала...
– Значит, и не мочь?
Я опустила глаза, отчаянно краснея. Да, звучит чудесно: я не верю, что у тебя получится. Качественная такая поддержка от будущей жены...
Но Дахи почему-то не разозлился. Он погладил меня ладонью по щеке, мягко приподнял голову за подбородок. Наговорил на переводчик:
– Моя мать иногда странно себя ведёт. Добивается чего-то, но это что-то не всегда лежит на поверхности. Сейчас я ясно вижу, что она хочет разлучить нас. Вот и Самиту пригласила, и наговорила нам обоим... неприятных вещей. Но я не хочу верить, что это её слепое самодурство. Понимаешь, она ведь моя мать... Поэтому давай будем честны друг с другом, а для моей матери притворимся, что этих разговоров не было...
– Что она тебе сказала?
Дахи вздохнул, явно не желая распространяться об этом.
– Ты ведь сказал: «честны друг с другом»... – напомнила я.
– Она попросила пообещать, в обмен на её благословение, – нехотя выдавил из себя Дахи, – что вторую жену она выберет мне сама.
Я нервно сглотнула, потому что в горле у меня внезапно пересохло. Но голос всё равно остался хриплым:
– И что ты ответил?
– Что уже пообещал тебе больше не жениться. Что я мужчина и клятвы назад не забираю.
Его слова надрывали мне сердце. Ну чем я такое заслужила? Особенно невероятно всё это звучало на фоне красивого личика Самиты. Дахи словно почувствовал мою неуверенность – прервал наш поцелуй и спросил:
– Что ещё тебя беспокоить?
Я решила больше не таиться. Откровенность явно идёт на пользу нашим отношениям, и это вполне естественно: честность и доверие всегда идут рука об руку.
– Эта девушка... Самита – разве она тебе не нравится?
Мгновение Дахи пытался сдержать улыбку, но потом рассмеялся.
– Эва, ты думать, что я видеть её первый раз?
Я пожала плечами. Какая разница? Дахи снова обратился к переводчику:
– Я уже несколько лет воюю с родителями за право самому выбрать себе невесту. Откровенно говоря, меня тошнит от этих чужих дочек, а их так называемая красота – я не вижу в ней ничего особенного. И знаю, чего она им стоит. У меня ведь есть взрослая сестра, и у моих друзей тоже. Эта красота – искусственная, процентов на пятьдесят, это в лучшем случае. А тебя я видел ночью из постели. Совсем без украшений. И ты была восхитительна. Если бы только я мог надеяться на твою благосклонность тогда – всю оставшуюся ночь не выпускал бы тебя из объятий. Эва, я обожаю тебя. Ты мой идеал, как ты не понимаешь? Ни Самита, никто другой не сравнится с тобой. Ты просто чудо. Мой ангел. Любимая.
Не переставая целовать, Дахи прижал меня к стене, а потом звякнула молния на моём платье. Мне и в голову не пришло его остановить. Я помогала жениху раздевать меня и сама расстегивала пуговки на его рубашке. Усталость и сонливость куда-то улетучились, всё тело горело желанием прикосновений, и чем больше Дахи меня трогал, тем сильнее хотелось ещё. Вот наконец платье полетело на пол, мужская рубашка – в другую сторону, льняные брюки – в третью. Оставалось совсем немного, низ живота трепетал в предвкушении сладостного вторжения, и тут в мою дверь кто-то настойчиво постучал. Дахи замер, непонимающе посмотрел мне в глаза, тяжело дыша.
– К-кто там? – дрожащим голосом поинтересовалась я и попыталась выскользнуть из-под жениха, всё ещё державшегося за мои трусики.
Он нехотя выпустил меня и обречённо побрёл искать штаны.
– Лина, это я! – послышался из-за двери голос Евы. – Дахи у тебя? Отец его ищет...
– Ээ, да, он зашёл пожелать мне спокойной ночи! – пробормотала я, застегивая платье. Не хотелось врать единственной в этом доме женщине, которая на моей стороне.
Дахи накинул рубашку, сам открыл дверь. Смерил Еву недовольным взглядом и вышел вон.
Глава 31. ДАХИ
Я был страшно зол на этот контроль со стороны родителей. Будто я мальчишка, и нужно проверять, лёг ли я спать, или где-то шатаюсь по дому и шалю. Особенно, конечно, было неприятно, что меня остановили в самый неудачный момент. Мы с Эвой были близки чуть больше суток назад – ночью накануне вылета. Утром я не стал приставать к ней, так как опасался, что она ещё не вполне восстановилась после своего первого раза. Мне отнюдь не хотелось делать ей больно – я желал доставлять ей удовольствие. Но моё собственное вожделение уже достигло таких размеров, будто мы с ней неделю не занимались любовью. Смотреть на Эвино милое личико и хрупкую фигурку, слышать её трогательный нежный голосок и не иметь возможности прикоснуться, обнять, исцеловать её с головы до ног – это было серьёзное испытание для меня.
Поэтому я шёл к отцу чуть ли не с намерением отчитать его за эту излишнюю опеку, но увидев выражение его лица, быстро остыл.
– Дахи, ты ведёшь себя непозволительно! – воскликнул он. – Подумай, в какое положение ты ставишь свою невесту такими... визитами.
Я, как всегда под его праведно-гневным взором, сник, и всякое недовольство оставило меня. Кроме недовольства самим собой.
– Прости, отец, я совсем не подумал об этом... Дело в том, что мы... уже были близки, я никогда ни к чему не принуждал Эву и впредь не собираюсь. К тому же я твёрдо намерен жениться на ней, даже если это будет стоить мне наследства и любой другой материальной помощи...
– Погоди, о чём ты говоришь? – перебил меня отец, нахмурившись.
– Так мать сказала Эве. Что если я женюсь на ней, то ты лишишь меня наследства.
– Ты же понимаешь, что это полная глупость? Я лишу своего сына средств к существованию в тот самый момент, когда они больше всего будут ему нужны?
– Средства мне нужны, но я не ребёнок. У меня есть руки и голова. Я сам добуду эти средства, если понадобится.
Отец улыбнулся по-доброму и снисходительно.
– Разумеется, сынок. Ты всё можешь. Но и у меня нет намерения лишать тебя того, что твоё по праву рождения.
– Тогда зачем мама сказала это Эве?
– Со мной она это не обсуждала. Ты же знаешь маму: она уверена, что лучше других понимает, как будет правильнее. И иногда использует для этого... весьма своеобразные методы.
– Ты поговоришь с ней? Я боюсь, что не смогу держаться на должном уровне уважения, когда дело касается моей невесты. Мама расстроила и испугала её. И, похоже, попыталась внушить мысль, что я не смогу сам обеспечить семью.
– Разумеется, Дахи, я разберусь в этом. Я даже могу пообещать тебе, что это произойдёт совсем скоро, ибо в этом доме есть только один человек, который мог выступить посредником в том разговоре твоей матери с твоей невестой...
Я сразу понял, что он говорит о Еве.
– Отец, пожалуйста, не будь с ней строг. Ты же знаешь, для мамы все вокруг – пешки...
Он невесело усмехнулся.
– Тебе не нужно беспокоиться об этом, Дахи. Ты не можешь представить себе, что я чувствую к Еве. Для этого тебе нужно стать 48-летним мужчиной, который только 3 года как узнал, что такое настоящее семейное счастье. Женщин вообще нельзя обижать, а любимая женщина – это и вовсе бесценное сокровище. Береги свою невесту, как зеницу ока. Помни, что женщины не так разумны, как мы. Смотри сквозь пальцы на её ошибки везде, где это можно.
– Спасибо, отец, – с трудом проговорил я, потому что в горле застрял комок.
Мы обнялись, и я отправился спать. В свою комнату. Ничего, потерплю. Моё от меня не уйдёт.
Утром меня вызвонил мой лучший друг Латиф и попенял мне за то, что узнал о моём приезде от своей сестры, которая, в свою очередь, узнала о нём от моей сестры Лайлы. Потом он припомнил мне прошлый приезд, когда я так и не нашёл времени увидеться с ним и другими нашими приятелями. Я объяснил, что теперь приехал с девушкой и не могу оставить её одну (вот уж не думал, что когда-нибудь стану считать свой дом осиным гнездом!).
– Так это же замечательно! – заявил Латиф. – Бери её с собой! Заодно нам покажешь.
– Вам? Мою невесту?!
Эта мысль показалась мне дикой, потому что мои друзья – это только мои друзья. Я могу спокойно слушать их пошлые шуточки или неуважительные высказывания в адрес прекрасного пола, но моя Эва... С другой стороны, она, конечно, ничего не поймёт, а я могу переводить для неё только то, что сочту нужным.
Я взял с Латифа обещание, что в компании будут ещё девушки, чтобы Эва не чувствовала себя неловко, но только приличные, а не древнейшей профессии, каких некоторые мои приятели любят приглашать на наши посиделки.
Мою невесту тоже смутила перспектива познакомиться с моими друзьями, но возражать она не стала, а когда я сказал про других девушек, то и вовсе успокоилась.
После завтрака мы вчетвером – с отцом и Евой – по его настоянию, поехали на богослужение в храм. Оно было коротким, как и всегда по понедельникам. Эва заходила в здание смущённой и растерянной, а выходила восхищённой и умиротворённой. Отчего-то это вдохновляло меня необыкновенно.
– Я смотрела, как ты молишься и делаешь поклоны, – призналась мне Эва уже дома. – И это было так... не знаю... интимно, что ли... Такие вещи не показывают чужим людям – только очень близким.
Я кивнул. Мы сидели с ней рядом на скамейке в саду, одной рукой я обнимал свою девушку за плечи, а в другой держал смартфон.
– Я и передать тебе не могу, насколько близким человеком я тебя ощущаю... Будто мы совсем слились и стали одним целым. Я верю тебе, Эва. Верю, что ты со мной заодно. Что мы вместе, понимаешь? Это очень важно. Мы больше не поотдельности. Помни об этом.
– Разве так бывает? Чтобы два человека срослись и больше никогда не разлучались?
– Только так и бывает, – кивнул я. – Всё остальное – не по-настоящему. Я знаю, в западной культуре принято считать, что каждый сам по себе, никто ни за кого не отвечает. Побыли вместе, получили удовольствие, а как только надоело – разбежались в разные стороны. У нас не так. У всех бывают трудности в отношениях, но если мы вместе, то и с трудностями справляемся вместе. У нас всё одно на двоих. Но горести при таком делении имеют свойство уменьшаться, а радости – наоборот, умножаться.
Эва улыбнулась и положила свою золотистую головку мне на плечо.
– Я люблю тебя, – прошептала она, обняв меня за талию.
– Я тоже люблю тебя, Эва, – ответил я ей по-русски. – Очень сильно.
Глава 32.
По правде говоря, мне хотелось похвастаться перед друзьями красотой своей невесты, но в то же время я понимал, что нужно соблюдать скромность, для её же блага. Поэтому посоветовал Эве надеть розовое платье с цветами – яркое и приталенное, но благочестиво прикрывающее руки и ноги. Оно очень шло моей маленькой блондинке, делая её саму похожей на цветок или ягодку. Как же я истосковался по её сладкому вкусу...
Мы вышли из дома после обеда, ближе к вечеру, и отправились в одно злачное место, вполне достойное, однако, чтобы привести туда свою любимую девушку. Там был приятный современный интерьер, играла неплохая музыка, подавали сносную еду, а ещё можно было поиграть в бильярд.
Я очень обрадовался тому, что не нарядил Эву на европейский манер – в брюки или короткое платье. Мои друзья разглядывали её с таким пристрастием, что, честное слово, мне хотелось как минимум позавязывать им всем глаза. А некоторым особо любопытным – и вовсе дать по морде. Это стало большим сюрпризом. Я всегда был уверен, что доверяю своим друзьям, как самому себе, а как можно ревновать к самому себе? Нет, Эва, конечно, не давала повода, но эти взгляды... хотелось развернуться и уйти: нечего так пялиться на мою девушку! Я всё же сдержался и сел за стол, крепко прижимая к себе Эву за талию. У меня даже аппетит пропал – я был готов на любые жертвы, лишь бы не выпускать её из рук ни на минуту.
Первая же фраза Латифа, обращённая к Эве, вызвала во мне вспышку гнева:
– Так значит, правду говорят, что в России самые красивые девушки!
Кровь ощутимо отлила от моего лица и прилила к кулакам. Я крепко стиснул челюсти, не желая передавать Эве его слова, но она сама спросила:
– Что он сказал?
– Он болтать глупости, ты не обращать внимания, – а Латифу ответил: – Свои восторги держи при себе, пожалуйста, приятель! С моей девушкой придерживайся темы погоды и красоты местных памятников архитектуры.
Он изобразил на лице восторг и хлопнул меня по плечу:
– Да ты знатно втрескался, Дахи! Я тебя не узнаю! Хотя это было понятно ещё в прошлый твой приезд, когда ты, вместо того чтобы позвонить другу, умчал к своей белокурой фее.
Мне хотелось послать его к чёрту. Я не втрескался. Я люблю Эву. Но этим оболтусам меня не понять. Поэтому я промолчал.
– Скажи, приятель, ты ведь не превратишься в одного из этих тоскливых романтиков, что забывают всех и вся, стоит им только как следует влюбиться?
Я пожал плечами:
– Мы всё равно живём в другой стране.
– Ты не планируешь возвращаться?
– Пока нет. Там у меня дела. И... девушка.
Я посмотрел на Эву, растерянно прислушивающуюся к нашему непонятному для неё разговору и почувствовал невыносимое желание её поцеловать. Но целоваться на глазах у всех было неловко (хотя прежде я делал так с девушками, которые для меня ничего не значили), пришлось говорить:
– Латиф спросить, когда я вернутья на родина.
– И что ты ответил? – спросила Эва, и по её широко распахнутым глазам я понял, что она сама очень хотела это знать.
– Я ещё не решить. Мы вместе решить, да?
Эва радостно улыбнулась мне, а потом немного поёжилась:
– Я бы, конечно, хотела жить в России. Это возможно? Что мы останемся там вместе? Когда... поженимся.
– Конечно, возможно, – кивнул я. – Почему нет? Мы теперь вместе, но другие – отдельно. Мы сами решить.
– Спасибо, Дахи, – выдохнула моя невеста. – Это очень важно для меня.
Я ещё раз кивнул и всё же поцеловал её. В щёчку. А потом поймал взгляд всё это время следившего за нами Латифа.
– Вы так трогательно смотритесь, – усмехнулся он, но без издёвки. – Ты действительно влюблён, Дахи? Я никогда не видел тебя таким...
– Да, Латиф. Я женюсь на ней.
– Уже предложение сделал?!
– Уже.
– И молчит! Это же надо отпраздновать... а твоя мать в курсе?
– А как ты думаешь?
– Судя по тому, что ты боишься оставлять невесту дома одну, она в курсе.
Да, матушка известна своим характером даже среди моих друзей. Мы ведь с многими из них знакомы с детства... И если бы она знала, чем мы с ними порой занимались, давно разогнала бы эту дружную компанию. Настучала бы родителям, устроила домашний арест, заблокировала карты...
Я сказал Эве, что Латиф желает отпраздновать нашу с ней помолвку.
– А как? – с любопытством поинтересовалась она.
И это был хороший вопрос. Потому что обычно, если мы хотели как следует повеселиться, то творили такое... что в обществе приличных дам творить нельзя. Кстати, кроме Эвы, за столом ещё находилась Моника – тоже европейская девушка, дочь бизнесмена, который прижился в нашей стране, наладив тут свои дела. Моника была довольно симпатичной, любила развлекаться и одевалась намного откровеннее, чем Эва – но в этот раз получала от моих друзей значительно меньше внимания, чем моя невеста.
– А поехали ко мне в загородный дом, – махнул рукой Латиф в ответ на мой вопрос, как он планирует повышать градус праздничности. – По пути позовём ещё народу... нечасто мой лучший друг решает жениться... Я позову музыкантов – недавно с ними познакомился на одной вечеринке... Устроим танцы, закажем еды, раскурим кальян... Давайте-давайте, погнали!
Он принялся всех поднимать. Моника недовольно замычала:
– Я ещё не допила коктейль!
– Потом допьёшь!
– Да где? У тебя алкоголя же нету...
– Купим по дороге...
Так мы выбрались из кафе, расселись по машинам и на хорошей скорости – как и положено молодым парням – выдвинулись за город. За окном смеркалось, мелькали огни фонарей. Эва сидела рядом со мной, мечтательно улыбаясь. Я держал её за руку и чувствовал себя абсолютно счастливым.
У родителей Латифа был хороший большой дом, и туда набилось действительно много людей – мой друг умел организовывать вечеринки. Конечно, публика собралась разномастная: музыканты, танцовщицы, девушки разной степени раздетости, парни разной степени расслабленности: кто-то лежал на подушках в углу и курил, а кто-то затевал дружеские поединки на кулаках...
Некоторое время, с лёгкой руки хозяина, мы с Эвой побыли в центре внимания: нас поздравили с помолвкой, поапплодировали, пообнимали – но потом оставили в покое, и все занялись кто чем хотел, предоставив нас друг другу. Мы были рады этому. Забрались в укромный уголок на кухне и наконец нацеловались всласть. С такой страстью, будто не делали этого целый месяц. Но потом нам обоим захотелось большего – я понял, что мои желания взаимны по тому, как горячо и доверчиво моя Эва прижималась ко мне, позволяя гладить себя везде. Её дыхание учащалось, она буквально раскрывалась мне навстречу, а потом... потом она погладила меня рукой... ТАМ. Я чуть не обезумел. Всё моё тело скрутилось в тугой узел от желания. О, моя любимая скромница, как же это восхитительно – видеть её настолько возбуждённой, что она даже оставляет своё стеснение и практически прямо говорит: возьми меня!
Оторвавшись от её губ и шеи, я покрутил головой в поисках двери в какое-то более уединённое помещение. Конечно, правильнее было бы привести свою девушку в нормальную комнату, лечь с нею на нормальную кровать, раздеть, приласкать как следует... Но я не знал точно, где найти такое в этом доме, не хотел тратить много времени на поиски и под угрозой расстрела не согласился бы спросить у хозяина: дорогой друг, подскажи, где я могу качественно заняться сексом со своей невестой? Не хватало, чтобы он потом полоскал её имя в грязи. Такого я себе не прощу!
Поэтому мы с Эвой благополучно ухнули в какой-то бельевой шкаф, похожий размерами на гардеробную, я развернул свою любимую спиной к себе, задрал её платьице с цветочками и слегка приспустил трусики. И замер, осторожно поглаживая одной рукой стройные ножки с приятно округлыми бёдрами, другой – нежную грудь сквозь мягкую ткань платья, губами обследуя умопомрачительно пахнущую тонкую шею. Мне нужно было немного успокоиться, иначе всё закончится слишком быстро. Она слишком прекрасна – моя Эва. Слишком сексуальна, слишком желанна. Так я ей и сказал – шёпотом, на своём языке. А потом не выдержал, расстегнул ширинку и проник внутрь. Эва томно выдохнула.
– Тебе не больно? – спросил я её, почти умирая от того наслаждения, которое испытывал, находясь в ней. Сладкая моя девочка... моя... только моя...
– Нет, нет, мне хорошо, Дахи, продолжай, – прошептала она, и я продолжил, даже не дослушав до конца.
Я покачивал бёдрами совсем чуть-чуть, чтобы хоть немного продлить эту сладкую пытку. Бешено хотелось разрядки, но не хотелось, чтобы это заканчивалось. Эва громко дышала, время от времени тихонько постанывая, и тогда я замирал, чтобы затормозить волну, которая тут же пыталась накрыть меня с головой. Это было что-то невероятное... Ни одна женщина в моей жизни не возбуждала меня так, как этот нежный ангелочек. Ни одну я не хотел с такой дикой силой, ни с одной мне было так сложно удержаться – при том, что именно с ней этого так хотелось!
Я прикрыл глаза и пообещал себе, что осталось потерпеть совсем немного – начнётся наш медовый месяц – и всё будет именно так, как я хочу. Долго, много, в постели и без всякого предохранения. А сейчас... я еле успел выйти, чтобы не наделать глупостей до свадьбы.
