Текст книги "Секс-машина (ЛП)"

Автор книги: Мари Форс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава шестая

Хани

Я – комок нервов. С того момента в гараже Мэтта и Джулии, когда Блэйк велел мне оставить дверь открытой. Чего ему от меня нужно? Вряд ли больше секса, потому что все вокруг знают, что он не делает этого с кем-либо больше, чем одну ночь. Лорэн была редким исключением, но это было, когда он был гораздо моложе. В последнее время его «получи-оргазм-и-двигайся-дальше» философия стала широко известной.

Поэтому я возвращаюсь к вопросу, что ему могло от меня понадобиться?

Я прихожу домой в одиннадцать тридцать. Блэйк был на вечеринке, когда я уходила, так что я не знаю, когда его ожидать. Я подхожу к задней двери и долго смотрю на замок, прежде чем провернуть и оставить его открытым. Звук щелчка в механизме замка громче, чем когда либо, разлетается эхом по моему тихому дому, как выстрел.

Окей, я драматизирую, но все в этой ситуации выглядит как большая драма для меня. Не то чтобы у меня был большой драматический опыт с мужчинами. Обычно они не такая уж и загадка для меня, и я к ним не так привязываюсь, чтобы беспокоится об их поведении.

Почему же меня так беспокоит Блэйк, почему он решил встретиться сегодня ночью?

Оставив дверь открытой, я иду, а точнее хромаю, к кровати, переодеваюсь в топик и пижамные штанишки. Ванная помогла мне с ноющей болью, но мое тело все еще ощущает пост эффекты моей сумасшедшей ночи с Блэйком. Я останавливаюсь между спальней и ванной, когда покалывание между ног указывает на то, чего жаждет оно.

– Ни за что, – говорю я громко, как будто это самое тяжелое из принятых мною решений. – Плевать что у него на уме, я не должна допустить этого снова. Я никогда не смогу уйти, если он еще раз ко мне прикоснется сегодня ночью.

Сегодняшний день напомнил мне о том, как я чувствовала себя после первого секса с Рэнди Дэйдом, в сарея его отца, летом, перед начальным годом старшей школы [если я ничего не путаю, это первый из четырех классов перед выпуском в американской школе, следовательно, Хани было 14-15 лет – прим. перев.]. Он набросился на меня, как таран, и я еще долго испытывала неприятные ощущения и боль после этого. Мне пришлось сказать бабуле, что я упала с лошади, поэтому не могу нормально ходить. Скорее всего, она мне не поверила, но я больше никогда не занималась сексом с Рэнди, к его ужасу.

После первого травматического инцидента с сексом, я не занималась им более двух лет, и следующий раз был не таким плохим. И последующие тоже. Но секс никогда не был чем-то особенным до того, как я занялась им с Блэйком. И этот секс стал лучшим, чем просто окей, но случился с парнем, который никогда не захочет чего-то большего.

– Ты знала, что счет не в твою пользу, когда входила в тот бар вчера вечером, Хани Кармайкл, – говорю я себе. – Не обманывай обманщика, и не раздувай из одной ночи что-то большее, чем это было на самом деле. ПРОСТО. СЕКС.

Это именно то, о чем меня предупреждала Лорэн: не проявлять мягкость к мужчине, которому не нужна мягкость ни от меня, ни от любой другой женщины. Мне нужно все время об этом помнить. Я выслушаю его сегодня ночью и пошлю идти своей дорогой, надеясь, на нескорую встречу. И у меня будет достаточно времени запихнуть нашу ночь в коробку моего мозга и оставить ее в прошлом. Я смогу это сделать. Мне необходимо это сделать.

Спустя несколько минут замок на задней двери щелкнул, и мое сердце чуть не разорвалось от адреналина и восторга… Твою мать, Хани. Прекрати это немедленно. Я сделала пару глубоких вдохов, и только потом вышла из ванной, прошла спальню и вошла комнату-салон, как ее называла бабуля, комнату, которую она хранила нетронутой, для гостей. Блэйк стоял посредине комнаты, с руками на бедрах и хмурым выражением лица.

Его взгляд был направлен четко мне на грудь, которая прекрасно подчеркивалась топиком. Подумай я немного, успела бы накинуть рубашку, и пока он на меня смотрит, его хмурое выражение сменяется каким-то… голодным. Это единственное слово, каким я могу описать то, что я вижу в его горящем взгляде, которым он меня одаривает.

– Ты хотел меня видеть? – спрашиваю я, говоря каким-то неровным голосом.

– Ага, хотел.

Я собиралась задать еще один вопрос, но его руки упали с бедер, и он начал движение в мою сторону. Мне понадобились все силы, чтобы не отступить от него назад, помня, что это Блэйк, мой друг, которого я знаю всю жизнь, и мой любовник на одну ночь. Мне не нужно его бояться. Но он подходит ближе, его голодный взгляд сменяется хищным, и я понимаю, что у меня есть масса причин, чтобы бояться его и той силы, которой я сама его наделила, и с которой он может причинить мне боль.

– З-з-зачем ты пришел?

Его руки прикоснулись к моим бедрам, и он притянул меня к себе.

– Вот за этим.

Ударяясь в его грудь, я пищу от неожиданности. Подняв глаза вверх, чтобы спросить какого хрена он делает, но не успела, потому что его губы слились в поцелуе с моими. Он сразу вернул меня в прошлую ночь, и в грандиозное наслаждение, которое я нашла в его руках.

Позже у меня будет достаточно времени, чтобы обдумать, как я позволила этому случиться, а сейчас его язык у меня во рту, и мое тело реагирует на каждое его прикосновение. Фейерверками. Это самое лучшее слово, каким я могу описать реакции на его движения. Мелкие взрывы происходят у меня под кожей, заставляя мои соски затвердевать и мой клитор побаливать от удовольствия.

Его руки обнимают меня, делая пленницей, но я не возражаю.

Никто не целовал меня так, как Блэйк, и я была дурой, думая, что одной ночи будет достаточно нам обоим. Я хочу залезть на него, обернуть ноги вокруг его талии и шлифовать его твердый член, который сейчас уперся мне в живот.

Он опять проделывает этот фокус с чтением моих мыслей, когда хватает меня за ягодицы и поднимает, не размыкая поцелуй. Я оборачиваю себя вокруг него, нагибаю голову вправо, улучшая угол поцелуя. Его стон говорит мне, что он это одобряет. Спустя мгновенье он размыкает поцелуй, и обращает все внимание на мою шею.

– Я обещал себе, что не притронусь к тебе сегодня. – Он кусает меня у основания шеи, и я почти кончаю от разряда электричества, который прострелил прямо в мой клитор. – Я не подхожу тебе, Хани. Ты заслуживаешь большего.

– Ты подходишь мне именно сейчас. – Я запустила руки ему в волосы и притянула к себе, чтобы снова поцеловать. Я не могу контролировать свою жажду его члена, и он, кажется, тоже не может контролировать свою жажду. Если бы не его джинсы и моя пижама, мы бы уже занимались сексом, а не симулировали его.

– Еще один раз, – говорит он сексуальным голосом, который будет наполнять все фантазии до конца моих дней, после этого знаменательного уик-энда. – Скажи мне, что ты понимаешь.

– Еще один раз.

– И все. Мы пришли к согласию?

– Да, Блэйк. Мы согласны.

Я поняла, что мы сдвинулись с места, когда мы переступили порог моей спальни, и он накрыл меня собой на моей кровати, пока продолжал играть своим языков у меня во рту, наращивая мое отчаянье.

Я здесь с ним, каждая моя частичка жаждет его, и он здесь для меня.

Он разрывает поцелуй только для того, чтобы стянуть мою пижаму и свою футболку с джинсами. Святые небеса, на нем нет нижнего белья, и его огромный болт такой напряженный, кончик сиреневый.

Мои слюнки текут, я присаживаюсь, чтобы дотянуться к нему.

– Позволь мне, – говорю я, пока он не отошел от меня. Я беру основание его пениса в руку и начинаю дрочить, одновременно беря кончик в рот, сосу широкую головку, облизываю ее языком.

Звук, который он издает, недалек от звериного, и это невероятно меня заводит. Я усиливаю движения своей руки, что приносит удовольствие нам обоим. С этими мыслями я беру его так глубоко в рот, как только могу, сосу, облизываю, и дрочу его, пока он не упирается мне в горло. Я преодолеваю рефлекс отвращения, и он проскальзывает в мое горло.

– Охуеть, Хани, – рычит он, когда напрягает свои бедра. – Не останавливайся. Прошу, не останавливайся.

Мои глаза наводняются, слезы текут по щекам, я концентрируюсь на дыхании через нос, пока мои пальцы опускаются вниз и играют с его яйцами, которые в не меньшем напряжении, чем его член.

Он задыхается.

– Отпусти меня, дорогая. Сейчас.

Думая, что я что-то сделала не так, я медленно отпускаю его, приходясь языком по длине его ствола, пока полностью не выпускаю его изо рта.

– Я делала это неправильно?

– Если бы ты еще немного поделала это так правильно, как ты делала, я бы вырубился. – Он охватывает меня под коленями, тащит к краю кровати, направляет свой ствол в мою киску и делает толчок, который заставляет меня кричать, и не от наслаждения. – Ебать, тебе больно. – Он выходит, и падает на колени перед моей кроватью, наклоняется и лижет мою чувствительную, пульсирующую плоть.

Я чуть не плачу от той нежности, с которой он занимается любовью со мной, своим языком на моем клиторе, продвигаясь дальше к моему входу. Меня не удивило, что язык пошел ниже, облизывая меня в местах, к которым никто не прикасался до вчерашней ночи. Я кончаю тихими, мягкими волнами, один оргазм перетекает во второй, мое тело оковывает пьянящее наслаждение.

И в минуту, когда все это заканчивается, он начинает снова, медленно и нежно своим языком, но поднимая руки к моей груди, щипая меня за соски достаточно сильно, чтобы я везде почувствовала реакцию.

– Блэйк…я хочу…

– Чего, дорогая? Чего ты хочешь?

– Тебя внутри меня.

– Ты все еще слишком опухшая.

– Входи медленно. Я очень этого хочу. – Я чувствую себя пустой и жаждущей, и отчаянно желающей мужчину впервые в моей жизни. И не просто мужчину. Именно этого мужчину.

Он поднялся во весь рост и осмотрел меня. Я только могу представить, как выгляжу с разбросанными по всей кровати волосами, расставленными ногами, торчащими сосками и нуждой, что пульсирует во мне. Очевидно, что ему нравится то, что он видит, потому что его лицо искривляется в полу улыбке, что заставляет мое сердце сжаться от того, каким счастливым и беззаботным парнем он был, пока жизнь не преподала ему самый жестокий из своих уроков.

Я тянусь руками к нему, он ложится на меня сверху, направляя свой ствол в мой вход, и нежно начинает входить. Благодаря его усилиям я такая влажная, что все происходит легче, чем раньше. Жжет больше, чем болит, пока моя плоть растягивается под его размеры.

– Мать твою Хани, какая ты узкая.

– В прошлом у меня были с этим проблемы.

Он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

– Правда?

– Я не всегда могла принять. – Я горю от стыда, но хер с ним… – И у меня никогда не было такого большого, как у тебя.

– Они просто не прилагали много усилий, чтобы тебя подготовить.

– Они никогда и не заводили меня так, как ты.

Я прикусываю губу, и киваю, чтобы он продолжал продвигаться.

– Готова для меня?

– Д-д-думаю, да.

– Спокойно и легко, дорогая. Спокойно и легко.

Держа свое слово, ему требуется много времени, чтобы войти в меня полностью, и когда он наконец-то это делает, мы оба потные, тяжело дышим на грани освобождения.

– Подожди, – шепчет он, проводя губами по моему ушку и зажигая дикий огонь внутри меня. – Давай помедленнее.

– Если мы сбавим скорость, то наступит утро, пока мы кончим.

– А это плохо?

Я стону и извиваюсь, сжимая свои внутренние мышцы, делаю все, чтобы заставить его двигаться. Но он не торопиться, и я клянусь, его копье становиться еще больше с каждой секундой, которую он проводит внутри меня.

– Я с тобой, как на небесах, Хани. – Его губы напротив моих. – Мне так хорошо. Скажи, что и тебе хорошо.

– Очень. Мне это нравится. – Я хватаю его упругий зад и впиваюсь в него ногтями, умоляя его о сладком освобождении, толкая своими бедрами его.

– Ууум, детка, с тобой тяжело торговаться. Обними меня за шею.

Неуверенно я обнимаю его за шею, сцепляю руки в замок.

– Держись крепче. – Он запускает свои руки под меня, приподнимает меня и опускается ко мне, его ствол погружается еще глубже, так глубоко, что я вскрикиваю от разрядов, что расходятся по всему телу спиралями от места, где мы соединяемся. Он медленно приподнимает меня вверх и вниз, наши плоти скользят, дыхание тяжелое. – Так хорошо, Хани «дынька с росой». Так охуенно хорошо.

– Да, – я смеюсь над его прозвищем для меня, и выкрикиваю каждое слово, отбрасывая голову назад, пока он медленно несет меня к небесам. Никогда не чувствовала ничего подобного. Я достаточно умная, чтобы понимать, что ничто больше никогда не сможет чувствоваться лучше, чем то, что происходит сейчас. Какая глубоко депрессивная мысль. Я знаю, на что он способен, и на что он не способен. Этого должно быть достаточно.

Если эта вторая бонусная ночь никогда не повториться, я нацелена насладиться каждой ее каплей.

Блэйк

Мне так хорошо с ней. Я чувствую это, и знаю, что она это чувствует. Возникает чувство защищенности, когда ты делаешь это с тем, кого давно знаешь. С ней я могу все отпустить и быть собой. Мне не нужно прятать агонию, что сопровождает меня каждую секунду моей жизни. Она знает. Она была там. Мне не нужно ей ничего объяснять, и это само по себе большое облегчение.

Мои мысли, роящиеся каждую минуты, пока я бодрствую, исчезают, когда я с ней. И у меня появляется что-то, о чем можно подумать, кроме сожалений и скорби. Занимать себя работой до такой степени, чтобы не оставалось времени на вздох – мой защитный механизм, и он хорошо работал много лет.

Но охуенная Хани работает намного лучше.

Она смотрит на меня этими бездонными глазами, и я растворяюсь в ней.

Ребята с работы говорят, что я машина, из-за того объема работы, который я выполняю за обычный день. Я не прошу их делать того, чего не хочу делать сам. Я заставляю себя работать больше, чем остальные, и в результате у меня успешный бизнес, который растет с каждым годом. Все, о чем я беспокоюсь – это успех.

Женщины, с которыми я провожу время, зовут меня машиной в постели из-за моей выносливости и «эмоциональной отдаленности», как сказала одна из них. Если это делает меня машиной, я могу жить с этим спокойно, и неспокойно, когда вмешаны эмоции.

Такая отвлеченность работает для меня отлично, и даже с нежной кожей Хани Кармайкл вокруг меня, я не собираюсь менять свои привычки. Но мне нравится, как она смотрит на меня, когда я внутри нее: немного с трепетом, немного спутано, и немного с обожанием.

Я цепляюсь за обожание. Я не осознавал, как он мне нужно, пока Хани мне это не показала. Я проносил через жизнь, бессмысленный момент за бессмысленным моментом. Обожание – вот что привело меня к ней сегодня, нужна еще одна доза ее специфической сладости.

Она такая тугая, мокрая, горячая, что я подхожу к грани освобождения намного раньше, мне приходится от нее отстраниться, наслаждаясь писками ее протеста. Нагнувшись, я взял ее левый сосок в рот, пока пощипывал правый пальцами. Покрывая поцелуями мой путь к ее передку, я поднял ее ноги мне на плечи, чтобы открыть ее для моего языка.

– Самый сладкий мед, который я когда-либо пробовал.

Ее бедра обвиваются вокруг моей головы, пока я теряюсь в ней. Все, о чем я сейчас беспокоюсь, это как заставить ее кончить сильнее, чем когда-либо раньше. Я хочу оставить свой след на ней. Я хочу, чтобы она помнила это, когда все закончится. Почему я этого хочу, я подумаю позже, когда вернусь к своему одиночеству. Сейчас у меня есть куда лучший повод для размышлений, чем возвращение в мою пустую, регламентированную жизнь.

Я приближаюсь к ее клитору и сильно посасываю его, работая языком вверх и вниз, пока проталкиваю в нее пальцы. Эта комбинация вызывает желаемый эффект, и она разрывается криками наслаждения, которые ударяют прямо по моему стволу. Он хочет ее трахнуть немедленно.

Она все еще кончает, когда я проникаю в нее, сотрясается во втором оргазме, нахлынувшем поверх первого. Вжимает пальцы в мои ягодицы и толкает меня глубже в себя. И когда я приближаюсь, поднимает свои бедра каждому моему удару на встречу. Мы двигаемся вместе, как давние любовники, и эта мысль сбивает мой ритм на секунду.

Конечно, она это замечает. – Ты в порядке?

– Да, дорогая, со мной все хорошо. А ты?

– Мммм. Да, я в порядке

Я улыбаюсь ей. – Самая сладкая медовая конфетка, которая у меня была [Sweetest Bit-O-Honey I ever had – название американской конфеты с начинкой из меда – прим. перев.].

Она улыбается в ответ и запускает пальцы в мои волосы, притягивая меня и награждая сладким и нежным поцелуем, мне становиться больно внутри от того, что никогда не случится. Если бы я был другим. Если бы я был способен… Но я не способен, и желать вещей, которые никогда не произойдут – это верный путь к безумию.

Я знаю себя, и у меня нет сомнений, что лучше сохранить статус-кво, чем отклониться от курса, который держал меня в трезвом уме все эти годы. Но признаю, что я испытываю желание хотеть большего впервые со смерти Джордан, и это чертовски пугает меня.

– Черт, Хани, – я начинаю выходить из нее. – Я забыл презерватив.

Она останавливает меня.

– Я на контроле рождаемости, и я чиста.

– Я тоже чист. Я давно ни с кем не был. – Я восстанавливаю ритм, беспощадно двигаясь дальше, и забирая ее с собой. – Боже, как же хорошо.

Она снова кончает, и сокращения ее тугой киски вокруг моего болта приводят меня к оргазму. К сильному оргазму, я ложусь на нее, когда мои руки уже не держат меня. Я боюсь раздавить ее, но ей, кажется, все равно. Она запускает пальцы в мои волосы такими нежными, успокаивающими движениями, и я расслабляюсь в ее объятьях.

Мои глаза становятся тяжелыми от ночи без сна. Мне нужно подняться и идти домой. Ночь вместе – не часть моего обычного поведения, но я решаю, что останусь еще на пару минут, это не причинит мне вреда.

Глава седьмая

Блэйк

Следующее, что я понимаю, что наступило утро. Солнечный свет пробивается сквозь шторы спальни Хани, запах кофе и бекона сжимает мне желудок. Ебать. Я ночевал у нее. Я посмотрел на часы и увидел, что уже больше десяти утра. Я не могу вспомнить, когда я последний раз просыпался так поздно.

Стоп… Я вспомнил, и это лишило меня воздуха. Моя мама разбудила меня ближе к полудню, чтобы сказать, что звонила Джордан, и просила приехать за ней, чтобы поплавать в нашем бассейне. Ее машина была в мастерской, и я был ее личным водителем всю неделю. Бормоча, я заставил себя вылезти из постели, поехал за ней, и привез ко мне домой плавать.

Спустя столько лет, я все еще помню ее белое бикини, и как оно оттеняло ее темный загар. Мама Джордан была мексиканкой, и наградила свою роскошную дочь ее темными волосами и кожей.

Моя мама приготовила нам ланч и ушла в парикмахерскую. Как только ее машина покинула подъездную дорожку к дому, мы побежали в мою комнату, где следующие два часа занимались любовью, пока я не повез ее обратно домой, она должна была присмотреть за своим младшим братом. Грузовик ударил нас через четыре квартала от моего дома и за шесть кварталов до ее дома. Я этого не ожидал.

Воспоминания огорошивают меня, вызывая боль и напоминая, почему я не ночую ни с кем, почему не завожу отношений, или не теряю себя с помощью силы прекрасного забвения, которое приносит сон – потому, что мои кошмары возвращают меня в темноту.

Убегаю от прошлого, боли и скорби, которая выжимает все соки, но еще не нашел лучшего защитного механизма. Таращась в потолок Хани, я провожу пальцами по волосам, мечтая о каком-то средстве для стирания памяти. Ирония в том, что я не помню саму аварию, но четко помню каждую минуты, проведенную с Джордан. Я помню блаженную радость первой любви и ужасную, мучительную агонию, когда узнал о ее смерти.

Я содрогаюсь от воспоминаний о том, как мои родители в слезах стояли у моей больничной койки, когда сообщали мне новость.

Какого хера я думаю об этом дерьме сейчас? Злой на себя, я поднимаюсь и иду в душ Хани. Я одеваюсь быстро, с намерением убраться отсюда как можно скорее и при этом не показаться грубым.

Хани на кухне, одета в футболку, что едва прикрывает ее голую задницу. Волосы собраны в высокий хвост на макушке, и она напевает кантри-песенку своим чистым голоском, который напоминает о временах, когда она была певицей в местной группе. Странное чувство возникает внутри меня, наполняя меня тоской. Не могу сказать, почему я тоскую, но знаю, что это как-то связано с ней.

– Голоден? – спрашивает она, шпионя, как я рассматриваю ее.

– Я мог бы поесть. – Стоп, откуда эти слова? Я же собирался уходить. – Пахнет превосходно.

Она жестом указывает на барные стулья у стойки.

– Присаживайся.

Я уйду после завтрака. Она же напряглась и приготовила его. Будет как-то тупо не остаться и не поесть приготовленную ей пищу, а еще я голоден. Яйца легкие и пушистые, бекон прекрасно поджарен, и тост намазан маслом для меня. Она придвигает ко мне кружку с кофе, приготовленным так, как я люблю, со сливками и двумя ложками сахара, и присоединяется ко мне за соседним стулом.

Она дала мне вдвое больше, чем себе [имеется в виду размер порции – прим. перев.]. Метафоры не потеряны для меня. Той ночью она пришла ко мне с желанием быть с мужчиной, который знает, как ублажить женщину. Но может ли она догадываться, что ее милое обожание делает со мной?

Внезапно понимаю, что не хочу, чтобы это заканчивалось, но как я могу ей об этом сказать? Мне все больше нужна она, ее обожание, невероятного секса и нежности. Паника нарастает в моей груди, и выталкивает весь воздух. Кровь пульсирует сквозь мое ожившее сердце, как будто мертвая конечность возвращается к жизни. Я чувствую что-то к Хани, что-то, чего не чувствовал еще после смерти Джордан.

Но как мне изменить правила, которые я сам установил? Я думаю об этом затруднительном положении, пока допиваю свою вторую кружку кофе.

– Мне нужно поехать посмотреть на место следующего заказа по работе сегодня в полдень. – Слова вырываются быстрее, чем я успеваю подумать о последствиях сказанного. – Не хочешь поехать со мной?

Она смотрит на меня с нескрываемым удивлением.

– Конечно. – Очко в ее пользу, что она не напоминает мне о том, что я сказал сегодня ночью, что чтобы ни было между нами, все закончится сегодня.

Ее однословный ответ – невероятное облегчение для меня, и я знаю, что у меня будет больше времени с ней. Как много? Я не могу сказать, но сейчас меня это вполне устраивает.

Хани

Он вел себя тихо за завтраком, поэтому его приглашение удивило меня. Я думала, он ищет изящные пути ухода. А вместо этого он обдумывал, как пригласить меня поехать куда-нибудь с ним.

Интересно. Мне понадобилось немного усилий, чтобы скрыть настоящий шок от его предложения. С ним нужно вести себя легко, иначе полностью его спугну. Проведя последние две ночи с ним, я не хочу его оттолкнуть. Я хочу как раз наоборот, но я знаю его, поэтому стараюсь много не думать над простым предложением, даже понимая, что ничего простого в нем нет.

– Разреши мне быстро принять душ, – говорю я, пока заканчиваю загружать посудомойку.

Блэйк подходит ко мне со спины, смыкает руки вокруг, и целует в изгиб шеи. Вот и все, что мне нужно, чтобы желать приглашения в постель, а не на рабочую прогулку.

– Спасибо за завтрак. Было очень вкусно.

– О. На здоровье.

Его руки двигаются по моим бедрам под футболкой, к моим ребрам, и накрывают мои сиськи.

Соски мгновенно твердеют, а киска просыпается от уколов боли. Я еще очень воспалена, и испытываю боли после вчерашней ночи, но это меня не останавливает, и я трусь попкой о его стояк.

Он стонет и щипает меня за соски.

– Ты очень спешишь на осмотр заказа?

– У меня есть целый день, дорогая.

– Могли бы мы, если ты хочешь, конечно…, – я не совсем элегантно взвизгиваю, когда он поднимает меня и несет в спальню, укладывая на кровать лицом вниз. – Блэйк…

– Вот так, – говорит он хрипло, пока расстегивает молнию. Он проверяет мою готовность, проведя кончиком своего агрегата у меня между ног. – Боже, ты всегда такая мокрая для меня, росинка-Хани.

Я поднимаю бедра, поощряя его. Ему не нужно много поощрения.

– Как ты этого хочешь? Жестко и быстро или медленно и нежно?

Ни один мужчина до этого меня не спрашивал, и я осознала, что я становлюсь зависимой от него, от того, как он занимается любовью или трахается, или чем мы тут занимаемся.

– Хани?

– Жестко и быстро.

– Ты все еще воспалена?

– Немного.

– Тогда начнем медленно и нежно.

Отвечая за свои слова, он входит в меня со спины медленными, но постоянными толчками, давая моему телу время растянуться под его размеры. Он такой большой и напряженный, что жжение неизбежно, но оно быстро перерастает в удовольствие. Схватив меня за бедра, он погружается в меня, пока соски трутся о простыни на моей кровати. Я сжимаю руки вокруг одеяла, потому что мне нужно будет за что-то держаться, когда он ускорит темп. И кричу от внезапного оргазма, который разрывает меня, пока он все еще глубоко внутри меня.

– Ебать, – стонет он, бушуя во мне, пока кончает. – Я теряю всякий контроль, когда эта тугая киска зажимает меня.

– А я теряю контроль с твоим громадным членом.

Хрюкающим смехом он говорит:

– Рад, что он тебе нравится.

– Я быстро становлюсь зависимой от него. – И как только я это произношу, жалею о сказанном. Ему не нужна моя зависимость от какой-либо его части.

– Я смогу с этим жить, – шепчет он, кусая меня за локоть, перед тем, как выйти из меня. Он игриво щипает мою попку. – Ты опять запачкала меня, так что давай примем душ вместе, и съездим, пока я не забыл, что у меня есть дела, и пока я снова не затащил тебя в постель.

Можно ли мне сказать, что я не возражаю быть затащенной им в постель? Я могу сказать это в другой раз, если он будет.

Он присоединяется ко мне в душе, и кажется таким счастливым, пока намыливает каждый сантиметр моего тела моим мылом с запахом лимонной травы.

– Мне нравится запах этого мыла, – говорит он.

– Я купила его в Марфа Брендс в центре города.

– Отличное мыло.

– Могу и тебе купить.

И опять я возбуждена так, как будто и не было оргазма десять минут назад. Как ему это удается? Я охватила руками его шею и притянула для поцелуя. Я становлюсь ненасытной рядом с этим мужчиной. Обычно я девушка – «получила и забыла», но Блэйк открывает во мне стороны, о существовании которых я не подозревала. И когда он поднимает меня и пришпиливает своим гигантским стволом, я понимаю, что он давно испортил меня для остальных мужчин.

И это чистое безумие! Мы только что этим занимались, и мы опять этим занимаемся. Я бессильна противостоять ему, он контролирует мое медленное скольжение по его стволу.

– Блэйк. – Я задыхаюсь от желания и наполненности его твердой, пульсирующей плотью.

Дрожь проходит через все его тело.

– Держись крепче. Сейчас будет очень, очень быстро.

Он как помешанный, когда прижимает меня к плитке на стене в душевой кабине и входит в меня так, как будто год не трахался. Все, что я могу, это крепко держаться и наслаждаться поездкой. Его пальцы впиваются в мои ягодицы, он разводит их в стороны для более глубокого проникновения.

– Хани… Господи, Хани… Как хорошо. – Его лицо выглядит напряженным, когда он проводит большим пальцем по моему клитору, я взрываюсь.

Он кончает с рыком, который глушит звука душа. Потом он снова меня целует, как безумец, или как мужчина, который чувствует что-то, кроме скорби, впервые за несколько лет.

– Святой ад, – бубнит он. – У меня никогда не было секса без презервативов с кем-либо.

– Тебе нравится?

– Если мне понравится еще на капельку больше, я умру.

Я могу сильно себе льстить, но он выглядит иначе с тех пор, как мы вместе, веселее что ли, и я начинаю надеяться…

Нет. Не надо. Помни, что тебе говорила Лорэн. Ты не обретешь покой радом с ним. Это до сих пор, правда, но чтобы между нами сейчас не происходило, мне чертовски хорошо с ним сейчас.

Уже после обеда, мы наконец-то оделись и вспомнили, что собирались проехаться на осмотр заказа. Мой мозг полностью спутан оргазмами. Я хотела знать, из-за чего все столько шумят вокруг секса, теперь я знаю. Я понимаю, почему из-за секса люди совершают сумасшедшие вещи, как например, проводят все воскресное утро в постели, в душе, и снова в постели.

Мое тело все еще мурлычет от тренировок, когда я сижу на пассажирском сидении грузовика Блэйка и подпеваю «Free Bird», что звучит по станции классического рока, которая включена у него в машине.

– Боже, эта песня, – говорю я. – Возвращает меня в старшую школу и в группу.

– Вы были хороши.

– Это были веселые времена.

– Вы не говорили о том, чтобы собраться вместе?

– Иногда возникают групповые смс-обсуждения, обычно ближе к праздникам, когда все дома, но нам никогда не удавалось собраться.

– Я думал, ты продолжишь свое пение.

– Я тоже так думала.

– Почему ты перестала петь?

Мне тяжело говорить о тех временах в моей жизни, когда я бросила свою мечту ради женщины, которая отдала мне все.

– Ты можешь не помнить, но я училась на факультете пения (сценического выступления) в Джульярдской школе [одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки. Расположена в Нью-йоркском Линкольн-центре – прим. перев.], когда бабуля заболела. – Я сжалась от воспоминаний о тех временах, потому что они до сих пор приносят боль. – Я бросила школу и вернулась домой, чтобы ухаживать за ней, и больше не возвращалась обратно в школу.

– Почему?

Я подбирала слова очень осторожно.

– Потерять ее было очень тяжело. Это надолго выбило меня из колеи.

– Она была всем, кто у тебя был.

– Да. – Ее нет уже долгих десять лет, и я до сих пор не обрела такого спокойствия, какое окружало меня рядом с ней. Спасибо Богу за Лорэн, Джулию, Скарлетт и остальных моих друзей, которые старались заполнить пустоту, но никто не заменит человека, который любил меня больше всех на свете.

Мы проехали Эль Космико, отделение в Марфе. Эклектический палаточный лагерь, предлагающий гостям все от люксовых Эирстрим кэмперов до Сйос-стайл в виде монгольских юрт.

– Кэмпинговый городок многолюден по уик-эндам, – замечает Блэйк.

– в Чинати проходит фестиваль, – говорю я, вспоминая об одном из двух городских фондов, что занимаются наследием художника из Марфы Дональда Джадда. В 1970-х он развивал культуру искусства в городе с его инсталляциями вне музеев, где искусство постоянно демонстрировалось, чем пряталось и коллекционировалось.

Покровительство Джадда над искусством в нашем городе – основная причина успеха моих Детей Пустыни. Люди приезжают отовсюду в наш изолированный маленький городок в Западном Техасе, чтобы познать художественную культуру. В дополнение к моему процветающему бизнесу с Детьми Пустыни, я продаю много панорамных снимков пустынных пейзажей, а некоторые мои фотографии Мистических Огней Марфы настоящие бестселлеры.

– Как ты переключилась с пения на открытие фотостудии?